Текст книги "Любовь на первой полосе"
Автор книги: Труди Пактер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
ГЛАВА 2
В «Пост» она мгновенно стала и сучкой, и обманщицей, и грязной шлюхой, и неблагодарной тварью, которая укусила кормящую руку.
Кейт принимала все оскорбления, молча, с уверенной улыбкой.
Если бы руководство знало, что ее берут на новую работу, она, возможно, и не получила бы выходного пособия. Впрочем, дело не в деньгах. Отец не дал бы Кейт пропасть до тех пор, пока она не устроилась бы на другое место. Просто ей хотелось начать карьеру в журналистике закаленным бойцом. В данном случае это означало, что Кейт должна уйти из «Пост» с несколькими сотнями долларов в кармане.
Ей помог Фил Майерс. Несмотря на поступок Кейт, он уважал эту сдержанную темноволосую девочку, которая проработала у него три месяца.
На ее месте он поступил бы так же, и сейчас Фил восхищался ее решительностью. Он заглянул к начальству и посоветовал оплатить Кейт две рабочие недели плюс отпускные. Раз уж босс хочет вышвырнуть ее из газеты, пусть у девочки будет шанс пережить трудности, связанные с потерей работы.
Сначала эта идея вызвала у Джима Бина лишь возмущение.
– С каких пор мы стали выплачивать компенсацию секретарям? – буркнул он.
– При чем тут должность? – возразил Фил. – Ведь ты выгоняешь не секретаршу, а журналиста. И весьма неплохого, черт меня побери. Если бы кто-нибудь из нас обратил внимание на способности девушки, интервью не оказалось бы на первой полосе «Ньюс».
– Ты прав, конечно, – кивнул он. – Но она так лезла всем на глаза, что тут любой бы отвернулся. Торчала в «Донахью». Ходила, куда ее не посылали, стряпала какие-то заметки. Если бы она по-хорошему попросила нас, возможно, мы дали бы ей попробовать.
– А разве бывают настоящие репортеры, которые о чем-то просят по-хорошему? – удивился Фил. – Я по опыту знаю, что наверх пробиваются, работая локтями, только самые упрямые. Как наша Кейт. На твоем месте, я дал бы ей выходное пособие и позаботился о том, чтобы остаться с ней в хороших отношениях. Тогда, если ты задумаешь выкупить ее у «Ньюс», она может согласиться.
– О'кей, деньги за две рабочие недели и отпускные. Пусть забирает и проваливает. И чтобы к обеду ее здесь не было, ясно? Кто знает, сколько еще материалов она захочет у нас украсть?
На следующее утро Кейт приступила к работе корреспондентом-стажером в «Ньюс». Она поставила перед собой две цели: подняться по служебной лестнице и сделать так, чтобы Тед Геблер обратил на нее внимание.
Через полгода материалы Кейт начали выходить с ее фотографией. Она стала настоящим мастером интервью, поскольку ее работы всегда отличались неповторимой оригинальностью. Если другие брались за заведомо выигрышные темы, то Кейт, наоборот, чуралась их. Звезды ей были неинтересны, ибо вместо правды они готовы нагородить кучу лжи ради саморекламы.
По-настоящему ее привлекал как бы второй план. Еще читая у Майерса «Уолл-стрит джорнэл» и «Форбс», Кейт уяснила, что правду умеют говорить только люди, обладающие реальной властью.
И она стала заниматься их поиском. Агент, затерявшийся в тени яркой кинозвезды. Человек, готовящий рекламу для агентства на Мэдисон-авеню, а не тот, кто эту рекламу продает. Юрист, который пишет речи для адвоката с громким именем.
Впрочем, найти людей и заставить их говорить – разные вещи. И Кейт училась искусству выуживать факты, используя свои обаяние, выдержку и хитрость. Ее неординарная внешность, равно как и чувственные формы, разумеется, совсем этому не мешали.
