Текст книги "Потерянный Ковчег Завета"

Автор книги: Тюдор Парфитт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Тюдор Парфитт

ПОТЕРЯННЫЙ КОВЧЕГ ЗАВЕТА

Моему брату Робину Парфитту (1946–2006), его сыновьям – Адаму и Эйфору Парфиттам – и внучкам – Поппи и Элле Парфитт.

ОТ АВТОРА

Я изменил имена и характеры некоторых действующих лиц с тем, чтобы в них нельзя было узнать реальных людей.

ИЛЛЮСТРАЦИИ

Профессор М. Мазива рассказывает Т. Парфитту о своем визите к президенту Табо Мбеки и благодарит за проведенное исследование.

1

ПЕЩЕРА

Наступил сезон засухи.

В 1987 году я жил в Зимбабве, в небольшом шалаше, на засушливых землях одного центральноафриканского племени, землях, совершенно отрезанных от внешнего мира, и проводил полевые исследования в загадочном африканском племени лемба. В то время я преподавал древнееврейский язык на отделении Ближнего и Среднего Востока Института изучения Востока и Африки (сокращенно SOAS) при Лондонском университете. На некоторое время племя лемба стало главным объектом моей научной работы.

Чем же занимался я в африканском селении? Неистово жаркими днями бродил по холмам вблизи селения и разглядывал руины Большого Зимбабве – каменного сооружения, построенного, как утверждают лемба, их далекими предками. С помощью походной лопаты я откопал несколько костей, глиняных черепков, одно-два железных орудия неопределенного возраста. Хвалиться было особенно нечем. Кроме того, я читал, записывал свои наблюдения и подолгу слушал рассказы стариков.

Лемба считают, что произошли от израильтян, хотя факт проживания в Центральной Африке иудейских племен никто пока не установил. Правда, слухи о стране иудеев, затерянной в самой глубине Африки, ходят со времен раннего Средневековья.

Лемба утверждают, что, покинув Израиль, они поселились в городе, называемом Сенна, – где-то за морем. Никто из них понятия не имел, где находилась эта таинственная Сенна, – и я тоже. Лемба попросили меня отыскать их затерянный город, и я обещал сделать все возможное.

В 1987 году я знал о сорокатысячном племени лемба совсем немного: они чернокожие, говорят на языках группы банту, таких как венда и шона, живут в различных районах Южной Африки и Зимбабве, внешне ничем не отличаются от своих соседей, и у них бытуют такие же традиции, как и у соседних племен. Настоящие африканцы. В то же время есть у них и кое-какие странные обычаи и легенды, которые африканскими не назовешь. Лемба не вступают в браки с представителями других племен. Не едят с чужаками. Совершают над мальчиками обряд обрезания. Убивают скот строго определенным образом, пользуясь при этом особым ритуальным ножом. Не едят свинину и мясо некоторых других животных. Приносят жертвы на возвышенностях, подобно древним израильтянам, и выполняют многие другие предписания Ветхого Завета. Новолуние для них имеет такое же значение, как для древних евреев. Их родовые имена явно произошли из арабского, еврейского или другого семитского языка.

За месяцы, проведенные в селении в попытках раскрыть секреты лемба, я не нашел никаких явных подтверждений легенд, связывающих историю племени с древним Израилем. Я не обнаружил никаких надписей на камнях, фрагментов иудейских молитв, артефактов из древнего Израиля. Ни единой монетки или черепка.

Перед приездом в Зимбабве я провел месяца два в большой общине лемба в ЮАР. Тамошние вожди сообщили мне немало разных сведений; я рассчитывал в Зимбабве узнать не меньше и обратился к здешним вождям лемба с просьбой о содействии. Вождь селения Мпози созвал совет старейшин. Соблазненные моим обещанием попытаться найти их затерянный город, они официально разрешили мне изучать их историю.

