Текст книги "Избранная лирика"

Автор книги: Уильям Вордсворт

LINES WRITTEN NEAR RICHMOND UPON THE THAMES, AT EVENING

 
                    How richly glows the water's breast
                    Before us, tinged with evening hues,
                    While, facing thus the crimson west,
                    The boat her silent course pursues!
                    And see how dark the backward stream!
                    A little moment past so smiling!
                    And still, perhaps, with faithless gleam,
                    Some other loiterers beguiling.
 
 
                    Such views the youthful Bard allure;
                    But, heedless of the following gloom,
                    He deems their colours shall endure
                    Till peace go with him to the tomb.
                    – And let him nurse his fond deceit,
                    And what if he must die in sorrow!
                    Who would not cherish dreams so sweet,
                    Though grief and pain may come to-morrow?
 
 
                    Glide gently, thus for ever glide,
                    О Thames! that other bards may see
                    As lovely visions by thy side
                    As now, fair river! come to me.
                    О glide, fair stream! for ever so,
                    Thy quiet soul on all bestowing,
                    Till all our minds for ever flow
                    As thy deep waters now are flowing.
 
 
                    Vain thought! – Yet be as now thou art,
                    That in thy waters may be seen
                    The image of a poet's heart,
                    How bright, how solemn, how serene!
                    Such as did once the Poet bless,
                    Who murmuring here a later ditty,
                    Could find no refuge from distress
                    But in the milder grief of pity.
 
 
                    Now let us, as we float along,
                    For _him_ suspend the dashing oar;
                    And pray that never child of song
                    May know that Poet's sorrows more.
                    How calm! how still! the only sound,
                    The dripping of the oar suspended!
                    – The evening darkness gathers round
                    By virtue's holiest Powers attended.
 

СТИХИ, НАПИСАННЫЕ ВЕЧЕРОМ У ТЕМЗЫ ВБЛИЗИ РИЧМОНДА [30]30
  Перевод И. Меламеда


[Закрыть]

 
                      Как ярок отблеск встречных волн
                      В час летних сумерек, пока
                      На алый запад тихий челн
                      Стремит вечерняя река!
                      А позади растаял свет —
                      Улыбка краткого мгновенья!
                      И ловит движущийся вслед
                      Обманчивое отраженье.
 
 
                      Так юный думает певец,
                      Что красок этих вечен пир,
                      Пока в могиле, наконец,
                      С ним не исчезнет этот мир.
                      Хоть и умрет в печали он —
                      Пусть грезой тешится дотоле!
                      Кто ж не лелеял сладкий сон
                      В преддверье горечи и боли?
 
 
                      Струись же до скончанья лет,
                      О Темза, в блеске нежных волн,
                      Чтоб здесь мечтал другой поэт,
                      Как я, видений чудных полн!
                      Теки, прекрасная река,
                      Покуда тем же плавным ходом
                      И души наши на века
                      Не уплывут, подобно водам.
 
 
                      Нет, будь такою до конца,
                      Как ты сейчас явилась мне,
                      Затем что светлый дух певца
                      В твоей сияет глубине!
                      Сей дух благословил того,
                      Кто, сам нуждаясь в утешенье,
                      Оплакал брата своего
                      Последней песней сожаленья.
 
 
                      О Память, помолись со мной,
                      Челна остановивши бег,
                      Чтоб этой скорби ледяной
                      Другой поэт не знал вовек!
                      Какая тишь! Лишь капель звук,
                      С весла упавших! Мир в объятье
                      Вечерней тьмы, и все вокруг
                      Как в снизошедшей благодати.
 

EXPOSTULATION AND REPLY

 
                   "Why, William, on that old grey stone,
                   Thus for the length of half a day,
                   Why, William, sit you thus alone,
                   And dream your time away?
 
 
                   "Where are your books? – that light bequeathed
                   To Beings else forlorn and blind!
                   Up! up! and drink the spirit breathed
                   From dead men to their kind.
 
 
                   "You look round on your Mother Earth,
                   As if she for no purpose bore you;
                   As if you were her first-born birth,
                   And none had lived before you!"
 
 
                   One morning thus, by Esthwaite lake,
                   When life was sweet, I knew not why,
                   To me my good friend Matthew spake,
                   And thus I made reply:
 
 
                   "The eye – it cannot choose but see;
                   We cannot bid the ear be still;
                   Our bodies feel, where'er they be,
                   Against or with our will.
 
 
                   "Nor less I deem that there are Powers
                   Which of themselves our minds impress;
                   That we can feed this mind of ours
                   In a wise passiveness.
 
