Текст книги "Мегафон"

Автор книги: Томас Стриблинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

43

Вечером того же дня радио уделило пять секунд следующему сообщению: «В состязании за место в Сенате Каридиус побил Лори большинством в двенадцать тысяч шестьсот семьдесят один голос».

А на следующее утро все газеты вопили о похищении Мэри Литтенхэм. Под огромным, через всю полосу, заголовком «Похищение дочери Меррита Литтенхэма» было помещено с полдюжины описаний различных моментов преступления.

Гангстерам было выплачено четверть миллиона долларов золотом. Золото было доставлено к двум большим самолетам, приземлившимся на незасеянном поле и улетевшим в неизвестном направлении. Возвращения Мэри Литтенхэм в Пайн-Мэнор ждали к десяти часам сегодняшнего утра. По словам газет, толпы народа устремились из города, чтобы присутствовать при возвращении богатой наследницы.

Другая статья была озаглавлена:

«ПОХИЩЕНИЕ МЭРИ ЛИТТЕНХЭМ НА ГЛАЗАХ У ЕЕ БРАТА».

«Джеффри Литтенхэм, брат похищенной девушки, беседовал с друзьями на террасе Пайн-Мэнор, когда разыгралась трагедия. С террасы было видно, как на широкой аллее, позади орнаментального греческого портика, приземлился самолет. Общество на террасе решило, что прилетели гости. Так как никто не появлялся, Джеффри Литтенхэм посмотрел на самолет в бинокль и увидел, как из сосновой рощи вышла его сестра в сопровождении пятнистого дога Раджи. Девушка приблизилась к самолету и, видимо, обменялась несколькими словами с летчиками. И вдруг бросилась бежать назад, к своей собаке.

Двое мужчин помедлили, видимо, опасаясь огромного дога. Но потом осторожно приблизились. Исполинская собака даже не двинулась с места, когда злодеи сбили девушку с ног и потащили к самолету.

Тем временем весь Пайн-Мэнор был уже на ногах. Слуги, гости, вся семья бросились на помощь, но самолет поднялся в воздух раньше, чем кто-либо успел добежать до места».

В другой заметке сообщалось, что в связи с похищением мисс Литтенхэм некий Ланг, известный гангстер и опытный летчик, был арестован городской полицией и немедленно выпущен на поруки по ходатайству его защитников: адвокатов Мирберга, Ментовского, Коха и Греннена.

Следующий выпуск газеты сообщал о том, что в десять часов утра мисс Литтенхэм не вернулась. Толпа прождала до полудня и разошлась. В дневном выпуске крупным шрифтом через всю полосу было напечатано:

«Наследница миллионов еще не освобождена похитителями. Финансовый магнат Меррит Литтенхэм теряет надежду на возвращение дочери».

Наконец, в четыре часа вышел экстренный выпуск, в котором значилось жирным шрифтом:

«Тело наследницы миллионов найдено в горах, вблизи западной границы штата. Предполагают, что похитители выбросили ее из самолета».

Все эти экстренные выпуски, выходившие каждый час, распродавались в сотнях тысяч экземпляров в Мегаполисе и по всем Соединенным Штатам.

Судебное следствие, расследование в Конгрессе, газетную шумиху – все это Генри Каридиус, к счастью для себя, воспринимал, как сквозь сон. Трагическая смерть Мэри Литтенхэм покрывала, как серая вуаль, все последующие события.

Когда Иллора с беспокойством спрашивала, почему он в таком подавленном состоянии, он говорил ей, что боится, как бы это несчастье не повредило его карьере.

Однажды утром, пытаясь хоть ненадолго уйти от своих мыслей, он отправился к себе в контору и по дороге остановился перед газетным киоском. Вдруг ему на глаза попалось собственное имя:

«Полагают, что сенатор Каридиус якобы участвовал в похищении с целью получения выкупа».

«Считают, что Каридиус якобы злоумышлял против собственного секретаря».

«Сообщают, что только что избранный сенатор Каридиус якобы замешан в убийстве наследницы Литтенхэма».

Словечко «якобы», неизменно фигурировавшее в этих выпадах, очевидно, должно было гарантировать газету и автора от судебного преследования.