Проработав около двух лет в «Ньюс», Кейт приобрела репутацию первого репортера, специализирующегося на интервью. С оценками Кейт Кеннеди считались. Люди или раскрывались перед ней нараспашку, или старательно избегали встреч с нею. Самой девушке было все равно, кто и что о ней думает. Исключением был лишь Тед Геблер.
Он стал для нее чем-то вроде навязчивой идеи. Кейт всегда упрямо тянулась к тому, что недоступно. Вокруг нее увивались десятки мужчин, но ее интересовал лишь Тед Геблер.
А причина его недоступности проста и банальна – Тед был женат. Это, конечно, не делало его монахом, время от времени он позволял себе романчик-другой. Ненормированный рабочий день, одиночество большинства женщин, работавших в газете, иногда способствовали тому, что Тед просыпался утром в чужой постели. Но развлечение – одно дело, а любовь – совсем другое. Любви же ему хватало и дома, поэтому усложнять свою жизнь он не собирался. Даже ради смуглой чувственной красавицы.
И Тед общался с Кейт только по служебным делам. Впрочем, старание, с которым он стремился сохранять дистанцию между ними, не могло ее обмакнуть. Кейт знала, что нравится ему и, если сама проявит инициативу, он может не устоять. Да, несмотря на любящую жену Санди и детей, его тянуло к Кейт.
При встречах, где бы это ни происходило, они на время как будто оставались одни на всем белом свете.
Кейт знала, что играет с огнем. Знала, что одному из них суждено в нем сгореть и наверняка это будет именно она. Но ничего не могла с собой поделать.
Успешная карьера придавала ей уверенность в себе. Родные и друзья уже заметили в ней перемены. Кейт обрезала роскошные длинные волосы и сделала прическу а-ля Джейн Фонда, которая только начала входить в моду. Зарплата давала возможность покупать такие платья, о которых она раньше могла только мечтать. Кейт стала частой посетительницей дорогих магазинов, где приобретала шикарные, индивидуального пошива, костюмы и платья, считавшиеся последним криком моды.
Она и выглядеть стала так, как себя ощущала, – молодой преуспевающей женщиной.
Кейт покинула родительский дом. Хотя она нежно любила семью, которая всегда заботилась о ней и поддерживала, но дом родителей был лишь стартовой площадкой. А жизнь звала и манила вперед. Настала пора обзаводиться собственным жилищем.
Она сняла просторную квартиру в Гринвич-Виллидже, который считался в то время пристанищем богемы, поэтому квартира стоила ей недорого. Правда, жилье это нуждалось в ремонте. Кейт перестроила все, что считала нужным. Лифта в доме не было, и каждый раз приходилось взбираться на пятый этаж пешком, но утомительный подъем себя оправдывал. Квартира с белыми стенами, отполированным дощатым полом и множеством зелени хоть и не выглядела элитарной, но имела весьма достойный вид. Для стремительно поднимавшейся по служебной лестнице молодой журналистки лучшего места не найти. Не хватало только мужчины. Причем в кандидатах недостатка не было: молодые преуспевающие банкиры, наследники крупных состояний, даже киноактеры. Все они добивались ее внимания. Но Кейт их не замечала, для нее существовал лишь один мужчина. Тед Геблер. Только вот, несмотря на все усилия, ей никак не удавалось заполучить его.
Это даже превратилось в некую игру. После удачного интервью радостная Кейт влетала в его кабинет, и они с Тедом начинали обсуждать материал. Пока разговор шел о деле, Тед внимательно слушал. Если Кейт требовались его помощь и советы, они перебирались в какой-нибудь бар. Но как только проблемы разрешались, их общение неизменно заканчивалось.
Порой за обедом они разговаривали как друзья, однако и в такие минуты Тед был осторожен. Он знал, куда это может завести. А ему казалось, что сложностей в его жизни и без того хватает.
