Текст книги "Любовь на первой полосе"
Автор книги: Труди Пактер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
Кейт заколебалась:
– «П. Дж.» для нашего разговора не подойдет. Может, «Ок рум» в «Плазе»? Успеешь чуда к шести?
– Нет проблем, – ответил Фил. – Если придешь раньше, считай, что с меня неразбавленный бурбон.
Он положил трубку и задумался. Значит, Кейт Кеннеди решила уйти из «Ньюс». Это его не удивило. Нервные журналисты нигде подолгу не задерживаются. Слишком велико давление, слишком непостоянно отношение коллег. Интересно, кто ее враги? И что они уже успели натворить?
Впрочем, ближе к делу. Кейт от них уходит. Такая потеря для «Ньюс» выгодна «Пост». Надо будет перед уходом заглянуть к Хартману, главный в таких вещах разбирается. И Фил не сомневался, что Хартман разберется и на этот раз. Звезды вроде Кейт с неба падают не каждый день.
Бар «Ок рум», обитый деревом и напоенный ароматами сигар, походил скорее на читальный зал мужского клуба. Именно это и нравилось посетителям. Мужчинам. На женщин он наводил страх, поэтому они держались от «Ок рум» подальше. А значит, солидная публика с Уолл-стрит могла посидеть здесь в мужской компании, выпить, поговорить о делах.
Кейт нравилась эта атмосфера. Она пришла раньше Фила и была рада тишине, которая нужна ей, чтобы собраться с мыслями. Ей необходимо также выпить, поэтому она заказала бурбон со льдом и попыталась определить, что ее ждет в будущем.
Если в «Пост» имеются достойные вакансии, то Фил о них, конечно, знает. Если же не получится и здесь, тогда придется обратить взор в сторону Вашингтона или Западного побережья.
О разрыве с Тедом не могло быть и речи. При желании работу можно найти, во всяком случае, легче, чем любовь. Машинально покачивая в руке стакан, она думала о том, как сказать Теду о своем уходе из газеты. И говорить ли ему пока вообще?
Подняв глаза, она увидела, что Майерс уже сидит напротив за маленьким круглым столиком. Последний раз они встречались три года назад, но время, казалось, не оставило на нем заметного следа. С некрасивыми мужчинами такое бывает. Они способны не меняться внешне по двадцать лет. Фил был все таким же коротышкой с красным лицом и огромным носом, который делал его похожим на еврейского Пиноккио.
У Кейт стало легче на душе. Это первый человек, за исключением родных, отнесшийся к ней по-людски, она даже не замечала его внешней непривлекательности.
– Так в чем проблема? – спросил он, глотнув виски, и улыбнулся. – Проблема, судя по всему, есть, не так ли? Не виделись три года, и вдруг приглашение на коктейль в «Ок рум». Или ты хочешь объявить мне о своей помолвке?
– Едва ли, – отозвалась Кейт и тоже улыбнулась. – Буду с тобой откровенна, Фил. Так или иначе, до тебя все равно бы докатилась эта новость.
Несколько лет назад, узнав о грязной истории со Стеном Бруксом, Фил не осудил ее. Не стал упрекать и сейчас, когда она рассказала ему про Теда. Фил Майерс видел в Кейт взрослого самостоятельного человека. А взрослые люди имеют право сходить с ума, каждый по-своему.
– Ты хочешь сказать, что ищешь новую работу? – спросил он.
– Да, – коротко подытожила Кейт.
– И куда ты уже обращалась? – Услышав ответ, он улыбнулся. – Почему ты сразу не пришла ко мне? Я бы сказал, что в «Тайм» и «Ньюсуик» ничего стоящего нет. Год назад они уже перетрясли свой штаты, и в ближайшее время никаких изменений там не предвидится. Если, конечно, никто не уйдет. А как уйдешь от той зарплаты, какую там отваливают?
– Ты прав. А «Пост»? Или с тобой я попусту трачу время?
Фил поставил стакан.
– Нет, не попусту. Есть одна мысль. Правда, не известно еще, согласишься ли ты.
– А почему я должна отказываться от работы в «Пост»?
– Дело в географии. Насколько я понял, ты уходить из «Ньюс» потому, что не хочешь расставаться с любовником? Но мое предложение как раз и гарантирует расставание.
