Текст книги "Гера"

Автор книги: Тони Ронберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

         А это любимая – Анна...

– Очень приятно, – говорит она, не слыша собственного голоса.

– Рад познакомиться, – откликается Герасимов.

         Она опускается на стул, пряча взгляд от Сашки. Шубин тоже садится и кивает дружески:

– О делах не будем, чтобы моя девушка не заскучала. Вижу, что жив-здоров. Отчет твой мне передали. Можешь отдыхать. Просто увидеть тебя хотел, пока ты не уехал.

– Есть такая потребность?

– Что с нервами? – кривится Игорь.

         И Аня в этот момент вдруг понимает, что совершенно не знает этого человека и не могла даже предположить, что его тон может быть настолько ледяным.

         Сашка мало изменился. Только лицо несколько огрубело и загорело. И руки кажутся крепче. Кулаки сжаты на столе.

– С нервами – порядок, – отрезает он. – Устал.

– Супруга как?

– Не знаю. Я ж не из дому к тебе на свидание. А ты... снова под венец собрался?

– А я обет безбрачия не давал. Твое «снова» – очень легкомысленный выбор наречия.

         Аня усмехается.

– Вы москвичка? – обращается к ней Герасимов.

– Да, а шо? – отвечает за нее анекдотом Шубин.

– Нет, я киевлянка. С зимы, – улыбается Аня. – Работаю стоматологом.

– В Киеве?

– Киевляне обычно живут в Киеве, – скалится Шубин.

– А как вы оказались здесь в таком случае? – интересуется Сашка, как можно равнодушнее глядя в ее серые глаза.

– Гера, прекращай! Анна приехала скрасить мои напряженные будни, а ты требуешь от нее отчета с приложением авиабилетов. Что тебя так зацепило? – Шубин ухмыляется добродушно. – Давайте лучше закажем что-нибудь.

         Он просматривает меню, а Аня и Сашка глядят в глаза друг другу.

– Я приехала в декабре из Турции, из Измита. Там гостила вместе с моей сербской подругой Весной у ее брата. Они получили визы в Австралию и улетели в Мельбурн, а я – домой. Бабушку проведала. Она ждала меня все это время, только и жила надеждой, что я вернусь. И я вернулась...

         Шубин отрывает взгляд от меню.

– Рекомендую отбивные. Превосходно здесь готовят кстати.

– Вы хорошо себя чувствуете? – спрашивает Сашка у Ани.

– После всех моих перелетов? – она улыбается. – Хорошо. По крайней мере, я чувствую себя живой.

– Значит, новые планы?

         Она смотрит теперь на Игоря.

– Да. Отбивные?

– А где вы познакомились? – спрашивает Сашка у Шубина.

– На реалити-шоу. Вот я у тебя спрашивал, где ты познакомился со своей Лекой? Личное – личное. Не так ли, френд?

         Шубин закуривает. Подталкивает пачку Сашке.

– Я не курю, – он качает головой. – Моей любимой не нравится, когда я курю. Я это помню. Я всегда это помню, где бы ни был.

         Аня опускает голову.

– Я просто думаю, что никто не знает будущего, никто не может гарантировать.., – говорит вдруг глухо. – Дороги расходятся. Случаются поступки, которые уже нельзя исправить, как бы мы о них ни сожалели. В моей жизни были такие ситуации, которых я хотела бы избежать. Но и приобретенный опыт не спасает от ошибок в будущем. Целый день сегодня мне повсюду слышалась музыка – так я была счастлива. А теперь чувствую себя так, словно прошлое догнало меня на какой-то станции метро, и я вынуждена снова менять направление. А в то же время я хочу стабильности. Мне нравится в Киеве. Я уже прижилась там и не хочу ничего менять. Не хочу чувствовать боль. Не хочу ждать новой боли. Я всю жизнь бегу от этого.

         Сашка пожимает плечами:

– По-моему, вы бежали сами от себя. И именно к боли, а не от нее...

         Шубин, наконец, прерывает их беседу.

– Я понимаю, что вам, выходцам из славной Украины, хочется поговорить о тонкостях украинской ментальности, но мне больше импонирует хороший ужин и спокойное общение без излишней психологии, как говорит одна моя знакомая.

