Текст книги "Гера"

Автор книги: Тони Ронберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

         Снова ловит взглядом солнечные лучи. Она вернется на Родину, в Киев... Они обязательно встретятся. Она найдет его.

         Сейчас ей хочется этого больше всего на свете.

2. ИЗМИТ

         Когда Аня и Дарко вышли в город, солнца уже не было. Вдруг потянулась череда хмурых дней, задождило, потом подсохло, но солнце, уснувшее в тучах, не торопилось раздаривать свои золотые лучи.

         Ане, уже начавшей подниматься с постели, не терпелось пройтись по турецким улочкам – оставить на память городу свои следы, прежде чем навсегда исчезнуть отсюда.

         Весна купила одежду. Не очень угадала с размерами, но Аня, примерив брюки и джемпера, почувствовала себя тонкой, стройной, гибкой и очень живой. Живой более, чем она была в Багдаде. Дарко тоже обрадовался перемене.

– Ты совсем красивая, – сказал ей по-русски.

         Между собой брат и сестра говорят по-сербски, но Аня понимает плохо, потому что не особо прислушивается: ее мир уже начал отделяться от мира сербской подруги Весны.

         Дарко подает ей руку, чтобы она увереннее чувствовала себя, ступая по тротуару.

– Я жил в этом городе три года. И еще проживу неделю. И больше не буду никогда, – говорит, оглядывая улицы.

– Жаль...

         Уезжать всегда жаль. Потому что – как бы там ни было – человек возлагает на город какие-то надежды, и даже если уезжает к чему-то лучшему, это значит, что здесь его мечты не осуществились. Дарко просто работал в отеле, потому что неплохо знал английский, немного русский и довольствовался не самой высокой зарплатой. Но ведь он мог встретить в этом городе свою судьбу. Мог, но не встретил. И в погоне за своим счастьем вынужден лететь в далекую Австралию – в надежде, что его судьба ждет его там. А если не ждет?

– Жаль, – повторяет Аня.

– А ты... решила уже, куда поедешь?

         Дарко останавливается на аллее парка и садится на скамью, выпуская ее руку.

– Решила. В Киев.

– В Киев? Значит, домой...

         Он с минуту думает о чем-то.

– Там очень низкий уровень жизни, радиация в воздухе и преступность. Ты это знаешь? Каждый третий человек умирает от рака. Там Чернобыль. Украинцы грубые и тупые. Я встречал много украинцев в Чехии. Они работали, как скот, за копейки. И воровали.

– Я тоже украинка, – говорит Аня без обиды.

– Зачем тебе туда ехать?

– Там мой дом.

– Дом не всегда бывает хорош.

         Если дом не хорош... тогда, может быть, хорош этот город, который совсем недалеко от Стамбула? А может, хорош Стамбул? А между тем откуда-то несет смрадом целлюлозной фабрики. И Стамбул помнится Ане не как древняя столица мировых империй, а как город торгашей и лавочников. И в этом парке с высокими кипарисами тоже нет ничего удивительного... Удивительно только то, что она выжила и оказалась в этом парке. А Киев – дом, который она никогда не теряла, как улитка не в силах потерять свою ракушку. Дом, который всегда с ней, который не надо искать, из которого она никогда не уезжала.

         Из вежливости Аня соглашается:

– Да, я знаю. Дом не всегда бывает хорош. Я уехала в двухтысячном году, когда было совсем нехорошо. Говорят, сейчас многое изменилось. Сейчас лучше. Я уверена, что сейчас лучше.

         Солнце все-таки начинает проглядывать из-за серых облаков.

– Мне хочется тебе пообещать, что все будет чудесно. Но я беженец. Я нищий. Я ничего не могу тебе дать. Я даже не могу остаться с тобой.

         Аня смотрит пораженно.

– Остаться?!

– Но если только ты захочешь – я останусь.

– Здесь? В Турции?

– Где угодно. Я могу поехать с тобой в Киев.

– И умереть от рака?

– Не шути так. Пока ты болела, я молил Бога, чтобы ты выжила и у меня был шанс сказать тебе это. День, когда ты пришла в себя, – самый счастливый день в моей жизни. Я понимаю, что беден...

– Дело не в этом!

