Текст книги "Тест для убийцы"

Автор книги: Уилл Лэвендер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

17

«Как будто она боялась, что ее узнают».

Вечером того же дня Брайан сидел в стеклодувной мастерской, со всех сторон обдаваемый жаром. Он думал о словах детектива, о сходстве девушки из рассказа Турмана и той, что он встретил на вечеринке. Думал о Полли. Брайан не знал, что́ все это значит, но в одном не сомневался: на лекции Уильямса он больше не явится. Может быть, его хотели сломать? Свести с ума? Или сбить с толку? Да пошли они все. Назад он не вернется.

«Как будто она боялась…»

Нет.

«…что ее узнают».

Неужели в ту ночь в мастерской он встретил ту же девушку, о которой упоминал детектив, пропавшую Дианну Уорд? Невозможно. Почему она назвалась Полли? Или это Уильямс ее нарочно подослал? Еще одна его заморочка, еще один грязный трюк? Мысли о Полли начинали преследовать Брайана, терзать его, пока он вдруг не почувствовал, что вот-вот разорвется надвое: один Брайан пойдет дальше, а другой в страхе повернет назад.

«Какого черта здесь творится?»

Брайан выдувал для матери очередную вазу, хотя они стояли уже по всему дому. Во время последней поездки домой он нашел их нетронутыми под слоем пыли в каком-то заброшенном шкафу. И все же – важнее всего усилие.

В динамиках, подвешенных по углам помещения, гремели «Дорз». Здание мастерской студенты окрестили Убойной в честь американского скульптора, выходца из Китая, возглавлявшего кафедру искусств в Винчестере. Поговаривали – хотя сам Брайан такого ни разу не видел, – что каждый вечер, когда мастерская пустовала, доктор Лин практиковался здесь в дзюдо. Поэтому название намекало на то, что, если ваши оценки по предмету профессора не на должном уровне, мистер Лин надерет вам задницу.

Сейчас преподаватель ассистировал Брайану у печи. Брайан держал стеклодувную трубку, собирая цветные стружки: на этот раз синие и зеленые – под теперешнее свое настроение, обычную сентябрьскую хандру, которая всегда охватывала его в конце семестра.

– Вращай! – подсказал доктор Лин, и Брайан крутанул трубку, нагнетая воздух, протыкая стекло и выдувая огненно-оранжевую сферу.

Огонь обжигал обнаженную грудь Брайана. Он весь взмок и покрылся сажей. Печь ревела и засасывала воздух из помещения. Брайан вдруг обнаружил, что на этой стадии работы можно кричать, буквально вопить во всю глотку, и никто его не услышит.

– «This is the end, – пел Джим Моррисон сквозь рев, – my beautiful friend. This is the end».

Когда Брайан поставил на дне вазы метку, доктор Лин ушел. Брайан постучал по трубке, и ваза осталась цела. В ней не оказалось ни одной трещинки, ни единого дефекта. А еще ваза выглядела ужасно: броской расцветки, она больше напоминала стекловидную массу, чем сосуд. И выглядела идеально. Он назовет ее «Исход»: акт избавления, полного освобождения.

Дома столько проблем. Кэти, к примеру. Она по-прежнему звонила почти каждый вечер и слала дешевые открытки из колледжа Вассара. Каждое свое послание Кэти подписывала словами «люблю тебя!», и ее упорство начало утомлять Брайана. Жестокость расстояния. Семьсот миль, отделявших Винчестер от колледжа Вассара, изменили Брайана. Нью-Йорк теперь казался каким-то далеким краем, мифической страной, которая существовала лишь на серовато-желтых и зеленых фотографиях, снятых «Полароидом» в восьмидесятые. После переезда в университет Брайан стал по-иному воспринимать образ родного дома, который все больше мутнел и расплывался. Временами Брайан не мог вспомнить даже лицо матери.

Сколько девчонок у него было? Десять? Двенадцать? Трудно сказать. Некоторых он не помнил. Некоторые не имели значения. А некоторые – как та, которая назвалась Полли и попалась ему на прошлых выходных, – просто не имели смысла, принимая во внимание обстоятельства их знакомства.