 
                   "Think you, 'mid all this mighty sum
                   Of things for ever speaking,
                   That nothing of itself will come,
                   But we must still be seeking?
 
 
                   "– Then ask not wherefore, here, alone,
                   Conversing as I may,
                   I sit upon this old grey stone,
                   And dream my time away."
 

УВЕЩЕВАНЬЕ И ОТВЕТ [31]31
  Перевод И. Меламеда


[Закрыть]

 
                        "Скажи мне, Вильям, почему,
                        На сером камне сидя праздно,
                        Воображенью своему
                        Часы ты жертвуешь напрасно?
 
 
                        Читай! Нам в книгах явлен свет.
                        И чтоб не быть слепым и диким,
                        Учись у тех, кого уж нет,
                        Исполнись духом их великим.
 
 
                        Вокруг ты смотришь, как дитя,
                        Как будто, первенец творенья,
                        Природой создан ты шутя,
                        Без цели и предназначенья".
 
 
                        Так у озерных вод, в краю,
                        Где жизнь сладка и воздух светел,
                        Мне говорил мой друг Метью,
                        И вот что я ему ответил:
 
 
                        "Не выбирая, видит глаз.
                        Слух чуток не по приказанью.
                        Не спрашивают чувства нас,
                        Являясь вопреки желанью.
 
 
                        И, несомненно, силы есть,
                        Что дарят знанье нам благое
                        И сердцу посылают весть
                        В час созерцанья и покоя.
 
 
                        И если их несметный рой
                        Нас наполняет голосами,
                        И все дано само собой, —
                        Зачем должны искать мы сами?
 
 
                        Теперь, надеюсь, понял ты,
                        Мой милый друг, что не напрасно
                        Я время трачу на мечты,
                        На сером камне сидя праздно".
 

THE TABLES TURNED, AN EVENING SCENE ON THE SAME SUBJECT

 
                  Up! up! my Friend, and quit your books;
                  Or surely you'll grow double:
                  Up! up! my Friend, and clear your looks;
                  Why all this toil and trouble?
 
 
                  The sun, above the mountain's head,
                  A freshening lustre mellow
                  Through all the long green fields has spread,
                  His first sweet evening yellow.
 
 
                  Books! 'tis a dull and endless strife:
                  Come, hear the woodland linnet,
                  How sweet his music! on my life,
                  There's more of wisdom in it.
 
 
                  And hark! how blithe the throstle sings!
                  He, too, is no mean preacher
                  Come forth into the light of things,
                  Let Nature be your teacher.
 
 
                  She has a world of ready wealth,
                  Our minds and hearts to bless —
                  Spontaneous wisdom breathed by health,
                  Truth breathed by cheerfulness.
 
 
                  One impulse from a vernal wood
                  May teach you more of man,
                  Of moral evil and of good,
                  Than all the sages can.
 
 
                  Sweet is the lore which Nature brings;
                  Our meddling intellect
                  Mis-shapes the beauteous forms of things: —
                  We murder to dissect.
 
 
                  Enough of Science and of Art;
                  Close up those barren leaves;
                  Come forth, and bring with you a heart
                  That watches and receives.
 

ВСЁ НАОБОРОТ
Вечерняя сцена, посвященная той же теме [32]32
  Перевод И. Меламеда


[Закрыть]

 
                        Встань! Оторвись от книг, мой друг!
                        К чему бесплодное томленье?
                        Взгляни внимательней вокруг,
                        Не то тебя состарит чтенье!
 
 
                        Вот солнце над громадой гор
                        Вослед полуденному зною
                        Зеленый залило простор
                        Вечерней нежной желтизною.
 
 
                        Как сладко иволга поет!
                        Спеши внимать ей! пенье птицы
                        Мне больше мудрости дает,
                        Чем эти скучные страницы.
 
 
                        Послушать проповедь дрозда
                        Ступай в зеленую обитель!
                        Там просветишься без труда:
                        Природа – лучший твой учитель.
 
 
                        Богатство чудное свое
                        Она дарует нам с любовью.
                        И в откровениях ее
                        Веселье дышит и здоровье.
 
 
                        Тебе о сущности добра
                        И человечьем назначенье
                        Расскажут вешние ветра,
                        А не мудреные ученья.
 
 
                        Ведь наш безжизненный язык,
                        Наш разум в суете напрасной
                        Природы искажают лик,
                        Разъяв на части мир прекрасный.
 
 
                        Искусств не надо и наук.
                        В стремленье к подлинному знанью
                        Ты сердце научи, мой друг,
                        Вниманию и пониманью.
 