Кейт совсем отчаялась. Со дня их знакомства прошло уже больше двух лет, а мысли о Теде не оставляли ее даже во время самой напряженной работы. Он словно всегда был рядом, манил к себе, волновал.
Под конец она перестала таить свои чувства. Приходя к нему в кабинет, она садилась на стол, отчего короткая юбка поднималась еще выше, и непринужденно болтала длинными ногами. Она приглашала его на обед в каком-нибудь маленьком романтичном заведении. Стала злоупотреблять духами.
Когда наконец Тед пригласил ее на ужин, она даже не верила своему счастью. Однако в половине восьмого они встретились в довольно унылом мужском клубе «21», и Кейт вновь охватили сомнения. Тед держался с несвойственной ему скованностью, ей даже показалось, что он не рад встрече. Это еще больше поколебало ее уверенность в себе. Хотя в тот вечер она сделала все, чтобы произвести на него впечатление и предстать перед ним в лучшем виде. Но Тед смотрел на нее так, будто на ней были старые джинсы, а не платье от Кляйна, которое обошлось ей в трехнедельное жалованье.
– В чем дело? – спросила она Теда, молчавшего с самого ее прихода.
– Дело в тебе, Кейт. И ты это отлично знаешь.
– Так в чем проблема? Ты – мужчина, я – женщина. Человечество нашло выход из подобной ситуации еще во времена Евы.
Она ждала, что он улыбнется, но ошиблась.
– Не смешно. И не так просто, как тебе кажется. Если бы тебе нужно было только иметь возможность переспать с кем-то во время обеденного перерыва, мы бы здесь сейчас не сидели. Но тебе ведь хочется не этого? Тебе хочется любви, верности, детей и обязательств, не так ли? И, черт возьми, ты этого заслуживаешь. Кто-кто, а ты имеешь право и на любовь, и на верность, и на детей, и на обязательства. Но дело в том, что у меня есть женщина, которой я все это дал. И забирать подарки обратно уже поздно. Даже если бы я захотел.
Кейт окончательно пала духом. О чем им теперь говорить? Что она может ему предложить? От растерянности девушка неожиданно произнесла:
– Я люблю тебя, Тед. И ничего тут не поделаешь. Не кричи на меня, пожалуйста. Я не виновата. Честно.
Кейт заготовила эти слова заранее, когда составляла план его совращения. Но теперь вдруг помяла, что сказала чистую правду. Она действительно любит этого человека, которого, в сущности, почти не знает. На какое-то мгновение она испугалась. Ведь любовь делает беззащитной, легко уязвимой. А если он не чувствует по отношению к ней ничего подобного?
– Ты уверена?
Она кивнула и опять испугалась. Но потом увидела его глаза, все поняла, и страх прошел.
– И что нам теперь делать? – спросила Кейт.
Это не было вызовом. Просто осознание того, что они любят друг друга, потрясло ее, она совсем растерялась. Охотиться за мужчиной и вдруг понять, что вовсе не ты, а он поймал тебя…
«Спокойно, он всего лишь мужчина».
Но стоило ей взглянуть на него, и она сразу поняла тщетность подобных аргументов. Она ничего не может с собой поделать. Оставалось плыть по течению.
Тед молчал, о чем-то размышляя, затем сказал:
– У нас есть только два выхода. Первый: ты бросаешь меня, немедленно, пока еще не поздно. Уходи из газеты, ищи другую работу. С этим проблем не будет. Тебе предлагают, по крайней мере, два места с более высокой зарплатой, какую «Ньюс» не может себе позволить. – Затем усмехнулся и добавил: – Начнешь работать в другом месте и сразу забудешь мою противную рожу. Это я тебе обещаю.
– А другой выход? – резко спросила Кейт.
– Мы ложимся в постель.
Наступило молчание. Казалось, она слышит лишь удары своего сердца. «Где же мое благоразумие? Где стыд? Почему я думаю только о его теле, его обнаженном теле?»
Она хотела Теда, и желание было настолько сильным, что, наверное, отражалось на ее лице.