         Разговор тяготит. Может, в ней, сейчас, здесь Дарко видит свою судьбу. И если она отведет глаза – он ее потеряет, и никогда не будет счастлив.

– Мне не нужна Австралия! Я хочу остаться с тобой.

         Аня вдруг начинает улыбаться. Берет его за руку...

– Останься со мной, пожалуйста. На одну ночь... Это моя просьба. Я очень давно не была с мужчиной. Я все забыла. Я хочу вспомнить...

         Теперь и его мысли переключаются, и взгляд становится растерянным.

– Разве тебе можно?

– Я жива. Почему нет? Я хочу вспомнить, Дарко...

– Это может повредить тебе...

         Она мотает головой.

– Я хочу, Дарко. Пойдем прямо сейчас в какой-нибудь отель!

– Но я люблю тебя! Я не хочу, чтобы так...

– Я хочу!

         Она зажимает ему рот ладошкой. Он удерживает ее руку и целует. А потом приникает к ее губам.

         Она чувствует его чужим. Это очень странно – чувствовать чужого человека так близко, чувствовать его ритм внутри себя... Его тело кажется ей хрупким и ненадежным. После трех холодных лет в пустыне секс с Дарко – это даже не намек на настоящую близость.

         Тогда, встретив Герасмова в Багдаде, она побоялась быть с ним, потому что хотела застраховаться от разочарования. А теперь разочарование захлестывает с головой. Аня закрывает глаза, чтобы не видеть желтый потолок дешевого номера.

         Ничего хорошего. Но и ничего плохого. Аня даже не может решить, приятен ей Дарко или неприятен. Эксперимент над собой не дает никакого результата.

– Мне жаль, что тебе не было хорошо, – говорит Дарко, обнимая ее в вечерних сумерках.

– Мне было очень хорошо. Очень. Я запомню этот вечер в Измите на всю жизнь. У меня очень хорошая память. И мы не прощаемся: есть Интернет, почта, самолеты...

– Мы прощаемся, – понимает Дарко.

         И тогда Аня целует его в остывшие губы и говорит:

– Спасибо.

3. ДОМ

         Киев – не очень шумная столица. Аня бродит по незнакомым улицам. Непохоже ни на Турцию, ни на Ирак. И на ее родной городишко – тоже мало похоже.

         Киев полон маршруток, супермаркетов, бутиков и закусочных. Европа? Пластилиновая Европа, слепленная наспех из обломков старого и фрагментов нового города. И ее жизнь кажется здесь пластилиновой – плавной, без резких линий разрывов.

         Она здесь уже второй месяц. Живет почти в центре и встречается с разными людьми. Тратит деньги, но не получает особого удовольствия.

         И только прожив два месяца в Киеве, уже в зимнем декабре, решается приехать в родной дом. Тот же снег, что и в детстве. Словно и не уезжала никогда, никуда.

         Просто ей уже не семнадцать. А она продолжает приглядываться к мальчишкам на улицах, словно к своим ровесникам, пытаясь узнать среди них Герасимова.

         Стучится в покосившуюся калитку, не зная, жива ли бабушка. Никто не выходит. И Аня думает, что здесь уже могут жить посторонние, чужие люди.

         Не лает собака, не слышно ничьих шагов. Аня стучит громче. Потом открывает калитку и проходит во двор. Идет по скрипящему снегу к дому... Дом прежний, немного обветшалый, но прежний – ее родной дом. Она барабанит пальцами по стеклу и видит, как чья-то рука отодвигает занавеску.

         Слезы застывают на морозе. И лицо застывает.

         Наконец, дверь открывается, и бабушка, закутанная в пуховый платок, выходит на крыльцо.

– Здравстсвуйте... Вы... к кому?

         Аня молчит. Вглядывается в родное лицо и не может произнести ни одного слова. Закрывает глаза ладонями.

– Анечка?..

         Бабушка тоже не может поверить. Подходит ближе и берет ее за локоть...

– Анечка?..

– Узнала? Как ты узнала меня?..

         И бабушка вытирает мокрые глаза.

– Сон мне приснился...

         В доме все совсем так же, как и было в ее детстве. Те же коврики на полу. Те же чашки. Тот же запах...

