Текст книги "Спящая планета"

Автор книги: Уильям Беркетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Глава двадцать седьмая

Парни из линейного флота Z501V (кодовое название «Спящий») были первоклассными бойцами. Их отбирали взвод за взводом с передовых действующих фронтов и отправляли далеко в тыл за много месяцев до назначенного десанта на Землю. В тылу их изолировали в уединенных гарнизонах и держали в полном неведении относительно предполагаемой задачи из-за боязни разглашения военной тайны, по той же причине запретили увольнения и переписку. Они были мужчинами, в которых мощно бурлили жизненные соки, но также и послушными солдатами и поэтому с фаталистическим смирением своего племени мирились с недосыпом, оттачивали искусство стрельбы, принимали участие в бесчисленных азартных играх, которые являлись неотъемлемой частью гарнизонной службы. Они то размышляли о своих шансах выжить в зависимости от того, что высшее командование придумает на этот раз, то просто сидели и до обалдения глядели друг на друга.

Приказ грузиться не принес никакого облегчения, облегчение мог дать только яростный бой. А вместо этого – опять ждать, теперь в корабельной тесноте. Флот затаился в ожидании сигнала нанести удар. На смену скуке пришло выворачивающее душу напряжение, потому что опасность, что их обнаружат, росла с каждым мгновением. А затем наконец инструктаж, посадка в воздушные суда, полет над планетами, почти не оказывающими сопротивления, и – после первой суматохи при посадке – устройство гарнизонов в бомбоубежищах. Что в конечном итоге было просто новой формой ожидания.

Долго сдерживаемая внутренняя энергия искала выход. Парни из Z501V устали от ожидания. Они были послушными солдатами, они выполняли приказы, они бесконечно долго ждали и прыгнули с парашютами, не задавая вопросов. Теперь они посчитали, что пришло время стравить накопившийся пар, совершить небольшую мужскую диверсию.

На второй день после высадки они подали свои солдатские прошения по установленной форме.

На шестой день полным ходом шли приготовления, лишь немногим уступавшие по важности проблеме непострадавших.

На десятый день первые части, которым должны были дать увольнительные, получили свои обычные небольшие подачки из лавок, требуемый антидот от флагмана; некоторые города были выделены в их распоряжение, был организован транспорт.

На четырнадцатый день, несмотря на внезапную и необъяснимую отмену отпусков для некоторых отрядов, которые больше всех нажимали на командование, празднества набирали ход.

На пятнадцатый день они уже шли полным ходом. А на шестнадцатый…

Ночь раскинулась под летним небом, под мириадами звезд лежал во сне молчаливый, затемненный город. Две фигуры сидели в кабине грузовика, стоящего у обочины, и наблюдали пристальным взглядом за единственным оазисом света и звуков в полной бетонной тишине. На другой стороне улицы стояло длинное низкое здание из стекла с вкраплениями кирпичной кладки, сверкающее от яркого освещения и исходящее приглушенными шумами веселья. За этими гигантскими непрозрачными окнами, через которые проникал рассеянный мягкий желтый свет, совершенно безразличный к погруженному в сон городу и неусыпному присутствию двух военных полицейских, гулял и получал удовольствие славный третий батальон 6077го пехотного полка.

Вдруг широко распахнулась дверь, и в ночь буйно выплеснулся смех, громкие выкрики и еще более шумная музыка. На фоне света мгновенно вырос какой-то силуэт. Он неуверенно покачивался. Голоса, раздавшиеся вслед вышедшему, и непристойные шутки по поводу его неспособности удержать выпивку затихли, как только дверь с шумом захлопнулась.

Военный полицейский, сидевший на месте водителя, начал было подниматься со своего места при виде открывающейся двери, но потом снова уселся.

– Они действительно устроили себе бал, а?

Его напарник покатал жвачку из травки фальцуок во рту, тщательно сплюнул на землю.

– А почему бы и нет?

– Да-а, – вспылил водитель. – Я бы мог быть уже на борту корабля и давил бы клопов, если бы они были там, где им положено быть, и делали бы то же самое, а не путались с иноземными бабами.

