Текст книги "Записки Клуба Лазаря"

Автор книги: Тони Поллард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

Оттянутый назад курок щелкнул. Теперь дуло револьвера было направлено мне прямо в голову.

– Послушайте, доктор. Я понятия не имею, кто мог и кто не мог проникнуть сюда и забрать механизм, но, поверьте, это были не мы. И скажите, почему мы должны верить в вашу историю? Подумайте хорошенько, сэр, поскольку сейчас вы находитесь в буквальном смысле на волосок от гибели. Где же механизм?

Я почувствовал, как кровь отхлынула от моего лица и оно побелело от страха. Теперь, когда я понял причину недоумения моего гостя, я в свою очередь попытался разъяснить ситуацию.

– Тогда кто это был? – спросил я, но мой вопрос прозвучал лишь как жалкая мольба о пощаде. Сидевший в кресле плотнее обвил пальцем спусковой крючок. – Механизм был в коридоре, спрятан в подставке для зонтов. Я вернулся из больницы и обнаружил, что входная дверь выбита, а механизм исчез. – Заметив, что он по-прежнему не отпустил спусковой крючок, я запнулся и продолжил: – Конечно, учитывая нашу прошлую… встречу, я предположил, что это были вы. Или вы скажете, что это не вы следили за мной на улицах Лондона последние недели?

Мужчина медленно покачал головой. Я подумал, что это конец. Но вместо того чтобы нажать на спусковой крючок, он опустил курок и встал, положив чертеж на стол передо мной. Откинув лацкан пальто, он убрал револьвер в кожаную кобуру под мышкой и приказал напарнику следить за мной. Возможно, он все-таки решил сохранить мне жизнь.

– Опишите мне механизм, – сказал он. – И думайте хорошенько, доктор, ведь ваша жизнь все еще под угрозой.

Обрадовавшись тому, что в свое время изучил содержимое свертка, я уверенно ответил:

– Вы видели его на чертеже. В свертке были детали, которые отдал мне Уилки.

– Детали?

– Да, разрозненные детали, как и на чертеже.

Он положил ладонь на чертеж.

– Вы хотите сказать, что Уилки отдал вам только детали? И они не были смонтированы вместе?

– Только то, что изображено на чертеже. Некоторые из них были выполнены из стали, другие – из меди.

– И других чертежей не было?

– Нет, это все. Детали были завернуты в чертеж, поэтому он так измят.

– Проклятие! – выругался мужчина, бросая тревожный взгляд на своего телохранителя.

Теперь мне стало ясно. Они решили, что у меня находился весь механизм. Законченное устройство. Почти не задумываясь, я предложил объяснение.

– Уилки сказал мне, что это было довольно необычное для Брюнеля задание – сделать лишь отдельные детали. Он предоставил описание и чертеж, но никакой информации о назначении или о том, как собирать эти детали.

– Проверь подставку для зонтов в коридоре, – сказал сидевший с нетерпением, после чего продолжил допрос: – Вы знаете, для каких целей служил механизм?

– Я хирург, сэр, а не инженер. Помимо вас, единственный человек, который может это сказать, находится сейчас за морем. Учитывая мое теперешнее положение, я думаю, что мне гораздо лучше пребывать в неведении, чем знать слишком много.

– Вполне разумная мысль, доктор Филиппс. По крайней мере вы сможете пережить эту ночь.

Второй мужчина вернулся.

– Ничего, – отчитался он.

– Хорошо, – сказал человек в кресле, сворачивая чертеж. – Думаю, что здесь мы закончили. Вы нам очень помогли, доктор. Полагаю, мне не стоит говорить о том, что вы должны забыть о нашей встрече?

Я кивнул, а затем покачал головой, не зная, какой ответ окажется более уместным. Положив чертеж в карман, мужчина встал и последовал за своим приятелем в прихожую.

– Не уходите отсюда до утра, – сказал он, а затем хлопнула входная дверь.