Каридиус безмолвно взирал на газетные заголовки, пытаясь измерить всю глубину неизбежной катастрофы. Политическую его карьеру можно было считать конченной. Карьера адвоката тоже находилась под угрозой. Что же теперь предпринять? Ведь его избрание в сенат уже состоялось…

Кандидат в сенаторы машинально направился в «Лекшер-билдинг» и поднялся на пятнадцатый этаж. Приемная юридической конторы была битком набита. Тут сидели убого, но тщательно одетые «свои» люди, готовые выступить в качестве официальных поручителей на случай, если городская полиция или полицейские власти штата арестуют кого-нибудь из гангстеров.

В конторе царило профессиональное оживление, свидетельствующее о том, что тут выполняется большая и серьезная работа. Дверь из кабинета открылась, и в приемную вышел Мирберг. Он обратился к сидевшим в первом ряду:

– Вы, ребята, отправляйтесь к судье Пфейферману и подпишите поручительство за Белобрысого Ланга. На этот раз городской полиции пришлось-таки его забрать.

Шестеро поручителей поднялись и, шаркая ногами, вышли из конторы.

Мирберг посмотрел на Каридиуса и покачал головой:

– Плохо дело! Плохо дело! Мы – как армия в разгаре битвы. Разумеется, мы всегда готовимся к такому случаю, но плохо, если дело доходит до этого. Пойдемте ко мне в кабинет, мне надо кое-что показать вам.

Каридиус молча направился в кабинет компаньона. Тот прошел вслед за ним, закрыл за собою дверь и заботливо предложил:

– Принести вам виски? Все-таки легче станет…

– Нет, спасибо, не надо.

Мирберг помолчал с минуту, потом указал на свой письменный стол, заваленный грудой газет:

– Поглядите их. Купил утром по дороге в контору. Форменная травля. Вы сейчас самая крупная дичь в поле их зрения.

– Да, я видел заголовки, когда шел к вам.

– Но вы не читали, что там написано?

– Я только мельком взглянул.

– Подняли шум на всю страну, требуют, чтобы за похищения предавали федеральному суду.

– Это понятно… Ведь Лангу и Джо Канарелли не угрожает ни малейшая опасность со стороны властей штата и города, не правда ли?

– Ни малейшая.

– Значит, совершенно естественно, что люди хотят, чтобы похищения подлежали федеральному суду.

– Но ведь это покушение на права отдельных штатов.

– А что же делать, если штаты не осуществляют своих прав! – крикнул Каридиус.

– Ладно, ладно… Может быть, временно лозунг автономии штатов и выйдет из моды, но он вернется. Защищайте его сейчас, и тогда вы будете впереди всех, когда он снова станет популярным.

– Я этого сделать не могу. Меня ведь уже обвиняют в соучастии. Половина газет кричит об этом «якобы»…

– Стойте, погодите минутку. – Адвокат задумался. – Вы впервые узнали о трагедии в редакции «Новостей»?

– Да.

– Кто вам сказал?

– Один из редакторов.

– Это хорошо… очень хорошо. Едем в редакцию «Новостей».

– Зачем?

– Нам нужно, чтобы в этом деле «Новости» были на нашей стороне. Им известно, что вы не виноваты. Зная это, они могут защищать вашу платформу: суверенные права каждого штата. Видите ли, если мы не перетянем каких-нибудь газет на вашу сторону, Конгресс будет вынужден возбудить дело против вас. Если есть какая-нибудь возможность остановить эту травлю…

Когда они подъехали к зданию редакции, Каридиус прежде всего разыскал Смита, негра-швейцара, и попросил проводить его к тому редактору, с которым он беседовал в свое первое посещение. Смит повел посетителей в кабинет мистера Гендерсона.

Редактор окинул вошедших внимательным, но бесстрастным взглядом и пригласил их сесть.

– Мы пришли к вам, мистер Гендерсон, – объяснил Мирберг, – потому что, насколько мне известно, вы – единственный человек, имеющий возможность восстановить справедливость в отношении мистера Каридиуса, который подвергается незаслуженным нападкам.

– Каким образом? – спросил редактор тоном, в котором нельзя было прочесть ни поощрения, ни отказа.