К сожалению, в дальнейшем старики рассказывали о племени куда меньше, чем я надеялся. Обо всем, связанном с их религиозными обычаями, они старались помалкивать. Только моя готовность сидеть с ними допоздна, пока виски не развяжет им языки, дала возможность услышать кое-что об их удивительном культе. Наутро люди жалели о своих ночных откровениях и ворчали, что напрасно старейшины позволили мне вести поиски – нечего, мол, белым вмешиваться в их дела, лезть в их религиозные тайны.

Меня пытались напугать зловещими россказнями о том, что стряслось с исследователями, которые зашли по запретному пути слишком далеко. Одному, посмевшему подняться на священную для племени гору Думгхе, насильно сделали обрезание. Другой подошел слишком близко к священной пещере у подножия горы Думгхе, и его искололи ассегаями и сильно избили. Он едва унес ноги.

Мои надежды разгадать происхождение лемба чахли, как и посевы зерна вокруг селения. Дождя не было несколько месяцев. В колодцах осталась только жидкая грязь на самом дне. Женщины каждое утро приносили на головах ржавые жестянки с водой. Когда вода кончится, пить станет нечего. Только пиво из лавки – для тех, кто побогаче, но таких немного.

Сегодня рано утром, еще до восхода, вождь созвал все племя, чтобы провести ритуал заклинания дождя. Его посыльный явился, когда люди едва проснулись. Раздували в очаге огонь, грели воду для чая и умывания – мне в хижину каждое утро приносила воду дочь моего гостеприимного хозяина Севиаса. Посыльный сообщил Севиасу, что вечером потребуется его присутствие. Предстояла последняя, отчаянная попытка.

Засуха стояла очень долго. Ручьи, которые несли селению жизнь – а иногда и рыбу, – совершенно пересохли и напоминали теперь залитые жидкой грязью козьи тропы. Скоро жить в селении будет просто невозможно. Племени придется переселяться. Но куда? Засуха царит повсюду.

Ближе к вечеру местная знать и старики собрались в большой хижине вождя, расположенной в середине его крааля – обширного огороженного двора с множеством хозяйственных построек.

Гостям предложили выпить местного пива – чибуку, густого, как овсянка. Им предстояло танцевать ночь напролет и заклинать предков послать дождь. Такова Черная Африка.

Севиас пригласил меня с собой. Шагая по иссушенной земле, я слушал рассказ о бывших у него когда-то несметных стадах, о деревьях, ломящихся от плодов, о кукурузе – огромной, как кабачки.

Мы пришли в числе первых. Я уселся рядом с Севиасом на стоявшую вдоль стены глиняную скамью и стал с большим интересом наблюдать за подготовкой к обряду заклинания предков. Никогда я не надеялся, что лемба позволят мне увидеть нечто столь близкое к самой сути их культа.

У меня были камера, магнитофон, записная книжка. Я почти не сомневался, что сегодня вечером получу наконец достаточно материала хотя бы для одной научной статьи – и к тому же материала весьма интересного.

Вождь сидел отдельно. Он был нездоров и казался сильно озабоченным. Опершись подбородком на посох, старик уставился в земляной пол. Неожиданно, покачнувшись, он рыком велел женам принести пива.

– Сидите просто так, без всякого толку!

– Уже несу! – бросила старшая жена, поднимая мощными ручищами кувшин с пивом.

– Спохватилась! – прорычал вождь.

Кувшин с чибуку пошел по кругу, справа налево, но без всякой спешки, как графин с мадерой за преподавательским столом в Оксфорде.

Тишину нарушил сам вождь, выкрикнув имена своих четырех жен. Они сильно отличались друг от друга возрастом, статью и красотой. Жены по очереди откликнулись на зов, встали в ряд на колени и захлопали в ладоши. Затем отвернулись от вождя, поднялись на ноги и зажгли свечи. Другие женщины тем временем начали подвывать и свистеть. В хижину просунулся длинный рог антилопы, и пронзительные вопли женщин заглушил громкий победный звук. Человек, дувший в рог, оказался высокого роста и хорошо сложен; на бедрах – повязка из лоскутов черного меха, голова обмотана куском леопардовой шкуры. Это был колдун. Звали его Садики – одно из родовых имен лемба, несомненно, семитского происхождения; в Центральной Африке такое имя представляет собой интереснейшую загадку. Колдун стал руководить происходящим. На ногах у него болтались привязанные плетеными кожаными ремнями трещотки-магагада из сушеных тыкв. Садики расставил ноги на земляном полу хижины и выдул долгий и нудный звук.