Три клерка, стоявших у бара, выпучили глаза, и Тед, заметив их взгляды, подавил улыбку.
– Все ясно, – усмехнулся он. – Но если ты сможешь удержать себя в руках еще, хотя бы минут двадцать, мы решим нашу проблему без свидетелей.
Они ехали в Гринвич-Виллидж на такси и держались за руки. Оба молчали, сознавая, что решились на шаг, который неизбежно закончится слезами. Страсть и слезы.
Возбуждение, охватившее Кейт, продержалось всю дорогу, хотя машина несколько раз застревала в пробках. Вынесло оно также испытание пятью лестничными пролетами, которые нужно было преодолеть до ее квартиры. Но стоило им войти, как оно тут же начало угасать.
До сих пор они вели сложную игру. Каждая встреча в баре или дорогом ресторане приближала этот момент. И вот он настал. Игра закончилась. Они у нее дома. На кухонном столе она увидела остатки завтрака, который готовила на скорую руку каждое утро. Страсть какое-то мгновение боролась с прозой жизни, а затем испустила дух.
Кейт пошарила в сумочке. Достав пачку сигарет, она долго срывала целлофановую обертку, наконец, вытащила сигарету, в которой сейчас очень нуждалась.
Щелкнула зажигалкой. Не получилось. Щелкнула второй раз, третий, чувствуй себя бойскаутом, который безуспешно пытается разжечь костер.
Тед улыбнулся:
– Это тот цыпленок, который во что бы то ни стало, хотел заполучить меня? Я разочарован. Наверное, тебе следует раздеться или что-нибудь в этом роде, а?
Кейт раздраженно швырнула зажигалку.
– Можешь выругаться, – посоветовал он. – Все лучше, чем стоять вот так с сигаретой во рту. Ты похожа сейчас на Богарт в ее худшие времена.
Кейт начала хохотать, и это помогло снять напряжение. Как будто с плеч свалился тяжкий груз.
– Мата Хари из меня не вышла бы, – смеясь, воскликнула она.
Тед перестал улыбаться, и она снова напряглась, но теперь уже могла себя контролировать. Он протянул руку, дотронувшись до ее лица, волос, шеи. Нежное прикосновение подтверждало, что тогда, в баре, она правильно истолковала выражение его глаз. Наконец он наклонился – его губы оказались совсем близко, и Кейт перестала сдерживаться.
В ней снова проснулось желание. Она хотела его. Таким, каким он был на самом деле, а не его фантастический образ, созданный ее воображением. Кейт нетерпеливо прижалась к его губам и в следующее мгновение почувствовала, как в ее рог проник язык Теда, словно предвосхищая то, что им предстояло.
Все произошло быстрее, чем она ожидала. Быстрее, чем представлялось ей в мечтах. Она вдруг обнаружила, что лежит на полу гостиной между камином и кофейным столиком, платье расстегнуто спереди, а трусики спущены до колен.
Тед начал ласкать ее, нежно проводя рукой по холмикам грудей, затем спустился ниже. До живота и дальше… Кейт обняла его за шею, ощутив под пальцами густые завитки волос.
Неожиданно она оттолкнула его голову.
– Может, обойдемся без изысков? – произнесла она, стиснув зубы. – Я хочу почувствовать тебя внутри! Сейчас же! Не могу больше ждать!
Но Тед был очень осторожен, словно боялся причинить ей боль. Впрочем, они быстро поняли друг друга, и он перестал беспокоиться.
Хотя Кейт давно потеряла девственность, однако в чем-то еще оставалась невинной и до сих пор не познала настоящей страсти. Она думала, что ее прежний сексуальный опыт с другими мужчинами и есть нормальная половая жизнь. Но сегодня был день открытий.
Охвативший ее экстаз проник в самые потаенные уголки души, а оргазм, которого они достигли одновременно, казалось, растопил их тела и слил в одно целое.
