Текст книги "Амундсен"

Автор книги: Тур Буманн-Ларсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 41 страниц)

Увы, не все проблемы можно разрешить, дав ценные указания премьер-министру. Назревало дело личного характера – щекотливое и оскорбительное. Оно касалось Густава, который загонял себя все дальше в финансовый тупик. К тому же Густав затаил злобу. Не он ли в свое время изыскал средства, заложившие основу похода на «Йоа»? А кому досталась вся слава?

«Я клянчил деньги для никому не ведомого человека и на предприятие авантюрное, которое могло воплотиться в жизнь, однако с гораздо большей долей вероятности обещало кончиться неудачей. В случае успеха мы собирали бы деньги ради кавалера Большого креста, ради человека, имя которого приобрело не только национальную, но и мировую известность. Из книги же создается впечатление, будто экспедиция была организована безо всякого участия комитета по сбору средств». Вот какой итог финансовой стороне похода на «Иоа» подводит Густав Амундсен в одной записке (без указания числа). Так называемый «комитет по сбору средств» – в лице Александра Нансена и богатого предпринимателя Акселя Хейберга – получил свою «сердечную благодарность» во введении к «Северо-Западному проходу» [60]60
  В русском переводе книги ее нет.


[Закрыть]. Не пора ли «кавалеру Большого креста» раскошелиться и в счет морального долга перед Ежиком?

«Г. телеграфировал мне с просьбой безотлагательно выслать для начала 1000 крон», – пишет Руал из Бергена Леону. На самом деле Густаву срочно нужны три тысячи, что по тем временам равносильно годовому жалованью. И Руал готов помогать брату – работой, жильем, деньгами. Но Ежику все мало.

Раз за разом он «заводит старую песню». Ему вечно не хватает одной-двух тысяч крон, чтобы расплатиться с самыми неотложными долгами, восстановить свою честь, вылечить жену, создать условия сыну. Ежик умеет надавить «кавалеру Большого креста» на болевые точки. Впрочем, Руал уже сообразил: Густав так ведет свои дела, что вкладывать в них деньги все равно что в бездонную бочку. Полярник пытается переложить эти заботы на других – пускай, дескать, все улаживает Леон или адвокат Нансен. Самому Руалу хватает забот с предстоящей экспедицией в Полярное море. Она тоже требует прорву средств.

***

10 ноября 1908 года Руал Амундсен – к восторгу слушателей и в присутствии профессора Нансена – докладывает на заседании Географического общества в Христиании о планах новой экспедиции. «На следующий же день список жертвователей открыли своими именами король и королева, после чего дары потекли рекой, так что собрано уже 2/3 необходимого, – с типичными для себя арифметическими выкладками сообщает Руал Амундсен в Чикаго, Херману. – Во множестве поступают и предложения товаров. На нас обрушился поток зубной пасты, гуталина и прочих, зачастую самых неожиданных, вещей. Достойны упоминания, в частности, губные гармошки и средства против облысения».

Не пренебрегает полярный путешественник и услугами старины Гаде: при организации похода, рассчитанного на семь лет, не обойтись без чикагских консервов. Амундсен не питает иллюзий относительно научных интересов производителей пеммикана, а потому, отсылая в «мясной город» доклад о новых планах, делает приписку: «Если тебе встретится Армуэр, покажи ему доклад и объясни, что сейчас у него наилучшая возможность поставить свой товар на полюс». Речь идет о рекламе. Рекламе гуталина, консервов – и Норвежского королевства.

Начинают приходить и заявки на участие в экспедиции. Одно из ходатайств, помеченное 24 ноября 1908 года, прислано из Шиена: «Я с огромным интересом изучил Ваш план, который, впрочем, отчасти знаком мне по той поре, когда я участвовал в первой нансеновской экспедиции на "Фраме"». Подпись гласит: Ф. Ялмар Юхансен. Хотя имя его скорее принадлежит истории, их с Фритьофом Нансеном возвращение домой после Земли Франца-Иосифа состоялось не более двенадцати лет тому назад. Зиму 1907/08 года Юхансен провел на Шпицбергене, где, как утверждает, «убедился, что еще вполне гожусь для подобной работы». Перечислив свои многочисленные специальности, автор заявки кончает ее словами: «…за прочим могу лишь отослать Вас к профессору Нансену».

