Текст книги "Великолепный обмен: история мировой торговли"
Автор книги: Уильям Бернстайн
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 31 страниц)
Заслуга в разрушении Кантонской системы принадлежит влиятельному участнику «Джардин, Мэтисон & Со», лингвисту, медику и миссионеру Карлу Фридриху Августу Гутславу. Он использовал для контрабанды малые суда, добираясь до берегов Маньчжурии и продавая мальву местным торговцам, бросая прямой вызов китайским властям. {505}Гутслав был родом из Померании, лютеранин. Он был убежденный англофил и говорил на большинстве основных китайских диалектов, трижды был женат на англичанках и свято верил, что коммерция способна спасти Китай от язычества. {506}К несчастью для его репутации в истории, механизмом христианского спасения он избрал опиум.
Историк Карл Троцки ярко показал один день из жизни таких опиумных клиперов. Причалив в безопасном заливе, команда одного из кораблей наблюдает, как он «заполнен китайцами, пока капитан, меняла и другие европейцы до поздней ночи продают опиум всем пришедшим без разбора. В ожидании некоторые курят опиум и засыпают на кушетке каюты и на полу. Гремят счеты, китайцы и европейцы общаются на языке жестов. За четыре дня команда продала опиума примерно на $ 200 000». {507}
Хотя Ост-Индская компания постепенно уступала рынок частным торговцам, она первой стала использовать новшество в судоходстве, моментально оказавшее большое экономическое и историческое влияние. Уже около двух тысяч лет муссоны позволяли совершать путешествие между Индией и Китаем лишь раз в год. Это ограничение было побеждено не открытием парового двигателя, а усовершенствованием конструкции парусов и корпуса. В течение войны 1812 года у американцев появилось «революционное» судно, скорость которого позволяла американским пиратам грабить английские торговые суда и уходить из окружения – балтиморский клипер. Самый известный из них, «Принс де Нефшатель», обчистил немало британских торговцев, прежде чем был загнан в угол тремя фрегатами Королевского флота в самом конце войны. Англичане отбуксировали клипер в сухой док и раскрыли секрет его скорости: гладкий, узкий корпус (позволявший кораблю держать курс при самом сильном ветре) и многочисленные, прочно закрепленные паруса. Эти черты можно увидеть и на современных гоночных яхтах. Роковой ошибкой капитана «Принс де Нефшатель» была перегрузка судна слишком массивными парусами. Их следовало приспустить в той ситуации, которая сложилась в последнем сражении. {508}
Вскоре Уильям Клифтон, шкипер Королевского флота, получил подробное описание клипера. Покинув флот, он командовал судами Ост-Индской компании и понял, что корпус и прочные паруса балтиморского клипера – это ключ к покорению муссонов. В 1829 году Ост-Индская компания при поддержке своего генерал-губернатора, лорда Уильяма Бентинка, заказала постройку «Ред Ровера», 255-тонного судна, сочетавшего конструкцию корпуса, подобную балтиморскому клиперу, с конфигурацией парусов, как у барки, наиболее популярную во флоте. [59]59
У барка три мачты. На бизани косые паруса, а на фок– и грот– мачтах – квадратные. Изначально «Принс де Нефшатель» был бригантиной, у которой только две мачты (фок– и бизань-) с косым парусным вооружением на корме и квадратным на носу. Среди других видов кораблей с квадратными и косыми парусами можно назвать баркентину, бриг и шхуну. Если собрать воедино все эти конфигурации и водрузить на округлый, но узкий корпус, получится клипер.
[Закрыть]В январе 1830 года это изящное судно покинуло стоянку в реке Хугли и отправилось в Сингапур, прибыв позднее всего на 16 дней. Менее чем через неделю оно отправилось на север, во власть муссона и достигло Макао всего за 22 дня. Клифтон совершил за тот год три рейса между Индией и Китаем, заслужил одобрение Компании и 10 000 фунтов. [60]60
За первым победоносным плаванием «Ред Ровера» последовали долгие годы проб и ошибок. В 1826 году Клифтон женился на дочери Франсуа Вриньона, преуспевающего судовладельца из Калькутты. Результатом стала провальная попытка добраться до Китая при помощи клипера и паровой тяги. В то же самое время маленькая частная яхта, выполненная на манер клипера – «Фалькон», – совершила неудачное зимнее плавание из Сингапура в Китай. Первой сумела успешно пройти муссоны, скорее всего, в 1827 году шхуна «Долли» балтиморского типа. Однако она была меньше и тихоходнее, чем «Ред Ровер», и совершила только один рейс. См. Lubbock. P. 62-78; Blake. P. 54.
