Текст книги "Избранная лирика"

Автор книги: Уильям Вордсворт

 
                    Займется сердце, чуть замечу
                       Я радугу на небе, —
                    Так шло, когда я отрок был невинный,
                    Так есть, когда я стал мужчиной,
                    Да будет так, когда я старость встречу! —
                       Иль прокляну свой жребий!
                    Кто есть Дитя? Отец Мужчины;
                    Желал бы я, чтобы меж днями связь
                    Природной праведности не рвалась.
 

 
                 Among all lovely things my Love had been;
                 Had noted well the stars, all flowers that grew
                 About her home; but she had never seen
                 A glow-worm, never one, and this I knew.
 
 
                 While riding near her home one stormy night
                 A single glow-worm did I chance to espy;
                 I gave a fervent welcome to the sight,
                 And from my horse I leapt; great joy had I.
 
 
                 Upon a leaf the glow-worm did I lay,
                 To bear it with me through the stormy night:
                 And, as before, it shone without dismay;
                 Albeit putting forth a fainter light.
 
 
                 When to the dwelling of my Love I came,
                 I went into the orchard quietly;
                 And left the glow-worm, blessing it by name,
                 Laid safely by itself, beneath a tree.
 
 
                 The whole next day, I hoped, and hoped with fear,
                 At night the glow-worm shone beneath the tree;
                 I led my Lucy to the spot, «Look here,»
                 Oh! joy it was for her, and joy for me!
 

 
                     Моя любовь любила птиц, зверей,
                     Цветы любила, звезды, облака.
                     Я знал, что твари все знакомы ей,
                     Но не случалось видеть светлячка.
 
 
                     Ненастной ночью, едучи домой,
                     Я вижу вдруг зеленый луч у пня.
                     Гляжу, светляк! Вот радость, Боже мой!
                     Обрадованный, спрыгнул я с коня.
 
 
                     Я положил жучка на мокрый лист
                     И взял с собой в ненастье, в ночь его.
                     Он был все так же зелен и лучист,
                     Светил – и не боялся ничего.
 
 
                     Подъехав к дому Люси, я тайком
                     Прошел к ней в сад, хотя был еле жив,
                     Жучка оставил под ее окном
                     На ветке и ушел, благословив.
 
 
                     Весь день я ждал, надежду затая,
                     И ночью в сад пустился поскорей.
                     Жучок светился. «Люси!» – крикнул я
                     И так был рад, доставив радость ей!
 

 
                         The Cock is crowing,
                         The stream is flowing,
                         The small birds twitter,
                         The lake doth glitter,
                      The green field sleeps in the sun;
                         The oldest and youngest
                         Are at work with the strongest;
                         The cattle are grazing,
                         Their heads never raising;
                      There are forty feeding like one!
 
 
                         Like an army defeated
                         The snow hath retreated,
                         And now doth fare ill
                         On the top of the bare hill;
                      The ploughboy is whooping – anon – anon:
                         There's joy in the mountains;
                         There's life in the fountains;
                         Small clouds are sailing,
                         Blue sky prevailing;
                      The rain is over and gone!
 

 
                           Петух ликует,
                           Ручей воркует,
                           Щебечут птицы,
                           Вода искрится,
                           Земля ожидает зерна.
                           И старый, и малый
                           Бредет усталый.
                           На травке новой
                           Пасутся коровы,
                           Все тридцать жуют как одна.
 
 
                           Снегов остатки
                           Бегут в беспорядке,
                           И гибнет зима
                           На вершине холма,
                           И пахаря песня слышна, слышна.
                           В горах высоких
                           Звенят потоки.
                           А дождь как не был,
                           Синеет небо,
                           И тучи уносит весна.
 

 
                   I've watched you now a full half-hour,
                   Self-poised upon that yellow flower;
                   And, little Butterfly! indeed
                   I know not if you sleep or feed.
                   How motionless! – not– frozen seas
                   More motionless! and then
                   What joy awaits you, when the breeze
                   Hath found you out among the trees,
                   And calls you forth again!
 
