Текст книги "Любовь на первой полосе"
Автор книги: Труди Пактер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)
– Иначе? – негромко переспросил он.
– Ты меня больше не увидишь. Ни на работе. Ни здесь. Я выражаюсь ясно?
– Вполне.
Он уже хотел добавить: «Поэтому собирай вещи и пиши заявление об уходе». Но передумал. Трейси была его слабостью. Несмотря на свою тупость, алчность и, мягко говоря, недостаток трудолюбия. Она честолюбива. Таланта не хватает, но она может компенсировать его решительностью. Кому еще под силу за какой-то месяц превратиться из обычной девчонки в красавицу? А ведь она сделала это для него. Чтобы ему было приятно на нее глядеть.
Кремер снова ощутил эрекцию.
«А что для меня сделала Рут? Да, она выполняет свою работу. У нее хорошо получается, с этим не поспоришь. Но она делает все это назло мне. Попробуй ей возразить, она такое закатит!.. Уж без этого-то я смогу обойтись». А сможет ли обойтись и без всего остального? На этот вопрос у него ответа не было.
Зато он понял, что ему необходимо выиграть время. Скоро он узнает, такая ли уж Рут незаменимая. И можно ли отыскать среди подчиненных человека, способного потянуть ее возок? Только с улыбкой, с улыбкой. Вторая Рут ему не нужна.
Если появится способ избавиться от Рут без ущерба для газеты, он от нее избавится. Но пока нужно избавиться от Трейси. На время. Если кто-то заподозрит, что он готовит выгодное местечко для своей любовницы, – чего будет стоить один факт наличия у него любовницы! – благочестивый хозяин «Ньюс» просто его закопает!
Нет, рисковать нельзя. Трейси должна убраться с авансцены. Но куда?
И тут ему в голову пришла блестящая идея.
– Дорогая, – весело сказал он, – а как бы ты посмотрела на то, чтобы съездить на юг Франции? За счет газеты, разумеется.
– Но там нет показов мод, – смутилась Трейси.
– Верно, но я хочу, чтобы ты недельки на две оставила моду в покое. Думаю, стоит командировать тебя на Каннский кинофестиваль. Справишься?
Она просияла. Солнце, песок, загорелые кинозвезды… Когда ты постоянно вынуждена удовлетворять старика, это сильно утомляет. Трейси давно хотелось развлечься.
Но она тут же спохватилась. Что он задумал? Хочет купить ее или вообще перевести в другой отдел? Ничего не выйдет. Она твердо решила стать редактором отдела моды. И станет, черт возьми.
– Не знаю, – осторожно сказала она. – Ведь это никак не повлияет на судьбу Рут?
– Ошибаешься. Пока ты будешь отсутствовать, ситуация с Рут может измениться. Но у меня не должны быть связаны руки. А когда ты рядом, мне трудно сосредоточиться.
Трейси воодушевилась. Значит, она все-таки своего добьется. Старый козел хочет дать Рут под зад, но при этом сохранить лицо. Что ж, его можно понять.
Затем она подумала о двух неделях в Канне, и настроение стало еще лучше. Сегодня она сыграла по-крупному. И выиграла.
Трейси медленно направилась в спальню:
– По-моему, самое время избавиться от дурацкого наряда. Как ты считаешь, милый?
Кремер вздохнул. Она хотя бы предсказуема.
ГЛАВА 13
Зал для получения багажа был заполнен до отказа. И вообще в дни кинофестиваля аэропорт Ниццы превращался в настоящий базар. Кинопромышленники со свитой, восходящие звезды, отбивающиеся от рекламных агентов, репортеров и просто зевак.
Цепляясь за тележку, Кейт с отчаянием глядела на движущуюся ленту и пыталась найти там свою сумку.
Она любила ездить в командировки подготовленной, а сегодня прилетела из Лондона, не имея ни договоренностей, ни четкого плана. Как руководитель европейского бюро она не могла себе позволить даром терять время, у нее должна быть стопроцентная уверенность в результате.
Но к Каннскому фестивалю такие правила игры не применимы. Хочешь получить материал, лови шанс наравне с другими. Никаких предварительных договоренностей, никаких гарантий.
