Текст книги "Великолепный обмен: история мировой торговли"

Автор книги: Уильям Бернстайн

ГЛАВА 3.
ВЕРБЛЮДЫ, ЛАДАН И ПРОРОКИ

Верблюдов художники и иллюстраторы почти всегда изображают в профиль… Если взглянуть на верблюда спереди, вы увидите огромный, раздутый нос, пасть будто из микропористой резины, с выступающей верхней губой, торчащими под ней зубами, закрывающими короткую нижнюю губу. Я отвожу глаза, не в силах смотреть на такое. Я не ожидала, что животное, которое я видела в профиль, может так выглядеть. Это уже какая-то совсем другая тварь, вроде морского змея или собакомордого динозавра.

Лейла Хедли ^{74}

Путешественники должны хорошо изучить технику передвижения по пустыне. Приближающаяся группа может оказаться дружественной, но нужно быть всегда готовым к тому, что это враги… Верховые группы бывают двух видов. Одни принадлежат к племени, с которым ваше племя не имеет кровной вражды, с другими же имеет. И те и другие готовы отнять у вас верблюдов и оружие, а вторые еще и жизнь.

Бертрам Томас ^{75}

Если верить последним изысканиям геологов и палеонтологов, динозаврам пришел внезапный жестокий и неотвратимый конец примерно 65 миллионов лет назад, когда гигантский астероид ударил в Мексиканский залив и начался ледниковый период. Наши теплокровные млекопитающие предки, лучше приспособленные к холоду, сумели выжить. Около 40 миллионов лет назад один из них – Protylopus, который был размером с кролика – появился в Северной Америке. В начале эпохи плейстоцена около трех миллионов лет назад образовался Панамский перешеек, позволив протилопусам мигрировать в Южную Америку, где их потомки – ламы, альпаки, гуанако и викуньи обосновались в Андах. В Северной Америке каких-нибудь 500 000 лет назад протилопус сформировался в современного верблюда.

Плейстоцен, который закончился как раз 10 000 лет назад, отличался периодами умеренного, но обширного оледенения. Во время этих похолоданий на Земле накапливался лед, полярные шапки нарастали, а уровень воды в океане снижался на несколько футов. Этого хватало, чтобы обнажить дно Берингова пролива, который и сейчас в самых глубоких местах не глубже двухсот футов. Эта переправа позволила животным и растениям перемещаться с Западного полушария на Восточное и обратно.

В конце плейстоцена из этих миграций можно выделить два момента. Из Восточной Сибири в Новый Свет перебрались человеческие особи, а верблюд и лошадь перешли мостик в обратном направлении и добрались до Азии, а затем до Африки. Оба этих копытных скоро совершенно исчезли из Северной Америки – то ли пав жертвами крупных саблезубых тигров, то ли не выдержав колебаний климата, то ли их истребил доисторический человек. И хотя лошадь вместе с испанскими конкистадорами вернулась в Америку, верблюд так и не возвратился на свою историческую родину.

Не слишком распространился он и на своем новом месте обитания, в Старом Свете. В отличие от лошади, беззащитный верблюд развивал скорость не больше 20 миль в час и служил легкой добычей льву и другим крупным и быстрым хищникам. В самых засушливых районах Азии, а также в Аравии верблюд получил эволюционные преимущества – способность запасать и сохранять воду и переходить по пустыне к таким далеким оазисам, куда хищники дойти не могли.

Верблюды, вопреки всеобщему убеждению, не запасают воду в своих горбах. Она распределяется по всему организму.