Фредрик Ялмар Юхансен так и не приноровился к цивилизованной жизни. Будучи спутником Нансена по неповторимому лыжному походу к Северному полюсу, он затем пережил мгновенное повышение в должности – из неопытных лейтенантов сделался милостью Нансена полярным героем. Когда же чествования завершились и праздничные гирлянды были сняты, Юхансен обнаружил, что теперь он в чине армейского капитана служит в Тромсё. Вскоре он уже командовал тысячью подчиненных (не считая жены и четверых детей). Новая повседневность обрушилась на Ял мара Юхансена неожиданно. Этого простого, скромного, преданного человека потрясли контрасты бытия. Лыжник из Шиена не сумел вырулить обратно на лыжню. Юхансен перестал быть опорой для собственной семьи, ни с того ни с сего подал в отставку… и тут же пожалел об этом шаге. Вчерашний герой начал злоупотреблять спиртным и раз за разом просить денег у Нансена. Норвежскому великану трудно было отказывать Ялмару в таких просьбах. Да и руководителю нового похода на «Фраме» нелегко было бы отказать Юхансену в возвращении на его старый корабль. Решающую роль сыграло упоминание о Нансене. Ходатайство Юхансена было удовлетворено.

Помимо прочих соображений, Ялмар Юхансен был ценным приобретением для третьего похода «Фрама». Амундсену не впервой было брать на службу человека опытнее себя. Линдстрём, например, до экспедиции на «Йоа» ходил в плавание со Свердрупом. И про Линдстрёма, как про Юхансена, шла молва, что он не дурак выпить. Многие члены новой команды участвовали во втором походе «Фрама», но только Ялмар Юхансен был в первом. Только Ялмар ходил с санями и лыжами к Северному полюсу, как собирался теперь сделать Амундсен. Только Ялмар спас жизнь Фритьофу Нансену и зимовал с ним в логове на Земле Франца-Иосифа.

Только Ялмар ночевал в двойном спальном мешке с Нансеном. Ялмар Юхансен привык работать в паре. Действовать в одиночку оказалось сложнее.

Прежде чем «Фрам» покинул берега Норвегии, управляющему делами экспедиции придется не раз выручать капитана Юхансена из отчаянного материального положения. В Тромсё Ялмар заложил у ростовщика несколько трофеев былой славы, в том числе серебряное блюдо, инкрустированное рубинами. Друг Юхансена просит помочь в спасении ценностей, ибо сам Ялмар «пребывает в такой апатии, что и не попытается ничего сделать».

Братьям Амундсен пишет из Шиена также сестра капитана. Она хочет удостовериться, предусмотрено ли переводить часть жалованья на содержание семьи. Кроме того, она благодарит руководителя экспедиции «за все, что Вы сделали для Ялмара. Я единственная из его близких, с кем он переписывается, и знаю, что он Вам весьма благодарен». Да, Руал может подтвердить, что «кап-н Юхансен распорядился о ежемесячном пособии жене в размере 50 кр.». И для успокоения родственницы прибавляет: «Надеюсь, кап-ну Юхансену понравится походная жизнь, к которой он как нельзя лучше приспособлен». Пока все идет хорошо.

В конце января 1909 года Руал Амундсен предпринимает обязательную поездку в Лондон, дабы представить свои планы Королевскому географическому обществу. Что могли сказать влиятельные англичане? Это ведь был старый план Нансена: смелый, но уже опробованный. Оставалось лишь встретить его аплодисментами. Даже деспотичный секретарь общества проявляет себя с самой лучшей стороны. «Келти словно подменили. Милейший, разлюбезнейший человек, – сообщает Руал Леону. – Его первые вопросы были о тебе: приехал ли со мной ты, как у тебя дела и проч. в том же духе». Скотт-Келти рассказывает, что Географическое общество намерено поддержать экспедицию двумястами фунтами стерлингов. «Это хорошо».