Тот, который жевал травку, ухмыльнулся в темноте.

– Никак ты завидуешь, Васк? И кому – этим скромнягам пехотинцам?

– Мне до задницы их скромность! Пехота всегда получает больше всех, и всегда первой! Терпеть не могу.

– Ты, очевидно, также терпеть не можешь прыгать вниз с высоты четыре или пять сивебов над вражеской планетой, когда безопасность твоей бесценной особы обеспечивает лишь винтовка и гравишю1,– заметил жующий травку. – Иначе я был бы лишен твоего приятного общества в этот прекрасный летний вечер. – Служба в военной полиции такая же почетная, как и любая другая!

– Согласен. Однако она несколько менее опасна, чем в пехоте. Начальство это понимает и в какой-то мере компенсирует опасности некоторыми привилегиями, например привилегией первыми выбрать иноземных женщин. Расслабься… придет и твоя очередь.

– Ты все перевернул наоборот, да? – саркастически спросил Васк.

– Да, – ответил второй. – Поэтому почему бы не отбросить печальные мысли и не насладиться прохладой вечера после знойного дня? Посмотри на звезды – они отсюда смотрятся совсем иначе, чем с Виллара.

– Я с Заксена, а не с Виллара, – огрызнулся Васк. – И я не глазею на звезды.

– А ты попытайся, поглазей. Успокаивает и укрепляет дух, охлаждает вспыльчивых…

– Но без женщин!

– Ты, – со смехом сказал тот, который жевал жвачку из травки, – безнадежен.

– Я? Это ты безнадежен. Женщин иметь надо, а ты считаешь звезды!

– Я считаю звезды, – согласился его напарник. – Мы встречаем батальон на взлетно-посадочной полосе, сажаем в грузовики и сопровождаем сюда. Они, получив увольнительную, проводят здесь ночь свободы: накачиваются дешевым пойлом и удовлетворяют низменные инстинкты с управляемыми ультразвуковым контролем бабамизомби. Затем мы доставляем их обратно мертвецки пьяными и пресыщенными в их бомбоубежища, чтобы они дальше несли дежурство, сидя рядом с живыми трупами. Это всего лишь механический публичный дом: несчастные создания с пустым взглядом и парализованными мозгами танцуют под звуки мелодий, извлекаемых из таких маленьких коробочек у них на головах. Мы спим днем и укрощаем буйствующих пьяниц ночью, – конечно, мерзкое занятие, – и тем не менее не можешь же ты вскочить и присоединиться к ним. – Он сполз вниз и удобно положил голову на спинку сиденья. – Я считаю звезды, – повторил он. – И я благодарен им за компанию.

У Васка не было готового ответа на эту тираду. Он был просто ошеломлен ею. Молчание между ними становилось все напряженнее. Наконец Васк пошевелился, вышел из машины и прошелся к небольшому костерку, сооруженному шоферами грузовиков, на которых приехал славный батальон; он искал более симпатичных компаньонов. Жующий травку занял еще более удобное положение и окунулся в покров собственных мыслей, стараясь забыть о подползающей прохладе африканской ночи. Его жвачка потеряла всякий вкус, и он выплюнул ее. Время по каплям уплывало прочь, и мысли медленно текли одна за другой, сооружая причудливые сталагмиты в пещере полузабытых воспоминаний. Из-за самого высокого здания города на короткое время вспыхнула падающая звезда, и крики замерли. Его одолела сонливость…

Казалось, он едва успел закрыть глаза, как его неистово начал трясти Васк:

– …поднимись, сержант. Сержант, проснись! Сержант…

В его голосе можно было расслышать особую нотку; сержант понял, что это был страх.

Он резко поднялся.

– А? Что?

– Посмотри! – Васк показал через дорогу.

Он посмотрел – и подскочил прямо вверх, его сон слетел, как будто его смыло пламенем атомной бомбы.