Верблюд, выпив за один раз большой объем воды (до 50 галлонов), может многие дни – а в особых случаях и недели – обходиться без питья. Им удается удерживать влагу благодаря удивительной способности почек концентрировать мочу. Первые азиатские верблюды были двугорбыми (бактрианами), но в более жарких пустынях Аравии и Африки прижился одногорбый вид (дромадер), с меньшей площадью поверхности тела, а значит, меньше испаряющий воду с кожи. У дромадера есть еще одна необычная для млекопитающих особенность, позволяющая сберегать воду. Он умеет пассивно повышать температуру тела на 6 градусов Фаренгейта, уменьшая таким образом потоотделение. На сегодняшний день двугробый верблюд чаще всего встречается в Аравии и Африке, а дромадер – в Азии. ^{76}

Оба вида проигрывали битву за существование, но были спасены тем, что появился человек. Верблюд – одно из немногих животных, которых удалось приручить. Люди выводили породы животных, культивируя в них одновременно несколько полезных свойств: высокой пищевой ценностью, способностью к стадному выпасу, обучаемостью, отсутствием страха перед человеком, невосприимчивостью к болезням человека и, что самое важное, способностью размножаться в неволе. Всего несколько видов животных обладают всеми этими качествами. Козы и овцы были самой первой домашней скотиной. Их приручили около 10 000 лет назад. За ними последовали куры, свиньи, коровы и, наконец, верблюды. (Осел, лошадь и собака были изначально приручены для передвижения и охоты, но зачастую также вовлекались и в пищевую цепочку.) ^{77}

Трудно представить себе, как окультурили первые растения и приручили первых животных, в том числе верблюда. По сведениям антропологов, человек впервые начал пить верблюжье молоко около 5000 лет назад на территории Африканского Рога или на другом берегу Красного моря, в Южной Аравии. По сей день сомалийцы не ездят на верблюдах, считая, что на спинах этих крупных, медлительных и неповоротливых животных они становятся слишком удобными мишенями. Сегодня в этом регионе обитает самая крупная популяция верблюдов, которых разводят только ради молока. В других местах люди со временем открыли и другие их полезные свойства, оценив их мясо и шкуру, шерсть, а также выносливость как вьючных и ездовых животных.

Примерно до 1500 года до н. э. в качестве вьючных животных чаще всего использовали ослов. Затем кочевые племена приспособили к этому многочисленных верблюдов. Если ослика можно уподобить уютному семейному седану, то в труднопроходимых местах верблюд служил внедорожником. Его громадные копыта позволяли перенести вдвое больше груза и преодолеть долгие переходы по бездорожью пустыни вдвое быстрее. Эти возможности и преобразили торговлю в среднеазиатских песках и степях. [7]7
  Верблюды чувствительны к сырому климату и страдают от укусов мухи цеце – переносчика трипаносомоза. Только это и помешало верблюдам заменить ослов на гораздо большей территории.


[Закрыть]

Один погонщик, ведя от трех до шести верблюдов, мог перевезти от одной до трех тонн груза на расстояние 20-60 миль в день. Когда ассирийский царь Тиглатпаласар III разгромил войско аравийской царицы Шамси (около 730 года до н. э.), среди его трофеев оказалось 20 000 голов крупного скота, 5000 тюков пряностей и 30 000 верблюдов. ^{78}

Купец не может просто взять и крепко привязать нагруженные мешки к верблюжьей спине. Горб у верблюда мягкий, при ходьбе он качается, поэтому требуется особое жесткое седло, которое распределяет вес поклажи. В периоде 1300-го до 100 года до н. э. кочевники доисламской Аравии использовали седла, позволявшие нагрузить на верблюда более 200 килограммов груза, а самые сильные животные могли нести свыше 400 килограммов. Последняя модификация – североарабское седло – используется на Среднем Востоке уже две тысячи лет.

В Средней Азии двугорбые верблюды так же хорошо приспособились и такие же породистые, как и в Аравийских пустынях. Как транспорт их там стали использовать примерно в то же время – около 2500-2000 года до н. э. Двугорбый вариант больше подходит для более прохладного и влажного климата азиатских степей, Ирана и Индии. Но если арабы ценили дромадера еще и за молоко, мясо и шерсть, то жители Средней Азии – нет. В этой части света уже было развито сельское хозяйство. Здесь верблюжьей шерсти предпочитали овечью, коровье молоко и мясо считали приятнее и вкуснее верблюжьего. Перевозка грузов на небольшие расстояния обходилась дешевле на быках и буйволах, особенно в сырую погоду, которую верблюды переносили плохо.

