Текст книги "Гера"

Автор книги: Тони Ронберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

– Еще не улетел, но уже направляюсь в сторону аэропорта.

– Я тебя провожу.

         Она решает мгновенно. Если вчера он, действительно, был в Киеве, встречался с Герасимовым в каком-то кабаке, значит, бабке Марфе во всем можно верить.

         Над чьей внешностью время невластно – так это над внешностью Шубина. С каждой встречей он кажется Ане все моложе и успешнее. Наверное, карьера идет в гору. В самую Джомолунгму.

– Здравствуй…

         Он целует ее в щеку – целует всеми своими ароматами: от одеколона «Труссарди» до дорогой кожи пиджака, целует свежим дыханием московской зимы, комфортом лайнеров, успешной карьерой, кануном Нового года.

– Анечка… Что же тебя заставило проводить старого друга в его родные края?

         Совсем не «старый». И, пожалуй, не друг.

– И не то чтобы заставило.

         Он смотрит на часы. До начала регистрации – несколько минут.

– Ты женился? – вдруг спрашивает Аня.

– Нет. Просто новый роман. Алину Волкову знаешь?

– Очередная модель?

– С декабря – новое лицо «Кассиопеи».

– А «Кассиопея» – это что?

– Парфюмерия московская.

– Поздравляю.

         Ясно, что новая интрижка вдохновляет Шубина. Но серьезного отношения к делу – ноль. Да и не нужно.

– Конечно, никакой роман не в силах затмить моего отношения к тебе.

         Но и это уже просто фраза. Без того чувства, которое Аня еще недавно с удивлением замечала в его глазах. Это стерлось, отполировалось новыми связями. Шубин красив. Он не может и не должен вечно скорбеть об их разрыве.

– Я знаю, что ты вчера виделся с Герасимовым…

         Он смотрит на нее внимательно.

– Откуда знаешь? Он сказал?

         Она качает головой.

– Нет. Я его не видела. Вообще… с тех пор, как он исчез…

         Шубин на миг сбрасывает маску изысканной галантной вежливости. Смотрит озадаченно.

– И о чем ты хотела спросить?

– Почему? Почему, если он видится с тобой, не хочет встретиться со мной и просто поговорить?

– Аня, я не хотел бы… обсуждать это, – отказывается Шубин.

– Почему?

– Потому что слишком много вопросов. У тебя, я слышал, были проблемы с милицией? Точнее с маньяками города Киева? Твоя психика требует теперь покоя.

         Теперь молчит она.

– Где ты это слышал? – спрашивает после паузы. – В милиции?

– Очередной вопрос, который я оставлю без ответа. Мне пора, дорогая. Я очень рад, что ты нашла время проводить меня.

– Постой, Игорь… я… у меня даже нет номера его телефона. Я целыми днями жду, вздрагиваю от каждого звонка. Я приняла этого маньяка за Герасимова и решилась на свидание с ним. Ты представляешь мое состояние? Игорь… мне очень тяжело. О каком покое ты говоришь? Помоги мне хоть немного. Ты же знаешь его телефон…

– А как же твой парень? Мастер компьютерных сетей?

– Мы расстались давно. Еще тогда, когда ты сказал мне, что Саша жив…

– А разве не он спас тебя от кровожадного убийцы? – спрашивает вдруг Шубин.

– Что?

         Аня смотрит широко раскрытыми глазами на всезнающего Шубина.

– Откуда?..

– Такая у меня работа, – усмехается Шубин.

– Нет… Нет… Этого никто не знает. Только я и Влад. Даже Колос не знает.

– Колос? Дорогая, у меня нет времени, чтобы поинтересоваться делами всех твоих знакомых. Мой самолет не должен улететь без меня.

         Шубин подхватывает тонкий кожаный портфель и прощается.

– Донна Анна, держите себя в руках. То ли еще будет!

– Игорь!

         Все вопросы остаются, без ответов. А в небе остается след от его самолета.

         Анна возвращается в клинику. Смотрит отсутствующим взглядом по сторонам. Ждет очередного подвоха.