Кейт долго лежала, прислушиваясь к отзвукам счастья и ощущая непривычную усталость от столь мощного наплыва переживаний, обрушившихся на нее.
– Люблю тебя, Тед, – снова призналась она и теперь уже сказала это от чистого сердца.
Любовь, как всякое сильное чувство, имеет свой неповторимый образ. Кейт просыпалась каждое утро, чувствуя на губах вкус поцелуев Теда и отчетливо вспоминая его запах.
Внешне Тед продолжал хранить верность жене и по вечерам отправлялся домой. Ужинал всегда с семьей. По выходным брал сыновей на бейсбол. Короче, оставался преданным и любящим мужем. Но это была сторона его жизни, лишенная чувств и переживаний.
По-настоящему он жил только в те минуты, когда видел Кейт. Теперь они всегда проводили обеденный перерыв вместе. На бары и рестораны времени больше не тратили. Какой смысл? Они мчались к Кейт, занимались любовью, а перед уходом ели сандвичи. Или обходились даже без них.
Но выпадали и такие дни, когда у них не было времени друг для друга. После работы они отправлялись на Центральный вокзал и в ожидании электрички заглядывали на несколько минут в местную закусочную. В эти минуты Кейт видела оборотную сторону их любви.
Прежде она никогда не чувствовала себя одинокой и, лишь полюбив, узнала, что это такое. Незаметно для нее самой Тед прочно занял место в ее сердце и душе. Когда они были врозь, этот уголок пустовал, и Кейт ощущала дискомфорт. Словно рядом звучит музыка, а уши у нее заложены ватой.
В минуты трезвых размышлений она понимала всю банальность ситуации. Раньше просыпавшаяся в Кейт время от времени пуританка осуждала женщин, которые имели женатых любовников. «Почему они делят своего мужчину с другой? Ради чего?» Теперь она сама делила Теда с его женой, и ей все стало ясно. Те женщины любили. А любовь облагораживает и эти украденные полчаса свидания в полутемном баре, и душ, который смоет следы краденого счастья, заменившего обед.
Недели, прожитые с этим чувством, складывались в месяцы, и постепенно Кейт начала осознавать, что ведет двойную жизнь. С одной стороны, беспокойная жизнь в газете, общение с коллегами после работы. С другой – жизнь с Тедом. Тайная и страстная.
По крайней мере, эта вторая жизнь ей казалась именно такой. Кейт считала, что в «Ньюс» никто не подозревает об их с Тедом отношениях. На работе они почти не виделись. А когда она все же заходила к нему, то уже не садилась на стол, как раньше, и не болтала перед ним своими длинными ногами. Она даже отказалась от духов.
Но это-то и выдавало ее с головой. До нее многие девчонки охотились за Тедом Геблером в открытую. Однако едва до них доходила бесперспективность этого занятия, они либо заканчивали свой флирт с ним, либо увлекались другими мужчинами. Ни в том, ни в другом случае они не менялись, не делали вид, что Геблер перестал для них существовать. Перемена же в поведении Кейт всем бросалась в глаза, и это рождало определенные вопросы.
Работа в газете интересна и скучна одновременно. Пока человек готовит материал, он занят, а стоит ему освободиться на часок-другой, тут же возникает проблема свободного времени. И проводят его журналисты, как правило, одинаково: заполняют расходные ведомости, пьют, обсуждают сексуальные достижения коллег. В то время главной темой всех разговоров в барах Третьей авеню стали взаимоотношения Кейт и Теда.
Рут Блюм услышала о них не в баре. Редактор отдела моды редко посещала такие места. И вовсе не потому, что боялась оказаться там нежеланной гостьей. Она была таким же полноправным членом журналистского цеха, как и любой другой. Просто Рут считала любой бар грязной дырой. К тому же она не употребляла спиртного.