         Аня старается сгладить неловкость улыбкой.

– Ты прав, Игорь. Грустно сделалось отчего-то...

         На столе появляются коньяк и закуски. Мужчины завязывают непринужденный разговор, но Аня замечает, как взгляд Сашки то и дело устремляется куда-то вдаль, в темноту за окнами, в чужую, непрозрачную, июньскую ночь.

– Когда вы обратно? – спрашивает он у Ани.

– Я этого еще не решил, – отвечает за нее Игорь. – Но в любом случае, Анна тебе не попутчица. Женатый мужчина должен пахнуть одними духами.

         Сашка кивает с вымученной улыбкой.

         Прощаясь, Шубин кладет руку поверх его сжатого кулака.

– Ты хорошо сработал, брат. Ты молодец просто. Только не нужно смотреть на мир такими печальными глазами. Привет Леке! Давай!

– Давай, Шубин! Прощайте, Анна...

– П... прощайте, – она торопливо поднимается вслед за Игорем.

         И только в авто Шубин пристально всматривается в ее лицо.

– Еще раз прости. Сам вижу, что тип нерадостный и на кого угодно нагонит тоску. Надеюсь, твое настроение испорчено не окончательно?

– Мне показалось, что он на крючке. И что он обречен.

– Я тоже на крючке. И мы все обречены – так или иначе. Все в этом мире относительно, – парирует Игорь спокойно.

– А у него был выбор?

– Хочешь сказать, что у меня был выбор, – понимает он. – Тебе не следует слишком много думать об этом. Я сожалею.

– О том, что я не разрядила обстановку?

         Он молчит. И когда авто останавливается перед отелем, Аня произносит, глядя в непрозрачную чужую ночь:

– Я не хочу, чтобы ты поднимался. Я завтра уеду, утром...

– Что?

         Она, наконец, взглядывает в его лицо. Его недоумение вполне искренне.

– Как резко ты меняешь свои решения! Я не привлекаю тебя больше?

         Она, действительно, лихорадочно пытается понять, привлекает ли. Его глаза излучают вполне осязаемое желание. Но из головы никак не идет Герасимов, возникший как бледный призрак ее полустертого прошлого. Он все перечеркнул... так легко – одним махом.

         Игорь выходит за ней следом.

– Мы просто поговорим. Не напрягайся так, моя золотоволосая девочка. Я тебя не обижу.

         Его лицо кажется хмурым, но он выдавливает улыбку.

8. ДОПРОС

         В номере он молча начинает ходить из угла в угол. Она садится в кресло и следит за ним взглядом, как за раскачивающимся маятником.

         Все, что было между ними, рушится с треском. Для этого ей нужно было лететь в Москву. Кажется, он думает о том же.

– Что изменилось? Я хотел тебя видеть. Ты сказала, что соскучилась. Еще два часа назад все было прекрасно.

         Аня, стремясь рассеять его подозрения, мотает головой.

– Дело не в двух часах. Я просто поняла, что приехала напрасно. Что тогда, в Киеве... это был просто секс. И нужно было забыть.

         Он останавливается перед ней, сунув руки в карманы брюк. Пиджак морщится. И его лицо тоже морщится.

– Моя дорогая... ты указываешь мне на мое заблуждение? «Просто секс» я принял за нечто большее? Что же тебя, в таком случае, убедило в том, что это был «просто секс»?

         Аня смотрит широко распахнутыми глазами.

– Я ведь ничего не знаю о тебе, моя дорогая. И мне очень не хотелось бы применять к нашей ситуации обычные методы. Но ты определила ее как «просто секс», – продолжает он, и голос начинает дрожать от внутреннего раздражения. – Ты вдруг поняла это, прилетев в Москву. Где тебя научили такой прозорливости? В турецких борделях?

         Она вскакивает на ноги, впервые в жизни плохо контролируя свои эмоции. Но он не ждет, пока пощечина обожжет ему лицо, он перехватывает ее руку, сжав запястье.

– Я мог бы позволить тебе ударить себя, но очень хочу, чтобы ты выразила свой гнев словами...

         Игорь теперь кажется совершенно спокойным. Его бледные губы улыбаются. Он не торопится выпускать ее руку, и она стоит перед ним, не в силах выговорить ни слова.