[Закрыть]«Ред Ровер» встретил свой конец во время шторма в Бенгальском заливе в 1853 году. Это была необычно долгая карьера для клипера в тех водах, где постоянно приходилось бороться с суровыми муссонами. [61]61
Из-за того, что клипер – корабль недолговечный, сегодня со хранился только один ярко выраженный представитель этого класса – знаменитый парусник «Катти Сарк». Он стоял в Гринвиче как экспонат, пока в 2007 году не пострадал от пожара.
[Закрыть]
Клиперы не были дешевы. Одно из судов, «Ланрик», стоило $65 000. Но оно могло перевозить 1250 ящиков опиума, зарабатывая до $25 000 за рейс. Таким образом, судно полностью окупалось к третьему рейсу, т. е. за один год.
Хотя Ост-Индская компания ввела этот тип судов в торговлю с Китаем, в конце концов именно частные компании наиболее полно использовали потенциал клиперов. Джардин, Мэти-сон и другие «провинциальные» торговцы поняли, что наиболее прибыльным является посредничество и установление контактов между продавцами мальвы в Бомбее и покупателями с острова Линтин. Комиссия в $20 за ящик приносила более надежный доход, чем самостоятельная покупка и продажа опиума. {509}
* * *
В 1830 году коалиция провинциальных торговцев и представителей манчестерских фабрик, возглавляемая энергичным Джардином, предвидя грядущий конец Ост-Индской компании, запросила парламент об издании «новых коммерческих законов». Парламент удовлетворил их запрос. Монополия Ост-Индской компании на торговлю с Востоком была перманентно прекращена с апреля 1834 года. Почти сразу же частные предприниматели, уже контролирующие рынок опиума, взяли в свои руки престижную и выгодную торговлю чаем, последний из контролируемых Ост-Индской компанией товар.
Как все изменилось за 150 лет! В 1700 году Достопочтенная Компания была авангардом свободной торговли, тогда как производители текстиля в Англии пытались сохранить свою рушившуюся монополию. К началу XIX века их позиции поменялись местами: закостеневшая Ост-Индская компания отчаянно пыталась сохранить свои привилегированные позиции, тогда как производители хлопка боролись за снятие коммерческих ограничений, воображая, что «если бы могли хотя бы убедить всех китайцев удлинить подол рубашки на фут, фабрики Ланкашира могли бы работать 24 часа в сутки». {510}До 1700 года идеи глобализма, изложенные Чайлдом и Мартином, оказали незначительное влияние на жизнь общества, но в 1830 году принципы свободной торговли Адама Смита были воплощены Уильямом Джардином и Джеймсом Мэтисоном. Рынки империй Индийского океана были открытыми за века до прибытия европейцев. Теперь Запад, владевший новейшими военными и морскими технологиями, отошел от монополизма и выбрал свободную торговлю, вне зависимости от того, чего хотели жители Индии и Китая.
