Текст книги "Гера"

Автор книги: Тони Ронберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– Зиму холодную обещают, ты слышала? – пугает ее Света, доказывая целесообразность шопинга.

– Мне и сейчас ночами холодно.

         У Светы как-то по-другому устроена жизнь. Родители. Много родственников. Два парня, из которых она никого не может выбрать. Бывший муж с новой женой, с которыми у нее тоже очень хорошие, дружеские отношения. Сын двенадцати лет. Есть люди, которых хватает на все и на всех. А есть такие, как Аня, которых и на самих себя не хватает.

– Зимой будет еще холоднее, – говорит Света, присматриваясь к молодому продавцу бутика.

         Поправляет рукой прядь волос, упавшую на лицо.

– Молодой человек, поищите мне, пожалуйста, такого же цвета, но покороче…

         Он старается им угодить. Приносит куртки всех мастей и расцветок. Света крутится перед зеркалом. Аня знает, что необходимой суммы у нее нет, и она все равно ничего не купит. От этого становится скучно. Мальчишка, по-прежнему широко улыбаясь, продолжает рассыпать комплименты…

– Пойдем, Свет, – тянет Аня за руку.

         Парень готов пристрелить ее на месте.

– У тебя же все равно нет денег, – добавляет она.

         Света отворачивается от зеркала.

– Сегодня нет, а завтра, может, и будут.

         Продавец мгновенно оборачивается к другим клиентам, и они выходят.

– Весь кайф мне испортила. Что ты злишься? Влюбиться тебе надо!

– А ты влюблена?

– Конечно.

– В Олега или в Диму?

– В обоих. И в этого вот мальчика. В официанта. В водителя такси. В первого встречного. В эту осень. Попробуй, это очень помогает!

– Я так не могу.

         Они садятся за столик открытого кафе и заказывают мороженое с фруктами.

– Осенняя любовь – это так хорошо! – щурится Света на солнце.

     Аня кивает.

– Возможно. Но я не очень в это верю.

– А я верю. Женщина должна быть влюблена. Только тогда ее глаза сияют!

– Когда я была влюблена, – Аня хмурится, – мне всегда так больно было. За него почему-то, и за себя. Это было очень странное чувство. Ему словно не хватало чего-то, чтобы стать настоящим.

– Значит, настоящее впереди.

– Но я люблю его и теперь.

– А он?

– А он… погиб. За границей где-то. Не знаю…

– О, Боже! Ты никогда не говорила…

         Мороженое тает, лучи солнца отражаются от ложек, прогоняя плохие воспоминания, и от этого страшные вещи кажутся банальными. Житейскими. Обыденными.

– Значит, будет все заново. Когда сама ищешь – ничего не найдешь. А когда не ищешь – тогда все и случается. Само по себе, – убежденно говорит Света.

Дни золотистые. И Аня вдруг чувствует себя молодой и красивой. И готовой к осенней любви – самой настоящей, в которой будет все: и мороженное, и фрукты, и золотые листья.

Будет что-то настоящее, и в то же время простое, бесхитростное, понятное. Возвышенное и обыденное одновременно. Осеннее и весеннее. Завершение всего, что было, и начало чего-то нового.

Аня засыпает с улыбкой и видит во сне воду. Совершенно прозрачная вода поднимается к ее ногам.

– Это не вода, – говорит ей кто-то. – Это любовь. Это настоящая любовь. Так она выглядит.

         Такой смешной, детский сон. Кто-то учил ее, как ребенка: это одно, а это другое. Аня смеется. За окнами продолжает сиять солнце. Холодная зима, которой пугала Света, еще далеко.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

1.   ГОЛЛАНДСКИЙ ПАЦИЕНТ

– Следующий! – объявила сестричка в коридоре.

         В кабинет вошел парень лет тридцати, не больше. Аня невольно залюбовалась. Вот так следующий… Что-то привлекло с первого взгляда. Не красота, а что-то другое.

         Одет в джинсы и черную рубаху. Черные волосы, темные брови, светлые глаза, тонкий, точеный нос… Очень четкие черты, словно наведенные карандашом на белом листе бумаги. Высокий, раскованный, очень уверенный в жестах. И в то же время – сосредоточенный. Зуб болит, как же…

         Аня смотрит молча на пациента. И он останавливается в дверях.

