Текст книги "Дорога в Средьземелье"

Автор книги: Том Шиппи

ПРИЛОЖЕНИЕ А
ТОЛКИНОВСКИЕ ИСТОЧНИКИ: ИСТИННАЯ ТРАДИЦИЯ

Толкин не одобрял академического поиска «источников» литературного произведения. Он полагал, что это занятие только отвлекает от самого произведения искусства и приводит к недооценке авторских трудов, поскольку содержит косвенный намек на то, что автор «взял все это» у кого–то еще. В этом приложении я не предпринимаю попыток сопоставлять «источники» и то, как их использовал Толкин. Я просто полагаю, что имеет смысл вкратце перечислить произведения, которые питали воображение Толкина и к которым он часто возвращался. А поскольку многие из этих источников широкой публике незнакомы, то благодаря данному приложению те, кому нравится Толкин, получат информацию о других неплохих книгах, которые тоже могут их порадовать. Неважно, будут они в результате читать «Властелина Колец» или «Сильмариллион» другими глазами или нет. Мой опыт подсказывает, что сравнение итогового текста и «источников» обычно только лишний раз демонстрирует, что Толкин очень зорко улавливал жизненно важные детали.

Он мгновенно распознавал любые смешения и анахронизмы, почему я и использую словосочетание «истинная традиция». Толкина всегда раздражали попытки современных писателей переписывать или интерпретировать древние тексты. Это почти всегда ведет к извращению как «общего тона», так и «духа» оригинала. Самый очевидный пример тому – Вагнер. Между прочим, «Властелина Колец» всегда соотносят с «Кольцом Нибелунгов», и Толкину это не нравилось. «Оба кольца круглые, – фыркал он, – и на этом сходство заканчивается» (445)445
  П. С. 306.


[Закрыть]. Но это не совсем верно. Мотивы состязания в загадках, очистительного огня, сломанного оружия, сохраняемого для наследника, встречаются и там и здесь, не говоря уже, конечно, о теме «господин Кольца и раб Кольца», des Ringes Herr des Ringes Knecht.Но больше всего Толкина отталкивало, что Вагнер работал со вторичными материалами, с переработками, а Толкин–то знал все эти материалы в оригинале, в их первичном виде! Прежде всего это – героические поэмы «Старшей Эдды» и поздневерхненемецкая «Песнь о Нибелунгах». Но и там, где другие видели сходство, он видел различие. Вагнер был одним из тех несчастливых авторов, с которыми Толкина связывали отношения глубочайшей неприязни. Кроме Вагнера, в списке этих авторов – Шекспир, Спенсер, Джордж МакДональд, Ганс Кристиан Андерсен. По его мнению, все они, каждый по–своему, извратили нечто очень существенное. Поэтому истинные поклонники Толкина должны особенно тщательно следить за тем, чтобы истина была отделена от ереси, и не бросаться на поверхностное сходство.

Единственное произведение, которое по–настоящему повлияло на Толкина, – это древнеанглийская поэма «Беовульф», которая, по мнению Толкуна, была создана около 700 года н. э. (446)446
  Лучшее издание «Беовульфа» – F. Cleber, Boston: D. С. Heath, 1922, 3rd ed. 1950. – Т.Ш.


[Закрыть]Существует множество переводов «Беовульфа» на английский язык, в том числе перевод Дж. Р. Кларка и К. Л. Ренна. К «тому переводу Толкин в 1940 году написал предисловие. Мне кажется, лучшее объяснение тому, что Толкин так высоко ценил эту поэму, можно отыскать в посвященной ей книге Р. У. Чэмберса (447)447
  Беовульф: Введение (Cambridge: Cambridge University Press, 1921, 3rd ed., с приложением, написанным К. Л. Ренном, 1959). – Т. Ш.


[Закрыть]. Первые две главы этой книги с исключительной силой и обаянием демонстрируют, как переплетаются в «Бсовульфе» история и волшебная сказка,

Кроме «Беовульфа», Толкин использовал в своей работе древнеанглийские стихотворения «Руина», «Странник» и «Битва при Мэлдоне» (448)448
  Удобно отредактированные и переведенные в книге Ричарда Хэймера A Choice of Anglo_Saxon Verse(London: Faber and Faber, 1970). – Т.Ш.


[Закрыть], а также выдержанные «в стиле Древоборода» [504]гномические стихотворения «Гномы I» и «Гномы II» [505] (450)450
  Подготовленные и переведенные, вместе со стихотворением «Соломон и Сатурн П», в моей книге Potm of Wisdom and Learning in Old English(Cambridge: D. S. Brewer and Totowa, N. J.: Rowman and Littlefield, 1976). – T. Ш.


[Закрыть]. Стихотворения «Исход» и «Финн и Хенгест», изданные самим Толкином, удачно выявляют его взгляды на историю, героическую преемственность и на отношения между христианской и языческой мыслью (451)451
  Мне приходилось высказываться по поводу этих двух стихотворений в обзоре «Взгял на "Исход" и на "Финна и Хенгеста"», напечатанном в «Арде» (журнал шведского Толкиновского общества), номер 3, 1982-1983, с. 72-80. – Т.Ш.