 
                   This plot of orchard-ground is ours;
                   My trees they are, my Sister's flowers;
                   Here rest your wings when they are weary;
                   Here lodge as in a sanctuary!
                   Come often to us, fear no wrong;
                   Sit near us on the bough!
                   We'll talk of sunshine and of song,
                   And summer days, when we were young;
                   Sweet childish days, that were as long
                   As twenty days are now.
 

 
                       Над желтым наклонясь цветком,
                       Тобой, малюткой-мотыльком,
                       Я любовался и не знал,
                       Нектар вкушал ты или спал.
                       И был ты неподвижней вод
                                    объятых льдом морей.
                       Счастливым будет ли полет,
                       Когда внезапный ветр найдет
                                     тебя среди ветвей?
 
 
                       Останься с нами! Мы с сестрой
                       Тебе подарим садик свой.
                       Здесь отдохнут твои крыла.
                       Тебе не причиним мы зла!
                       Будь гостем нашим дорогим,
                              присядь на куст близ нас.
                       О детских днях поговорим,
                       Их летний свет неповторим,
                       И каждый долгим был – таким,
                               как двадцать дней сейчас.
 

 
                 Beneath these fruit-tree boughs that shed
                 Their snow-white blossoms on my head,
                 With brightest sunshine round me spread
                    Of spring's unclouded weather,
                 In this sequestered nook how sweet
                 To sit upon my orchard-seat!
                 And birds and flowers once more to greet,
                    My last year's friends together.
 
 
                 One have I marked, the happiest guest
                 In all this covert of the blest:.
                 Hail to Thee, for above the rest
                    In joy of voice and pinion!
                 Thou, Linnet! in thy green array,
                 Presiding Spirit here to-day,
                 Dost lead the revels of the May;
                    And this is thy dominion.
 
 
                 While birds, aid butterflies, and flowers,
                 Make all one band of paramours,
                 Thou, ranging up and down the bowers,
                    Art sole in thy employment:
                 A Life, a Presence like the Air,
                 Scattering thy gladness without care,
                 Too blest with any one to pair;
                    Thyself thy own enjoyment.
 
 
                 Amid yon tuft of hazel trees,
                 That twinkle to the gusty breeze,
                 Behold him perched in ecstasies,
                    Yet seeming still to hover;
                 There! where the flutter of his wings
                 Upon his back and body flings
                 Shadows and sunny glimmerings,
                    That cover him all over.
 
 
                 My dazzled sight he oft deceives,
                 A Brother of the dancing leaves;
                 Then flits, and from the cottage-eaves
                    Pours forth his song in gushes;
                 As if by that exulting strain
                 He mocked and treated with disdain
                 The voiceless Form he chose to feign,
                    While fluttering in the bushes.
 

 
                       В тот час, как лепестки весной
                       Ложатся наземь пеленой
                       И блещет небо надо мной
                          Веселыми лучами,
                       Мне любо отдыхать в садах,
                       В блаженных забываться снах
                       И любо мне цветы и птах
                          Звать юности друзьями.
 
 
                       Но ты, кто скрашивал мне дни,
                       Как изумруд, сверкал в тени,
                       Чьи веселы, как ни одни,
                          И песнь и оперенье, —
                       Привет тебе, о реполов,
                       Ты – голос Духа меж певцов,
                       Ты – радость праздничных часов
                          В моем уединенье.
 
 
                       Все в хоре гимн любви поет:
                       Зверь, птица, мотылек и плод.
                       Но в одиночестве плывет
                          С ветвей твоя рулада.
                       Ты – воздух, жизнь и благодать,
                       Ты в мир пришел, чтоб радость дать,
                       И друга нет тебе под стать —
                          Ты сам себе услада.
 