Сейчас Брайан думал о той девушке. Именно из-за нее он ушел сегодня с лекции. Уильямс пудрит мозги, ясное дело. Эта девчонка была частью его замысла, элементом головоломки. Брайану даже не придется рассказывать о ней Кэти, когда доберется до Покипси, поэтому ее – эту Полли – можно смело вычеркнуть из списка. В конце концов, между ними ничего не было. Брайан мог бы написать Кэти письмо и все объяснить. «Дорогая Кэти, – начал бы он, – ты не поверишь, что со мной приключилось на прошлой неделе».

Все обернется шуткой. Да, он целовался с ней. Но в прошлом году Кэти тоже целовалась с одним парнем по имени Майкл, и Брайану было плевать. Так произошло, и он это преодолел. Точно так же и здесь, кроме…

Кроме одного: что хотел этим доказать Уильямс? Что ему делать с информацией, которую дала Полли? Чем дольше он над этим размышлял, тем больше бесился. Как бы то ни было, Уильямс задел его личную жизнь. Может, профессор чокнулся, превратился в психа, которому нравится издеваться над студентами? Не пытался ли Уильямс разоблачить его, подставить или как-нибудь…

– Хаус?

Обернувшись, Брайан увидел того самого парня, которого заметил в Убойной на прошлых выходных.

– Он самый.

– Ты был тут в прошлую пятницу? – спросил парень. Брайан вспомнил: именно он пил тогда кофе; из его кружки тонкой струйкой вылетал дым.

– Может быть.

– Что за девчонка сидела с тобой?

– Понятия не имею. Просто какая-то телка. Послушай, дружище, мы сильно нажрались. Я даже не помню, что тогда плел. Я…

– Кажется, я знаю ту девушку.

– Да ну! – Брайан был заинтригован.

– Ага. Она… Смешно даже. Звучит безумно, но эта девчонка мертва.

Брайан уставился на парня:

– Ты о чем?

– По крайней мере так говорят. Она пропала в моем городе много лет назад, еще в восьмидесятых, а когда я пошел в школу, ее останки нашли где-то в Калифорнии. Около Сан-Франциско. Убили ее, короче. К тому времени вся ее семья разъехалась. Старик, Богом клянусь… она совсем как на тех фотках, что я видел. Но только твоя девчонка была… моложе.Этого не может быть. Пропавшей из моего города стукнуло бы уже лет сорок. Я хотел ее задержать, но она казалась такой расстроенной.

Пристыженный, Брайан отвернулся, затем спросил:

– Ты сам откуда?

– Из Кейла, из Индианы, – ответил парень. – Штат сизых петухов. Слыхал, наверное?

– Нет, – произнес Брайан, задумавшись.

– Джейсон Неттлз, – представился парень, протянув для рукопожатия заляпанную краской руку. – Зови меня Нэт. Учусь живописи и дую стекло.

Но Брайан уже погрузился в свои мысли. Защелки в его мозгу постепенно становились на место, одна за другой, одна за другой.

Кейл. Там же работал и детектив, который рассказывал о пропавшей девушке. Возможно ли, чтобы девчонка, которую Брайан привел сюда, была как-то связана с историей полицейского?

Уильямс, подумал Брайан. Это он все подстроил.

Не успев сообразить, что делает, он втиснулся в футболку и, проскочив мимо Джейсона, бросился к выходу из Убойной, направляясь наружу, в безумный мир.

18

В тот вечер Мэри вновь принялась за «Стеклянный город». Квинн расшифровывал перемещения Стиллмана по карте местности, и получившиеся буквы складывались в надпись «Вавилонская башня». Наконец-то роман захватил Мэри. Остер ее заинтриговал, и она уже начала беспокоиться за рассудок Квинна – девушке стало интересно, как он собирался жить со своей привязанностью к Стиллману, со своей одержимостью не ради решения загадки, а ради самой загадки.