Здание через дорогу было таким же темным, как и во всем городе. Не было видно ни огонька.

– Наверное, сейчас позже, чем я полагал, – сказал он. – Батальон уехал?

– Нет.

Он повернулся и уставился на водителя не понимающим взглядом:

– Что ты имеешь в виду под своим «нет»?

– То и имею в виду: нет. – Васк жестом показал на здание: – Они все еще там.

Сержант оглянулся на здание.

– Когда погасли огни?

– Только что.

– Все сразу?

– Все сразу.

– Что-нибудь заметил перед этим?

– Нет… Да… Я имею в виду, я думаю, что что-то было. Все крики и смех прекратились внезапно и одновременно. Проигрыватели продолжали играть – они и сейчас играют, – но на этом было кончено. Никаких голосов. Я шел, чтобы разбудить тебя, когда погасли огни. Я… – Его пальцы конвульсивно вцепились в плечо сержанта. – Сержант!

– Понимаю, – проворчал сержант. – Понимаю.

Через дорогу, над крышей трехэтажного здания, которое буквально только что ходуном ходило от криков радости и веселья третьего батальона, а сейчас было полно тишины, мерцало бледное сияние. По мере того как они наблюдали, над перилами на крыше медленно поднимался какой-то маленький шаровидный предмет, словно карманная луна, отбрасывая на затемненное здание сверхъестественный оранжевый свет. На мгновение он завис, мягко пульсируя, затем начал странное путешествие по козырьку крыши. Он то подскакивал, то нырял вниз – длинные полосы разреженного воздуха тянулись в отдалении за ним, медленно исчезая в небытие. Он сделал полный цикл по периметру крыши, вернулся в исходное положение и завис там.

– Великий Сирри, защити нас, – выдохнул Васк. – Что это?

– Не знаю, – ответил сержант. – Я не знаю. – В руках он держал автомат. Когда в полумраке улицы что-то шевельнулось, он лишь сильнейшим усилием воли сдержал себя и не выстрелил. Это был один из водителей грузовиков, лицо его представляло собой бледное, расплывшееся в темноте, устрашающее пятно.

– Ты видишь вон тот предмет?

Сержант опустил свой автомат.

– Как мы можем не видеть его?

Водитель покачал головой:

– Не знаю. Я… Клянусь Черными ветрами Тервиллона, еще один!

Сержант и Васк обернулись одновременно. За квартал от них мерцал и подпрыгивал, как бы дублируя кульбиты первого, второй месяц призрак, тщательно исполнив положенное, он неподвижно застыл.

– И еще один! – Голос Васка срывался от плохо скрываемой паники. – Сержант!..

Появились четвертый, пятый, шестой маленькие шарики, опускаясь и колеблясь вокруг крыш, над которыми они становились видимыми. Седьмой, восьмой… кромешная тьма каньонов-улиц между зданиями-скалами начала от ступать перед нежным свечением.

Наконец над крышами молча зависло целых двадцать таких шаров.

И ближайшие тени, окружавшие грузовик, начали исчезать перед холодным блеском, который струился сверху, от уровня шести этажей, и заметно усиливался.

Они посмотрели вверх, и Васк выкрикнул ругательство, наполовину похожее на молитву.

Один из шаров появился над зданием, у которого они стояли, газообразный, пульсирующий квази-объект, который начал совершать свой небесный вальс сразу же после того, как раздались возмущенные крики солдат.

Васк вытянул вперед руку с автоматом, и пучок голубого огня устремился навстречу объекту. Он четко попал в цель: пучок чисто рассек шар пополам.

Он точно попал в цель, однако это никак не отразилось на пульсирующем предмете. Абсолютно никак. На какое-то мгновение Васк полностью лишился присутствия духа, но затем, выдав фонтан ужаснейших ругательств, которые делали честь годам его пребывания в военной полиции, нажал спусковую кнопку и снова выстрелил в тот же самый объект; глаза сделались круглыми от бешенства.

