Текст книги "Дилогия об изгоняющем дьявола"

Автор книги: Уильям Питер Блэтти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 33 страниц)

Неужели Риган так чудовищно разделалась с Бэрком Дэннингсом? Дэмьен поднял голову и взглянул на окно Риган. Что же там, в этом доме? И сколько уже времени Киндерман идет по следу Риган? Может быть, он видел кого-то, похожего на Дэннингса? Или слышал голос этого человека? Сколько времени будет мучиться Риган?

Или она умрет?

Он должен переговорить с высшим духовенством.

Священник торопливо перешел улицу и направился к дому Крис. Надавил на кнопку звонка. Дверь открыла Уилли.

– Миссис прилегла отдохнуть,– заявила она.

Каррас кивнул.

– Хорошо. Очень хорошо.– Он прошел мимо служанки и поднялся наверх. Ему срочно понадобились неопровержимые доказательства.

Священник вошел в спальню Риган и увидел Карла. Тот сидел у окна, сложив руки и уставившись на девочку. Своей солидностью и спокойствием швейцарец гармонировал с добротной темной мебелью комнаты.

Каррас подошел к кровати и посмотрел на Риган. Глаза ее закатились, слышалось невнятное бормотание, похожее на какое-то неземное заклинание. Каррас перевел взгляд на Карла. Потом не спеша нагнулся и начал развязывать ремни, стягивающие руки Риган.

– Святой отец, не надо!

Карл подскочил к кровати и резко оттолкнул руку священника.

– Не надо, святой отец! Она сильная! Очень сильная! Оставьте эти ремни!

В глазах его без труда читался неподдельный страх, и Каррас понял, что разговоры о силе Риган не были пустой болтовней. Она могла это сделать, могла свернуть шею Дэннингсу. «О Боже, Каррас! Спеши! Отыщи доказательства! Думай! Спеши, или...»

– Ich miichte Sie etwas fragen, Engstrom!^[7]

Горячей волной в крови нахлынула надежда. Каррас вздрогнул и посмотрел на кровать. Бес издевательски ухмылялся, обращаясь к Карлу:

– Tanzt Ihre Tochter gern?^[8]

Немецкий! Бес спрашивает, любит ли дочь Карла танцевать! Сердце Карраса забилось, он повернулся и увидел, что у слуги щеки стали пунцовыми. Карл весь затрясся, в глазах сверкнула ярость.

– Карл, вам лучше выйти,– посоветовал Каррас.

Швейцарец отрицательно замотал головой и только крепче сжал кулаки.

– Нет, я останусь.

– Вы уйдете отсюда. Я прошу вас,– твердым голосом произнес иезуит, глядя прямо в глаза Карлу.

После некоторого замешательства Карл уступил и вышел из комнаты.

Смех прекратился. Каррас оглянулся. Бес с довольным видом наблюдал за священником.

– Итак, ты вернулся,– пробасил он.– Я удивлен. Я считал, что неудача со святой водой навсегда отобьет у тебя охоту появляться здесь. Но я совсем забыл, что у священников нет совести.

Каррас изо всех сил пытался сдержаться и ждал, что будет дальше. Ему необходимо было сосредоточиться и оценить все трезво. Он знал, что языковая проверка требует разговора, ведь отдельно произнесенные фразы могли оказаться подсознательно запомнившимися. «Спокойно! Ты помнишь ту девочку?» Служанку-подростка? Она была одержима и в бреду разговаривала на каком-то языке, который в конце концов оказался древнесирийским. Каррас представил себе, как это поразило всех, когда выяснилось, что девочка какое-то время работала в доме, где одним из квартирантов был студент, изучающий теологию. Накануне экзаменов он шагал по комнате, поднимался по лестнице и на ходу читал вслух древнесирийские тексты. Девочка все это слышала, «Спокойно! Не торопись!»

– Sprechen Sie deutsch?^[9] – тихо спросил Каррас.

– Если хочешь поразвлекаться?

– Sprechen Sie deutsch? – повторил он и почувствовал, как сердце в надежде застучало еще быстрей.

– Naturlich^[10],– злобно усмехнулся бес.– Mirabile dictu^[11], не правда ли?

Сердце иезуита замерло, Не только немецкий, но и латынь! Да еще разговорная!

– Quod nomen mihi est? – быстро спросил Каррас, (Как меня зовут?)