– Анна?

– Я не знаю.

– Чего ты не знаешь?

– Что я чувствую.

         Теперь, когда его тело так близко, возвращается предчувствие смутного желания.

– Я была словно пьяна...

– А теперь протрезвела?

– Нет, теперь.., – она смотрит ему в глаза. – Ты... усложняешь.

– Я? Я не люблю этих игр в непонятки. В моей жизни достаточно игр, лжи, интриг. Я не хочу, чтобы ты была частью этого. Ты же не такая, Аня...

– Я...

– Ты же чистая. Ты золотая. Ты особенная.

– Я...

– Ты удивительная девочка.

– Игорь.., – она тянет свою ладошку из его рук. – Я не хочу тебя разочаровывать, как твоя прошлая девушка...

         Он привлекает ее к себе. Не обнимает, а притягивает за плечи. И она, не касаясь его, ощущает кожей жар его тела. По мере того, как она становится ближе, его раздражение тает. Он опускает глаза.

– Ты не можешь меня разочаровать. Никогда... У нас немного времени, и мне не хотелось бы растрачивать его на споры.

– Я не спорю...

         В конце концов, ради этого она прилетела. К нему, к этому мужчине, а вовсе не к другу детства Саше Герасимову, с которым ее не связывает ничего, кроме нескольких встреч в разных точках мира. Она прилетела к нему, чтобы получить то, к чему так стремится ее тело и что он может ей гарантировать. Зачем же теперь... спорить?

         Мысли уже путаются. Игорь, словно хмель, уже подчиняет себе ее сознание. Наконец, решается обнять ее и приближает свое лицо к ее. Не целует, а снова вглядывается в нее.

– Ты же любишь меня?

– Да.

– И приехала, чтобы увидеть меня?

– Да.

         Он победил. Она чувствует себя полностью подчиненной. Чувствует, что не любит, но спорить с ним – нелогично и выше ее сил.

         Она прижимается к нему, уже ощущая его возбуждение. Может, его заводят подобные споры. Может, ощущение своей власти над ней. И над любым человеком. И над Герасимовым в том числе.

         Аня целует его порозовевшие губы. Он удерживает ее, удерживает, удерживает. Глотает по капле ее иссякающие силы.

         Скорее! Пока не схлынула эта волна желания. Она начинает стягивать с себя одежду.

– Ты же останешься? Ты же не спешишь?.. Я приехала только ради тебя... Я люблю тебя. Я не могу без тебя жить...

         Теперь ей кажется, что и она играет. И эта игра доставляет ей наслаждение. Игорь сбрасывает пиджак, белизна рубашки слепит ее. Но она успевает заметить кобуру под мышкой...

– О-о-о...

– Это для непослушных девочек...

         Она смеется. На самом деле, Игорь – лучший мужчина в ее жизни. О таком она даже не могла мечтать. И если бы не он, она никогда не узнала бы, что женщина в постели может быть так счастлива.

         Он уже не так нежен, он ведет себя, как победитель, изредка даря ее губам случайные поцелуи, но ее тело, узнавшее своего хозяина, подается к нему и молит о ласке.

– Не похоже, что ты была в турецком борделе. Иначе разучилась бы наслаждаться, – говорит вдруг он.

– Я не была в борделе. Я просто жила в Турции.

– С турком?

– Нет, одна.

– Чем ты занималась?

– Работала.

– Кем?

– Медсестрой.

– В каком городе?

– В Стамбуле, потом в Измите.

– Почему уехала из Стамбула?

– Там было шумно.

– Шумно?

         Он бросает ее на постель и смотрит в глаза.

– Мне легко проверить все, что ты сейчас сказала...

– Думаешь, я турецкая шпионка?

– В глазах у тебя что-то такое...

– Да, я шпионка.

– Не шути так...

         Теперь его прикосновения бесконечно нежны. Но и сладкая бесконечность имеет свои пределы. Она, словно боясь сорваться с вершины, обхватывает его плечи.

– Я не могу больше... Игорь...

– Я больше и не спрашиваю...

         Ночь поглощает все ее сомнения. Она снова счастлива. Они снова вместе. Этого более чем достаточно.

9. ПАМЯТЬ

Какой же мучительной может быть дорога домой. Лучше бы – еще раз в Боснию, лучше бы – куда угодно, только не в Киев, не к Леке.