[Закрыть]. Вкратце можно отметить, что Толкин особенно ценил «Исход», как пример христианского материала, поданного в старомодном, или героическом, стиле. Собственная проза Толкина представляла собой подобное же смешение, только с противоположным знаком.

Поэма «Соломон и Сатурн», на которую я только что сослался, главным своим предметом имеет состязание в загадках, параллельное двум другим выдающимся примерам, оба на древнескандинавском Первый – это Vaförúðnismál,одна из двадцати девяти песен «Старшей Эдды», сборника, составленного в Исландии приблизительно в 1200 года по P. X Толкин хорошо знал эти песни. Из эддической песни Vǫluspa(«Речи вельвы»), например, он взял имена гномов для «Хоббита», из поэмы Fáfnismál(«Речи Фафнира») – разговор хоббита со Смаугом, из Skirnismál – «орочьи племена» и Туманные Горы. Обобщая, можно сказать, что в целом эта коллекция акцентирует идеал героизма сильнее, нежели «Беовульф», и оставляет более внятное ощущение отшумевшей где–то за кадром бурной истории, просочившейся в слухи и отголоски Другое важное древнескандинавское состязание в загадках содержится в «Саге о короле Хейдреке Мудром», в переводе и под редакцией Кристофера Толкина (London: Nelson, 1960). Связь всех этих текстов с произведениями Толкина, включая «Сильмариллион», очевидна. Чего стоит одно только сочетание гордости, свирепости и печали, звучащее во вставленной в эту сагу более древней по времени поэме «Битва готов с гуннами»! Это тот самый аккорд, который Толкин так часто нацеливался взять и который не менее часто порицал. Другая fornaldarsagá., или «сага древних времен», которая могла бы представлять интерес для читателей Толкина, – «Сага о Вельсунгах» ². Очень важно еще одно великое древнескандинавское мифологическое произведение, более позднее по времени и более «новеллистичное» по стилю, чем перечисленные поэмы, – «Младшая Эдда» Снорри Стурлусона, записанная в Исландии между 1225 и 1241 г. Как и произведения Толкина, это «посреднический» текст. Снорри был христианином, но питался сохранить языческие предания, спасти их для своих соплеменников, в том числе и ради их поэтических достоинств. Кое в чем Снорри предвосхищает Толкина – для него характерно очень похожее уважение к древности и особый отстраненный юмор. Одна из «утраченных» поэм, известных только в цитатах, послужила образцом для «Алдариона и Эрендис» (см. с 415–418, выше). Назовем еще одну поэму: это Rigspula,добавленная к рукописи Снорри Стурлусона неизвестным доброхотом. Об этой поэме см. прим. [27] к гл. 4 (452)452
  Прекрасные переводы этих поэм на английский язык содержатся в книге, вышедшей в серии Everyman Classics:Snorrí Sturluson, Edda,пер. Энтони Фомка (London: Dent, 1987). – Т. Ш.


[Закрыть].

Переход к следующему источнику – собраниям сказок, осуществленых в девятнадцатом столетии, – потребует от нас совершить прыжок через много веков. Но, как уже говорилось выше (с. 124), как минимум Якоб Гримм считал, что сходство между немецкими волшебными сказками и скандинавской «Эддой» достаточно разительно, чтобы свидетельствовать, что и те и другая – осколки какого–то более существенного единства. Правда это или нет, неизвестно, но народные сказки северо–западной Европы глубоко повлияли на Толкина. Тремя основными (с его точки зрения) собраниями таких сказок были, по–видимому, во–первых, собрание братьев Гримм, которое впервые увидело свет в 1812 году (453)453
  И с тех пор не раз дополнялось и пересматривалось, а также переводилось на другие языки. Я пользовался изданием The Complete Grimm's Fairy Tales, без указания переводчика, опубликованном в Лондоне в 1975 г. Рутледжем и Кеганом Павлом. Но Толкин, конечно же, читал эти сказки по-немецки и получал специфическое наслаждение от встречающихся в этих сказках диалектных форм, которые в своем эссе "О волшебных сказках" цитирует в оригинале. – Т. Ш.


[Закрыть], а во–вторых – книга «Народные сказки Севера», составленная Асбьорнсоном и Моэ (454)454
  Переведенная на английский сэром Джорджем Дэйсентом, впервые опубликованная в Британии в 1859 г. в Эдинбурге и перепечатанная в Лондоне в издательстве Bodley Head в 1969 г. В той же современной серии в 1968 г. вышли English faity TalesДжозефа Джекобса – репринт 1890 г.; Ns 21, «Чайлд Роуланд» – та самая «История о Черной Башне». – Т. Ш.


[Закрыть]. В–третьих, Толкин приводит цитаты из собрания Дж. Ф. Кэмпбелла Popular Tola of the Western Highlands (455)455
  4 vols., Paisley and London: Alexander Gardner, 1890-1893. – T.Ш.