Больше всего сохранившихся записей по торговле с Китаем того периода относятся к 1828 году, как раз перед падением монополии Ост-Индской компании. Они наглядно иллюстрируют положение дел на тот момент. Более трех четвертей от всего импорта в Кантоне (общей стоимостью около $20 000 000) приходилось на частных торговцев, и три четверти из этих товаров составлял опиум. Иными словами, опиум составлял более половины британской торговли, и львиная его доля находилась в частных руках. Более 99% экспорта Ост-Индской компании из Китая составлял чай, который не был разрешен к перевозке частным торговцам до 1834 года. {511}
После 1834 года с прекращением монополии компании частные торговцы расширили размах своих операций. Теперь они могли игнорировать Кантонскую систему, которую Ост-Индская компания поддерживала столь же ревностно, как и император. Клиперы были идеальными судами для перевозки таких ценных товаров, как опиум и чай. К концу 1830-х эти суда позволили таким компаниям, как «Джардин, Мэтисон», справляться и со старыми торговыми маршрутами, и с новыми, проложенными Гутславом. Импорт опиума до этого возрастал относительно медленно: в 1800 году – около 4000 ящиков в год, в 1825 – около 10 000 ящиков. После того как частные компании отобрали у Ост-Индской компании торговлю с Китаем, объем поставок стал расти, как на дрожжах, и к концу 1830-х достиг 40 000 ящиков. {512}
После того как в 1834 году Ост-Индская компания потеряла свою монополию, ее выборный комитет, регулировавший английскую торговлю, уступил место управляющему британской торговлей в Китае, утверждавшемуся короной и прислушивавшемуся к наиболее влиятельным частным торговцам, ненавидевшим китайское правительство. Несчастливая судьба первого управляющего, некомпетентного лорда Уильяма Джона Нэпира, показывает нам культурную пропасть между Китаем и Западом. Нэпир без предупреждения прибыл в Кантон, в факторию Ост-Индской компании в 2 часа ночи, 25 июля 1834 года. На рассвете он поднял флаг Великобритании, что являлось публичным оскорблением для китайцев. Это был лишь первый неверный шаг. Следующим стало верительное письмо, переведенное на китайский язык и доставленное местному китайскому генерал-губернатору. Таким образом, за 48 часов пребывания в Кантоне управляющий нарушил несколько императорских эдиктов о варварах: он приплыл в Кантон без разрешения, поселился там, сам передал письмо генерал-губернатору (а не через сотрудников китайских факторий), и письмо это было на китайском (а не на английском). Китайцы изгнали Нэпира, прекратили всякую торговлю с Англией и подожгли английские суда. Джардин и другие частные торговцы, стоявшие за действиями Нэпира, поняли, что они перегнули палку. Им пришлось умилостивить китайцев, поспешно избавившись от неудачливого посла. {513}
Через четыре года уже император переоценил свои силы. Он назначил талантливого, но в то же время жестокого Линя чрезвычайным уполномоченным, что положило начало новому витку противостояния между правительствами двух стран со значительно более катастрофичными последствиями. Еще до вступления Линя в должность китайские представители власти начали массово сажать в тюрьмы местных опиумных контрабандистов, что привело к застою в торговле. В марте 1839 года Линь усилил давление, введя уголовную ответственность за любой незаконный товар для иностранных торговцев. Вскоре после этого Линь организовал публичную казнь китайских продавцов опиума на глазах у шокированных европейцев. После этого он арестовал всех иностранцев (англичан, американцев, французов и парсов) на территории их факторий на несколько недель, пока они не согласились отдать более 20 000 ящиков опиума. Иностранцев отпустили только после того, как люди Линя уничтожили весь этот груз.
Новый британский торговый управляющий, Чарльз Эллиот, был ранее капитаном Королевского флота, патрулировал воды у побережья Западной Африки, борясь с работорговцами (в какой-то момент он занимал должность «защитника рабов»). Убежденный кальвинист, осуждавший опиум, он умел отделять убеждения от обязанностей по службе. Он успокоил находившихся в отчаянном положении торговцев, возместив им стоимость конфискованного опиума. Это действие вовлекло в конфликт правительство Британии.
Достаточно было одной искры. Через несколько месяцев в августе 1839 года после того, как пьяный английский матрос убил местного крестьянина, Линь запретил поставки воды и продовольствия британским военным судам и потребовал выдачи моряка. Эллиот отказал и отдал обвиняемого под суд присяжных, состоящий из торговцев. Приговор ограничили штрафом и шестью месяцами заключения с отбыванием срока в Англии. Когда матрос прибыл на родину, его сразу же освободили, так как присяжные (среди которых был и Джеймс Мэти-сон) были подобраны не в строгом соответствии с законом. {514} Четвертого сентября, примерно в полдень Гутслав по приказу Эллиота доставил письмо капитанам двух китайских джонок в Цзюлуне. В письме было сказано, что если в течение тридцати минут припасы не будут доставлены, джонки будут потоплены. Англичане не получили ни пищи, ни воды, и военный корабль «Воляж» потопил суда. В ответ Линь навсегда запретил торговлю с Британией и дал приказ сжечь английские корабли.
