Текст книги "Слово президента"

Автор книги: Том Клэнси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 107 страниц)

Режиссёр, предупреждённый заранее, выбрал камеру, которая была направлена на лицо Райана как раз в тот момент, когда его глаза расширились от удивления. Действительно, он совсем не умеет скрывать свои эмоции, подумал режиссёр.

– Том, я ведь уже говорил…

– Зрители имеют право знать, кто играл решающую роль в одном из крупнейших успехов американской разведки. Разве мы не сумели получить в своё распоряжение новейшую советскую атомную подлодку?

– Я не собираюсь обсуждать этот вопрос. – Теперь даже грим не мог скрыть того, каким бледным стало его лицо. Кэти повернулась к мужу, почувствовав, какой холодной стала его рука.

– И затем, меньше чем через два года, вы лично провели операцию, в результате которой глава русского КГБ попросил у Америки политического убежища.

Джеку удалось наконец справиться с эмоциями, но его голос звучал глухо и невыразительно.

– Том, это нужно прекратить. Вы делаете ничем не обоснованные высказывания.

– Господин президент, этот человек, Николай Герасимов, раньше возглавлявший КГБ, теперь живёт со своей семьёй в Виргинии. Командир «Красного Октября» живёт во Флориде. То, что я говорю, – Доннер улыбнулся, – правда, и вы знаете это. Сэр, мне непонятно, почему вы не хотите ответить на мой вопрос. Ведь вы сыграли важную роль в том, чтобы на земле установился тот мир, о котором сами говорили несколько минут назад.

– Том, позвольте мне ещё раз ясно объяснить мою позицию. Я никогда не буду обсуждать разведывательные операции на публике. Точка.

– Но американский народ имеет право знать, что за человек занимает должность президента. – Именно эту фразу произнёс одиннадцать часов назад Джон Пламер, который внутренне поморщился, услышав, как его слова повторяют в таком контексте, но он не мог при всех возразить своему коллеге.

– Том, я служил своей стране в полную меру своих возможностей в течение многих лет, но, подобно тому как вы не можете раскрыть источники полученной вами информации, так и наши разведывательные агентства не могут раскрыть многое, чем они занимаются из опасения, что могут погибнуть живые люди.

– Но, господин президент, вы ведь сами делали это. Вы убивали людей.

– Да, и не один президент был солдатом или…

– Одну минуту, – вмешалась Кэти. Её глаза сверкали от ярости. – Позвольте мне сказать кое-что. Джек начал работать в ЦРУ после того, как на нашу семью напали террористы. Если бы он не сделал этого в то время, никто из нас не остался бы в живых. Я была тогда беременна нашим сыном, а террористы пытались убить меня и мою дочь, когда мы ехали в машине в Аннаполисе и…

– Извините меня, миссис Райан, но сейчас у нас наступает перерыв.

– Это нужно прекратить, Том, прекратить немедленно, – решительно произнёс Райан. – Когда начинаются открытые разговоры о разведывательных операциях, гибнут люди. Неужели вы не понимаете этого? – Телевизионное освещение погасло, но запись продолжалась.

– Господин президент, наши зрители имеют право знать это. Моя работа заключается в том, чтобы доносить до них факты. Разве я исказил что-нибудь?

– Я отказываюсь комментировать этот вопрос, и вы это знаете, – произнёс Райан, едва не запутавшись в правильном ответе. Самообладание, Джек, самообладание, напомнил он себе. Президент не может терять контроля над собой, особенно в прямом эфире. Черт побери, Марк никогда не согласился бы сотрудничать с… а вдруг согласится? Он литовец, и ему может понравится мысль стать национальным героем, хотя, по мнению Джека, он сможет отговорить его. Зато Герасимов – совершенно иное дело. Райан обесчестил его, угрожал ему смертью – правда, от рук его же соотечественников, но это не имеет значения для такого человека – и лишил его всяческой власти. Теперь Герасимов вёл жизнь куда более приятную, чем мог бы когда-либо вести в Советском Союзе, который он надеялся сохранить и которым хотел править, но он относился к числу людей, для кого власть намного важнее жизненных благ. Герасимов стремился занять пост главы государства – именно такой, какой сейчас занимает Райан, – и чувствовал бы себя отлично на этой должности или другой вроде неё. Но те, кто стремятся к власти, чаще всего ею злоупотребляют, и этим он отличался от Джека. Впрочем, сейчас это уже не имеет значения. Герасимов не будет молчать. В этом можно не сомневаться. И они знают, где его найти.