OLD MAN TRAVELLING

ANIMAL TRANQUILLITY AND DECAY

A Sketch

 
                           The little hedgerow birds,
                 That peck along the roads, regard him not.
                 He travels on, and in his face, his step,
                 His gait, is one expression: every limb,
                 His look and bending figure, all bespeak
                 A man who does not move with pain, but moves
                 With thought. – He is insensibly subdued
                 To settled quiet: he is one by whom
                 All effort seems forgotten; one to whom
                 Long patience hath such mild composure given,
                 That patience now doth seem a thing of which
                 He hath no need. He is by nature led
                 To peace so perfect that the young behold
                 With envy, what the Old Man hardly feels.
                 I asked him whither he was bound, and what
                 The object of his journey; he replied
                 "Sir! I am going many miles to take
                 A last leave of my son, a mariner,
                 Who from a sea-fight has been brought to Falmouth,
                 And there is dying in a hospital."
 

СТРАНСТВУЮЩИЙ СТАРИК
ПОКОЙ И УМИРАНИЕ
ЗАРИСОВКА [33]33
  Перевод И. Меламеда


[Закрыть]

 
                       Не возбуждая любопытства птиц,
                       Облюбовавших придорожный куст,
                       Он все идет – лицо его, шаги,
                       Походка выражают лишь одно:
                       И в сгорбленной фигуре, и в глазах
                       Таится не страдание, но мысль;
                       Он так упорно приучал себя
                       К бесстрастью, что при взгляде на него
                       Не помнишь об усильях; он из тех,
                       Кого долготерпенье привело
                       К столь кроткому смиренью, что ему
                       Терпеть уже не трудно. И покой
                       Его так совершенен, что юнец,
                       Завидуя, глядит ему вослед.
                       На мой вопрос, куда он держит путь,
                       С какою целью? – он ответил так:
                       "Иду я в Фелмут к сыну своему.
                       Он ранен был в сражении морском.
                       Сейчас в больнице умирает он,
                       И я хочу успеть проститься с ним".
 

THE COMPLAINT OF A FORSAKEN INDIAN WOMAN

ТWhen a Northern Indian, from sickness, is unable to continue his journey with his companions, he is left behind, covered over with deer-skins, and is supplied with water, food, and fuel, if the situation of the place with afford it. He is informed of the track which his companions intend to pursue, and if he be unable to follow, or overtake them, he perishes alone in the desert; unless he should have the good fortune to fall in with some other tribes of Indians. The females are equally, or still more, exposed to the same fate. See that very interesting work Heame's _Journey from Hudson's Bay to the Northern Ocean_. In the high northern latitudes, as the same writer informs us, when the northern lights vary their position in the air, they make a rustling and a crackling noise, as alluded to in the following poem.

 
      I
 
 
                   Before I see another day,
                   Oh let my body die away!
                   In sleep I heard the northern gleams;
                   The stars, they were among my dreams;
                   In rustling conflict through the skies,
                   I heard, I saw the flashes drive,
                   And yet they are upon my eyes,
                   And yet I am alive;
                   Before I see another day,
                   Oh let my body die away!
 
 
      II
 
 
                   My fire is dead: it knew no pain;
                   Yet is it dead, and I remain:
                   All stiff with ice the ashes lie;
                   And they are dead, and I will die.
                   When I was well, I wished to live,
                   For clothes, for warmth, for food, and fire;
                   But they to me no joy can give,
                   No pleasure now, and no desire.
                   Then here contented will I lie!
                   Alone, I cannot fear to die.
 
 
      III
 
 
                   Alas! ye might have dragged me on
                   Another day, a single one!
                   Too soon I yielded to despair;
                   Why did ye listen to my prayer?
                   When ye were gone my limbs were stronger;
                   And oh, how grievously I rue,
                   That, afterwards, a little longer,
                   My friends, I did not follow you!
                   For strong and without pain I lay,
                   Dear friends, when ye were gone away.
 
 
      IV
 
 
                   My Child! they gave thee to another,
                   A woman who was not thy mother.
                   When from my arms my Babe they took,
                   On me how strangely did he look!
                   Through his whole body something ran,
                   A most strange working did I see;
                   – As if he strove to be a man,
                   That he might pull the sledge for me:
                   And then he stretched his arms, how wild!
                   Oh mercy! like a helpless child.
 
 
      V
 
 
                   My little joy! my little pride!
                   In two days more I must have died.
                   Then do not weep and grieve for me;
                   I feel I must have died with thee.
                   O wind, that o'er my head art flying
                   The way my friends their course did bend,
                   I should not feel the pain of dying,
                   Could I with thee a message send;
                   Too soon, my friends, ye went away;
                   For I had many things to say.
 