Все это было так знакомо Мэри. Хотя теперь она знала, что взломать шифр Уильямса – действительно взломать, разгадать полностью – будет невозможно, потому что он содержал так много различных подвохов и уловок, несоответствий и ложных версий, что придется выбрать какую-нибудь одну теорию и следовать ей. Бежать за ней очертя голову. По-другому успокоить свой разум она не могла. Два года назад Мэри убеждала себя, что Дэннис попросту изменился («Парням свойственно меняться, Мэри», – сказала ей тогда Саммер Маккой). В конце концов ей стало немного спокойней.

Сейчас Мэри предстояло выработать план и придерживаться его. Черт с ними, с последствиями, если она ошиблась. Нужно браться за дело, использовать все свои умственные способности, чтобы выполнить задание и отыскать Полли. К тому же на поиски осталось всего две недели.

«Записка самому себе? – размышлял Квинн в книге. – Послание?»

Раздался телефонный звонок.

– Это Брайан, – произнес голос на том конце провода. – Я кое-что выяснил.

– Почему ты сегодня ушел с лекции? – спросила Мэри.

– По личным причинам. Послушай, я не знал, кому позвонить. Нашел твой телефон в справочнике. Я подумал… может, тебе будет интересно узнать.

– Узнать что, Брайан?

– Помнишь полицейского? Турмана? Он не настоящий детектив.

Мэри подождала, пока до нее дойдет смысл услышанного. На секунду ей показалось, что Брайан пытается одурачить ее. Или того хуже, что Уильямс с Брайаном каким-то образом сговорились. А вдруг вообще все – профессор, студенты, фото Саммер Маккой – всего лишь искусный розыгрыш, чтобы посмеяться над Мэри? Все эти мысли пронеслись у нее в голове настолько стремительно, что она не смогла поймать ни одной. Брайан тем временем продолжал:

– Я позвонил в департамент полиции Кейла. Там никто никогда не слышал о Турмане. Мэри, я проверял везде: в Белл-сити, Дилейне, Шелтоне. Ничего. Никакого детектива Турмана. Он нигде не числится.

– Что это значит? – спросила Мэри. Мир вокруг заревел, со свистом пролетая перед глазами. Кругом сущий хаос. Совокупность случайностей.

– Это значит, что Уильямс дурачит нас. Такое у нас задание.

– Но ведь это не преступление, Брайан, – сказала Мэри, защищая профессора.

– Не преступление, нет, но должны ведь быть какие-то этические нормы. Какие-то правила в уставе университета, которые запрещают такие дела. – Брайан запыхался, в его голосе чувствовалась усталость и отчаяние. – Я обзвонил всех. Попытался выяснить, как можно… можно остановить эту херню. В информационной службе мне порекомендовали связаться с ректором, ну… я так и сделал.

– Нет, – произнесла Мэри. Позже она сама не могла понять, зачем так сказала.

– Я выложил ему все: про Полли, детектива и про вранье, которое нам скармливал Турман. Мне показалось… он заволновался. Сказал, что сам разберется. Еще посоветовал не встречаться с Уильямсом, если он позовет к себе в кабинет, а если увижу профессора на улице, посоветовал пройти мимо. Орман говорил так, как будто в прошлом их с Уильямсом что-то связывало. Он вроде даже не удивился моим словам.

Мэри рассказала Брайану о случае с плагиатом. Рассказала обо всем, что знала: о записке на столе Уильямса и встрече с Троем Хардингсом, о странном ночном звонке из службы безопасности, даже о том, с каким упорством профессор не выпускал ее из аудитории. Пока говорила, Мэри слышала быстрое затрудненное дыхание Брайана на другом конце провода.

– Если ты видела записку о Полли, и этот парень, его ассистент…

– Трой.

– Если ты видела записку о Полли, значит…

– Это правда. Я поискала в базе данных EBSCO и нашла старую статью о ней. Автор… У меня где-то есть распечатка. Вот. Статья написана человеком по имени Николас Бурдуа. Август восемьдесят шестого.

– Господи, Мэри, – сказал Брайан. – Зачем это Уильямсу?