«И зачем я в это ввязалась?» – раздраженно думала Кейт. Фестиваль в Канне заинтересовал ее тем, что от Америки был заявлен фильм компании «Парамаунт» с Дэвидом О'Нейлом в главной роли. Картинам с его участием всегда был гарантирован кассовый успех.
Зрители привыкли видеть О'Нейла на экране задиристым, бесшабашным героем на фоне попоек, шумных ссор и драк. Он играл донжуанов, которые на завтрак едят женские сердца, запивая их порцией виски. Он прославил свое имя такими лентами, как «Джим по прозвищу «Джунгли» или «Ответный удар дона», где много приключений, но мало пищи для ума.
Новая картина под названием «Последнее прощание» выделялась из общего ряда. О'Нейл играл больного СПИДом гомосексуалиста, оказавшегося один на один со смертью. Тема уже обыгрывалась в нескольких телепостановках, но Голливуд крепился до последнего. И вот «Последнее прощание». На карту было поставлено все. О'Нейл понимал, что, если запорет выигрышную роль, у него возникнут серьезные проблемы с работой.
Кейт связалась с компанией «Парамаунт» и попросила устроить закрытый просмотр. Ей отказали. Только в Канне. И если она так заинтересовалась картиной, пусть летит во Францию. Тогда Кейт позвонила в нью-йоркский офис. Не могут ли они раздобыть для нее пленку? Нет. Они могут только связать ее с Филом Денверсом, кинокритиком, ему удалось посмотреть ленту в Лос-Анджелесе.
Услышав голос Фила, она сразу поняла, что без поездки в Канн не обойтись. Критик был просто в экстазе.
– Работу такого класса можно было бы ожидать разве что от Ричарда Дрейфуса или от Оливье. Это бесспорно лучшая роль О'Нейла. Когда пошли заключительные титры, мне хотелось рыдать, а такое со мной редко случается. Если просматриваешь по четыре фильма в неделю, эмоции быстро стираются.
– О'кей, Фил, верю тебе на слово. Как бы мне увидеться с О'Нейлом?
– Вообще-то его рекламой занимаются Роджерс и Коуэн. Но сейчас они его прячут. И говорят, не подпустят к нему близко ни души, пока фильм не выйдет на экран. О'Нейла даже не фотографируют.
– А «Парамаунт»? Разве там не готовят интервью?
– Не готовят. Похоже, ждут первой реакции критики. А до этого не дадут ему и рта раскрыть.
– Разве нет какой-нибудь лазейки, Фил? Если нельзя поговорить сейчас, можно заранее условиться о встрече на фестивале. Тогда я сама полечу во Францию.
– Мне кажется, что ты все равно туда поедешь. Я слышал, «Ньюс» специально посылает во Францию своего человека из Нью-Йорка. «Тайм» и «Ньюсуик» тоже.
– О'кей. Но ты все же подумай.
На другом конце провода возникла долгая пауза, и Кейт даже испугалась, что их разъединили. Затем вновь послышался голос Фила:
– Есть, пожалуй, один шанс. Хотя ненадежный. У Дэвида О'Нейла имеется агент в Лондоне. Некий Гамильтон. Чарли Гамильтон. Имя тебе что-нибудь говорит?
Теперь настала ее очередь погрузиться в молчание. Черт возьми, как же она сама не подумала об этом? Ведь еще в их первую встречу Чарли сказал, что является агентом Дэвида О'Нейла и даже представляет его интересы.
– Да, Фил, я его знаю, – сдержанно ответила Кейт. – Спасибо, я подумаю, что можно сделать.
Ее постигла неудача. Теперь она ни за что на свете не смогла бы позвонить Чарли. После той встречи Кейт о нем даже не слышала. Ни цветов, ни извинений. Сначала она удивилась. Потом обиделась. И наконец, испытала разочарование.
Значит, Чарли всего-навсего плейбой, для которого женщины – лишь способ получать удовольствие. С ним хорошо, когда ему потакаешь. Но упаси Бог иметь собственные планы. Люди вроде Гамильтона этого не терпят. Может, воспринимают это как угрозу личному благополучию. Или просто не хотят связываться.