[Закрыть].

Параллельно сохраненной Гриммами и другими собирателями традиции волшебных сказок существует еще балладная традиция, сохранению которой мы также обязаны собирателям девятнадцатого столетия и которая содержит очень похожий и не менее архаический материал (456)456
  Самое большое собрание баллад – коллекция The English and Skottish Popular BalladsФ. Дж. Чайлда, первоначально увидевшая свет в пяти томах издательства Boston: Houghton Mifflin в 1882-1898 гг. и перепечатанная издательством Dover Publications, New York, 1965. Особенно важно в этом издании то, что каждая баллада предваряется филологическим комментарием, см. особенно комментарии к Na 19 – "Король Орфео", Ns 60 – "Король Эстмер" и другие. Толкин почти наверняка читал комментарий Лоури К. Уимберли Folklore in the English and Scottish Ballads(Chicago: University of Chicago Press, 1928). – Т. Ш.


[Закрыть]. Возможно, Толкин был знаком и с датским собранием баллад, Danmarks gamle Folkeviser,началу которому положил Свенд Грюндтвиг, выходившим начиная с 1853 года (к данному моменту двенадцать томов) (457)457
  Это собрание стало частично доступным английскому читателю благодаря книге A Book of Danish Ballads,изданной Акселем Ольриком в переводе Э. М. Смита-Дампьера (Princeton: Princeton University press, 1939). – Т. Ш.


[Закрыть]. Это собрание включает в себя несколько баллад типа «эльф–и–смертный» или «русалка–и–смертный», очень напоминающих стихи самого Толкина, упоминавшиеся выше. Отец собирателя, Николай Грюндтвиг, был «беовульфианцем», и, по моему мнению, Толкин уважал его больше всех остальных ученых – специалистов в этой области. В «Чудовищах и критиках» Н. Грюндтвиг выведен в качестве одного из «очень старых голосов», которые «называют «Беовульфа» «мифологической аллегорией»… В общем гаме этих голосов обычно почти не различить, но они не так далеки от истины, как некоторые из голосов новейших. Грюндтвиг–старший замечателен также тем, что приложил немало усилий к примирению своих исследований в области языческих древностей с его позицией евангелического реформатора и «апостола Севера». По его убеждению, Один – «предтеча» истинного Мессии наподобие Эарендела, ибо оба они «сыновья Всеобщего Отца».

Но Толкина интересовали и более поздние традиции, в том числе даже такие, как американская. Читая введение к книге English Folk–Songs from the Southern Appalachians (458)458
  Составлена Олайвом Д. Кэмпбеллом и Сссилем Дж. Шарпом и выпущена издательствам New York and London: G. P. Putnam's Sons, 1917. – Т. Ш.


[Закрыть], нельзя не поразиться странному сходству между горной Северной Каролиной до Первой мировой войны и хоббичьим Засельем, Шайром, в описании Толкина. И это не случайность. В очерке Гая Дэйвенпорта («Нью–Йорк Таймс», 23 февраля 1979 года) автор вспоминает о том, как жадно слушал Толкин рассказы своего американского одноклассника «о жителях Кентукки… с их родовыми фамилиями, такими как Большеноги (459)459
  В нашем переводе. В оригинале: Barefoot. – Пер.


[Закрыть], Боффины и Бэггинсы…» Можно добавить, что это – достаточно старинные фамилии. Очевидно, исходя из этих рассказов Толкин имел право предполагать, что в Кентукки и по соседству в течение некоторого времени сохранялась обстановка, в которой англичане и английские традиции могли спокойно жить и процветать вдали от неуемных имперских притязаний латинской, кельтской или французской культуры. Так гордится своей чистокровностью герой Фенимора Купера Нэтти Бампо. Толкин вспоминал, что в детстве очень любил истории о краснокожих, о луках, стрелах и лесных чащах (460)460
  ОВС. С 404.


[Закрыть]. Путешествие Содружества из Лориэна к Тол Брандиру, с каноэ и волоками, часто приводит на память «Последнего из могикан». А когда путники выходят из леса в прерию, как американские пионеры, Арагорн и Эомер на мгновение заставляют вспомнить о Купере и индейцах сиу, см. с. 234, выше. Автор одной из самых глупых рецензий на «Властелина Колец» пожаловался, что ни в одном из героев трилогии (за исключением Гимли) нет «даже малейшего намека на американский характер». Это замечание столь же бессмысленно, сколь иррелевантно. «Американский характер» берет свое начало из многих источников, и Англия – не последний из них: caelum поп animam mutant qui tram mare currunt (461)461
  За морем меняются небеса, но не нравы ( лат.).


[Закрыть].

Средневековый, или средний, период между высокоразвитой национальной культурой северо–западной Европы и «собирательной» или «реконструктивной» эрой Чайлда и Гриммов представлял собой для Толкина скорее разочарование, хотя, разумеется, он много почерпнул в наиболее тесно связанных с традицией поэмах этого периода – «Перле», «Сэре Гавэйне» и «Сэре Орфео». Читать эти поэмы следует именно в его переводе. Рекомендую также издание «Сэра Гавэйна», осуществленное Толкином в сотрудничестве с Э. В. Гордоном (см список источников), и издание «Перла» под редакцией Э. В. Гордона (462)462
  Oxford: Clarendon Press, 1953. – Т. Ш.