– Каррас.

Священник возбужденно продолжал:

– Ubi sum? (Где я?)

– In cubiculo. (В комнате.)

– Et ubi est cubiculum? (А где комната?)

– In domo. (В доме.)

– Ubi est Burke Dennings? (Где Бэрк Дэннингс?)

– Mortuus. (Он умер.)

– Quomodo mortuus est? (Как он умер?)

– Inventus est capite reverso. (Его нашли со свернутой головой.)

– Quis occidit eum? (Кто его убил?)

– Риган.

– Quomodo еа occidit ileum? Due mihi exacte! (Как она убила его? Расскажи мне подробно!)

– Ну ладно, пока и этого вполне достаточно,– сказал бес, оскалившись.– Достаточно. И вообще хватит. Хотя, конечно, тебе и в голову не пришло, как я полагаю, что, пока ты задавал свои вопросы на латыни, ты в уме сам же проговаривал и ответы на латыни.– Он рассмеялся.– Разумеется, подсознательно. И что бы мы вообще делали без этого подсознания? Ты понимаешь, на что я намекаю, Кар-рас? Я совсем не умею говорить по-латыни. Я читаю твои мысли. Я просто нашел ответы в твоей голове.

Каррасу стало страшно. Уверенность его была поколеблена, постоянно мучили сомнения, глубоко засевшие в его мозгу.

Демон усмехнулся и продолжал:

– Да, я знал, что до тебя это дойдет, Каррас. За это ты мне и нравишься. За это я уважаю всех разумных людей.– Голова его откинулась, и он захохотал.

Мозг священника лихорадочно работал. Он пытался найти такой вопрос, на который можно было бы дать несколько ответов. «Но, может быть, я буду думать обо всех ответах? Ладно. Тогда можно задать вопрос, на который сам не знаешь ответа! А правильность его определить позже».

Он подождал, пока смех прекратится, и спросил:

– Quam profundus est imus Oceanus Indicus? (Какова глубина Индийского океана в самом глубоком месте?)

Глаза беса засветились.

– La plume de та tante^[12],– злобно произнес он.

– Responde Latine^[13].

– Bon jour! Bonne nuit!^[14]

– Quam...

Каррас не договорил. Глаза беса закатились, и появилось существо, бормочущее на неизвестном языке.

Каррас с нетерпением потребовал:

– Я хочу говорить с бесом!

Ответа не было. Только дыхание.

– Quis es tu? (Кто ты?) – резко спросил он. Голос его звучал раздраженно.

Молчание.

– Дай мне поговорить с Бэрком Дэннингсом!

Существо начало икать.

– Дай мне поговорить с Бэрком Дэннингсом!!!

Икота продолжалась с равномерными промежутками.

Каррас покачал головой. Затем подошел к стулу и сел на самый край. Сгорбившись, он принялся ждать...

Время шло. Каррас начал дремать. Вдруг он резко вскинул голову и посмотрел на Риган. Тишина, икота прекратилась.

Спит?

Он подошел к кровати и посмотрел на девочку. Глаза закрыты. Дыхание глубокое. Он нагнулся и нащупал пульс, потом тщательно осмотрел ее губы. Они были сухими и растрескавшимися. Каррас выпрямился, подождал еще немного, затем вышел из комнаты.

Он спустился в кухню в надежде найти Шарон. Шарон сидела за столом и ела суп. В руке у нее был бутерброд.

– Вам что-нибудь приготовить поесть, отец Каррас? – спросила она.– Вы, наверное, голодны.

– Спасибо, не надо. Я не хочу,– ответил Дэмьен и, взяв со стола блокнот Шарон, достал ручку.

– Ее мучила икота У вас есть компазин?

– Да, осталось еще немного.

Каррас писал что-то на листке и, не поднимая головы, сказал:

– Сегодня вечером поставьте половину 25-миллиграммовой свечки.

– Хорошо.

– У нее началось обезвоживание организма,– продолжал он.– Поэтому я перевожу ее на внутривенное питание. Первым делом позвоните в магазин медицинского оборудования и скажите, чтобы сюда доставили вот это.

Он протянул ей исписанный листок.

– Она спит, поэтому сейчас можно установить суета-генное питание.

– Хорошо,– кивнула Шарон.– Я все сделаю.

Выгребая ложкой остатки супа, она придвинула к себе листок и проглядела список.