– Честно говоря, я еще не думала об этом, – ответила она. На самом деле Мэри всерьез размышляла над статьей Бурдуа с тех пор, как нашла ее. Имел ли Уильямс какое-то отношение к исчезновению Дианны Уорд? Мэри неожиданно поймала себя на том, что думает об ужасной силе Уильямса, которой он давил на нее.

«Останься».

– Интересно, – сказал Брайан, возвращая Мэри в реальность, – почему он все еще в Винчестере? Мэри, тебе не кажется, что с ним что-то не так?

Мэри промолчала. Она почему-то думала о Дэннисе, о том, как два года назад на День благодарения тот поехал вместе с ней в Кентукки. В первую ночь отец пришел к ней, когда она смотрела телевизор одна. «Мэри, тебе не кажется, что с ним что-то не так?» – спросил тогда отец. Когда она отвернулась, чтобы он не заметил ее слез. Отец мягко извинился. Спустя месяц Дэннис был уже с Саванной Клепперс.

– Я хочу сказать, он таинственный, – продолжал Брайан. – Его речь, поведение. Есть в нем что-то неестественное, Мэри. Наигранное. Я точно знаю. Видел такое раньше. Мой брат…

– Что? – спросила Мэри. Нечто сдерживало Брайана, некая внутренняя граница, которую он боялся переступить.

– Мой брат был актером. В основном играл Шекспира. В небольшом местном театре в долине Гудзона. У него классно получалось. Едва он получил роль в рекламном ролике, как взял и застрелился.

Несколько минут оба молчали. Тишина нарушилась, лишь когда во дворе перед Браун-Холлом раздался радостный девичий крик. Наступил вечер пятницы, и Мэри вдруг захотелось оказаться дома, в Кентукки. Чувство нахлынуло так быстро, что она с трудом сумела подавить его. «Впервые меня интересует нечто большее, – думала Мэри, – нечто большее, чем я сама».

– Так или иначе, я не собираюсь возвращаться на этот курс, – сказал Брайан.

– Ты не вернешься?

– Черта с два. У меня от него мурашки по коже. Я решился в тот момент, когда доблестный «детектив» толкал речь. Пусть другие морочатся. Мне хватит и «неуда». В конце концов, Полли – это всего лишь игра, массовое надувательство.

Всего лишь игра, сказал он. Да, конечно. Разве всех не предупредили с самого начала? В первый же день Уильямс признал, что это логическая головоломка, разработанная ради того, чтобы научить их мыслить рационально. Что изменилось? Выдуманный полицейский, вымышленная история? Еще один рассказ о пропавшей девушке? Возможно, в жизни оказалось слишком много обмана, и теперь обычная реальность пугала их. Мэри подумала о Квинне из «Стеклянного города». Тайна стала его жизнью, превратилась в нечто не менее осязаемое, чем красный блокнот, который он держал на коленях и куда вносил безумные записи. Непрерывно, запутанно, эти записи появлялись в блокноте, пока не превратились в повесть о его одержимости и падении.

– Брайан, – прошептала Мэри. Он не отреагировал, и она повторила громче.

– Да, я все еще здесь.

– Я думаю, что Уильямс и есть… – Мэри закрыла глаза, пытаясь подыскать нужное слово.

– Я знаю, о чем ты, – сказал Брайан.

19

В воскресенье Мэри появилась в доме профессора рано. Ночь выдалась теплая, и она пошла пешком через Большой луг, что напротив библиотеки Ормана, и срезала в сторону Прайд-стрит. Оставалось пройти всего один квартал. Много раз, прогуливаясь по территории университета, Мэри проходила мимо его дома. Непритязательное жилище, ничего особенного, только темный кирпич и посыпанный гравием подъезд с припаркованным пикапом. Пес на заднем дворе, с лаем бегающий вдоль бельевой веревки. Все выглядело заурядным, даже старомодным – Мэри ожидала увидеть нечто совсем другое.