В феврале норвежский стортинг выносит решение ассигновать 75 тысяч крон на приведение в порядок и переоборудование величественного корабля викингов для нового похода в арктические воды. Это тоже хорошо.

К концу лета Леон от имени Руала сообщает неизменно поддерживающим его газетам «Афтенпостен» и «Моргенбладет», что «бергенские дамы уже шьют шелковые флаги и вымпелы». В подготовке экспедиции участвует вся страна. Путь к Северному полюсу открыт!

***

20 марта 1909 года полярный путешественник отправляется в Йёвик, где на другой день совершает воскресную прогулку с присяжным поверенным Кастбергом и его супругой. Они едут на двух узких одноместных санях. В одних размещается присяжный поверенный, в других – его жена с Руалом Амундсеном. Кругом намело сугробы метровой высоты, но в санях тепло. По крайней мере во вторых.

Лейф Кастберг – высокий, элегантный, во всех отношениях видный мужчина: веселый, общительный, либеральных взглядов. Хотя ему только что исполнилось 33 года, он уже успел побывать мэром города, где к нему перешла от старшего брата адвокатская контора. Его брат, Юхан Кастберг (одна из самых одиозных фигур среди радикальных норвежских политиков), в настоящее время занимает пост министра юстиции в правительстве Гуннара Кнудсена.

У присяжного поверенного достойная его жена – Сигрид Кастберг, урожденная Флуд, в обиходе ее называли Сигген или просто Сигг. Она красива, отличается самостоятельностью и имеет массу поклонников. Как и супруг, Сигрид родилась в провинциальном Шиене, но значительную часть детства провела в Америке. Поженились они на рубеже веков. Сигрид родила мужу троих детей, из которых один ребенок умер в младенчестве.

Сигрид Кастберг лелеет мечты, которые нельзя осуществить в Йёвике. Разве что в это мартовское воскресенье. С Амундсеном они не виделись довольно давно. Возможно, последняя встреча произошла во время торжеств по поводу возвращения из экспедиции на «Йоа». Как бы то ни было, когда полярный путешественник в сентябре 1907 года составлял список тех, кого следует позвать на представление его первой книги (о Северо-Западном проходе), одну из начальных строк в нем заняла «супруга присяжного поверенного Кастберга, Йёвик».

В муже чувствуется широта души, щедрость, которая нравится полярному исследователю; это ведь почти по-эскимосски – уступить свое место высокому гостю, позволить ему забраться на задние сани рядом с собственной женой. Загородный домик присяжного поверенного заметен снегом. Наш полярник быстро прокладывает путь к дверям. За ним входят Кастберги. В бревенчатом Фурухейме («Сосновом приюте») холодно. Нет смысла сбрасывать верхнюю одежду, хотя Лейф разжигает огонь в плите и печке. Пока Фру Сигрид готовит импровизированный обед из «армейской тушенки», полярный путешественник заглядывает в посвященный дому альбом. Оказывается, у хозяина бойкий слог, легко слагаются веселые стишата. Гость отмечает девиз Фурухейма: «Прими любовь и делай с ней, что хочешь!» Они съедают тушенку. Амундсену хочется кофе. Он берет горсть пылающих углей и сует руку с ней в кофейник. Вода закипает. Хозяин потрясен. Выпьем же пуншу!

Начинает смеркаться. Супруга рвется ехать. Впереди долгий путь в санях.

8 апреля Амундсен и жена присяжного поверенного встречаются вновь, на сей раз в Христиании, в «Гранд-отеле». Время движется к полуночи. Встреча происходит в общественном месте. Полярный путешественник – лицо известное. «Прими любовь и делай с ней, что хочешь!»

Через две недели Сигген празднует свое тридцатидвухлетие. Муж сочинил к ее дню рождения песню. «Гость почетный, мимолетный, уж не наш ли капитан? Не тяни резину, прыг в корзину, шар гони на полюс…» У хозяина бойкий слог, легко слагаются веселые стишата. Но капитан Амундсен вроде бы не инженер Андрэ. И до отбытия на полюс остается еще год. Год, когда можно потянуть резину и понежиться в отблесках славы.