Каррас молча наблюдал за ней.

– Вы ее учительница?

– Да.

– Не учили ли вы ее латыни?

Она удивилась:

– Нет.

– А немецкому?

– Только французскому. И довольно серьезно.

– Но ни немецкому, ни латыни?

– Да нет же!

– А Энгстромы, они между собой иногда говорят по-немецки?

– Конечно.

– Риган могла это слышать?

Шарон пожала плечами.

– Наверное.– Она встала и понесла тарелки в раковину.– Да, я даже уверена в этом.

– А вы сами никогда не изучали латынь?

– Никогда.

– Но могли бы отличить ее на слух?

– Да, конечно.

– Она никогда не разговаривала по-латыни в вашем присутствии?

– Риган?

– С тех пор, как заболела.

– Нет, никогда.

– А на каком-нибудь другом языке? – пытался дознаться Каррас.

Шарон закрутила кран и задумалась.

– Может быть, мне это показалось, но...

– Что?

– Ну, мне показалось...– Она нахмурилась.– Я готова поклясться, что она разговаривала по-русски.

Каррас внимательно посмотрел на нее.

– А вы сами говорите по-русски? – спросил священник. В горле у него пересохло.

Шарон пожала плечами.

– Чуть-чуть.– Она сложила кухонное полотенце.– Я изучала его в колледже, вот и все.

Каррас обмяк. «Она выбирала латинские слова из моей головы». Он сидел, опустив голову на руки и ничего не видя вокруг. Его терзали и сомнения, факты. «Телепатия часто встречается в состоянии сильного напряжения. Человек начинает говорить на языке, знакомом кому-нибудь из присутствующих... Что же делать? Надо немного отдохнуть. А потом еще раз попробовать... еще раз... еще раз... еще раз...» Он встал. Шарон, прислонившись к раковине и сложив руки, задумчиво наблюдала за ним.

– Я пойду к себе,– сказал Дэмьен. – Как только Риган проснется, позвоните мне.

– Хорошо, я позвоню.

– И насчет компазина,– напомнил он.– Не забудьте.

Она кивнула:

– Конечно не забуду. Я все сейчас сделаю.

Каррас пытался припомнить, не забыл ли он что-то еще сказать Шарон. Так всегда: когда надо сделать очень многое, обязательно о чем-то забываешь.

– Святой отец, что происходит? – спросила Шарон.– Что же это? Что случилось с Риган?

Он поднял свои поблекшие от горя и слез глаза.

– Я не знаю.

Затем повернулся и вышел из кухни.

Проходя через зал, Каррас услышал шаги. Кто-то торопливо догонял его.

– Отец Каррас!

Он оглянулся. Карл нес его свитер.

– Извините,– сказал слуга, протягивая свитер священнику.– Я хотел это сделать раньше, но совсем забыл.

Пятна были выведены, и от свитера приятно пахло.

– Большое спасибо, Карл,– ласково сказал священник.– Вы очень заботливы.

– Спасибо вам, отец Каррас. Спасибо за помощь мисс Риган.– Карл повернулся и с достоинством удалился.

Каррас смотрел ему вслед и вспоминал о том, как встретил его в машине Киндермана. Еще одна тайна...

Он с трудом открыл дверь. Было уже темно. С чувством отчаяния Дэмьен шагнул вперед – из одного мрака в другой.

Он перешел улицу и заспешил навстречу близкому отдыху, но, войдя в комнату, увидел на полу у двери записку. Записка была от Фрэнка. Насчет пленок. Домашний телефон и «пожалуйста, позвоните...»

Дэмьен набрал номер и замер в ожидании. Руки его подрагивали.

– Алло? – зазвучал в трубке писклявый мальчишеский голос.

– Можно мне поговорить с твоим папой?

– Да. Подождите, пожалуйста.– Трубку положили и тут же снова подняли. Опять мальчик: – А кто это?

– Отец Каррас.

– Отец Каритц?

Сердце Дэмьена бешено стучало, но он спокойно поправил мальчика:

– Каррас. Отец Каррас.

Трубку опять положили, и через несколько секунд раздался голос:

– Отец Каррас?

– Да. Здравствуйте, Фрэнк. Я тщетно пытался дозвониться вам.

– О, извините. Я занимался дома нашими пленками.

– Уже закончили?

– Да. Это какая-то чертовщина.