Лишь некоторое время спустя я нашел в себе силы подняться со стула и тут же спешно покинул квартиру.

После встречи с убийцами Уилки мне пришлось признать неприятную истину. Во-первых, им было известно, кто я. Во-вторых, существовал еще один человек, желавший завладеть механизмом, и он преуспел в этом деле. По крайней мере ему удалось добыть несколько деталей. И, наконец, мне угрожали убийцы в то самое время, как меня самого подозревали в убийствах. Мне очень не повезло, что все эти неприятности свалились на мою голову. Впрочем, я не видел Тарлоу со времени нашей последней встречи, состоявшейся несколько недель назад, вскоре после моего возвращения из Бристоля. Я мог это объяснить лишь тем, что пока не обнаружили новых трупов. Я надеялся, что у него появились новые версии, но, учитывая мое жуткое невезение в последнее время, не особенно на это рассчитывал. Теперь наступил момент самому взяться за расследование. Я сомневался, что оно поможет очистить мое имя, но надеялся хотя бы выяснить, кем были убийцы Уилки и почему они совершили это ужасное преступление.

– Доктор Филиппс хочет видеть вас, сэр, – сказал Мумрилл, просунув голову в кабинет сэра Бенджамина.

– Хорошо, пусть войдет, – сердитым голосом ответил Броди.

Он, как всегда, корпел над бумагами.

– Чем могу помочь? – спросил он, по обыкновению не отрывая взгляд от документов на столе, которые при беглом взгляде не напоминали мои конспекты.

Воспользовавшись моментом, я встал около стола и осмотрел всю комнату. Кожаная папка лежала на полу, около книжного шкафа, стоявшего за столом.

– Что вы делаете? Садитесь. У меня такое ощущение, что вы сегодня немного не в себе. Что случилось?

– Я пришел по небольшому, но очень важному делу, сэр. – Лишь в этот момент он поднял голову. – Мисс Найтингейл попросила вас написать письмо премьер-министру, чтобы он устроил специальную встречу по поводу ее предложения по реорганизации работы медсестер.

Броди удивленно выпучил глаза.

– Спасибо, доктор Филиппс. Я займусь этим. – Если бы мы всегда могли так легко достигать взаимопонимания. – Когда будете уходить, пришлите сюда Мумрилла. Скажите, я хочу, чтобы он составил письмо.

Мумрилл засеменил в кабинет начальника, а я остался в его комнатке. Дверь в кабинет Броди осталась приоткрытой, я зашел за стол Мумрилла. Один из ящиков был открыт, из его замка свисала связка ключей. Зажав ключи в ладони, чтобы они не звенели, я вытащил ключ из замка и прислушался к происходящему в кабинете Броди.

– Надеюсь, вы согласитесь, что данный проект заслуживает вашей поддержки…

Убедившись, что Броди все еще диктует письмо, я сосредоточил свое внимание на буфете красного дерева, стоявшем за столом у стены. Посмотрев на ключи, я нашел подходящий и вставил его в замок. За дверцей тянулись ряды ключей, подвешенных на крючки. На некоторых крючках висело по два или три ключа. Прочитав ярлыки под ними, я нашел нужный. Сняв с соседнего крючка один из двух парных, я повесил его на освободившееся место, надеясь, что так Мумрилл не заметит пропажи. Закрыв дверцу, я снова прислушался.

– С нетерпением жду вашего ответа. Ваш покорный слуга.

Вставив ключи в замок ящика, я покинул комнату. Я успел выйти в тот момент, когда Мумрилл вернулся к себе из кабинета Броди.