Дэннис позвонил и попросил встретиться с ним на месте. Он сказал, что переговорил с Уильямсом и что на вечеринке будут сюрпризы. Мэри решила, что это станет дополнительным поощрением, своего рода помощью остальным учащимся группы. Как рассказал Дэннис, профессор беспокоился, что никто не придет, и потому решил устроить захватывающий вечер, посвященный Полли.

О да, Мэри боролась с желанием. Сопротивлялась изо всех сил. Она думала о Брайане Хаусе, о том, каким обезумевшим он казался по телефону, и о том, как он произнес слово «опасно». Шагая в тот вечер через луг, Мэри не сомневалась, что Брайан прав, а она – нет. Мэри походила на девчонку из ужастика, которая открывала дверь заброшенного дома. Точь-в-точь как та девчонка. Тем не менее она шла на вечеринку, утопая каблуками во влажной траве, а над ее головой шумела и опадала листва.

Дэннис встретил Мэри у двери и взял ее куртку. Один этот жест подсказал ей, что Дэннис уже успел переговорить с Уильямсом. Как еще можно было объяснить его непринужденность в доме профессора? Факт налицо. Дэннис отнес одежду в глубь дома, в какую-то темную спальню. Вокруг несколько человек болтали, потягивая пиво из пластиковых стаканов. Нескольких Мэри узнала по учебе, другие были ей незнакомы. С одной из девушек из ее группы разговаривал Трой и, заметив Мэри, кивнул. В ответ она махнула рукой. На кухне, прислонившись к бару и потягивая вино, стояла женщина постарше. Жена Уильямса, догадалась Мэри. С пронзительным визгом по комнате пробежал маленький мальчик лет пяти, шапка волос соломенного цвета подпрыгивала на его голове, будто шлем.

Снаружи, во внутреннем дворике, Мэри заметила Уильямса. Он с кем-то беседовал и курил. Оба смеялись, задрав голову, как ни в чем не бывало.

– Дэлла Уильямс, – сказал кто-то позади Мэри.

Обернувшись, она увидела перед собой женщину из кухни. Густая розовато-лиловая помада, блузка с глубоким вырезом – она была красива. Слишком красива для Уильямса. Дэлла выглядела младше профессора лет на десять-пятнадцать, что объясняло возраст мальчика. Темные локоны волос изящно ниспадали на плечи. Мэри обратила внимание на ее бокал, края которого были в помаде, как будто женщина вращала его перед каждым глотком.

Мэри представилась.

– А это Джейкоб, – сказала Дэлла, когда, ринувшись через всю гостиную, к ним прибежал мальчик. Женщина улыбнулась так, словно хотела сказать: «Ну что тут поделаешь?»

Повисло неловкое молчание. Посмотрев на пол, Мэри заметила, что совсем недавно здесь пылесосили.

– Значит, у вас в этом семестре Леонард ведет? – спросила Дэлла.

– Да, – ответила Мэри. – Логику.

– А-а. Про девушку.

– Точно. Про девушку.

Казалось, говорить стало больше не о чем, и когда Мэри намеревалась уйти, совсем рядом, обняв жену, возник Уильямс. Он был в гавайской рубашке и широких брюках. От него пахнуло аэрозолем от насекомых и пивом.

– Спасибо, что пришли, – вежливо поблагодарил Уильямс, и Мэри попыталась разглядеть за этими словами нечто большее. Неужели профессор думал, что она откажется? Возможно, он узнал о ее дискуссии с Брайаном. Но откуда? И вновь Уильямс окинул Мэри долгим пристальным взглядом.

И тут возник Дэннис и, взяв Мэри за руку, увел из комнаты. Он нацедил ей пива из бочонка, и Мэри, приняв стакан, впервые за несколько месяцев пригубила алкоголь. Ночь дышала свежестью, таинственностью, а небо было высоким и звездным. На поводке метался пес. Мэри стояла рядом с Дэннисом, обдуваемая легким ветерком.

– Как тебе жилось все это время? – спросил он, и Мэри рассказала. Умаялась с учебой. По большей части долбалась со «Стеклянным городом» Пола Остера. Дэннис пробудил в ней желание довериться, и подожди он еще несколько минут, Мэри, безусловно, рассказала бы о Брайане и детективе Турмане.