– Вы заведующая?

– Да.

         Парень, наконец, вымучивает улыбку.

– Боюсь стоматологов и только заведующим доверяю.

         Дальше все идет как обычно. Больной открывает рот. В целом у него здоровые и крепкие зубы.

– Вот этот вас беспокоит? – Аня постукивает по зубу с черной точкой.

– Похоже, этот, – пациент кривится от неприятного ощущения.

         И снова, перед тем, как приступить к работе, Аня задерживает взгляд на его лице. Какое-то неуловимое ощущение притягивает к нему.

– Я сделаю укол, – говорит она.

         Он кивает. И она отмахивается от ощущения, как от невидимой паутины, которая мешает обычному ритму. Только когда работа окончена, и он дотрагивается до пломбы языком, она снова вглядывается в него, пытаясь запомнить его лицо – удивительно мужественное и подчеркнуто строгое.

– Не мешает? – спрашивает о пломбе.

– Нет, только голова закружилась.

– Все мужчины боятся лечить зубы, – усмехается Аня. – Посидите в кресле.

         Он снова откидывается на спинку.

– Я не торможу ваш прием?

– На сегодня прием окончен.

– Меня зовут Влад.

– Я знаю. Тут медсестра на вас карточку завела, Влад.

– Почему от этой машины кружится голова? – спрашивает он серьезно.

         Вопрос дурацкий. И в любом другом случае Аня посчитала бы, что пациент заигрывает с ней. Но он задает его таким серьезным тоном, словно, действительно, ищет причину.

– Вы, может, подвержены этому. Вы самолетами летали? – спрашивает Аня.

– Самолеты я нормально переношу, – он качает головой. – Недавно прилетел из Голландии.

– Вы были в Голландии?

– Я там работал по контракту. Я программист.

– А там, правда, тюльпаны выращивают?

– Да, очень много цветов: на балконах, на газонах, в магазинах, – повсюду.

– И наркотики повсюду?

– От каждого кафешопа тянет марихуаной.

– И Квартал Красных фонарей?

– Обязательно. Негры героин продают, как в Гарлеме.

         Аня смеется.

– А я в Болгарию летала – там нет ничего интересного.

         Влад вдруг поднимается.

– Да, спасибо за зуб. Не хочу вас задерживать. Мне уже лучше.

         Она так и замирает с оборванной улыбкой. Парень идет к двери.

– До свидания.

         И так цепляется за ручку, что косточки пальцев белеют.

– Вам плохо?

– Мне как-то. Ничего. Это просто головокружение.

         Он запускает руку в темные, чуть волнистые волосы.

– Я отвезу вас домой, – находится Аня.

Он пытается отказаться. И снова она не замечает в его тоне кокетства. Парень ведет себя абсолютно асекси. Скорее всего, действительно, голова раскалывается. Аня предлагает ему таблетку, которую тот глотает безропотно, и предупреждает его на всякий случай:

– Но если вас дома кто-то ждет, могут неправильно понять…

– Меня никто не ждет. Буду признателен, если подкинете, – говорит он просто.

         В машине молчит. Но это легкая, невесомая тишина, в которую уходит его и  ее боль. Он смотрит только на дорогу перед собой…

– Да, лучше становится…

– Вам уже один раз сегодня становилось лучше, – усмехается Аня.

– Вот тут направо поверните. И дальше по Владимирской. Вы хорошо водите.

– Спасибо. Вы живете в центре?

– Недавно переехал.

– Откуда?

– Из Амстердама, – теперь и он усмехается.

– Да-да, вы же там… программировали. Я боюсь этого… не меньше, чем вы боитесь лечить зубы. Мне кажется, что все вокруг иллюзорно, похоже на игру, правил которой я не знаю. Я не чувствую реальности. Мечтаю о том, что не может сбыться. Не нахожу себя ни на одном уровне этой матрицы.

         Влад кивает.

– О чем мечтаете?

– О ребенке.

– Что ж тут нерального?

– О ребенке от любимого человека, которого нет в живых.

         Он насмешливо вглядывается в ее профиль.

– Мне показалось, вы очень здравый человек…

– Даже у здравых людей могут быть свои… несбыточные надежды. И свои страхи. Можете говорить мне «ты».