Четыре пожилые женщины, сидевшие рядышком на глиняной скамье под стеной, застучали в деревянные барабаны. Остальные столпились позади колдуна и принялись под бой барабанов и стук магагада совершать слабые подрагивающие движения. Они полностью сосредоточились на этом действе.

Садики стоял в центре бури звуков и управлял ею, с королевским высокомерием посматривая по сторонам. Он задвигал ногой, затем рукой, потом включилось все тело, и, встав перед барабанщицами, он начал танцевать, как танцевал Давид перед Ковчегом Завета, иногда останавливаясь, чтобы подуть в рог, похожий на шофары – бараньи рога, в которые трубили в иерусалимском Храме.

Было непонятно, как столь старые и слабые барабанщицы могут издавать такой грохот, а ведь им предстояло стучать целый час без передышки.

Сосуд с пивом двинулся по кругу быстрее.

В селении царила нужда, и давно пивом не угощали вот так запросто. Некоторые, отвыкнув от хмеля, успели опьянеть.

Самой старшей из жен вождя уже явно овладели духи предков. Водя широко раскрытыми глазами по сторонам, женщина рухнула на пол и зарыдала. Слепо таращась в пустоту, она приподняла свое длинное европейского фасона платье, обнажив жирные ягодицы, стянула его через голову и голышом пустилась в пляс перед барабанщицами, которыми Садики уже не дирижировал.

Ритм все ускорялся. Садики – по его широкой мускулистой груди катился пот – надел обнаженной танцовщице на голову убор из черных орлиных перьев. Севиас пояснил – чтобы выказать уважение к предкам. Женщина продолжала танцевать, отбрасывая огромные тени на освещенные свечами стенки хижины. Потом упала перед вождем на колени и тихонько надела убор из перьев ему на голову.

Вождь умирал. Это понимали все. Он был бледен и явно болен. Жестом он подозвал меня поближе, взял за руку и прошептал на ухо:

– Наши предки пришли из Израиля, из Сенны. Они здесь, с нами. Прощай, Мушави. Возможно, мы встретимся в Сенне.

Сенна – неизвестный город, из которого пришли лемба и куда надеются попасть после смерти.

Лицо его, освещенное дрожащими огнями свечей, избороздили морщины старости и болезни. Глаза прятались в складках светлой пятнистой кожи. Вождь уставился на меня и дал знак, что мне пора встать и уйти. Смущенный и огорченный его словами, я вернулся на место – к блокноту, камере и диктофону.

Я долго прожил в селении и чувствовал себя здесь своим, словно стал одним из них. И я уже немало выпил пива чибуку.

После первых глотков оно начинает казаться довольно сносным, а потом и вовсе неплохим. Мне вдруг пришло в голову, что теперь не время сидеть в уголке, делать заметки и записывать музыку. Есть дела поважнее. Пора и самому принять участие. Я снял рубашку, чтобы меньше отличаться от полуобнаженных мужчин и женщин; они уже впадали в подобие транса, и их дикие тени бешено метались по стенам. Старшая жена вождя пересекла хижину, прислонилась ко мне, касаясь высохшими грудями моего плеча, и прошептала нечто невразумительное на языке шона – многочисленного африканского народа, на землях которого живут лемба.

Я начал двигаться под тяжелый ритм барабанов. Одна из жен помоложе танцевала передо мной голая по пояс и пьяно покачивалась – она заклинала предков, водя руками по груди, животу и ногам.

Барабанщицы стучали все быстрее.

Еще одна женщина – глаза у нее затуманились – скинула одежду и встала в середине хижины. Мужчины подбадривали танцовщицу и любовались ее стройным телом и полными грудями.

– Она говорит с предками! – проревел мне в ухо Севиас. – Они скоро ответят. И лучше, чтоб тебя здесь уже не было!