– Нужно объявить какую-то новогоднюю акцию! – предлагает Даша. – Каждому пациенту – бонус!

– Удаление без анестезии, – соглашается Аня.

– Нет, ну зубная паста в подарок. Или щетка.

– Или новогодняя свечка, – подсказывает Андрей.

– Или не новогодняя.

         Аня улыбается. Не чувствует приближения торжества, чувствует, что весь мир что-то скрывает от нее… что все в заговоре против нее: и Колос, и Шубин, и Влад, и Андрей, и Даша, и бабка Марфа.

– Ну, что Марфа тебе сказала? – интересуется соседка, встретив Аню на лестничной площадке. – Живой твой муж?

– Живой.

– И где он?

– Где – не сказала.

– Она обычно все рассказывает. Может, ты недопоняла чего?

– Может, и недопоняла.

– Ну, главное, что живой. Значит, вернется к тебе скоро, – утешает тетя Люба.

– А, может, уже и женился где-то.

– Эх, зря ты так убиваешься. Молодая, красивая. Их у тебя еще будет!

– Один он такой просто.

         Сама не поняла, что сказала. А Влад?

17. КЛЮЧ

         Это просто такой ритуал. Ане кажется, что город украшают, как покойника. Мысли сводят с ума – шуршат в голове гирляндами. Противно.

– Все по-прежнему? – спрашивает кто-то по телефону.

         Высвечивает: номер не определен.

– Да, – отвечает она неизвестно, кому.

         Не хочет задавать банальных вопросов. Она никогда не узнает голоса по телефону, а эстрадных певцов различает только по внешности.

– Как ты себя чувствуешь?

– Работаю. У нас новогодняя акция: паста «Блэндамед» и зубная щетка – бонус к лечению.

– А щетка мягкая?

– На выбор. Есть и мягкие.

– Тогда я приеду.

– Влад, это ты?

– Не узнала?

– У меня проблема... с голосами по телефону.

– Я понял.

         Все что-то такое понимают про нее…

         Он приходит, когда за окнами клиники уже темнеет, и она заканчивает прием. Аня смотрит на него и снова поражается тому, насколько он красив. Высокий, стройный, крепкий, с темными короткими волосами и ослепительно синими глазами. Брови черные, ресницы длинные, нос тонкий, губы... эти губы она еще помнит на вкус. И все остальное – тоже пока еще помнит.

         Парень садится на подоконник, закидывает ногу на ногу, демонстрируя обычную уверенность плавных движений.

– Где эти ваши зубные щетки?

         Аня протягивает ему несколько на выбор. Он внимательно их рассматривает и выбирает мягкую с зеленой ручкой.

– Даже со щетками ты играешь, – замечает Аня.

         Он улыбается.

– Наверное. С определенного момента – я не прекращаю ни на секунду. И это не тяжело.

– А когда ты убивал... тоже не тяжело было? – спрашивает она вдруг.

         Он молчит. Вертит в руках зубную щетку.

– Иногда, чтобы спасти одну жизнь, нужно принести в жертву другую, – говорит наконец. – Бывают очень строгие... жесткие обстоятельства... как это случилось с тобой.

– Бывает и иначе?

– Никто не застрахован от ошибки.

– Ты обещал... рассказать мне о ключе...

         Фраза дается ей непросто. Он отвлекается от своих мыслей.

– Конечно, я расскажу. Даже более того – я не прошу тебя ничего рассказать мне первой. Не спрашиваю о твоем воскресшем и снова сгинувшем парне, не прошу делать выбор, не зову никого к барьеру.

– Я это оценила! – обрывает она резко.

         Кажется, фраза должна задеть его, но он пропускает ее мимо ушей.

– Поедем к тебе. Неудобно говорить, глядя на медицинские инструменты.

         Они вместе выходят из клиники. Аня ступает на ледяной тротуар своими осенними, легкими ботинками и торопится к машине. Садится за руль, и Влад внимательно всматривается в нее.

– Соскучился по тебе...