Рано или поздно отношения между этой троицей достигнут точки кипения… как кофе от горсти пылающих углей.

Глава 11
ОБМАН ВСЕГО СВЕТА

Сохранять спокойствие и трезвую голову – это было самым главным для любого полярного путешественника в 1909 году, который внес большое замешательство в их ряды.

Летом 1909 года в имперскую столицу, Лондон, торжественно вступил Эрнест Шеклтон, побивший рекорд своего соперника Скотта. Английский морской офицер достиг 88°23′ южной широты, после чего мог величать себя сэром Эрнестом [61]61
  Иными словами, Шеклтон был возведен в рыцарское достоинство.


[Закрыть]. Он не дошел до Южного полюса всего восемнадцать миль [62]62
  То есть 180 километров.


[Закрыть].

Представим себе Бунне-фьорд: в этой тихой заводи к югу от Христиании засели два брата и готовят экспедицию к Северному полюсу. Надо запасти все необходимое на семь лет для четырнадцати человек. Думать приходится сразу о тысяче вещей. Руал диктует, Леон записывает. До отплытия, намеченного на 1 января 1910 года, осталось всего четыре месяца.

– Ты не забыл корм для белых медведей?

1 сентября Руал раскрывает газету. Наконец-то есть новости про его доброго друга д-ра Кука, который направляется из Гренландии в Копенгаген – после зимовки в северной Канаде. До этого Кук побывал на Северном полюсе.

– Когда?

– В апреле 1908 года.

– Не в то ли самое время, когда он намечал встретиться с тобой в Нью-Йорке?

– Забавно.

– Ты должен телеграфировать ему.

– Пиши: «Сердечно поздравляю с блестящим достижением…» Что он там покорил?

Фредерик Кук хочет повидаться со старым другом в Копенгагене, но Амундсену некогда: он собирается на север… «Hope to see you in the States» [63]63
  Надеюсь встретиться с тобой в Штатах (англ.).


[Закрыть]– так заканчивает свою поздравительную телеграмму Руал. Апрель – вполне подходящий месяц для встречи…

А какие мысли полярник держит при себе? Этим интересуются многие. 6 сентября Руал Амундсен диктует следующее послание в Пенсаколу, любимому двоюродному брату: «Вероятно, ты ожидал телеграфного ответа на свой вопрос, но я не могу сказать о путешествии Кука ничего определенного, а потому шлю свои рассуждения письмом. Кук – мой старый товарищ по экспедиции на "Бельгике", он во всех отношениях превосходный человек, и каждое его заявление следует рассматривать как абсолютно достоверное. Ученые будут пытаться проверить его наблюдения и, я надеюсь, подтвердят справедливость моих слов».

Вечером на втором этаже Ураниенборга, в глубине Бунне-фьорда, звонит телефон под номером 805.

– Г-н Амундсен, вы слышали, что капитан Пири побывал на Северном полюсе?

– Когда?

– В апреле 1909-го.

– Где-где?

– На Северном полюсе!

Четырнадцать человек. Поход, рассчитанный на семь лет. Дрейф во льдах. Руал оседает в кресле. Ты не забыл корм для белых медведей?

***

И все же 8 сентября, в среду, Руал Амундсен с утра едет в Копенгаген. В кабинете на втором этаже оставлена записка Леону. В ней перечислен экипаж «Фрама». Первым по списку идет капитан. «Напиши Турв. Нильсену […] и скажи, что эксп. откладывается на несколько месяцев. Он будет моим заместителем. Остальным следует сообщить то же самое. Отплытие состоится примерно в июле 1910 года». Итак, решение принято. Когда? 7 сентября… или в ночь на седьмое. Где? В голове у Амундсена. Подобное решение могло созреть только там.

9 сентября «Моргенбладет» помещает заметку об отъезде. «Вчера утром Руал Амундсен отбыл в Копенгаген, где намерен встретиться с д-ром Куком, а также обсудить с инспектором по Северной Гренландии поставки собак для похода на "Фраме". Домой капитан вернется в пятницу». О белых медведях – ни слова. Разумеется, собак экспедиция так или иначе собиралась брать с собой, но о том, чтобы везти их из Гренландии в Норвегию, речи никогда не шло. Четвероногих должны были захватить по дороге на север… как это ранее делал Нансен. Теперь, когда Амундсен заказал собак в Копенгагене, маршрут их следования изменился – очевидно, в соответствии с новым планом.

