Текст книги "Записки Клуба Лазаря"
Автор книги: Тони Поллард
Жанр:
Исторические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Следующий день выдался настолько обыденным, особенно в сравнении с событиями прошлого вечера, что я впервые нашел работу в больнице однообразной. Я все ждал столкновения с сэром Бенджамином, который, без сомнения, воспринял мое появление на заседании клуба как вопиющее пренебрежение его советом прекратить общение с Брюнелем, отвлекавшим меня от работы. Но даже оно не состоялось. Зато Мумрилл постоянно попадался мне на глаза. Он все время шнырял по коридору, заглядывал в палаты и самозабвенно служил глазами и ушами сэру Бенджамину, пока его повелитель работал в кабинете или находился за пределами больницы, где его не смогла бы отыскать вездесущая мисс Найтингейл.
Желая хоть чем-то занять себя, я обошел все палаты, а затем взял на себя смелость еще раз спуститься в подземный мир Уильяма. Только на сей раз я отправился туда один. Вскоре после этого я отыскал и самого Уильяма – он был в столовой, где обменивался сплетнями с другим санитаром.
Похлопав его по плечу, я положил конец их беседе, а затем поманил его пальцам. Он последовал за мной в коридор.
– Скажи мне, Уильям, сколько времени прошло с тех пор, как началась эпидемия тифа?
– Так, дайте подумать, сэр, – ответил он, почесав затылок. – Ну, недели две или три.
– Я бы сказал, что уже почти месяц. – Он кивнул, но, судя по его выражению лица, мой вопрос застал его врасплох. – Видишь ли, Уильям, я только что наведывался в подвал. – Он нахмурился. – И прежде чем ты начнешь мычать про то, что мне нельзя ходить туда одному, я скажу, что у меня просто не было выбора. Я нигде не смог тебя найти, и не собирался тратить целый день на поиски провожатого. Но это не главное… я хочу знать, почему теперь, когда все вызванные недавними неприятными событиями ограничения сняты, в бочке по-прежнему всего два тела? Я дал точные указания, что бочку надо заполнить как можно скорее.
Уильям нервно улыбнулся.
– Понимаете, сэр, я знаю, что вы предпочитаете свежие трупы, поэтому искал только тех, кто умер совсем недавно. А учитывая скорость, с которой вы работаете, я просто не успеваю пополнять запасы. Особенно быстро вы расходуете сердца.
Это было правдой. С момента знакомства с Брюнелем я занялся небольшим исследованием, но и представить себе не мог, что это так плачевно отразится на нашем запасе трупов.
– Но если случится еще одна эпидемия и мы не сможем доставать новые тела, мне придется воспользоваться запасом законсервированных трупов, после чего в ход пойдут восковые муляжи или образцы из банок. Почему мои инструкции не выполняются?
– Понимаете ли, сэр, мы повздорили немного с санитарами из морга из-за нашей доли. Я пытался сам разобраться и не беспокоить вас. Кроме того, нужно еще наладить связи с нашими внешними поставщиками, а это требует времени. В работном доме появился новый начальник, и у нас с ним пока отношения не складываются. Но вам не стоит переживать, сэр: у меня все в ажуре, и вскоре ваша бочка будет наполнена доверху.
– Возможно, мне стоит самому поговорить с руководством работного дома?
– Нет, сэр, не делайте этого. Я сам справлюсь. Оставьте это мне.
– Хорошо, Уильям, тебе все карты в руки. Только не подведи меня.
Закончив с делами, я решил обдумать события прошлого дня. Брюнель рассказал мне много интересного; некоторые сведения, вроде его наблюдений за сэром Бенджамином, помогли мне многое прояснить, но другие, как, например, его последний выкрик о Клубе Лазаря, напротив, все только запутали.