– Если мы в последствии будем общаться, а иначе – не имеет смысла.

– Разве вы больше не придете ко мне лечить зубы?

– А вы всех своих пациентов развозите по домам?

– Только самых слабых.

– Ваша медицина ослабит кого угодно.

– Хорошо – не лечите зубы. Никогда в жизни!

– Решено, – соглашается он.

         Она останавливается у его подъезда.

– Спасибо, – бросает он рассеянно. – И за таблетку тоже.

– За таблетку вы уже благодарили…

– Тогда все гут, – и он уходит, хлопнув дверцей.

         Она усмехается про себя своим мыслям. Утратила навыки соблазнения. Или просто попался твердый орешек, да и вряд ли стоит того, чтобы раскалывать. Слишком отстраненно держится, как герой собственной компьютерной игры.

         Все эта Светка – со своими предчувствиями! Забыть и выбросить из головы! Забыть – то же самое, что никогда не лечить зубы.

2. КОМПЬЮТЕРНАЯ ПРОГРАММА

         Утром на своем столе Аня находит его карточку, заведенную медсестрой на скорую руку: Владислав Ковалев, двадцать девять лет, адрес… тот, по которому Аня и доставила его вчера домой.

         От голландского пациента осталась на память карточка и смутное ощущение недо-приключения. Вот если бы он сказал вчера: «Моя головная боль прошла. Давайте поднимемся ко мне на чашечку чаю», вот тогда… тогда она бы не пошла, несмотря на весь свой интерес к незнакомцу.

         Она думает, на кого из ее мужчин похож… этот Влад. На Шубина совсем не похож. На Дарко еще меньше. Скорее, на Сашку. Такой же высокий, только без расхлябанности…

         А потом начинается обычный прием, пациенты, пульпиты и кариесы, и ее мысли входят в привычное русло.

         И только вечером на автостоянке она видит вчерашнего пациента. Он стоит рядом с ее авто, спокойно дожидаясь ее появления.

– Привет! – говорит, когда Аня приближается. – Тебя жду. Я вчера свою машину тут оставил. А сегодня моя очередь тебя подвезти.

         Парень в оранжевом настроении – это заметно: улыбка, сигарета в зубах, невежливое «ты», никакой вчерашней сосредоточенности.

– Полегчало? – осведомляется ему в тон Аня.

– Ну.

         Он распахивает перед ней дверцу новенького «форда».

– Как тебе машина?

– Тоже из Амстердама?

– Нет, из Германии пацаны пригнали. Под бэушную проканала.

– А ты веселый парень, оказывается.

– Это вчера на меня что-то нашло. Я тебе умным, наверное, показался?

– Да, немного.

– Немного умным? Нет, я обычный программер. Не заумь. Когда молчу – умнее. Я вчера хотел сказать, что ты очень молодая для заведующей. Очень красивая и добрая. И что у тебя золотые волосы.

         Он говорит все это, рулит, курит и то и дело оборачивается к Ане.

– Где ты живешь?

         Она называет адрес. В это время звонит мобильный, он говорит с кем-то и продолжает курить, вертеть руль и смотреть на нее.

– Это чувак с работы, – объясняет потом. – Не девушка. У меня нет девушки. Поэтому меня никто не ждет.

– А в Голландии была?

– Нет, не было. А ты… очень любила, правильно я понял?

– Наверное.

– И что случилось? Что-то ужасное? Он умер?

– Погиб.

– Как?

– Не знаю.

– И что? Плакала?

– Плакала. И до сих пор плачу.

– Не очень заметно.

– У соседей спроси.

– Спрошу.

         У подъезда не торопится попрощаться.

– На кофе пригласишь?

– У меня нет кофе.

– Тогда просто сексом займемся.

– Ты всегда так быстро… действуешь?

– Нет, иногда вообще не действую.

– Когда зубы болят?

         Он спокойно ждет ее ответа.

         У него голубые глаза. Очень… яркие. До небесной синевы.

– Нет, – говорит все-таки Аня.

– Нет? Нет сегодня или нет вообще? Учти, что у тебя неприятный голос, когда ты говоришь «нет», – усмехается Влад.

         Видит, что она колеблется. Выходит и открывает ей дверцу.

– Пойдем. Посмотрим, как ты живешь…

– От тебя дымом пахнет.