Сашка, в этот раз отказавшись от самолета, садится в поезд в каком-то оцепенении. Лицо Ани с огромными серыми глазами, ее русые волосы, отливающие золотом, ее беспомощная, растерянная улыбка – продолжают стоять перед ним, выглядывать из окна поезда и отражаться от всего, чего бы ни коснулся его взгляд.

Жива. Успешна. Киевлянка. И даже любовница Шубина. Лучшего расклада не придумать. Это самая жирная точка в истории его надежд, самый хрустящий разрыв его сухожилий. Ан-на. Моя любимая Ан-на. Моя!

Уже не угадать, не понять, не выяснить, кто от кого отказался первым. Он – когда уехал из Ирака, или она – после школьного выпускного. Все сплелось в цепочку сплошных недоразумений. О чем она говорила только что? О том, что никто не может гарантировать? Никто не может быть застрахован и спасен? О чем это? Возможно ли спастись от самой жизни? От неумолимого течения реки, в которую, уж точно, не войти дважды?

Но она существует. Она живет в Киеве. Она просыпается каждое утро и дышит тем же пыльным воздухом киевских улиц. Она встречается с Шубиным, занимается с ним сексом, может, даже его любит. Почему именно с ним и именно его? Зачем судьба преподнесла Сашке такой сюрприз? Самый коварный финт, самая злобная гримаса. Аня и Шубин. Зачем же?..

А зачем вообще это все? Эта работа? Воспоминания о глазах Грома в аэропорту? Брак с Лекой? Их ночи? Их нежность, изматывающая до тошноты? Не проще ли было тогда... тогда... еще тогда...

Он с головой бросается в каждое новое задание, не боясь не вынырнуть. Но информация, которую собрал Сашка для ФСБ, еще не играет. Она просто накапливается. Иначе – Сашка уже исчерпал бы себя как агент и как посредник. Но за ним пока не тянется след разоблачений. Еще не начат ни один процесс. И он еще работает. Он летал в Боснию и встречал товар – сам, непосредственно, представляя российскую сторону договора. А потом отчитался перед ФСБ, кем именно была заказана партия товара и как прошла сделка. Он назвал все фамилии. Правда, в этот раз не лично Шубину. Шубин совсем замотался в делах. У него напряженный период... Анна приехала. И ему захотелось увидеться. Не для того, чтобы похвастаться новой любовницей, а чтобы пожать Сашке руку. Но когда Шубин пожимает ему руку, он пальцами ловит не только его пульс, но и его сердце. Зажимает в кулак Сашкину жизнь, как закоченелого на морозе воробья. В июньскую-то жару...

И эта власть Шубина еще больше влечет Сашку к Ане. Найти! Отыскать ее во что бы то ни стало! Она совсем рядом. Она в Киеве. Они почти близки!

С этой мыслью Сашка входит в квартиру и натыкается взглядом на Леку... Лека – теперь его жена. Это ее основное занятие. Она заботится о том, чтобы Сашка ни о чем не заботился. Она следит за их очагом. Она мечтает о ребенке. Она – идеальная пещерная женщина.

Виснет на Сашке и целует его в губы.

– Мой мальчик, я так волновалась. Всегда боюсь твоих командировок!

         Сашка вовсе не хочет и не стремится огорчать ее. Он помнит, что обязан ей решением многих проблем. Но, кажется, эти решенные проблемы так и остались стоять стеной между ними. Точнее, увеличили еще больше ту стену, которая была в самом начале.

– Все удачно?

– Вполне.

– Звонил кто-то.

– В смысле?

– Не представился. Спросил Александра Викторовича Герасимова. Я мобильный не предложила – мало ли...

– Правильно сделала...

С местной властью конфликтов нет. Позабытые друзья искать не могут: Сашка уже не в команде, он сам по себе. Про себя он отмахнулся от этого телефонного звонка, но беспокойство осталось.

– Я так соскучилась! – поскуливает Лека.

         Чем обусловлена несовместимость людей? Гороскопом? Прогнозом погоды? Закономерностями фэншуя? Предсказаниями Нострадамуса?