Что означало это странное название? В Лондоне существовал не один десяток клубов, и большинство носили весьма абстрактные названия, которые должны были вызвать ассоциации с комфортом и приятным времяпрепровождением в хорошей компании. Существовали такие клубы, как «Уайте», «У Артура», «Бруксы», «Путешественники», «Крокфорд», «Скворец и Восток», и так далее и тому подобное. Некоторые клубы назывались в честь их основателей, другие, вроде «Реформ» или «Дикаря», указывали на круг интересов их членов: в «Реформах» состояли радикальные либералы, а членами «Дикаря» были люди, которым нравилось браниться друг с другом. Лазарь не самое распространенное имя в наши дни, хотя пару раз я встречал людей, которые его носили. Самым же известным Лазарем, без сомнения, был библейский герой, которого вернул к жизни Христос. Однако я не видел никакой связи между ним и тем собранием, на котором мне довелось присутствовать.
Поскольку мои размышления так ни к чему и не привели, я даже обрадовался, когда в конце дня мне пришлось срочно оперировать пациента с переломами грудной клетки. Я полностью сосредоточился на работе, но, к сожалению, все мои старания были напрасны. Рабочий умер на столе под моим скальпелем, доказав печальную, но очевидную вещь: он не был Лазарем, как и я не был Чудотворцем.
Не самое лучшее завершение рабочего дня, но такова участь хирургов. После всего случившегося мне не хотелось возвращаться домой и довольствоваться холодным ужином, поэтому я отобедал бараньими отбивными с бутылкой бургундского, за которой последовали еще два стакана виски, в одном из клубов, где состоял. Он назывался «Карлтон». После я нашел утешение в обществе юной леди по имени Клэр из публичного дома Кейт Гамильтон – заведения, пользовавшегося хорошей репутацией.
На следующее утро я проснулся совершенно разбитым. Оставив привычную плату на прикроватном столике, я вышел из комнаты, но едва ступил на лестничную площадку, как тут же вернулся назад, быстро закрыл за собой дверь и прижался к ней спиной.
Лежавшая на кровати Клэр улыбнулась. Она только что вытащила из-под матраса свою заначку.
– Никак не можешь расстаться со мной?
Я почувствовал, как у меня краснеет лицо.
– Нельзя, чтобы меня здесь видели, особенно теперь.
– А что стряслось? – спросила она. – Ты же вроде не женат в отличие от других парней, что приходят сюда. У тебя ведь нет жены?
Я покачал головой.
– Дело не в этом, просто там люди… которые могут сделать неправильные выводы, если обнаружат меня здесь.
– Какие люди?
– Полицейские.
– А какого черта им здесь нужно? Мы хорошо платим, чтобы нас не трогали. Половина полицейских – наши клиенты, а остальные – просто импотенты.
Клэр всегда с юмором относилась к любой затруднительной ситуации, и я подозревал, что эта черта появилась у нее во многом благодаря той непростой жизни, которую она вела. Увы, я прекрасно понимал, что было нужно полиции, и не находил в этом ничего смешного. В одном из полицейских я узнал Тарлоу. На нижнем этаже он вместе с двумя констеблями переходил от двери к двери и опрашивал постояльцев. Почувствовав, как мною овладевает паника, я осмотрел комнату, и у меня мелькнула мысль, не воспользоваться ли окном. Я не особенно переживал за свою репутацию – без сомнения, в публичном доме находились и куда более высокопоставленные клиенты, но Тарлоу пытался отыскать связь между хирургией и убитыми проститутками, чьим делом он занимался, и вполне мог решить, что я и есть то самое недостающее звено.
Клэр заметила мой страх.
– Прячься под кровать! – скомандовала она шепотом.
Не успела она это сказать, как в дверь постучали. Я лег на пол и закатился под кровать, где моя голова оказалась в неприятной близости с ночным горшком. Когда страх постепенно улегся, я подумал, что, возможно, совершил ошибку. Почему я прячусь здесь, как любовник от разъяренного мужа? Еще минута, и я вылез бы и сам встретил полицейских. Но было уже поздно – дверь раскрылась, и теперь из-за своего малодушия мне пришлось оставаться на месте.
Помимо стройных лодыжек Клэр я видел только левую ногу и ботинок мужчины, остановившегося на пороге комнаты.
– Я инспектор Тарлоу из лондонской полиции. Надеюсь, вы окажете содействие в нашем расследовании?