– Ну и что?

         Теперь она хохочет. Удивляет, что он ни в чем не дожидается ее согласия.

         В квартире осматривается с любопытством.

– Уютно у тебя. Дорого и просто.

         Она включает свет, а он – выключает. И в тот же момент она оказывается в его объятиях. Чувствует силу его рук, его мускулов, силу его желания. Запах табака отвлекает, но ее руки уже скользят по его телу. Он снимает свитер и прижимает ее к обнаженной груди. Она не сопротивляется больше. Тянется к нему и встречает жаркий поцелуй…

         Как и когда тела узнают друг друга? Может, с первого взгляда. Может, с первого поцелуя. Но Аня узнает его тело по-настоящему только тогда, когда он заполняет ее собой, и она понимает то, чего не угадала бы ни с первого взгляда, ни с первого поцелуя. Это именно то ощущение, к которому стремилось ее тело. В один миг ее прошлое стирается, стирается все, что было до этого чувства полноты. Все было пусто. И пошло прахом. А теперь все начинается заново.

Она удерживает его. Она обхватывает его руками.

– Владик…

         Он целует ее снова. И ей не хочется верить, что подобную нежность он может с легкостью дарить случайной знакомой. Между прочим – так щедро…

         Потом она садится в постели и смотрит на него, лежащего на спине.

– Понравилось? – интересуется он бесцеремонно.

– Да.

– А с другими не нравилось?

– Не так было. Не так, как с тобой.

– Хочешь еще раз?

         Он не романтик. Его нежность сугубо практична. Это обижает.

– Не хочу. Уходи!

– Уходить? Уже?

– Да.

– Одна будешь ночевать?

– Да.

– Не холодно?

– Нет.

– Никуда я не пойду. Даже и не думай. Я влюбился в тебя.

         Она открывает рот от удивления.

– А ты думаешь, я вот так ко всем врачам в гости напрашиваюсь? К терапевтам? Окулистам? Проктологам?

         Он просто шутит. Аня закрывает рот. Парню явно удается держать ее в напряжении. Но каким образом? Почему он ее переигрывает?

         У него масса недостатков, и он выпячивает их нарочно. И она чувствует, что даже недостатки привлекают ее и делают его еще лучше.

– Ты ненастоящий, – говорит она вдруг. – Ты виртуальный.

         Он соглашается:

– Так и есть. Я компьютерная программа.

3. ПРОГРАММЕР

Может, и так. Может, этот Ковалев – компьютерная игра, но кажется, что программа создана целиком и полностью – для нее одной. Даже его колкий юмор… даже его тающая улыбка.

После той ночи – дня три не виделись. И не позвонил ни разу, хотя телефонами обменялись, как положено. И она не позвонила. Разве эта ночь дала ей право на все остальное его время? Вряд ли… А нежность… это просто нежность мужчины к женщине, не именно к ней, может. А вообще…

Ковалев – крепкий и красивый парень. Не может быть, чтобы у него не было подруги. Впрочем, выглядит он немного старше. Она дала бы ему – за тридцать. Взгляд выдает очень опытного человека и ко многому уже остывшего.

Потом позвонил все-таки. Поздно вечером.

– Аня? Как ты? Увидимся?

         А она не очень и может: обычная женская причина.

– Можно. Но без секса.

         Он положил трубку. Но приехал.

– Кормить тебя? Ты голоден? – осведомляется она заботливо.

– Нет. Я ел в кафе под нашей конторой. Значит, будем всю ночь анекдоты рассказывать?

         Она садится в кресло напротив, поджимает ноги.

– Можно в карты играть.

– На откровенные истории, – добавляет он.

         И Аня не может поверить, что он никуда не спешит, не уходит, не уезжает, что просто сидит рядом и говорит обо всяких пустяках.

– Давай, расскажи что-нибудь интересное, – он закуривает. – Было же в твоей жизни что-то интересное?

– Нет.

– Все время живешь в Киеве?

– Да. Только весной отдыхала в Болгарии.

– А чем твой парень занимался?

– Поставками за рубеж.

– Поставками чего?

– Разных вещей.

– И как он был… в постели? – спрашивает вдруг Влад.

– Не знаю. Я никогда с ним не спала.

         Он даже сигарету оставляет.