И вот, постепенно популяция дромадеров, которых ценили больше, начала наступать на регионы, в которых жили бактрианы. Сперва одногорбые верблюды распространились в Сирии и Ираке, затем в Иране, потом в Индии и, наконец, в Средней Азии. Когда обе популяции встретились, законы скрещивания сотворили свое обычное чудо. Оба вида достаточно близки для скрещивания. Их потомок в первом поколении (так называемый гибрид F1) обычно силен, вынослив и отлично приспособлен к долгим переходам, что и требовалось для азиатской сухопутной торговли. На всем протяжении Великого шелкового пути подскочил спрос на этих «суперверблюдов», способных тащить по полтонны груза от Китая до западных границ Азии.

Так вывели этих выносливых животных, причем двугорбый жеребец обычно покрывал целое стадо одногорбых кобыл. Повсюду почти исключительно использовался именно такой порядок скрещивания, поскольку считалось, что двугорбый самец покрывает больше самок, а одногорбые самки встречаются чаще, даже в Средней Азии. (Подобная история произошла с другим, западным, сильным вьючным животным. Мул, как правило стерильный, получается при скрещивании кобылы с ослом. Но здесь причины соблюдения порядка скрещивания иные. «Обратный» гибрид F1, потомок жеребца и ослицы – лошак – разводится редко, потому что ослицам трудно рожать таких крупных детенышей.)

Строгие правила разведения животных требуют избегать близкородственных скрещиваний в первом поколении, иначе во втором часто получаются мелкие особи с признаками вырождения. С арабского и турецкого языков слово, которым называют таких потомков от близкородственных связей, переводится как «карлик».

Постепенно дромадеры и верблюды-полукровки расселились почти по всей Африке и Азии. Только в самых высоких и холодных горах Средней Азии, где не выдерживали даже полукровки, продолжали разводить бактрианов. ^{79}

Благодаря замечательным вьючным качествам верблюдов, их использовали от Марокко до Индии и Западного Китая. В современном мире на хороших дорогах удобнее запрягать верблюдов в повозку. Продовольственная и сельскохозяйственная организация Объединенных Наций (ФАО) оценивает сегодня популяцию верблюдов в 20 миллионов голов (в том числе 650 000 диких животных в Австралии, где от использования верблюдов отказались после того, как построили железные дороги). ^{80}

Если очень нужно, верблюд с наездником могут преодолевать в день до 60 миль, но обычно дневной переход составлял около 30 миль. Пути прокладывались так, чтобы оазисы и караван-сараи отстояли один от другого на сотню миль – расстояние, которое верблюд может пройти за три дня, не нуждаясь в воде. Это очень сильно ограничивало выбор маршрутов, особенно в Центральной Азии. Для прохода по горным дорогам Азии уже требовались ослы, потому что верблюды не умеют ходить по склонам. ^{81}

* * *

Нам уже известен товар, который было выгодно возить на верблюдах на большие расстояния – шелк. Но за тысячи лет до того, как первый шелк привезли из Китая в Рим на верблюдах или на кораблях, другой драгоценный груз проделывал тысячемильный путь через аравийские пустыни к центрам древней цивилизации Плодородного Полумесяца.

Конечно, «торговая марка» Аравийского полуострова – это его жаркий климат. Редкий ручеек пересекает огромные площади, занятые пустыней. Только вади – безводные призраки рек (вроде тех, что на юго-западе США называются «арройос») – часто вводят в заблуждение даже опытных путешественников. Эти сухие русла превращаются в потоки воды только раз в несколько десятилетий, во время бурь.

