Текст книги "Амундсен"

Автор книги: Тур Буманн-Ларсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 41 страниц)

Перед самым отплытием экспедиция получает из Аргентины телеграфный перевод на шесть тысяч долларов. Полярник может облегченно вздохнуть. «Да, он настоящий друг», – пишет он Леону. «Храни его Господь», – пишет дон Педро.

В последние дни мая прибыли пять громадных ящиков с двумя разобранными и бережно упакованными аэропланами. Их размещают на борту полностью загруженного полярного судна, готового теперь к четвертой попытке пересечь Ледовитый океан. В субботу 3 июня 1922 года шхуна «Мод» выходит из Сиэтла. На берегу играет военно-морской оркестр. И хотя до единственного признанного из всех национальных праздников еще целых четыре дня, «трутни» во все горло затягивают «Да, мы любим край родимый». Командует на борту капитан Вистинг. Национальный герой с мостика не машет.

Начальник покидает Сиэтл в тот же день, только на другом судне. Он отнюдь не горит желанием провести несколько недель на перегруженной полярной шхуне, терпеть тесноту и качку, а потому предпочитает первый этап (до Нома) одолеть на пассажирской «Виктории». Лишние несколько суток в цивилизованных условиях не повредят. На этом славном своими традициями пароходе есть даже шесть кают с ванной, и одна из них, разумеется, предоставлена господину, который может похвастать званиями первооткрывателя Южного полюса, покорителя Северо-Западного и Северо-Восточного проходов и ныне направляется к Северному полюсу.

На борту «Виктории» состоится встреча, которая будет иметь для Амундсена жизненно важные последствия. Он встретит если не судьбу, то, во всяком случае, женщину.

Глава 31
АЛЯСКИНСКАЯ КРАСАВИЦА

Руал Амундсен жил в скрытности. Можно сказать, его тянуло ко всякого рода загадкам и тайнам. Он картографировал неизученные районы и ликвидировал ряд последних белых пятен на глобусе. Но собственную жизнь окружал туманом. Играл в прятки со своей эпохой, заметал свои следы для истории.

Женщины – особенно тщательно скрытая часть жизни полярника. Отношения с Кристиной Элизабет Беннетт, которые наложат отпечаток на очень многие его решения и составят важную главу его жизни, были совершенно неизвестны за пределами узкого семейного круга. А та женщина, что теперь почти незаметно вошла в историю Руала Амундсена, оставалась покуда безымянной американкой. Едва ли не случайно о ней рассказала «Афтенпостен» в 1941 году. Затем в неопубликованном биографическом очерке конца 1940-х годов о ней поведал Харалд У. Свердруп. Наиболее живой ее образ воссоздал Одц Дал в своих мемуарах, записанных Яном X. Ланнру. Однако и Дал не упоминает ее имени, называя ее только «the mysterious Lady» [120]120
  Загадочная женщина (англ.).


[Закрыть].

После зимовок на «Мод», когда большую мечту о полном завоевании Кисс приходилось прятать в глубинах сердца, Руал Амундсен развил прямо-таки маниакально-бурную деятельность. В отношениях с людьми у него случались резкие перепады – от безоговорочной доверительности до полной враждебности.

В последнюю зимовку дала о себе знать потребность в новых эмоциональных привязанностях. Началось все исподволь, осторожно, с белого медвежонка Мари, который после нескольких недель растущего благорасположения внезапно пал жертвой хлороформа. Затем появилась малышка Каконита, ей он дал свою фамилию и связал с собой – до поры до времени – пожизненными узами. Сразу же по прибытии в Сиэтл он вступил в темный деловой контакт с «дядей Хоконом». Крепыш-датчанин и его аристократический «Пряник», «тетя Адельхейда», вместе с двумя приемными дочками ненадолго стали как бы его семьей, где все одинаково любили «Дедушку».

С другой стороны, он в ярости порвал со многими из тех, кто был ему наиболее доверенным спутником в тяжких лишениях и невзгодах. Новым людям он грозит увольнением еще до выхода в море. Неуравновешенность в скверном характере Амундсена присутствовала всегда, но проступила еще отчетливее после зимовки сердца и краха иллюзий.

Наперекор всем превратностям и всем колебаниям Руал Амундсен цепляется за Кисс, как цепляется и за Северный полюс. Из полюсов оставалось завоевать только один, а вот женщин на свете по-прежнему было много.