– Это хорошо. Я замерзла немного, нужно согреться, поужинать... оттаять.

– Ты готовишь?

– Нет, не готовлю. Я же одна – кому мне готовить?

– Мюсли ешь?

– Да, мюсли. Иногда просто чай пью.

– Без мюслей?

– Очень смешно!

         Он улыбается.

– А ужинать что будем?

– Закажем что-то.

– Пиццу хочешь? – он достает из кармана рекламу какой-то пиццерии и делает заказ, четко называя ее адрес.

         И вдруг снова, как уже бывало с ним наедине, мир начинает казаться Ане очень неестественным. Когда-то она даже не верила, что этот парень реально существует, звонила в «Интерстар» и узнавала, есть ли у них такой сотрудник. А потом ради нее он убил человека...

         Неужели после этого она не может ему доверять? Даже реклама пиццерии в его руках кажется ей какой-то фикцией.

– Где ты взял эту рекламу? – спрашивает она зачем-то.

– Мальчишка раздавал на перекрестке. Пиццерия «Бэлла».

– А где ты оставил авто?

– На стоянке перед твоей стоматологией. Не помнишь?

– Мне кажется... это все твоя матрица...

– На тебя еще пережитый стресс действует, – он пожимает плечами.

         Теперь уже она всматривается в его лицо.

– Когда тебе в последний раз говорили, что ты очень красив?

– В последний раз? В косметическом салоне. Я делал татуаж бровей.

– Татуаж бровей?

– Совсем легкий, чтобы изменить линию.

– Зачем?

– Некоторые линии со временем нужно менять.

– Например?

– Линию жизни.

– Линию сердца?

– Может. Но у меня этого не получилось. Поэтому я и сказал: некоторые линии, не все...

         Они входят в ее квартиру, он сбрасывает пиджак... И она вспоминает, как он пришел к ней впервые... Как дерзко себя тогда вел... как выключал свет. Как она вдруг почувствовала, что ее прошлое стирается.

         А потом все обрушилось с новой силой – воскрешение Герасимова, преследование сумасшедшего, убийство, допросы следователей, ухаживание Колоса, осведомленность Шубина...

         Она всматривается в его сине-фиолетовые глаза...

– Поговорим о ключе от счастья?

         Он усмехается.

– Пошлость на ум приходит, когда ты спрашиваешь меня о ключе. Но если ты так серьезно настроена – поговорим…

18. ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ

         Влад некоторое время молчит. В комнате тихо. Даже часы не тикают: остановились во вчера. Если судить по ним, Новый год никогда не наступит. А на самом деле – четыре дня до Нового года.

– Я понимаю, о чем ты хочешь спросить, – говорит он Ане. – Но я не отвечу прямо. Это сложно. Прямые ответы не всегда бывают понятны, как это ни парадоксально. Вместо этого, я, как Шахерезада, расскажу тебе три истории. Не тысячу, правда, а всего три. Только одно условие: ты будешь слушать молча, не перебивая, не комментируя и не задавая вопросов. Даже если тебе будет казаться, что то, о чем я говорю, тебя не касается, ты будешь молчать, договорились?

– Договорились, – она пожимает плечами.

         Влад выключает свет и садится в кресло. Аня опускается напротив, едва различая его лицо в темноте.

– По традициям жанра – темнота без всяких спецэффектов, – объясняет свои действия Влад и еще несколько секунд молчит. –  Итак. История первая. Без названия, без точных имен и дат, как, впрочем, и другие. Но герой их – один и тот же. Это молодой человек. В первой истории он очень молод – ему семнадцать лет.

         Ему семнадцать лет... Он влюблен в свою одноклассницу. Все банально. У него еще никогда не было женщины, и даже онанизмом он занимался не очень активно. У него ломается голос и потеют ладони. В ночь после выпускного бала он оказывается вместе со своей любимой в квартире друга. И... не может к ней прикоснуться. Он предлагает ей «руку и сердце». Девочке же этот суповой набор совсем ни к чему. Ей тоже семнадцать, и у нее большие планы на жизнь – отдельные от него планы на отдельную от него жизнь, на свою собственную.