Кейт не собиралась ничего выяснять. Она с трудом оправилась после одного романа и не хотела больше осложнять себе жизнь. Связавшись с Джеффри Лейном, который заправлял лондонским офисом Роджерса и Коуэна, она попросила внести ее в список желающих взять интервью у Дэвида О'Нейла.
Если актер решит заговорить, то у нее будет столько же шансов услышать его, как и у других журналистов. Это все, что она могла сделать перед командировкой во Францию. А там будет видно.
Когда ей наконец удалось снять с ленты транспортера свои вещи, ее охватили первые сомнения. Если семь месяцев назад на показе мод царил ажиотаж, то сейчас было в сто раз хуже. Это уже походило на массовую истерию. Обстановка внушала ужас, создавалось впечатление, что здесь можно пробить себе путь лишь с ножом и пистолетом.
Кейт не без труда нашла выход из здания аэропорта и вздохнула с облегчением, только пристроившись в хвост очереди на такси.
Ей забронировали номер в «Мажестик». Отель походил на дворец из мороженого. В нем было два ресторана, три бара, несколько конференц-залов, где проводились многочисленные приемы, а также веранда. Здесь проводили время за аперитивом репортеры, намечая себе в жертву очередную кинозвезду, а звезды, в свою очередь, искали очередного продюсера. При «Мажестик», как при всех пятизвездочных отелях, имелся собственный пляж и пляжный ресторанчик.
Уставшая Кейт сразу поднялась на лифте в свой номер, расплатилась с портье, который отнес наверх ее вещи, скинула туфли и рухнула на огромную кровать с балдахином.
За окном изнывал от жары городок, напомнивший ей картины Ван Гога. Яркая палитра синего, золотистого и белого цветов не оставляли никакого сомнения в том, что ты находишься именно на юге Франции. Такого смешения оттенков нет нигде в мире.
Кейт быстро заснула.
А в президентском номере «Карлтона» Дэвид О'Нейл готовился к вечеру. На кинофестивале отлично пьется. Можно развлечься с женщиной. Или даже с несколькими, если пожелаешь.
Хотя О'Нейл давно стал миллионером, он, как все ирландцы, был человеком осторожным и консервативным. Детство в Виклоу казалось ему куда реальнее той жизни, которую он вел в своем особняке на Беверли-Хиллз.
Именно консерватизм и побудил его согласиться на роль Кевина Макдональда, умирающего от СПИДа в «Последнем прощании».
Начинал Дэвид в классическом театре. Десять лет в постоянном составе с постоянным репертуаром и еще пять в «Королевской шекспировской труппе» сделали его хорошим актером. Серьезным актером. Однако, несмотря на явную одаренность, он был совершенно неизвестен за пределами Вест-Сайда. Его жене Гвен, тоже неплохой актрисе, приходилось работать, вместо того чтобы сидеть дома и рожать детей, иметь которых им очень хотелось. Ибо, несмотря на весь их талант и опыт, у них было очень мало денег.
Однажды Дэвиду предложили второстепенную роль в телесериале, и он создал образ развязного, даже вульгарного человека. И хотя подобные черты были несвойственны О'Нейлу, помогла, наверное, внешность: он был голубоглазым красавцем с льняными волосами. Агенту Уильяма Морриса не понадобилось много времени, чтобы увидеть потенциальные возможности Дэвида, и полтора месяца спустя ему предложили роль в итальянском вестерне. Абсолютно примитивную. О'Нейл сыграл ее, работая одновременно над текстом пьесы «Оглянись во гневе», которую ставили в «Ройял Корт».
Но сыграть в ней Дэвиду О'Нейлу было не суждено. После итальянского вестерна ему предложили главную роль в романтической комедии «Вечность и один день». На таких ролях специализировался Эррол Флинн. От актера требовалось хорошо выглядеть в сценах драк и иметь красивый профиль.
Дэвид отказался.
Тогда Уильям Моррис назвал сумму гонорара, которая превышала все то, что актер заработал в театре до сих пор и что мог заработать в будущем. Он согласился.
Потом он снялся еще в двух фильмах. Они с Гвен переехали в Лос-Анджелес, а когда жена родила первого ребенка, Дэвид понял, что назад дороги нет. Работа, которую он делал, была мусором. Но за нее хорошо платили. Они с Гвен купили дом, о котором он раньше мог только мечтать и видел лишь на картинках в «Фотоплэй».