Вечером я проследил за тем, когда Броди ушел домой, и обрадовался, что он не взял папку с собой. Мумрилл, как обычно, проявил желание задержаться на работе, но через десять минут после ухода начальника его и след простыл. А еще через десять минут я проник в кабинет Броди, войдя через дверь в коридоре. Прошлый вечер научил меня, что замок не является преградой для тех, кто хочет войти без приглашения. Однако я хорошо помнил о том, как мне пришлось прибираться после работы замочного мастера, и знал, что можно вскрыть замок и без применения грубой силы. В комнате было достаточно света, чтобы я сразу понял – у стены за столом, где я видел папку в последний раз, ее не было. К счастью, вскоре я заметил ее на полке. Спрятав папку под полой сюртука, я прислушался и, убедившись, что в коридоре никого нет, вышел, запер дверь и как ни в чем не бывало вернулся в свой кабинет.

На папке были выгравированы инициалы ИКБ, а внутри хранилась внушительная стопка бумаги. Некоторые листы были помяты, когда их кое-как засовывали в папку, другие пожелтели от времени. Я вытащил бумаги, положил на стол и стал разбирать. На каждом листе сверху стояла дата, внизу был перечень присутствующих. Далее следовал заголовок, состоявший из имени выступавшего и темы его доклада. После чего шли заметки о выступлении разного объема: от одного листа, исписанного с двух сторон, до четырех или даже пяти листов. Все зависело от того, как добросовестно велись конспекты и насколько интересной была тема. Несколько конспектов были сделаны рукой Брюнеля, другие явно писал Рассел, моих там было совсем немного. После каждого конспекта обычно следовал список вопросов, которые задавались во время дискуссии. Ряд конспектов, обычно те, что делал Брюнель, содержали наброски, иллюстрирующие некоторые технические аспекты. Возможно, их копировали с рисунков, которые демонстрировались во время выступлений.

Здесь содержалась почти вся история клуба за пять с лишним лет его существования. Хотя Брюнель говорил мне, что они не сразу стали делать конспекты выступлений.

Как мне сказал в свое время Витуорт, основателями клуба были Брюнель, Бэббидж и Оккам, а вскоре к ним присоединился Броди.

Передо мной лежали доклады о выступлениях величайших представителей нашего времени. Восемнадцатого сентября 1857 года, за несколько месяцев до того, как Брюнель привел меня на первое собрание, Генри Грей читал там свою знаменитую лекцию по анатомии, подробно показывая, как работают человеческие органы. Вскоре после выступления был опубликован его шедевр «Анатомия Грея». В моем кабинете в шкафу хранился экземпляр этой книги с благодарностью за советы, которые я давал ему во время ее написания. Из конспектов я узнал, что Брюнель спрашивал его по поводу операций на сердце, и задал себе вопрос, не по этой ли причине он в итоге заинтересовался мной. Мое внимание привлек заголовок выступления знаменитого изобретателя Майкла Фарадея «История современного электричества», но поскольку оно не имело отношения к моим поискам, я пролистал его.

Также там были доклады других людей, совершенно мне незнакомых, хотя, без сомнения, каждый из них совершал важные открытия в своей области. Согласно конспектам, Джозеф Сакстон – американский джентльмен – изобрел машину, которая могла подрезать зубцы на шестеренках, используемых при производстве часов. В своем выступлении он рассказал и о других своих изобретениях, включая новые токарные станки и другие механизмы, о назначении которых я не имел никакого представления. Мое внимание привлекло то, что на этой встрече присутствовал Уилки. Меня это совсем не удивило – ведь я видел его мастерскую в Бристоле. Но между тем я получил очередное доказательство того, что источником моих неприятностей являлся клуб.

В конспектах содержался поистине энциклопедический спектр тем, и если когда-нибудь они будут опубликованы, то могут сделать большой вклад в развитие науки. Не удивлюсь, если именно по этой причине Броди и забрал их.

Однако у меня не было времени размышлять над тем, какими мотивами руководствовался мой начальник. Я должен был вернуть папку в кабинет до того, как Броди придет утром в больницу. Поэтому я сосредоточился и стал листать страницы, просматривая их содержание. Наконец я нашел две встречи, которые пропустил, пока навещал своего больного отца. На первой Гёрни рассказывал об «экипажах без лошадей и об использовании паровых локомотивов на дорогах». Похоже, это не имело отношения к тому, что я искал. Однако второе выступление сразу привлекло мое внимание. Во многом благодаря тому, что доклад читал сам Брюнель, и случилось это за несколько дней до его отъезда в Египет.