 
      VI
 
 
                   I'll follow you across the snow;
                   Ye travel heavily and slow;
                   In spite of all my weary pain
                   I'll look upon your tents again.
                   – My fire is dead, and snowy white
                   The water which beside it stood:
                   The wolf has come to me to-night,
                   And he has stolen away my food.
                   For ever left alone am I;
                   Then wherefore should I fear to die?
 
 
      VII
 
 
                   Young as I am, my course is run,
                   I shall not see another sun;
                   I cannot lift my limbs to know
                   If they have any life or no.
                   My poor forsaken Child, if I
                   For once could have thee close to me.
                   With happy heart I then would die,
                   And my last thought would happy be;
                   But thou, dear Babe, art far away,
                   Nor shall I see another day.
 

ЖАЛОБА ПОКИНУТОЙ ИНДИАНКИ [34]34
  Перевод М. Фроловского


[Закрыть]

На севере, если индеец, истощенный дорогой, не в силах следовать за своим племенем, товарищи накрывают его оленьими шкурами и, снабдив водой, пищей и, если возможно, топливом, оставляют одного. Ему говорят, каким путем они намерены следовать, и если он слишком слаб, чтобы их догнать, – он осужден на одинокую смерть в пустыне, разве что, по счастью, на него набредет другое племя. Женщины наравне с мужчинами, если не чаще, подвергаются этой участи. Смотри по этому поводу интереснейший труд Хирна «Путешествие от Гудзонова залива к Ледовитому океану». В северных широтах, сообщает тот же писатель, когда северное сияние меняет свое положение в небе, оно издает сухой треск, о котором и упоминается в этой поэме.

 
      I
 
 
                        Ужель мне видеть утро снова?
                        Я умереть давно готова,
                        Нет, я не сплю и не во сне
                        Я вижу вспышки в вышине,
                        Сиянью северному внемлю,
                        Я слышу треск его огней, —
                        Пришла пора покинуть землю,
                        Пришла пора расстаться с ней.
                        Ужель мне видеть утро снова?
                        Я умереть давно готова.
 
 
      II
 
 
                        Костер погас. И я погасну.
                        К чему же плакать понапрасну?
                        Зола покрылась коркой льда,
                        Потух огонь мой навсегда.
                        Я вспоминаю, как, бывало,
                        О крове, пище и огне
                        И я просила, я мечтала, —
                        Теперь к чему все это мне?
                        С огнем погаснут все желанья, —
                        Я встречу смерть без содроганья.
 
 
      III
 
 
                        Быть может, день-другой за вами,
                        Друзья, неверными шагами
                        Смогла б еще тащиться я…
                        К чему вы слушали меня!
                        Я так жалею, что молила
                        Меня оставить умирать,
                        Ко мне опять вернулись силы,
                        Могла б я в путь идти опять.
                        Но вы дорогою далекой
                        Уже ушли от одинокой.
 
 
      IV
 
 
                        Мое дитя! Тебя, качая,
                        Несет отныне мать чужая,
                        Ты от родных оторван рук.
                        В твоих глазах сквозил испуг,
                        Быть может, гнев мужчины ранний,
                        Ты не хотел покинуть мать,
                        Рванулся ты запрячь ей сани,
                        Чтоб вместе путь с ней продолжать.
                        Но так беспомощно ручонки
                        Ты протянул на плач мой громкий.
 
 
      V
 
 
                        Ты моя радость, мой малютка,
                        Здесь умирать одной так жутко,
                        Зато ты жив – и не жалей
                        О бедной матери твоей.
                        Слова когда бы улетали
                        С порывом ветра вам вослед —
                        Я умерла бы без печали,
                        Ждала б услышать ваш ответ.
                        Хочу сказать еще так много,
                        Но вы ушли своей дорогой.
 
 
      VI
 
 
                        Тяжел ваш путь сквозь мрак морозный,
                        И вас нагнать еще не поздно
                        И на шатры взглянуть хоть раз,
                        Увидеть их в предсмертный час.
                        Погас костер во мгле холодной,
                        Вода замерзла, нет огня.
                        Сегодня ночью волк голодный
                        Унес всю пищу от меня.
                        Одна, одна в пустыне снежной,
                        Одна со смертью неизбежной.
 
 
      VII
 
 
                        Кровь застывает в моих жилах,
                        Я шевельнуть рукой не в силах,
                        Жизнь прожита, и для меня
                        Навеки скрылся отблеск дня.
                        Дитя мое, когда б могла я
                        Прижать тебя к груди своей,
                        Я б умерла, благословляя
                        Конец своих недолгих дней.
                        Но ты не слышишь, ты далеко,
                        Я умираю одиноко.