Рут была еврейкой, которой пошел уже четвертый десяток, и относилась к типу женщин, пожертвовавших ради карьеры замужеством и детьми. Глядя на Рут, многие поначалу решали, что близости с ней не пожелает ни один мужчина. Дело в том, что она была не просто крупной дамой. Рут была толстой.
Однако, не по этой причине она до сих пор не вышла замуж и не нарожала детишек. Ибо пышные формы компенсировались истинно американской красотой лица. Рут знала, что она хорошенькая, чем и отличалась от других полных женщин, которые сидят в четырех стенах и ни в грош себя не ставят. Рут одевалась как всякая современная преуспевающая деловая женщина, правда, благоразумно избегала узких брюк и мини-юбок. Будучи профессионалом в моде, она знала, как следует одеваться, чтобы не подчеркивать свои недостатки.
Почти все вечера она просиживала в фотостудии, разглядывая снимки с очередного весеннего показа мод, а не готовила дома ужин для своего мужа. И причина крылась отнюдь не в ее комплекции. Причина была в матери.
В свое время Филлис Блюм составила для дочери план жизни на много лет вперед. Она должна была стать самой модной и красивой девушкой Нью-Джерси, пленив сердце врача. Когда девочка начала есть больше, чем следовало, мать очень расстроилась. Когда же Рут из полнощекого ребенка превратилась в толстого подростка, Филлис Блюм решила действовать.
В тринадцать лет девочку посадили на первую в жизни диету. Сначала эта процедура привлекла ее новизной, однако интереса хватило только на неделю, а потом Рут начал терзать постоянный голод. И едва мама отворачивалась, Рут бралась за прежнее.
Сколько бы Филлис ни кричала, как бы ни уговаривала, Рут продолжала жить по-своему. То есть с лишним весом.
Этот вес смущал лишь ее мать, поскольку мальчишки, с которыми Рут водилась в юности, даже находили ее полноту сексуальной. Кстати, по поводу секса мать и дочь тоже разошлись во взглядах.
Согласно теории Филлис Блюм, на земле есть два типа девушек: девушки, которые гуляют с парнями, и девушки, которые выходят замуж.
– Ты хочешь сказать, – заметила Рут, – что если девушка намерена выйти замуж, она должна гулять только со своим нареченным?
– Именно. Таково золотое и непреложное правило.
– О'кей, – ответила Рут, – в таком случае я не собираюсь выходить замуж. Пойми, мама, дело не в тебе. Дело в мужчинах. Я слишком люблю их всех, чтобы останавливаться на ком-то одном. – Но, увидев лицо матери, она смягчилась: – По крайней мере, я сейчас так думаю. А когда наберусь побольше жизненного опыта, может, еще его раз изменю свое мнение.
– Да, когда рак на горе свистнет, – констатировала Филлис.
На том и разошлись, заключив шаткое, но все же, перемирие. Именно оно позволило Рут без особых проблем съехать из родительского дома по окончании колледжа и найти себе занятие, не связанное с кухней и детьми.
Она выбрала моду. Начала с работы у дяди, который имел текстильное производство на Седьмой авеню. Дядя Рубен шил костюмы и платья для магазинов средней руки типа «Блюмингдейла» и «Сакса». Процесс дизайнерской разработки, изготовления и последующей продажи сразу захватил Рут.
Рут отличалась неугомонностью и не могла довольствоваться той щелкой, сквозь которую ей приходилось смотреть на мир моды. И когда родственников уже стало тошнить от ее разговоров, а друзья постепенно разбегались, она решила сменить круг общения.
Рут начала писать для журнала «Тренде». Вела еженедельную полосу, в которой сообщала обо всех новинках и о том, что пользовалось особой популярностью на нью-йоркских улицах.
Спустя год ее пригласили в иллюстрированный модный журнал «Брайдс», который выходил в Лос-Анджелесе и пользовался в этой сфере известным влиянием. Рут отказалась. Она была твердо убеждена, что центром американской моды является Нью-Йорк, и периферия ее не устраивала. Пусть даже такая яркая, как «Брайдс».