[Закрыть]. Известно и общепризнано, что Толкин помогал Гордону в осуществлении этого издания. Кроме того, Толкин много лет общался с такими произведениями, как Ancrene Riwleи Ancrene Wisse (463)463
  Те, кто хотел бы лучше понять, какое они оказали на него влияние, могут обратиться к изданию Ancrene Riwleв переводе Мери Сэйлу, ученицы Толкина (London: Burns and Oates, 1955). – Т. Ш.


[Закрыть] .Текст Ancrene Riwleзаписан около 1225 года в районе Херфордшира. Примерно в то же время и в том же месте поэт Лайамон создал свою артурианскую эпическую хронику. Толкин, конечно же, не мог не ценить это произведение как одно из прибежищ ушедшей в прошлое традиции. Оттуда он заимствовал, например, слово dwimmerlaik – «оборотень», вложив его в уста Эовейн. На каком–то этапе он должен был также заметить, что река, на берегах которой жил поэт, I приток Северна – носила название Гладдон [506] (464)464
  Часть текста этой поэмы–хроники можно прочитать в книге «Избранные отрывки из Лайамонова Брута», под редакцией Г. Л. Брука, с предисловием К. С Льюиса (Oxford: Clarendon Press, 1963). Я убежден также, что Толкин нашел для себя также творческий стимул в несколько более поздних легендах о св. Михаиле и св. Брендане, помешенных в книге The Early South English Legendary,изданной под редакцией К. Хорстманна для Общества по изучения раннеанглийскиих текстов (London: Trübner, 1887). – Т. Ш.


[Закрыть].

Можно назвать еще два средневековых источника, которые несомненно оказали влияние на Толкина, – это «Путешествия Мандевиля», написанные около 1375 года, и «Аз» Марии Французской (465)465
  Доступные сегодня английскому читателю в современном переводе, осуществленном Глин Берджес и Кейтом Басби (London: Penguin Classics, 1986). – Т. Ш.


[Закрыть]. Совершенно очевидно, что именно эти «Лэ» послужили Толкину источником для «Аотру и Итрун», в то время как «Путешествия Мандевиля» служат прекрасным проводником к толкиновским Деревьям Солнца и Луны, о Paradis terrestre (466)466
  Земной рай ( фр.).


[Закрыть]и дороге к нему, уснащенной чарами, подобными тем, что сбивали с толку Сэма и Фродо на пути по Мертвым Болотам. По–видимому, у Толкина в памяти хранилось немало фраз из этой книги. Необходимо добавить еще, что, несмотря на свои неанглийские имена и на языки, на которых они предпочитали писать, и сэр Джон Мандевиль, и Мария Французская были природными англичанами.

Разговор о познаниях Толкина в иностранных языках растянул бы мой очерк до бесконечности. Однако необходимо упомянуть такой сверхважный источник, как финский эпос «Калевала» (467)467
  Известный Толкину а переводе У. Ф. Кирби (London and New York: Dent and Dutton. 1907). – Т. Ш.


[Закрыть]. Следует рекомендовать также ирландскую легенду «Имрам, или Путешествия Брана, сына Фибала» (468)468
  Под редакцией Куно Мейера (в двух томах, London: David Nutt, 1895–1897). – Т. Ш.


[Закрыть]. Основательно, надо полагать, постранствовал Толкин и по миру старинных германских романов (см замечания по поводу «Орендэла» и др. на с. 417, выше), но маршруты этих странствий мне проследить сложно. Однако среди «строгих» филологов немало таких, которые могли бы стать проводниками по чащобе «героических легенд». На эту роль можно было бы выбрать тех ученых, к которым Толкин, по всей вероятности, испытывал наиболее острый профессиональный интерес, – Гриммов, Чэмберса и Уилсона (469)469
  Здесь можно назвать три основные работы, хотя заинтересованному читателю их хватит разве что на один зуб: это Grimm's Teutonic Mythology,книга Р. У. Чэмберса Widsith, Л Study in Old English Heroic Legendи труд P. M. Уилсона The Lost Literature of Medieval England.Следует отметить, что самая важная часть Последней работы вышла еще в 1941 г., так что у Толкина было достаточно времени, чтобы припомнить о ней во «Властелине Колец». – Т. Ш.


[Закрыть].

Последний существенный для Толкина древний источник, заслуживающий упоминания здесь, – это история и хроники. Толкин, разумеется, всегда держал в уме гиббоновский труд «Упадок и гибель Римской империи», хотя, возможно, в одном ящике с Вагнером. Гиббон упоминает если и не Радагаста, то, по крайней мере, Радагасиуса, о Фродо у него речи нет, зато есть Фредегариус. Из использованных Гиббоном латинских историй самой интересной для Толкина была, по всей вероятности, «История данов» Саксона Грамматика (470)470
  Этот труд, с 1-й по 9-ю книгу, был переведен на англ. Оливером Элтоном, с предисловием Ф. Йорка Пауэлла (London: David Nutt, 1894).