– Конечно, инспектор. Буду рада помочь вам чем смогу, – сказала Клэр своим медовым голоском, словно аристократка, приглашавшая гостей на чашку чая. Я не был уверен, что простонародный говор, который она использовала в разговоре со мной, был лишь имитацией, – возможно, некоторые ее клиенты любили простолюдинок. В любом случае девушка явно ошиблась с выбором профессии – любой из театров Уэст-Энда с радостью принял бы ее в свою труппу, она была прирожденной актрисой.
Тарлоу зашел в комнату, вероятно, желая проверить, нет ли там кого-нибудь еще.
– Вы узнаете эту женщину?
Я не видел ничего, кроме ног на полу, но предположил, что Клэр показали фотографию.
– Нет, извините. Я ее не знаю, – сказала она, а затем добавила: – Как странно она выглядит… она мертва?
– По нашим предположениям, ее убили прошлой ночью, но, возможно, это произошло несколько дней назад.
Значит, у инспектора появилась третья жертва. Пока я лежал и разглядывал пружины матраса, перед глазами у меня возник образ еще одного обезображенного тела.
Клэр сделала несколько шагов назад, отдаляясь от фотографии.
– А почему вы спрашиваете меня про нее?
– Мы считаем, что она была проституткой.
– Понятно. Да хранит Господь ее душу, но, судя по ее виду, она здесь не работала.
– Я понимаю, о чем вы говорите. Она выглядит… как бы вы это сказали… неподобающе для данного места? Больше похожа на уличную проститутку? Но тем не менее вы можете нам помочь. Вас не посещали джентльмены с необычными наклонностями – возможно, слишком агрессивные или со странными требованиями?
– Инспектор, моряки падают в обморок от того, что мы считаем нормальным. Какие только странные требования нам ни приходится выполнять, однако дурное поведение не приветствуется ни девушками, ни управляющими. У нас солидные клиенты – возможно, извращенные, но очень достойные. Потому я здесь и работаю. Грубо говоря, мои услуги стоят недешево.
– Да… конечно, я понимаю, – сказал Тарлоу, слегка запнувшись.
– Я могу вам еще чем-нибудь помочь? – спросила Клэр. Ей определенно нравилось смущение инспектора.
– Нет, спасибо. На этом все. Вы нам очень помогли. Я только попрошу сообщить нам, если случится что-то необычное. И будьте осторожны: убийца разгуливает на свободе.
– Разумеется, инспектор. До свидания.
Когда дверь закрылась, я вылез из-под кровати и отряхнулся.
– Видимо, он был из числа импотентов, – предположил я, с облегчением ощущая, что бешеный ритм моего сердца стал постепенно приходить в норму.
– Какой же ты, доктор, жестокий. Просто полицейский оказался джентльменом.
– Это я-то жестокий? Я рад, что не видел из своего убежища, как покраснел этот несчастный.
– По крайней мере твоя репутация осталась незапятнанной.
– Спасибо, Клэр, ты мне очень помогла. Как жаль, что тебе пришлось смотреть на ту фотографию.
Она пожала плечами.
– Та бедняжка не первый труп, который я видела в своей жизни. – Отдернув шторы, она выглянула на улицу. – Они уходят. Думаю, теперь ты можешь идти. Надеюсь, они найдут маньяка, за которым охотятся.
Я взял с умывальника свою шляпу, заглянул в зеркало и поморщился – из зеркала на меня смотрело мертвенно-бледное лицо.
– Именно так я и поступлю.
К сожалению, в тот день мне довелось лицезреть не только ноги Тарлоу. В середине дня он отловил меня в моем кабинете.
– Надеюсь, вы здесь не из-за очередного убийства?
– Боюсь, что так, доктор. Сегодня утром мы выловили из реки тело еще одной женщины.
– А ее грудь?
– То же самое. Сердце и легкие удалены.
– И вы думаете, что все убитые были проститутками?
Тарлоу кивнул.
– В противном случае их бы разыскивали родные или друзья. Это уже третье тело, но ни одного заявления о пропавших женщинах. И потом, только с проституткой может случиться такое, чтобы ее убили и никто не заметил ее исчезновения.
