Текст книги "Тень"

Автор книги: Уилл Эллиот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

Вновь оказавшись под мерзкой моросью, он увидел, что Анфен не тронулся с места, казалось, даже не пошевелился ни разу.

– Меня ограбили, – пробормотал Шарфи. Столь наглое предательство потрясло его больше, чем он был готов признаться.

– Бери своего коня.

– У меня его нет. Продал. Ничего не осталось.

– В таком случае следуй за мной.

– Куда?

Вопрос остался без ответа. Шарфи потащился следом за Анфеном, поскальзываясь на мокрой траве и оступаясь в грязи, пока поселок не остался далеко позади. Вскоре они вышли на Великую Разделительную Дорогу, такую широкую, что ее восточной стороны не было видно в сумраке. Мимо по древнему прочному камню с тихим перестуком прокатилась повозка, а они ее даже не увидели. Анфен какое-то время молча стоял под дождем, склонив голову.

– Ты чувствуешь это? – наконец спросил он.

– Что здесь мокро? – хмуро уточнил Шарфи.

– Смотри. – Анфен извлек из ножен меч.

Шарфи заметил, что оружие предводителя разительно отличалось от того, которое он запомнил с их последней встречи. По лезвию плясали желтоватые блики, словно золото мерцало в свете костра, и отражались на лице владельца. Анфен воткнул меч в землю на самом краю Дороги. Прошло несколько секунд, оружие стало медленно наклоняться к югу и в конце концов упало на землю.

– И что тут такого? – непонимающе нахмурился Шарфи.

Анфен вновь воткнул меч в землю, но теперь уже не прямо, а под углом к северу. Однако через несколько секунд оружие упрямо отклонилось, как стрелка часов, и снова упало, указывая на юг.

– Ха, – неуверенно протянул Шарфи.

– Притяжение, – загадочно пояснил Анфен.

Он взял горсть мелких камешков и высыпал их на вымощенную странным материалом Дорогу, наблюдая за слегка искривленной к югу траекторией их падения. Коснувшись земли, они не остались мирно лежать на дороге, а покатились, словно их сдувал сильный ветер, однако ночь была совершенно тихой и спокойной, а воздух – неподвижным.

– Я знаю то, чего не ведал раньше, – произнес Анфен. – Мы должны какое-то время идти, повинуясь притяжению. Нужно сделать важную работу. Шарфи… Если я скажу тебе, что Маятник вновь качнулся… что ты ответишь?

Воин утомленно стер дождевые капли с лица и отчаянно пожалел, что нельзя вернуться назад, в самое начало этой ночи, чтобы тихо отсидеться в трактире, не нарываясь на неприятности.

– Я сейчас слишком пьян, чтобы понять, что ты имеешь в виду. Или же, может, ты слишком пьян, чтобы понять, что имеешь в виду.

– Я говорю о том, что времени очень мало. Маятник необходимо остановить, хотя сейчас, вероятно, уже слишком поздно. Нам предстоит многое сделать. Идем.

Шарфи догадался, что Анфен отправился в странствие, хотя убей не понимал, какое до всего этого может быть дело емусамому. «Война окончена! – хотел он заорать протестующе. – Дай мне отдохнуть, оставь меня в покое! Я уже вдоволь навоевался! Мы проиграли!»

Они шли на протяжении бесконечно долгих дней, которые сливались в одну сплошную череду, похожую на однообразный сон, в котором мир превратился в странные лиловые сумерки, коих Шарфи никогда раньше не видел. Если бы он сумел подобрать слова, чтобы описать свои впечатления, то сказал бы, что он словно оглядывается на старые воспоминания по мере того, как проходят минуты и часы, поскольку утомленные, затянутые поволокой сна глаза не в силах нормально видеть, а мысли, поддавшись усталости, превратились в свинец.