К полуночи атмосфера изменилась. Настало время, полагал я, возносить тайные молитвы и читать магические заклинания. Все они хранились в глубоком секрете. Этот неписаный свод законов управлял жизнью племени и, несомненно, содержал тот самый ключ к их прошлому, который я искал. Заклинания и магические формулы были для меня важнее всего. Именно в этом я хотел участвовать. Именно для того и приехал.

Я поднял руки и запрокинул голову, глядя в соломенную крышу. С меня градом катился пот. Я переживал сильнейшее волнение. Меня приняли! Я – один из них! Скоро спустятся души предков, и я узнаю, что будет дальше. Никто из посторонних никогда этого не видел. В моем мозгу словно открылся канал – канал связи с израильскими предками лемба.

Я упивался эффективностью своей передовой исследовательской методы, когда мне в висок врезался кулак. Ударила меня самая старшая и самая здоровенная супруга вождя. Я упал на распростертое вонючее тело местного горького пьяницы – бродяги по имени Клопас. На пару мгновений я потерял сознание. Меня выволокли наружу и прислонили к стене хижины.

– Я огорчил жену вождя, – сказал я. – Мне так неловко.

Но никакой неловкости я не испытывал, только ярость.

– Мушави, – Севиас наклонился ко мне, – ты никого не огорчил. Предки так тебя приветствовали. Наверное, хотели предупредить. Слегка тебя предупредили. Если бы предки сильно разозлились из-за твоего прихода, они бы тебя не легонько ткнули, а разорвали на куски. А теперь тебе нужно уйти, потому что предки уже пришли. Непосвященным этого видеть не положено.

Духам мое присутствие не понравится, объяснял Севиас. Тайны раскрывать нельзя. Есть детали, о которых мне знать не положено.

В ожесточении я подумал: если не раскрою их секретов сейчас, то, вероятнее всего, не раскрою никогда. Сейчас или никогда.

Рядом с хижиной стояли несколько стариков, они нетерпеливо всматривались в ночное небо, надеясь увидеть признаки надвигающегося дождя. Севиас присел рядом со мной и прислонился к стене. Его доброе морщинистое лицо казалось озабоченным. Беспокоил его не только дождь, точнее, отсутствие дождя, хотя это волновало Севиаса не меньше, чем других, – ведь от погоды зависела жизнь его и его семьи. Он волновался из-за меня, поскольку я сильно расстроился, когда меня не допустили к тайнам племени. Я уже говорил ему, что сбор информации не принес ожидаемых результатов.

Подняв голову и умоляюще протянув ко мне руки, Севиас спросил с едва заметным намеком на улыбку:

– Мушави, ты нашел, что искал, пока жил у нас?

Севиас частенько величал меня «Мушави» – уважительное имя, которым лемба пользуются исключительно между собой. Возможно, оно происходит от «Мусави» – это по-арабски означает «идущий за Моисеем (Мусой)». Вероятно, называя меня Мушави, Севиас желал мне польстить, но вопрос его я не понял. Ведь он отлично знал, что тайны племени большей частью остались для меня за семью печатями.

Улыбаясь как можно терпеливее, я сказал:

– Севиас, многих секретов вы мне так и не раскрыли, и ты это хорошо знаешь. А старейшины, не забывай, велели посвятить меня во все.

– Да, – серьезно согласился он, – но я тебе много раз объяснял – что бы ни решили на совете, есть то, о чем нельзя рассказывать непосвященным. Заклинания, молитвы, магические обряды. Многие наши тайны просто нельзя раскрывать. Мы тебе уже говорили. Мой брат, вождь, тоже говорил. И другие говорили. Если ты, Мушави, узнаешь про эти священные вещи, тебя придется убить. Таков закон.

Его морщинистое лицо изображало крайнюю озабоченность.

Севиас – человек добрый. Все месяцы, что я прожил в его краале, он, несмотря на засуху, нестабильную политическую обстановку и в племени, и стране в целом, а также семейные заботы, держался спокойно, доброжелательно и с достоинством. Я вдруг понял – дни, когда я сидел, делая записи, под огромным деревом в краале Севиаса, были самыми счастливыми в моей жизни.