– И вы думаете, что убийца все еще на свободе? Подыскивает новую жертву?
– Вроде того. Сейчас мы опрашиваем проституток – может, они заметили что-то необычное в ком-то из своих клиентов. Мы рассматриваем версию, что убийца мог быть завсегдатаем публичных домов, но, возможно, он утомился от обычных услуг. К сожалению, жрицы любви не особенно расположены к сотрудничеству. Да вы и сами это знаете, не так ли?
– Боюсь, я не понимаю, о чем вы.
Тарлоу посмотрел на вешалку для шляп около двери.
– Вижу, вам удалось забрать вашу шляпу из публичного дома Кейт Гамильтон, где вы оставили ее сегодня утром.
Я с недоверием посмотрел на него.
Тарлоу взял мою шляпу и окинул ее внимательным взглядом.
– Очень хороший цилиндр. И его не спутаешь с другими. Видите, здесь немного смята лента. Вы несли цилиндр вместе с пальто в тот вечер, когда мы встретились в первый раз. Я также видел его сегодня утром на умывальнике в комнате одной из девушек мисс Гамильтон, когда мы допрашивали ее. Уверен, она рассказала вам о моем визите. К слову сказать, очень красивая юная леди.
Изгиб на ленте оставила карточка, на которой Брюнель написал слова благодарности. Ничто не могло ускользнуть от взгляда полицейского. Но у меня не было настроения поздравлять инспектора с его удивительной наблюдательностью.
– Я не знал, что полицию интересует моя личная жизнь.
Тарлоу повесил шляпу на место.
– Я не собираюсь обсуждать вашу личную жизнь, доктор, но хочу предупредить – будьте осторожны. Человек, совершивший эти преступления, очевидно, интересуется хирургией и общается с проститутками. Вы же не хотите, чтобы люди сделали неправильные выводы?
Его доводы показались мне более чем убедительными.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Подарок Брюнеля не только доставил мне небольшие неприятности с полицией, но и служил напоминанием о печальной судьбе тех людей на верфи, которые получили тяжелые повреждения, работая на него. Через Уильяма я узнал, что некоторые из них все еще находились в больнице Святого Климента на Майл-Энд. Убедив себя, что мои мотивы носят исключительно профессиональный характер и мне просто хочется узнать, как происходит заживление травм, что было отчасти правдой, я решился нанести им визит. Но существовали и другие причины для этого поступка – я все еще переживал из-за тех событий и хотел удостовериться, что мое вмешательство действительно помогло людям. А возможно, я просто хотел потешить свое самолюбие за счет чужого несчастья.
Мне не хотелось в очередной раз злить сэра Бенджамина, и я совершил эту экскурсию в свободные от моих обязанностей часы, в один из тех редких дней, когда я мог распоряжаться временем по собственному усмотрению.
Закутавшись шарфом от зимнего мороза, я взял кеб. В больнице Святого Климента я попросил санитара проводить меня к дежурному хирургу, но тот был занят, и меня отвели прямо в палату, где находились пациенты. Больница напоминала место, где я работал: те же ряды кроватей вдоль серых стен, только помещение было меньше, чем в больнице Святого Фомы. Некоторые палаты не превышали размером моего кабинета, но даже в них умещалось с дюжину кроватей. В общей палате стояло около сорока коек, и все они были заняты. Одни пациенты сидели и разговаривали с соседями, другие спали или находились без сознания. С момента происшествия на верфи минуло уже несколько недель, и лишь двое из пострадавших все еще оставались в больнице.
Санитар подвел меня к мужчине, сидевшему на кровати. Его спину подпирала плоская подушка. Я узнал в нем рабочего, который был контужен при падении. Синяки еще не сошли с его лица, но уже заметно побледнели, и кожа начала приобретать нормальный цвет.
Я представился, и он с благодарностью пожал мне руку.
– Рад вас видеть, доктор. Мне сказали, что, если бы вы не подоспели так быстро, я сыграл бы в ящик. Меня зовут Уолтер. Уолтер Тернер.