Как же мне поступить теперь?

– Мы снова в Овальном кабинете с президентом и миссис Райан, – торжественно произнёс Доннер для телезрителей, которые могли забыть об этом.

– Господин президент, вы являетесь экспертом по национальной безопасности и международным отношениям, – сказал Пламер, опередив своего коллегу. – Но у нашей страны немало и других трудностей. Сейчас вам нужно восстановить Верховный суд. Как вы собираетесь сделать это?

– Я поручил Министерству юстиции подготовить для меня список опытных судей из состава федеральных апелляционных судов. Сейчас я изучаю этот список и надеюсь представить кандидатуры для их утверждения Сенатом в течение двух ближайших недель.

– Обычно Американская ассоциация адвокатов помогает правительству в подборе таких судей, но вы, по-видимому, решили поступить по-другому. Позвольте поинтересоваться, сэр, почему?

– Джон, все судьи в этом списке уже прошли процесс такого отбора, и после этого они служили в апелляционных судах не меньше десяти лет каждый.

– Этот список был подготовлен прокурорами? – спросил Доннер.

– Опытными высокопоставленными профессионалами Министерства юстиции. Во главе этого процесса стоял Патрик Мартин, несколько месяцев назад назначенный директором Департамента уголовного права. Ему помогали другие сотрудники министерства, в том числе директор Департамента гражданских прав.

– Но это все прокуроры или люди, обязанность которых заключается в том, чтобы вести следствие. Кто рекомендовал вам Мартина?

– Действительно, лично я плохо знаком с персоналом Министерства юстиции. Исполняющий обязанности директора ФБР Мюррей порекомендовал мне мистера Мартина. Он отлично проявил себя при расследовании обстоятельств катастрофы, когда авиалайнер врезался в Капитолий, и я попросил его подготовить для меня этот список.

– А вы с мистером Мюрреем в течение длительного времени были друзьями?

– Совершенно верно, – кивнул Райан.

– Во время одной из разведывательных операций мистер Мюррей сопровождал вас, не правда ли?

– Извините, я не понял, – сказал Райан.

– Я имею в виду операцию ЦРУ в Колумбии, когда вы принимали участие в уничтожении медельинского наркокартеля.

– Том, я говорю вам последний раз – я отказываюсь обсуждать разведывательные операции, состоявшиеся на самом деле или придуманные вами.

– Но, господин президент, в результате этой операции погиб адмирал Джеймс Каттер, – продолжал Доннер с деланно искренним выражением сожаления налицо. – Сэр, о вашем пребывании в ЦРУ ходит множество слухов. Рано или поздно они превратятся из слухов в реальные повествования, а сейчас у нас появилась возможность рассказать правду о случившемся, и чем быстрее, тем лучше. Вы не были выбраны президентом США и потому ваше прошлое не подверглось тщательному изучению, как это обычно происходит с кандидатами на выборах. Американский народ хочет знать, кто является их президентом.

– Том, мир разведки является секретным миром. Так и должно быть. Наше правительство занимается многими проблемами и далеко не всё нужно обсуждать открыто. У каждого из нас есть секреты. Каждый телезритель, наблюдающий за этой трансляцией, имеет секреты. Они есть и у вас. Что касается правительства, сохранение этих секретов является жизненно важным для существования нашей страны и, между прочим, для безопасности людей, заботящихся о её благополучии. Было время, когда средства массовой информации уважали это правило, особенно в военное время, но и в другое тоже. Мне хочется, чтобы вы приняли это во внимание.

– Но в какой момент, господин президент, секретность начинает нарушать наши национальные интересы?

– Вот почему существует закон, дающий право Конгрессу вести наблюдение за разведывательными операциями. Если бы эти решения принимала одна исполнительная власть, тогда у вас были бы основания для беспокойства. Но дело обстоит по-другому. Конгресс также контролирует наши действия. Я сам неоднократно информировал Конгресс о том, чем мы занимаемся.