Севиас пошаркал мозолистыми ногами по иссохшей земле.

– А как же ваши священные предметы, – не унимался я, – вещи, которые вы принесли с собой с севера, из Сенны? Мне о них рассказывали, но видеть я так ничего и не видел.

– Да, правда, – подтвердил Севиас. – Мы принесли с собой из Иерусалима священные предметы и из Сенны тоже. Очень важные и священные вещи из Израиля и Сенны.

Сенна – тот самый затерянный город, где, по утверждению лемба, жило их племя после того, как покинуло землю Израиля.

Профессор М. Мазива – духовный лидер племени лемба в Южной Африке – много порассказал мне об этой легенде. Лемба пришли из Сенны, «из-за моря». Где находится Сенна, никто не знает. На пути их лежала Пусела – но никто опять же не знает ни что это такое, ни где находится. Племя пришло в Африку, и здесь они два раза вновь строили Сенну. Такова вкратце история.

– Севиас, – не унимался я, – ты можешь хотя бы сказать, что сталось с вашими священными предметами?

Старик молча смотрел в небо. Наконец он пробормотал:

– Наше племя рассеяно по обширному краю. Ты ведь знаешь – мы нарушили Закон. Мы ели мышей, а это запрещено, и Господь рассеял нас среди народов Африки. И священные предметы тоже рассеяны и спрятаны в разных местах.

– А Нгома? Как ты думаешь, где он может быть?

Нгома – деревянный барабан, в котором хранятся священные реликвии. Через Африку лемба шли за Нгома; его несли жрецы впереди всего племени на плечах. Нгома доставили из Израиля в незапамятные времена. По преданию, Нгома несли впереди в сражениях; кроме того, он провел лемба через весь африканский континент.

По традиции Нгома носили на двух шестах. Шесты продевали через деревянные кольца, приделанные к барабану – по два с каждой стороны. Нгома – реликвия священная, можно даже сказать – божественная. Внутри его хранились культовые предметы. Нгома считался настолько священным, что его не разрешалось ставить на землю. В конце дневного пути его подвешивали к дереву или помещали на специально изготовленную подставку. Прикасаться к Нгома дозволялось лишь потомственным жрецам из рода Буба, которые заботились о Нгома и охраняли его. Каждого, кто до него дотрагивался, – кроме жрецов и царя – поражал священный огонь, исходивший из барабана. Нгома брали в битву, и он приносил победу. Нгома уничтожал противника своих хозяев.

О Нгома я впервые узнал в Южной Африке, несколько месяцев тому назад. Профессор Мазива сообщил мне тогда, что знал о Нгома сам, остальное я услышал от старого лемба Фофи, изучавшего историю племени.

Фофи знал, каких размеров был Нгома, какими обладал свойствами и какие с ним связаны легенды и обычаи.

Оказывается, лет сорок назад немецкий ученый фон Зикард нашел древний барабан Нгома в пещере на берегу Лимпопо – кишащей крокодилами реки, разделяющей Зимбабве и ЮАР. Он сфотографировал Нгома и поместил снимок в свою книгу, но сам Нгома явно пропал без следа. По утверждению Мазива, Фофи и других старейшин лемба, предмет, найденный немецким ученым, без всяких сомнений – тот самый Нгома, принесенный лемба с севера.

Однажды ночью, за несколько недель до обряда заклинания дождя, сидя ночью у костра вместе с Севиасом и другими стариками, я услышал о Нгома кое-что еще.

– Нгома принесли из великого храма в Иерусалиме, – сказал тогда Севиас. – Мы принесли его сюда, в Африку, на длинных шестах. А ночью его ставили на особую подставку.