– Как вы себя чувствуете, Уолтер?
– Неплохо, сэр. Меня выпишут через пару дней. Мне кажется, я провел в постели целую жизнь. Хотя неизвестно, смогу ли снова работать. У меня сломаны бедро и обе ноги. К тому же пострадало легкое. Моей старухе это совсем не нравится. Ей придется больше работать, чтобы мы не померли с голода.
– Мне грустно слышать об этом.
– И все же дела у меня не так плохи, как у Фрэнка, – указал он на кровать в противоположном углу комнаты. – С тех пор как нас сюда привезли, он все время спит. Бедолага. Он здорово стукнулся головой.
Я посмотрел на неподвижно лежавшего Фрэнка, его голова была забинтована, и он ни разу не пошевелился, словно уже умер.
– Компания оказала вам помощь?
– Думаю, нам немного заплатят, хотя им это явно не по душе. – Он нагнулся и потер ногу, а затем с горечью добавил: – Иногда мне кажется, им было бы выгоднее, если бы мы все погибли и о нас можно было бы забыть.
– Но это не первое подобное происшествие?
– Нет, разумеется. С тех пор как мы начали работать над этим треклятым кораблем, погибло уже, наверное, десять человек, и еще больше было ранено. Знаете, я видел, как раненые ждали больше часа, пока кто-нибудь снизойдет до того, чтобы отвезти их в больницу. Этих проклятых боссов больше волнует вышедшее из строя оборудование, чем раненые люди. – Он замолчал и снова посмотрел на Фрэнка. – Как говорит моя жена, нельзя приготовить пирог, не разбив яиц. А вот мистер Брюнель молодец: рисковал так же, как и мы, – я уважаю его за это.
– Не помню, чтобы его тоже подбрасывало в воздух, – сказал я, вспоминая, как Брюнель сразу после трагедии настаивал на возобновлении спуска корабля.
– О нет, ему тоже многое пришлось пережить, – пробормотал Уолтер.
Меня заинтриговали его слова, но я видел, что Уолтеру требуется отдых, поэтому попрощался с ним и ненадолго задержался у постели Фрэнка. Слова Уолтера про яйца и пирог заставили меня вспомнить высказывание мисс Найтингейл о цене прогресса. Неужели эти изувеченные люди были той ценой, которую нам приходилось платить?
Я уже собирался уходить, но столкнулся с доктором, который как раз начинал обход. После того как мы представились друг другу, он с удовольствием обсудил со мной состояние пациентов. Как я и предполагал, его прогнозы насчет состояния Фрэнка были неутешительными. Череп был серьезно поврежден упавшей на него балкой, и даже если бедняга выживет, то утратит часть умственных способностей. Меня также огорчило, хотя совсем не удивило известие о том, что Уолтер никогда не сможет заниматься физическим трудом. Они оба оказались теми самыми разбитыми яйцами.
Пока мы беседовали, мое внимание привлек еще один человек, вошедший в палату, в рабочей куртке. Подбитые гвоздями ботинки стучали по деревянному полу, он прошел между кроватями и остановился у изножья постели Уолтера. Они о чем-то заговорили, но я был слишком далеко, чтобы расслышать. Я подумал, что это один из рабочих, приятелей Уолтера, пришел проведать его, и вернулся к беседе с доктором. Краем глаза я заметил, что новый посетитель перешел от кровати Уолтера к Фрэнку. Как и я, он постоял там немного, а затем направился в нашу сторону. Но когда он подошел ближе к двери, я с удивлением узнал в нем Оккама – молодого франта из Клуба Лазаря. Его глаза закрывал козырек потрепанной кепки, а стройная фигура была облачена в костюм, который, казалось, вытащили из тележки старьевщика.
Сначала у меня возникло естественное желание подойти и поздороваться, однако его внешний вид был настолько экстравагантным, что я изменил свое решение и предпочел спрятаться за доктора, надеясь, что Оккам меня не заметит. С какой стати человеку, безусловно богатому и знатному, одеваться как простому рабочему и делать вид, будто он один из них?