– Вы первый сообщили мистеру Каридиусу о похищении, не правда ли?

– Разве?

Каридиус был поражен:

– Неужели мои слова, все мое поведение не убедили вас в этом?

– Вы показались мне взволнованным, даже близким к обмороку, – согласился редактор.

– Но раз это так потрясло его, вы можете сделать вывод, что он именно от вас узнал о несчастье? – спросил Мирберг.

– Я знаю, что это было потрясением для мистера Каридиуса, – согласился редактор, обходя молчанием момент неожиданности.

– Мистер Гендерсон, – заговорил Мирберг официальным тоном, – вы можете опровергнуть клеветнические обвинения мистера Каридиуса в том, что он имел отношение к похищению и убийству своего секретаря. Это будет только простой справедливостью, если вы удостоверите невинность человека, о которой вы частным образом осведомлены.

Мистер Гендерсон с минуту подумал:

– Моя осведомленность, как частного человека, никак не влияет на тон газетных заметок и политику редакции.

– Понимаю.

– В случае если будут попытки помешать мистеру Каридиусу занять место в Сенате, моя частная осведомленность будет к услугам мистера Каридиуса… в следственной комиссии…

– Так, – Мирберг поджал губы. – Есть еще один вопрос, которого я хотел бы коснуться. Вы читали, конечно, что все газеты с разных концов страны требуют, чтобы за похищения судил федеральный суд.

– Я читал. А правильно это? – ответил мистер Гендерсон вопросом.

– Вы разве не находите, что всякое умаление суверенитета штатов противоречит духу американской федерации?

Легкая улыбка промелькнула на бесстрастном лице мистера Гендерсона.

– Мистер Мирберг, вы, кажется, адвокат Канарелли?

– Да.

– Не потому ли вы так горячо защищаете суверенные права штатов?

– Для нас, адвокатов, каждый судебный процесс – это попытка приноровить действующий закон к данному случаю. Но пресса, мистер Гендерсон, пресса – независимый моральный фактор, не обязанный отстаивать ничьи интересы.

Мистер Гендерсон отрицательно повел пальцем.

– «Пресса – независимый моральный фактор, не обязанный отстаивать ничьи интересы»… – повторил он и чуть не расхохотался.

44

Буря газетной шумихи, прокатившаяся по Соединенным Штатам, постепенно затихла, переходя в глухой ропот сплетен и выпадов против вновь избранного сенатора.

Каждый день достопочтенный Генри Ли Каридиус приходил к газетному киоску на окраине и с проблеском надежды отмечал, как спадает вызванная им волна возмущения.

В первый момент катастрофы даже неунывающий Мирберг смутился и призадумался, но постепенно к нему вернулся его трезвый оптимистический подход к событиям.

Через несколько дней Каридиус пришел в контору в «Лекшер-билдинг», с тем чтобы обсудить с Мирбергом, когда ему лучше всего явиться в Сенат для оформления своего избрания. Но одного взгляда на Мирберга было достаточно, чтобы понять, что адвокат чем-то очень озабочен. Он внимательно читал какой-то документ. Когда Каридиус вошел, он положил бумагу на стол, разгладил ее и кивнул Каридиусу с серьезным выражением лица.

– Вот… началось, – сказал он. – «Отношение от специальной комиссии по обследованию расходов на кампанию по выборам в Сенат…» – Мирберг нахмурился. – Странный оборот: «расходов на кампанию»…

– А… о другом ничего не сказано? – спросил Каридиус.

– Ничего не сказано; есть копия поступившего заявления и повестка на ваше имя для явки на заседание специальной комиссии.

Каридиус взял бумагу и прочел:

«В Сенат Соединенных Штатов

Обращается Меррит Литтенхэм из Мегаполиса.

Проситель выражает намерение оспаривать и настоящим оспаривает выборы Генри Ли Каридиуса в Сенат вместо достопочтенного Герберта М. Лори. Проситель ходатайствует о расследовании незаконного использования названным Генри Ли Каридиусом, равно как и его представителями и агентами, крупных денежных сумм в целях оказания влияния на ход выборов; а также о расследовании случаев незаконного воздействия и запугивания избирателей во время голосования».