Тем не менее именно здесь находилась земля, известная с древних времен как Счастливая Аравия. Такое название этот край получил из-за своей плодородности. Расположенный в гористой, юго-западной части полуострова, там, где находится современный Йемен, он получает достаточно тепла и влаги с летними муссонами. За год там выпадает около десяти дюймов осадков. Название юго-западного порта Аден происходит от арабского названия Эдема, очень хорошо выражающего особенности местного климата. Остальная часть полуострова известна как Аравийская пустыня.

Благовониями называются мирра и другие, более редкие и экзотические ароматические вещества, которые тысячелетиями добывали в Счастливой Аравии. Самые древние жители этих мест – сабеи и минеи, как и народы, которые жили в Сомали, по другую сторону Баб-эль-мандебского пролива – освоили сельское хозяйство и продавали излишки урожая в другие страны.

До того как на Запад пришли шелк и перец, предметом роскоши были благовония. Всякому жителю Аравии примерно за 1500 лет до н. э. казалось очевидным, что домашних верблюдов можно использовать для перевозки благовоний к покупателям в землях Плодородного Полумесяца и Средиземноморья. Эти благоуханные товары ценили еще в 3500 году до н. э. аристократы Египта и Вавилона. Каменные памятники, датированные примерно 2500 годом до н. э., рассказывают о поездках торговцев благовониями в землю Пунт (современные Йемен и Сомали). Торговцам приходилось переплывать в длину все Красное море, но, как мы уже знаем, их по пути подстерегали пираты, штили и встречные ветры. Безопаснее и надежнее было путешествовать берегом вдоль полуострова, затем на запад, через Синай.

Сельскохозяйственный цикл тоже хорошо совмещался с путешествием на верблюдах. Урожаи собирали, в основном, весной и осенью, до того, как зимний муссон начинал дуть в сторону Египта или летний муссон в сторону Индии. А караваны верблюдов могли ходить круглый год. ^{82}Трудности мореплавания и сезонность созревания урожая были достаточными причинами для того, чтобы приручить верблюдов и возить благовония.

Основной объем товара составляли два наименования: ладан (смола ладанного дерева, Boswellia sacra) и мирра (душистое масло, получаемое из смолы коммифоры, Commiphora myrrha). Оба этих невзрачных дерева в несколько футов высотой растут, в основном, в горах Южной Аравии и на севере Сомали.

Ладан и мирра придавали особый статус и религиозной жизни и мирской. Хотя воображение позволяет нам представить образы и звуки древних цивилизаций, их запахи находятся за гранью современных представлений. В тесных городах не было нормальной канализации, и по запаху города можно было найти легче, чем по картам. Это запах фекалий от городских стоков и скотобоен, вонь мочи, окружавшая правительственные здания, храмы и театры, миазмы, источаемые кожевенными, рыбными кварталами и кладбищем.

Посреди всего этого зловония регулярно мыться в чистой воде и менять одежду могли себе позволить только самые богатые из горожан. Мало что ценилось так высоко, как масло мирры, которое использовалось для умащения тела и приглушало повседневные окружающие запахи. Врачи широко применяли его в приготовлении лекарств, оно же было популярным компонентом смесей для бальзамирования тел. Вдобавок этот аромат считался любовным зельем, что подтверждает библейский текст, остерегающий от коварных соблазнительниц:

 
…коврами я убрала постель мою, разноцветными тканями Египетскими;
спальню мою надушила смирною, алоем и корицею; зайди, будем упиваться нежностями до утра,
насладимся любовью, потому что мужа нет дома: он отправился в дальнюю дорогу;
кошелек серебра взял с собою; придет домой ко дню полнолуния. ^{83}
 

Ладан, хотя тоже относится к благовониям, имел более мистическое значение. Эта смола, если ее зажечь, не гаснет и дает тонкий вьющийся дымок, который, как считали древние, поднимается прямо к небесам, где ублажает своим ароматом богов. В Китае и Индии ладан жгли во время погребальных обрядов. В храмах древних иудеев ладанный дым в виде облака с завитками выдавался за знак присутствия самого Всевышнего. [8]8
  И взял каждый свою кадильницу, и положили в них огня, и всыпали в них курения, и стали при входе в скинию собрания; так же и Моисей и Аарон. (Чис 16:18).