Сержант и водитель грузовика со скоростью змеи мчались, один – защищая другого, а второй – спасая свою собственную шкуру. Сержант вытянул руку и рывком втолкнул Васка в кабину, шофер нырнул головой и забился под грузовик. Кирпичная крошка, вспоротая струей пламени из оружия Васка, лавиной посыпалась вниз, стуча по тротуару, словно артиллерия древних, барабаня по стальному телу грузовика, царапая, но не разрушая одну сторону закаленного ветрового стекла.

Когда показалось, что выходить уже неопасно, шофер вынырнул, рассеянно отряхиваясь от пыли и глядя на крыши.

– С вами там все в порядке? – спросил он.

– Да. А с тобой?

– Прекрасно, – ответил шофер, а затем повторил: – Прекрасно, сержант. Не знаю, что он сделал, но, что бы это ни было, он делал правильно. – В его голосе звучала веселая не доверчивость. – Они исчезли, сержант, все исчезли!

И это было правдой. На верхушках крыш не было ничего, они были пусты и темны, как и прежде, как и всегда, а призрачные луны исчезли, словно их никогда и не было. Сержант медленно выбрался из машины, в глубине души ожидая, что огни в здании через дорогу снова зажгутся. Какое бы волшебство чужестранцев ни вызвало эту таинственную картину, пламя огнемета стерло ее, и пора бы огням загореться вновь и возобновиться выкрикам и смеху.

Однако темень в окнах оставалась прежней, и единственным звуком был шум от все еще включенных проигрывателей.

Шофер проследил за его пристальным взглядом:

– Собираешься взглянуть?

– Собираемся, – уточнил сержант. – Хочешь пойти с нами?

– Не особенно, но я, конечно, пойду в любом случае. – Он взял свое оружие. – Оказывается, раскаленное пламя – первоклассное лекарство для призраков, по крайней мере на этой планете. – Он раскатисто и глухо рассмеялся.

– Ну, тогда пошли, – сказал сержант.

Они пересекли улицу, толчком открыли дверь и оказались в длинном коридоре. Васк расчехлил свой фонарик, направив его зеленый узкий луч прямо перед собой. Через три двери от них, из прихожей, торчала рука. Они подошли. Рука принадлежала мужчине с нашивками капрала, неуклюже растянувшемуся на полу лицом вниз, словно сбитому с ног в отчаянной попытке добраться в прыжке до двери. Васк присел, затем стал на колени и перевернул его на спину.

– Сирри! – Он побледнел.

Глаза капрала были широко раскрыты, но он не видел ничего. Его горло было аккуратно и профессионально перерезано, от уха до уха. Там, где он лежал, натекла солидная лужа крови.

Сержант наклонился над телом, осветил своим фонариком комнату, перед собой и за спиной. Одного взгляда было достаточно, чтобы узнать все, что он хотел узнать. Когда шофер сделал движение вперед, он предостерегающе вытянул руку:

– Тебе теперь уже ничего не удастся сделать для них.

У шофера был такой вид, как будто он собирался упасть в обморок.

– Все… мертвы?

– Около десяти человек, и у всех перерезана глотка. Здесь есть также специалист по ультразвуковой технике, видно, что с ними было несколько реккских женщин. Но сейчас их здесь нет. – Он решительно прошелся дальше по коридору. – Давай проверим остальные помещения. Не может же быть, чтобы все были мертвы. Только не это.

Но именно так и было. Каждая комната, каждый изгиб коридора являли картину новой резни. На третьем этаже шофер споткнулся обо что-то, что перекатилось в темноте. Когда он направил свой фонарик на этот предмет, остатки самообладания испарились полностью. Шофер попятился назад, истерически вытирая руки о свой мундир и невнятно, как сумасшедший, бормоча какую-то молитву.

Этим предметом была голова, полностью отделенная от тела. Поскольку безголовых тел было несколько, равно как и голов без тел, не сразу удалось бы угадать, чью голову он поддал ботинком. Впрочем, большого значения это не имело.

Васк с любопытством посмотрел на его манипуляции.

– Что он говорит?