– Почему? Проблемный был малый?

– Мы редко виделись.

– Постой-постой, – он смеется. – Ты никогда с ним не спала и хотела от него ребенка? И вы не виделись?

– Потом он женился.

– Какая фигня! – делает он вывод. – Глупейшая история. И ты любила этого человека?

– Да, – говорит она твердо.

– А спала с кем?

– А зачем тебе это знать?

– Интересно.

– С одним его другом.

– Друга тоже любила?

– Нет. Но я хотела его. Он красивый и тонкий мужчина. И хороший любовник.

– А я?

– А ты лучше всех. Лучше всего моего прошлого.

– Странная ты девушка, Анна, странная…

         И сама себе она тоже кажется странной – в полумраке комнаты отвечающая на вопросы каким-то хрустящим голосом.

– А ты… не странный?

– Я – нет. Я обычный. У меня таких перепадов не было.

– А в Голландии?

– Ничего, покурил немного. Проветрился. И вернулся.

– А ты сам по себе живешь? Без родителей?

– У меня никого нет.

– А у меня есть бабушка.

         И он говорит, что останется.

– Это не очень удобно.

– Без секса неудобно? – он усмехается. – Или ты за меня волнуешься?

         Заканчивается тем, что он ложится рядом и обнимает ее крепко. И она засыпает в его объятиях, а просыпается от того, что он целует ее утром.

– Не буди меня, – она прячет лицо в подушку. – Я не очень спешу.

         А потом поворачивается к нему и спрашивает серьезно:

– Что будет дальше? Если сейчас мне с тобой так хорошо, что может быть потом?

– А ты оптимистка! – он поднимается и начинает собираться.

         И она любуется его движениями.

– Потом у тебя будет рабочий день и другие больные.

– Как, кстати, твой зуб?

– Пломба выпала.

– Что?!

– Шутка! Хотел проверить, что для тебя ценно. Значит, результат своей работы ты ценишь. А наши отношения?

– А ты?

– Мне ехать нужно. У меня через пятнадцать минут – начало трудового дня.

         И он исчезает. Похоже, просто делает то, что нужно ему. Только и всего. Даже если он рядом – то его существование параллельно. Она не может проникнуть в него, как не могла бы проникнуть в компьютерную игру, к примеру, как бы ей ни нравился ее сюжет.

         Аня, озадаченная неожиданными мыслями, застывает. Что-то не так. Что-то по-прежнему пусто. Она вдруг набирает его номер.

– Влад, а как называется твоя фирма?

– «Интерстар».

– Я проверю.

– Зачем?

– Мне кажется, что ты врешь.

– В чем? – спрашивает он спокойно.

– Не знаю.

– Проверь, пожалуйста. Фирма есть в телефонном справочнике. Но обычно во лжи подозревает тот, кто врет сам.

         А разве она сама врет? Нет, совсем нет. Разве что – о своем прошлом. Но какое это может иметь значение? Она находит по справочнику «Интерстар», звонит туда и спрашивает Ковалева. Его зовут к телефону, и она кладет трубку.

         Он есть. Работает. Живет в этом городе. Они встречаются. Проводят вместе ночи. И все-таки ощущение беспокойства не оставляет ее ни на минуту. Может, так ребенок боится, что любимая игра вот-вот закончится… ее время истечет, и ничего нельзя будет вернуть.

         Осень все красит колоритной романтикой: золотые листья, сухой ветер, синие небо. Похоже, эта осень никогда не забудется…

         Игра в осеннюю любовь продолжается. Город заостряет все контуры. Небо бездонно. Но теплые дни не бесконечны.

         В первое же хмурое утро, выпавшее на середину октября, Аня, распрощавшись со Светой в центре города и случайно взглянув в сторону ресторана «Парис», узнает Шубина. Тот выходит из такси и направляется ко входу. И может, под пристальным взглядом Ани, тоже оборачивается в ее сторону, и их глаза встречаются. Впрочем, девушка, остановившаяся посреди тротуара, не могла не привлечь его внимание…

         Она, словно качнувшись к нему, делает шаг. И Шубин подходит с улыбкой. Он красив и по-прежнему производит впечатление «интеллектуала». Его лицо бледно и утонченно…

         Но зачем он в Киеве?