Сон, еда и прочие необходимые действия определенно больше не заботили Анфена. Шарфи приходилось едва ли не с боем вырывать право на короткую остановку, отвечая на странные, отсутствующие комментарии, смысла которых он совершенно не понимал. Земли, по которым они сейчас шли, казались абсолютно пустынными, им не встретилось ни одно человеческое жилье; целые дни проходили в сонной, тягучей дымке – и ни разу они не столкнулись с утомленным путником в землях, в которых должно было быть множество крестьян или охотников. Кстати, об охоте – порой Шарфи готов был поклясться, что не слышал ни единого птичьего крика или жужжания мухи; местность казалась ему незнакомой – впрочем, он не мог заставить себя обращать внимание на ориентиры. Анфен шел расправив плечи, когда воцарялась тишина, и его шаги звучали очень целеустремленно.

А порой это подобие сна проходило, и возвращалась реальность во всей ее мрачной четкости. И тогда Анфен вновь казался утомленным, изголодавшимся, его плечи сгибались, словно под невидимой тяжелой ношей, и он выглядел точно таким же уставшим, каким себя чувствовал Шарфи. В эти моменты порой мимо них проходили люди многочисленными отрядами – беженцы из разрушенной Мучителями Эльвури и (вскоре) из Фейфена, рискнувшие найти пристанище в пустых землях; многие недосчитывались рук, ног. Они говорили одно и то же – в их города пришла война. Война – и еще кое-что пострашнее.

Самым странным из всего этого были вести о больших отрядах из замка, которые движутся на юг по этой самой Дороге, причем возглавляет их не генерал, а первый капитан. Но ведь в таком случае они с Анфеном должны уже давно были пересечься с колонной солдат – по крайней мере, с одной из многих. Вероятно, это произошло в один из тех дней, когда они не видели вокруг никого и ничего.

За все время их пути Анфен ответил всего на несколько вопросов и ничего не сказал об огромном фиолетовом шраме, который тянулся поперек его шеи. Порой он произносил вещи, которых Шарфи не понимал совершенно и не желал бы даже слышать о них.

– Есть один дракон, которого я хотел бы убить, – пробормотал Анфен как-то раз. – Да, я бы очень хотел его убить. Я чувствую его, это мерзкое, грязное создание. Я знаю, что он шпионит здесь. Не знаю, желает ли моя спасительница видеть его убитым. Было бы ошибкой предполагать, будто у всего выводка одни и те же цели и интересы.

Спасительница. Снова это дурацкое слово, сказанное почтительным тоном солдата, говорящего о командире – или об отце, или о любовнице.

– Дракона, Анфен?! Не говори таких вещей.

– Я должен. Он нарушает естественные законы бытия, оказавшись среди нас, Шарфи. Впрочем, с другой стороны, мы и сами нарушаем их. Стену нельзя было ломать. Мы не должны быть здесь, в тиши. А я не должен жить.

«Почему мы не можем обмениваться в дороге привычными байками?» – тоскливо подумал Шарфи. Ему не терпелось поделиться с Анфеном одной из них.

– Тогда почему пала Стена? – спросил он. – Если это не должно было случиться?

– Меняются сами законы природы, Шарфи. Ты знаешь, как называется этот процесс?

– Не-а.

– Знаешь. Он называется война.

– Война, да? Ну да, это-то слово я слышал.

– Война. Между богами и драконами. Война.

Долгое молчание, наполненное только звуками шагов, шуршащих по дороге. Как бывало время от времени, из широкого лилового шрама на шее Анфена вновь скатилась капля крови. Он впервые пристально посмотрел на Шарфи возбужденно блестящими глазами. Тот внутренне содрогнулся, решив, что этот взгляд еще хуже, чем мрачная, бесстрастная маска, к которой он уже привык.

– Это не новая война, – произнес Анфен. – Как и наши войны, она то остывает, то разгорается вновь, чтобы противоборствующие силы могли восстановиться, прежде чем обнажать клинки. Нам повезло, что мы живем сейчас, Шарфи. Клинки обнажены. И я со временем понял, что я сам – один из таких клинков.

«А я что такое тогда – твои ножны?!» – чуть не ляпнул Шарфи, но Анфен, судя по всему, разучился понимать шутки. Однако его предводитель ожидал ответа.