– Ничего, буду летать к нему на самолете, – ответила Кейт. – Национальные авиакомпании выполняют челночные рейсы.
– При чем тут национальные? – отозвался Фил. – Речь идет о Европе. Этой осенью у нас появляется отличная вакансия в лондонском офисе. Чак Холдерс, который заправляет европейским бюро, уходит на пенсию. Нужна замена.
Кейт была поражена.
– Такой высокий пост. И вы хотите предложить его мне? Не логичнее ли подыскать человека, у которого большой опыт?
– А что такое человек с опытом? Поблекший от времени старикашка. Мы ищем кого-нибудь помоложе и поэнергичнее. Когда ты позвонила, я догадался, в чем дело, пришел к Хьюзу Хартману и все ему рассказал. Тогда он предложил лондонский офис. Уровень твоих материалов таков, что у многих наших авторов опускаются руки. Главный решил, что тебе все по плечу, и такого человека он желает иметь на своей стороне. Думаю, он не забыл твой скандальный уход в «Ньюс».
– Фил, закажи мне еще что-нибудь выпить, – сказала Кейт, закрывая лицо руками. – Господи, почему это случилось именно сейчас? В любое другое время я и раздумывать бы не стала. Собственный офис. Вся Европа у моих ног. Я удавилась бы за это место!
Он легонько стиснул руками ее плечи:
– Не драматизируй. Знаешь, сколько я повидал за свою жизнь актеров, которые только этим и занимались? Что мне оставалось делать в таких случаях? Цокать языком и бормотать ободряюще: «Ну, ничего, ничего». Но мне за это платили. А ты – мой друг, и я не получаю денег за то, чтобы смотреть, как ты распускаешь сопли. Заканчивай.
Он откинулся на спинку стула, подозвал официанта, заказал виски и повернулся к Кейт:
– Короче, я не требую от тебя немедленного ответа. Иди, подумай. Обсуди это со своим дружком. А мы пока эту вакансию попридержим. Старина Чак подождет до осени. Так что думай, решай. Хорошо?
Кейт благодарно улыбнулась. Она знала, что не согласится, иначе пришлось бы расстаться с Тедом. Но у нее язык не поворачивался, ибо это был шанс, который выпадает раз в жизни.
За счастье любить приходится платить очень дорого. И Кейт готова выложить все до цента.
ГЛАВА 7
Бернард Глен кипел от бешенства. Его политическая колонка в газете все уменьшалась и уменьшалась, и это уже начинало смахивать на чьи-то козни. Глен с его пастельных тонов сорочками и фатовскими манерами, возможно, и казался с виду глуповатым, но за этой маской скрывался закаленный в сражениях боец.
Еще несколько месяцев назад он понял, что под него копают Тед Геблер и Билл Герати. Однако терпеть и дальше он не собирался.
Первым он решил прощупать Билла. Войдя в его отдел, Глен сразу направился за стеклянную перегородку, где располагался кабинет редактора, и уселся прямо на рабочий стол.
– Отвали, – раздраженно бросил Герати, – не видишь, что я занят?
Конечно, Глен видел. По обе стороны от него работали два телетайпа, из которых тянулись полосы с национальными и международными новостями, в кабинет то и дело входили репортеры со своими материалами, звонили телефоны.
Часы показывали четыре. Самый пик в газете, и Бернард Глен это отлично знал.
– Ну уж нет, – раздраженно произнес он. – Я буду сидеть здесь до тех пор, пока ты не объяснишь мне, что творится с моей колонкой.
– Господи, Бернард, нельзя ли выбрать другое время? У меня сейчас выпуск идет, я не могу отвлекаться.
– Советую тебе все же отвлечься. Ибо я буду торчать здесь и ныть, потому что желаю получить ответ.
Возражать не имело смысла. Но и работать в осадном положении тоже невозможно. И Герати решил сразу перейти к делу:
– Хорошо. На твою колонку выделяют столько места, сколько она заслуживает. Когда у тебя появится крупный серьезный материал, ты получишь соответствующее число строк. Если вещь окажется стоящей, я дам ее на всю полосу. Но, согласись, Бернард, в последнее время мы от тебя ничего подобного не видели. Что ты нам даешь? Болтовню в Белом доме и какую-то ерунду про ЕЭС. На таких материалах газетные «шапки» не делаются, сам знаешь. А теперь оставь меня, ради Бога, в покое. Займись делом. Сочини что-нибудь действительно ударное, и тогда, даю слово, я воздам тебе должное.