Сержант прислушался.

– Это на старом-старом диалекте – я могу разобрать всего лишь несколько слов. Оказывается, этот наш друг поклоняется предкам, он призывает, чтобы дух его бабки защитил его от этого дома смерти.

– Призраки, – фыркнул военный полицейский презрительно, а затем вдруг закрыл рот и оглядел место кровавой бойни.

Сержанта пробрала дрожь, когда он соединил в уме оранжевые луны в небе со смертью, рассеянной вокруг него.

– Призраки, – прошептал он, как будто ему вдруг открылась какая-то великая истина. – Призраки… Дедышк!

Сержант отослал Васка с почитателем духов предков назад на улицу, а сам продолжил свой обход четвертого этажа. На него неумолимо накатывали холодные волны страха и грозили накрыть его с головой. Окончив свое вызывающее ужас обследование и удостоверившись в том, что не осталось ничего живого внутри здания – не было даже ни одной из женщин-чужестранок, доставленных сюда ради удовольствия этих мертвых солдат, – он отправился обратно, выключил все еще работающие проигрыватели и вышел из здания, окунувшись в затянутую тьмой ночь, прочь от этого плотного свежего зловония смерти, нависшего над всем тем, что осталось от доблестного третьего батальона 6077го пехотного полка.

Звезды над его головой вдруг показались более далекими и светили холоднее, чем обычно.

Глава двадцать восьмая

Лифт с шумом остановился, двери распахнулись, и показался Мартак Сарно со следами утомления на желтом лице. Заботы и тревоги оказались напрасны: его ультиматум был принят. Атланта была пощажена. Он только что вышел из радиорубки на «Рисстайксиле» – было получено сообщение, что боевые корабли землян сдались в плен.

Сарно тяжело вздохнул, поправил мундир и подвинул ремень с пистолетной кобурой. У него появилась привычка всегда носить пистолет – с тех пор, как Донован и Сджилла пропали без вести, а четыре батальона его парашютистов погибли кровавой смертью. При этом оставшиеся в живых что-то лепетали о злых призраках. Батальоны погибли, а из других городов начали поступать устрашающие рапорты: кадровым офицерам и одновременно десяткам солдат мерещилась всякая чушь. После этого пистолет стал его постоянным спутником. Он не анализировал мотивы своего поступка, достаточно было, что тяжесть оружия придавала ему чувство уверенности. А Сарно приветствовал все, что могло обеспечить хоть чуточку удобства в эти нелегкие времена.

Обернувшись, он оказался перед дверью, расположенной с другой стороны коридора. Это была дверь в конференц-зал. За чистым тамбуром, охраняемым двумя такими же вычищенными солдатами, его ожидала делегация землян. Сарно почувствовал какую-то неясную тревогу, но затем нетерпеливо отогнал ее прочь. По крайней мере, здесь он хозяин; он загнал их в угол, и они хорошо это знали. Во всяком случае, четверо из них. Хотя этот адмирал землян догадывался о вещах, о которых никак не мог знать, лишь что-то интуитивно подозревая. К тому же он видел, какое впечатление производит его интуиция на Сарно. Но вот приходится вновь встречаться с ним и другими и излагать новые требования, которые должна удовлетворить Федерация, чтобы выкупить жизни своих трех миллиардов спящих граждан.

Он бы предпочел встретиться лицом к лицу с оружием в руках с Донованом или же с теми призрачно-оранжевыми лунами. Может, даже – а это страшнее всего – с недельной горой бумаг. Но только не заходить в этот зал и не встречаться взглядом с этими пятью парами глаз на пяти сердитых физиономиях.

Но это же смешно! Ведь именно он был завоевателем, а не те пятеро, которые сидят в зале. Он ставил им условия, а не они ему! И завоеватель собирался изложить свои требования, а они должны будут выслушать их, тихо и уважительно, а затем им придется выполнить эти требования быстро и точно. Именно в его руке был кнут, и им лучше бы не забывать об этом, чтобы не нарваться на неприятности.