[Закрыть], а также «История готов» Иордана (471)471
  В англ. переводе К. К Мироу (Princeton: Princeton University Press, 2nd edition 1915). Необходимо здесь добавить, что Мироу не очень хорошо знал готский, в отличие от латыни. Истинные взгляды Иордана на историю готов погребены в примечаниях Карла Мюлленхофа к изданию Моммзена 1882 г. – Т. Ш.


[Закрыть]. Кроме того, кое–что о германских племенах, что могло разбудить воображение Толкина, можно отыскать в классическом труде сэра Чарльза Омана «История военного искусства в Средние века» (472)472
  London: Methuen, 1198.


[Закрыть]. К В этом труде, на с 48–51, дано описание лангобардов (473)473
  См. прим. [68] к гл. 1.


[Закрыть], германского «народа всадников» par excellence,очень напоминающих Всадников Марки.

Если говорить о современных писателях, Толкин, что примечательно, был практически свободен от их влияния (хотя читал он отнюдь не так мало, как обычно думают, см начало гл. 6, выше). Но с какой стороны ни посмотри, останутся три автора, которых Толкин читал в юности и которых никак нельзя обойти вниманием В первую очередь это Джордж Макдональд [507], чье влияние Толкин одновременно признавал и сводил до минимума. Кроме «Принцессы и гоблина» (1872) и «Принцессы и Курди» (десятью годами позже) надо отметить также «Фантастов» (1858) и «Лилит» (1895). Читал Толкин и Уильяма Морриса [508], которого, по–видимому, ценил несколько больше: как–никак Моррис неплохо знал исландский язык, был неравнодушен к героической традиции и пытался подражать ей в трех своих поздних романах: «Дом Вольфингов» (1888), «Корни Горы» (1889) и «Блистающая равнина» (1891). Первая, со всей очевидностью, повествует о готах, вторая могла помочь в создании образов Голлума и Бродды–кочевника из «Сильмариллиона», последняя повествует о путешествии к берегам Бессмертных Земель. В моем введении к репринту Моррисова «Леса у края мира», вышедшему в 1980 году в серии «Мировая классика», я предположил некоторую связь между лесом Морриса и чарами Фангорнского Леса. И наконец, хотя в письмах Толкин нигде не упоминает Киплинга, он хорошо знал этого автора, особенно сборник «Пак с холма Пака» (1906), а также «Награды и феи» (1910). В обоих киплинговских произведениях отчетливо звучат темы не изменяющейся с течением времени «английскости» и значимости кузнечного ремесла. К тому же Толкин разделял с киплинговским Паком нелюбовь к слову «феи», к викторианским «лживым самозванцам с раскрашенными крыльями, размахивающим направо–налево волшебными палочками» (475)475
  В кн.: Сказки Старой Англии. М.: Мастер, 1992. Пер. А. Слобожана. С. 20.


[Закрыть](см. особенно повесть «Меч Виланда»).

Не думаю, чтобы Толкин находил время читать «индийские» повести Киплинга. Все упомянутое выше сходится все–таки к английской традиции, хотя Толкин был готов допустить кровную связь Англии с Исландией, Саксонией или Америкой, а то и более древнее родство – с ирландцами или даже с финнами (но более осторожно). В некотором смысле он был, как назвали бы его сегодня, чисто «национальным» писателем, хотя в наше время, кажется, все имеют право на «национальность», кроме англосаксов. Впрочем, Толкин был не вполне WASP (476)476
  White AngloSaxon Protestant– "белый англосакс-протестант". (При этом waspпо-английски – «оса».) Долгое время WASP(в Америке, Англии, в британских колониях) считали себя "господствующей расой", когда имплицитно, а когда и явно. В наше время ценности, как это бывает сплошь и рядом, перевернулись с ног на голову, и WASPвышли из моды – теперь быть WASPв современной Америке (и в больших городах Англии, где бывшие империалисты-англичане изо всех сил стараются подчеркнуть свою терпимость по отношению к «новым англичанам» всех цветов кожи), скорее, стыдно, а принадлежать к национальному меньшинству – скорее, почетно. – Т. Ш.


[Закрыть]. Это ограничение – во многом плата за успех. Поскольку английский язык сделался ныне языком международного общения, он неизбежно перестал в прежней мере пробуждать национальные чувства. Однако Толкин осознавал, что за этим успехом стоит не одно столетие разочарований, которые, возможно, подавили национальную традицию в Англии быстрее, чем в какой–либо другой европейской стране. Тем выше он ценил то, что уцелело. Во многом из того, что он писал, хорошо видно, что он пытался вернуть эпоху, предшествовавшую смятению и путанице, эпоху, когда традиции Заселья и Марки еще сохранялись во всей своей первозданности.