[Закрыть]

Плиний писал, что Александр Македонский очень любил возжигать на алтарях большие количества благовоний. Леонид, наставник Александра, остерегал его, говоря, что жертвовать богам с таким размахом можно, только когда он покорит страны, где этот ладан производят. Согласно Плинию, Александр после этого покорил Аравию и отправил к Леониду корабль, нагруженный ладаном, и письмо, в котором разрешал проводить богослужения не считаясь с расходами. ^{84}

Кроме того, Плиний очень живо рассказывает о торговле ладаном в Счастливой Аравии. Ладанное дерево выделяет клейкую пенистую жидкость, которая скапливается под корой. Сборщики надрезают кору, и жидкость выливается на землю или на пальмовые коврики, где подсыхает и загустевает. Это и есть чистейший, самого высокого качества ладан, а все, что прилипло к дереву или извлекается из коры, идет вторым сортом. Плинию очень понравились обычаи сборщиков ладана.

Лес разделен на определенные участки, и владельцы участков соблюдают по отношению друг к другу честность. Хотя надрезанные деревья никто не стережет, никто и не крадет. ^{85}

Бедуины и сейчас собирают ладан с деревьев, каждое из которых помечено знаком владельца, как при Плинии. До нашей эры жители юго-западной Аравии обычно собирали благовония только в самое жаркое время года, в мае, до прихода прохладного и влажного летнего муссона. После нескольких недель сушки конечный продукт начинал свое путешествие на спинах верблюдах к северу, на рынки Плодородного Полумесяца и Средиземноморья. Или хранился еще несколько месяцев, дожидаясь, пока закончатся сезонные бури, чтобы морем отправиться на восток, в Индию. Греческий натуралист Феофраст очень достоверно описывал «тихую торговлю», первые закупки.

Привозят ладан, каждый ссыпает его в свою особую кучку и то же самое делает и с миррой. Кучки эти остаются под охраной стражи; в кучку втыкается дощечка с обозначением числа имеющихся здесь мер и цены, по какой следует продавать каждую меру. Купцы, явившись, рассматривают эти надписи и, перемеряв понравившуюся им кучку, кладут указанную плату на то же самое место, откуда взяли кучку. Жрец, придя на место, забирает третью часть этой платы в пользу бога, остальное же оставляет на месте, и деньги лежат в полной сохранности, пока за ними не приедут и не заберут их хозяева. ^{86}

* * *

Свежевысушенный ладан – хрупкое смолистое вещество – укладывался в специальные деревянные ящички. Масло мирры, которое легче выдыхается, транспортировали в кожаных бурдюках. Тысячелетиями два этих драгоценных вещества, полученные в далеких таинственных странах, проделывали сложный путь с юго-запада Аравийского полуострова до мест назначения – Вавилона, Афин и Мемфиса, столицы Древнего Египта. Историк Найджел Грум пишет: «Можно себе представить древний караван верблюдов, нагруженных корзинами с ладаном, свисающими по обе стороны от седла, или миррой, упакованной более компактно, в тугих бурдюках». ^{87}

Все изменилось во времена Римской империи. Изрядная часть захваченной римлянами добычи уходила на закупку благовоний. Возможно, в глубокой древности греки и римляне ублажали богов человеческими жертвами. Но в Древней Греции классического периода и на заре Римской республики в жертву приносились животные. Во время приношения – долгой церемонии – благовония возжигались в курильницах, стоявших на треножниках. ^{88}Для римских ритуалов воскурение благовоний было настолько важным, что, в отличие от большинства импортных товаров, которые облагались налогом в 25%, благовония от налогов освобождались. (На триумфальной арке Тита в Риме изображен император, с триумфом въезжающий в город после покорения Иерусалима в 70 году. В руке он держит кустик бальзамина – сырье для приготовления одного из самых дорогих благовоний.) ^{89}По мере роста империи спрос на благовония возрастал. В I и II веках Счастливая Аравия постепенно попала под влияние Римской империи, и перевозка душистых масел – и на верблюдах, и на кораблях – стала дешевле и безопаснее.