Моего коллегу, разумеется, удивило мое поведение, пока я прыгал перед ним, наклоняясь то в одну, то в другую сторону, поэтому я предпочел побыстрее завершить разговор и удалиться. Ориентируясь по стуку ботинок Оккама, эхом разносившемуся по коридору, я последовал за ним и вышел на улицу. Оккам шел медленно, явно никуда не спешил и, казалось, чувствовал себя вполне комфортно в одежде рабочего. Он остановился лишь один раз, чтобы купить пакетик с каштанами, и принялся есть их прямо на ходу, выбрасывая на мостовую скорлупу, которая трещала у меня под ногами, когда я наступал на нее.
Мы шли на юг через лабиринты Лаймхауса в сторону Собачьего острова. Теперь окрестности показались мне знакомыми – я уже был здесь с Брюнелем, когда, торопясь на спуск корабля, мы вышли из экипажа и отправились к верфи пешком. Справа от меня лениво текла река, и я больше не сомневался, что Оккам направлялся на судоверфь.
Пройдя две мили, я почувствовал усталость, однако Оккам не показывал никаких признаков утомления, а когда в поле зрения появился пункт назначения, даже прибавил шагу. Я увидел корабль Брюнеля. Сначала на фоне неба появились трубы, а затем и весь массивный корпус. Мне показалось, что теперь он находился ближе к реке, чем в последний раз, когда я его видел. Но все равно до полного спуска на воду было еще слишком далеко.
Увидев ворота верфи, я почувствовал облегчение и даже испытал соблазн остановиться и немного передохнуть в трактире неподалеку. Оккам прошел в ворота, нас разделяло всего каких-то тридцать шагов. Главное, чтобы меня не остановили. Но моя тревога была напрасной. Сторож был занят тем, что отчитывал кучера, чья огромная телега, нагруженная гидравлическим домкратом, перегородила въезд.
– Мне плевать, что ты спешишь! – ревел на возницу охранник, пока я, скрываясь за телегой, в которую были запряжены шесть лошадей, спокойно прошел на верфь. – Сначала мне нужно найти место, где ты сможешь разгрузиться, и только потом я тебя пущу. Здесь и так негде развернуться, только твоей грязной телеги мне не хватало!
Теперь, когда корабль больше не окружала толпа народа, площадь перед ним напоминала просторную равнину, постепенно переходящую в пологий склон, опускавшийся к самому горизонту. Вдалеке с дюжину рабочих суетились около спусковых устройств у днища корабля. Еще несколько человек работали на палубе, люди непрерывным потоком двигались по лестницам осадной башни. Лебедки и краны поднимали на палубу грузы разных форм и размеров.
Неподалеку от меня два тяжеловоза протащили в сторону корабля цепь. Двойные звенья со звоном волочились по земле, оставляя за собой облако пыли. Слева и справа от меня из бараков с островерхими крышами доносился звон металла. Рядом с ними стояли огромные, высотой в этаж деревянные ящики, которые, вероятно, предстояло либо открыть, либо унести на корабль. Прямо передо мной пятеро мужчин тянули веревку, прикрепленную к конструкции, напоминающей виселицу, поднимая железную балку, чтобы положить ее на тележку, а затем отвезти к кораблю. Трое мужчин тащили на холм точно такую же, только пустую, тележку, чтобы потом доставить ее вниз уже вместе с грузом.
Я осмотрелся по сторонам, пытаясь отыскать Оккама. Он зашел в ворота прямо передо мной, но затем я потерял его из вида. Некоторое время я бесцельно бродил по вершине холма и уже собирался бросить эту затею, когда вдруг заметил на земле знакомую скорлупу от каштана и точно такую же немного впереди. Я пошел по дороге справа от ворот, которая привела меня к большим раздвижным дверям одного из бараков. Массивная дверь оказалась заперта, но в ней была проделана калитка высотой в человеческий рост.