         Лека хороша собой, обаятельна и сексуальна. Но даже от близости с ней Сашка теперь пытается уклониться. Мысль о том, что она хочет от него ребенка, сводит на нет все его живые желания. Он верит в их семью меньше, чем в Деда Мороза. Он не любит ее. И в то же время Лека – его надежная крыша и его единственный вариант счастья.

– И я очень скучал, дорогая.

         Особенно в поезде, когда пялился в темное стекло и представлял, как Аня отдается Шубину. Наверное, в одном из московских отелей. К себе Шубин вряд ли пригласит киевскую гостью. Хотя... если у него серьезные планы... И в Москве – он на своей территории, а на своей территории он ведет себя очень смело. Этот удар в челюсть Сашка ему так и не забыл. И не простил. И теперь – ноет сильнее.

– Как-то ты кисло выглядишь, – замечает ему Лека.

– Да, я... не спал всю ночь в поезде.

– Ты ехал поездом? Зачем? – удивляется она.

– Чтобы разнообразить себе жизнь.

– И что рассказывали попутчики?

         Попутчики? Были ли у него попутчики? Кажется, он ехал с Аней. Держал в своей руке ее пальчики... Гладил ее золотые волосы... Карие глаза Леки становятся ближе. Взгляд-рентген снимает крышку его черепной коробки.

– Или это были попутчицы?

– Да, попутчицы. Они обсуждали внуков. Три милые старушки. С одной я поменялся местом: у нее была верхняя полка.

– Как романтично! Ночь и три старушки...

– Я думал о тебе...

         Он пытается реагировать без опозданий: он улыбается, морщит лоб, разводит руками, встряхивает головой и поправляет волосы обычным жестом. И в то же время чувствует, что зависает, что его жесты растекаются, как подогретое желе, слова затихают, а мысли плывут в голове радужными кругами: Аня, Москва, Шубин. Потом круги сужаются и чернеют: Лека, Киев, неизвестный звонивший...

         Когда же она отпустит  его спать? Он отдал бы год жизни, чтобы лечь сейчас одному, не видеть ее и не ощущать рядом ее тела.

– Я очень устал.

– Заметно!

         Можно, в конце концов, прикинуться импотентом. С прогрессирующим безразличием к женскому полу. Более того – можно открыть в себе склонность к гомо-ориентации. Не станет же Лека обижаться на педика?

         Вот,  к примеру, Шубин – он очень симпатичный малый. Крепкий, плавный, выдержанный как «Хеннеси». У него сильные руки, особенно, если вспомнить хук правой. Но, без сомнения, он умеет быть нежным. Он и в постели «интеллектуал». Он касается ее тела с чувством, он сам упивается своими ласками...

– Одного приятеля встретил...

– И?

– Такой привлекательный мужик...

         Как-то мягче надо было это сказать...

– Какой? – у Леки округляются глаза.

– Привлекательный. Не идет у меня из головы...

         Была бы Аня с ним счастлива или нет? Может, она сознательно предпочла ему Шубина? Он увереннее, он старше, он опытнее. А то, что денег больше у Сашки, – это ерунда. Ане не нужны его деньги. И сам он ей не нужен.

         Не нужен? Пускай! Зато она ему нужна. И он найдет ее. Найдет и спросит о Шубине.

– Не понимаю, в чем твоя проблема! – Лека раздраженно дергает плечами.

– Спать хочу.

         Она, наконец, оставляет его одного в комнате. Сашка падает на диван и закрывает глаза.

10. НЕИЗВЕСТНЫЙ

         Он все-таки дозвонился. Тот, кто добивался Сашку по телефону в его отсутствие.

– Александр Викторович Герасимов? – голос немолодого мужчины.

– Да.

– Вы не могли бы... несмотря на то, что мы не встречались лично, и вы меня не знаете...

– А вы откуда меня знаете?

– Мне очень нужно с вами увидеться.

– По поводу?

– Александр Викторович, уделите мне, пожалуйста, время. Где угодно... В самом людном месте, если вы опасаетесь...

         Сашка согласился. Условились – в ресторане одного столичного отеля, через день. Звонившему требовалось время на дорогу.

         Сашка почему-то поверил. Встретились в ресторане «Вавилон», как и договаривались. Подошел мужчина лет пятидесяти, невысокого роста, лысоватый, плотный, с портфелем в руках, с виду – типичный руководитель предприятия средней руки.