Возрастал спрос, местные жители стали собирать по два и по три урожая за год. Качество продукта становилось гораздо ниже, чем когда его собирали по традиции, в мае. Выращивать ароматные растения стали и к западу от Зуфара (современный Оман).

Это значительно удлинило путь товара до Рима. Часть ладана и мирры с новых плантаций грузилась на корабли уже в арабских портах Кана и Моха, оттуда товары везли в Беренику, на берегу Красного моря, а потом в Александрию. Но основную часть благовоний перевозили все-таки на верблюдах. Правитель Счастливой Аравии, желая держать под контролем эту доходную торговлю, следил за тем, чтобы поток товара проходил по суше, через город Шабву, в восточной части страны.

Плиний писал, как благовония, после того, как их собрали, перевозятся в Шабву, где для их ввоза оставляли открытыми только одни ворота. Попытка уклониться от прохода через эти ворота – верный признак контрабанды – каралась смертью. Провоз товара сухим путем, вероятно, превратился в монополию одного племени, жрецы которого присматривали за сбором урожая и его перевозкой. Плиний называет это племя то катабанитами, то минеями.

В Шабве жрецы забирали себе в качестве налога десятую часть товара. Затем груз должен был проследовать в Томну, столицу страны катабанитов или минеев, контролировавших этот торговый путь. Плиний пишет, что путь из Томны в Газу, длиной около 1500 миль, занимал 65 дней. В день проходили по 23 мили. По ходу дела возрастали расходы. В частности:

Определенные доли ладана отдавались жрецам и царским секретарям, но кроме них были еще стражники и сопровождающие, привратники, слуги – у них были свои поборы. На протяжении пути все время приходилось за что-нибудь платить – в одном месте за воду, в другом за корм животным, за право сделать привал». ^{90}

Поклажа каждого верблюда, если считать закупочную стоимость и все расходы на транспортировку, составляла около тысячи динариев, то есть около двух динариев за фунт. Самая низкая продажная цена равнялась трем динариям за фунт. Самый высококачественный ладан – как можно было судить по его белизне, хрупкости и легкости сгорания – продавался в Риме по шести динариев за фунт. Самый низкокачественный, за три динария, сравним по цене с черным перцем. (Динарий, мелкая серебряная монета, которая весила ¹/ ₈унции, приблизительно составляла дневной заработок умелого ремесленника. Следовательно, за фунт мирры ему пришлось бы работать около двух недель.) Для сравнения, самые дорогие благовония, такие как бальзам из Палестины, продавались по ценам от тысячи динариев за фунт.

Пусть цена ладана была относительно невысокой, зато торговцы брали количеством. Это единственное из благовоний, количество которого считалось вьюками (примерно по 500 фунтов), поэтому ладан был самым важным в ту эпоху потребительским товаром. Если сведения из записок Плиния принять за номинальную стоимость и оценить все расходы на транспортировку одного вьюка от Счастливой Аравии до Рима примерно в 1000 динариев, то средняя продажная цена выходит в пять динариев за фунт, и с одного верблюда можно получить прибыль в 1500 динариев.

Торговля благовониями давала процветание всем тем местам, через которые тянулся торговый путь. Прибыль распределялась между посредниками, которые обслуживали караваны, и самими погонщиками, каждый из которых мог вести до шести верблюдов. Медленно следуя извилистым путем вдоль западного побережья полуострова на Красном море, эти караваны связывали районы Счастливой Аравии, где благовония добывались, с покупателями в отдаленных краях Плодородного Полумесяца, а позднее – с Грецией, Римом и Византием. Вдоль этого пути процветали крупные торговые центры, особенно сабейские и катабанитские города, такие как Шабва, Томна и Мариб. Другая группа населения – кочевые племена – преуспевала в грабежах и нападениях на караваны, перевозящие благовония. Товар, который прибывал из Восточной Аравии через Газу и Александрию на пристани Путеол, проделывал путь в 4000 миль.