Об ее отказе мгновенно узнали во всех журналах моды. До сих пор еще никому не приходило в голову отклонять предложение Билла Макдина, издателя «Брайдс». Значит, девушка или ненормальная, или в ней есть нечто особенное.
Бетти Маккуин из «Ньюс» считала, что в Рут Блюм есть нечто особенное, и в доказательство предложила ей стать одним из трех своих заместителей. Рут согласилась, а через восемь лет, когда Бетти ушла из газеты, ни у кого не возникло и тени сомнения, кого назначить на ее место. Конечно, Рут.
Теперь благодаря неутомимости и энергии редактора отдела моды «Ньюс» была лидером в мире американской моды. И вряд ли Рут добилась бы таких успехов, если бы проводила вечера в барах, а не в фотостудии.
Сплетни вызывали у нее не меньшее отвращение, чем спиртное. Поэтому когда ее помощница, захлебываясь от возбуждения, поведала ей о связи Теда с Кейт, она отреагировала неадекватно.
– Хоть убейте, не пойму вас! – удивилась Трейси.
Девчонка только окончила дизайнерскую школу, и казалось, больше всего на свете ее интересовала личная жизнь коллег по Газете. Лучше бы Трейси столько же времени и сил уделила очередной съемке, назначенной на сегодня.
– А чего тут не понять? – отозвалась Рут. – Что меня не волнует, живет ли Тед Геблер с Кейт Кеннеди? Я не хвалю его и не осуждаю. Дело обычное. Правда, жаль его жену Санди. Но, полагаю, они сами разберутся.
– А Кейт? Она же ведущий репортер «Ньюс»! Скандал повредит ее репутации. Ведь Тед – ее босс.
Трейси была худенькой бледной девушкой с темно-рыжими, беспорядочно спадающими волосами. Если бы она следила за собой, то могла бы считаться хорошенькой. Как говорится, потенциал имелся: нежная белая кожа, голубые глазки, чуть вздернутый носик.
Но, похоже, ее абсолютно не трогало, как она выглядит на работе. Джинсы и озабоченная мина на лице делали ее похожей на вечную студентку.
Рут с некоторой долей презрения взглянула на девушку. Почему бы ей не заняться своим делом?
– Послушай, Тед был начальником Кейт и до того, как она легла с ним в постель, но их сексуальные отношения не изменили Кейт как репортера. Или тебе известно еще что-то?
Трейси покраснела от обиды. Все утро она, словно последняя идиотка, добывала информацию, только что положила ее к ногам начальницы, и вот на тебе! Ну, все, теперь она вообще Ничего не будет рассказывать. Пусть Рут ищет другие источники.
«Боже мой, – подумала та, – я обидела девушку».
Однако прежде чем Рут успела как-то исправить положение, вошла манекенщица. Как и все нью-йоркские девчонки, которые зарабатывали себе на хлеб, позируя перед камерой, Джейд была невероятно худой. Эта крашеная блондинка с подвижным лицом напоминала Рут куклу.
Ее можно одеть во что угодно, и любой наряд выглядел так, будто его шили именно для нее. Девочки вроде Джейд попадаются нечасто. А когда попадаются, то пользуются большим спросом.
– Как диета? – спросила Рут.
Джейд опустила большой палец вниз:
– Кошмар. Пью эту омерзительную гадость трижды в день, еще один раз перед сном, и никаких результатов. Слава Богу; что не худею. О прибавлении же веса и говорить нечего. Надеюсь, сегодня для меня не предусмотрено глубоких декольте?
– Ты хочешь сказать, у тебя исчезла впадина между грудями?
– У меня сама грудь исчезла, – надув губки, пожаловалась Джейд. – Откуда же взяться впадине? Ты платишь мне за роль «вешалки», а не за то, чтобы я творила чудеса.