Предположительно, полярник впервые встретился с Бесс Магидс именно на борту «Виктории» по пути в Ном.

Сохранилось письмо, где она коротко рассказывает о своих отношениях с Руалом Амундсеном. Адресовано оно некой американской супружеской паре норвежского происхождения, датировано и отправлено 7 мая 1968 года. В этом письме – единственном известном документе, где Бесс Магидс сама подтверждает их роман, – упомянута встреча на «Виктории». Хотя важнейшие связанные с ней события произойдут позднее, мы попробуем уже здесь нарисовать возможно более точный портрет его «mysterious Lady».

Зовут ее Бесс, она очень хороша собой: маленького роста, всего 155 сантиметров; короткие черные волосы, глаза, как говорят, цвета молочного шоколада. Сведения о ее происхождении, как и обо всей ее жизни, весьма разноречивы, поэтому мы далеко не всегда располагаем точной информацией.

Бесс, младший ребенок в многодетной семье, родилась в канадском Виннипеге. Ее полное имя – Элизабет Патриция Бергер. Отец, торговавший рогатым скотом и лошадьми, был выходцем из Страсбурга, что в Эльзасе, на пограничье Германии и Франции, а мать, по всей вероятности, из Киева. Юная красавица вышла замуж очень рано, судя по тому, что она впоследствии рассказывала своей дочери, так рано, что разрешение вступить в брак она получила, изрядно прибавив себе годы. За Сэмюэла Магидса она вышла в 1914-м, в шестнадцать лет, но сказала, что ей восемнадцать.

Сэм Магидс происходил из российских евреев, был явно на несколько лет старше Бесс и, скорее всего, уже начинал свою деловую карьеру. Вместе с братом Борисом (р. 1891) он создал на Аляске крупную торговую фирму «Братья Магидс». Сколотив стартовый капитал, по всей видимости, в годы золотой лихорадки, они держали не менее восьми торговых факторий в районах, населенных преимущественно эскимосами и золотоискателями. Фирма осуществляла закупки в Сиэтле, Чикаго и Сан-Франциско и там же реализовывала свои товары. Однако супруги Магидс подолгу бывали и в Нью-Йорке, ездили и в экзотические края вроде Китая и России.

Бесс обладала сильной волей, энергичным характером и вполне освоила искусство выживать в самых разных условиях. Даже среди эскимосов и золотоискателей неизменно заботилась о своей красоте. Обувь и платья заказывала у лучших поставщиков и шила у частных портных. Она активно участвовала в делах фирмы и разъезжала по просторам Аляски, управляя собачьей упряжкой с неменьшей ловкостью, чем братья Сэм и Борис. Кроме того, Бесс азартно играла в покер и славилась высокими ставками и крепкими нервами.

Казалось бы, отчаянная аляскинская принцесса прямо-таки создана для того, чтобы стать женой Руала Амундсена. Но, как мы знаем, к лету 1922 года двадцатичетырехлетняя Бесс уже восемь лет была замужем. Да и сердцем полярника давно владела другая женщина.

Плавание вдоль берегов Канады и Аляски занимало от десяти до четырнадцати дней – свободного времени для флирта сколько угодно, хватит даже и для более близкого знакомства. Полярник путешествовал один, в каюте с ванной. Впереди его ждал Ледовитый океан, а г-жа Беннетт была далеко – в зеленом саду под высокими тенистыми деревьями, среди теннисных кортов и автомобилей, в окружении родных и друзей. Отчего же здесь, в одиночестве, на задворках Нового Света, не позволить себе перехватить взгляд красивой маленькой женщины с шоколадными глазами?

Она что же, была одна? Или вместе с г-ном Магидсом? Всегда есть какой-нибудь мужчина. Г-н Беннетт, г-н Кастберг, некий антверпенец и – г-н Магидс. Необходимы ли ониему так же, как их жены? Нужен ли поклоннику конкурент, соперник? В своих отношениях с женщинами Руал Амундсен не первооткрыватель, не разведчик, ищущий природные сокровища, нехоженые земли, он – захватчик. Быть может, в ревности, в победе над другим таится эротический накал? Но ведь возможен и рыцарский поединок, и взаимотерпимый любовный треугольник. Выбор за женщиной, она решает, бросать ли ей другого, чтобы доказать любовь к нему. Мы не знаем, где находился тогда г-н Магидс – на Аляске ли, на борту ли «Виктории»; главное – он существовал.