– Я и сам знаю.– Каррас пытался говорить ровным голосом.– Так что же там, Фрэнк? Что вы обнаружили?

– Начнем с частности..

– Ну?..

– Здесь недостаточно примеров, чтобы сказать наверняка, вы понимаете, но выводы сделать можно. Эти два голоса на пленках, возможно, принадлежат разным людям

– Возможно?

– Под присягой я не стал бы на этом настаивать, но ошибка почти исключена.

– Почти исключена...– автоматически повторил Кар-рас Опять сомнения...– А что насчет бреда? – спросил он безнадежно.– Это какой-нибудь язык?

Фрэнк рассмеялся.

– Что тут смешного?

– Это что, психологический тест, святой отец?

– Я вас не понимаю, Фрэнк.

– Или вы перепутали кассеты, или я уж не знаю..

– Фрэнк, это язык или нет? – перебил Каррас.

– Я бы сказал, что это язык. Да, именно язык.

Каррас напрягся:

– Вы шутите?

– Вовсе нет.

– И что это за язык?

– Английский.

Несколько секунд Каррас молчал, а потом изо всех сил закричал:

– Фрэнк, или я вас не расслышал, или вы решили надо мной подшутить?

– У вас есть магнитофон? – спросил Фрэнк.

Магнитофон стоял на письменном столе.

– Да, есть.

– Там есть кнопка реверса?

– А в чем дело?

– Есть или нет?

– Подождите.– Каррас раздраженно положил трубку на стол и снял с магнитофона крышку.– Такая кнопка есть. Но что все это значит?

– Поставьте кассету и проиграйте ее в обратную сторону.

– Что?!

– Там какие-то злые гномы.– Фрэнк рассмеялся.– В общем, вы прослушайте, а завтра побеседуем. Спокойной ночи, святой отец.

– Спокойной ночи, Фрэнк.

– Желаю вам хорошенько развлечься.

Каррас повесил трубку, разыскал нужную ленту и вставил ее в магнитофон. Сначала он просто прослушал ее. Покачал головой.

Ошибки быть не могло: бред – и все.

Дэмьен промотал пленку до конца и включил ее в обратную сторону. Он услышал свой голос, произносящий слова наоборот. А потом голос Риган – или еще кого-то,– говорящий... по-английски!

– ...Marin, Marin, Karras, be us let us...^[15]

Английский. Какая-то чепуха, но на английском! Как она это делает, черт возьми!

Он прослушал пленку, перемотал ее и поставил снова. Потом еще раз. И только после этого осознал, что слова тоже шли в обратном порядке!

Взяв бумагу и карандаш, Дэмьен сел за стол и начал записывать транскрипцию слов. Он работал увлеченно, то и дело щелкая выключателем магнитофона. Когда с этим было покончено, на другом листке бумаги он записал те же слова, только меняя их порядок в предложениях.

Наконец откинулся на спинку стула и прочитал все, что у него получилось:

«...опасность. Но не совсем (неразборчиво) умрет. Мало времени. Теперь (неразборчиво). Пусть она умрет. Нет, нет, так хорошо! Так хорошо в этом теле! Я чувствую! Здесь (неразборчиво). Лучше (неразборчиво), чем пустота. Я боюсь священника. Дай нам время. Бойся священника! Он (неразборчиво). Нет, не этот, а тот, который (неразборчиво). Он болен. Ах, эта кровь, почувствуй кровь, как она (поет?).

На этом месте Каррас спросил: «Кто ты?» – и ответом было:

«Я никто... я никто...»

Тогда Каррас спросил: «Это твое имя?»

«У меня нет имени. Я никто. Нас много. Дай нам жить. Дай нам согреться в теле. Не (неразборчиво) из тела в пустоту, в (неразборчиво). Оставь нас, оставь нас. Дай нам жить. Каррас. (Мэррин? Мэррин?)...»

Он вновь и вновь перечитывал написанное. Его пугали эти слова, казалось, что здесь говорят несколько людей сразу. В конце концов от многократного перечитывания текст превратился в бессмысленный набор слов. Каррас отложил листок и закрыл лицо руками. Это не неизвестный язык. Писать слова наоборот не считалось сумасшествием, и такое явление часто встречалось, но говорить! Переделывать произношение так, чтобы при проигрывании назад слова звучали фонетически верно. Это было не под силу даже чрезмерно возбужденному интеллекту. Может, это и есть ускоренное развитие подсознания, на которое ссылается Юнг? Нет. Здесь что-то другое...