– Так проводилась ли секретная операция в Колумбии? Вы принимали в ней участие? Даниэл Мюррей сопровождал вас после смерти тогдашнего директора ФБР Эмиля Джейкобса?

– Я ничего не могу сказать по этому вопросу или по остальным, которые вы задавали на эту тему.

Наступил очередной перерыв для рекламы.

– Почему вы делаете это? – Ко всеобщему изумлению прозвучал голос Кэти Райан.

– Миссис Райан…

– Доктор Райан, – тут же поправила она Доннера.

– Извините меня. Доктор Райан, этим утверждениям нужно наконец положить конец, и единственный способ сделать это – сказать правду.

– Мы уже сталкивались с этим. Было время, когда люди пытались разрушить нашу семейную жизнь, – и тогда все это тоже оказалось ложью, и…

– Кэти, – негромко произнёс Джек. Она повернулась к нему.

– Я ведь знаю об этом, Джек, помнишь? – прошептала она.

– Нет, не знаешь. Во всяком случае не все.

– Вот в этом-то и дело, – заметил Доннер. – На основании таких слухов начнутся расследования. Люди хотят знать правду. Люди имеют право знать правду.

Если бы в мире царила справедливость, подумал Райан, он бы сейчас встал, бросил микрофон в лицо Доннеру и попросил бы корреспондента уйти из его дома. Но это было невозможно, и потому он сидел здесь, якобы обладающий огромными полномочиями, но попавший в силу обстоятельств в западню, словно преступник в комнате для допросов. Затем свет вспыхнул снова.

– Господин президент, я понимаю, что для вас это трудная тема.

– О'кей, Том, я скажу следующее. Работая в ЦРУ, время от времени мне приходилось служить моей стране таким образом, что об этом нельзя говорить в течение очень длительного времени, однако я ни разу не преступил закон и всегда представлял полный отчёт соответствующим членам Конгресса. Я расскажу вам, почему начал работать в Центральном разведывательном управлении.

Я не стремился к этому. Мне хотелось стать учителем. Я преподавал историю в военно-морской академии. Мне нравится преподавательская работа, и у меня оставалось время для того, чтобы писать книги по истории флота. Но затем меня и мою семью начала преследовать группа террористов. Они совершили две попытки убить нас, и эти попытки едва не увенчались успехом. Вы знаете об этом. Когда это произошло, средства массовой информации уделили случившемуся много внимания. Вот тогда я решил, что моё место – в ЦРУ. Почему? Да потому, чтобы защищать других против такой же опасности. Мне это не очень нравилось, но я решил, что должен заниматься этой работой. Теперь я оказался здесь, и знаете что? Должность президента тоже не очень мне нравится. Я не люблю постоянного давления обстоятельств. Мне не хочется принимать на себя такую большую ответственность. Я считаю, что ни один человек не должен располагать подобной властью. Но я нахожусь здесь и принёс присягу добросовестно, в силу моих способностей, выполнять обязанности президента и буду их исполнять.

– Но, господин президент, вы первый человек на этой должности, который никогда не занимался политикой. Ваше мнение по многим вопросам никогда не подвергалось проверке общественным мнением, и общественность беспокоит, что вы слишком полагаетесь на людей, которые тоже не занимали высоких должностей. Опасность, по мнению некоторых, заключается в том, что во главе правительства стоит небольшая группа людей, которые не имеют политического опыта, но которые будут в течение некоторого времени определять политику нашей страны. Как вы относитесь к такой обеспокоенности?

– Я даже никогда не слышал, что это кого-то беспокоит, Том.

– Сэр, вас также критикуют за то, что вы проводите слишком много времени в своём кабинете и недостаточно общаетесь с народом. Разве это не составляет проблемы? – Теперь, когда Доннер держал Райана на крючке, он мог позволить себе говорить грустным голосом.