Когда появился на свет второй ребенок. Гвен решила вернуться в театр. В отличие от мужа, который превратился в суперзвезду, она оставалась просто хорошей актрисой, и на Бродвее ее приняли с распростертыми объятиями.
Сказать, что разлад между супругами начался из-за работы Дэвида в Голливуде – значит все слишком упростить. Оба и до того работали, однако это им не мешало. Причина разлада крылась в другом.
О'Нейл всегда любил женщин. Когда они с женой были заняты в разных постановках, он заводил романы со своими партнершами, но Гвен относилась к этому с пониманием. Понимала она и то, что из-за них Дэвид никогда ее не бросит.
Он был хорошим католиком, и для него существовали две категории женщин: те, на которых можно жениться, которые могут родить тебе детей, и шлюхи. Еще он считал, что в его жизни найдется место для обеих категорий.
Не будь О'Нейл знаменитостью, Гвен, возможно, и дальше бы мирилась с его шалостями. Но о скандальных похождениях мужа начали писать газеты. И Гвен, читая о его связи с очередной пустышкой, чувствовала себя униженной. В конце концов, она – уважающая себя актриса, человек, с которым надо считаться, а Дэвид выставляет ее последней идиоткой. Гвен решила отомстить, заведя роман с парнем, который был почти вдвое моложе ее. Но случилось непредвиденное: банальная интрижка с юным актером обернулась самой большой в ее жизни любовью.
Тридцативосьмилетнего Дэвида О'Нейла променяли на двадцатилетнего юношу. Подобное обстоятельство не возвысило его в собственных глазах. Не говоря уже об имидже. Дэвид решил исправить положение, укладывая к себе в постель буквально всех женщин, доступных и недоступных. Последние вызывали у него особый интерес. Охотничий азарт, ощущение нелегко одержанной победы, помогали сохранять душевное равновесие.
Потом ему надоело. Дэвид О'Нейл был слишком умен и слишком ленив, чтобы всю оставшуюся жизнь мстить бывшей жене. Он решил угомониться. То есть не отказаться вообще от женщин, а лишь найти постоянную любовницу, которая бы скрашивала ему жизнь между съемками. Во время работы он предпочитал иметь свободу для флирта с партнершами.
В «Последнем прощании», фильме про гомосексуалиста, у него возникли с этим проблемы.
Смешав второй бокал мартини, Дэвид выругался и упрекнул себя за то, что расстался с Фаун Грей, с которой жил целых девять месяцев.
Ей, может, и не хватало ума, зато она была очень женственна. И обязательна, выгодно отличаясь этим от прочих. Но они расстались.
Дэвид и сейчас время от времени запросто находил в баре какую-нибудь девчонку. С женами некоторых приятелей тоже не возникало проблем. Но ему хотелось чего-то особенного. На кинофестивале легко подцепить доступную пустышку, однако Дэвид жаждал встретить настоящую женщину, которая притягивала бы к себе с магнетической силой.
На кофейном столике из итальянского мрамора валялись приглашения на различные приемы. Он лениво просмотрел их. Грейс Роббинс устраивает вечеринку на своей яхте. Пожалуй, стоит взглянуть. Минда Фелисиано приглашает на «эксклюзивную попойку». Для избранных. Что ж, и на это можно обратить внимание. Что еще? Казино. Во время фестиваля там всегда настоящий бум. Заходят неплохие актрисы. И прочие достойные люди. Наконец, проститутки.
Мысль о том, чтобы в очередной раз поймать какую-нибудь шлюшку, навевала тоску. Кажется, закончил лучшую работу в своей жизни, а ничего не хочется…
Он налил себе джина.
Трейси не нужно было взбадривать себя алкоголем. Ведь она попала в фантастическую атмосферу лучшего клуба из всех, что она повидала на своем недолгом веку. «Луис Браунз студио 51».
Когда приятель Рэнди повел ее туда, она не знала, к чему себя готовить.