Каррас подошел к полкам, отыскивая книгу Юнга «Психология и патология так называемых оккультных явлений», и нашел нужную страницу: «Отчет об эксперименте относительно автоматического написания слов». Субъект подсознательно отвечал на все вопросы анаграммами.

Анаграммы!

Он положил открытую книгу на стол, склонился над ней и прочитал часть отчета:

«3-й день.

– Что такое человек? – ...

– Это анаграмма? – Да.

– Сколько в ней слов? – Пять.

– Какое первое слово? – Смотри.

– Какое второе слово? – И-и-и-и.

– Смотри? Я должен разгадать его сам? – Попробуй.

Решение анаграммы субъектом было найдено:

(Жизнь в меньшей степени может.) Он сам был удивлен. Это доказывало, что в его мозгу существует интеллект, совершенно от него не зависимый. Поэтому он продолжая задавать вопросы:

– Кто ты? – Клелия.

– Ты женщина? – Да.

– Ты жила на Земле? – Нет.

– Ты будешь жить? – Да.

– Когда? – Через шесть лет.

– Почему ты разговариваешь со мной? – ...

Субъект расшифровал и эту анаграмму: (Я Клелию чувствую.)

4-й день.

– Это я отвечаю на вопросы? – Да.

– Клелия здесь? – Нет.

– Тогда кто здесь? – Никого.

– Клелия существует? – Нет.

– Тогда с кем я разговаривал вчера? – Ни с кем».

Каррас перестал читать. Покачал головой. Ничего сверх-нормального здесь не было: просто неограниченные возможности интеллекта.

Он достал сигарету, потом снова сел и закурил: «Я никто. Нас много». Жутко. Откуда она могла это взять?

«Ни с кем».

Может быть, и Клелия появилась так же? Неожиданно возникающие личности?

«Мэррин... Мэррин...» «Ах, эта кровь...» «Он болен»...

Утомленный взгляд Дэмьена упал на книгу «Сатана». Он всполанил первые строки: «Не дай дьяволу увести меня...»

Каррас выпустил дым, закрыл глаза и закашлялся. Горло саднило. Глаза слезились от дыма. Он встал, повесил на дверь табличку «Прошу не беспокоить», выключил свет, задернул занавески, сбросил ботинки и рухнул на кровать. В голове мелькали обрывки мыслей. Риган, Дэннингс, Киндерман. Что делать? Он должен помочь, но как? Поговорить с епископом, имея лишь то немногое, что у него есть? Нет, рано. Пока еще он не может отстаивать свою правоту до конца.

Каррас подумал о том, что неплохо было бы раздеться и забраться под одеяло. Но он слишком устал Тяжесть событий давила на него, а он хотел быть свободным.

«...Дай нам жить!»

«Дай мне жить!» – ответил он на это. Тяжелый глубокий сон постепенно окутал его.

Дэмьена разбудил телефонный звонок. Слабой рукой он потянулся к выключателю. Интересно, сколько сейчас времени? Он снял трубку. Звонила Шарон и просила его прийти прямо сейчас. Каррас снова почувствовал себя затравленным и измученным.

Он прошел в ванную, умылся холодной водой, натянул свитер и вышел из дома.

Было еще темно. Несколько кошек в испуге шарахнулись в разные стороны.

Шарон встретила его внизу. Она была в кофте и куталась в одеяло. Вид у нее был перепуганный.

– Извините, святой отец,– прошептала Шарон,– но я подумала, что вы должны это видеть.

– Что?

– Сейчас увидите. Только тише. Я не хочу будить Крис.– Она кивком пригласила Карраса следовать за ней.

Войдя в спальню Риган, священник ощутил ледяной холод. Он нахмурился и недоуменно посмотрел на Шарон.

– Отопление включено на полную мощность,– прошептала она и взглянула на Риган, на страшные белки ее глаз, сверкающие при свете ночника. Казалось, Риган находится в бессознательном состоянии. Дыхание тяжелое, полная неподвижность. Трубка – на месте, сустаген медленно вливается через нос в горло ребенка.

Шарон осторожно подошла к кровати, наклонилась и медленно расстегнула Риган воротник пижамы. Каррас с болью наблюдал за тем, как обнажается исхудалое тело девочки. По выступившим ребрам, казалось, можно сосчитать остаток ее дней на этой земле.