Мне вдруг пришло в голову, что размерами, свойствами и назначением Нгома Лунгунду напоминает библейский Ковчег Завета, пропавший Ковчег, который тщетно разыскивают уже несколько веков. Еще со старших курсов Оксфорда, когда я изучал древнееврейский, в моей памяти сохранилось его описание:

«Сделай ковчег из дерева ситтим: длина ему два локтя с половиною, и ширина ему полтора локтя, и высота ему полтора локтя; и обложи его чистым золотом, изнутри и снаружи покрой его; и сделай наверху вокруг него золотой венец; и вылей для него четыре кольца золотых и утверди на четырех нижних углах его: два кольца на одной стороне его, два кольца на другой стороне его. Сделай из дерева ситтим шесты и обложи их золотом; и вложи шесты в кольца, по сторонам Ковчега, чтобы посредством их носить Ковчег; в кольцах Ковчега должны быть шесты и не должны отниматься от него. И положи в Ковчег откровение, которое Я дам тебе».[1]

Ковчег, как и Нгома, обладал сверхъестественной силой. Его также запрещалось ставить на землю. Он также считался божественным. Как и Нгома, Ковчег носили в битву, чтобы одержать победу. Внутри Ковчега хранили священные предметы, включая Скрижали Завета и жезл Аарона – брата Моисея. Всякого, кто дерзал просто взглянуть на Ковчег, уничтожала его страшная сила. Охраняли Ковчег первосвященники, потомки Аарона, брата Моисея. И точно так же Нгома охранялся потомками Буба, который, как считают лемба, привел их из Израиля.

Сходство просто потрясающее. И все же есть существенные различия в форме. Ковчег, несомненно, представлял собой ящик, сундук, ларец, в то время как Нгома – хотя внутри его и хранили предметы – барабан. Ковчег был сделан из дерева и покрыт золотом, Нгома – просто из дерева. И самое главное: в древние времена не существовало никакой связи между библейским миром и этим глухим уголком континентальной Африки. Ничто не подтверждало израильское происхождение хранителей Нгома. И, однако, то, что между столь разными на первый взгляд вещами имеется так много общего, заставило меня задуматься о странной истории Ковчега Завета. Интересное совпадение, подумал я тогда. Но не более того.

Оказавшись снаружи, я прислонился к глиняной стене хижины; назойливый грохот барабанов и здесь вытеснял все ночные звуки. Боль от удара кулаком постепенно утихала. Севиас, явно смущенный, взял меня за руку, поднял на ноги и повел прочь от собравшихся вокруг людей, которые вышли проветриться, чтобы потом вернуться к безумному танцу.

– Мушави, очень опасно толковать про Нгома и вещи, принесенные из Израиля. Это часть наших тайных верований. Больше чем уже сказал, я сказать не могу. Мы тебе рассказали, что называем себя «музунгу ано-ку бва-Сенна» – «белые люди, пришедшие из Сенны». Мы тебе рассказали, что Нгома тоже принесли из Сенны. И о том, для чего служил Нгома. И что уже много, много лет его никто не видел.

Севиас хотел уйти, но помедлил и положил руку мне на плечо.

– Старые люди говорят – Нгома привел нас сюда, и когда настанет время, Нгома вернется и отведет нас обратно. Дела в наших краях идут все хуже. Наверное, это время уже близко.

– Севиас, – начал я, – мне известно, что это одна из важнейших тайн вашего племени и что многие не хотят делиться со мной тайнами. Но я скоро уеду. Мне не хочется уходить с пустыми руками. Скажи, пожалуйста, как ты сам думаешь – где может находиться Нгома Лунгунду?

Севиас запнулся, огляделся вокруг и замолчал. Посмотрел на безнадежно чистое ночное небо и снова повозил ногами по сухой земле крааля.

– Где он теперь, я не знаю. Несколько лет назад кое-кто из стариков говорил, что Нгома спрятан в пещере под горой Думгхе. Спрятан надежно; охраняют его и Бог, и царь, и «райская птица» и двухголовые змеи и львы – «стража царя». Спрятали его там, по словам стариков, люди рода Буба из Мберенгва. Буба – жреческий род, и в те времена кое-кто из них оставался в Мберенгва. Но ты уже знаешь – это то самое место, куда тебе нельзя ходить. На гору Думгхе тебе нельзя.

Он пожелал мне спокойной ночи и быстро зашагал к остальным старикам.