У нее имелись серьезные подозрения, что Рэнди – наркоман с большим стажем. Но Трэйси не возражала. Ведь именно его она должна благодарить за те удивительные изменения, которые произошли в ее жизни. Теперь настала пора что-то сделать для него. Узнав о ее поездке в Канн на кинофестиваль, Рэнди попросил захватить небольшой пакетик для одного своего приятеля. Трейси согласилась. Пакетик она передала и успокоилась.
Ей сразу не понравился этот худой субъект. Он был какой-то… грязный. Ее передергивало от одного взгляда на него. Она слышала, что он вроде бы английский аристократ. Неужели они все так о себе заботятся?
Она поняла, что умрет с Джереми от скуки. Когда же он заговорил, ее подозрения оправдались. Она согласилась поужинать с ним только из-за Рэнди и чуть не заснула, слушая его болтовню о фильмах, заявленных в программе фестиваля. Она не отказалась бы посплетничать о принцессе Стефании и ее последнем любовнике, а в итоге получила какую-то галиматью про СПИД.
«Нет, приятель, так у нас с тобой дела не пойдут», – подумала Трейси и высказала это вслух.
Ее обуревала жажда деятельности. Она не собиралась выслушивать бесполезные разглагольствования о фильмах, смотреть которые не собиралась. Трейси потребовала, чтобы ее отвели в клуб. И не в какой-нибудь захудалый, а в самый модный.
Войдя в заведение, напоминавшее глубокую пещеру, Трейси сразу поняла, что именно это ей и нужно. Маленькие круглые столики, огромная танцплощадка. Все блестит и сверкает, как чистое серебро. И посреди этого великолепия танцуют – нет, не танцуют, а будто носятся по катку – супермодные ребята в обтягивающих джинсах.
Большинство в расстегнутых до пупка рубашках, кое-кто вообще без них. Все примерно ее возраста. Или моложе. Но больше всего Трейси понравилось, что никто, казалось, не танцевал с определенной партнершей.
Они зашли с Джереми в бар, но, выпив немного, Трейси оставила его и исчезла на танцплощадке, где приняла участие во всеобщем безумии.
«Тупая маленькая потаскушка», – думал Джереми Бойл, заказывая четвертую порцию виски. Но чего не сделаешь ради дружбы? Если бы у Рэнди не было такого чистого и забористого кокаина, разве стал бы Джереми таскаться за этой сучкой? А теперь он не мог ее бросить, поскольку обещал американскому стилисту присмотреть за его дебильной протеже. Слава Богу, она нашла свое место и себе подобных. Но ему-то что делать?
К своей радости, Бойл вдруг увидел старых приятелей – Дона Блека из «Стар» и Стива Кигана из «Сан». Они явно приехали на фестиваль. Махнув им рукой, он показал на свой стакан. Они тут же подошли. Не только ради выпивки. Оба знали, какими обширными и полезными связями обладает Джереми.
Они встретились, словно три закадычных друга, которые долго не виделись и спешили наверстать упущенное.
– Что ты здесь делаешь, старик? – воскликнул Дон, солидный лысеющий мужчина под сорок. – Тебя вроде разыскивает полиция, чтобы ты помог им в каком-то расследовании, а?
– Зря время теряют, – усмехнулся Джереми. – Всем известно, что я никому, тем более сыщикам, помочь не в состоянии. Полиция – не моя тема.
В разговор вмешался Стив, худой, потрепанного вида человек в бартоновском костюме:
– Терзаешься, что исчез, прихватив вещички из офиса «Пост»?
– Слушай, – нахмурился Джереми, которому не нравился предмет разговора, – ничего я не прихватывал, как ты выражаешься. Но я не собираюсь тратить лучшие годы на то, чтобы доказывать тебе или полиции свою невиновность.
– И ты залег в солнечной Испании, – буркнул Дон, жуя сандвич с мясом, – где тебя невозможно допросить и передать английской полиции.
– Правильно, – кивнул Джереми.
Дон доел свой бутерброд и спросил:
– Какого же черта ты рискнул объявиться в Канне? Достаточно кому-нибудь указать пальцем, и жандармы бросятся на тебя как стая голодных волков.
Джереми снова усмехнулся:
– Кому на этом празднике есть до меня дело? Народ отрывается и слишком занят, чтобы беспокоиться из-за меня.