Путаница в вопросе, кто же именно контролировал эту торговлю, главным образом, связана с трудностями исследований в современных Йемене и Саудовской Аравии. Большую часть XX века Мариб – главный город древнего сабейско-катабанитского региона – был недоступен для европейцев. В 1951 году имам Йемена наконец разрешил известному американскому археологу Фрэнку Олбрайту приехать в Мариб, чтобы попытаться раскрыть эту тайну, но археологическую партию тут же взяли на прицел угрюмые местные жители.

Ученые нашли фрагментарные, но любопытные минейские надписи даже в самом египетском Мемфисе и греческом Делосе, что указывает на то, что арабские торговые диаспоры проживали за тысячи миль от своей родины.

Когда прирученных верблюдов стали использовать для перевозки грузов в других краях, севернее и восточнее, другие крупные центры, такие как Пальмира, Самарканд и Шираз (соответственно, в современных Сирии, Узбекистане и Иране), превратились в скопление торговцев верблюдами, караванщиков и купцов из разных стран. Каждый из этих городов, в свою очередь, стал богатым и могущественным. Даже сегодня хорошо заметны такие следы торговли благовониями, как величественные каменные храмы и гробницы в Петре, столице Набатеи на юге современной Иордании.

Это таинственное царство солнцепоклонников находилось в расцвете в период между 300 годом до н. э. и падением Рима, и процветание его держалось на контроле северной трети Аравийского торгового пути. Такая же ситуация сложилась на средиземноморской оконечности караванного пути в Газе, которая тоже богатела на этой торговле. Благовония, которые Александр посылал Леониду – 15 тонн ладана и 3 тонны мирры, – прибыли из гаваней Газы, взятой Александром по пути из Тира в Египет в 332 году до н. э. К этому моменту Газа была уже очень старым и очень богатым городом, располагалась на большом холме и в предшествующие века выдержала несколько ассирийских осад.

К тому времени как благовония добирались до Египта, от наивной честности, принятой в Счастливой Аравии, уже ничего не оставалось. Снова читаем у Плиния:

В Александрии, где благовония смешиваются для продажи, – во имя Геркулеса! – никакой бдительности не достанет, чтобы присмотреть за этим хозяйством! Застежки одежды работников скреплены печатью, на голове их заставляют носить маску или мелкую сеть, а прежде чем им дозволяется выйти из помещения, они должны раздеться. ^{91}

Таким образом, древняя торговля благовониями не отличалась от современного кокаинового или героинового промысла – относительная безопасность вблизи источника произрастания сырья, но очень высокий риск вокруг готового продукта и конечных покупателей.

Воздействие благовоний на Рим – конечный пункт назначения – было не таким благотворным. Импорт ароматических смол, так же, как импорт шелка, выкачивал из империи серебро. Найджел Грум подсчитал, что ежегодно около 15 000 000 динариев тратилось на 10 000 вьюков благовоний, привозимых в столицу. Пока в гавани приходили трофеи из чужих краев, все было хорошо. Трофеи одного только Сенеки оценивались почти в 100 000 000 динариев. Но во II веке завоевания прекратились, а римляне стали еще более прихотливы. В то время те, что были склонны скорее к поэзии, нежели к экономии, замечали, что силы империи таяли вместе с дымом благовоний. ^{92}

* * *

Хотя ладан и мирра порождали богатые города и городки по всему торговому пути, одно такое местечко гальванизировало весь цивилизованный мир. Это маленький западноаравийский оазис, расположенный на полпути от йеменских производителей благовоний до их потребителей в далеком восточном Средиземноморье и странах Плодородного Полумесяца. Там торговля ароматами катализировала рождение ислама, который преобразил средневековую Азию, Европу и Африку своим военным, духовным и торговым натиском. Поднявшись на волне глобальной торговли вдоль наземных и водных путей Азии, ислам получил господство как над духовной, так и над коммерческой жизнью континента.