Я позвал Тагарузе – полицейского, приставленного ко мне в качестве телохранителя и заодно, чтобы за мной приглядывать, – и мы пошли обратно, к краалю Севиаса, до которого было мили две.

Я горевал, что покидаю это замечательное место – суровые горы, каменные валуны, на которых оставили следы века дождей и ветров, солнца и засух.

Назавтра я собирался отправиться на север, в сторону Малави и Танзании, чтобы в поисках затерянного города Сенна, повторить африканский путь загадочного племени лемба. Путешествовать предстояло долго и в одиночестве. Неожиданно я понял, что скучаю по дому.

Я получил письмо от своей подруги – темпераментной латиноамериканки Марии, любительницы сальсы. Письмо было ласковое и суровое одновременно. Мария требовала, чтобы я вернулся, бросил дурацкие поиски несуществующей, по ее словам, Сенны. Чтобы я женился на ней и вел нормальную жизнь, обычную оседлую жизнь ученого и преподавателя. А если я не хочу на ней жениться, то кругом полно желающих.

«Мужчин, – писала Мария, – видимо-невидимо. И если ты упускаешь свой шанс, ты просто идиот. Другие-то не упустят».

И Мария была права. Когда она шла по улице, все мужчины оборачивались. Ходить она умеет. Я постарался выкинуть ее из головы. Подождет, никуда не денется. Надеюсь.

Я еще не протрезвел после чибуку. Если то, что сообщил мне Севиас, – правда, то, вероятно, действительно есть шанс найти Нгома Лунгунду. И это, надеялся я, прольет некоторый свет на то, откуда пришло племя, и подскажет мне, как отыскать затерянный город. На Нгома, наверное, есть какие-нибудь письмена, или же внутри окажутся священные предметы, которые помогут мне в поисках. Только и нужно отправиться к горе Думгхе.

Я даже затрепетал от возбуждения. Священная гора племени лемба находится в двух милях от крааля Севиаса. Это красивая круглая гора, покрытая типичными для данной местности круглыми валунами; кое-где на ней встречаются деревья. Местность между краалем и Думгхе – открытая: ни селений, ни других краалей, ни собак, которые растревожили бы лаем все племя. Никаких опасных животных, ни шакальих стай или леопардов-одиночек, да и я был слишком пьян, чтобы по-настоящему их бояться.

Следуя порыву, порожденному пивом чибуку, я решил прогуляться до священной пещеры, единственного места, куда лемба мне ходить не позволяли. Запретное место. В прежние времена непосвященных, посмевших туда отправиться, карали смертью.

Еще несколько часов, сказал я себе, старики будут пить и танцевать. Остальные спят. Никто никогда не узнает о моем походе.

Пещера находится между двумя большими глыбами, отколовшимися от утеса, образующего восточный склон горы. Он покрыт огромными валунами, образовавшимися за тысячи лет в результате ветровой эрозии. Камни, за которыми пряталась пещера, мне когда-то показали и объяснили, что за священной пещерой есть еще одна пещера – еще более священная. Возможно, именно там и содержится Нгома – под охраной, как говорят старики, львов и многоголовой змеи.

Около двух часов ночи – вместе с Тагарузе, моим несгибаемым телохранителем – я пришел к большому дереву мешуна, где в первые дни моего пребывания в селении встретил стража пещеры. Отсюда видны все три тропы, ведущие к пещере. Считалось, что официальный страж всегда на посту, но верилось в это с трудом; во всяком случае, сегодня беспокоиться было не о чем: я видел его на церемонии заклинания дождя, такого же пьяного, как все.

Мы со спутником приостановились, потом двинулись вокруг горы к неровной тропе, ведущей вниз, к пещере. Одной стороной тропа прижималась к скале, с другой была отвесная пропасть глубиной футов сорок. Спуск предстоял опасный; из-под ног в бездну летели камни. Даже Тагарузе выглядел напуганным. Сегодня он явно перешел границу служебного долга. Его, так же как и меня, увлекли байки стариков лемба, однако он уже жалел, что отправился со мной. Человек он неразговорчивый, но в конце концов не выдержал:

– Зачем нам это надо? Что мы ищем?