Стив, глазеющий на девчонок, обратил внимание на его последние слова:
– А я могу назвать имя человека, который все отдаст, чтобы посадить тебя за решетку: Кейт Кеннеди остановилась в «Мажестик». Собирается взять интервью у Дэвида О'Нейла. Если она тебя увидит, то бросит все и займется тобой.
– В таком случае я не буду появляться в баре «Мажестик» и на пресс-конференции Дэвида О'Нейла, – с показным равнодушием ответил Джереми. – Не думаю, что я слишком много потеряю.
– По-моему, ты рискуешь, – пробормотал Стив и осекся.
В этот момент к ним подошла Трейси. Она раскраснелась и была возбуждена танцами. Стив не мог оторвать от нее глаз. Если полминуты назад он беспокоился за друга, то сейчас все вылетело у него из головы. Любуясь рыжей красавицей, он стал еще больше похож на хорька.
– Кажется, мы не знакомы, – начал он.
Джереми представил им Трейси.
– Вы и есть та самая Трейси Ривс, о которой все только и говорят? – с ходу принялся импровизировать Стив. – Над чем вы сейчас работаете?
Он не отрывал глаз от груди девушки, прикидывая, есть ли у него шансы ее потискать.
– Я сейчас работаю над тем высоким французом. Пытаюсь сделать так, чтобы он проводил меня домой. А над чем еще тут можно работать?
– Вы правы, – сказал Дон Блек. – Хотя, если посмотреть на это под другим углом… Может, вам захочется устроить интервью с великим Дэвидом О'Нейлом?
Трейси скорчила гримасу.
– Да кому он нужен? Сыграл какого-то гомика, больного СПИДом, ну и что? Не вижу темы для интересного разговора.
Стив и Дон украдкой переглянулись. Девочка, конечно, ничего, но с умишком у нее проблемы. Или она шутит?
– Ведь О'Нейл… такое имя, – осторожно заговорил Стив.
Трейси фыркнула. В атмосфере ночного клуба с нее быстро сошел искусственный глянец, и она снова превратилась в девчонку из Миннеаполиса. Совсем простую. Но ей было сейчас наплевать.
– Как для кого, – ответила она. – Мне лично не нравятся его дурацкие фильмы.
– В этом-то и дело, – терпеливо продолжил Стив. – Звезда дурацких, как вы говорите, фильмов, вдруг доказал, что является актером. Настоящим актером. Я думаю, он получит за свою новую работу «Оскара».
– Ну получит он «Оскара» за роль умирающего гомика, – раздраженно сказала Трейси. – А мне-то что?
Джереми решил, что пора немного вправить Трейси мозги. Ради друга Рэнди.
– Тебе нет, а вот Кейт Кеннеди есть, – негромко произнес он. – «Пост» специально откомандировала ее, чтобы она сделала большое интервью. Эксклюзивное. И если ты ее не опередишь, у тебя возникнут серьезные неприятности.
Если бы он ударил ее кулаком в лицо, она бы и то не протрезвела быстрее. Она так много работала. Так пошла в гору. И теперь может все испортить…
«Будь проклята эта Кейт. Сука! Нет, я найду способ добраться до Дэвида О'Нейла раньше. Найду!»
На упорные звонки Кейт никто не отвечал. Не захотели с ней разговаривать и в офисе продюсеров. Все, начиная от рекламных агентов Дэвида О'Нейла и заканчивая продюсером, отгораживались стандартным: «Никаких комментариев».
Кейт растерялась. Такое уже было с ней однажды. В Голливуде. Одна известная актриса разводилась с мужем-гомосексуалистом и собиралась тут же выйти за его интимного партнера. Но там было иное дело. Кейт ничего не понимала. Это было выше ее понимания.
«Последнее прощание» вызвало самые восторженные отклики критики. Дэвид О'Нейл стал в Канне главной знаменитостью. И не только в Канне. И при этом молчал как рыба. Кейт жалела о том, что не общалась с ним во время того давнего банкета после его нью-йоркской премьеры. Жалела о том, что поссорилась с Чарли Гамильтоном. Жалела, что вообще приехала в этот балаган. Но если уж приехала, надо взять от этой поездки все.