9 июня, когда Руал Амундсен наслаждается новым знакомством и горячими ваннами, в Христиании вскрыли конверт. Официально полярник находится на «Мод», во главе своих людей. Какое разительное сходство с ситуацией двенадцатилетней давности, когда «Фрам» шел на юг, а на родине, в Христиании, Леон огласил секретный план. К тому времени, когда план северного полярного перелета представляют прессе, он успел устареть по нескольким пунктам. Хваленый ларсеновский «юнкере» уже превратился в груду обломков и заменен другим, еще более мощным. Кроме того, в Христиании было объявлено, что Руал Амундсен намерен совершить перелет с мыса Барроу в Гренландию, на мыс Колумбия, где Годфред Хансен устроил склады для санного похода экспедиции «Мод». После того как план запечатали в конверт, полярник еще долго колебался насчет места посадки, о чем свидетельствуют противоречивые инструкции Леону. В конце концов он отдает предпочтение Шпицбергену, но держит нецивилизованный мыс Колумбия в резерве. Ведь до Гренландии намного ближе.

Леон Амундсен заключил с четырьмя христианийскими газетами («Афтенпостен», «Моргенбладет», «Тиденс тейн») соглашение об исключительном праве на публикацию депеш из полета. Редакторы должны заплатить 15 тысяч крон. Иными словами, тысячу крон в час, поскольку объявлено, что полет над полярным бассейном займет предположительно пятнадцать часов.

В заявлении для прессы полярник подчеркивает, что речь вовсе не о «рискованной затее». Ниже, вероятно Леоном, добавлено, что это лишь «развитие» первоначального плана и что главной задачей всегда была «научная работа, а не чисто спортивное достижение. Если перелет пройдет удачно, то, по всей вероятности, Амундсен, с воздуха "нанеся маршрут на карту", проведет тем же путем "Мод" и осуществит свой первоначальный план. Перелет – только средство, а не цель». Это добавление особенно важно, поскольку именно как руководитель научной экспедиции «Мод» Руал Амундсен получил от норвежского государства в общей сложности 700 тысяч крон.

После того как план обнародован в Христиании, судовой маклер Хаммер устраивает пресс-конференцию в Сиэтле. Его информация по целому ряду пунктов отличается от христианийского заявления. Расчетное время перелета, по Хаммеру, составит не пятнадцать часов, а, скорее, двадцать пять. В качестве пилотов названы двое: Фуллертон и Омдал. Тогда как в Христиании прозвучало только имя норвежца. А в разъяснительном письме к норвежскому народу говорится: «На случай, если доведется почему-либо упасть, мы берем с собой самое необходимое снаряжение и провиант». Со своей стороны Хаммер сообщает, что приоритет отдается горючему: «Помимо необходимых инструментов будут бутерброды, дневной рацион еды и питья, ружье и патроны. Это всё». В заключение «генеральный директор» экспедиции извещает журналистов, что в июле отправится в Европу, «чтобы встретить участников перелета».

Мотивируя эту сенсационную инициативу, Руал Амундсен высказался довольно загадочно: «Развитие ситуации вынудило меня расширить план». В воздух полярника толкал целый ряд обстоятельств. Ведь с тех пор как закончилась мировая война, шла упорная борьба – преимущественно на стадии планирования и с более или менее серьезными участниками – за первенство в перелете к полюсу. Со времени нашумевшего перелета через Ла-Манш общественность завороженно следила за новыми рекордами дальности, достигнутыми на сказочной арене авиации.

Одним из нешуточных соперников в борьбе пилотов за Северный полюс был давний соратник капитана Скотта Трюгве Гран. Когда был обнародован план Руала Амундсена, он находился на Шпицбергене, прикидывая возможности собственного полета к полюсу. «История повторяется, и я вновь пишу: Руал на пути к полюсу – в самолете, – читаем мы в дневнике соратника Скотта. – Да, любопытно, будет ли удача на сей раз сопутствовать ему. По-моему, нет, его план невыполним – вероятно, на такой риск его толкает своего рода отчаяние». Предприятие явно казалось полярному летчику Грану крайне опасным, иначе бы он не высказывал сомнений. Если сам Трюгве Гран полетит к Северному полюсу, он не станет довольствоваться бутербродами да ружьем; обратный путь он целиком проделает на лыжах и на собаках. И все равно риск был велик.