Я и сам боялся и не ответил.

У каменного склона Думгхе мне послышался за деревьями и кустами какой-то шум. Мы замерли. Один старик рассказывал, что несколько дней назад видел на горе льва, белого льва. По словам старейшин, Нгома всегда охраняют львы. Львы Бога, стражники царя. Мы двинулись вперед, по тропе, которая вела вниз к пещере, к подножию горы; время от времени мы останавливались и прислушивались. Тагарузе вынул из кобуры пистолет и сунул его за пояс. В воздухе стоял какой-то резкий сырой запах. Руки у меня вспотели – от долгой ходьбы и от страха. Тропа неожиданно ушла из-под ног, и только быстрая реакция Тагарузе, схватившего меня за руку, спасла меня от падения в пропасть. Туда лавиной посыпались камни. Снизу уныло откликнулось слабое эхо. Мы остановились и заглянули в ущелье. Я различил очертания последней части спуска – тропу, ведущую с утеса напротив большой каменной стены.

С большой осторожностью мы продолжили путь. Один раз послышался хруст ветвей, один раз крик крупной птицы, а потом – дуновение ветра, и опять стало тихо. Я подумал: не та ли это «райская птица» – существо, которое, по словам Севиаса, тоже охраняет гору Думгхе?..

Мы приблизились к подножию двух каменных утесов. Снова раздался хруст ветвей. В конце концов, могли же лемба и в самом деле поставить сюда какого-то стражника.

Идти тут получалось только друг за другом. Я шагал впереди и светил вокруг фонариком; наконец мы достигли входа в пещеру. Вот, подумал я, Святая Святых лемба. Между валуном и склоном горы оказалась насыпь из щебня. Держа в одной руке фонарь, а другой опираясь на валун, я поставил на камни ногу – обувь у меня была как раз для пустыни. Ничего не увидел. Собравшись с духом, я двинулся в узкий проход, светя перед собой фонарем, но, кроме каменной стены, ничего разглядеть не мог. Зато я кое-что услышал. Какой-то скрежет – то ли кашель, то ли рычание, а потом – погромче – фырканье, которое перешло в оглушительный рев, подхваченный эхом от окружающих скал. Я в ужасе сжал фонарь. Ноги у меня сделались как ватные. Что бы то ни было, подумал я, в него можно выстрелить – ведь у Тагарузе есть пистолет. Я обернулся и увидел, что полицейский куда-то пропал. Я остался один.

Пятясь, я двинулся назад, не желая отворачиваться от источника звука, поднялся по узкой тропе и бросился бежать через поросший лесом склон горы. Звук не отставал – он поднимался через естественную шахту, образованную большими утесами. Рев был ужасный – лев, а может, леопард, а может, кто-то еще. Выяснять нам не хотелось. Мы бежали изо всех сил, пока не оказались у дерева мешуна, где, задыхаясь, уселись. Опускаясь на землю, я почувствовал, как из-под меня что-то метнулось в сторону. Содрогнувшись, я быстро вскочил.

– Что за черт?!

– Змея, наверное, – небрежно заметил Тагарузе.

Кровь у меня застыла. Один из стражников Нгома – двухголовая змея. А я даже самого безобидного ужа боюсь в сто раз сильнее, чем любой кошки на свете – будь то домашний кот или лев. Я задрожал.

– А что там такое в пещере?

– Должно быть, кто-то из предков лемба в обличье льва или леопарда. Или стражи Нгома, львы Всемогущего, стражники царя. Все знают, что они рыщут по горе. Мы совершили ужасную ошибку.

Да, полицейский, несомненно, был прав. Страшная ошибка. Многие годы мне придется о ней сожалеть. Мы не нашли неуловимый и таинственный Нгома Лунгунду – удивительный предмет, который играет столь важную роль в религиозных представлениях африканского племени лемба, но события той ночи круто изменили всю мою жизнь и заставили начать поиски, закончившиеся спустя много-много лет.

2

ЗНАМЕНИЕ ЕГО ВЛАСТИ

– К сожалению, это подделка.