Оставался только один выход: скооперироваться с Дугом Фрименом, с которым она встретилась в холле своего отеля. Кейт спешила на очередной просмотр и не заметила его, а когда заметила, прятаться было уже поздно.
Впрочем, на этот раз Фримен произвел на нее лучшее впечатление. Он был таким же красавцем, но внешняя агрессивность отчасти исчезла, и Кейт сразу поняла: теперь он не видит в ней потенциального работодателя и не пытается самоутвердиться.
Поговорив с ним, Кейт поняла и еще кое-что. Оказывается, не только она получила отказ. Кроме Фримена несчастливый билет вытянула целая бригада из Би-би-си. И все были здорово рассержены.
– Вечером мы встречаемся. Поужинаем и одновременно поищем выход из неприятной ситуации. Хочешь присоединиться?
При других обстоятельствах Кейт и разговаривать бы на эту тему с ним не стала. Но там соберется целая команда из Би-би-си. Не захочет же он приставать к ней при всех.
Когда они вошли в ресторан, Кейт увидела в дальнем конце похожего на сарай зала Дэвида О'Нейла. С ним были Джеффри Лейн из «Роджерс и Коуэн», продюсер фильма Алан Лей и Чарли Гамильтон. Все оживленно разговаривали. Темой беседы, конечно, было «Последнее прощание». Они не замечали никого вокруг.
Кейт вздохнула. С облегчением и раздражением. Она не собиралась возобновлять отношения с Гамильтоном, но тот мог бы ее заметить. Сев вместе с журналистами за столик, она раскрыла меню и попыталась расслабиться.
Ресторан «Три утенка» славился на весь мир своей кухней. Правда, и цены здесь были под стать, хотя вполне заслуженно. Какой бы клиент выложил тысячу франков лишь за оформление зала? А оформление, между прочим, тоже на уровне. Псевдодеревенский стиль, плиточный пол, столы из выбеленной сосны, покрытые клетчатыми скатертями, колеблющееся пламя оплывших свечей, застывшие капли воска.
Если постороннему вовремя не сказать, что «Три утенка» – шикарное заведение, он примет его за кухню во французском шато. Кейт, все еще привыкавшая к европейскому стилю одежды, почувствовала себя неловко в черном вечернем платье.
И только осмотревшись вокруг, она начала успокаиваться. Все женщины, судя по их нарядам, чувствовали бы себя как дома и в «Максиме», и в «Рице». Золотые браслеты на загорелых руках, поблескивающие на глубоких декольте бриллианты, аромат духов.
Кейт отложила меню. Смущала изысканность блюд, а ей хотелось прозаического бифштекса с зеленым салатом, что она и заказала, опасаясь про себя, не примет ли ее Дуг за варвара. Неожиданно в зале наступила тишина, и все обернулись на дверь. Кейт увидела эффектную девушку.
Она еще не успела загореть, и бледная кожа придавала ей какую-то неземную хрупкость. На этом фоне особенно ярко выделялись каштановые волосы, спадавшие на плечи. В отличие от других женщин она не была увешана драгоценностями. Не видно даже простого золотого кольца. А платье восхищало строгостью и простотой.
Кейт сначала даже показалось, что это белая шелковая блуза. Назвать так произведение искусства было бы во всех отношениях несправедливо. Безупречный покрой создавал впечатление, что у девушки тело богини.
Когда она вошла в ресторан, по залу пронесся многократно повторенный мужской вздох. Кэйт с изумлением поняла, что уже где-то видела эту особу раньше. Ну, конечно, и не раз. В офисе Рут. Это была Трейси Ривс. В следующее мгновение ее ждал второй, еще более болезненный удар. Ибо в спутнике Трейси она узнала Джереми Бойла.
Ей показалось, что она сейчас упадет в обморок. Трейси Ривс и Джереми Бойл. Два самых неприятных ей человека сидят вместе за столиком и шепчутся, как заговорщики.
Кейт не собиралась звать полицию. Но внутренний голос подсказывал, что вечером может произойти нечто, способное изменить весь ход фестиваля.
– Что случилось? – озабоченно спросил Дуг. – Ты выглядишь, будто в зале разорвалась бомба.
Кейт вымученно улыбнулась:
– Все нормально. Просто я дура. Не обращай внимания.