– С каких пор ты вздумал учить меня, как должна выглядеть моя колонка? – надулся Глен, и зрелище было малопривлекательным. – В моем контракте записано, что я беру под свои материалы полполосы, если только не возражает главный. Всем известно твое честолюбие, дорогуша, но до главного тебе еще далеко. Пока твое креслице поскромнее.
– Слушай, почему бы тебе не свалить отсюда к чертовой матери? Иди со своими проблемами к Кремеру, раз ты такой умный, – потерял терпение Герати.
Впрочем, он сразу опомнился. Портить отношения с главным ему не хотелось, да и Кремер почему-то питает слабость к этому престарелому гомику. Подавив свою гордость и призвав на помощь всю силу убеждения, Герати сказал:
– Ну, хорошо, извини, не сдержался. Но ты же знаешь, что у меня сейчас за время. Почему бы тебе не обсудить это с Тедом? В сущности, твоя колонка идет ко мне через его отдел. Если вы с Тедом договоритесь, я возражать не буду.
А Бернард подумал: «Как же, не будешь! Вы с Тедом в этом заодно. Если я начну говорить об этом с Тедом, возможно, моя колонка вообще испарится».
Больше того. Глен понял, что, если не поостережется, вообще может вылететь из газеты.
И вдруг ему в голову пришла одна мысль. Сгоряча Билл как-то признался, что с некоторых пор именно он стал принимать решения по политической колонке. А по контракту эти вопросы были не в его компетенции. Если осторожно поговорить с Тедом, вероятно, удастся понять, что еще у них обоих на уме. А когда все более или менее прояснится, можно будет пойти с этим к Кремеру. Получи он веские улики, и поддержка главного будет обеспечена. Бернард, возможно, был единственным сотрудником, которому известна вся подноготная и газеты, и босса. Поэтому оба заинтересованы в том, чтобы это осталось между ними.
Когда в пять часов Бернард заглянул к Теду, тот как раз собирался заканчивать работу, чтобы пораньше встретиться с Кейт. Правда, Герати уже предупредил Теда, что к нему может зайти Глен. И вот он зашел, улыбаясь, как пиранья, своей белозубой улыбкой.
Тед вновь уселся за стол. Кажется, его задержат сегодня еще минимум на полчаса. Интересно, Кейт уже начала готовить «Кровавую Мэри»?..
– Надеюсь, что не очень отрываю тебя, – начал Глен.
Тед промолчал. Расценив это по-своему, Бернард открыл холодильник, стоявший у двери, налил себе хорошую порцию водки и обернулся к Теду:
– А тебе?
– Бурбон со льдом. Но должен сразу предупредить, что в половине шестого я ухожу.
– Спешишь домой к Санди? Не рано ли? – удивился Глен.
– Нет, сначала мне нужно встретиться с другом.
– С нашей гениальной Кейт, да? Поражаюсь, как вам удавалось так долго таиться ото всех?
– Что ты хотел мне сказать, Бернард? – нахмурился Тед.
– Я хотел сказать, дорогуша, что на твоем месте был бы поосторожнее и не гулял бы с прелестной католичкой на глазах у всего честного народа.
По его взгляду Бернард сразу понял, что попал в десятку.
– Слушай, давай обойдемся без сплетен. И вообще, не суй нос в мою личную жизнь. Хотя бы оставь Кейт в покое, о'кей? Она порядочная девушка, и ты не смеешь порочить ее.
– А ты, значит, смеешь?
– Не пойму, зачем ты пришел? Насчет своей колонки? Отлично. Давай поговорим. Если нет – иди судачить в другое место.
– О'кей, не горячись. Я, в самом деле, пришел ради своей колонки. В последнее время она съеживается прямо на глазах.
Тед расслабился. Наконец-то он забыл про Кейт.
– Итак, твоя колонка. Она стала меньше, и я слышал, тебя это беспокоит. Но чему ты удивляешься? Так уж устроена газета. Мы даем материалам столько места, сколько они заслуживают.