         Она уходит, а парень падает в обморок. Молодежь, как водится, склонна к обморокам и максимализму. Приходит в себя от того, что вернулись его друзья: хозяин квартиры и еще один школьный «фулиган», разгильдяй и двоечник. Друзья пьяны в хлам. Обсуждают встречу рассвета в подробностях: минет, анашу и все вероятные и невероятные способы сексуальной близости с бывшей классной. Наш герой соображает плохо. И тогда двоечник хлопает его по плечу.

– Не кисни, очкарик! Твоя Залетаева меня тут догнала в темном переулке: возьми меня, типа, невтерпеж. Потащила в какую-то канаву, сама на меня запрыгнула. Такое вытворяла – охренеть просто! А тебе вот передала привет.

         И выложил перед нашим героем черные тонкие трусики. Второго обморока не последовало. Парень просто в черном тумане попробовал отыскать дверь.

– Эй, подарочек забери! – напомнил Морозов. – На них даже кровь настоящая...

         В эту же ночь все «настоящее» закончилось. С тех пор кровь никогда для него не была настоящей. И ни одна женщина не была настоящей. И ненастоящих женщин было много...

         Но память о ней... память все равно преследует мучительно. Он не может курить, потому что ей не нравится запах дыма. Он живет так, словно в следующий миг может встретить ее там, где ее появление невозможно. Десятки разных женщин не затмевают в его воспоминаниях той одной, которую он так любит.

         Постепенно он прощает ей все: ее отказ, ее нелюбовь, двоечника Морозова. Он прощает ей все заочно – не в силах забыть ее и не в силах даже отвлечься от своего чувства.

         Годы не учат и не лечат. И жизнь, полная опасностей, ничего не меняет, потому что это уже ненастоящая жизнь.

         Остается ли он сам при этом настоящим – сказать сложно. Но одна линия остается настоящей наверняка, проходит через его сердце, его ладони, его сознание. Но этом первая история заканчивается...

         Аня молчит.

         За окнами не темно. Синяя зима греется около фонарей и сияющих вывесок. Небо, подсвеченное ночной иллюминацией, не кажется безнадежно холодным. Это мутноватое, сине-оранжевое небо, закрывающее город от дыхания зловещего космоса.

         Может, в это время Дед Мороз уже отправляется в путь из Лапландии...

         Аня смотрит за окно и молчит, словно прислушивается к шагам Нового года. У школьников уже начались зимние каникулы, во всех магазинах объявлены распродажи, в салонах мобильных телефонов – новогодние акции, а все улицы уставлены невысокими елями, привезенными в город на продажу.

         Завтра – очередной рабочий день, и даже послезавтра, пожалуй. И накануне праздника зубы у людей болят не меньше, чем обычно. Аня уже купила подарки всем сотрудникам: конфеты, шампанское и мандарины. Традиционно. В выборе подарков она не оригинальна, и индивидуального подхода к каждому у нее нет. Она уверена, что всем приятно получить к новогоднему столу шоколад, шампанское и фрукты.

         Корпоративной вечеринки тоже не будет. Все корпоративные вечеринки, вне зависимости от повода, сводятся к разговорам о работе, пациентах, новых методах лечения и препаратах. Не хочется этого в Новый год. До Рождества клиника будет закрыта. И у кого нет семьи, чтобы провести зимние праздники в кругу родных, тому придется невесело...

         Аня, может, съездит к бабушке. Та уже жалуется на здоровье, но переезжать к Ане по-прежнему не хочет.

         Праздники всегда выбивают из ритма... «В этом году, на следующий год, когда-то, никогда», – вспоминает Аня... Остается четыре дня до Нового года, и сегодняшний уже истекает...

         В дверь звонят. Влад выходит на площадку и возвращается с пиццей. Но Аня не может есть, качает головой, продолжая смотреть в синюю зиму за окном. Остановившиеся вчера часы показывают без пятнадцати одиннадцать, и это может быть правдой.