Тем временем Джардин и другие ветераны блокады кантонских факторий, устроенной Линем, сумели вернуться в Англию. По прибытии они подали прошение в кабинет вигов, премьер-министру лорду Мельбурну, чтобы от китайцев потребовали извинений и более «равноправных» отношений с открытием для Запада нескольких портов. Донесения от Эллиота, чья гордость и репутация пострадала от действий Линя, также рекомендовали жесткую политику в отношении Китая.
Джардин и его соратники предлагали подкрепить их требования действиями военно-морских сил. Осталось лишь решить проблему финансирования войны. Военный министр Томас Бабингтон Маколей поддержал просьбу: чтобы заставить китайцев выплатить репарации, Мельбурн направил в зону конфликта группу боевых кораблей с несколькими тысячами моряков на борту. Экспедиция достигла Китая в июне 1840 года.
Началась первая опиумная война. Она продолжалась до 1842 года, когда был заключен позорный Нанкинский договор. Согласно ему англичане получили денежную компенсацию, была прекращена монополия факторий, уменьшены китайские налоги на экспорт и импорт, открыты Кантон и еще четыре порта (Шанхай, Амой, Фучжоу и Нинбо). В этих портах англичане получили право экстратерриториальности (иммунитет к китайским законам) и подчинялись британским консулам.
Продолжение импорта опиума негласно подразумевалось обеими сторонами. По сей день национальное самосознание китайцев страдает от унижения, нанесенного Нанкинским договором. Американцы неоднократно слышали, что это не лучшим образом скажется на китайско-американских отношениях и в XXI веке.
Кроме того, Англия получила постоянную колонию. Мэтисон давно засматривался на Формозу, но Джардин из Лондона писал ему в ответ, что этот остров был слишком велик для усмирения, и голосовал за порт Нинбо. Ни один из них не добился своего: Эллиот как бывший морской офицер очень хотел заполучить превосходный порт Гонконг. Именно его пожелание и было вписано в договор. Еще до заключения договора Мэтисон перенес штаб-квартиру фирмы в Гонконг, положив начало совместного пути к процветанию как острова, так и своего предприятия.
Эллиот, несомненно, был не единственным англичанином, которого терзали этические сомнения в отношении торговли опиумом. Англиканская церковь и оппозиция – тори под руководством Роберта Пиля возглавили движение против этого бизнеса. Наиболее ярым сторонником запрета был тридцатилетний член парламента Уильям Гладстон, сестру которого погубило пристрастие к опиуму. Когда Пиль прибыл в 1840 году в парламент, чтобы осудить нападение на Китай, юный Гладстон произнес страстную речь в палате общин, что принесло ему публичную известность. Пройдут десятилетия, и он четыре срока проведет в должности премьер-министра.
Для большей части Англии середины XIX века опиум оставался благом – лекарством от колик у детей и от страданий старости для пожилых леди. Попытка ввести запрет на опиум была подавлена консорциумом китайских торговцев и их союзников в Лондоне во главе с Джардином. Историк Хейнс называл этот союз «большим опиумом». {515} , [62]62
Разногласия случались даже в этой фирме. В 1849 году Дональд Мэтисон, владевший фирмой вместе со своим дядюшкой, выразил протест против этой торговли. См.: Trocki. P. 163; Peter Ward Fay. «The Opening of China», in Maggie Keswick, ed. The Thistle and the Jade(London: Octopus, 1982). P. 66-67.
[Закрыть]
После первой опиумной войны трафик наркотика стал расти еще быстрее. В 1845 году генеральный аудитор новой колонии (Гонконга) отметил, что в любое время дня и ночи 80 клиперов везут опиум в Китай или чай из Китая, и четверть из них принадлежит «Джардин, Мэтисон». Постепенно «Джардин, Мэтисон» стала объектом пристального внимания растущих антиопиумных настроений в Англии.
В действительности, Джардин и Мэтисон были довольны незаконностью торговли и очень боялись легализации, которой периодически добивались китайцы. Это открыло бы рынок для конкуренции «людям с малым капиталом». {516}Их страхи были обоснованы. В 1858 году по Тяньцзиньскому договору (в завершении второй опиумной войны) китайцев вынудили легализовать опиум (кроме того – открыть еще десять портов, выплатить репарации и передать англичанам Цзюлун). Легализация торговли означала, что теперь кто угодно мог приобрести мальву в Бомбее, погрузить ее на одно из новых судов «Пенисулар энд ориентал стим нэвигейшн компани» и продать ее в Гонконге. Через несколько лет «Джардин, Мэтисон» была вытеснена из опиумной торговли такими людьми, как бомбейский торговец Давид Сассун, по происхождению – еврей из Багдада. Сассун хорошо знал порядок ведения дел в Индии, его семья обладала обширными деловыми связями. Легализация позволила ему перехватить контроль за торговлей у представителей «старой» английской провинциальной торговли. В опиумном бизнесе Сассун заключил договора со многими индийскими торговцами, в том числе и с наследниками Джиджибоя.