– К сожалению, у меня слишком много работы и эту работу приходится выполнять в этом кабинете. Мне удалось собрать хорошую команду, и люди отлично справляются со своими обязанностями. – Кэти, сидящая рядом, с трудом скрывая гнев, сжимала его руку своей холодной рукой. – Вот посмотрите: государственный секретарь Скотт Адлер, профессиональный дипломат, сын человека, пережившего Холокост. Я знаю Скотта уже много лет. По моему мнению, именно он должен руководить Государственным департаментом, лучше его нет никого. В Министерстве финансов Джордж Уинстон, выбившийся из низов и сделавший блестящую карьеру. Он внёс немалый вклад, когда понадобилось спасти нашу финансовую систему во время конфликта с Японией; он пользуется уважением финансового сообщества и умеет думать. Должность министра обороны занимает Энтони Бретано, исключительно способный инженер и бизнесмен, который уже проводит в Пентагоне необходимые реформы. Директор ФБР – Дэн Мюррей, профессиональный полицейский, причём очень хороший. Знаете, Том, на чём я основываю выбор кандидатов? Я выбираю настоящих профессионалов, людей, которые знают работу, потому что выполняют её, а не политиканов, только рассуждающих о ней на словах. Если вы считаете это не правильным – ну что ж, очень жаль, но я сам провёл много лет на государственной службе и привык больше доверять профессионалам, которых знаю, чем людям, назначенным на высокие должности из-за их политических амбиций. Да, между прочим, что плохого в том, что я отличаюсь от политического деятеля, который подбирает людей, знакомых с ним или, что ещё хуже, оказавших ему финансовую поддержку во время выборов?

– Кое-кто может высказать точку зрения, что разница заключается в том, что обычно высокие должности занимают люди с более широким опытом.

– Я так не считаю, и мне довелось работать с такими людьми в течение ряда лет. Мной назначены люди, способности которых мне хорошо известны. Более того, президент должен иметь право – с согласия представителей, выбранных народом, – сам выбирать людей, с которыми ему предстоит работать.

– Но теперь, когда нужно сделать так много, как вы намереваетесь обойтись без опытного политического руководства? Ведь Вашингтон – город, где формируется политика.

– Может быть, в этом-то и заключается проблема, – резко бросил Райан. – Может быть, политический процесс, которому все мы следовали на протяжении многих лет, не столько помогает, сколько мешает? Том, я ведь не напрашивался на эту должность. Роджер попросил меня выполнять обязанности вице-президента в течение срока, оставшегося до выборов, и я предполагал, что затем навсегда покину государственную службу. Мне хотелось снова вернуться к преподаванию. Но потом произошло это ужасное событие, и я оказался здесь. Я не политический деятель, никогда не стремился стать им и, насколько понимаю, не являюсь политическим деятелем и сейчас. Вы спросите, неужели нет никого лучше меня? Я, наверно, не самый лучший кандидат. Тем не менее я стал президентом и собираюсь честно и добросовестно выполнять обязанности президента. Это все, что я могу сказать.

– Спасибо, господин президент.

Джек подождал, когда в последний раз выключились камеры, снял микрофон и встал. Корреспонденты молчали. Кэти смотрела на них ненавидящим взглядом.

– А теперь скажите, зачем вы так поступаете? – спросила она.

– Как? – прозвучал голос Доннера.

– Почему люди вроде вас не прекращают нападок на таких, как мы? Что мы сделали плохого? Мой муж самый честный человек, которого я знаю.

– Мы всего лишь задавали вопросы.

– Только не говорите глупостей! То, как вы задаёте эти вопросы и какие именно выбираете, уже является ответом, прежде чем кто-нибудь успевает открыть рот.

Ни один из корреспондентов не решился ответить. Райаны молча повернулись и вышли из Овального кабинета. И тут же вошёл Арни.

– О'кей, – заметил он. – Кто подстроил все это?

* * *

– Они выпотрошили его, как рыбу, – подумал вслух Холбрук. Они собирались передохнуть, и всегда полезно получше узнать своего врага.

– Этот парень меня пугает, – произнёс Эрни Браун, более глубоко обдумывая ситуацию. – По крайней мере о политических деятелях известно, что они мошенники. А этот парень – Боже милосердный, да ведь он пытается создать у нас в стране полицейское государство, Пит.

Для горца такая мысль была действительно пугающей. Он всегда считал, что политиканы – это худшие создания во вселенной, а тут он внезапно понял, что ошибался. Политиканы стремились к власти потому, что им нравилась сама игра, им нравилось распоряжаться людьми так, как в результате им казалось, что они могущественны и велики. Но Райан… Райан был намного хуже. Он искренне считал, что так и должно быть, что это справедливо.