История новой религии началась с предков пустынных арабов, которые вели оседлое хозяйство на отдаленных островках оазисов. Три или три с половиной тысячи лет назад они сумели приручить верблюда, и это позволило им хоть что-то противопоставить суровой и дикой арабской пустыне. Но даже с новообретенной способностью перемещаться их существование не стало более безопасным. Безжалостная безводная летняя жара загоняла их в оазисы, по окраинам которых они пасли верблюдов и коз в остальное время.

* * *

Суровая жизнь кочевников была платой за драгоценную географическую удаленность, которая хранила их от завоевателей. Два главных в послеримском мире хищника – Византия и Персидская империя Сасанидов оспаривали друг у друга былую славу Траяна и Дария. Византия стремилась отхватить у Персии Междуречье, а Персия надеялась отобрать у Византии Сирию и Египет. Схлестнувшись в непрерывной борьбе не на жизнь, а на смерть, эти державы не уделяли особенного внимания чужакам, обнищавшим жителям пустынного юга. Но в удаленной и независимой Аравии было одно исключительное место – омытая тропическими ливнями, плодородная, богатая благовониями Счастливая Аравия, ставшая лакомым куском в этом древнем варианте Большой игры.

Суровая и беспощадная пустыня формировала экономическую и религиозную жизнь Аравийского полуострова, она и по сей день хранит свой отпечаток в культурной жизни мусульман. Выживание в Аравии, где не было сильной центральной власти, полностью зависело от положения семьи и племени.

Европейские представления о государственной автономии и законном правительстве для пустыни просто не годились. Нападение на одно племя означало нападение на всех, а в местности, где убийца мог легко и быстро скрыться, не имело большого значения, наказывать виноватого или невиновного. Наказание – тар – налагалось на весь клан. В результате, возникали сложные и запутанные отношения в вопросах чести и мести. Такие привычные для жителей Среднего Востока, они, казалось, не имеют ни начала, ни конца. Когда мстят в кругу близких родственников, не помогает ни полиция, ни независимая законодательная система, а бедность и политическая нестабильность являются естественным следствием.

На такой бесплодной и нищей земле главные средства к существованию зачастую похищают из шатров и караванов соседних племен. Основные военные действия в пустыне – газу – конные набеги. (В галопе конь быстрее верблюда и более управляем.) Набеги совершались искусно и быстро, так чтобы избежать человеческих жертв и не вызвать месть родственников. ^{93}Напомню трилемму торговли: торговать, защищать или грабить. В отсутствии какой-либо власти выше, чем на уровне племени, арабы неизбежно выбирали – грабить.

В доисламские времена жители пустыни поклонялись многим богам, и ислам впитал в себя многие верования и практики прежних религий. Древние арабы воздвигали святилища многочисленным божествам. Самым священным из них была Кааба в Мекке, большой гранитный блок, в один из углов которого вставлен черный камень, вероятно метеоритного происхождения. Неизвестно точно, была ли Кааба воздвигнута в честь арабского божества аль-Илаха или одного из младших богов, Хубала. У жителей древнего Среднего Востока вообще было принято поклоняться упавшим метеоритам. Любитель шелка римский император Гелиогабал, о котором рассказано во вступлении к этой книге, был сирийцем и свою карьеру начал жрецом храма города Эмеса (современный Хомс в Сирии), в котором хранились такие небесные реликвии. Став императором, он привел римлян в ужас, подобрав обломок камня и заставив построить для него храм в столице. ^{94}(Через 23 года после смерти Гелиогабала власть над самой светской из империй досталась императору Филиппу, арабу.)