Выход «Джардин, Мэтисон» из опиумного бизнеса оказался для них благом, так как вынудил компанию к переменам. Импорт опиума достиг пика (примерно 100 000 ящиков в год) к 1880 году. {517}
Общественные этические нормы могут стремительно меняться. Например, в 1600 году даже самые просвещенные европейцы не видели ничего дурного в торговле черными рабами. В 1800 году немногие европейцы (да и китайцы) винили Великобританию за экспорт опиума в Китай. И не стоит забывать, что табак (который вызывает не менее сильную зависимость, чем опиум, и сгубил куда больше народу) и по сей день агрессивно продается по всему земному шару корпорациями – наследниками Уильяма Джардина и Джеймса Мэтисона.
Если импорт такого вредного продукта, как опиум, не принес ничего хорошего Китаю, то импорт совершенно безвредного товара – изготовленной на фабриках одежды из хлопка считается причиной, ввергшей Индию в крайнюю бедность. Как сказал Карл Маркс, цитируя генерал-губернатора Уильяма Бентинка: «История коммерции не знает жалости. Равнины Индии белеют костями ткачей». [63]63
Цит. по Karl Marx. Capital (New York: International, 1967). P. 1:432. Предположительно, эта фраза взята из письма, написанного генерал-губернатором в 1834 году, но Маркс, вероятно, переиначил ее. Проверка по письмам Бентинка за 1834 год и близкие к нему года не обнаружила источник цитаты. Эти два драматических и красноречивых предложения хотя и подходят стилю Маркса, порой исполненного эмоций, но совершенно не похожи на стиль Бентинка, формальный, сухой и беспристрастный. См.: С. Н. Philips, ed. The Correspondence of Lord William Cavendish Bentick, Governor-Ge neral of India, 1828-1835,2 (Oxford University Press, 1977); and Morris D. Morris. «Trends and Tendencies in Indian Economic History, in Indian Economy in the Nineteenth Century: A Symposium(Delhi: Hindustan, 1969). P. 165.
[Закрыть]То же случилось и с литейщиками Индии, и со многими индийцами в наши дни.
Стандартным был следующий сценарий. Англичане запретили экспорт индийских тканей, в то время как британским товарам был дан «зеленый свет». Результатом стало разрушение знаменитой индийской текстильной индустрии. По словам Джавахарлала Неру, основателя и первого премьер-министра современного индийского государства:
Ликвидация ремесленного класса привела к колоссальной безработице. Что оставалось делать этим миллионам, доселе занятым в производстве мануфактуры? Куда им было идти? Их старая профессия больше не была им доступна, путь к новой был закрыт. Конечно же, им оставалась возможность умереть – этот выход из невыносимой ситуации был всегда открыт. Они умирали десятками миллионов. {518}
Маркс и Неру верно уловили суть происходившего тогда: в 1750 году Индия производила около четверти текстильной продукции мира, к 1900 году ее доля составляла менее 2%. {519}
Общие потери для индийской экономики были достаточно скромны, так как основная часть продукции этой нации приходилась на сельское хозяйство. Общее число безработных составляло 2-6 миллионов (не более 3% населения), а не апокалипсические десятки миллионов, о которых вещали Маркс и Неру. {520}(Для сравнения, число безработных в годы Великой депрессии в США превышало 30%.) Некоторые историки-экономисты утверждают, что, благодаря более дешевому и качественному английскому волокну, местная индустрия по производству одежды на самом деле росла. Удивительно, что в большинстве обсуждений упускается из виду тот факт, что сотни миллионов индийцев, богатых и бедных, покупали одежду английского производства, которая была дешевле и лучше. {521}
Индия не сделалась беднее, скорее стремительно индустриализировавшийся Запад сделался намного богаче. Современные историки-экономисты Европы и Индии приписывают тяжелую ситуацию в Индии XVIII и XIX веков большому количеству факторов, не связанных с британской торговой политикой: неурожаи, частое отсутствие муссонных дождей, неадекватная система транспортировки внутри страны, отсутствие центрального рынка и смерть в 1707 году последнего императора из династии Великих Моголов, Аурангзеба. {522}