ПРИЛОЖЕНИЕ Б
ЧЕТЫРЕ «РЕКОНСТРУИРОВАННЫХ» СТИХОТВОРЕНИЯ

Как указывает Хэмфри Карпентер (477)477
  ХК. С 268.


[Закрыть], толкиновский вклад в сборник «Песни для филологов» составляет примерно тринадцать стихотворений [1] . В 1920 году Толкин начал преподавать в Лидсском университете. Ему сразу же поручили организовать курс по древнеанглийскому и среднеанглийскому языкам. В 1922 году его коллегой стал Эрик Валентин Гордон. Толкин и Гордон согласились предпринять совместное издание поэмы «Сэр Гавэйн и Зеленый Рыцарь», в том числе ради того, чтобы обеспечить студентов учебным пособием. Эта работа была окончена в 1925 году. Кроме того, Толкин и Гордон основали в университете студенческий «Клуб викингов». Члены клуба предавались питью пива, чтению древних саг и пению песен. Песни для клуба писали в основном Толкин и Гордон – они переводили на древнеанглийский детские стишки, сочиняли стихи на этом языке или просто слагали шуточные куплеты. Некоторые из этих произведений были позже частным образом опубликованы под названием «Песни для филологов» ( Songs for the philologists,J. R. R. Tolkien, E. V. Gordon and others (privately printed in Department of English, University College, London). Большинство из этих стихов – jeux d'esprit (478)478
  Игра ума ( фp.).


[Закрыть], мягкая сатира (как Lit. and Lang.,«Лит. и яз.») или вещицы, примечательные только своей лингвистической утонченностью (как Syx Mynet,или древнеанглийское переложение стишка «Шестипенсовик есть у меня», или Ruddock Hand).Однако четыре стихотворения, как представляется, имеют более личный характер, и я, с любезного разрешения хранителей толкиновского наследия, здесь их перепечатываю. Спустя некоторое время после публикации «Песен для филологов» все четыре были вновь тщательно отредактированы и исправлены автором. Я выражаю благодарность Кристоферу Толкину за то, что он показал мне исправленные тексты и включил все необходимые изменения в приводимые ниже тексты. Поскольку три из этих стихотворений – на древнеанглийском, а одно – на готском языке, я сопроводил каждый из текстов переводом

Два из этих четырех стихотворений можно квалифицировать как «Стихи о березе» (479)479
  См. с. 462–464, выше.


[Закрыть]. Два других – вариации на тему похищения смертного существа бессмертным. Я полагаю, что они задуманы как воображаемые «прообразы» подобных баллад

СТИХИ О БЕРЕЗЕ (a) BAGME BLOMA

 
Brunaim bairiþ Bairka bogum
laubans liubans liudandei,
gilwagroni, glitmunjandei,
bagme bloma, blauandei,
fagrafahsa, liþulinþi,
fraujinondei fairguni.
 

 
Wopjand windos, wagjand lindos,
lutiþ limam laikandei;
slaihta, raihta, hweitarinda,
razda rodeiþ reirandei,
bandwa bairhta, runa goda,
þiuda meina þiuþjandei.
 

 
Andanahti milhmam neipiþ,
liuhtciþ liuhmam lauhmuni;
laubos liubai fliugand lausai,
tulgus, triggwa, standandei
Bairka baza beidiþ blaika
fraujinondei fairguni.
 

(Готским)

ЦВЕТ ДЕРЕВЬЕВ

У березы – нежные листья на сверкающих ветвях, она бледно–зелена и блистает, цвет деревьев в цвету, светловолосая и тонкорукая, властительница гор.

Ветра зовут, они бережно раскачивают ее, низко склоняет она свои ветви, играя; стройная, прямая и белоствольная, трепеща, она говорит на своем языке – яркий талисман, добрая тайна, благословение моему народу.

Вечер темнеет от облаков, сверкает молния, нежные листья летят по ветру, но прямо и верно стоит обнаженная белая береза и ждет – властительница гор (480)480
  Перевод этого стихотворения любезно предоставила мне г–жа Рона Бир из Аделаиде ко го университета. – Т. Ш.


[Закрыть].

(б) ÉADIG BÉD ÞU

 
Éadig béo þu, góda mann!
Éadig béo þu, léofe wíf!
Langre lisse ic þe ann —
hafa lof and líþe íff!
Hé þe hér swa sáre swanc,
rúna rǽdde' and fyrngewrit,
hal bео hé, on sálum wlanc,
healde láre' and wís gewit!
 

 
Éadge béo we eft swa nú!
Dréam ne dréose, drync genóg
flówe on fullum siþ swa iú —
fyllaþ wæge, fyllaþ cróg!
Byrla! byrla! medu scenc!
Dóm is feór þeah dóm sie strang.
Swine forlæt and géot ús drenc!
Lust is lýtel, earfoþ lang.
 
 
Uton singan scirne sang,
herian Beorc and byrcen cynn,
láre' and láreow, leornungmann —
sie ús sæl and hæl and wynn!
Ác sceal feallan on þæt fýr
lustes, léafes, lifes wan!
Beorc sceál ágan langne tír,
bréme glæme glengan wang!
 