На встрече присутствовал Оккам – звездочка напротив его фамилии говорила о том, что в тот раз он делал конспекты, – а также Рассел, Кэтчпол, Витуорт, Перри, Броди, Бэббидж, Гёрни, Хоус и Стефенсон. Все в сборе, подумал я.

Брюнель читал доклад не о своем огромном корабле, не о мостах, железных дорогах, туннелях или о каком-нибудь другом великом творении, благодаря которым он стал знаменит. Тема его выступления была обозначена как «механические способы продления деятельности органов». Смысл названия я понял, лишь когда вчитался в конспект Оккама. Во время своего выступления Брюнель внес предложение сконструировать механический орган, который будет полностью повторять деятельность органического аналога. Органом, выбранным для этого революционного изобретения, было сердце. Дальше на нескольких страницах подробно излагалось, как можно сконструировать искусственный аналог из металла и других материалов.

На основе информации, предоставленной нашими коллегами медиками, включая сэра Бенджамина и мистера Генри Грея, и в особенности доктора Филиппса, стало очевидно, что посредством механики мы можем воспроизвести строение сердца с двумя его клапанами. Орган представляет собой насос – механизм, действие которого легко поймет любой инженер. Я предлагаю использовать систему, состоящую из четырех частей, выполняющих функцию отделов сердца, связанных между собой поршнями. Они будут перекачивать венозную кровь, полученную от тела, в легкие, а затем, когда в легких кровь превратится в артериальную, доставлять живительную влагу в тело через легочные артерии. Управление макетом будет осуществляться с помощью часового механизма. Регулярно заводя его, мы сможем обеспечить непрерывную работу устройства.

Безумие, подумал я. Все это казалось мне абсолютным безумием. Как он собирался соединить металлические детали с человеческим телом? Учитывая наши познания в биологии, эта задача казалась совершенно невыполнимой. Как я жалел, что Брюнеля не было рядом и я не мог ему все объяснить. Но, возможно, поэтому он и решил представить свое изобретение или хотя бы его проект в мое отсутствие.

Читая дальше, я узнал, что сэр Бенджамин отказался принимать участие в этом ненормальном проекте, который, очевидно, был обречен на неудачу. Впоследствии Брюнель сам признал, что при современном развитии технологий его проект невозможно было реализовать. Однако недостаток знаний заключался в области медицины, а не инженерии. Впрочем, это не остановило его жажду реализовать свою идею. Несмотря на то что два прилагавшихся к конспекту наброска давали весьма поверхностное представление об изобретении, я больше не сомневался в назначении деталей, которые были в украденном свертке.

На обратной стороне последнего листка имелось несколько заметок. В них описывались трудности, связанные с реализацией плана. Я снова узнал руку Оккама, но предположил, что сам Брюнель говорил об этом в своем докладе:

Материалы, которыми я располагаю, едва ли позволят мне выполнить столь тяжелую задачу. И все же не сомневаюсь, что смогу с ней справиться. Я подготовился к многочисленным трудностям. Возможно, в процессе работы меня постигнут неудачи и мой проект так и не будет доведен до конца. И все же я уверен, что благодаря открытиям в области механики и науки, которые совершаются каждый день, в будущем мои идеи могут быть воплощены в полной мере.

Затем я увидел пометку. Ее сделал человек, разделявший мое мнение по поводу идей Брюнеля: «И это говорит не безумец».

К одиннадцати часам я переписал в свой блокнот почти весь конспект выступления Брюнеля. Проверив, не упустил ли что-нибудь интересное, я отнес папку в кабинет Броди. Я не видел смысла снова придумывать какой-нибудь хитроумный план и рисковать ради того, чтобы вернуть ключ в шкаф. Это был лишь запасной ключ, поэтому вряд ли его пропажу обнаружат в ближайшее время, и в любом случае я вне подозрений.