– Муж отпустил тебя ко мне? – спрашивает бабушка, усадив Аню, но продолжая держать ее за руку.

– У меня нет мужа. И никогда не было.

– А турок?

– Я ушла от него. Тогда еще. Давно.

         Бабушка смеется.

– Это ты правильно сделала. Он совсем тебе не годился. И как же ты жила сама? Где работала? Почему не писала?

         Вопросов слишком много. Так много, что лучше не отвечать ни на один.

– Я теперь в Киеве живу. Открыла свою стоматологию. Все почти потратила, что заработала, – на помещение, на ремонт, на оборудование. Поедем – посмотришь...

– А живешь где?

– Квартиру купила на Шулявке. Не очень близко. Ну, пока на метро. На машину не хватило уже.

         Бабушка слушает хриплый и резкий голос и не отводит взгляда от ее лица. Прежние глубокие серые глаза. Прежние золотистые волосы, туго стянутые в хвост.

– Аня? Как ты жила? Все это время... Почему не вернулась?

– Вернулась вот, – Аня смеется. – В Ираке медсестрой работала, потом ранили. Потом снова была в Турции. Теперь вот дома...

– А Саша?

– Причем тут Саша?

– Его мать ничего о нем не знает.

– Почему? Я видела его несколько раз... за границей. Давно...

         Вечером Аня зашла к матери Герасимова, чтобы до самого дна нырнуть в далекое детство. Тетя Валя узнала ее, словно и не было этого десятка лет, выбеливших Анино лицо мелом.

– Анечка... Приехала бабушку проведать? Она так переживала, где ты, что с тобой...

– А вы как?

– Да вот, с внучатами уже вожусь...

         Аня кивает и отворачивается.

– Дети – это счастье.

– И с невесточкой мне повезло, золотая жена у Костика.

– А... Саша?

         Теперь отворачивается Валентина.

– Не знаю о Саше. Может, тоже женат уже. Может, нет. Только деньги от него иногда получаем. И ни строчки никогда, ни звонка, ничего...

– Мы виделись с ним...

– Где?

– В Турции, давно. Он отдыхал с девушкой. Хорошо выглядел.

– Ну, и хорошо. Жив-здоров, значит. Только... нельзя так с матерью. Будто одни деньги нам от него нужны...

         Аня думает о том, что и сама за все эти годы ни разу не написала и не позвонила домой. Значит, и ему тоже – не о чем рассказать родным.

– На свадьбе брата не был... Отца не хоронил. А деньги это... этого и не нужно. Мы ж не чужие ему.

         Аня берет Валентину за руку.

– Тетя Валя, я знаю, как он вас любит. И если он не приезжает и не звонит, значит его работа не позволяет ему этого. Обстоятельства бывают очень разные. Бывают очень сложные. Знаю только, что он жив и помнит о вас.

– У тебя нет его номера?

– Нет. Я потеряла его.

– Номер?

– И номер тоже...

         Тетя Валя смахивает слезы.

– Вам нужно было тогда жениться и детей скорее рожать.

         Но Аня качает головой.

– Нет. Нужно было прожить все, то мы прожили. Это время – год за пять, не меньше. Я очень устала. Пока останусь в Киеве – буду работать. Если вдруг увидите Сашу, передавайте ему привет от меня...

– Не оставляй бабушку...

         И Аня обещает. Обещает приезжать почаще.

Бабушка никак не хочет переезжать в столицу. Аня возвращается одна – в новую, еще не обжитую квартиру. А ночью звонит Дарко, живущий в каком-то другом времени, на каком-то другом континенте, и клянется в вечной любви.

– Не могу забыть тебя...

– И я тебя, – врет она, чтобы его не обидеть.

– Я скучаю...

– И я тоже...

         «Здесь это называется – «не попускает», – смеется про себя Аня.

4. ЗНАКОМЫЙ

         Можно ли жить в одном городе с человеком и никогда с ним не встретиться? Конечно. Особенно, если не искать его. Анины поиски ограничились тем, что она раскрыла телефонный справочник на фамилии «Герасимов» и увидела десятки номеров телефонов разных Герасимовых, а заодно и Герасименко, Герасимовичей и Герасимьюков. И не стала звонить ни по одному номеру. Снова что-то оттолкнуло.