– Черт побери, – выдохнул Эрни. – Суд, который он собирается назначить…

– Они выставили его дураком, Эрни.

– Нет, ничуть. Неужели ты не понимаешь? Они ведут собственную игру.

Глава 33
Реакция

Передовые статьи появились на первой странице каждой крупной газеты. Наиболее предприимчивые сумели даже напечатать фотографии дома Марка Рамиуса – оказалось, что в этот момент он находился в отъезде, – и дома семьи Герасимовых – глава её был дома, однако охраннику удалось уговорить репортёров уйти, и они ушли, сделав несколько сотен снимков его самого.

Доннер рано пришёл на работу и оказался по сути дела самым удивлённым из персонала телевизионной компании. Через пять минут в его кабинет вошёл Пламер, держа в руках первую страницу «Нью-Йорк таймс».

– Так кто обманул кого, Том?

– Что ты хочешь этим…

– Звучит слабовато, – насмешливо заметил Пламер. – Полагаю, что после того как ты ушёл, люди Келти снова собрались, чтобы обсудить ситуацию. Но ты всех загнал в ловушку, не правда ли? Если станет известно, что твоя утренняя плёнка не была…

– Не станет, – прервал его Доннер. – А в результате всей этой шумихи наше интервью выглядит ещё лучше.

– Лучше для кого? – бросил Пламер, выходя из кабинета. Для него тоже это было необычно рано, и его первой мыслью, никак не связанной с событиями дня, почему-то было, что Эд Марроу никогда не воспользовался бы лаком для волос, как это делал Доннер.

* * *

Утреннее совещание персонала в отделе Гаса Лоренца оказалось коротким. В Атланту рано пришла весна. На деревьях и кустах уже набухли почки, и скоро воздух наполнится ароматом цветущих растений, которыми так славился этот южный город, – и при этом появится цветочная пыльца, подумал Гас, на которую у него аллергия. Но всё-таки ничто не помешает ему наслаждаться жизнью в этом оживлённом и радостном городе. Когда совещание закончилось, он надел белый лабораторный халат и направился в свои специальные владения в Центре контроля и предупреждения инфекционных заболеваний. ЦКЗ – буква «П» никогда не прибавлялась к сокращённому названию центра – был одним из бриллиантов в короне правительства, элитарное агентство, входившее в число лучших мировых центров, занятых медицинскими исследованиями. По мнению многих, он даже занимал первое место. Вот почему Атланта привлекала самых талантливых исследователей, работающих в этой области. Кто-то из них оставался в ЦКЗ и продолжал исследовательскую работу, кто-то через некоторое время уезжал на преподавательскую работу на медицинские факультеты по всей стране, но на каждом из них навсегда сохранялся отпечаток работы в центре, подобно тому как остаётся он от службы в корпусе морской пехоты, причём во многом по той же причине. Они были первыми, кого страна посылала на передовую, в самые опасные места. Вместо вооружённого противника они боролись с болезнями, и потому среди них создавался дух профессии, удерживавший лучших, несмотря на невысокое государственное жалованье.

– Доброе утро, Мелисса, – поздоровался Лоренц со своим старшим лаборантом – она уже защитила учёную степень магистра и сейчас готовилась к защите степени доктора по молекулярной биологии в соседнем университете Эмори, после чего её ожидало значительное продвижение по службе.

– Доброе утро, доктор. Наш друг вернулся, – добавила она.

– Вот как? – Образцы были установлены на предметном стекле электронного микроскопа. Лоренц опустился в кресло, как всегда, не торопясь, проверил документацию, чтобы убедиться в правильности образца по своим записям на столе: 98-3-063А. Да, номера совпадали. Теперь оставалось только повысить увеличение микроскопа… и вот он, «пастуший посох».

– Вы правы. А второй?

– Он уже готов, доктор. – Компьютерный экран был разделён на две половины по вертикали, и рядом с первым образцом был образец 1976 года. Они не были полностью идентичными. Кривая у основания РНК обычно никогда не бывает одинаковой, подобно тому как снежинки обладают бесчисленным количеством различных форм, но это не имело значения. Главными были белковые петли наверху, и они…

– Штамм Маинги. – Лоренц произнёс эти слова бесстрастно, как подобает учёному.