– А как насчет пилигримов? – спросил Шарфи.

– Острейший клинок. Опаснейший. Слишком много рук тянется к нему в попытке схватиться за рукоять. Было бы лучше вообще его уничтожить.

– О котором из них ты говоришь? Об Эрике или Кейсе?

– О Тени.

Еще один день марша миновал, когда Анфен неожиданно без всяких объяснений сошел с Великой Разделительной Дороги и двинулся по равнине, усыпанной обломками камней, на которой возвышались голые серые колонны. На этой земле некогда бушевало пламя, вырвавшееся из драконьих глоток, поэтому сейчас здесь ничего не росло. Унылая пустыня со временем сменилась зеленой местностью, полной жизни, хотя растения здесь оказались запущенными, заброшенными, переплетаясь с руинами – как древними, так и недавно превратившимися в развалины. Ноги путников ступали по гравию или сокрушали хрупкую землю, которая хрустела так громко, что с тем же успехом путники могли бы орать во всю мощь своих легких «Мы здесь!» на каждом шагу.

Если Шарфи правильно сориентировался, они должны были оказаться к северу от Эльвури и приблизиться к стране Инвий. Анфен никогда не говорил командирам Отряда мэров о том, что он Помечен; остальные бы тоже не узнали об этом, если бы их предводитель не поглядывал постоянно на небо, опасаясь нападения сверху. Но он больше этого не делал.

– Инвии, Анфен, – спросил Шарфи, – ты обеспокоен? Или забыл о них? А? Ты же Помечен, не забывай об этом! Помечен! Меч у тебя хорош, но ты не сможешь побить их лишь с помощью нового оружия, а? – «И даже не пытайся просить меня о помощи», – хотел было добавить он, но почему-то промолчал. – Что, если они вдруг появятся здесь, как тогда, в доме Фауль?

Но единственным ответом ему послужил топот сотен пар ног.

Шарфи прищурился, глядя на горизонт.

– Сюда идут, Анфен, – обеспокоенно произнес он. – Взгляни! Видишь, там, впереди? Их очень много. Сложно разглядеть отсюда, но мне думается, у многих есть оружие. Нам нужно спрятаться.

Хрусть, хрусть – шуршали по ломкой земле шаги предводителя.

– Послушай-ка, ты можешь запросто топать дальше и столкнуться с ними нос к носу. Я лично предпочитаю пересидеть.

Ему показалось, что из-под странных доспехов Анфена, надетых под плащом, выскользнуло облачко жара. Неожиданно они вновь оказались в сумеречном месте, где не было ни прошлого, ни настоящего, ничего живого. В тиши жили только они, и не было никаких путей, кроме Великой Разделительной Дороги, ни врагов, ни друзей, ни домов, ни пристанищ, только трава, деревья, холмы и далекие горы.

И красивые, похожие на бриллианты кристаллы, повисшие в воздухе. Уже не впервые Шарфи обращал на них внимание, хотя раньше ни разу не видел такого изобилия. Он не имел ни малейшего понятия о том, что это такое, но руки чесались прикарманить хоть один. Вдали виднелся огромный кристалл, здоровый, как дом, паривший высоко в небе.

– А это что такое? – спросил он, указывая на свою находку. Анфен ничего не ответил. – Некоторые готовы были бы заплатить целое состояние, чтобы завладеть одной из этих сияющих штучек, зуб даю. К тому же, похоже, они наполнены магией. Мы могли бы получить много чешуек или золота. – Этот не слишком тонкий намек, видимо, тоже прошел незамеченным. – Проклятье, Анфен! Я ведь не получу никакой платы за то, что сейчас топаю за тобой! Тебе не кажется, что за свои усилия я мог бы кое-что приобрести? Смотри, какая россыпь блестяшек вон там! Если взберемся повыше, сможем зацепить немного маленьких. Спорить готов, я достану их палкой подлиннее. Сшибем их с воздуха и…

Анфен остановился, повернулся к Шарфи, и тот поразился, какое величественное и благородное у него было выражение лица. А затем знакомый голос тихо произнес:

– Если попытаешься хотя бы притронуться к ним… если осмелишься к ним приблизиться… я тебя убью.