         Он тоже не ест. Вслед за нею глядит на неподвижные стрелки часов и продолжает:

– На этом первая история заканчивается. Проходит некоторое время, полное разных событий и лиц. Женщины, друзья, посиделки в ресторанах, опасность, рейсы, ненастоящая кровь, деньги, аресты, – все это тянется, запутывается, сплетается в клубок. И только память о золотоволосой девочке ничто не в силах запачкать. Все плохое стирается и остается перед глазами только светлый образ. Почти лик. С этого начинается вторая история.

19. ИСТОРИЯ ВТОРАЯ

– Девушку звали Марианной, в свои двадцать два года она была очень толковой шлюхой в красном платье. Они вместе остановились в отеле «Истанбул Хилтон», вместе проводили ночи и слонялись по пляжу. И все равно было скучно. Когда говорят, что «Татилия» – турецкий «Диснейленд», забывают упомянуть «крытый». Нашему герою парк показался душным. Они с Марианной пообедали в «Татильяне», послонялись по красному этажу в поисках бесполезных сувениров, даже покатались на экспрессе и посидели в «Синераме» – внутри какого-то фильма о чужих приключениях. Марианна, наконец, решила фотографировать карусели. И тут – вдруг – за тридевять земель от Родины, на какой-то скамейке турецкого парка, рядом с толпой орущих немецких подростков – наш герой увидел свою любовь. Точнее ее тень...

         Тень его любви – прозрачная, как фантом, бледная, тусклая, едва ли не мертвая, но живая. Поразил не сам факт ее присутствия здесь, а то, как она выглядела...

         И все-таки это была его девочка. Предавшая его, заочно прощенная, любимая еще больше – и едва его узнающая. В этот раз парень не раздумывал долго и предложил ей прокатиться с ним в отель, несмотря на гневное недоумение Марианны. Но увы... никакие любовные приключения уже не могли ее оживить: его любовь, сошедшая с иконы его памяти, сбежала от какого-то старого, вонючего турка, осталась одна в чужой стране без друзей и без средств к существованию, была голодна, устала, измучена и в добавок венерически больна. Он готов был сделать для нее все, словно сам был виноват во всех ее несчастьях, но не мог помочь ничем, кроме нескольких купюр... потому что ей не нужна была его помощь.

         После этого – не хотелось видеть ни Марианну, ни женщин вообще. То, что она признавалась ему в любви и тут же отказывалась от своих слов, казалось ему необъяснимым.

         Но это повторялось... Были еще встречи в разных странах, при разных обстоятельствах, после которых он клялся забыть ее, женился, разводился, бросался в реки ненастоящей крови и пучины поддельного риска – и не забывал. Не забывал... ни на секунду.

         Несколько раз опасность была предельной. И когда на всей его прошлой жизни был поставлен крест, возник только один вопрос: стоит ли жить после этого? Для чего? Чтобы снова, раз за разом, слышать ее признание в любви и последующее отречение от своих же, только что произнесенных слов?

Что ж это за недолюбовь такая?

         Влад делает паузу. Аня молчит. Даже если бы он не запретил ей говорить, сказать ей было бы нечего. Все, что можно сказать, не поспорит с глубиной этой ночи и этого чувства. Синева входит в сердце и переполняет его до краев. Пожалуй, никогда еще зимняя ночь не была такой теплой.

         В наступившей тишине Влад достает сигарету и закуривает. И только по дрожащему в воздухе огоньку Аня понимает, что и ему роль Шахерезады дается не очень легко.

         Она чувствует, что эта волшебная ночь лучше новогодней. Такая теплая синева бывает один раз в жизни, если бывает вообще. Это сказка Шахерезады о сегодняшних буднях, замешанных на крови, преступлениях и риске, но все равно добрая и назидательная сказка.

         Аня ощущает, что компьютерная игра, правил которой она не понимала, становится реальностью и перестает пугать ее, все предметы обретают четкие очертания, все слова – свой первоначальный смысл. Пусть это дается ему нелегко, но ведь он – волшебник этой ночи. И ее сердца. И ее жизни. Ему удалось это.