Но тут профессор позвал всех в дом, и они столпились вокруг него в гостиной. Уильямс сидел на крутящемся стуле, держа на коленях сынишку. Малыш катал игрушечный грузовик по отцовской коленке. Дэлла осталась на кухне. Кругом царила мирная домашняя атмосфера. Мэри вдруг обрадовалась, что пришла.

– Произошло одно событие, – сказал Уильямс. Событие.Это слово прозвучало как-то по-особому, подчеркнуто, выразительно. – Но сначала позвольте кое-что у вас выяснить.

Мальчик столкнул грузовик на пол и сымитировал звук аварии, затем надул щечки и воспроизвел взрыв.

– Я кого-нибудь из вас… встревожил?

– Напугал. – Это сказал Трой. Он рассмеялся и напел мелодию из «Сумеречной зоны».

– Что ж, – продолжил профессор, – на меня уже пожаловались. Я вызвал некоторое беспокойство у них. – Он ткнул большим пальцем в сторону «Карнеги», где принимались все важные решения в Винчестере.

– Они тебя боятся, – заметил Трой. У него был мрачный взгляд, и даже когда Трой пил, он не сводил глаз с Уильямса. Теперь Мэри заметила, что их явно что-то связывает – нечто давнее и скрытое.

– Возможно, – вздохнул профессор. – Тем не менее я хочу знать прямо сейчас. Кто из вас испугался моих лекций? Прошел слух, будто я провожу… эксперименты. Именно так и выразились во вчерашнем письме. Посоветовали мне – как же там было? – соблюдать осторожность. Писал сам ректор Орман. На фирменном бланке Винчестера и с прочими причиндалами. Я почувствовал легкий аромат лошадиного навоза, исходивший из конверта. – Уильямс едва слышно захихикал. – Орман написал: «Будьте осторожны. Ваши эксперименты вызывают некоторую озабоченность». Не знаю, кто из вас озабочен моей историей о Полли. Но если это так, мы можем прекратить и взяться за учебники.

– Нет, нет! – заворчали все, опасаясь другого варианта Курса логики и мышления 204, о котором уже слышали. Его вел доктор Уэстон, заставлявший студентов учить наизусть отрывки из Платона и каждую неделю писать контрольные.

– А как насчет Полли? – поинтересовался Уильямс.

– В смысле? – отреагировал Дэннис.

– Ну, она не кажется вам достаточно… ложной?

Мэри отвернулась. Она почувствовала, что все смотрят на нее. Конечно же, профессор снова заговорил о фотографии Саммер, и Мэри вдруг стало стыдно. К счастью, как не раз случалось на лекциях, ситуацию разрядил Дэннис.

– Иногда, – признал он, – она казалась реальной.

– Но чаще всего вам ведь удавалось отделить вымысел от всего остального? – поинтересовался Уильямс.

Нет, хотела сказать Мэри. Только не тогда, когда приходит поддельный детектив и рассказывает о пропавшей девушке. Только не тогда, когда герои вашей истории появляются в обычной жизни. Все напоминало пьесу внутри пьесы, как в «Гамлете», но фокус состоял в том, чтобы определить, какая драма правдивее.

– Хорошо, – сказал Уильямс, когда никто не возразил. – Будем продолжать в том же духе.

Теперь его сын оказался на ногах и катал свой грузовичок по толстому ворсу ковра. Дэлла Уильямс мыла посуду на кухне. Мэри ощутила рядом присутствие Дэнниса, почувствовала его запах.

– Кое-что произошло, – произнес Уильямс. – Ситуация получила новое развитие.

Он замолчал, заставив всех ждать продолжения. Малыш побежал в кухню, прихватив свой грузовичок.

– Помните Триппи?

– Триппи? – спросил кто-то позади Мэри.

– Приятель Николь, – подсказал еще кто-то.

– Его арестовали за хранение наркотиков.

Последовало несколько ироничных возгласов и свистов.