– А кто решает, сколько места заслуживает моя колонка?
– Непростой вопрос…
– Подумай хорошенько, прежде чем ответить, – сказал Глен, заметив, что Тед старается выиграть время. – Кто определяет количество строк, которое выделяется под мою колонку? Ты или Билл Герати?
– Ни я, ни он. А точнее, мы оба. Кто дежурит, тот и решает.
Бернард провел рукой по крашеным редеющим волосам. Он чувствовал, что загнал Теда в угол.
– Так я и знал. Спасибо за ценную информацию, дорогуша. Хорошая пища для размышлений.
– Действительно, – отозвался Тед, – отправляйся-ка домой и хорошенько поразмышляй.
– Непременно. Кстати, я тоже могу поделиться с тобой кое-какими занятными сведениями. Ты слышал, что твоя милая подружка ищет новую работу? Нет, конечно? Так вот, маленькая птичка из «Ньюсуик» сообщила, что Кейт обращалась к ним. Источник надежный, всегда располагает достоверными фактами. Пока, дорогуша, – сказал уже от двери и картинно махнул рукой. – Поцелуй от меня Кейт.
«Почему она ничего не сказала мне? Я и понятия не имел, что ей плохо в «Ньюс». Какие у нее проблемы?»
Такси застряло в небольшой пробке. Впереди выстроились в основном такие же желтые машины, словно пчелы из одного роя.
Тед стал немало времени проводить в пробках – либо по дороге к Кейт, либо на обратном пути. Но не жаловался. Он слишком любил ее, чтобы жаловаться. Только вот конспирация иногда действовала ему на нервы.
Тед задумался о предстоящем вечере. Это их последняя встреча перед отъездом Кейт в Париж, и он хотел остаться у нее сегодня подольше.
Санди Тед сказал, чтобы его не ждали к ужину. Ничего не объясняя. Давно прошли те времена, когда он выдумывал различные предлоги и отговорки. Санди знала о существовании Кейт и вроде бы смирилась с тем, что муж ей изменяет.
Однако Тед понимал, что они с Кейт живут в долг, что настанет минута, когда ему придется выбирать между семьей и любовницей. Но пока никто не давил на него, и он рад был до поры оставить все как есть. Выход, конечно, далеко не идеальный, а что в этой жизни идеально?
По дороге Тед заглянул в винную лавку и появился у Кейт с двумя бутылками шампанского.
– Если уж нельзя отменить твой двухнедельный вояж, давай, хотя бы устроим проводы.
В комнате он поставил шампанское в ведерко со льдом, а себе пока налил «Кровавой Мэри».
– Ты задержался, – сказала Кейт. – Я ждала тебя еще час назад. А в последние минуты уже сомневалась, что мы сегодня увидимся.
Она чистила над раковиной огурец, с такой яростью вонзая в него нож, будто винила в опоздании Теда несчастный овощ.
– Ты стала говорить как жена, – заметил Тед, целуя ее в шею. – Еще спросишь, где я так задержался, да?
– И где же ты задержался? Обычно ты звонишь. Представляю эти важные дела, которые помешали тебе дотянуться до телефона.
– Не такие уж и важные. Просто ко мне заглянул Бернард Глен насчёт своей колонки. Перед тем он успел потрепать Билла, и на меня пришелся лишь второй удар.
– Что вам с Биллом от него нужно? Впрочем, и знать не желаю. Почему бы вам не оставить его в покое? Он же тебе ничего не сделал.
– Лично я поостерегся бы называть мистера Глена безвредным. Между прочим, в распространении злейших сплетен ему нет равных. Да, кстати: это правда, что ты подыскиваешь себе новую работу? Мне сообщил об этом Глен, и я долго не мог поверить своим ушам.
«Черт возьми, я хотела рассказать попозже. После шампанского. Может, уже в постели. Но сейчас, когда мы еще не поужинали, когда еще не стемнело?..»
Момент и в самом деле был неудачным. Но выхода нет. Кейт, вытерев руки о полотенце, села на диван и посвятила Теда во все события последних дней.