         И если она прожила все годы тоски и холода – то только ради этой ночи. Если она все перенесла и не сломалась, осталась сама собой и не перестала верить – то только ради того, чтобы сейчас видеть его перед собой и, наконец, не сомневаться в том, что он реален, что она его любит, что любит именно его. Только ради того, чтобы они встретились. Только ради этого безоговорочного счастья, переполняющего ее сердце.

         Связанная обещанием, Аня молчит и не торопит Влада, хотя она уже догадалась, о чем будет третья история. Он курит, постепенно успокаивается и снова продолжает рассказ, словно говорит о посторонних, малознакомых людях. О тех, на чьем месте могли оказаться миллионы других людей.

         Аня слушает безмолвно и неподвижно. Слушает не столько его слова, сколько шепот ночи, шорох лунных лучей, проникших в комнату, и удары собственного сердца. Луна затмила собой все ночные огни города, ее лучи залили комнату серебристым светом и осветили его лицо. Черты стали резче, ночные тени заострили мужественность тонких линий.

         Аня смотрит так, словно видит его впервые. Изучает каждую черточку, каждое неуловимое движение бровей, каждый жест. И все больше убеждается в том, что человек, сидящий перед ней, почти не знаком ей, и ей предстоит узнать его по-настоящему только теперь, уже после того, как ее тело инстинктивно почувствовало его родным среди прочих мужчин.

         Тем временем Влад, уклонившись от лунного луча, продолжает свой рассказ. Сигарета уже не дрожит и не отвлекает Аню. И он улыбается. Он уже иронизирует над своими героями. Но Аня слушает без улыбки. Когда-то мысль о том, что все «ненастоящее», спасла ее от сумасшествия, а теперь она со всей ясностью понимает, что эта странная сказка – чистая правда от первого до последнего слова. И это не позволяет ей смеяться над ее героями и вышучивать их страдания. Она знает, что если бы он не считал их серьезными, не стал говорить бы об этом. Просто он хочет окончить свой рассказ весело.

         Аня кивает. Даже счастливый финал может быть немного грустным. Особенно, если это сказка Шахерезады...

20. ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ

– Рассказ о нашем герое близится к завершению. Итак, пропускаем детали: заграничное турне, бегство от полиции всех стран, голландские булочки с марихуаной. Остановимся на том, как парень проводил время в оздоровительном центре – закрытом заведении для людей, перенесших пластические операции. Оказывается, у пациентов, переживших подобное хирургическое вмешательство, даже если они сами к нему стремились, могут возникнуть психологические проблемы. У нашего героя, конечно, таких неполадок не было, но тихий центр для реабилитации очень ему понравился.

         Поначалу он не узнавал себя в зеркале. Изменение линий носа и губ, синие линзы, окраска волос, татуаж бровей и прочие процедуры, несомненно, пошли на пользу. Образ был продуман тщательно. Все мужское должно было быть подчеркнуто, если не выпячено. От провинциальной мягкости не осталось и следа. И самое главное – в новом человеке никто не узнал бы прежнего. Некоторые привычки изменились сами собой. Внешний облик, наконец, стал выражением внутреннего.

         Оздоровительный курс в загородном реабилитационном центре тоже пошел на пользу. Массаж и сбалансированное питание сделали свое дело – тело приобрело уже позабытую легкость. Страдания других пациентов его волновали очень мало. Дело в том, что девчонка, укоротившая уши, хотела не новые уши, а как минимум – новую жизнь, новые отношения с миром, и оттого что это не наступило тот час же после операции, впала в депрессию. А наш парень был, наконец, доволен тем, что стал самим собой и снова почувствовал вкус к жизни...

         Знакомые, которых он потом встречал на Родине, не узнавали его. Он смело начал все с чистого листа: купил квартиру, новый автомобиль, нашел работу. И все это ради того, чтобы встретить, наконец, ту, кого он ждал так долго...