Поздно вечером я плотно поужинал в своем клубе и за стаканчиком бренди продолжил размышлять о результатах проделанной работы. Я не только познакомился с историей Клуба Лазаря, но знал о содержимом свертка Уилки, из-за которого он был убит. Там хранились детали механического сердца. Я понял, что Брюнель давно вынашивал эту идею, и работа над созданием сердца началась задолго до его презентации в Клубе Лазаря. Кусочки головоломки стали складываться у меня в голове, однако я должен был выяснить все подробности, не ограничиваясь конспектом выступления Брюнеля, и понять, что за всем этим стояло. Я заказал себе еще бренди. Теперь на повестке дня был небольшой урок истории.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Брюнель отсутствовал уже пятый месяц, и о его возвращении пока не было и речи. Удалившись от лондонской суеты, он унес с собой не только маленький чемоданчик с сигарами, но и свою способность пролить свет на мои недавние злоключения.

Я хотел было обратиться к нему, но тут же отказался от этой мысли. В то время еще невозможно было отправлять телеграммы в Египет, поэтому я не мог быстро связаться с ним, даже если бы точно знал, где он находится. Складывалось впечатление, что он специально отправился в Египет, чтобы никто из коллег не докучал ему и отпала необходимость постоянно с ними общаться.

В свете последних событий я понял, что как минимум две стороны хотели завладеть новым изобретением Брюнеля. Наиболее целеустремленными оказались мои «друзья» из Бристоля. Чтобы завладеть призом, они были готовы на убийство, в то время как их конкуренты решились пока лишь на обычную кражу со взломом. Забавно, но именно их действия увенчались успехом, хотя я по-прежнему не мог понять, зачем кому-то понадобилось идти на подобные меры, чтобы получить это устройство. Прочитав конспекты, я убедился, что, каковы бы ни были их мотивы, в обеих группах присутствовал как минимум один из членов клуба, иначе они просто не узнали бы о Брюнеле. Я проигнорировал предупреждение моего визитера держаться подальше от этого дела и решил выяснить, кто именно стоял за этими преступлениями, отомстить за жестокое убийство Уилки и найти изобретение Брюнеля.

Я не питал никаких надежд на возможность пообщаться с инженером, и потому письмо от него для меня стало настоящим сюрпризом. Оно упало на коврик в моей прихожей вскоре после того, как я ознакомился с содержанием конспектов. Письмо было написано на бланке отеля «Ройял Александрия» в Каире. На месте даты стояло 15 апреля 1859 года, то есть оно шло три недели.

Дорогой Филиппс!

Надеюсь, у вас все хорошо. Несмотря на мои сомнения относительно этого путешествия, оно оказалось весьма интересным, и я почти благодарен людям, которые уговорили меня отправиться в него. С юга Франции мы отплыли в Александрию – древний город, основанный человеком, который к тридцати двум годам совершил такие завоевания, о которых не мог мечтать даже Наполеон. Я надолго запомню плавание по Средиземному морю – наше судно попало в сильнейший шторм, который французы называют «мистраль». Но, как говорится, все бывает неспроста. Мне представилась идеальная возможность своими глазами увидеть, как ведет себя корабль во время бури. Я стоял у штурвала, привязанный, чтобы меня не смыло за борт. Оттуда я мог наблюдать за движением судна, а также определять силу ветра и высоту волн. Просто уморительный поступок для человека, которому доктор прописал постельный режим из-за жестоких приступов морской болезни.