– Есть у вас друзья в Конгрессе? – спросил Мирберг.

Каридиус задумался. Как депутат от Мегаполиса, он очень мало общался со своими коллегами. Кандидаты от Мегаполиса никогда не смешивались с рядовыми членами Конгресса из провинции и дальних штатов, с «огородниками», как они их именовали.

– А что? – спросил он.

– Нужно чтобы кто-нибудь из них взялся быть вашим защитником.

– Ну что же, я думаю, найдется десяток таких, которые согласятся, – отозвался Каридиус.

– Гораздо лучше, чтобы вас защищал коллега, член Конгресса, чем сторонний адвокат. Это создаст впечатление, что Палата, которую вы покидаете, доверяет вам.

– Ну, конечно, доверяет.

– Прекрасно, возьмите эту бумагу, отправляйтесь в Вашингтон и сговоритесь с одним из ваших друзей, чтобы он выступил в качестве вашего представителя.

Каридиус пустился в путь, раздумывая, к кому из своих коллег обратиться.

Наконец, он остановился на достопочтенном Джошуа Бинге. Бинг был само добродушие, и Каридиус считал, что советы его будут мудры, хотя и многословны.

Когда Каридиус вошел в кабинет Бинга, толстяк поднялся из-за своего письменного стола.

– А-а, мистер Каридиус… вернее, сенатор Каридиус… разрешите мне принести вам мои поздравления.

– Очень благодарен… Я приехал поговорить с вами.

– Пожалуйста… – Мистер Бинг обернулся к своему стенографисту: – Оскар… Сенатор Каридиус, это Оскар, брат моей невестки. Оскар, не забудь разослать письма всем семьям, о которых упоминается в списках «умерших» и «рожденных» в сегодняшних газетах из графств Стеубен и Элдер. Нам здесь в Конгрессе зевать не приходится. Ах, сенатор, хотел бы я иметь немного досуга для изучения великих и замечательных проблем нашего времени. Но, как я говорил неоднократно, первый долг члена Конгресса – внимание к своим избирателям. Всю свою энергию он должен полностью отдавать на то, чтобы оставаться их избранником.

Тем временем мистер Бинг отвел Каридиуса в отдельную комнату и усадил в кресло:

– Сенатор, я весь в вашем распоряжении.

– Я еще официально не сенатор, – сказал Каридиус.

– Но остались пустые формальности.

– Нет, не только формальности. Вот из-за этого я и приехал к вам.

Мистер Бинг поднял косматые брови:

– Я удивлен, сенатор.

– Я также, но не далее как сегодня я получил официальное отношение от председателя специальной комиссии, которой поручено произвести обследование моих выборов.

Мистер Бинг откашлялся:

– Но я не сомневаюсь… гм… что нечего опасаться… гм… открытого, свободного, беспристрастного обследования… такому незапятнанному человеку, как вы, сенатор.

– Да, конечно, – медленно проговорил Каридиус. – Вопрос, собственно, денежный… будто на мои выборы было потрачено чересчур много денег… хотя на самом деле деньги, израсходованные моими сторонниками, ничто по сравнению с тем, что потратил Лори.

– Весьма приятно слышать, сенатор, весьма приятно…

– Но… вы читали газеты?

– Само собой…

– Постоянное упоминание моего имени в связи с трагедией, унесшей моего секретаря, девушку, к которой я питал… искреннее восхищение и привязанность, несомненно придает определенную окраску выдвинутому против меня обвинению в подкупе избирателей.

– Гм… гм… Я уверен, что обвинение будет снято, если дело действительно дойдет до расследования.

– Да, я знаю, но его могут коснуться мимоходом. И я как раз подыскиваю, кто бы из моих коллег по Нижней палате мог выступить в качестве моего представителя.

Узкие, как щелочки, глаза мистера Бинга широко раскрылись от удивления:

– Уж не меня ли вы имели в виду?

– Правду сказать, именно вас.

Достопочтенный Джошуа Бинг, молча покачивая головой, смотрел на Каридиуса. Наконец, он крикнул:

– Оскар, принеси мне письма и телеграммы, относящиеся к Каридиусу.

Каридиус встрепенулся:

– Что такое?