Можем ли мы обвинять Британию (как это делал Неру) за безнаказанный ввоз товаров в Индию и закрытие их оттока в противоположном направлении? Лишь в малой степени: в середине XIX века большая часть английского импорта в Индию облагалась пошлиной в 3,5%-7% (в зависимости от того, перевозился товар на британском судне или судне другой страны). Пошлина за иностранные (включая индийские) товары, привозимые в Англию, колебалась от 15% до 20%. Для сельскохозяйственной продукции, такой как индийский сахар и хлопок-сырец, тарифы были значительно ниже. {523}Это, конечно, – дискриминация, но не запрет. Нельзя с уверенностью утверждать и то, что к разорению Индии привело злоупотребление Англией правом «дивани». По сравнению с любящими роскошь Моголами англичане направляли куда большую часть «дивани» на общественные нужды (например, на строительство сети железных дорог). В любом случае, доход государства не превышал 1% национального дохода {524}. [64]64
Последние экономические исследования показали довольно четкую зависимость между продолжительностью европейского правления и последующим экономическим прогрессом. Чем дольше период колониального правления, тем выше ВВП современного государства. См., напр., James Freyer and Bruce Sacerdote. «Colonia lism and Modern Income – Islands as Natural Experiments» (October 2006).
[Закрыть]
* * *
Проследив колебания английского бизнеса с китайским опиумом и индийским хлопком, мы наконец вплотную подошли к наиболее значимой части в истории свободной торговли XIX века – торговле зерном.
Еще с XV века британская корона считала нужным управлять жизненно важной торговлей зерном путем издания серии «хлебных законов» («corn laws»). В английском языке слово «corn» означает любое зерно: ячмень, рожь и, в особенности, пшеницу (кукуруза не была известна в Европе до путешествия Колумба). От появления первых указов в 1660 году и до аннулирования их всех в 1846 году было издано не менее 127 «хлебных законов», регламентирующих все аспекты торговли зерном и другими продуктами: оптовые и розничные операции, хранение, импорт, экспорт и, что наиболее важно, государственные тарифы. Во время великой битвы XIX века за свободную торговлю неоднократно обсуждалась оправданность столь навязчивого участия государства в том, что все более становилось уделом международной торговли. {525}
До середины XVIII века богатство и власть Англии была обусловлена не торговлей или производством, а мощью ее сельского хозяйства, которое было столь эффективно, что к 1800 году, чтобы прокормить страну, было достаточно лишь двух пятых ее рабочей силы. {526}В неспокойном XVII веке английские фермеры экспортировали мало зерна. Когда, наконец, в 1689 году после всех революций были достигнуты мир и внутренняя стабильность, Англия стала житницей Северной Европы.
Затем избыток зерна так же быстро сошел на нет. Причин для того было четыре. Во-первых, серия войн захлестнула Европу, разрушив торговлю зерном в регионе. Между Семилетней войной 1756 года и войной Франции с Наполеоном в 1815 году Англия все время была вовлечена в мировой конфликт или усиленно готовилась к войне. Во-вторых, в течение XVIII века население Англии почти удвоилось и достигло 9 миллионов. В-третьих, быстрая индустриализация после 1760 года привела к перемещению рабочей силы и капитала с ферм на фабрики. Наконец, с 1756 года началась череда неурожаев, продолжавшаяся около двадцати лет. После 1780 года Британия чаще всего импортировала зерно, в основном из Дании, Польши и с побережья Германии. Последний раз Англия вывезла больше зерна, чем закупила, в 1808 году. {527}
В годы достатка немногие люди (даже фермеры) придавали большое значение «хлебным законам». Иногда от этих постановлений выигрывали аристократы-землевладельцы – высокие цены делали невыгодным импорт, а иногда вводилась премия за экспорт. В противоположном случае радовались жители городов. Но чаще всего законы «не имели отношения к делу»: средневековая экономика во многом была самодостаточной, а сила закона в обществе того времени – невысока, и мало кто соблюдал эти устаревшие постановления.