4. ХОЛОДНОЕ БЛЮДО

– Ты в Киеве? Или я в Москве? – усмехается Аня.

         Шубин подходит и по-дружески целует ее в щеку.

– Анна? Рад тебя видеть. Притом – абсолютно случайно. Как всегда с тобой бывает…

         Берет ее за руку.

– Пойдем – пообедаем вместе.

– Ты по делам?

– Какие дела в воскресенье? Отдыхаю здесь. Понравился мне Киев. Еще с тех пор…

         Напряженности нет. Шубин мил, как и прежде. Мил, как и до их близости. Мил, как и до их разрыва. Мил, как и до гибели Герасимова.

– Что за фокус был с Дарко? – спрашивает все-таки Аня.

– Ничего об этом не знаю. Ты говорила тогда что-то, но я толком не понял.

         Снова отбивные, картофель, салаты. У Шубина неизменно хороший аппетит и неизменно ровное настроение. Он приглаживает рукой темные волосы и вглядывается в нее.

– А ты… как?

– Все хорошо.

– Встречаешься с кем-то?

– Да.

– Все серьезно?

– Пока не знаю.

– Значит, замирили? – он белозубо улыбается.

– Есть вещи, которые нельзя прощать…

         Она отворачивается от его лица.

– Например?

         Шубин оставляет вино и пристально всматривается в нее.

– Что ты имеешь в виду?

– Он погиб. Там, за границей где-то. Его убили попросту, разве нет?

– Откуда столь неутешительная информация?

         Аня молчит.

– Это, так сказать, инфо для общего пользования: для Витковского, для родных, для наших и ваших служб, чтобы не искали. А мне, например, известно, что Герасимов жив-здоров и хорошо себя чувствует. И я с него даже денег не взял – заметь! Хотя я лично в курсе, и уже мог бы землю рыть. Но не рою. Мне лично резону нет.

– Он жив? – не может поверить Аня.

– А что это для тебя меняет? – удивляется Шубин. – Ты как вдова живешь, так и живи.

– Но я люблю его… Где он?

– Ты начала другую историю. Зачем тебе прошлое? – не может понять Игорь.

         Снова начинает что-то жевать, изредка бросая взгляды на ее побелевшее лицо.

– Зачем тебе его искать?

– Он в тюрьме?

– Абсолютно. Свободен, как ветер.

– А Международная амнистия?

– Для них он тоже погиб – где-то в Европе. Там даже останки нашли. Как бы ты плакала, представляю!

– Значит, он не в Европе?

– Есть еще разные материки… улицы, дома, и города, и стены… Кто это поет? Смешные такие ребята…

         Шубин паясничает. Ее грусть явно веселит его. Может, это его маленькая месть… месть, на которую он не решался раньше.

– А ведь ты всегда любила его… И теперь – вдруг шаги Командора. Донна Анна? А Анна тут с любовником развлекается. Как зовут твоего парня? Вот тебе… и вечная любовь. А, может, Гере уже и доложили, и он пошел бросаться в море с утеса. Он же парень горячий… Стоит себе сейчас на краю пропасти, а мы тут свинину едим с картошкой и грибами. Нет в жизни справедливости, да?

         Аня понимает, что Шубин издевается, но его слова – даже помимо его воли – ранят больно.

         Если Герасимов жив, почему не пытается связаться с ней? Ведь она обещала, что будет с ним, если он спасется. Может, он и спасся только для этого… только ради нее. А потом за ней следили, и он не мог к ней приблизиться. Если он вообще в Украине…

         Все в один миг становится так сложно, что она теряет интерес и к еде, и к дальнейшему разговору с Шубиным, и к запланированному на вечер свиданию с Владом.

         В то же время мир вокруг не изменяется: Шубин продолжает есть и пить вино, музыка продолжает играть, лампы продолжают жарко сиять, освещая публику в дорогих одеждах. Шубин, как обычно, выбирает известные рестораны. С кем-то даже здоровается мельком и не очень внимательно.

– О чем задумалась, Донна Анна?

– Прекрати, Игорь. То, что ты говоришь, совсем не весело.

– Не понимаю, почему. Как это тебя касается? Теперь? Столько времени спустя? Ты уже похоронила его в своих мыслях, не будешь же ты после этого искать его? Или собираешься ждать вечно? – он улыбается и пожимает плечами. – Не думаю, что в этом есть смысл.