         Работа заняла все мысли. Пришлось самой подбирать штат, проводить собеседования, в то же время пытаясь оградить себя от подробностей чужих жизней. Наконец, коллектив укомплектовался, потянулись пациенты и наметился тот самый повседневный ритм, который спасает от навязчивых мыслей и неудовлетворенности и который и принято считать хребтом жизни.

         Только к весне Аня сделала паузу. Отвлекли цветущие каштаны... В городе вдруг сделалось душно, и ее наспех слепленная пластилиновая жизнь стала таять. Плавные линии начали растекаться вязкой жижей.

         Чтобы отдохнуть от будней, пользуясь паузой и духотой, Аня зашла поужинать в «Югославский». Завсегдатаев она не знала. Просто захотелось шикарного вечера с шикарной публикой – глотнуть ароматного, абсолютно другого, не пропитанного лекарствами воздуха.

         Впрочем, она недолго оставалась в одиночестве. Еще не успела сделать заказ, как к ней уже приблизился мужчина среднего роста, крепкий, довольно приятной наружности, с темными волосами, чуть длинноватыми и зачесанными за уши. Она с интересом оглядела незнакомца. Некрупные, тонкие черты, черные глаза, бледные губы...

– Позволите? – поинтересовался он вежливо. – Если вы никого не ждете...

– Пожалуйста, – разрешила Аня.

         Похоже, он тоже взглянул на нее с интересом. И она поняла, что это «пожалуйста» его озадачило. Голос снова показался несоответствующим ее внешности. Слишком глухой и хриплый. Таким бы исполнять рок-баллады, но абсолютное отсутствие музыкального слуха и здесь подвело Аню. Она улыбнулась.

– Посоветуете самое изысканное блюдо?

– Я – пас, – незнакомец развел руками. – Я здесь впервые. И даже в городе проездом.

         Она тоже поняла это.

– У вас очень московский акцент.

         Он улыбнулся, но промолчал. А потом протянул руку.

– Игорь...

         И она ответила мужским пожатием.

– Анна.

         Пожалуй, если бы он взял ее руку, чтобы поцеловать, она бы отдернула. Но он не сделал даже намека на лишнее движение.

– Вы здесь по делам? – уточнила она.

– Я бываю в Киеве и по делам. Но сейчас у меня выпал свободный день, чтобы поздравить друга со свадьбой.

         И снова он помолчал.

– Точнее, не друга, а сотрудника. Свадьба уже прошла. Но я решил поздравить его отдельно, чтобы сказать ему, что он сделал глупость. И похоже, я его совсем не удивил.

– Семейная жизнь уже успела его разочаровать? – усмехнулась Аня.

– Он вообще очень странный парень. Я плохо понимаю мотивы его поступков и с еще большим трудом просчитываю их последствия. В его положении брак – лишняя обуза и опасность. Но он вполне осознанно пошел на это. Он готов жить двойной жизнью и подвергать себя двойному риску.

– Вы меня заинтриговали, – засмеялась Аня. – Ваша деятельность так опасна?

– В чем-то.., – Игорь оборвал сам себя. – Кстати, очень странный вечер. Я зашел сюда совершенно случайно. И совершенно случайно встретил такую очаровательную девушку. Вы киевлянка?

– Да. Уже почти полгода, как киевлянка.

         Наконец, дело доходит до заказа и ее новый знакомый, почти не глядя в меню, заказывает недешевые «Югославские» блюда.

– Значит, вы одиноки? В силу вашей опасной работы?

– Хм...

         Он глядит вслед официанту.

– Я уже почти полгода, как одинок, но по другой причине. Я несколько переоценил человека, решился на многое, а потом столкнулся с неожиданными проблемами. Моя девушка предпочла мне другого мужчину – менее успешного, но более предсказуемого, понятного и простого в быту.

         Аня смотрит на него с улыбкой. Новый знакомый кивает.

– Я вижу иронию в ваших глазах. Но я сейчас не пытаюсь произвести на вас какое-то впечатление, не думайте.

– Чтобы производить впечатление «интеллектуала», вам не нужно делать или говорить умные вещи. Этого у вас не отнять.

Он усмехается.