Из Александрии мы отправились в Каир, где я и написал это письмо. Мы только что вернулись из экспедиции по Нилу. Я специально нанял судно под названием «Дахаби», которое обеспечило бы нам некое подобие комфорта. К сожалению, корабль не доставил нас до пункта назначения – ему не удалось преодолеть пороги в верхней части великой реки. Однако я не сдался. Купив более маневренное судно, я велел сделать на нем каюты (если бы работу над нашим кораблем можно было закончить так же быстро). Теперь мы свободно плыли по течению и, наконец, добрались до Луксора, где провели несколько дней, осматривая достопримечательности. Мы были потрясены видом величественного храма, построенного из сотен огромных каменных колонн, каждая из которых имела причудливую форму и была исписана древними письменами, которые называются иероглифами. На другой стороне реки лежали Фивы. Говорят, что в горных долинах за ними хоронили царей Древнего Египта.

Но больше всего чудес ожидало нас в Гизе, расположенной неподалеку от шумного Каира. Пирамиды – это настоящее чудо, они сделаны из огромных каменных глыб, каждая из которых была вырублена самыми примитивными инструментами. Каким же ничтожеством чувствует себя современный инженер, глядя на эти великие творения, созданные людьми много столетий назад! Сколько труда потребовалось, чтобы сдвинуть камни весом в тысячи тонн и построить из них искусственные горы? Я решил, что подробнее займусь изучением этого древнего народа, как только вернусь.

Между прочим, если Вы изголодались по серьезным разговорам (я шучу!), Вам стоит отыскать мистера Оккама. Он ведет себя очень замкнуто на наших встречах, но на самом деле это удивительный человек, и я сожалею, что не смог толком представить Вас друг другу. Вы можете отдать ему посылку, которую получили в Бристоле, за что я Вам еще раз приношу свою благодарность. Он знает, что делать, и будет рад получить ее от Вас.

Ваш друг

Изамбард Кингдом Брюнель.

Наконец-то я получил ценные сведения! Интересовавшая меня информация содержалась в заключительном параграфе, который, очевидно, был добавлен в последний момент, но именно он послужил для меня дальнейшим руководством к действию и помог определить курс, над которым я размышлял в последнее время. Я хотел встретиться с мистером, или, лучше сказать, лордом Оккамом, но не для пустых разговоров и не для того, чтобы передать посылку, которой у меня не было, а для того, чтобы получить у него ответы на некоторые вопросы. После прочтения конспектов и его заметок на полях все мысли о новом изобретении были неразрывно связаны с этой загадочной личностью, и просьба Брюнеля отдать сверток ему лишь укрепила взаимосвязь между этим человеком и изобретением.

Несмотря на хвалебные рекомендации Брюнеля, я не мог пока исключить Оккама из списка подозреваемых. Брюнель писал, что на свете все случается неспроста, – так оно и было. Несколько месяцев назад я исключительно из любопытства следил за Оккамом на верфи, и теперь, когда он на самом деле был мне нужен, знал, где его найти.

Спуск корабля был подобен театральной трагедии. Но теперь корабль, когда-то игравший роль живописных декораций, давно уже стоял на воде, и моему взору открывались река и очертания южного берега. Платформа все еще не была убрана – сотни деревянных досок, поперек них лежали рельсы, по которым корабль совершил свой долгий и печальный путь к воде. Понадобилось девяносто дней и почти все гидравлические лебедки Англии, чтобы спустить его в реку, и все равно он двигался с неохотой, подобно ленивой женщине, с трудом поднимающейся с кровати, пока наконец не достиг воды.

С начала спуска прошло уже больше года, но повсюду виднелись следы этого отчаянного предприятия. Вдоль берега были разбросаны обрывки канатов и цепей, разбитые бочки и деревянные доски, из которых когда-то был сделан помост, помогавший подняться на борт корабля. Каркасы сломанных домкратов все еще оставались на местах, их легкие взорвались, не выдержав веса корабля. Прежде здесь повсюду суетились люди; сегодня верфь и река выглядели совершенно пустынными.

Помимо открытых ворот единственным ориентиром для меня теперь служили ангары по обе стороны верфи. Я надеялся, что снова найду Оккама в одном из них и он будет обрабатывать железные детали, полировать сталь или чем он там занимается, когда играет роль рабочего, но в ангарах, как и на верфи, почти никого не было.