– Ну и ублюдок же этот Кремер! – воскликнул Тед. – Почему он со мной не говорил об этом? Ведь я – заинтересованное лицо, ты со мной завела роман, а не с собственным отражением в зеркале. Почему же досталось одной тебе?
– Вероятно, мне легче найти замену, – пожала плечами Кейт. – И вообще со мной легче. У меня нет ни жены, ни детей, ни закладной на дом. Кремер посчитал мое увольнение наименее болезненным выходом из положения.
– Какое увольнение? – переспросил Тед. – Ты ведь говоришь, что он только предупредил тебя.
– Может, я не совсем понятно выразилась. Кремер ясно сказал: если я не перестану с тобой спать – увольнение. А поскольку я не намерена отказывать себе в удовольствиях, которые дарит мне твое тело, вопрос, считай, уже решен. Мне нужна работа.
– Которую ты, похоже, пока не нашла.
«Может, рассказать о предложении Фила? Но зачем? Я все равно хочу отказаться».
– Не беспокойся. Найду что-нибудь.
Легко сказать: не беспокойся! Тед отлично знал, что в Нью-Йорке ей ничего не светит. По возвращении из Парижа ей придется искать место в провинции. Что ей смогут предложить там? И как быть с карьерой, которой она отдала столько сил?
– А знаешь… – начал он, притягивая ее к себе. – В такси я думал о нас.
Кейт положила голову ему на плечо. Ей нравилось вдыхать аромат его кожи. Любовь обостряет чувства, поэтому Кейт упивалась этим запахом, предвестником радостей, которые ждут ее сегодня вечером.
– И что же ты надумал, сидя в такси? – проворковала она.
– Кажется, настало время порвать с Санди. Как ты смотришь на то, чтобы нам пожениться?
Кейт резко выпрямилась. Она ждала, что Тед позовет ее в постель, а не к алтарю.
– Почему вдруг? – спросила она.
– Не вдруг. Наша любовная игра, состоящая из кратких встреч, слишком затянулась. Живем сегодняшним днем, а на то, что будет, плевать. И мне, и тебе. Но это лишь игра, Кейт, а мы с тобой уже не так молоды. – Тед улыбнулся. – По крайней мере, я. Вопреки слухам я отнюдь не повеса. До твоего появления я был даже относительно верным мужем. Никогда не любил Санди так, как люблю тебя, но всегда был с ней честен. Одной женщины мне вполне достаточно. И конечно, еще работа много для меня значит. Притом в обеденные перерывы я люблю играть в мяч. А беготня от одной постели к другой меня сильно утомляет. – Кейт шутливо замахнулась на него, и он увернулся. – Нет, я серьезно. Давай как-то наладим совместную жизнь. Будет нелегко, предупреждаю сразу. Возможно, сначала мне придется жить у тебя. Пока не решатся все финансовые вопросы. А зная Санди, я не сомневаюсь, что она заберет у меня все. Ладно, как-нибудь переживем. Если ты, конечно, хочешь этого.
Кейт с удивлением почувствовала, Что плачет. Может, это слезы облегчения?
– Разумеется, хочу. Ничего другого мне в жизни и не надо. Если уж на то пошло, Кремер может засунуть мою должность себе в задницу.
– Не горячись, – засмеялся Тед. – Если уж я решился на такой шаг, то нам в будущем не помешает и твоя зарплата. На еду и выпивку. Не говоря о плате за квартиру.
– Но Кремер ясно сказал: либо ты, либо работа. Я выбираю тебя.
– Он так сказал, потому что я был приличным женатым мужчиной, глупенькая! А если я стану приличным свободным мужчиной, который вот-вот разведется, – это уже иное дело. И согласно морали Кремера, ты вновь становишься высоконравственной особой. Мы даже пригласим его на свадьбу.
– По-твоему, все так легко и просто, – вздохнула Кейт.
– Нет, все будет нелегко и непросто. Санди только внешне похожа на хрупкую девственницу, а внутри у нее счетная машина. Уж я-то знаю. Она потребует на блюде мою отрезанную голову. И адвокаты ее папаши все для этого сделают. Нет, дорогая, нам придется тяжко. Но все труды окупятся. Ведь я очень тебя люблю. Или я этого еще не говорил?