– Хорошо, если так. Признаюсь, это простроенный имидж. Моя задача – не выпасть, только и всего.

– Теперь вы сами иронизируете...

         Вечер кажется чудесным. Аня смотрит на Игоря, пытается определить его возраст. И ловит себя на том, что он привлекает ее. Вызывает вполне определенное, однозначное ощущение сексуального притяжения. Такого с ней не случалось... давно. Очень давно. И это пугает.

         В то же время помимо своей воли, поддерживая беседу и оценивая изысканность вина и закусок, она пытается угадать, предложит ли он ей продолжить вечер наедине. На него не очень похоже: он сдержан. И, скорее всего, ограничен во времени.

         Она спотыкается в своих мыслях и вслушивается в его слова. Кажется, он снова говорит о женившемся друге.

– Вот уж кого я всегда плохо понимал. Для меня этот человек подобен замедленной часовой бомбе или дремлющему вулкану. Я постоянно ожидаю взрыва. И в то же время – мы вынуждены работать вместе и доверять друг другу.

– Этого нельзя избежать?

– Пока – никак. Его нельзя просто устранить: это будет слишком фальшиво выглядеть.

         Она пожимает плечами. Не знает, как отвлечь Игоря от разговоров о посторонних людях.

– Вы просто завидуете! – говорит она вдруг.

– Я? Чему же?

– Тому, что он женился. И его жена так красива.

– Его жена, действительно, довольно мила, но я бы не употреблял таких громких эпитетов. Настоящая красота – сегодня перед мной, в ваших глазах...

         Она, удивленная неожиданным комплиментом, застывает.

– И знаете, что подчеркивает эту красоту еще больше? Вот та двойственность, которая вглубине. Голос выдает, что вы всегда готовы броситься с вершины самой высокой горы на дно самой глубокой пропасти.

         Аня отворачивается.

– Я не люблю излишней психологии...

         Он тоже оставляет бокал.

– Давайте без психологии. Мой самолет – утром. Я остановился в «Санкт-Петербурге», не самый дорогой отель, но там спокойно.

         Она молчит.

– Давайте просто поедем ко мне, Анна...

         Игорь вскидывает на нее черные глаза.

– Хорошо, – кивает она.

– И еще одно, – он вдруг останавливает ее взглядом. – Если вы будете разочарованы, то скажете мне об этом прямо, потом...

– Но...

– Это моя большая просьба.

         Он оплачивает счет и берет ее за руку. Теперь никто из посетителей «Югославского» не догадался бы, что они познакомились всего час назад, а до этого не имели друг о друге ни малейшего представления.

         На миг ей кажется, что она уже передумала. Что это пошло. И, пожалуй, она не готова к этому. Но с другой стороны – они больше никогда не увидятся. Почему нет?

5. ОТЕЛЬ

         В номере нет его вещей. Ни галстука, ни флакона с одеколоном. Все уже упаковано в небольшую дорожную сумку. Похоже на то, что Игорь уже планировал покинуть этот номер.

– Когда у вас самолет? – уточняет Аня.

         Он подходит совсем близко.

– Ради такой девушки можно и отложить несколько рейсов...

– Игорь?

– Будет следующий. А вас я могу больше не встретить...

         Она отстраняется. Садится в кресло.

– Но все так быстро... Это неловко.

– Я вижу, что не в вашем характере реактивная спешка, но так сложилось. Вы можете уйти, конечно, если хотите…

         Она, наконец, расслабляется, словно стряхивает с себя все сомнения.

– Да брось. Просто «вы» меня напрягает.

         Приближается и дотрагивается руками до его груди.

– Я хочу. Правда...

         Он целует ее губы. Даже не целует, а пробует их на вкус, слизывает с них ночь и глотает по капле.

– Анна...

         Его мускулы напрягаются. Она прикасается к его стальным мышцам и снова вспоминает о его опасной работе. Но и эта мысль уносится вдаль, увлекая за собой прочие бестолковые мысли и освобождая место для хаоса ощущений.

         Он никуда не спешит. Он не стремиться ворваться в нее. Он медленно снимает с нее одежду и сам неторопливо раздевается. Ласкает, шепчет что-то обжигающее.