– Письма и телеграммы, – повторил мистер Бинг.

Юный Оскар появился с мусорной корзиной, доверху набитой белыми и желтыми конвертами, поставил ее на стол и удалился. Мистер Бинг взял из корзинки одну пачку и протянул ее Каридиусу. Это были письма и телеграммы со всех концов штата, представляемого мистером Бингом, и все они требовали от депутата, чтобы он использовал все свое влияние, дабы изгнать из Сената Соединенных Штатов Генри Ли Каридиуса, якобы гангстера, якобы похитителя, якобы вымогателя и убийцу.

Растерянный Каридиус развернул с полдюжины писем; в каждом дословно повторялось то же требование.

– Это кем-то подстроено! – воскликнул он.

– Несомненно.

– Неужели это Лори делает?

– Сенатор Каридиус, политический деятель сам никогда не пускается на такие проделки. Это устраивают его сторонники за его спиной, без его ведома. Вот, например, вас хотят обвинить в каких-то махинациях на выборах. Но вы-то сами ни к каким махинациям не прибегали. Вы не имели к ним абсолютно никакого отношения. Ваши сторонники, пылая, может быть, излишним рвением, вероятно, потратили кое-что на ваши выборы, вы же… ни цента. Так же обстоит дело у Лори с этими телеграммами. Сенатор Лори тут совершенно чист.

– В таком случае, кто это подстроил?

– Это обычная практика крупных компаний коммунального обслуживания. Они выписывают фамилии из телефонных книжек и рассылают обращения подряд всем нам, членам Конгресса. А так как большинство этих компаний фактически принадлежит Литтенхэму, то они и стоят за мистера Лори.

Каридиус опять поглядел на корзину, доверху наполненную письмами. План его врагов был ясен. Они начали с газетной шумихи вокруг злодейского преступления, а кончат тем, что добьются от Сената отказа ему в приеме по чисто формальному поводу.

– Что вы мне посоветуете? – спросил он.

– Если вы спрашиваете моего совета, молодой человек, – простите меня, но я старше вас, – я сказал бы: «не плывите против течения».

– Что вы хотите этим сказать?

– Хочу сказать, что сейчас общественное мнение против вас. Никакая защита не спасет ваше положение в Сенате, но вы… вы можете сделать из себя драматическую фигуру…

– Каким образом?

– Отказавшись от всякой защиты. Стойте твердо… этаким одиноким рыцарем… жертва злостных гонений и алчности плутократов. А потом общественное мнение перевернется, и вы станете настолько же популярны, насколько сейчас вы непопулярны.

Мистер Бинг поднялся, дружески похлопал своего посетителя по плечу и со всяческими церемониями проводил его до дверей своей канцелярии.

45

Подумав, Генри Каридиус пренебрег советом достопочтенного Джошуа Бинга и стал искать среди членов Палаты кого-нибудь, кто выступил бы в роли его защитника. К сожалению, на эту роль никого не нашлось.

Каридиус уже подумывал о Соле Мирберге, хотя худшего выбора в данном случае сделать он не мог, но, к счастью, Мирберг уехал в Канаду, где выступал в самом громком за последние десять лет процессе. Он отстаивал право Джо Канарелли на четверть миллиона долларов золотом, положенные на имя рэкетира в один из банков Монреаля.

Процесс явился результатом иска Меррита Литтенхэма, требовавшего возврата денег, которые он уплатил похитителям с тем, чтобы они освободили его дочь. Исковые требования Литтенхэма, предъявленные в суд, заключали следующие пункты: невыполнение договора, получение денег обманным путем, шантаж, незаконный вывоз золота из Соединенных Штатов в Канаду.

По первому, второму и третьему пунктам Мирберг возражал на том основании, что Уэстоверский банк был должен Канарелли четверть миллиона долларов золотом, что Канарелли требовал эти деньги с банка и получил отказ. По последнему пункту – о незаконном вывозе золота из Америки в Канаду – Мирберг выдвигал тот мотив, что процесс происходит в Канаде и слушается в канадском суде, не обязанном придерживаться американских фискальных законов, и что эти законы с канадской точки зрения противоречат общественным интересам. Это возражение было принято, и последний пункт отклонен.