С этими словами Анфен развернулся и двинулся дальше.

Шарфи очень хотелось бы разозлиться. Впервые Анфен угрожал ему. За все время их знакомства. Однако в его голосе была такая властная сила, что Шарфи не мог не почувствовать: сказанное вполне справедливо, как будто ему просто передали некий высший указ. И, как покорный пес, он снова последовал за хозяином, цепляясь за остатки своей гордости, пока птичье пение не разломило кокон сонного молчания, пока не спала эта маска тишины.

Деревня, к которой вывел Анфен, была заброшена, но не больше нескольких лет, рассудил Шарфи, поскольку здания – хотя очевидно покинутые жителями – еще были в весьма неплохом состоянии и некоторые из них можно было бы починить всего за неделю, вздумай они задержаться здесь. К югу виднелись стены Эльвури, полуразрушенные, выделявшиеся на горизонте огромными клыками. Они зашли даже дальше на север, чем Шарфи предполагал, и находились теперь на территории Выровненных городов. Анфен отстегнул меч от пояса, бросил его на землю и отошел.

Шарфи поспешно поднял оружие, гадая, почему оно упало почти беззвучно. С тех пор как он впервые увидел его той ночью, когда странный свет, казалось, исходил от его поверхности, ему не терпелось исследовать лезвие, однако он боялся попросить. Теперь же Шарфи трепетно потащил рукоять на себя – и с удивлением обнаружил, что в ножнах лежала только она. Клинка не было. Он вернул изящную крестовину на место и бережно положил ножны.

Анфен, шатаясь, прошел вдоль небольшого поля, на котором росли овощи, безуспешно борясь с сорняками. Казалось, он ищет что-то в высокой сочной траве. Наконец бывший разбойник упал на колени.

– Это мои, Шарфи, – хрипло произнес он.

Воин подошел к нему, молча ожидая продолжения.

Анфен начал руками выдирать траву, царапая землю. Он действовал с лихорадочной скоростью. Шарфи опустился было на колени, чтобы помочь, но Анфен только яростно прорычал:

– Назад!

В его голосе было столько неприкрытой злобы и свирепости, что Шарфи счел за лучшее не спорить, испугавшись, что Анфен, чего доброго, его укусит. Поэтому он встал чуть поодаль, наблюдая. Через полчаса руки Анфена были по локоть в грязи, ногти обломаны. Он тяжело дышал – почти по-собачьи. И, как пес, выкапывал похороненные кости. Все явно когда-то принадлежали людям.

– Это мои, – повторил он. – Мои кости. Я сам их сделал. – Медленно, бережно и нежно его руки очищали находки от грязи.

Шарфи, хотя и повидавший в своей жизни вещи пострашнее, был весьма встревожен.

–  Твоимкостям надо отдохнуть. Пойдем хоть немного посидим под крышей. Эти хижины вполне сгодятся. Там никого нет.

Словно не услышав этих слов, Анфен продолжал вытягивать кости из разрытого хранилища, одну за другой. Ребра, позвоночник, кисти рук, стопы. Вытащив наконец все, он любовно разложил их на траве поблизости. Затем нежно вытер грязь с черепов и еще долго приглядывался к ним, словно желая убедиться, что поставил их на место к подходящим скелетам.

– Они ничего мне не должны, – плача, произнес Анфен. – Ничего. Они не простили меня. Но я все равно попрошу их ответить.

– Кости не могут говорить.

Смех Анфена больше походил на кашель умирающего. Он собрал девять тел целиком, если не считать, что у одного не было ноги, а у нескольких других – мелочей типа фаланг пальцев. Несколько черепов оказались проломленными. Анфен сидел среди них склонив голову, не шевелясь, бормоча что-то себе под нос и плача.