– Говорил, – улыбнулась Кейт. – Ты еще не забыл, что утром я улетаю во Францию и вернусь лишь через две недели? Отдать тебе ключи от квартиры сейчас или после?
– Кейт, почему ты не хочешь мне поверить? Я же сказал, что ухожу из дома. И ухожу завтра, а не когда-нибудь. С ключами все ясно, а с остальным разберусь. Только не надо показывать, где лежат белье и полотенца. Я сам знаю.
Кейт окончательно расслабилась. Значит, Тед говорит серьезно. Он не похож на женатых любовников, которых показывают в кино. «Жди меня, дорогая. Придет день, и я разведусь с ней». Тед говорил не о туманном будущем, а о настоящем.
Кейт открыла кармашек дорожной сумки, где лежали ключи, и без колебаний передала ему:
– Вот. Мне они пока не понадобятся, а тебе не помешают. Раз уж ты решил переселиться из деревни в Нью-Йорк.
Сердце у Кейт вдруг сжалось. Она только что отдала ему часть себя.
В аэропорт Кейт приехала с опозданием и едва прошла регистрацию, как объявили их рейс.
Значит, купить свои любимые духи «Ван Клиф» и «Арпелс» она уже не успеет.
«Ладно, куплю духи в Париже. Французские».
Впрочем, это слабое утешение. Хотя теоретически Париж воспринимался как нечто волнующее, обещающее массу приключений, но там ее ждала работа. Двухнедельная работа, а после нее опять Нью-Йорк.
Кейт начала было вспоминать ночь, проведенную с Тедом, однако ее внимание привлекла Рут, сидевшая в баре со стаканом пепси. Ее спутники пили шампанское.
– А вы не меняетесь, – сказала Кейт вместо приветствия. – Шампанское в одиннадцать часов утра. Где вы находитесь? В «Плазе»?
– Не обращай внимания, моя коллега еще не привыкла к международным перелетам, – успокоила Рут неряшливо одетого мужчину и обернулась к Кейт: – Разве ты не знаешь, что перед загранкомандировкой каждый журналист считает своим долгом осушить бутылку шампанского? Это давняя традиция. И если хочешь войти в нашу компанию, перестань задирать нос и присоединяйся. – С этими словами Рут вылила остатки шампанского в пластиковый стаканчик.
«Теплое… Пить из пластмассы… Фу!» Кейт поежилась, но все же сделала пару глотков, чтобы не огорчать подругу. Затем она познакомилась с остальными.
Рядом с Рут сидел пухлый мужчина с детским лицом. Синие джинсы и короткая модная стрижка указывали на то, что он молод. Но измученный, даже какой-то угасший вид не соответствовал его возрасту.
Кейт решила, что ему под сорок, и, пока она гадала, кто он такой, мужчина, вынув из кармана железную расческу, картинно провел ею по светлым волосам.
«Господи, ну конечно, это же Хоуи Денверс. Только парикмахер способен устроить целое представление, приводя в порядок свою прическу».
Рядом с ним сидела гримерша Джерри Гулд. В подобных командировках они всегда работали вместе, и Кейт этому не удивлялась. Джерри была некрасивой заурядной женщиной, которая содержала мужа и троих детей на то, что зарабатывала, приукрашивая лица других женщин. Она летела в Париж не развлекаться, а работать. Это объединяло их с Хоуи.
Взглянув на девушку, с которой Джерри предстоит работать, Кейт сразу поняла, что гримерше не придется особенно напрягаться. Ибо в качестве модели летела знаменитая Мартини, куколка, недавно покорившая весь Нью-Йорк. Мартини относилась к той редкой категории людей, с которыми в жизни происходят чудеса. Вчера – официантка в Денвере, сегодня – уже топ-модель.
Никто не знал, как ей это удалось, а сама Мартини не желала пролить свет на столь неожиданное превращение, которое тут же дало пищу для сплетен. Одни утверждали, что она подружка крупного мафиози, другие советовали искать покровителя в сенате, третьи считали, что девушка пожинает плоды своей аморальности. Даже кличку ей придумали по названию аперитива, который можно употребить «в любое время в любом месте». За последние месяцы эта шутка обошла все нью-йоркские фотостудии и бары.