Адвокаты истца приложили величайшие старания, проявили высокую технику и изворотливость, чтобы доказать, что Меррит Литтенхэм, уплативший Канарелли выкуп за дочь, вовсе не то же самое, что Уэстоверский банк, в который рэкетир когда-то вложил деньги. Далее они доказывали, что переход денег в руки вновь образовавшейся внутри банка компании окончательно изымал эти деньги из сферы влияния Меррита Литтенхэма и освобождал последнего от обязанности платить вышеупомянутую сумму вышеупомянутому Джо Канарелли.

Мирберг оспаривал это положение, настаивая на том, что вновь образовавшаяся компания и Меррит Литтенхэм – одно.

На это адвокаты истца выдвинули следующий довод: право банка или треста освободиться от ответственности по вкладам путем передачи этих вкладов в фонд компании, образованной внутри самого банка, – один из основных принципов американского закона о банках и акционерных обществах. А поскольку дело началось в Америке, применяться должен американский закон.

Окончательное решение канадского суда поразило американских трестовских юристов, поддерживавших на суде иск Меррита Литтенхэма. Постановление гласило:

«Вынося решение по настоящему делу, суд принял в соображение тот факт, что это, строго говоря, американская тяжба, переданная на рассмотрение канадского суда, и к ней должен быть применен давний закон о том, что при решении подобных дел следует считаться с законами той страны, где первоначально имело место заключение договора, либо известные действия, вызвавшие процесс. Настоящее юридическое положение является одной из основ международного права.

Однако в данном случае суду надлежит руководствоваться не столько отвлеченными нормами, сколько прецедентами, имевшими место в американо-канадских взаимоотношениях. Суд имеет в виду дело Сайрус М. Браун – Диггер Браун, дело № 49, год 1850, стр. 560–573.

В упомянутом случае Сайрус Браун, белый человек, учинил иск о возврате невольника, негра Диггера Брауна, бежавшего из Соединенных Штатов в Канаду. Приговор суда по этому делу гласил: „Суд считает, что раз невольник попадает в страну, над которой развевается английский флаг, он автоматически освобождается от юридических пут, помех и ухищрений, какие становятся между свободным человеком и его неотъемлемым правом на жизнь, свободу и благополучие“.

Поскольку настоящий суд считает, что право конфисковать достояние человека при помощи юридических ухищрений равносильно праву конфискации самого человека, он вынужден постановить, что согласно английскому закону деньги, являющиеся предметом настоящего иска, должны остаться собственностью владеющего ими Джо Канарелли, ответчика. Да будет так!»

Это решение канадского суда подняло бурю негодования в американской прессе и американских финансовых кругах.

Нью-йоркская «Газета» в передовой писала о «канадском подкопе против американского капитала». «Военно-морское обозрение» назвало это решение «низкой, трусливой контратакой канадского правительства в отместку за недавнюю угрозу Америки укрепить свою границу с Канадой». «Ведомости Уолл-стрита» утверждали, что это решение – «удар по финансовой системе Соединенных Штатов» и предложили «апеллировать к Лиге наций».

Мегаполисская «Трибуна» требовала немедленного объявления войны или, по крайней мере, укрепления канадской границы такой густой сетью военных баз, чтобы всякое просачивание американского золота в Канаду, даже при помощи самолетов, стало невозможным.

За всеми этими выкриками крылась, разумеется, мысль, что к тому времени, как граница будет укреплена, литтенхэмовское золото в сто крат приумножится, и понесенный в процессе убыток можно будет списать на расходы по рекламе. Как бы то ни было, благодаря этой канадской интермедии Каридиусу не удалось заполучить Сола Мирберга в качестве своего защитника в сенатской следственной комиссии.

Достопочтенный Ли Каридиус предстал перед специальной комиссией, обследующей отчеты по расходам на выборные кампании в Сенат, в одной из комнат зданий Сената, расположенного к северу от Капитолия. Посредине стоял длинный стол, за которым разместились члены комиссии и свидетели со стороны заявителя.

Среди этих свидетелей Каридиус с удивлением узнал старого мистера Крауземана, полицейского сержанта Динниса О'Шина и судью Пфейфермана.