Какой же сдвиг произошел в голове у Руала Амундсена? Он вроде был поглощен подготовкой исследовательской экспедиции в северные полярные воды. Заказывалось оборудование со всех концов света, продолжался сбор денег, перестраивался корабль (на средства, выделенные согласно постановлению стортинга), была укомплектована команда, весьма далеко продвинулись научные приготовления… Впрочем, средств было еще недостаточно. А кто захочет вкладывать их в экспедицию к Северному полюсу, если полюс уже открыт? Что Амундсен просил Гаде внушить поставщику пеммикана? У того, дескать, будет уникальная возможность «увидеть свой товар на фотографиях с Северного полюса». Не об этом ли думал Руал? Об этом тоже, хотя не в первую очередь. Пока что к нему не поступило ни одного сообщения об отказе в помощи. Такие сообщения начнут приходить позже. И окажутся весьма кстати, дав ему обоснование решения.

Прежде всего Руал Амундсен думал о себе. «Чтобы поддержать мой престиж полярного исследователя, мне необходимо было как можно скорее достигнуть какого-либо другого сенсационного успеха, – напишет он впоследствии в своих воспоминаниях. – Я решился на рискованный шаг». У полярника был выбор из двух возможностей. Одна из них отпала в апреле… то ли 1908-го, то ли 1909 года.

А вторая… разве она тоже не перечеркнута Шеклтоном? Нет, до нее осталось восемнадцать миль [64]64
  В данном случае – норвежских миль (по 10 километров), то есть в общей сложности всего 180 километров, совсем не на двд или три дневных перехода, по Буманн-Ларсену.


[Закрыть]. На два дневных перехода… или на три, если будет встречный ветер. Восемнадцать миль до того, чтобы войти в историю, восемнадцать миль до бессмертия.

Всё готово: судно, провиант, экипаж… Но ведь один полярный путешественник тоже собирался на Южный полюс… Один? На Южный полюс собирались все! Там творится история. Чего же он ждет?

Бунне-фьорд – стоячее болото. Руалу Амундсену надо съездить в Копенгаген для беседы со своим бывшим наставником, д-ром Куком. Человеком, который побывал на Северном полюсе и хочет идти дальше, к Южному. В газетной заметке от 4 сентября сказано, что врач уже составил план покорения Южного полюса. Для того, кто на своих двоих добрался до Северного полюса, это будут детские игрушки. Надо подчинить д-ра Кука своему влиянию. Надо перебросить в Норвегию собак. В Антарктиде белые медведи не годятся. А может, Кук встретил на Северном полюсе ручных пингвинов? У Руала уже голова идет кругом от этих перескоков с севера на юг и с юга на север. Ну-ну, ничего страшного. Правда, спокойствие нарушено. Зато голова сохраняет привычную трезвость.

Нужно просто уехать из Бунне-фьорда, вытащить себя из северного полярного бассейна. До Восточного вокзала 18 километров, до Южного полюса – 18 миль! Остальное пускай улаживает Леон…

***

В столице датчан – шум, гам и ликование. Руал Амундсен снимает номер в той же гостинице, где живет покоритель Северного полюса. Впоследствии одна газета доложит читателям, что «Амундсена привели в Копенгаген в первую очередь нападки на его друга д-ра Кука. Руал Амундсен хотел продемонстрировать тому свое дружеское участие и доверие и таким образом морально поддержать его. Все это время они были неразлучны». Верно, но поехал норвежец за другим. Его визит в датскую столицу был намечен прежде, чем мир стал прислушиваться к утверждениям инженера Пири, будто доктора Кука никогда и близко не было у Северного полюса.

Между двумя полярниками-американцами развертывается нешуточная борьба. Затеял ее Пири, которому нечего терять. Второй на полюсе – это ведь не почетный титул, а напоминание о впустую растраченной жизни. Посему – смерть д-ру Куку!