– Он любит меня.

– Ты уверена?

– Уверена.

– Хотел бы я быть так же уверен хоть в ком-то. Если бы я знал, что это лишит тебя покоя, не возвращал бы его к жизни – в твоем сознании.

– Спасибо, что вернул, – благодарит она запоздало. – Это важно для меня.

– А кто твой парень?

– Просто парень. Программист.

– Красавчик?

– Да. И умный малый.

– И как вы познакомились? По Интернету? Эти хакеры вечно висят в Сети.

– Нет. Он пришел лечить зуб…

– Ну, разница невелика. Вынужденное какое-то знакомство.

– Ты нарочно делаешь мне больно? – спрашивает она прямо.

– Больно? И так тебе больно, и так больно, как ни верти, – ухмыляется Шубин. – И в мыслях не было причинять тебе боль. Ты просто искаженно все воспринимаешь, Мата Хари.

         Они выходят вместе, и Шубин галантно прощается:

– Постель даже не предлагаю.

         Шутит, но глаза вдруг становятся грустными. Он берет ее руку и подносит к губам.

– Анна, я, может, неумно сделал, что сказал тебе о Герасимове. Но ты не должна думать об этом. У тебя теперь – своя, совершенно другая жизнь. И даже у меня – теперь уже своя и совершенно другая.

– Кажется, прекрасная осень закончилась в один миг…

         Он целует ее ладошку.

– Зима тоже бывает прекрасной. Я помню наши дни в Москве, и если только ты захочешь, пусть простит меня Герасимов (живой или мертвый), ради свидания с тобой – я оставлю все свои дела…

– Не думала, что между нами сохранятся теплые отношения, – признается Аня.

– Я тоже не думал. Но… скажу банальность: я люблю тебя, и я многое сделал для того, чтобы ты была счастлива. В конце концов – я замял это дело с его исчезновением.

– Ради меня?

– Ну, и ради него тоже. Хоть он и скотина – по большому счету. А если я сегодня и испортил тебе настроение, то это… это все равно, что добавить специй в пресное блюдо.

– …которое едят холодным.

         Шубин усмехается.

– Если это и месть, то очень безобидная, Донна Анна.

5. ТЕАТР

– Это комедия. Московская постановка. Должны же мы культурно проводить время?!

         Влад улыбается, целует ее и – прямо в парке – прижимает к себе. Потом отстраняется.

– Что с лицом? Ты стала свидетелем автомобильной катастрофы?

– Почти что…

         Она без сил опускается на скамью. Влад остается стоять, сунув руки в карманы брюк.

– Ну?

– Ничего такого. Просто узнала некоторые… новости.

– Какие новости?

         Аня молчит. В этот момент она не делает выбор. Выбора нет. Не выбирать же между Владом, который рядом с нею, и Герасимовым, которого по-прежнему нет. Нет, но он существует где-то…

– Я узнала, что…

         В то же время хочется рассказать обо всем. Только как-то так, чтобы не задеть Влада. Не обычными фразами, не грубо, не резко. Она теряется.

– Что? – спрашивает он снова.

– Тот парень, который погиб… Он жив.

– Парень, тот, с которым ты никогда не спала? Он жив? И что из этого?

– Не знаю.

– Где он?

– Не знаю.

         Он пожимает плечами.

– Я этой истории так и не понял. Между вами ничего не было. Теперь он живет где-то, и ты не знаешь, где и с кем.

– Но…

– Откуда ты это узнала?

– Встретила сегодня одного друга. И он мне рассказал.

         Влад некоторое время молчит.

– То есть ты хочешь подвести черту? – спрашивает внезапно.

         А иначе зачем бы она говорила об этом?

– Нет, я просто тебе сказала… Ты спросил, что с лицом.

– Это поразило тебя до такой степени?

– Я была просто в шоке. Я, правда, похоронила его в своих мыслях. Рыдала… Я очень любила его. И он, я думаю, меня любил.

– Хм…

– Просто до близости так и не дошло.

– Мне кажется, ты вообще не знала его толком.

– Может. Мы редко виделись…

– И теперь ты хочешь это исправить? Хочешь искать его и такое прочее? Ок, я понял. Не буду тебе мешать в твоих поисках.