Внутри несколько человек заколачивали деревянный ящик, и один из них с удовольствием ответил на мои вопросы касательно Оккама. Оказалось, что он вместе с остальными рабочими перебрался на корабль, где они налаживали двигатели и проводили другие работы, готовя корабль к плаванию.

– Поищите его там, – посоветовал он, указывая в дальнюю сторону ангара, где у дверей виднелись силуэты людей. Они толкали тележку, нагруженную ящиками.

К тому времени, когда я подошел к двери, они уже спустились по дощатому помосту к деревянной пристани. Около нее была пришвартована паровая баржа, на палубе которой тоже лежали ящики. Капитан согласился отвезти меня на корабль, и я разместился среди груза.

«Великий Восток» стоял на якоре в сотне ярдов вниз по течению. Треть его корпуса находилась под водой, и можно было предположить, что в реке он уже не будет выглядеть таким исполином, но здесь, вдали от берега, эффект создавался прямо противоположный. На земле корабль сливался с городским пейзажем, его окружали люди, дома и другие приметы человеческого бытия, а в реке он находился в своей стихии и совершенно не поддавался измерению, если только рядом не проплывали другие суда. Пять труб поднимались из его недр как огромные смотровые башни неприступной крепости. Ряд труб тянулся от носа до кормы, между ними были расположены мачты. На полных парусах они могли нести корабль, в случае если из строя выйдут двигатели, а при хорошем ветре и течении увеличивали бы скорость корабля. Мачт было шесть, и каждая называлась в честь дня недели: с понедельника по субботу. Я спросил у одного из матросов, что случилось с воскресеньем, и он ответил, что в море воскресений не бывает.

Когда баржа подплыла поближе, я заметил подъемные краны и лебедки, свисавшие с мачт и снастей. Внизу на воде, как пробки, покачивались баржи, с них поднимали груз на палубу корабля-гиганта. Большое зубчатое колесо, вроде того, над которым в свое время работал Оккам, висело у борта корабля, и два толстых каната медленно поднимали его вверх. Подобный способ подъема грузов заставил меня вспомнить о строителях пирамид, описанных в письме Брюнеля. Сомнений не было: корабль доказывал, что у древних народов, построивших чудесные монументальные сооружения, были достойные последователи.

Баржа остановилась у платформы, с которой на палубу поднималось несколько деревянных лестниц. Я спустился с баржи и стал взбираться вверх на палубу. Поднимаясь по лестнице, я смог лучше рассмотреть огромные лопасти гребного колеса, не совершившего пока ни единого поворота.

Когда я очутился наверху, то снова изумился размерам корабля: два экипажа могли без всяких помех разъехаться на палубе. Трубы поднимались из низких кабин, располагавшихся в центре корабля. Вскоре я узнал, что они служили отнюдь не для размещения пассажиров – там находились рулевая рубка, капитанский мостик, помещения для животных и вестибюли с большими лестницами, ведущими в недра корабля.

На палубе бурлила жизнь. Люди работали у кранов, по меньшей мере два из которых были паровыми. Одни рабочие загружали ящики на палубу, другие стояли у открытых люков и спускали в трюм детали, которые, по всей видимости, предназначались для двигателей. Несколько рабочих красили трубы и мачты. Они были привязаны веревками или держались за снасти. Я решил, что найду Оккама в машинном отделении, и стал спускаться вниз. Но не успел я покинуть палубу, как кто-то окликнул меня по имени. Я тут же узнал шотландский акцент Рассела.

– Доктор Филиппс, не ожидал увидеть вас здесь.

Я натянуто улыбнулся и повернулся, чтобы ответить на его приветствие.

– Мистер Рассел, я так и знал, что вы на борту. У вас отличный корабль.

Рассела сопровождали два ассистента. Вид у обоих был утомленный, один из них что-то записывал в блокнот, другой держал свернутые в рулоны чертежи.