Он почувствовал, что Шарон смотрит на него.

– Я не знаю, святой отец, может быть, это уже прекратилось,– прошептала она– Но вы посмотрите на грудь.

Брови Карраса поползли вверх. Он заметил, что кожа Риган начала краснеть, но не на всей груди, а только местами.

– Вот, начинается,– шепнула Шарон.

По телу Карраса поползли мурашки, но не от холода, а от того, что он увидел на груди Риган. Ярко-красными рельефными буквами на коже четко проступили два слова:

 «ПОМОГИТЕ МНЕ»

– Это ее почерк,– прошептала Шарон.

В девять часов утра священник Дэмьен Каррас явился к президенту Джорджтаунского университета и попросил предварительного разрешения на проведение ритуала изгнания дьявола. Получив его, он отправился к епископу епархии. Тот серьезно выслушал рассказ Карраса.

– Вы уверены, что это настоящая одержимость? – спросил епископ.

– Я могу утверждать, что все признаки, описанные в инструкции, сходятся,– уклончиво ответил Каррас. Он все еще не осмеливался поверить в случившееся. Не разум, а сердце заставило его прийти сюда. Жалость и надежда, что внушение поможет излечить девочку.

– Вы хотели бы провести изгнание сами? – спросил епископ.

Дэмьен почувствовал в себе прилив сил. Ему захотелось сбросить с себя тяжкий груз и избавиться от надоедливого призрака собственного неверия.

– Да, конечно,– ответил он.

– Как ваше здоровье?

– В порядке.

– Вам когда-нибудь приходилось делать что-нибудь подобное?

– Никогда.

– Хорошо, мы примем решение. Конечно, в таких делах лучше всего иметь человека с опытом. Их немного, но, возможно, кто-нибудь вернулся из заграничной миссии: Дайте мне время подумать. Когда что-нибудь прояснится, я сразу же поставлю вас в известность.

После того как Каррас ушел, епископ связался с президентом Джорджтаунского университета, и они поговорили о Дэмьене, уже второй раз за этот день.

– Да, он знает всю историю болезни,– заметил в разговоре президент.– Я думаю, не будет вреда, если взять его в качестве помощника. В любом случае необходимо присутствие психиатра.

– А кого пригласить для изгнания? У вас есть какие-нибудь предложения? Я ума не приложу.

– Здесь сейчас Ланкэстер Мэррин.

– Мэррин? Мне казалось, что он сейчас в Ираке. По-моему, я читал, что он работает на раскопках где-то в Ниневии.

– Да, рядом с Мосулом. Все правильно, только он уже закончил работу и три или четыре месяца назад вернулся. Он в Вудстоке.

– Преподает?

– Нет, работает над очередной книгой.

– Бог да поможет нам! Вам, однако, не кажется, что он слишком стар? Как его здоровье?

– Наверное, неплохо, иначе он не стал бы заниматься раскопками, не так ли?

– Думаю, вы правы.

– Кроме того, у него есть опыт, Майкл.

– Я этого не знал.

– По крайней мере так говорят.

– Когда это было?

– Мне кажется, десять или двенадцать лет назад, по-моему, в Африке. Изгнание длилось несколько месяцев, он сам чуть не погиб.

– В таком случае я сомневаюсь, чтобы он захотел это повторить.

– Мы делаем то, что нам говорят, Майкл. Среди нас, священнослужителей, мятежников нет.

– Спасибо за напоминание.

– Ну и что же вы думаете?

– Я полагаюсь на вас и на архиепископа.

Этим же вечером молодой человек, готовящийся стать священником, бродил по Вудстокской семинарии штата Мэриленд. Он искал худого седовласого иезуита и нашел его, когда тот в раздумье прогуливался по аллеям семинарии. Юноша вручил ему телеграмму. Пожилой человек поблагодарил его, тепло посмотрел на юношу, затем повернулся и продолжал свои размышления. Он шел и любовался природой; иногда останавливался, прислушиваясь к пению малиновки и наблюдая за поздними бабочками. Он не вскрыл телеграмму и не прочитал ее, так как уже знал, что в ней написано. Он прочитал ее в пыльных храмах Ниневии.

Он был готов, поэтому и продолжал свою прощальную прогулку.