Сарно расправил плечи, кивнул тому охраннику, что стоял справа, и решительно шагнул в открытую солдатом дверь. Он обошел стол, сел и положил лист с перечнем своих условий перед собой. И лишь тогда соизволил обратить внимание на тех пятерых, что стояли через стол от него.

– Садитесь, джентльмены.

Они сели, очевидно кипя от злости, что Сарно заставили их стоять, подобно младшим лларанским офицерам, пока не уселся сам.

– Позвольте начать с того, что ваша исполнительность в удовлетворении моих требований достойна всяческих похвал.

– Рады были вам угодить, – язвительно заметил Карстайрс.

Сарно, нахмурившись, посмотрел в его сторону:

– Что, все генералы Федерации ведут себя словно непослушные школьники?

Карстайрс исподлобья глядел на него.

– Прикажите убраться тем двум мордоворотам, и тогда я покажу, как действует генерал Федерации!

– Правда? Джентльмены, позвольте мне четко прояснить одну простую вещь. Я очень устал от ваших пустых угроз и решил пресечь их. – Он вытащил свой пистолет и положил его рядом с перечнем требований. – Я также не нахожу приятными ваши постоянные вспышки в ходе переговоров. С этого момента они должны прекратиться. Вы должны вести себя как мужчины и старшие офицеры, или же я прерву переговоры до тех пор, пока Федерация не пришлет сюда других.

– Ах, ах, мистер сюрприз, – адмирал покачал головой. – Других не будет. Или вы имеете с нами дело, или не имеете.

– Похоже, – сказал Сарно, – что я недостаточно ясно выразился. Если я стану недоволен вашими действиями, вы не сможете уже иметь дело ни с кем. Вы будете мертвы.

– Вы не посмеете! – Это был голос Карстайрса.

– Не посмею? – Сарно рассмеялся, и звуки его смеха напоминали о сумасшествии. – Просто возьму и не посмею, а? – Внезапно он отрезвел, искоса посмотрел на генерала: – Впрочем, ничего. Все в порядке. Абсолютно ничего. Я не посмею. Вы, эти планеты, Федерация – все это в моей власти. Я пошутил: мне не диктуют, что я смею и чего я не смею.

– Как ребенок с огнеметом, – заметил адмирал.

– Именно как ребенок с огнеметом, – согласился Сарно, нисколько не рассердившись на сравнение. – А что? Именно ребенок, – улыбнулся он широко, демонстрируя полный комплект зубов. – Теперь я выражаюсь ясно?

– Предельно, – ответил адмирал.

– Вот вы, – сказал Сарно задумчиво, – вы мне не нужны. Полагаю, пора избавиться от вас. – Он взял пистолет и направил его на адмирала, прицеливаясь в планку с орденскими ленточками на белом мундире.

Гарсия с ужасом смотрел на происходящее.

– Вы же не всерьез?

– Не всерьез? – послышался довольный смех Сарно – и он выстрелил. Он попал адмиралу немного ниже горла, опрокинул его вместе со стулом навзничь… и – все. Оба конгрессмена сидели словно приклеенные, Карстайрс и Раймонд вскочили на ноги. На заостренном лице Карстайрса появилось дикое выражение, и он издал какое-то рычание. – И теперь, – сказал лениво Сарно, поведя пистолетом в сторону Карстайрса, – вас осталось четверо. Или вас должно быть трое? – Он выжидал. Охранники у двери были удивлены, но взяли оружие на изготовку. Из ствола пистолета Сарно вился еле заметный дымок. Напряжение нарастало.

А затем заговорил Гарсия, бледный как простыня.

– Сядьте, Карстайрс, ради Бога. Мы имеем дело с сумасшедшим – не знаешь, что его может вывести из себя.

Карстайрс издал нечто похожее на стон и мешком опустился на свой стул. Раймонд последовал его примеру. Напряжение спало. Сарно показал одному из солдат рукой на мертвого адмирала:

– Солдат, убери это отсюда – брось в печь для мусора. А когда мы покончим с делами, пришли сюда наряд, чтобы почистили ковер.