– Совершенно верно, доктор, – сказала Мелисса, стоявшая позади. Она наклонилась вперёд, нажала клавиши, и на экране появилось изображение -063В. – Вот с этими пришлось потрудиться. Изолировать их оказалось непросто, но…

– Да, и они идентичны. Этот образец взят у ребёнка?

– Да, у маленькой девочки. – Голоса обоих звучали бесстрастно. Человек способен выносить всего лишь ограниченное число встреч с несчастьями, а затем вступает в действие его защитный механизм. Образцы становятся всего лишь образцами, ничем не связанными с людьми, у которых они взяты.

– О'кей, мне нужно позвонить.

* * *

Две группы содержались отдельно одна от другой по очевидным причинам. Более того, они не знали о существовании друг друга. Бадрейн инструктировал одну группу из двадцати человек, «Артист» – вторую, в которую входило девять. Подготовка обеих групп была схожей. Поскольку Иран являлся независимым государством, у него были и соответствующие институты. В Министерство иностранных дел входил паспортный отдел, а в казначействе был отдел печатных и гравировальных работ. Это позволяло изготовлять паспорта любых стран, а также марки въезда и выезда. Вообще-то все это могло изготавливаться и в других местах, главным образом нелегально, но при изготовлении в казначействе качество документов было выше, причём без риска обнаружить место производства.

Как ни странно, более важная из операций была безопаснее с точки зрения физического риска – правда, в зависимости от того, как на это смотреть. Бадрейн видел лица её участников. При одной мысли о том, что им предстояло сделать, у нормального человека от ужаса по телу бежали мурашки, но для этих людей характер операции был всего лишь ещё одним примером причуд человеческой натуры. Ваша работа, сказал им Бадрейн, очень проста. Прилетаете на место. Устанавливаете. Возвращаетесь обратно. Он подчеркнул, что им ничто не угрожает, если они будут в точности выполнять инструкции, которые повторяли уже несколько раз. На той стороне у них не будет никаких контактов. Этого не требовалось, и потому операция становилась ещё безопаснее. Каждому из них было предоставлено на выбор несколько легенд, а благодаря природе операции не имело значения, если несколько человек повторят одну и ту же легенду. От них требовалось только достаточно убедительно представить её, поэтому каждый выбрал ту профессию, в которой разбирался. Почти все имели университетские дипломы, а те, кто не сумели закончить университеты, могли рассуждать о торговле или станках или о чем-нибудь ином, чтобы убедить таможенников, задающих вопросы главным образом от скуки.

Группа «Артиста» понимала свою задачу намного лучше. По его мнению, причина этого заключалась в каком-то дефекте их характеров. Члены, этой группы были моложе и менее опытны, и отчасти этим объяснялась их готовность идти на задание – они меньше знали о жизни и, следовательно, о смерти. Их гнала вперёд страсть, традиция жертвенности и ненависть, а многих преследовали внутренние демоны. Все это затмевало трезвость их взгляда на жизнь, и это нравилось их повелителям, которые тоже испытывали ненависть и жажду смерти, на которую они, впрочем, посылали других. Эту группу инструктировали более подробно. Им показали фотографии, диаграммы и планы, и участники операции придвинулись поближе, чтобы лучше ознакомиться с деталями. Ни один из них не сделал замечания относительно характера цели. Жизнь и смерть были для этих молодых парней очень простыми проблемами, потому что они не знали решающих ответов на вопросы или думали, что знают, хотя на самом деле не имели о них представления. Впрочем, для всех это было даже лучше. Поскольку в их сознании закрепился единственный ответ на Великий Вопрос, остальные вопросы, менее важные, даже не приходили им в голову. У «Артиста» не было подобных иллюзий. Он задавал себе вопросы, но не отвечал на них. Для него Великий Вопрос превратился в нечто совсем иное, носил чисто политический характер, не имеющий отношения к религии, а ведь никто не измеряет свою судьбу политикой. По крайней мере, не по собственной воле. Он посмотрел на лица парней, зная, что они поступают именно таким образом, хотя и не отдают себе в этом отчёта. По сути дела это были самые подходящие люди для такой операции. Они думают, что знают все её стороны, хотя в действительности им известна только её физическая сторона.