( Древнеанглийский)

БУДЬ БЛАГОСЛОВЕН

Будь благословен, добрый человек! Будь благословенна, добрая женщина! Воздаю вам изрядную хвалу, многая вам лета приятной жизни! И тот, кто так много для вас потрудился, разъясняя руны и древние тексты, – да будет счастлив и он, и весел за своими пирами, и да хранит он здравый смысл и ученость!

Да будем мы и потом так же счастливы, как теперь, да не оскудеет радость, и да не оскудеет питье в кубках в будущие времена так же, как и в прошлые, – наполните кубки, и наполните кувшины! Виночерпий, виночерпий, подай нам меду! Рок далек от нас, хотя рок силен. Оставьте труды, налейте вина! (481)481
  Толкин написал по три варианта пятой и седьмой строчек этой строфы. Печатный текст «Песен» дает вариант Byrla! byrla! medu briht. Swine tomorgen, drinc toniht!,то есть: «Виночерпий! виночерпий! неси мед… работай завтра, пей сегодня!» В исправленной версии Толкин отказался от этого варианта, написав внизу страницы: «briht – не древнеанглийская форма». Слева на полях он написал: Byrla medu! Byrla win… Scenc пи his and scenc nu min,то есть: «Подайте меду! Подайте вина!.. Лайте же ему его и мне мое». Справа на полях, более аккуратным почерком, записан вариант, приведенный здесь в тексте и переводе. – Т. Ш.


[Закрыть]Радость коротка, а работы много.

Воспоем радостную песню, восхвалим березу со всем родом ее, одновременно учительницу, ученицу и предмет изучения, дабы все мы были здоровы, радостны и счастливы. Дуб станет добычей огня, потеряет радость, жизнь и листья. Береза же надолго сохранит свою славу, дивно сияя над светлой равниной.

СТИХИ О «ПЛЕНЕННЫХ СМЕРТНЫХ» (a) IDES ÆLFSCÝNE

 
Þa ǽr ic væs chiht, þa cóm ic ac pliht:
Sum mægden mé métte ond mǽlde:
«La, léofa, wes hál! Sceal uncer gedal
nú nǽfre má weorðan on eorðan!»
Nó má weorðan on eorðan. (bis)
Wá! ides aclfscýnc, ond wi, wine mine!
Sceal næfre má weorðan on eorðan.
 
 
Héo cyste me sóna, þær Iíxte se móna;
on clommum me clypte ond sǽlde;
on ofste me nóm mid hire' under glóm,
þǽr sceadugong ǽfré wæs wǽfre,
wælmist ǽfre wæs wǽfre. (bis)
Wá! ides ælfscýne, ond wá, wine míne!
Þǽr sceadugong ǽfre wæs wǽfre.
 
 
Hwǽr wǽre' hit ic nát: we stigon on bát,
þær murcnede mere on mealme.
Ofer lagu ic láð, ond módes ic máð,
aс ǽfre me strongode longað,
áwa strongode longað. ( bis)
Wá! ides ælfscýne, ond wá, wine mine!
Þǽr ǽfre me strongode longað.
 
 
Þǽr gréne wæs grund, ond hwit hire hund,
ond gylden wæs hwǽte on healme,
on fyrlenum londe, on silfrenum stronde,
þær darode dweorg under beorgum
darode dweorg under beorgum. ( bis)
Wá! ides æfscýne, ond wá, wine mine!
Þær darode dweorg under beorgum.
 
 
To Gode'ic gebæd, elþéodunga sæd
be dimmum ond dréorigum wǽgum.
Þǽr sunne ne scan, ac micelƺimstán
on lyfte þær gléow mid his léomum,
léohte gléow mid his léomum. (bis)
Wá! ides ælfscýne, ond wá, wine mine!
On lyfte þǽr gléow mid his léomum.
 
 
Ofer missera hund ic wǽdla ond wund
eft cyrde to mennisce' ond mǽƺum:
on moldan wæs nú se ðe cúðe me iú,
ond hár ic nu wániƺe ána.
sáre wániƺe ána. ( bis)
Wá! ides ælfscýne, ond wá, wine mine!
Ond hár ic nu wániƺe ána.
 

( Древнеанглийский)

ДАМА, ЭЛЬФИЙСКИ ПРЕКРАСНАЯ

Я был совсем еще мальчиком, когда настигла меня беда: я встретил девушку, и она сказала мне: «Приветствую тебя, мой дорогой, отныне мы с тобой не должны будем на земле разлучаться»,

– не должны будем на земле разлучаться. Увы! Лама, вльфийски прекрасная, и друг мой, увы! – не должны будем на земле разлучаться.

Она сразу поцеловала меня в лунном свете, она обняла меня и связала своим объятием Стремглав унесла она меня с собой во мрак, где непрестанно мерцала призрачная дорога,

– где непрестанно мерцал туман смерти. Увы! Дама, эльфийски прекрасная, и друг мой, увы! где непрестанно мерцала призрачная дорога.