Однако, не слухи и шутки сделали Мартини королевой моды в Нью-Йорке. Все оказалось гораздо прозаичнее. Она добилась успеха тяжелым трудом. Начинала на подиуме у мелкого торговца на Седьмой авеню. Затем снималась для небольших изданий.
Эйлин Форд увидела ее фотографию в лос-анджелесском молодежном журнале и сразу поняла, что девушка – сокровище ценою в миллион. Форд вызвала ее к себе, как царствующая особа вызывает презренного вассала. Эта дистанция сохранялась между ними, пока Мартини не закончила свою подготовку, а Эйлин не уверилась окончательно, что ее подопечной известны все хитрости ремесла. Тогда Форд снизошла до нее и выпустила новую модель на подиум.
Грандиозный успех явился неожиданностью для обеих. Ведь Мартини отнюдь не выделялась красотой среди множества девушек, зарабатывающих на жизнь позированием перед камерой. Хотя внешность, как у нее, сейчас в моде. А шелковистые светлые волосы и невинное лицо делали ее похожей на юную девственницу.
Но лишь до того момента, пока вы не заглянули ей в глаза. Ибо глаза Мартини сразу наводили на мысль, что перед вами пресыщенная опытом девица из берлинского борделя. Именно этот контраст невинности и искушенности придавал ей магическое очарование.
Как только о новой модели поползли слухи, Эйлин Форд опять призвала Мартини к себе. Та нисколько не сомневалась, что ее моментально вышвырнут на улицу. Да, она любит секс и не будет отказываться от удовольствия. Значит, придется искать нового агента.
Но Эйлин Форд заявила, что готова мириться с ее аморальностью и просит только одного: молчать. Ибо молчание – залог интригующей тайны. И если Мартини не станет распространяться о своем прошлом и настоящем, людям придется напрячь воображение.
Вскоре Мартини прослыла юной девственницей с репутацией шлюхи с Таймс-сквер. Что принесло и самой Мартини, и Эйлин солидный доход.
Кейт обвела быстрым взглядом весь бар и опять взглянула на Рут.
– А где фотограф? – спросила она.
– Разве я тебе не говорила? – удивилась та. – Он ждет нас в Париже. Мы с Тедом решили попробовать новый вариант. Англичанина. Его зовут Майк Стоун. Тот, который оформлял «Роскошных девочек».
– Фантастика! – воскликнула Кейт. – Эта книга уже столько недель в списке бестселлеров «Нью-Йорк таймс». Как тебе удалось заполучить его?
– Я тут ни при чем. Просто агент Стоуна – давний собутыльник твоего Геблера. Тед, узнав о том, что Майк Стоун оформляет сейчас вещички для «Пари матч», связался с приятелем и спросил, не сможет ли Майк поработать заодно и на нас. Агент обещал уговорить его и через пару дней сказал, что все в ажуре. «Ньюс» эта затея обойдется недешево, но никто, похоже, не жалеет. Со снимками Майка мы переплюнем все издания в городе, даже «Вог».
Диспетчер в последний раз объявила парижский рейс, и вся компания начала собираться.
– А ты видела раньше этого Майка Стоуна? – спросила Кейт, когда они проходили через контроль. – Какой он?
– Не видела, – отозвалась Рут, подавая билет дежурному. – Но если верить слухам… Либо с ним будет настоящая умора, либо это мерзавец, какого свет не видел.
Когда Майку предложили снять графиню Корнуоллскую для «Татлера», трех лучших фотографов журнала уже постигла неудача. Ни одному из королевских фотографов не удалось сотворить чуда, и графиня вышла такой, какой была на самом деле: с двумя подбородками и мешками под глазами, которым требовалась не кисточка гримера, а скальпель хирурга.
Тогда редактор из «Татлера» позвонила Стоуну и взмолилась:
– Майк, наш главный просто зациклился на этом интервью с графиней. Он даже хочет вынести ее фотографию на обложку, а у меня нет ни одного снимка, который бы я осмелилась показать. Сделай что-нибудь!
Стоун ничего не обещал. Этот высокий худой джентльмен с растрепанной копной черных волос и внешностью эксцентричного профессора не имел обыкновения браться за дело, в успех которого мало кто верил. Узнав, что до него три классных фотографа потерпели фиаско, Майк проявил осторожность.