Шарфи почувствовал глубочайшее отвращение. Он нашел съедобные корни и немного фруктов и провел ночь, ворочаясь на голом полу в заброшенном доме, подложив под голову рюкзак вместо подушки. То и дело он просыпался от рыданий Анфена. К утру Шарфи настолько устал от этого спектакля, что решил рискнуть и двинуться обратно, и не важно, вражеская это территория или нет.

Приближался рассвет, а Анфен все так же сидел среди костей, баюкая в руках маленький череп. Шарфи двинулся в путь не попрощавшись и тут же почувствовал себя куда лучше. Вокруг росли тонкие изогнутые деревья с бледными листьями в форме полумесяца. В царящей вокруг тишине его шаги по хрупкой, ломкой земле звучали особенно громко.

На фермах рабов он видел сломавшихся людей – от горя, голода, боли или страха. Но он ни разу еще не видел, чтобы человек делал это намеренно – пройти столько миль пешком только для того, чтобы потерять разум, катаясь среди чужих останков, свидетельствующих о его собственной потерянной жизни. Разумеется, он понял, откуда Анфен знал о лежащих в земле костях – он должен был зарыть их там собственными руками. Но что с того? К этому времени он успел убить куда больше врагов, чем невинных людей.

Задумавшись, Шарфи едва не вывихнул лодыжку, споткнувшись о сломанную ветку, и сердито отбросил ее пинком. Но, внезапно разгневавшись, несколько минут остервенело бил валявшиеся здесь же другие сучки, изрыгая проклятия, выплевывая ярость и негодование, копившиеся на протяжении долгих дней похода. Только потом он вгляделся в землю и увидел, что она была испещрена знакомыми следами от четырехгранных шипов.

Он застыл, напряженно вглядываясь в леса, и обнажил меч. Шарфи развернулся на месте еще дважды, прежде чем увидел оставившую следы тварь – темный силуэт среди деревьев, неподалеку, на расстоянии броска ножа. Обнаруженное им существо стояло совершенно неподвижно, если не считать извивающихся шипов, которыми было усеяно все его тело.

Перед глазами пронеслись воспоминания о том вечере в таверне, когда он взахлеб рассказывал, казалось, совершенно неправдоподобную байку. Интересно, как бы слушатели себя повели, если бы Шарфи поведал о своей схватке с таким монстром; когда сомневающиеся перешли бы на личности и Шарфи с триумфом извлек бы его голову из заплечного мешка. Потрясенное молчание сменилось бы признанием, и он заработал бы не одну кружку пива, каждый норовил бы похлопать его по спине, женщины торопились бы приласкать… Но главное – бесплатное пиво… и постоянные просьбы: «Расскажи еще раз о той драке с чудищем оттуда…»

Они поверили бы и в его остальные истории. После того доказательства, которое он предъявил бы, подтверждая самую невероятную враку, у них просто не осталось бы выбора.

Шарфи подошел поближе к темной твари. Она даже не шевельнулась. Один сильный, точный удар – и все будет кончено. Придется только бить со всех сил – шкура у этих гадов уж больно прочная. И если здесь нет еще одного, все получится…

Сзади раздалось шуршание. С охватившим его чувством неизбежности смерти Шарфи повернулся и обнаружил второго Мучителя, глядящего на него немигающими, словно выточенными из камня глазами. Он широко расставил руки, словно собираясь крепко обнять незваного гостя, грива острых игл подрагивала.

Шарфи сорвался с места и помчался прочь, слепо уповая на удачу и надеясь, что выбрал нужное направление. Через два десятка шагов, однако, все вокруг неожиданно замедлилось. У него было такое чувство, словно он пытается бежать в воде. Шарфи услышал, как приближается чудовище, и звук его шагов казался неестественно, невозможно быстрым в вязкой субстанции, в которую превратился воздух.