Одновременно на родине норвежского короля оказывается «по служебной надобности» и опытный мореплаватель Отто Свердруп. В начале пути д-р Кук преодолевал как раз те районы, которые капитан Свердруп картировал во втором походе на «Фраме». В газете «Данеброг» Свердруп безоговорочно защищает «норвежский маршрут» и достижение д-ра Кука. «О Пири я знаю лишь одно, – сухо заметил капитан, – что он 26 лет напрасно искал Северный полюс» [65]65
  Сам Пири в своей книге «Северный полюс» называет другую цифру: 23 года.


[Закрыть]. Коллега Амундсен тоже не боится обозначить свою позицию в этом противостоянии. «Поведение Пири вызывает у меня глубочайшее негодование, и я официально заявляю, что д-р Фредерик Кук – самый заслуживающий доверия из всех известных мне арктических путешественников, а потому сомневаться в нем и верить Пири бессмысленно» [66]66
  Сам того не подозревая, Пири уподобляется герою гоголевских «Мертвых душ», вздорному помещику Ноздреву, выступавшему с подобными претензиями к соседним владениям.


[Закрыть].

10 сентября д-р Кук покидает восторгающийся им город. Голубоглазый американский красавец прибывает в порт на автомобиле, где рядом с ним сидит крепко сбитый, немногословный капитан Свердруп. На борту теплохода «Мельхиор» к нему присоединяется другой норвежец, Руал Амундсен, который будет сопровождать судно до Кристиансанна. Он уже телеграфировал туда и предупредил власти о прибытии героя: «Считаю сведения о его походе к Северному полюсу абсолютно надежными». И Свердруп, и Амундсен поверили врачу на слово. Это объясняется, с одной стороны, их доверием к д-ру Куку, а с другой – неприязнью к Пири, которая вызывалась давней обидой за Эйвинна Аструпа, а также манерой американца объявлять о «праве владения» на территории, зачастую подробно нанесенные на карту до него.

В Кристиансанне д-ра Кука в последний раз чествуют как несомненного покорителя Северного полюса, затем он всходит на борт «Оскара II» и отбывает в Америку. Но прежде д-р Кук в благодарственной речи отмечает заслуги норвежских полярников и желает коллеге Амундсену счастья и удачи в его путешествии на север. Выиграть гонку к полюсу мог лишь один, однако в науке остается место для всех.

13 сентября Руал Амундсен возвращается к Леону, в кабинет на берегу Буннефьорда. В тот же день в имперской столице доводится до всеобщего сведения, что капитан Скотт намерен выступить в поход на юг.

– Куда?

– К Южному полюсу.

– Когда?

– В августе 1910 года.

Спокойствие, Руал. Сохраняем трезвую голову, Леон. «Всё нужно было подготовить втихомолку, – напишет потом Руал Амундсен в «Южном полюсе». – Единственный, с кем я поделился, был брат, на молчание которого я мог вполне положиться. И за то время, когда тайна была известна только нам двоим, он оказал мне много важных услуг». Как отреагировал Леон, когда брат поведал ему, что север превратился в юг?

Сам Леон ни за что не принял бы подобного решения. Будучи человеком практичным, совестливым, расчетливым во всех своих поступках, он не был способен на такие сюрпризы. В то же время Леон отнюдь не был просто мелким обывателем. Он пересекал на лыжах Хардангерское плоскогорье и ходил на корабле вокруг света. Бегло говорил на французском, английском и немецком языках. Обладал присущим дипломатам чувством такта и присущим бухгалтерам уважением к языку цифр. Кроме того, он кормил семью, а потому во всем исходил из опоры на буржуазную среду.

Полярный путешественник Трюгве Гран [67]67
  Норвежский офицер, приглашенный в экспедицию Скотта в качестве лыжника-инструктора.


[Закрыть]оказался одним из немногих современников, кто описал роль державшегося в тени брата в организации экспедиции к Южному полюсу: «Леон был человеком хватким и ловким, так что, если возникало щекотливое положение (а они возникали постоянно), расхлебывать кашу приходилось ему. Для такой двойной игры нужна была светлая, быстро соображающая голова». Леон прекрасно подходил на роль секретаря и управделами Руала. Дополняя его, он позволял себе – на правах брата – давать советы, а то и возражать полярнику.