Но вскоре его осенила блестящая идея, и он позвонил в «Татлер»:
– Линн, дорогая, это ты? Слушай, я решил взяться за графиню Корнуоллскую. Надеюсь, мне удастся сделать приличные снимки. Ты думаешь, я о гримере? Нет. Пусть твои ребята обработают ее по-прежнему, а остальное предоставь мне. Обещаю тебя не разочаровать. И графиню тоже.
Стоун появился в фотостудии журнала с огромной картонной коробкой. Пока его ассистенты устанавливали освещение, Майк распаковывал коробку. В ней оказался гигантский вентилятор, какие используют в кино для имитации сильного ветра. Он установил его перед графиней Корнуоллской и включил в розетку;
– Что это за штука? – буркнула графиня. – И почему вы наставили ее на меня?
– Это вентилятор, графиня, – честно ответил Стоун. – Когда я его запущу, ветер ударит вам в лицо.
Положив руки ей на щеки, он слегка подтянул кожу вверх и чуть назад. Графиня мгновенно помолодела лет на двадцать.
– То же сделает и вентилятор. Мы просто немного откорректируем овал лица, – объяснил Майк. – Полагаю, вы останетесь довольны результатом.
В студии воцарилась тишина. Все взгляды были устремлены на графиню.
– Мой мальчик, – произнесла она, обращаясь к Стоуну, – я отлично знаю, что я старая карга. Моему мужу тоже это известно, но до сих пор это нас не беспокоило. А журналисты почему-то решили сделать из меня Марлен Дитрих. Не считаю подобную идею слишком удачной.
Майк был поражен. Впервые он столкнулся с женщиной, начисто лишенной тщеславия. Чем ее завлечь? И тут ему пришла в голову еще одна блестящая мысль.
– Представьте себе королеву, – серьезно предложил он.
– Представить королеву? Не понимаю.
– Вы с королевой обе стоите во главе двух самых благородных английских семей. Вы, так сказать, являетесь представителями высшей аристократии. Неужели вы позволите народу увидеть вас не в лучшей форме? Это равносильно появлению королевы на заседании парламента без короны.
Графиня задумалась.
– Вы правы, – наконец сказала она. – Я не могу подвести семью. Хорошо, молодой человек, начинайте свою экзекуцию, включайте эту машину. Но предупреждаю: я долго не выдержу.
Графиня Корнуоллская терпела натиск искусственного торнадо ровно три минуты, за которые Стоун отщелкал половину пленки. Десять снимков были хорошего качества, три прекрасными, а один, вынесенный «Татлер» на обложку, получил ежегодную премию.
Спустя месяц графиня Корнуоллская легла в клинику, чтобы сделать подтяжку лица.
Вторая громкая история произошла во время съемок иллюстрированного календаря в Бали. Стоун очень любил натурные съемки. В такие дни он вспоминал детство, проведенное в скаутских лагерях. Когда ему предложили оформить календарь на фоне экзотической индонезийской природы, Майк с радостью согласился.
Хотя модели и весь персонал были закаленными путешественниками, однако никто не собирался приносить ради натурных съемок те жертвы, на какие готов был идти Стоун.
Когда они приехали на остров, Майк снял три хижины высоко в горах. Без водопровода и даже без электричества. По вечерам слуги зажигали керосиновые лампы. Они также предложили обеспечивать гостей бутылочной питьевой водой, ибо знали, как действует на приезжих местная вода.
– Ерунда! – отмахнулся Стоун. – Вы обращаетесь с нами как с туристами, а среди нас только настоящие профи. Мы запросто пьем местную воду, равно как и местную водку. Нам плевать и на мошкару.
На следующий день все девушки и почти все ассистенты слегли с жесточайшим расстройством желудка. Остальных закусала мошкара. И только Стоун вел себя так, как будто ничего не произошло.
– Идиоты! – бормотал он себе под нос, бродя по ущельям и постоянно косясь на экспонометр. – Если бы их не запугали, ничего бы не случилось!
Его собственный желудок не пострадал, а москиты держались от него на расстоянии. Зато его команде не повезло. Через три дня все оказались в местной больнице, а спустя еще три дня они выписались и сразу помчались в аэропорт. Каждый был сыт приключениями по горло.