– Вадим Иванович Киселев, президент.., – и осекся.

– Президент чего, простите? – усмехнулся Сашка.

         Прозвучало название акционерного общества – вполне солидного промышленного предприятия в Днепропетровске. Как оказалось – некогда крупнейшей составляющей оборонного комплекса бывшего Союза.  Производство набирало обороты после затяжного перестроечного кризиса, и Киселев, не дожидаясь госзаказов, решил начать экспортные поставки в Конго...

– Как вы вышли на меня?! – Сашка ахнул.

– Все эти нюансы, документы, контакты... Мы должны быть уверены, что все пройдет гладко. Один мой друг из России посоветовал вас в качестве незаменимого посредника.

– Кто именно?

         Киселев назвал промышленника из Тулы, который работал еще с Громом. Сашка кивнул.

– Я это проверю.

– Пожалуйста...

– Вы обсуждали вопрос экспорта с властью? – спросил напрямую Сашка.

– Конго не значится в списке стран, куда запрещена поставка оружия, – ответил Киселев. – Мы не хотим привлекать новую власть к дележу прибылей. Предполагается обмен оружия на бриллианты, но организация сделки...

– Я возьму это на себя...

         Сашка задумался. Это его шанс, не иначе. Это не касается ни России, ни ФСБ, ни Шубина. Шубина можно вообще не посвящать. Это Сашкина чистая, честная, прозрачная сделка. О поставках в Конго он знал достаточно. Знал, какие компании в Чехии и Израиле уже нажились на конфликте африканских племен, и каким путями шел их товар.

– Лучше поставлять через Руанду, как сделала Сербия, – решил он, немного подумав. – И мне нужны все контакты... с той стороны.

         Киселев кивнул.

– То есть вы возьметесь за это?

– Только в том случае, если проблемы с украинской властью вы решите сами.

– Проблем не будет. И... еще один вопрос. Сколько вы хотите получить за услуги?

– Пока не могу ответить, – Сашка покачал головой. – Это будет зависеть от общей стоимости сделки и от маршрута товара, то есть от того, придется ли мне выезжать на место.

Киселев назвал стоимость сделки и спросил снова:

– Ориентировочно?

         И Сашка назвал сумму плюс-минус. Загнул, конечно. Но Киселев посмотрел на свой директорский портфель советских времен и кивнул. У отеля гостя поджидал новехонький «мерс».

«Заплатит», – понял Сашка.

         Миллион баксов чистой прибыли – без сомнения. Просто нужно все очень хорошо проверить. И полагаться только на себя.

         Новое дело отвлекло. Словно просторнее стало в сжатом кругу его киевской жизни. Появилась задача, которая должна быть выполнена. Несмотря ни на что.

         Лека заметила его оживление.

– Хорошие новости?

– Ничего так...

Подходит и обнимает.

– Поздравляю.

         Тянется губами к его губам. Сашка видит прямо перед собой пучок ее темных губ. Целует, чувствует ее ловкие ладошки, ползущие по его спине вниз.

– Лека, мне идти сейчас нужно...

– Именно сейчас?

         Не отказывать же собственной жене постоянно? Сашка и так сильно злоупотребляет отказами. Но Лека хочет его стабильно, несмотря ни на что. Только отворачивается резко, когда Сашка делает вид, что спешит. А потом – снова хочет.

– Не расскажешь, куда торопишься?

– Уже никуда.

         Нельзя же вечно куда-то торопиться. Особенно вечерами. Он целует ее губы, и их темный бутон раскрывается. Она обвивает руками его шею...

– Я тебя не очень отвлекаю?

         Теперь Сашка имитирует страсть, а сам думает о том, что при всем при этом следует быть предельно осторожным. В его планах пока нет прибавления семейства.

         Лека, уже не ожидавшая от него прилива нежности среди бела дня, пытается замедлить его действия, продлевая их близость. Словно выскальзывает из его объятий, отдаляется-приближается, как волна его ощущений, то острее, то мягче. Сашка, уступив инстинктам, играет по ее правилам: медлит, ласкает ее смуглое тело, рассыпает ее черные волосы по плечам. Но скованность внутри не проходит.