С предпринимательской точки зрения решение Амундсена было хотя и рискованным, но верным. Наука не относилась к компетенции Леона, тогда как Южный полюс представлял собой золотое дно. Кроме того, приказ уже был отдан, наступление отсрочено, войска передислоцированы, стратегия изменена. Полководец сказал свое слово.

«Слепо полагаясь» на Леона, Руал никому не раскрывался до конца. Он с удовольствием обсуждал тактику, однако мораль у него была собственная. Прямо какой-то Наполеон… Разве полководец не имеет права, планируя наступление на юге, утверждать, что готовится к атаке на севере?

У нового плана Руала Амундсена был всего один недостаток, зато весьма существенный и относившийся к области нравственности: на «Фраме» собирался в южные широты совсем другой человек. Одно дело вводить в заблуждение соперников и общественность. Другое – обманывать Фритьофа Нансена. Поступать так Руал права не имел. Ведь третий поход «Фрама» основывался на его плане, его авторитете, его научных приготовлениях. И еще на том, что сам Нансен отказался от намерения покорить Южный полюс.

Почему же Руал Амундсен не выложил новую стратегию перед затворником из люсакерской башни? Фритьоф Нансен лучше других понял бы сложное положение коллеги – утрата такого рекламного объекта, как Северный полюс, грозила финансовыми трудностями, могущими сорвать научные исследования. При поддержке Нансена к походу на Южный полюс, вероятно, можно было бы готовиться в открытую, объявив о нем раньше капитана Скотта.

А если бы Нансен отверг план? Или потребовал того, на что имел моральное право: возможности самому возглавить экспедицию? Строго говоря, Амундсен обязан был пойти на такой риск. Если же он предпочел молчать, значит, не воспринимал своего соотечественника прежде всего как партнера и коллегу. Напротив, в состязании за Южный полюс Фритьоф Нансен был его наиболее опасным конкурентом.

***

В октябре в Христианию приезжает сэр Эрнест Шеклтон, там его приветствуют восторженные толпы. Руал Амундсен произносит речь, в которой восхваляет героический пеший поход через антарктическое плато. Оставшиеся до полюса восемнадцать миль он приберегает для себя.

Тем временем конфликт между Куком и Пири продолжается, то затухая, то разгораясь с новой силой. У д-ра Кука сложности с представлением доказательств, тогда как на стороне его противника – все влиятельные круги Америки. Амундсен опять попадает в эпицентр событий, когда едет в Соединенные Штаты договариваться о поставках провианта для «Фрама». Херман Гаде предупреждает его о соблюдении осторожности (как перед отъездом из Норвегии, так и по прибытии на место).

В письме Руала к Леону, отправленном из Нью-Йорка 17 ноября, сказано: «На подходе к берегу я получил от него радиограмму, где он советовал мне остерегаться репортеров, которые будут толпами наседать на меня, дабы услышать мое мнение о конфликте между Куком и Пири. Корреспондент нью-йоркской "Геральд" добрался на яхте до карантинной станции, еще несколько дюжин газетчиков и фотографов привезло вместе с таможенниками досмотровое судно. К счастью, с ними прибыл и Гаде». На сей раз Амундсен понимает, что следует проявить дипломатичность. «Кук живет за городом, и я к нему при случае выберусь. Его акции упали до предела возможностей. Его более не поддерживает ни одна живая душа».

Спустя пятнадцать лет Гаде вспомнит, что Руал не всегда хорошо разбирался в людях и иногда ему требовалась защита от самого себя: «Тебе свойственно до последнего верить в тех, кого ты узнал с хорошей стороны. В этом я убедился, например, в отношении Кука, когда мне пришлось мчаться из Чикаго до самого Нью-Йорка, чтобы предупредить тебя по поводу твоего старого друга и товарища по экспедиции на "Бельгике"».