         И она встретились. То есть они познакомились. И она увлеклась им. Но вдруг подвернулся некий шутник, который вернул ее мысли в прошлое. Объясняться было бы глупо. Наш герой ушел в тень и... затосковал. Может, он долго бы еще маялся, придумывая новые способы вернуться в ее жизнь, если бы само провидение не пришло ему на помощь. Не было бы счастья, да несчастье помогло...

         Я понимаю, что дело не во внешности и не в цвете глаз. А в том, что нужно уметь взглянуть на все по-новому, по-новому заглянуть внутрь себя и по-новому услышать свое сердце. Только тогда станет понятно, идешь ли ты по правильному пути...

         И я рад, что все случилось именно так, как случилось, а не иначе. Многое позади, а на новом листе написано совсем немного, но имя Анна – всегда будет переходить со страницы на страницу. Время над ним бессильно.

         Теперь... тебе решать, подходит ли этот ключ к твоему сердцу. Но я думаю, что ты должна это чувствовать. Если и в этот раз я ошибаюсь, мы попрощаемся навсегда, наконец выполнив то, о чем договаривались не один раз...

         Аня молчит. Продолжает вглядываться в него, пытаясь собраться с мыслями и ответить что-то разумное.

– Думаю, – произносит она едва слышно, – думаю, что ты предпочтешь, чтобы я продолжала называть тебя Влад. Я чувствовала, что существует какое-то дно этой ситуации, но даже не могла предположить, что оно так глубоко. Если бы мне рассказал об этом кто-то другой, даже Шубин, я бы никогда не поверила... Но... об остальном, прошу тебя, давай поговорим утром...

– Утром? Хорошее решение, – улыбается Влад.

         Аня снова думает о том, с какой мукой ждала его, и не может поверить, что больше не нужно изводить себя мечтами о встрече. Постоянное напряжение отпускает сердце. Лунный свет, как прозрачное покрывало, окутывает обоих.

         Утром Аня, проснувшись и сев в постели, продолжает разглядывать спящего Влада. И ее взгляд будит его.

– Мне снилось, что мы вместе, – он снова привлекает ее к себе.

– Я гадала на гербере, – говорит Аня. – Мне выпало, что я в этом году выйду замуж. Как ты думаешь, цветок мог соврать?

– Гербера? Это что такое? Как подсолнух?

– Да.

– Оранжевая или розовая?

– Розовая.

– Такие не врут. Только нужно вставать поскорее и ехать в загс. Фамилия Ковалева тебя устраивает? Можно выбрать другую, но под этой я уже устроился на работу.

– Хорошая фамилия, – соглашается Аня.

– Нашему сыну подойдет отчество Владиславович?

– Подойдет...

– Твоя бабушка не настаивает на своем присутствии при регистрации?

– Думаю, не настаивает.

– Если ты сегодня прогуляешь работу, тебя не уволят?

– Нет.

– А если на церемонии не будет Шубина, ты это переживешь?

– Легко.

– Не считаешь, что жених обязательно должен быть в черном, а невеста в белом?

– Нет.

– Добрачные отношения не кажутся тебе помехой для регистрации?

– Абсолютно.

– Тогда мы должны очень поспешить! – решает Влад и поднимает ее с постели.

         Но когда Аня, поддавшись его ритму, уже одетая подходит к двери, он вдруг оборачивается и останавливает ее.

– И последний вопрос. Любишь?

         Она смотрит в его лицо и улыбается.

– Люблю. И всегда любила тебя одного. И ждала всю жизнь только тебя, но не знала, что это ты...

– Значит, ничего другого и не было. Вчера был выпускной вечер, а сегодня мы женимся. Только надо захватить побольше денег, чтобы нам не отказали в наилучших побуждениях в канун Нового года.

– К тому же мы несовершеннолетние, – добавляет Аня. – Едва школу закончили. И выпускной был почему-то в декабре...

– Хочешь сказать, что хреновая из меня Шахерезада? – обижается Влад. – Ничего, в загсе я такую историю расскажу, что никто про заявление и не вспомнит!

         Он распахивает дверь и берет смеющуюся Аню за руку.

2005 г.