– Слушаюсь, мой генерал.

Солдат перевел свою винтовку за спину, схватил труп за ноги в сверкающих космических ботинках и потащил его по ковру, оставляя след из густой, темной крови и обугленных частиц плоти. Его напарник открыл дверь, и он перетащил труп через порог, одним словом заставив замолчать удивленную стражу снаружи. Дверь скрыла от глаз присутствующих неприглядное зрелище, и Сарно снова посмотрел на четверых оставшихся землян.

– Я могу сказать вам, сенатор Гарсия, что может меня вывести из себя: все, кроме уважительного обращения. Понятно?

Глаза Гарсия горели как раскаленные угли.

– Понятно.

– Отлично. А теперь мы можем перейти к повестке дня. Вот перечень условий, которые должны быть удовлетворены, прежде чем Земля и ее сестры-планеты будут возвращены вам.

– То есть?

– Перечень весьма внушительный. Сомневаюсь, чтобы вы смогли запомнить все это, что бы передать Высшему командованию, если я просто повторю их вам, поэтому я велел заготовить пять экземпляров этого списка. Однако, – он отложил в сторону пистолет и взял в руки верхний лист, – кажется, один экземпляр вам уже не нужен. – Он разорвал его на ровные квадратики, затем на еще более мелкие кусочки и аккуратно сложил обрывки в кучку по одну сторону стола.

– На каком основании вы… – начал Карстайрс.

– Ну-ну! – Сарно предупреждающе поднял палец. – Ш-ш-ш! Никогда не знаешь, что меня может вывести из себя. – Он передвинул оставшиеся четыре экземпляра через стол, ожидая, пока Гарсия вручит каждому и возьмет свой в руки. – Как видите, – сказал он, – требования вполне обоснованные. Империя не требует ни одного из ваших миров, она хочет лишь, чтобы было восстановлено то, что было захвачено Федерацией в ходе войны. Она просит, чтобы все военнопленные были возвращены, а действующие в тылу крепости, посты подслушивания и рейдеры на морских коммуникациях сдались в плен в течение указанного периода времени. Кроме того, Империя требует указать имена и местонахождение всех шпионов, оперативников, агентов и секретных сотрудников на ее территории. В качестве страховки против новых вторжений шпионов и саботажников в заложники Верховного Совета будут взяты несколько высокопоставленных военных и гражданских лиц. С настоящего момента прекращаются все передачи радиостанции «Свобода» на расы – субъекты лларанского народа. Жизнь заложников Совета будет зависеть от выполнения наших требований. И последнее по списку, но ни в коем случае не по значению: все вооруженные силы Федерации должны отойти от передовой и уйти в пределы границ Федерации.

– Но эти условия отбросят нас ровно туда, где мы находились в начале войны! – взорвался Раймонд. – Они зачеркивают все достигнутые нами успехи и оставляют нас ни с чем. А эти дополнительные унизительные уловки! Да ведь это выглядит так, словно мы вам вручаем дубину, чтобы с ее помощью вышибить из нас мозги!

– Это, – сказал Сарно самодовольно, – ваша проблема, а не моя. По крайней мере, я не стал требовать чего-то вроде полной сдачи в плен всех вооруженных сил Федерации.

– Так это только потому, что вы знаете, что никогда ее не дождетесь, – высказал свое мнение Карстайрс. – Возможно, что вы даже этого не получите.

– Нет?… Это будет очень плохо, не так ли? Я имею в виду – для людей этих трех планет. Потому что, джентльмены, – а это важный аргумент – каждые сутки один город будет терять свое население, пока все эти условия не будут удовлетворены. – Он откинулся в своем кресле назад, улыбнулся в потолок. – Это даст вам уйму времени, не так ли? Мы начнем с маленьких городишек, конечно, и пойдем по восходящей. К тому времени, когда мы подберемся к НьюЙорку, скажем, или к Гонконгу, вы, верно, будете в состоянии смириться со своей судьбой и начать договариваться.