– Я хочу тебя, – говорит она в ответ. – Я хочу тебя. Давай скорее, Игорь...

         Она просит. Ее тело стремится почувствовать его своим, поглотить его ласки и присвоить его мысли. Но он по-прежнему медлит, пальцы скользят по ее коже, а губы покрывают поцелуями ее распущенные волосы.

         Теперь и она отвечает поцелуями. Его мышцы кажутся такими прочными, словно высечены из камня. Впрочем, это горячий камень, который еще больше раскаляется от ее прикосновений.

         Наконец, Игорь останавливает ее. Теперь она чувствует, как ее сердце стучит его пульсом.

И только спустя некоторое время, вжавшись в него и задохнувшись от исчерпавшего себя ритма, получив его в свою власть, отдавшись ему и потеряв его снова, она понимает, насколько он ловок. И насколько он был – для нее. И, пожалуй, больше никогда не будет...

Она не в силах выпустить его из объятий.

– Тысячи рейсов! – говорит он вдруг. – Это ночь стоит тысячи рейсов тысяч самолетов!

– Со мной это впервые, – признается вдруг Аня. – Это ответ на твой вопрос... если ты помнишь...

         На миг он задумывается.

– Я тоже не припоминаю за собой, чтобы я так хотел женщину... с первого взгляда.

         Он закуривает у распахнутого окна.

– Пожалуй, ради этого... стоило все перенести, – усмехается Аня.

– Сколько тебе лет, моя девочка? Фраза «все перенести» очень настораживает, – улыбается Игорь.

– Говорят, я стабильно выгляжу на три года моложе. Когда мне будет шестьдесят, буду выглядеть лет на пятьдесят семь. Это очень утешает...

– Очень. Мне сорок. И говорят, что теперь я выгляжу моложе, чем раньше.

– Ты очень молод. И очень красив. И я рада, что осталась с тобой. И рада, что ты пропустил свой самолет в Москву, – смеется Аня.

         Подходит к нему и обнимает. Он привлекает ее к себе и интересуется запоздало:

– Чем ты занимаешься вообще? Ты замужем?

– Нет.

– А подробнее?

– Зачем говорить об этом?

– Мне хочется знать.

– А мне не хочется говорить. Зачем, если мы никогда больше не увидимся?

– Кто это сказал?

         Он гасит окурок и повторяет:

– Кто это сказал? Этого никто не знает, Аня. Вполне возможно, что мне придется еще раз навестить своего киевского друга. Правда он улетает в Европу, на встречу с важными людьми, но когда вернется – нам вместе предстоит немалая работа.

         Больше она не спрашивает ни о чем. Не хочет знать. И он тоже удерживается от расспросов.

         Они еще лежат обнявшись, а потом Игорь снова начинает осыпать ее поцелуями.

– Я не могу больше, я не выдержу, – хохочет она.

– Я хочу тебя. И хочу, чтобы ты меня запомнила.

         В этот раз ее ощущения спокойнее. Она уже знает, к чему стремится ее тело, и знает, что может положиться на своего партнера.

         Кажется, на самом деле, ради этой ночи стоило жить и все пережить. Все-все. Даже стоило потерять Герасимова, чтобы встретить в Киеве этого некиевского человека: тонкого, острого, чувственного, умного, обаятельного, красивого, сексуального.

         Она снова наблюдает, как он курит у окна, и любуется его жестами.

– Я не могу задержаться дольше, – говорит, наконец, он. – Сегодня уже рабочий день.

– У меня тоже.

– Кем ты работаешь?

– Стоматологом. У меня своя клиника, не очень большая. Десять кабинетов. Хороший коллектив.

– И сама лечишь?

– Конечно. Нельзя терять практику. Я и так растеряла кое-что, долго не практиковала...

– Чем ты занималась?

– Путешествовала.

         Игорь пожимает плечами.

– В каких странах побывала?

– В Турции.

         Он кивает. Снова целует ее в губы. И вместе выходят в рассвет.

– Каштаны тебе нравятся? – спрашивает Аня, пытаясь заглушить горечь прощания.

– Да. Сегодня мне нравится все. Но больше всего – ты.

– Теперь в аэропорт?

– Да.

         Он останавливается перед такси на обочине.