 Часть четвертая

«ДА ПРИИДЕТ ВОПЛЬ МОЙ ПРЕД ЛИЦЕ ТВОЕ...»  

Глава первая

Киндерман сидел за столом в полумраке своего тихого кабинета. Свет от настольной лампы падал на ворох документов. Рапорты полицейских и отчеты из лабораторий, вещественные доказательства и служебные записки. В задумчивости он медленно разложил их в виде лепестков цветка, чтобы сгладить то мерзкое заключение, к которому они его привели и которые он никак не мог принять.

Энгстром был невиновен. Во время гибели Дэннингса он был у своей дочери – снабжал ее деньгами для покупки наркотиков. Он солгал в первый раз, чтобы не выдать ее и чтобы мать, считавшая дочь умершей, ничего не узнала. Когда Киндерман рассказал Эльвире, что ее отец подозревается в причастности к убийству Дэннингса, она согласилась все рассказать. Нашлись и свидетели, которые подтвердили рассказ. Энгстром был невиновен. Невиновен и молчалив. От него нельзя было узнать, что происходит в доме Крис.

Киндерман нахмурился, рассматривая свой «цветок»: что-то ему не понравилось.

Он передвинул один «лепесток» немного ниже и правее и еще раз проанализировал все факты.

Розы... Эльвира... Он сурово предупредил ее, что если она в течение ближайших двух недель не ляжет в клинику, он добьется ее ареста. Откровенно говоря, он не верил, что она последует его совету. Он не раз застывал над сводом законов и не мигая всматривался в написанное, словно ожидая, что буквы исчезнут,– так человек смотрит в ясный полдень на висящее в небе ослепительное светило в надежде, что оно временно ослепит его и избавит от нежелательного зрелища или позволит кому-то в эти минуты скрыться из его глаз.

Энгстром невиновен. Тогда что же остается?

С тяжелым вздохом Киндерман изменил позу. Потом поплотнее сомкнул веки и представил, что нежится сейчас в горячей ванне. «Надо расслабиться,– уговаривал он себя.– Я должен выбросить из головы все лишнее. Полностью избавиться от прежних идей... И найти свежее решение... Полностью избавиться...»

Он открыл глаза и заново пересмотрел все собранные материалы.

Первое. Смерть режиссера Бэрка Дэннингса каким-то образом связана с осквернениями в Святой Троице. И там, и там не обошлось без дьяволопоклонничества, и осквернитель храма может одновременно оказаться убийцей Дэннингса.

Второе. Специалист по колдовству и демонизму неоднократно бывал в доме миссис Макнил.

Третье. Отпечатанный на машинке листок с богохульным текстом был подвергнут дактилоскопии. На обеих его сторонах найдены отпечатки пальцев. Некоторые из них принадлежат Дэмьену Каррасу. Однако были среди отпечатков и такие, которые могли быть оставлены только очень маленькой рукой – вполне возможно, детской.

Четвертое. Шрифт, которым был напечатан богохульный текст, сравнили со шрифтом пишущей машинки, на которой работала Шарон Спенсер во время беседы Киндермана с Крис. Для этой цели использовали незаконченное письмо, смятое и брошенное мисс Спенсер мимо мусорной корзины. Киндерман незаметно поднял его и вынес из дома миссис Макнил. В итоге оказалось, что оба текста отпечатаны на одной и той же машинке. Однако в докладе экспертов сказано, что сделали это разные люди. Сила удара того, кто печатал текст, обнаруженный в церкви, значительно превосходит силу удара мисс Спенсер, а точнее говоря, этот человек обладает неординарной мощью.

Пятое. Бэрк Дэннингс – если допустить, что его смерть наступила не в результате несчастного случая,– был убит кем-то, обладающим невероятной силой.

Шестое. Все подозрения с Карла Энгстрома полностью сняты.

Седьмое. Проверка заказов на авиарейсы, сделанных из дома миссис Макнил, показала, что она летала с дочерью в Дейтон, штат Огайо. Киндерману было известно, что дочь Крис Макнил больна и нуждалась в госпитализации в специализированную клинику. Но в Дейтоне находится клиника Бэрринджера. Судя по всему, именно там и проходила курс лечения Риган. Киндерман связался с администрацией больницы, и там полностью подтвердили его предположение, сказав, что дочь Крис Макнил проходила у них обследование. И хотя они наотрез отказались сообщить диагноз, ни для кого не секрет, что в клинике Бэрринджера занимаются лечением психических заболеваний.