         Он отступает. Словно хмурая осень ложится между ними.

– Но и помогать тебе в этом я не буду. Меня это не касается, – отрезает он. – Не знаю, что это был за человек. По-моему, с тобой он не был мужчиной. Может, боялся тебя потерять, как это бывает. Но когда боишься потерять то, чего не имеешь, никогда и не будешь этого иметь.

– То есть ты не боишься.., – она осекается.

– Потерять тебя? Нет. Я не стану соперничать с каким-то воскресшим покойником, которого даже не знаю. Вижу, что не только он сам, но и память о нем свята для тебя.

– Ты не знаешь, сколько мы всего пережили вместе!

– Вместе? Притом, что редко виделись? Увольте – я не умею решать таких ребусов… Ты сама хоть веришь в то, что говоришь?

         Она верит. И не верит. Влад прав – и не прав в то же время. Он зол на нее, но не скажет, что не хочет ее потерять. Наоборот, он из тех, кто развернется и уйдет первым, чтобы уйти победителем.

– Влад, я не знаю… что теперь делать…

– Ты можешь сказать, что и сейчас ты… любишь этого человека?

– Да…

         Он еще с секунду смотрит ей в глаза. А потом отступает от нее… и уходит.

         Уходит… Для него уж точно нет смысла ждать. Ждать, пока пройдет ее чувство? Быть свидетелем или, еще хуже, организатором всемирного розыска Герасимова? Аня хорошо его понимает…

         Но, с другой стороны, он оставляет ее – не с другим. Он оставляет ее одну. Одну в ее одиночестве. В ее персональной осени. Одну на холодной скамейке голого парка.

         И она еще долго сидит одна и думает. Любовь к Сашке – это, скорее всего, ее долг, ее обязанность, а любовь к Владу – то живое чувство, которое ей хотелось бы продолжить. Она совсем не хотела с ним расставаться. Для нее он привлекательнее, умнее, красивее Герасимова. Он более опытен, он раскован, он уверен в себе. И она хотела его так, как никогда никого не хотела.

         Но Сашка – это ее память. Это память о ней самой. А она – это память о нем. Неужели и ее любовь к нему – только память о любви? Память об их Вечности на двоих?

         Забыв машину на стоянке, Аня бредет домой пешком. Чувствует, что ошиблась в чем-то, и из-за этой ошибки компьютерная игра закончилась. Она выпала из виртуального счастья, и у нее нет ни одного шанса туда вернуться. Нет для этого новой жизни.

         Она спит одна. Ей холодно. И мысли о Сашке совсем не греют. Влад прав, она даже не знает, каков он в постели. Она никогда не видела его раздетым. Она плохо помнит вкус его губ. И неизвестно, встретятся ли они снова. Но ради этой встречи, которая может и не состояться, она рассталась с Владом.

         Герасимов… Любить его – все равно, что петь всю жизнь одну и ту же песню. Не иметь с ней успеха – и все равно петь. Чем она обязана ему? Аня пытается разозлить себя, но злости нет…

         Сашка жив – и это главное. Они увидятся… и обязательно будут вместе. Она родит ребенка… Только когда это случится? Где искать его?

         Снова снится вода. Но теперь она уходит куда-то, и Аня ступает босыми ногами по острым камням. Одежда мешает, волосы прилипают к лицу, но она, забыв о боли, упорно идет вслед за водой, за ее журчанием.

         Просыпается и подходит к окну. Это дождь… Дождь… И нелегкий путь, который лежит перед нею. Она прижимается лбом к стеклу и чувствует, как осенний холод проникает в ее тело. Мысли остывают.

         Еще вчера все было чудесно. Они собирались с Владом в театр на какую-то комедию. Но жизнь преподнесла такой сюрприз. Откуда-то возник этот Шубин. И этот дождь. Словно из ее снов…

         Осенняя любовь окончилась. И в то же время она чувствует, что Влад ей дорог еще больше… что все, чего она не знала в других мужчинах, нашла в нем и – была бы ее воля – ни за что бы не потеряла…

         Нет, осенняя любовь не закончилась! Просто ее сердце попало в паутину этой осени. И растерялось. Обычная женщина не решила бы так сгоряча, а она поторопилась…