Свет, проникавший через оконца наверху, освещал картину интенсивного производства. Повсюду стояли большие станки, пол был завален стальными колесами, железными прутами, цилиндрами. Шум стоял почти что оглушающий, поскольку все механизмы, управляемые людьми, работали в полную мощь. На свисавших с деревянных перекладин цепях крепились готовые детали. Я шел через этот металлический лабиринт, разглядывая каждого рабочего, попадавшегося мне на пути. Чтобы остаться неузнанным, я натянул шарф до самого носа.
Пока одни рабочие орудовали молотками, другие занимались полировкой – натирали металл пропитанными маслом тряпками, чтобы он блестел, как зеркальная гладь. Повернув за угол, я увидел трех мужчин, которые опускали вниз рукоятку огромного гаечного ключа, поворачивая гайку размером с дамскую шляпную коробку. Еще одна скорлупка от каштана затрещала у меня под ногой.
Оккам сидел на стуле с напильником в руке с видом кузнеца, который собрался подковать лошадь. Только никакой лошади не было и в помине. Над его головой висело колесо с треугольными зубцами по краям. Колесо было прикреплено к оси, вмонтированной в А-образную раму. Оккам обрабатывал один зубец за другим, стачивая заусеницы, оставшиеся после отливки, чтобы поверхность была идеально гладкой. Время от времени он вставал, брался за ось и проворачивал колесо, пододвигая к себе новый, еще не обработанный зубец.
Теперь наконец найдя его, я не знал, как поступить дальше. Возможно, мне стоило подойти к нему, похлопать по плечу и поприветствовать? Я хотел, чтобы он обернулся и увидел меня. Это избавило бы меня от необходимости действовать самостоятельно. Но Оккам был слишком погружен в работу.
Однако вышло так, что кто-то еще подошел ко мне и похлопал по плечу. Обернувшись, я увидел Брюнеля. Он жестом предложил следовать за ним, не желая кричать в таком грохоте.
– Не смогли удержаться? – спросил он, когда мы вышли на белый свет.
– Просто захотел прийти и посмотреть, как идут дела. Мне было интересно, спустили вы на воду корабль или нет.
Он отвернулся и посмотрел на телегу, которая к тому времени уже въехала на территорию судоверфи и теперь разгружалась.
– Нам удалось продвинуться еще футов на двадцать, – с гордостью заявил он, а затем указал сигарой на телегу. – Я скупил, наверное, все гидравлические домкраты в стране. Нам не хватает мощностей.
– Вы считаете, это поможет сдвинуть корабль?
– Думаю, да, если нам удастся сделать так, чтобы цепи не лопались. – Он снял шляпу. Это напомнило мне о его подарке, и я снова поблагодарил Брюнеля.
– Пустяки, – сказал он. – Вы так помогли рабочим.
– Я поступил как любой врач на моем месте.
– Возможно, но на месте оказались именно вы.
Пока он был в хорошем расположении духа, я решил потихоньку перейти к истинной причине моего визита.
– Вижу, мистер Оккам выполняет обязанности рабочего. Я думал, что человек с подобным положением будет занимать более ответственную должность.
Брюнель надел шляпу и уже хотел ответить, но шум упавшего с телеги гидравлического домкрата отвлек его внимание.
– Маккинтри! – крикнул он. – Я с тебя шкуру спущу, если ты испортишь домкрат прежде, чем мы успеем им воспользоваться. – Затем он повернулся ко мне. – Извините меня, доктор Филиппс, но я должен проследить за выгрузкой, сейчас у нас горячая пора. Думаю, нам лучше будет переговорить в другое время. Да, и эта шляпа вам очень идет, – добавил он, а затем направился к рабочим, отдавая на ходу распоряжения.
Я понял, что так и не смогу получить ответ на свой вопрос, поэтому повернулся и направился назад к воротам.
Вскоре я убедился, что Собачий остров, который, за исключением судоверфи, представлял собой одно сплошное зловонное болото, усеянное обветшалыми ветряными мельницами, был не самым подходящим местом для поиска кеба. Поняв, что у меня не остается другого выхода, кроме как идти до города пешком, я мысленно приготовился к долгой дороге. Но не успел я сделать и нескольких шагов, как передо мной остановилась карета.
– Доктор Филиппс? – спросил человек, высунувшись из экипажа. – Вас подвезти?