Но вера в покорителя Южного полюса по-прежнему пересиливала доводы рассудка. Военная авиация срочно направила на Шпицберген своего представителя. Необходимо все подготовить для посадки!

В Номе Руал Амундсен покидает свою новую знакомую, покидает комфортабельный пароход с ванной и белыми скатертями и перебирается на «Мод». Ему пришлось несколько дней дожидаться тяжелогруженой полярной шхуны, которая, взяв его на борт, берет курс на Берингов пролив.

29 июня сильное течение останавливает судно, и оно ищет укрытия у Восточного мыса [121]121
  Восточный мыс– северная оконечность Азии, с 1898 г. носит название мыса Дежнева.


[Закрыть]. Здесь Руал Амундсен получает тревожную депешу от Леона, переданную через радиостанцию «Ставангер-радио». Речь идет о Хаммере. Точное содержание телеграммы неизвестно, но реакция полярника однозначна: «Новости о Хаммере ужасны. Надеюсь, он не обобрал эксп.». Брату он пишет, что не спал всю ночь. «Мы же все так любили их обоих». (Включая баронессу Адельхейду.)

Руал Амундсен спешно телеграфирует в Сиэтл норвежскому консулу – надо аннулировать доверенность Хокона Хаммера. «Хаммер телеграфировал мне сюда, просил объяснений. Я ответил, что в мое отсутствие все полномочия может иметь только одинчеловек, а именно ты», – сообщает полярник Леону.

То, что норвежский управляющий разузнал о сиэтлском «генеральном директоре», явно касалось нечестности в финансово-экономических вопросах. Или попросту говоря: человек, которому Начальник предоставил неограниченные полномочия, – мошенник! Каким же образом вдруг открылись столь сенсационные обстоятельства?

Некоторое время назад Леон Амундсен получил от брата задание добыть длясиэтлского дядюшки и спасителя экспедиции орден Святого Олава. И хотя полярник поспешил дать обед в честь будущего орденоносца, опыт, видимо, подсказывал ему, что, пока орден не прикреплен к лацкану награжденного, ни за что поручиться нельзя. Предположительно в этой связи Леон Амундсен и прознал о кой-каких странностях в деловых обычаях датского эмигранта.

Даже если и поднялся большой переполох, из писем полярника ясно, что в открытую конфронтацию с Хаммером он не вступает. И вскоре окажется, что судовой маклер никоим образом не вышел из полярного бизнеса. Уже в мае 1924 года Руал Амундсен снова поднимет вопрос об ордене Святого Олава. И тогда строго конфиденциально обратится в норвежскую дипломатическую миссию в Копенгагене. В свою очередь норвежский посланник наведет справки у американского коллеги, который подтвердит, что в связи с некоторыми обстоятельствами означенное лицо находилось под следствием, однако дело против него было отложено. До поры до времени. И хотя новая информация представляет этого господина «в значительно более благоприятном свете», посланник не рекомендует полярнику ходатайствовать о награждении, поскольку это может вызвать открытые нападки на означенное лицо в Америке или в Дании либо, в худшем случае, на норвежское правительство. Хокон X. Хаммер явно был фигурой сомнительной.

Отвлекаясь от «почетного члена» экспедиции, Начальник вполне доволен своей командой. Правда, во время стоянки у мыса Восточного трое аборигенов покидают «Мод», но «Какот – отец Ниты – по-прежнему с нами. Более преданной души я никогда не встречал, в Урбге ему цены не будет», – пишет он Леону. Заканчивается эта история тем, что младший кок Какот – после нескольких попыток – форменным образом удрал с «Мод» и, стало быть, так и не занял в Ураниенборге предназначенного ему места мастера на все руки. «Он был очень одинок на борту и, без сомнения, тосковал по своим», – пишет в своих мемуарах Одд Дал.