У сердца другой, какой-то собственный ритм, не схожий с ритмом его тела. Сердце продолжает биться встречей с Аней, ревностью к Шубину, жаждой и страстью к ее поиску. Кажется, если бы они просто поговорили, вспомнили все с самого начала и разобрались во всем до самого конца – она бы осталась с ним. Навязчивая идея окончательно парализует мозг. И ритм сердца побеждает ритм тела...

Лека не знает, как реагировать.

– Что происходит? Ты не хочешь меня?

         Действительно, тело отвечает за Сашку. Желание сходит на нет. Вопросы излишни.

– Я...

– У тебя какие-то проблемы?

         Он молчит. Закидывает руки за голову. Ее беспокойство кажется смешным.

– Может быть, тебе надо показаться врачу? Мы... мы же хотим иметь детей.

– Да. Я покажусь обязательно. Как только разгребу немного свои дела...

         Она садится на постели, уронив руки.

– Ты бы мог хотя бы попытаться...

– Это ни к чему не приведет.

– Но раньше ведь все было нормально.

– Ты плохо меня знала. Просто.

         И про себя Сашка пугается: мысли материальны. Нет? Если он не может заниматься сексом с Лекой, где гарантия, что с другой сможет? С Аней? Кто даст эту гарантию?

         Он невольно обрывает рассуждения трехэтажным матом.

– Эта жизнь гребаная! Как тут встанет, когда напряг такой?! Только и думаешь, как в кидалово какое не влететь!

         Лека целует его, словно наотмашь, в щеку.

– Не бери в голову. Наладится.

         Сашка поднимается, натягивает штаны. Не очень здорово получилось, правда. Вообще не классно одеваться, не кончив. Нужно пойти проветриться.

– Сердишься? – косится на Леку.

– Сержусь. А толку?

         Она дергает плечами.

11. МОДЕЛИ

         Хорошо, когда есть человек, на которого всегда можно положиться и который вместе с тем никогда не интересуется причинами сашкиных просьб и распоряжений.

– Найти человека? В Киеве?

– Женщину. Ее зовут Анна Полетаева. У нее частный бизнес – стоматология.

– Это не сложно, – кивает Роман. – Что конкретно ты хочешь знать:  адрес? С кем она? Семья? Родственные связи?

– Адрес стоматологии...

         Ромка скалится.

– Зуб что ли полечить?

         Сашка тоже счастливо улыбается: для парня это обычное задание, и значит, завтра, как обычно, он придет с отчетом.

         Осталось дождаться рассвета. Всего-то... Он ждал намного дольше. Он ждал полжизни, чтобы найти ее. Находил на мгновение и терял снова.

         Время Сашка коротает в ресторане. Здесь его уже знают как завсегдатая. Здесь уже свой круг общения – с банкирами и бизнесменами всех мастей. Митя Богданов, держатель столичного «Покер-клуба» и сети супермаркетов «Шик», склоняясь к сашкиному уху, рассказывает о своей новой любовнице.

– Девочке лет восемнадцать. Модель. В Париж ей хочется. Я говорю, здесь сначала научись сосать как следует, а потом уже о Париже мечтай. Красивая девочка. Не очень поворотливая, но красивая. За это можно простить, да?

– Что простить?

– А твоей сколько?

         Сколько? Скоро уже тридцать, как и ему самому...

– Семнадцать, – отвечает Сашка и улыбается. – Едва школу закончила. Выпускной был недавно.

– О, про школу! – мгновенно реагирует Митя. – Мне мой малой рассказал. Они с дружбаном биологичку свою отымели. А дружбан – Седова, который «Седово» держит, сын. Она заткнулась и даже не пикнула. Культурная девочка – в гимназии же преподает. Ей лет так под тридцать, но выглядит, как девочка. Я ее видал как-то – сам бы не отказался.

         Сашка ухмыляется.

– А, вот и моя рыбка! – Митя указывает взглядом. – С подружкой!

         Подходит модель с подружкой-моделью. Девчонок зовут Оля и Вика. Обе пялятся на молодого Сашку.

– А это мой приятель, – Митя приглаживает пух на помокревшей лысине. – Гера.