 
                       Когда при ветре лес шумит,
                       Мне так его любезен вид!
                       Все кажется, что он парит,
                          Хоть отдохнуть присел он.
                       Я вижу спинку меж ветвей
                       И крылья быстрые за ней —
                       Ковром из света и теней
                          Всего себя одел он.
 
 
                       Сейчас он различим едва,
                       Такой же темный, как листва,
                       Но солнцем вспыхнет синева —
                          И в небеса проворно
                       Со стрехи он тогда спорхнет
                       И в звонкой песне осмеет
                       Немой, невзрачный облик тот,
                          Что принимал притворно.
 

 
                      Behold her, single in the field,
                      Yon solitary Highland Lass!
                      Reaping and singing by herself;
                      Stop here, or gently pass!
                      Alone she cuts and binds the grain,
                      And sings a melancholy strain;
                      О listen! for the Vale profound
                      Is overflowing with the sound.
 
 
                      No Nightingale did ever chaunt
                      More welcome notes to weary bands
                      Of travellers in some shady haunt,
                      Among Arabian sands:
                      A voice so thrilling ne'er was heard
                      In spring-time from the Cuckoo-bird,
                      Breaking the silence of the seas
                      Among the farthest Hebrides.
 
 
                      Will no one tell me what she sings? —
                      Perhaps the plaintive numbers flow
                      For old, unhappy, far-off things,
                      And battles long ago:
                      Or is it some more humble lay,
                      Familiar matter of to-day?
                      Some natural sorrow, loss, or pain,
                      That has been, and may be again?
                      Whate'er the theme, the Maiden sang
                      As if her song could have no ending;
                      I saw her singing at her work,
                      And o'er the sickle bending; —
                      I listened, motionless and still;
                      And, as I mounted up the hill
                      The music in my heart I bore,
                      Long after it was heard no more.
 

 
                       Ты слышишь голос там, во ржи,
                       Шотландской девушки простой,
                       Но, чтобы песню не спугнуть,
                       Ты на виду не стой.
                       И жнет, и вяжет – все одна,
                       И песня долгая грустна,
                       И в тишине звучит напев,
                       Глухой долиной завладев.
                       Так аравийский соловей
                       В тени оазиса поет,
                       И об усталости своей
                       Не помнит пешеход.
                       Так возвещает о весне
                       Кукушки оклик, нежный зов
                       В пустынной дальней стороне
                       Гебридских островов.
 
 
                       О чем же девушка поет,
                       Все заунывней и грустней?
                       О черных днях былых невзгод,
                       О битвах прежних дней,
                       Старинной песней хороня
                       Невзгоды нынешнего дня.
                       А может, боль былых утрат
                       Пришла непрошеной назад?
                       Но песне не было конца,
                       И жница молодая
                          Все пела, пела, над серпом
                          Спины не разгибая.
                       Я молча слушал, а потом
                       Нашел тропинку за холмом.
                       Все дальше в горы я спешу
                       И в сердце песню уношу.
 

 
                     O blithe New-comer! I have heard,
                     I hear thee and rejoice.
                     O Cuckoo! shall I call thee Bird,
                     Or but a wandering Voice?
 
 
                     While I am lying on the grass
                     Thy twofold shout I hear,
                     From hill to hill it seems to pass,
                     At once far off, and near.
 
 
                     Though babbling only to the Vale,
                     Of sunshine and of flowers,
                     Thou bringest unto me a tale
                     Of visionary hours.
 
 
                     Thrice welcome, darling of the Spring!
                     Even yet thou art to me
                     No bird, but an invisible thing,
                     A voice, a mystery;
 
 
                     The same whom in my school-boy days
                     I listened to; that Cry
                     Which made me look a thousand ways
                     In bush, and tree, and sky.
 
 
                     To seek thee did I often rove
                     Through woods and on the green;
                     And thou wert still a hope, a love;
                     Still longed for, never seen.
 