В номере нью-йоркской гостиницы Руал Амундсен поведал другу детства Херману Гаде, что вводит в заблуждение весь свет. Через некоторое время в тайну посвятили еще двоих: ученого Бьёрна Хелланн-Хансена, которому предстояло подготовить в Бергене океанографическую программу экспедиции, и капитана «Фрама» – Турвалла Нильсена. Обоих поставили перед необходимостью принять решение (уже принятое без них). Оба сделали выбор в пользу нового плана. Кроме того, весной 1910 года Амундсен – с глазу на глаз – рассказал об изменении курса своей самой верной опоре: Фрицу Г. Цапфе. (Предполагалось, что аптекарь из Тромсё и сам примет участие в экспедиции, однако позднее он вынужден был по семейным обстоятельствам отказаться.) Наедине Руал Амундсен мог кому угодно правдоподобно объяснить, почему север заменен югом.

В ту тягостную зиму 1910 года полярный путешественник старается держаться как можно незаметнее. Некоторые вещи утрачивают для него былое значение. Это касается не только белых медведей Хагенбека, но и экспериментов с воздушными змеями, проводившихся Сем-Якобсеном. В свое время Амундсен проявил интерес к созданию змея, который мог бы поднять в воздух человека, – для поисков в Ледовитом океане разводий и новых земель. Летом 1909 года эти эксперименты стоили жизни заместителю начальника экспедиции капитану Энгельстаду – в него попала молния. Лейтенант Сем-Якобсен продолжал работу и зимой, однако наш полярник почему-то охладел к змеям.

Вместо змеев Амундсен принялся строить дом – сборный дом, который можно будет возвести на южном материке. Еще ему крайне важно, чтобы в Христианию успели доставить к сроку гренландских собак с упряжью и прочим необходимым снаряжением: «90 кобелей по 12 крон штука и 10 сук по 10 крон штука». Кроме того, у Руала Амундсена есть дополнительная просьба, о которой он пишет датскому инспектору по Северной Гренландии: «Я понял, что для ухода за собаками мне весьма пригодились бы два гренландских эскимоса-погонщика в возрасте, который Вы считаете расцветом их сил».

Впрочем, прислать в Норвегию туземцев оказывается затруднительно по причинам, связанным с королевской бюрократией. Хотя и Кук, и Пири полагались в своих экспедициях как раз на эскимосов, «Фрам» отправляется на юг без гренландцев на борту. В конце концов, Антарктида была для эскимосов не роднее, чем страна пингвинов – для белых медведей.

В соответствии с новыми планами пришлось добирать экипаж. Последними в него взяли русского океанолога, которого собственноручно выбрал Хелланн-Хансен, и шведского механика, которого отрядили с завода Дизеля. В основном же Амундсену удалось набрать в экспедицию норвежцев: большинство участников было либо из столицы военно-морского флота Хортена, либо из города полярных зверобоев Тромсё. Амундсен заполучил и двух человек, ходивших с ним на «Йоа», – гения ледовых широт Линдстрёма и беспокойного отца семейства Хельмера Ханссена.

***

Для того, кто ищет уединения, Ураниенборг расположен превосходно: он зажат между фьордом и склоном лесистого холма. Гостю предстоит миновать собак и пройти по гравийной дорожке. Дверь открывает и закрывает прислуга. К телефону подходит Леон. Капитана нет дома.

На Пасху в Норвегию приезжает Роберт Скотт. Он собирается провести испытания нового чуда техники – моторных саней. Прежде чем вместе с сопровождающими отбыть в местную Антарктиду в окрестностях Фефора, капитан Скотт назначает встречу с Фритьофом Нансеном. Кроме того, он звонит в Свартскуг. Еще раньше он написал Амундсену письмо. Скотт хочет обсудить научное сотрудничество между норвежской экспедицией на Северный полюс и английской – на Южный. К сожалению, г-на Амундсена нет дома.

Капитан Скотт, однако, не сдается. Если он может второй раз плыть в Антарктику, то тем более может второй раз позвонить в Свартскуг. Перед отправкой моторных саней в островную империю англичанин снова пробует связаться с номером 805 в Свартскуге. Г-на Амундсена по-прежнему нет дома.

Где же он?

А где был д-р Кук?