Даже Карстайрс не чувствовал желания выразить хотя бы словесный протест, они просто сидели, уставившись на него, словно с трудом понимая, где норма, а где отклонение и что происходит с ними и произойдет с Федерацией.

Сарно положил руки на стол, затем встал.

– А теперь, джентльмены, все карты на стол, как говорят земляне. Вы почувствовали мою руку, и, думаю, хорошо почувствовали. У вас не должно быть ни малейшей мысли, что я блефую. Считаю, что вы уже не сомневаетесь. Очень хорошо: на этом наша встреча завершена. Вам остается лишь убедить Высшее командование. То, что вы здесь видели, поможет вам. Вы свободны.

Они вышли, а Сарно откинулся в своем кресле. Он чувствовал себя до странности опустошенным. Теперь все должно было решать Высшее командование землян – он огласил требования Империи и уступать не собирался. Он изложил заключение по этому делу, и теперь уже скоро решение по нему вынесет суд присяжных. Теперь ему осталось лишь продержаться, пока придет время действовать в качестве исполнителя приговора, если решение этих присяжных окажется неблагоприятным.

Решение было простым: три миллиарда жизней против фактической капитуляции. Простым – это так, но последствия от любого развития событий, любого хода действий будут роковыми. Земляне стояли на распутье. Пожертвуют ли они тремя миллиардами жизней ради победы или же сдадутся, чтобы продолжить борьбу позднее?

Рассудит только время. А пока события приняли крайне неблагоприятный поворот: ночью появлялись загадочные предметы, четыре батальона мгновенно погибли в полном составе. Странно, что каждый батальон погиб в одном из городов, где солдаты были во время увольнения, каждый был уничтожен внутри здания, сооруженного для таких отпусков. И каждый раз в воздухе наблюдались таинственные явления и исчезали земные женщины, доставленные туда солдатам на утеху.

Он неслышно застонал. Четыре батальона! По сравнению с этим судьба генерал-лейтенанта Квирора и его отряда в Атланте казалась не такой уж важной. Если три миллиона солдат должны расправиться с тремя миллиардами спящих землян, то потеря даже одного солдата весьма ощутима… но потеря четырех батальонов была просто катастрофой! Четыре батальона, и ни единой зацепки, чтобы понять, кто убийцы, не говоря уже о том, чтобы отомстить.

Он встал на ноги, подошел к одному из массивных иллюминаторов в стене конференц-зала. Далеко внизу, на скопившихся кучах снега, играли блики слабого, негреющего солнца. Сама задвижка иллюминатора тоже была покрыта льдом.

– Я не верю, – сказал он себе, – в призраков: ни в болотных духов, ни в напарру, ни в духов предков Ллары, ни в родных призраков Рисстайра. И уж конечно ни в призрак дедушки Донована или страшных вурдалаков Земли, которые режут глотки обидчикам женщин, а затем исполняют над окружающими зданиями польку, с башкой из тыквы с прорезанными отверстиями в виде глаз, носа и рта, подсвеченной фонарем.

Тем не менее он отменил все увольнительные, и фактически впервые за всю историю лларанской армии такая мера не вызвала среди рядового и сержантского состава никаких жалоб. Это встревожило его: если срочнослужащие начинают соглашаться с такими решениями командиров, значит, назревает беда. Большая беда.

Он посмотрел через иллюминатор на укутанный зимой участок этой дикой планеты, на которую он прибыл со своей Пылью, своим флотом и своими честолюбивыми надеждами, и почувствовал в душе противную пустоту, как-то связанную с дурным предзнаменованием.

«На другой стороне планеты, – подумалось ему, – сейчас ночь. А у Венеры и Марса тоже есть своя ночная сторона? Интересно, кто или что по ним прогуливается сейчас?»

Затянутое ледяным узором стекло не дало ответа, и он, взяв свой пистолет со стола в конференц-зале, вышел, осторожно ступая и обходя грязь, которая осталась на ковре после расправы с адмиралом землян.