– Ладно, не горячись, – сказала Рут. – Это еще не конец света. В крайнем случае, впадину я тебе подрисую. Снимем на черно-белую пленку, так что, если выбрать удачный бюстгальтер и подходящий свет, никто даже не заметит.
Джейд несколько успокоилась и направилась в ярко освещенную кабинку в дальнем конце студии, где ее ждал гример.
Съемки прошли нормально. Настроение у Трейси поднялось, и даже Джейд не стала возражать, когда Рут подрисовала тушью впадину на ее несуществующей груди.
«Ну все, – подумала Рут, когда манекенщица сняла последнее платье, – если повезет, буду дома к началу шоу Мерва Гриффина».
Она было пошла к выходу, но ее вдруг окликнула Джейд:
– Весь день хотела спросить тебя о Кейт Кеннеди. Говорят, у нее роман с одним из ваших редакторов?
Рут обратила к ней каменное лицо:
– Почему бы тебе не расспросить Трейси? Ей об этом известно больше, чем мне.
«Будь прокляты эти сплетники! – яростно думала Рут, выходя из студии, – в этом городе даже пукнуть нельзя, через полчаса всем уже известно».
В «Донахью» Стен Брукс из «Пост» угощал пивом Билла Герати из «Ньюс». Много лет оба занимали в своих газетах одинаковое положение. На этой почве они и сблизились, каждую неделю обмениваясь новостями и сплетнями. Всегда полезно иметь своего человека в стане врага.
Сегодня платил Стен. Билла сделали помощником редактора, и с этого дня он уже был не только полезным собутыльником. Теперь дружба с ним стала ценным знакомством. А таких знакомых следует кормить информацией в обмен на возможные услуги в будущем.
Парочка выглядела довольно нелепо. Неуклюжий и толстый Стен, который никогда не смотрел собеседнику в глаза, и поджарый Билл, с остренькой, как у хорька, мордочкой и глазами-буравчиками. После его повышения прошла всего какая-то неделя, но он держался так, будто работал помощником редактора уже несколько лет. Куда девались его обычные синие джинсы? Теперь на нем были темный строгий костюм, лакированные туфли и даже галстук.
– Как дела в «Пост»? – поинтересовался он.
Стен помрачнел:
– Все так же Фил Майерс, по своему обыкновению, гоняет ребят. Наверное, не может забыть красотку Кейт Кеннеди, улизнувшую к вам.
– Будь моя воля, отправил бы ее обратно. Та еще сучка! Всякий раз, когда я собираюсь отправить кого-нибудь из моих репортеров на серьезное интервью, возникает одна и та же проблема: Кеннеди уже над этим работает. И ведь у нее получается! Она умеет разговорить людей, умеет написать так, как никому до нее не удавалось. Хотел бы я знать, чего она не умеет, черт бы ее побрал!
Некое подобие улыбки мелькнуло на помятом лице Брукса, в глазах блеснули хитрые искорки.
– По крайней мере, в одном она не преуспела.
– В чем? – спросил Герати, отставляя пиво.
– Несмотря на все старания, наша подружка Кейт никак не может добиться, чтобы Тед Геблер ушел от жены.
– А я и не знал про них с Тедом, – хмыкнул заинтересованный Герати. – Никогда не считал ее дурой. Разве ей неизвестна благочестивость нашего главного? Да, мы пишем о сексе, грехе, изменах, но не дай нам Бог самим заниматься этим в газете! – Он хихикнул. – Интересно, знает ли о похождениях Кейт старик Кремер?
– Не думаю, – ответил Стен. – Я слышал, он чурается всяких сплетен. Возможно, потому что у него самого есть кое-какие проблемы, которые он предпочитает держать в тайне.
– Может быть, – согласился Герати. – Кто знает? Ладно, это не важно. Важно то, что проблема возникла у Кейт. И довольно серьезная. О которой она еще даже не знает.
Стен подал знак бармену принести еще пива.
– Но ты, разумеется, найдешь способ просветить ее, – заметил он.