– Удивительно, – пошутил кто-то, и все засмеялись.

– В общем, Триппи угодил за решетку, – продолжил профессор. – И уже рассказал детективам кое-что. Он признался, что знает, где Полли.

Все молчали. Задумчиво ждали. За окном на ветру качались деревья.

Когда стало ясно, что Уильямс не собирается продолжать, раздался вопрос:

– А дальше?

– Продолжение следует, – ответил профессор, и все застонали.

– Значит, ее похитил Триппи, – подытожила Мэри.

– Не обязательно, – отреагировал Уильямс.

Потирая колени, он встал со стула и жестом показал, что вечеринка продолжается. Вновь возник малыш – на сей раз в руках Дэллы, – и Уильямс провел рукой по мягким волосам сына. Мэри хотела подойти к профессору, поговорить с ним о Полли, ее отце и обо всем, что не давало ей покоя, но Уильямса неожиданно окружили несколько ребят. Они обсуждали местный футбол.

И тут Дэннис вновь взял ее под руку.

– Привет, – сказал он просто. Его глаза светились знакомым блеском. Дэннис проводил Мэри вниз, где старый пыльный проигрыватель крутил «Zero 7». Здесь оказались угощения. Поднос с нарезанными овощами, бутерброды. Они ели вместе, сидя бок о бок на дряхлом диване, который пах чуланом. Там и сям сновали несколько человек, но почти все время они были наедине.

– Собирался тебе позвонить, – признался Дэннис.

Мэри сомневалась, что хочет продолжать разговор. Какая-то ее половина все еще любила Дэнниса, но он разбил ей сердце и при том так грубо, что его поступок можно было назвать жестоким. Время от времени Мэри, конечно, думала о нем, но каждый раз одергивала себя, стараясь свыкнуться с тем, что Дэннис больше к ней не вернется.

Однако вот он, во плоти, сидит перед ней в этом сыром и странном подвале. Мэри с трудом верила своим глазам. Наверно, и не поверила бы, не чувствуй она кожей тепло его тела.

– Просто я как будто спятил, – продолжал Дэннис. – Именно. Спятил. Мэри, я испугался того, что было между нами. Мне стало страшно. Я никогда не влюблялся. Ты же знаешь. И я подавил свои чувства. Как идиот душил себя, пока не стал контролировать ситуацию.

Неужели все так и есть на самом деле? В душе Мэри затеплилась робкая надежда.

– Значит, ты почти попала на семинар, – сказал он робко, совсем как мальчик. Именно эта ребячливость всегда ее очаровывала – сам факт того, что он – Дэннис Флаэрти – мог быть таким невинным, безобидным и в то же время интеллектуальным, как будто в нем скрывалась некая настойчивая сила, которую он всегда мог проявить в нужный момент.

Они разговорились. Мэри потеряла счет времени. Поначалу она нервничала – просунула руки между подушками дивана, смеялась слишком громко, сбросила туфли, а затем катала их ногой по коврику, чтобы создать какой-нибудь фоновый шум, лишь бы Дэннис не услышал оглушительных ударов ее сердца, – но уже скоро расслабилась. Как будто они снова были вместе.

Когда звуки наверху стали медлительнее, стук и шарканье шагов затихли, Мэри поняла, что уже поздно. Но рядом, так близко, сидел Дэннис, глядя на нее. Чего он ждал? Может, надеялся, что все будет как прежде, как два года назад. Ни за что, подумала Мэри. Она ни за что не забудет про Саванну Клепперс и про то, что́ Дэннис совершил два года назад, обидев ее.

– Мэри, ты мне нравишься, – говорил он.

Она дышала и чувствовала рядом его дыхание. Двойной ритм. Старый диван пыхтел подушками, издавая затхлый запах каждый раз, как кто-нибудь из них шевелился.

– Дэннис, – решительно проговорила Мэри.

– Да? – послышался полушепот, странно кокетливый. Такой безобидный.

– Я собираюсь домой. Хочу все обдумать, а завтра позвоню тебе.