Важность «хлебных законов» возросла, когда в 1756 году внезапно началась Семилетняя война. Запасы пропитания в промышленных городах севера закончились, бунтовщики грабили зернохранилища и даже булочные. Торговцы зерном веками игнорировали или наивно не знали об ограничениях, накладываемых «хлебными законами». Теперь они неожиданно обнаружили, что спешно собранный трибунал приговорил их к повешению (затем многих из них простили или отправили в ссылку в Австралию).
Внезапно сельскохозяйственная торговая политика стала основной темой публичных дебатов. В течение нескольких последующих десятилетий парламент принял серию «хлебных законов», придуманных с целью улучшения снабжения потребителей и поддержания интересов земельной аристократии. На практике они не обеспечивали ни того, ни другого. После 1793 года, война с революционной Францией и череда неурожаев опять вызвали нужду. Цены на пшеницу, столетия державшиеся около 40 шиллингов за четверть (500 фунтов или четверть тонны), после 1790 года подскочили выше ста шиллингов за четверть (см. рис. 11-1). Когда 29 октября 1795 года король отправился выступить в парламенте, кортеж окружила толпа. В карету стреляли, а народ кричал: «Мира! Мира!»
Рис. 11-1. Цены на пшеницу в Англии, 1700-1850
Правительство сняло все ограничения. Был запрещен экспорт зерна и использование его для получения алкоголя, отменены все пошлины на импорт. По официальным каналам была закуплена пшеница из стран Балтийского моря. Флот грабил нейтральные суда, плывущие во Францию. Эти действия не только прекратили быстро нараставший голод, но и вызвали гнев богатых землевладельцев, которые не могли больше назначать свои цены обедневшему и голодному населению.
Теперь правительство установило премию за импорт и призывало употреблять хлеб из пшеничной муки, смешанной с рожью или ячменем. Но к концу XVIII века даже самые бедные слишком привыкли к белому хлебу. Булочники отказывались готовить смешанную продукцию, так как ей пришлось бы черстветь на магазинных полках. {528} , [65]65
Это не очень отличается от отказа американцев XXI века ездить на малолитражных автомобилях.
[Закрыть]
После 1800 года несколько хороших урожаев временно уменьшили цены. В 1804 году землевладельцы воспользовались военным дефицитом и продвинули в парламенте «хлебный закон», возвращающий «скользящие» тарифы налогов на зарубежную пшеницу.
Установка больших налогов на импорт пшеницы, транспортные расходы на которую и так были выше, чем для отечественного зерна, уверили английских фермеров в возможности установки минимальной цены в шестьдесят три шиллинга за четверть – более чем на 50% больше, чем исторически исходная цена. «Хлебный закон» 1804 года показал стратегию и политическое влияние английских производителей зерна, а также – двойственность протекционизма, стремящегося защитить отечественных производителей (в данном случае британскую земельную аристократию) в ущерб потребителям. Естественно, английские землевладельцы желали сделать высокие цены на зерно в военное время постоянными.
Закон практически не оказал никакого влияния, так как плохие урожаи и развитие военных действий с Францией вскоре вновь взвинтили рыночные цены выше сотни шиллингов.
В 1809 году голод в Англии и, наоборот, небывалый урожай во Франции дали Наполеону верную возможность сорвать куш, продавая зерно врагам. {529}
Таблица 11-1.
Налоги на импорт пшеницы по «хлебному закону» 1804 года
Цены на зерно (шиллинги за четверть тонны) …… Налог на импорт (шиллинги за четверть тонны)
Меньше 63 …… 24,25
От 63 до 66 …… 2,5
Больше 66 …… 0,5
В октябре 1813 года Британия и ее союзники вторглись во Францию, и в апреле 1814 года Наполеон был выслан на остров Эльба. В период между этими двумя датами цены на пшеницу упали со ста двадцати до семидесяти шиллингов. Английские землевладельцы, привыкшие к трехзначным ценам, опять добились изменения законов, позволившего им не потерять сверхприбыли в мирное время. И снова бедняки вышли на улицы и осадили парламент.