 
                     And I can listen to thee yet;
                     Can lie upon the plain
                     And listen, till I do beget
                     That golden time again.
 
 
                     О blessed Bird! the earth we pace
                     Again appears to be
                     An unsubstantial, faery place;
                     That is fit home for Thee!
 

 
                       С восторгом слышу голос твой,
                          Кукушка, гость весны!
                       О, кто ты? – птица, иль пустой
                          Лишь голос с вышины?
 
 
                       Я слышу твой двухзвучный стон,
                          Здесь лежа на траве;
                       Вблизи, вдали – повсюду он
                          В воздушной синеве.
 
 
                       Долинам весть приносит он
                          О солнце, о цветах,
                       А мне – волшебный сладкий сон
                          О прошлых чудных днях.
 
 
                       Пленяй, как некогда, мне слух!
                          Доныне, гость долин,
                       Ты мне не птица; нет, ты дух,
                          Загадка, звук один, —
 
 
                       Тот звук, который в прежни дни,
                          Как школьник, я искал,
                       Везде, и в небе, и в тени
                          Дерев, и в недрах скал.
 
 
                       Бывало, целый день везде
                          В лесах, лугах брожу;
                       Ищу повсюду, но нигде
                          Тебя не нахожу.
 
 
                       Так и теперь я слушать рад
                          Твой крик в лесной тени.
                       Я жду: не придут ли назад
                          Давно минувши дни.
 
 
                       И снова кажется мне мир
                          Каким-то царством снов,
                       Куда принесся, как на пир,
                          Ты, вешний гость лесов!
 

 
                   She was a Phantom of delight
                   When first she gleamed upon my sight;
                   A lovely Apparition, sent
                   To be a moment's ornament;
                   Her eyes as stars of Twilight fair;
                   Like Twilight's, too, her dusky hair;
                   But all things else about her drawn
                   From May-time and the cheerful Dawn;
                   A dancing Shape, an Image gay,
                   To haunt, to startle, and way-lay.
 
 
                   I saw her upon nearer view,
                   A Spirit, yet a Woman too!
                   Her household motions light and free,
                   And steps of virgin-liberty;
                   A countenance in which did meet
                   Sweet records, promises as sweet;
                   A Creature not too bright or good
                   For human nature's daily food;
                   For transient sorrows, simple wiles,
                   Praise, blame, love, kisses, tears, and smiles.
 
 
                   And now I see with eye serene
                   The very pulse of the machine;
                   A Being breathing thoughtful breath,
                   A Traveller between life and death;
                   The reason firm, the temperate will,
                   Endurance, foresight, strength, and skill;
                   A perfect Woman, nobly planned,
                   To warn, to comfort, and command;
                   And yet a Spirit still, and bright
                   With something of angelic light.
 

 
                       Созданьем зыбкой красоты
                       Казались мне ее черты,
                       Когда, ниспослана судьбой,
                       Она возникла предо мной:
                       От звезд полночных – блеск очей,
                       От ночи летней – смоль кудрей,
                       А май беспечный и рассвет
                       Дополнили ее портрет
                       Весельем чувственных проказ,
                       Таких губительных для нас.
 
 
                       Сия духовность – я узнал —
                       Не лишена земных начал:
                       Уверенность хозяйских рук
                       И девичьи движенья вдруг;
                       Лицо, в котором чистота
                       Со страстью пылкою слита;
                       А как выдерживать подчас
                       Потоки немудреных фраз,
                       Печаль, и смех, и ливень слез,
                       Признаний, клятвенных угроз?!
 
 
                       Теперь мой взор невозмутим,
                       И ясно предстает пред ним
                       Ее размеренность во всем,
                       Единство опыта с умом,
                       Уменье все перенести
                       На трудном жизненном пути;
                       Венец земных начал, она
                       Для дома Богом создана,
                       И все ж духовное нет-нет
                       Свой ангельский в ней явит свет.