Восьмое. Серьезные нарушения деятельности мозга способны приводить к резкому увеличению физической силы человека.

Детектив вновь тяжело вздохнул и закрыл глаза. Нет, опять то же самое. Вывод из всего прочитанного напрашивался только один. Он покачал головой.

Открыв глаза, Киндерман уставился в самую середину своей бумажной розы, где лежала старая выцветшая обложка популярного журнала. С фотографии на него смотрели Крис и Риган. Он пригляделся к девочке: симпатичное веснушчатое лицо, волосы завязаны в «хвостики», не хватает переднего зуба. Киндерман посмотрел в окно. На улице было темно. Моросил надоедливый дождик.

Он пошел в гараж, сел в черный автомобиль и поехал по блестящим, мокрым от дождя улицам в сторону Джорджтауна. Припарковавшись на восточной стороне Проспект-стрит, он просидел в машине около четверти часа, глядя на окно комнаты Риган. Может быть, нужно постучаться и потребовать, чтобы ему ее показали? Он опустил голову и потер лоб рукой.

«Уильям В. Киндерман! Вы больны! Идите домой! Примите лекарство и ложитесь спать!»

Он опять посмотрел на окно и задумчиво покачал головой. Нет. Неумолимая логика руководила его поступками.

К дому подкатил автомобиль.

Детектив насторожился, повернул ключ зажигания и включил дворники.

Из такси вышел высокий пожилой человек. На нем были черный плащ и шляпа, в руках он держал видавший виды чемоданчик. Старик заплатил шоферу и остановился, осматривая дом с улицы. Такси тронулось и повернуло на Тридцать шестую улицу. Киндерман поехал за ним. Поворачивая за угол, он заметил, что пожилой человек так и не двинулся с места; он стоял в туманном свете уличного фонаря, как памятник путнику: полный спокойствия и застывший на века.

Детектив посигналил фарами таксисту.

В это время внутри дома Шарон делала Риган укол либриума, а Каррас и Карл держали девочку за руки. За последние два часа доза была увеличена до четырехсот миллиграммов. Это было очень много, но после временного затишья, длившегося много часов, бес неожиданно проснулся в таком приступе ярости, что ослабевший организм Риган не смог бы долго продержаться.

Каррас измотался. После визита к представителю высшего духовенства он вернулся к Крис, чтобы рассказать ей о результатах. Потом помог наладить для Риган внутреннее питание, вернулся домой и сразу же рухнул в кровать. Однако уже через полтора часа его разбудил телефонный звонок. Звонила Шарон. Риган все еще была без сознания, и ее пульс постепенно замедлялся. Каррас сразу же бросился на помощь, захватив чемоданчик с медикаментами. Он уколол Риган в ахиллесово сухожилие, чтобы посмотреть на ее реакцию. Реакции не было. Он с силой надавил на ноготь. То же самое. Священник забеспокоился. Хотя он знал, что при истерии и в состоянии транса иногда наблюдается невосприимчивость к боли, в данном случае он опасался наступления комы, которая легко могла закончиться смертью. Каррас измерил давление: девяносто на шестьдесят, пульс – шестьдесят. Он оставался в комнате и делал повторные измерения через каждые пятнадцать минут в течение полутора часов, пока не убедился в том, что Риган была не в состоянии шока, а в оцепенении. Шарон получила инструкцию продолжать измерять пульс каждый час. После этого Дэмьен вернулся к себе, чтобы поспать. Но его снова разбудил телефон. Ему сообщили, что «изгоняющим дьявола» назначен Ланкастер Мэррин, а помощником – он, Каррас.

Новость потрясла его. Мэррин! Философ-палеонтолог, человек, обладающий удивительным, тонким умом! Его книги всякий раз приводили в волнение Церковь, потому что в них вера объяснялась с точки зрения науки, постоянно развивающейся материи, судьба которой – стать субстанцией духовной и присоединиться к Богу.

Каррас тут же позвонил Крис, чтобы передать новость, и узнал, что епископ уже сообщил ей об этом лично.

– Я ответила епископу, что Мэррин может остановиться у нас,– сказала Крис.– Это займет день или два, верно?

– Я не знаю,– ответил Каррас.

Подождав еще немного, он продолжал:

– Вы не должны слишком многого ждать от него.