Я не знаю, где я был, мы сели в лодку, там, где море стонет у берегов. Я пересек океан, и таил свои мысли про себя, но тоска моя становилась все сильнее,

– становилась все сильнее. Увы! Дама, эльфийски прекрасная, и друг мой, увы! – тоска моя становилась все сильнее.

Земля была там зелена, и ее гончий пес был бел, и пшеница на стеблях была золотой – в дальней стране, на серебряном берегу, где гномы таились под горами,

– гномы таились под горами. Увы! Дама, эльфийски прекрасная, и друг мой, увы! где гномы таились под горами.

Я взмолился к Богу, утомившись от своего изгнания у тусклых и скучных волн, где светит не солнце, но огромный драгоценный камень освещает небо своими лучами,

– ярко освещает своими лучами. Увы! Лама, эльфийски прекрасная, и друг мой, увы! освещает небо своими лучами.

Через пятьдесят лет вернулся я назад, бедный и уязвленный, к людям и своей семье. Те, кто знал меня, были уже в земле, и теперь я, седой, коротаю свой век в одиночестве,

– коротаю свой век в одиночестве и боли. Увы! Дама, эльфийски прекрасная, и друг мой, увы! – и теперь я, седой, коротаю свой век в одиночестве.

(б) OFER WÍDNE GÁRSECG

 
Þa ofer wídne gársecg wéow unwidre ceald,
Sum hagusteald on lagu féoll on nicera geweald.
He legde lást swa fýres gnást, he snude' on sunde fléah, Oþþæt he métte meremenn déopan grunde néah.
 
 
La! hwæt, ic Gárdena on geárdagum geseah
Þéodcyninga–ninga–ninga þrym and —
brýdealoþ under brimfaroþ déopan grunde néah!
 
 
Þæt merewíf þá of stóle úplang héo onfand,
Mid fágum fintan fægniende: wæs hire grétung gód.
Héo smearciende smære' hie wende, tæhte hire hand;
«Nú, wilcuma, lá, hláford mín, on meremenna land!»
 

 
La! hwæt, ic Gárdena on geárdagum onfand
Þéodcyninga–ninga–ninga þrym and —
brýdealoþ under brimfaroþ on meremenna land!
 
 
«Hér leng ne mót ic bídan, gedæle' ic nú wiþ þé!»
Héo cwæþ: «Ná, ná! ne biþ hit swá! Þu gewífast nu on mé.
Nú eft þu gá, and cweþ: «Nó má fare' ic on sunde héah; Gemæcca mín is meremann déopan grunde néah».
 

( Первый рефрен )

 
On nacan genéatas hine sohton wide' ymb sund;
Hi wéopon and hi hréopon and hi sméadon þone grund.
þa úp he sprang and hlúde tang, and hearde helman hrand:
«Gaþ eft ongen! me béodeþ cwén on meremanna land».
 

( Второй рефрен )

 
«Tódǽlaþ nú mín ágen, pannan, páde, préon!
Gifaþ hrægeleiste minre nifte, méder mine méon!
Se stéorman stód on stefne wód, and he to brime béah;
Cwæþ: «Far nu well þe hæbbe Hel, déopan grunde néah!»
 

( Первый рефрен )

( Древнеанглийский)

НАД БЕСКРАЙНИМ ОКЕАНОМ

Над бескрайним океаном дул холодный ураган, юноша упал в море и оказался во власти чудовищ. Быстро, как пламя, понесся он, он плыл быстро, – покуда не встретил русала у глубокого дна морского.

– Внемлите! Я видел славу конунгов датчан–копьеносцев в прежние времена (482)482
  Цитата из самого начала «Беовульфа». Рефрен можно понять как обращенное к другим эпосам пожелание Толкина более уверенно концентрировать внимание на чудовищах. – Т. Ш.


[Закрыть] – и свадьбу в глубине моря, у морского дна!

И встала тогда со своего трона русалка, шевеля блистающим хвостом; и любезным было ее приветствие. Усмехнувшись, повернулась она и повела рукой: «Добро пожаловать, о господин мой, в русалью страну!»

– Внемлите! Я видел славу конунгов датчан–копьеносцев в прежние времена – и свадьбу в глубине моря, в стране русалок!

«Я не могу долее здесь оставаться, отойди же от меня!» Сказала она: «О нет, нет, не будет того! Теперь ты женишься на мне. Иди же назад и скажи: «Больше я не выйду в море. Моя жена – из племени русалок, в глубине моря, у морского дна!»

Его сотоварищи по кораблю искали его далеко в море. Они плакали, и звали, и рыскали по дну морскому. И вот он показался над волнами, и громко запел, и жестко бросил кормчему. «Возвращайтесь назад! Мне делает предложение королева из страны русалок!»

«Разделите между собой мое добро, мои горшки и одежду, отдайте мой платяной сундук моей племяннице, а башмаки – матери!» Рулевой за штурвалом нахмурился и повернул обратно в море со словами: «Прощай, и да возьмет тебя преисподняя – там, у морского дна».