– Оставишь телефон? Или хочешь, чтобы я сам тебя искал?

– Оставлю телефон.

         Она не хочет, чтобы он искал ее, попутно узнавая о ней «все». То «все», которое уже в прошлом. И она сомневается, что он будет ее искать. Протягивает ему визитку с номером мобильного. Он прячет ее в карман, в ответ не прелагая своей.

         «Это значит, – объясняет себе Аня, – что не хочет новой встречи».

– Звонки на мобильный обычно не радуют, – говорит он, заметив печаль в ее взгляде.

– Да, знаю.

         Он прощается, но не целует ее больше.

         Аня отступает, и он садится в такси.

– Прощай...

6. ВСТРЕЧА

         Случайное свидание произвело такое впечатление на Аню, что она еще около недели бродила словно в полусне. Казалось, еще чувствует его прикосновения. Еще ощущает его запах. Еще отвечает на его вопросы. За  все это время, впрочем, он ни разу не позвонил.

         Она даже подумала, что симптомы напоминают любовь. Быть влюбленной кажется Ане несерьезным, бесполезным. Она, как медик, привыкла объяснять все физиологией. Просто тело диктует свои требования – умоляет о новой встрече, о наслаждении, о ласке.

         Через две недели она стала остывать. Перестала приглядываться к прохожим на улицах, надеясь узнать Игоря. И вдруг он позвонил.

– Здравствуй, Анна... Ты меня помнишь?

         И она уловила тревожные нотки: помнит ли?

– Игорь...

         Молчание.

– Я очень соскучилась.

– Были дела. Я не мог вырваться.

         Неловко спросить, приедет ли он. И говорить не о чем. О чем? О погоде? Жарко в городе. Пух тополиный носится.

– Очень жарко.

– А у нас дождь – третий день уже.

         Можно и сводкой новостей обменяться. Тоже вариант.

– Отчего мне тяжело говорить с тобой? – вдруг спрашивает он.

– Не знаю. Мне тоже тяжело.

– Я не могу приехать.

– Ясно.

– Много дел здесь.

         Снова повисает жуткая телефонная пауза.

– Давай лучше ты ко мне! – решает вдруг Игорь.

– Когда?

– Завтра. Я тебя встречу.

– Но...

– Я оплачу билет.

– Дело не в билете. Я не отвлеку тебя очень?

– Я и хочу, чтобы ты меня отвлекла.

         Очень странно лететь куда-то, двигаться в пространстве, срываться с места и выпадать из привычного ритма только ради встречи с кем-то. Нет другой цели. Она никогда бы не надумала вот так просто лететь в Москву.

         Ее никто не встречает в аэропорту. Она ждет около часа, приглядываясь ко всем мужчинам вокруг, пока, наконец, не звонит мобильный.

– Все нормально, – говорит Игорь. – Я не смог приехать за тобой. Поезжай в «Монарх», тебе забронирован номер. К вечеру освобожусь.

– Хорошо. Я пока прогуляюсь по городу.

– Будь осторожна! – предупреждает он на прощанье.

         Аня обожает большие города. В Москве ей очень уютно. Оставив вещи в отеле, она торопится нырнуть в дневную столичную суету. Дождя больше нет. Она привезла с собой теплый ветер и солнечные лучи.

         Времени до вечера достаточно. Она заходит в салон красоты и, отметив про себя московскую дороговизну, решается на стрижку. Ее золотистые волосы, укороченные и облегченные, рассыпаются волнами по плечам. Впервые она кажется самой себе красивой, воздушной, изящной. Она останавливается перед каждой витриной, разглядывая свое отражение. Даже если это не любовь, то чувство, способное нести такой положительный заряд, не может не радовать. И Аня радуется тому, что оказалась способна на такое чувство и такие сумасшедшие поступки.

         Потом он звонит снова. У него замечательный голос. Очень глубокий и несколько приглушенный. Особенный какой-то. Ане даже кажется – переполненный страстью.

– Где ты, моя девочка?

– Не знаю, – смеется Аня. – На какой-то улице в центре.

         Он тоже смеется.

– Я пока в делах. Поужинай без меня, ок?

– Конечно.