Дэннис улыбался ей, а его глаза смотрели кротко и жалобно. Улыбка – как и большинство жестов Дэнниса – имела особое выражение. Она означала: «Иди ко мне».

– Прошу тебя, – отозвалась Мэри, глядя в сторону. Она ощущала на себе его взгляд, его дыхание на своей шее. Еще пару минут, и Мэри бы поддалась. Внутри ее что-то всколыхнулось, старое, утраченное возбуждение. Желание.

Мэри стала вставать.

И тут Дэннис произнес:

– Я знаю, где Полли.

Минуту смысл слов не доходил до Мэри. Дэннис продолжал смотреть на нее. Затем Мэри поняла суть сказанного, и мысль поразила ее как удар грома. Как будто Мэри раздавили. Застали врасплох.

Ну конечно же. Дэннис пытается затащить ее в постель под предлогом раскрыть тайну.

Чертов ублюдок!

Мэри удалось выстоять. Колени ослабели; она была в той ранней степени опьянения, когда все вокруг кажется шатким и разболтанным. Мэри направилась к лестнице, тяжело переставляя ноги.

– Подожди, – позвал Дэннис.

Девушка продолжала идти, поднимаясь все выше.

– Мэри, – умолял Дэннис, – твои туфли.

Слишком поздно она поняла, что забыла туфли. Мэри сбросила их внизу, и теперь они стали собственностью Дэнниса Флаэрти. Ничего страшного. В конце концов, это старье Мэри носила еще в школе. Купит себе новые.

Мэри вошла в гостиную. Несколько человек все еще болтали в разных уголках комнаты. Профессор сидел на одном из кожаных диванов и, возбужденно размахивая рукой, разговаривал с Троем.

– Мэри! – воскликнул он, увидев ее. Слишком громко, слишком небрежно. Встав с дивана, Уильямс приблизился к ней и изобразил забавный поклон.

– Спасибо, что пришли, – сказал профессор. Он тоже немного выпил, и глаза его бегали. Затем Уильямс обратил внимание на босые ноги девушки, и Мэри объяснила, что Дэннис забрал ее туфли и потом вернет.

– А-а, – произнес он. – Ладно. Я увижу вас завтра?

Мэри не могла сфокусировать на нем взгляд. Он казался расплывчатым, как будто в тумане. Размытым. Еще один неудобный момент: рукопожатие.

– Ну… – сумела выдавить Мэри. Профессор все еще усмехался свой актерской улыбочкой. Брайан назвал ее – как же он сказал? – фальшивой. Да, согласилась наконец Мэри. Было в его улыбке что-то поддельное, что-то определенно неестественное.

Уже на выходе Мэри вдруг вспомнила: «Моя куртка». Она пробралась в заднюю комнату. В главной спальне спал малыш, а подле него сидела Дэлла Уильямс и смотрела по телевизору повтор шоу Леттермана. Рядом с мальчиком покоилась целая груда пальто. Мэри откопала свою куртку и надела. Когда она застегивала молнию, Дэлла повернулась и взглянула на Мэри. Она была в том же платье, тех же удобных туфлях с пряжками и квадратными каблуками. Мэри заметила, что ее голые ноги в разных местах покрыты синяками.

– До свидания, – попрощалась женщина.

– До свидания, – ответила Мэри.

– Я хотела дать кому-нибудь вот это, – взволнованно произнесла Дэлла Уильямс, – но никак не могла решить кому.

Она достала клочок бумаги, измятый по краям и отсыревший в ее ладони.

– Не читайте, пока не окажетесь снаружи.

Мэри вышла из дома и, шлепая ногами по тротуару, побежала через Монтгомери-стрит в университетский городок. Она бежала по Большому лугу, чувствуя, какая холодная и скользкая трава под ногами и как о мелкие ветки рвутся колготки. В переулке, что вел мимо библиотеки Ормана и выходил прямо на виадук, в свете прожектора охраны Мэри развернула бумажку, которую вручила ей Дэлла.

Текст гласил:

«Все неправда. Я НЕ ЕГО ЖЕНА».