         Представлений особых не требуется, поскольку ресторан «Янус» – уже гарантия финансовой успешности своих клиентов. Вика расплывается в улыбке:

– А я в модельном агентстве «Элль» работаю.

         Митька хихикает. Цепко берет свою Ольгу за руку, и она, наконец, обращает взгляд в его сторону. «Почему бы и нет? – думает Сашка. – Нужно же проверить. Девчонка мила, стройна, хорошо сложена и абсолютная дура. Почему нет?»

         Компания еще выпивает. Митя предлагает ехать к нему – продолжать вечер в сауне.

– Нет, мы сами по себе, – отмахивается Сашка.

– Кто это мы?

– Я и Вика.

         Девчонка не скрывает своей радости. Бросает взгляд победительницы на свою подружку.

         Ночь опускается душная. Оказавшись в машине, рядом с Сашкой, Вика достает зеркальце и красит губы.

– В какой отель хочешь? – спрашивает ее Сашка.

– Не знаю.

– А в каком ты была?

– В «России».

– Ну, давай в «Россию».

         Сашка снимает номер на ночь и ведет Вику за собой за руку. Потом пьют в номере кофе. И только потом Сашка делает шаг к модели.

         В его жизни было много женщин, в основном, случайных, из которых почему-то помнится Марианна. А остальные – помнятся плохо, и ни одной из них Сашка не узнал бы при встрече. Чтобы оборвать этот перечень похожих женщин, Сашка и женился на Леке. А оборвал – самому себе нервы.

         Вика настроена получать. Она привыкла, что богатые мужчины приглашают ее в рестораны, катают в дорогих машинах, дарят ей подарки, а потом привозят к какой-то кровати, стягивают с нее узкие брюки и раздвигают ее длинные ноги. При этом она не делает ничего. Но им позволяет все.

– Раздевайся давай! – бросает Сашка.

– Я?

– Ну, не я же! Хочу посмотреть на тебя.

         Она стаскивает одежду. Длинные фальшивые ногти цепляются за ткань. Белья нет. Под блузкой болтаются тяжелые, упругие, подрумяненные в солярии, груди. Белые волосы топорщатся ежиком на голове. Сашка смотрит оценивающе. Девчонка переминается с ноги на ногу.

– Не устраиваю?

         В ее меню нет команды «нервничать». Но какое-то беспокойство все-таки начинает проскальзывать на лице. Сашка медлит.

– А ну, иди к окну!

         Она идет. Почти, как на подиуме. Вертит задницей. Митька был бы доволен. А его вдруг охватывает нестерпимое раздражение – против этой модели, Леки и всех женщин на свете.

         Он ясно ощущает ненависть.

– Повернись давай!

         Она делает разворот – медленно, плавно. И еще один.

– Нагнись, дура!

         Девчонка прогибает спину, повернувшись к нему задом. Не очень пластично. Заметно, что художественной гимнастикой не занималась.

– И ноги пошире...

         Похоже, она все-таки обижается. Начинает хватать с полу свои шмотки...

– Импотент! – бросает в сердцах.

– Постой, дрянь! Тебя еще никто не отпускал!

         Хочется довести ее до истерики.

– Скидывай обратно это барахло нах!

– Гера!

         Он хватает ее за плечи.

– Ты еще не знаешь, на какого извращенца нарвалась! Это тебе не в «Янусе» омаров трескать!

– Пусти меня! – она пытается выкрутиться.

         Нет ни малейшего желания целовать или касаться ее тела. Скорее всего – он не сможет взять ее, как бы ни угрожал ей скорой расправой. Хорошо, что девчонка пока не поняла этого – дрожит и снова стягивает брюки.

         Сашка ставит ее перед собой на колени.

– Не знаешь для чего модели обычно раскрывают рот?

         Пожалуй, она даже хочет угодить ему. Из глаз текут слезы. Член твердеет от прикосновения ее губ, но до финала – как до экватора, и Сашка это знает.

         Отпихивает ее ногой.

– Ладно, одевайся и проваливай. Вот твоя сотня!

– Я не проститутка!

– А кто ты?

– Я модель.

– Ты идиотка. Бери деньги и проваливай!

– Я не знаю, как выбраться, – ноет она.

         Сашка застегивает штаны.

– Вали отсюда!

         Она заглядывает ему в лицо.