         Просто, чтобы услышать ее голос, просто звонит. Она не может заставить себя есть. Думает только о предстоящей встрече. Кажется, отовсюду звучит музыка. И звучит до самого вечера, пока он не стучит в дверь ее номера.

         Она, целый день рисовавшая его в своих мечтах, теперь удивляется тому, что он выглядит таким серьезным и уставшим. И он замечает ее растерянный взгляд.

– Это я на работе замотался.

         Проходит в комнату и приглаживает рукой черные волосы. Она помнит его каким-то другим, но здесь – на своей территории – он держится ровно и очень спокойно.

– Ты ужинала?

– Я не хочу есть. Я...

         Наконец, он делает шаг к ней и сжимает ее в объятиях.

– Ты прекрасно выглядишь. У тебя изумительные волосы. И уже не такое бледное лицо.

         Она приникает к его губам и закрывает глаза.

– Поедем ужинать! – говорит вдруг он. – Правда, придется выбираться за город, в один тихий клуб. Дело в том, что я хочу встретиться с... вот с тем другом, помнишь, о котором я тебе говорил...

– Я помню... Но это снова деловая встреча.

         Игорь не выпускает ее из объятий.

– Это не деловая встреча. Парень сделал сложную, серьезную работу. Я не могу встретиться с ним в Киеве. Но мне хочется его увидеть. И мы не будем говорить о делах...

         Аня поправляет прическу и смотрит в зеркало.

– Куда он ездил?

– В Боснию.

– А его жена беременна?

– Не знаю. Кажется, нет. Почему ты спрашиваешь?

– В Боснии по-прежнему опасно.

         Игорь пожимает плечами.

– И долго он так будет колесить по миру, этот твой друг?

– Не очень. Пока не погорит на каком-то контакте. Как только разладится – он выпадет из игры.

– Ему, действительно, не следовало жениться. Его жене не позавидуешь...

         Игорь идет к двери.

– Больше ни слова о делах, дорогая...

– Ты же говорил, что он тебе неприятен, – Аня еще пытается удержать его в номере.

– Нет, этого я не мог сказать, – он качает головой. – Парень очень мил. Просто он, как все хохлы, себе на уме. Он не прозрачен, это меня тревожит. Поэтому я иногда наведываюсь к нему в гости, чтобы прощупывать это двойное дно.

         Она усмехается. Игорь целует ее в губы.

– Со мной не бывало такого, чтобы женщина покоряла меня настолько. Но твое «двойное дно» я еще не изучил как следует.

– Хочешь изучить?

– Не знаю. Я не очень тороплюсь выпытывать твои тайны. А ты не очень торопишься мне что-то рассказывать.

         И уже в холле отеля он запоздало извиняется:

– Эта встреча мне, действительно, необходима. Прости, что тащу тебя за город, но это единственный шанс объединить приятное с полезным. Твое присутствие поможет разрядить атмосферу.

– Я рада тебя видеть. Все остальное – не имеет значения.

         На стоянке его ждет новая «тойота», серебристая снаружи и кожаная изнутри, вместительная и окутывающая комфортом. В салоне пахнет дорогой кожей и его одеколоном. И снова непонятно откуда, может из выключенной автомагнитолы, доносится до нее музыка – FM-волна счастья.

7. НЕОЖИДАННОСТЬ

         Клуб называется «Али Баба». Рецепционист проводит их в ресторан, минуя казино и бильярдный зал. Аня оглядывается с интересом. Посетителей немного, и заведение, действительно, кажется тихим. Музыка приглушена.

         За дальним столиком их ждет светловолосый мужчина. Аня видит издали его длинноватые русые волосы и ловит себя на том, что уже видела эту картину. Что-то наслаивается, напоминает... то, что давно закончилось. Не здесь, не в Москве.

         Игорь подводит ее к столику. Парень привстает с места. Здесь. В Москве. В клубе «Али Баба». В присутствии Игоря. Именно сейчас, в этих странных обстоятельствах Аня узнает Герасимова. Мужчины пожимают руки, и Игорь представляет их друг другу:

– Мой друг Гера. Моя любимая Анна.

         Этот друг. Друг, который не друг, а сотрудник. Который летал в Боснию. Который – до первого прокола. Который «себе на уме». Который женат. На обаятельной женщине...