* * *
В этот момент вековая история «хлебных законов» сплелась со столь же древними семейными преданиями – преданиями семейства Рикардо. Едва закончились гонения и избиения евреев в Португалии (XVI век), как многие представители этого замечательного семейства оказались беженцами в свободном порту Ливорно, к северу от Рима. Среди итальянских городов-государств он был единственным, где евреев не заставляли креститься, жить в гетто и выслушивать нотации священников.
Главным занятием ливорнских евреев была торговля средиземноморскими красными кораллами, но когда прекратились их поставки, одного из членов клана – Самуэля Израэля – поманил преуспевающий и знаменитый своей толерантностью Амстердам. Около 1680 года Самуэль переехал в Голландскую республику. Там его семейство добилось успеха. Йозеф Израэль Рикардо – дедушка Самуэля – стал удачливым брокером, обосновался на Амстердамской бирже и активно участвовал в финансировании голландских вооруженных сил во время Семилетней войны.
Занимаясь финансированием вооруженных сил, Йозеф Рикардо часто приезжал в Лондон. Его сын, Абрахам Израэль Рикардо, обзавелся семьей в городе на берегах Темзы. Его сын Давид станет знаменитым адвокатом и теоретиком свободной торговли, а также самым влиятельным и громогласным из противников «хлебных законов» того времени. {530}
Давид родился в 1772 году, за четыре года до того, как в свет вышла книга Адама Смита «Исследование о природе и причинах богатства народов», которая активно поддерживала свободную торговлю. Впервые Давид читал эту книгу в возрасте 27 лет в Бате, где лечилась его жена. В последующие годы он превзошел отца, достигнув успеха на Лондонской бирже, а в 1815 году молодой брокер, благодаря своей состоятельности, приобрел связи в правительстве, которые очень пригодились после победы при Ватерлоо (как и Натану Майеру Ротшильду, который первым получил известие о победе.) Состояние Рикардо использовал на то, чтобы получить место в палате общин, а также в интеллектуальных целях. Как раз в это время он приобрел экземпляр книги Смита, в котором позже нашли 150 пометок. Из этих каракулей и сложилась основа его знаменитых «Начал политической экономии и налогового обложения», опубликованных в 1817 году.
«Начала» оказались достойным продолжением «Исследований о богатстве народов». Как сказал историк Дэвид Уэзерол: «Адам Смит объяснил, что такое капиталистическая система. Давид Рикардо объяснил, как капиталистическая система работает». {531}Знаменитая глава Рикардо о внешней торговле начинается пророческим утверждением, которое ставит с ног на голову весь меркантилизм: «Нам не следует искать более крупных прибылей, если, открывая новые рынки, мы на определенное количество наших товаров можем приобрести вдвое больше импортных». Далее Рикардо переходит к описанию закона сравнительных преимуществ применительно к следующей гипотетической ситуации. Представим себе, что для того, чтобы произвести определенное количество вина, требуется 120 англичан, а для того, чтобы произвести определенное количество одежды – 100 англичан. Но португальцев для этого требуется только 80 и 90 человек соответственно. И хотя португальцы более эффективно производят и шерсть, и вино, Рикардо доказывает, что лучше им сосредоточить силы на том, что у них получается лучше, то есть на производстве вина, которое требует работы только 80 человек. Одежда, которую они обменяют в Англии на вино, достанется им дешевле, чем изготовленная своими силами. {532}Но заключения Рикардо слишком сложны для современной аудитории, и даже сегодня мало кто понимает закон сравнительных преимуществ. [66]66
Фактически, Джон Стюарт Милль более понятно описал этот принцип в своем труде, озаглавленном почти так же – «Принципы политической экономии». Эта книга вышла в свет поколением поз же. Авторы более раннего периода (XVII—XVIII вв.), такие как Смит, Роберт Торренс и Генри Мартин, излагали эту концепцию в общем виде. Тем не менее специалисты по истории экономики ставят в заслугу Рикардо математическое обоснование взаимовыгодной при роды свободной торговли. См. Irwin. P. 89-93.
[Закрыть]
Приведем более убедительный пример. Представим на минуту известного адвоката, час услуг которого стоит 1000 долларов. Теперь представьте, что он к тому же большой умелец работать по дереву – в два раза производительнее среднего столяра. К примеру, перепланировка кухни, которая потребует 200 часов работы обычного столяра, у нашего умельца займет только 100 часов. Если средний столяр зарабатывает по 25 долларов в час, то наш умелый адвокат заработает 50.