И вдруг он неожиданно оказался за пределами действия заклинания Мучителей, снова бросился вперед и врезался прямо в дерево, добавив очередную вмятину в своем черепе. Кровь струей хлынула из носа. Оглушенный Шарфи оглянулся и уловил отблеск сияющего металла, а затем свист меча, разрезавшего воздух. Анфен бил эту тварь, преисполненный холодной ярости, только в этот странный момент спасенному вояке показалось, что разит его бывший предводитель совсем не Мучителя…

Мир сдвинулся с места и вновь приобрел странные, смазанные очертания, словно он оказался во сне. Они вернулись в тишь и здесь увидели, что Анфен и впрямь уничтожил не Мучителя, а человека. Или нечто напоминавшее человека. Руки и ноги существа были неестественно длинными, словно его отлили из резины, а потом хорошенько растянули. Все члены оказались изогнутыми, искривленными; лицо было слишком длинным, рот приобрел неестественную форму, как значок на бумажке из Иномирья, которую Эрик называл долларом… Оно не пыталось схватить Анфена, лишь медленно и неуклюже повернулось к нему, без всякого сопротивления наблюдая за тем, как тот убивает его.

Шарфи зажмурился. Когда он открыл глаза и сел, они оказались за пределами тиши, и мир вновь стал суровым и холодным. Он стер кровь, по-прежнему сочившуюся из разбитого носа. Анфен убрал меч в ножны. У его ног лежал труп огромного Мучителя, разрубленный на части, похожие на осколки потрескавшегося темного камня.

Шарфи решил позже поразмыслить над тем, как именно получилось, что его спасли, но сейчас предположил, что, очевидно, вполне сознательно заманил эту тварь в ловушку, что вот-вот собирался вскочить на ноги и броситься в бой. Тем не менее он испытывал горячую благодарность за спасение.

Анфен кивнул на труп, лежащий у его ног:

– Они специально заполонили ими леса. Они выпустили этих тварей на волю – намеренно.

– Замок?! – Шарфи сплюнул кровь. – Но зачем? Это ведь их земля!

– Подумай! Они сейчас совершают решающий рывок на юг. И победят. Они выпускают этих существ поблизости от дорог, в лесах, повсюду, где может собраться армия.

Шарфи понимающе кивнул. Точно так же они раньше позволяли культистам Инферно бродить по лесам, по той же самой причине – замок стремился сделать свою землю опасной для беженцев, а заодно и для возможного противника.

– Значит, они защищают завоеванное место, когда уходят войска, – произнес Шарфи. – Но что потом? Когда война будет выиграна?

Анфен улыбнулся:

– А что ты сделаешь с опасным орудием, которое перестало быть полезным, Шарфи?

– Выброшу.

– Уничтожишь, когда Архимаг побеждает и его армии не возвращаются домой. Большинство людей в этом мире умрет в тот же день. В том числе их собственные солдаты. Маленькое стадо куда легче пасти. – Далекий силуэт одинокого Мучителя – на сей раз маленький – виднелся в лесу. Он стоял к ним спиной. Анфен уставился на него. – Все это мне открыла моя спасительница, – произнес он. – Моя спасительница сказала, что я чист. Однако еще она сказала, что мое сознание и воля остаются при мне.

– Анфен. Кости. Почему?!

– Я очистил их, Шарфи. Как мог. Я был нежен. Я отнесся к ним с любовью. Они не простили меня, как я просил. Но это их выбор. Я оставил их непогребенными. Пусть все, кто пройдет мимо, увидят кости, Шарфи. Пусть знают, что я сделал когда-то.

Шарфи сплюнул кровь:

– Давай посмотрим на дело с другой стороны. Кости настолько чисты, насколько это для них возможно. И мертвы ровно в той же степени. Теперь им уже ничего не повредит. Плюс ты явно им больше ничего не должен. Ни извинений, ни ласковых слов, ни тем более денег. В том числе и времени.

Анфен долгое время молча смотрел на своего старого товарища.

– Дело сделано. Идем дальше.

– Куда идем-то?! Я с места не сдвинусь, пока ты мне не расскажешь всего.

Но Анфен, не проронив больше ни слова, направился прочь. Шарфи полежал под деревом с минуту, а затем выругался, почувствовав себя лжецом.