Разговор за столиком возобновился. Кто-то из Би-би-си начал говорить о предстоящем оперном сезоне. Хоса Перес грозился бойкотировать «Ковент-Гарден» и выступить в «Колизее». У каждого из присутствующих имелась какая-нибудь история об испанском теноре. Кейт постепенно успокоилась. Почти. Ибо где-то в подсознании продолжали звучать тревожные колокольчики.
В зале вдруг снова повисла тишина. Рыжая красавица, встав с места, направилась к столику Дэвида О'Нейла.
В ресторанах, которые посещают знаменитости, существуют неписаные правила: к звездам нельзя подходить и мешать им, не разрешается просить автограф. Даже официантам. Все обязаны держаться на расстоянии, за исключением личных друзей знаменитости.
А Трейси нарушила установленные правила.
– Ничего не выйдет, – пробормотал Дуг. – О'Нейл стреляный воробей. Сейчас он ее отбреет.
Но Фримен ошибся. Дэвид О'Нейл прервал разговор, встал и сделал приглашающий жест. Затем он подозвал официанта, и тут же появились еще одна бутылка шампанского и дополнительный стул.
Кейт не верила своим глазам. Ирландский актер, кажется, очарован Трейси. И, судя по взглядам, между ними что-то завязывалось. Весьма серьезное.
Дуг со стоном обхватил голову руками:
– Можно послать нашим интервью прощальный поцелуй. Маленькая шлюха всех одурачила. Нам остается только разъехаться по домам.
Через полчаса, когда Трейси вернулась на свое место, Дуг отправился к ней за объяснениями.
– Значит, утром мы прочтем твое эксклюзивное интервью в «Ньюс»? – зло спросил он.
Трейси сделала большие глаза.
– Не будь дураком, – ответила она. – Неужели мне хватило этих жалких двадцати минут, чтобы взять интервью, ради которого я сюда приехала?
– И когда же Дэвид О'Нейл подарит нужное тебе драгоценное время?
– Завтра вечером. За ужином в номере, – очаровательно улыбнулась Трейси и добавила: – Передай своему другу Кейт Кеннеди, пусть купит пятничный выпуск «Ньюс». Там она найдет все, что хотела бы узнать про Дэвида О'Нейла. За моей подписью.
Утром Кейт начала собирать вещи. Ей было нехорошо после вчерашней попойки.
Ну и пусть, стыдиться нечего. Это даже оказало на нее какое-то очищающее воздействие. Словно она промыла рану.
Когда Трейси и Джереми убрались из «Трех утят», Кейт чувствовала себя оскорбленной и униженной. Впрочем, Дуг Фримен и ребята из Би-би-си испытывали то же самое. Ибо случившееся у всех на глазах было насмешкой над тем, во что они верили. Талант, работоспособность, упорство в достижении цели – ничто по сравнению с сексуальной внешностью.
Выйдя из ресторана, команда Би-би-си в полном составе уехала в отель. С утра им предстояло работать, и они хотели пораньше лечь. У Кейт с Дугом никаких особенных дел не было. Все фильмы, которые стоило посмотреть, Дуг уже видел, а Кейт свой шанс взять интервью упустила.
Оба решили, как следует напиться.
Хотя вслух этого не обсуждали. После отъезда ребят из Би-би-си, Дуг и Кейт как неприкаянные, остались в вестибюле отеля. Идти спать значило обречь себя на несколько часов одиночества, а существует множество более достойных способов закончить вечер.
Дуг предложил зайти в казино, и она согласилась. Здание, в оформлении которого преобладали белый и золотистый оттенки, привлекало своим величественным видом. Мраморный пол, хрустальные люстры, крупье в смокингах. Это было заведение, где можно проигрывать свои деньги с достоинством. И Кейт приступила к делу. Кое-что она потеряла за рулеткой, остальное – за игрой в блэкджек. Но проигрыш ее очень разозлил.
Ей казалось, что сегодня у нее отняли все. Ее профессиональную репутацию, ее наличные. Даже Чарли Гамильтон не пожелал узнать ее. И она пошла с Дугом в бар. Он опустошил карманы на двадцать минут раньше и пил вторую порцию виски. Благодаря карточке «Америкэн экспресс».