«Все пойдет отлично», – докладывает Руал Амундсен перед тем, как «Мод», оставив мыс Восточный, возьмет курс на мыс Барроу, где воздушная экспедиция высадится на берег. Однако шхуна снова вынуждена искать убежища, дожидаясь улучшения ледовых условий. На сей раз у берегов Аляски, в заливе Коцебу, возле поселка под названием Диринг. Этот порт-убежище окажется отнюдь не случайным: торговая фактория в Диринге принадлежит братьям Магидс. Именно здесь полярник вновь встретил женщину с «Виктории» – и ее мужа. По своему обыкновению Начальник покидает судно. Вместе с почетным гостем экспедиции, лейтенантом Фуллертоном, он перебирается в поселок.

Несколько недель полярная шхуна стоит на якоре в Диринге, и в это время покоритель Южного полюса отпраздновал свое пятидесятилетие – 16 июня 1922 года. Кинопленка запечатлела, как юбиляр с одной попытки задул разом все пятьдесят свечек. Но в остальном чествовали исключительно г-жу Магидс. По словам Одда Дала, она получила в подарок один из экспедиционных граммофонов, кстати, подарок экипажу от Женского медико-санитарного объединения Норвегии (то бишь не от Эдисона). Кульминацией же стало решение Начальника совершить пробный полет в честь немногочисленного населения городка в целом и его новой подруги в частности.

Как рассказывает Одд Дал, неделю потратили на выравнивание мало-мальски пригодной взлетной полосы. Чрезвычайно рискованно было и переправлять со шхуны на плоту кёртиссовские аэропланы – по частям, для сборки на берегу. Однако ничто не могло зажечь в женских глазах такие яркие звезды, как зрелище аэроплана в воздухе. Молодая г-жа Магидс, страстная любительница гонок на собачьих упряжках, наверняка сумела оценить этот фантастический жест среди здешнего отсталого варварства.

Еще когда «Мод» стояла в Диринге, «гастролям» лейтенанта Фуллертона в экспедиции внезапно пришел конец. Если верить Далу, канадец пал жертвой интриг своего соперника, летчика-норвежца: «Ловелас Омдал начал обхаживать приятельницу Амундсена». Та нажаловалась Начальнику, а Омдал, дескать, свалил все на Фуллертона. Канадца выгнали, и Омдал опять стал единственным в экспедиции пилотом при лейтенантских погонах. Так говорит сержант Дал.

Сам Руал Амундсен пишет в дневнике вот что: «Стоянка в Диринге была очень-очень приятной. Народ симпатичный, всегда готовый помочь. Фуллертона, к сожалению, пришлось уволить. Неожиданно он показал себя с новой и весьма неприятной стороны – ходил тут да злословил у нас за спиной. По какой причине – мне непонятно. Я все время относился к нему по-дружески. Может, причина как раз в этом! Уволен он согласно условиям контракта. Вистинг, Свердруп и я всё выслушали, посовещались и выставили его за порог. Г-н и г-жа Магидс – наши неутомимые и любезные опекуны – с первым пакетботом отправят его в Ном».

В конце июля 1922 года «Мод» направила на родину депешу о том, что ввиду неоднократных задержек, связанных с ледовыми условиями, перелет откладывается до следующего лета. На первый взгляд решение поспешное, но, поскольку летом в северных широтах усиливаются туманы, самыми подходящими месяцами считались май и июнь. В случае неудачи перелета опять-таки лучше, если «Мод» будет находиться за пределами досягаемости. Полярник полностью потерял интерес к шхуне и не собирался сдавать позиции, отступая к новым зимовкам на ее борту.

28 июля Начальник, которого сопровождают пилот Омдал и оператор студии «Биофильм» Рейдар Лунн, прощается с «Мод». Под командованием капитана Вистинга, с разведывательным самолетом «Кристина» на борту, полярное судно спешно направится в Ледовитый океан, к району дрейфа, тогда как троих оставшихся вкупе с большим «юнкерсом» доставит к мысу Барроу американская шхуна «Холмс».

«Со странным чувством я смотрел, как "Мод" исчезает в тумане, – записывает в своем дневнике Начальник в дождливый день расставания. – Оба судна идут навстречу неясному будущему. Как, пожалуй, и мы, участники предстоящего перелета. Ясно только одно: если мы все справимся со своими задачами, величайшее полярное путешествие станет свершившимся фактом». Вопреки неудачам оптимизм не сломлен. Четырехлетнее фиаско еще может обернуться историческим триумфом!

С борта «Холмса» полярник пишет Леону: «Я чувствую себя необычайно бодрым и совершенно уверен в трансарктическом перелете экспедиции "Мод"!»