– Буду вам очень признателен, мистер Витуорт, – ответил я. – Мне совсем не хочется идти в город пешком.
– Значит, это приятный сюрприз для нас обоих. Садитесь. – Витуорт протянул мне руку и помог залезть в экипаж. Дверь закрылась, и мы двинулись вперед. – Скажите, доктор, что привело вас в эту дыру?
Не зная, что именно ответить, я сказал, что пришел сюда на встречу с Брюнелем.
– Так вы, сэр, тоже были на верфи?
Он кивнул.
– У меня было небольшое дело к Расселу.
– Кажется, сэр Бенджамин говорил, что вы строите машины?
– Верно. Все – от станков до пушек. То есть я делаю станки, которые выпускают пушки. Я всегда считал, что диверсификация – путь к успеху.
– Разве мистер Дарвин не говорил нечто подобное?
Витуорт улыбнулся.
– Может, и говорил. Но, если быть честным, я едва ли вспомню, что мне говорили вчера. Обычно я запоминаю одну, в лучшем случае две важные мысли, но встречи в клубе открывают передо мной новые возможности для развития бизнеса.
Витуорт посмотрел в окно, где очертания корабля постепенно исчезали из вида.
– Я хотел оснастить судоверфь мистера Рассела новыми паровыми установками, но не уверен, что сейчас он может позволить себе такое дорогое оборудование. – Затем он снова обратился ко мне. – Думаю, мистер Брюнель не ошибся с выбором человека на должность секретаря. Надеюсь, вы приняли его предложение?
– Я пока еще не принял окончательного решения. Боюсь, что работа в больнице отнимает у меня слишком много времени.
– В любом случае я буду голосовать за вашу кандидатуру. Нам нужна свежая кровь.
– Спасибо, – ответил я и, воспользовавшись случаем, задал волновавший меня вопрос: – Мистер Витуорт, вы не могли бы рассказать мне, почему Клуб Лазаря носит такое название?
– Так, дайте вспомнить, – сказал он и рассмеялся. – Мы должны благодарить за это мистера Бэббиджа. Он и организовал этот клуб, кажется, вместе с Брюнелем и молодым Оккамом. Потом к ним присоединились остальные. Первыми были Рассел и Базальгетт. Они встретились на Всемирной выставке в пятьдесят первом году. После этого новые технологии и достижения инженерной мысли стали последним криком моды, но Брюнель и в особенности Оккам интересовались самыми разными областями прогресса, включая медицину. – Он кивнул на меня, подчеркнув последнее слово. – Поэтому они пригласили в клуб сэра Бенджамина. Обычно участники готовят доклад по интересующему их предмету, как правило, имеющему отношение к их собственной работе; кроме того, в клуб приглашаются докладчики со стороны, и некоторым из них предлагается вступить в него. Именно так я и оказался в Клубе Лазаря. Вскоре после того как я стал членом клуба, Бэббидж сделал доклад, в котором познакомил нас с разностной машиной.
– Меня всегда интересовало, что такое разностная машина.
– Мой дорогой друг, – с тоской во взгляде ответил Витуорт, – чтобы я мог подробно объяснить вам это, нам нужно предпринять путешествие из Эдинбурга в Лондон, а затем еще добираться до Брайтона окольными путями – это для того чтобы я успел ответить на все ваши вопросы. Однако я думаю, что в ближайшее время нам нужно будет поговорить о его последних разработках. И будет намного лучше, как говорится, получить эту информацию из авторитетного источника.
Я уже успел пожалеть, что задал этот вопрос. Мы быстро приближались к Лаймхаусу, а мне хотелось выяснить, откуда взялось название «Клуб Лазаря», прежде чем я выйду из кареты.
Витуорт продолжил немного виноватым тоном:
– Еще бы вспомнить все, что мне рассказывали про эту штуковину. Этот зануда любит все усложнять. Временами он доводит меня до белого каления, но все же, в конце концов, мне удается добраться до истины. Проще говоря, разностная машина, как можно догадаться из ее названия, с помощью механики упорядочивает различия между числами и комбинациями чисел.