– Что привело вас сюда, доктор? – поинтересовался Рассел.

Я не придумал заранее объяснения, но Рассел сам предложил мне прекрасный предлог.

– Не могли дождаться, пока Брюнель покажет вам корабль?

– Вроде того, – признался я, стараясь говорить непринужденным тоном. – На самом деле он сказал, что в его отсутствие я могу обращаться за помощью к Оккаму. Вы не знаете, где мне его искать?

– В другое время я бы с радостью проводил вас к нему, но, боюсь, теперь это невозможно. – Он улыбнулся, заметив удивление на моем лице, и добавил: – Но я могу вам показать, где он. Пойдемте. – Рассел направился к перилам. Встав у самого края, я посмотрел вниз на воду и заметил необычного вида баржу, но что-то подсказало мне, что там Оккама нет.

– Там, – сказал Рассел, указывая на воду, волновавшуюся под стрелой крана, закрепленного на носу баржи. Железный кран держал тяжелый канат, который, подобно рыболовной снасти, исчезал под водой. Еще один канат свисал с крана, стоявшего на палубе большого корабля, недалеко от того места, где находились мы с Расселом.

– Вы хотите сказать, что он в воде?

– Да, на другом конце каната, ведущего с баржи. – Глянув на кран на нашем корабле, Рассел начал объяснять: – Веревка лопнула, и ящик, который на ней поднимали, оказался в воде. Мы пытались поймать его крюком, но не смогли, поэтому отважный мистер Оккам спустился вниз в водолазном колоколе, чтобы найти ящик и прикрепить к нему новую веревку.

– Я слышал об этом устройстве, – сказал я, вспомнив заметки Брюнеля. – Расскажите, как оно работает.

– Оно напоминает большой церковный колокол. Когда его опускают на воду, разница в давлении внутри и снаружи колокола не позволяет воде проникнуть внутрь, поэтому находящийся в колоколе человек может работать на дне около получаса, пока не закончится воздух. Это устройство идеально подходит для восстановительных работ. Но меня туда не затащишь.

– Скажите, а как долго он находится на дне?

– Думаю, уже около получаса.

Я не мог оторвать взгляда от маленького участка воды, с замиранием сердца ожидая, что на поверхность вот-вот всплывет бездыханное тело Оккама. Затем двигатель парового крана заработал и начал наматывать веревку.

– Вот и он, – заявил Рассел, когда поверхность воды забурлила. Кран вытащил из воды ржавый колокол и поднял над баржей; вода стекала с него, как из отжатой губки. Находившийся в лодке человек подал сигнал рабочему у крана, чтобы он привел колокол в неподвижное состояние, после чего лодочник постучал молотком по колоколу. Когда вся вода вытекла, Оккам выскочил из колокола, как новорожденный из металлической матки, и очутился на палубе баржи, где один из матросов тут же протянул ему одеяло. Еще один сигнал, и колокол опустили на деревянную платформу. После извлечения колокола кран позади нас заработал, выбрасывая в воздух облако дыма, а веревка на нем натянулась как тетива лука. Вода снова заволновалась, и на конце веревки показался мокрый деревянный ящик. Через несколько минут он был уже на палубе корабля, образовав вокруг себя большую лужу.

– Чтобы заменить детали, которые находятся в этом ящике, нам понадобилось бы несколько недель, – сказал Рассел с довольной улыбкой. – Какой замечательный молодой человек! А теперь извините, но мне пора. Сегодня у меня трудный день.

– Спасибо, мистер Рассел. Я подожду его возвращения. – Не успел я закончить фразу, как Рассел уже пошел прочь, покрикивая на своих ассистентов, с трудом поспевавших за начальником. Когда он скрылся из виду, я с облегчением вздохнул. Рассел по-прежнему находился в моем списке подозреваемых, который стал короче с тех пор, как я недавно исключил из него Оккама.