«Артист» чувствовал себя подобно убийце, но он поступал так и раньше, хотя и не принимал непосредственного участия в операциях. На этот раз он участвовал и сам, а потому знал, что это самая опасная операция за последние годы.

Как странно, что никто из них не отдаёт себе в этом отчёта. Каждый считал себя в душе сокрушающим врага камнем в катапульте Аллаха, даже не задумываясь над тем, что по своей природе камни предназначены для того, чтобы их бросать. А может быть, и нет. Возможно, им повезёт, и потому он проинструктировал их самым тщательным образом, сообщил им подробную и точную информацию, которую ему удалось собрать, причём эти сведения были очень хорошими. Лучше всего начать операцию после обеда, ближе к концу рабочего дня, когда переполненные улицы облегчат уход с места её проведения. Он сообщил им, что сам отправится с ними, чтобы помочь уйти от преследования, но промолчал, не сказал им о том, что поможет лишь в том случае, если дело дойдёт до этого.

* * *

– О'кей, Арни, что происходит? – спросил Райан. Хорошо хоть, что сегодня у Кэти нет операций. Она плохо спала и в таком моральном состоянии вряд ли справилась бы с ними. Он чувствовал себя ничуть не лучше, но было бы несправедливо, да и бессмысленно, срывать злость на главе своей администрации.

– Можно не сомневаться, что утечка информации произошла в ЦРУ или, может быть, на Капитолийском холме, от кого-то, кто знает о том, чем ты занимался.

– Насчёт Колумбии знают только Феллоуз и Трент. И они также знают, что Мюррея там не было – по крайней мере, он был не совсем там. Сведения о всей остальной операции скрыты со стопроцентной надёжностью.

– Так что же всё-таки произошло? – спросил Арни. Теперь принцип «следует знать лишь то, что нужно для работы», применялся к ван Дамму. Президент начал говорить, словно объяснял что-то родителям ученика, подкрепляя свои слова взмахами руки.

– У нас проводились две операции – «Речной пароход» и «Обмен любезностями». Одна из них заключалась в высадке вооружённых групп в Колумбии. Предполагалось, что они будут следить за вылетом самолётов с грузом наркотиков на борту. Затем эти самолёты сбрасывали в море…

– Что?

– Сбивали, этим занимались ВВС, некоторые самолёты с грузом наркотиков заставляли совершать посадку, экипажи арестовывали и потом незаметно судили. События только начали развиваться, как в Колумбии убили директора ФБР Джейкобса. Президент распорядился начать операцию «Обмен любезностями». Мы стали сбрасывать бомбы на дома наркобаронов. Ситуация ухудшалась, гибли гражданские лица, и всё пошло наперекосяк.

– Что было тебе известно об этом? – спросил ван Дамм.

– Я вообще не имел ни малейшего представления обо всём этом, пока дело не зашло слишком далеко. В то время умирал Джим Грир, я заменял его на посту заместителя директора по разведывательной работе, но занимался главным образом делами, связанными с НАТО. Меня намеренно лишили всякой информации по этим операциям до того момента, пока не начали сбрасывать бомбы, – это произошло, пока я был в Бельгии. Ты не поверишь – я увидел развалины домов по телевидению! Фактически операциями руководил Каттер. Он сумел втянуть в это дело судью Мура и Боба Риттера, а затем попытался уйти в сторону. И тут началось настоящее безумие. Каттер решил бросить солдат в Колумбии, словно их совсем не было. Надеялся, что они там просто исчезнут. Я сумел проникнуть в личный сейф Риттера и ознакомиться с документами по операциям. После этого отправился в Колумбию с группой спасения, и нам удалось вывезти оттуда почти всех наших парней. Скажу тебе, это было страшно, – сообщил Райан. – Началась стрельба, и я стоял у одного из пулемётов на вертолёте. Член экипажа, сержант по имени Бак Циммер, был убит во время спасения последней группы, и с тех пор я присматриваю за его семьёй. Лиз Эллиот узнала об этом и попыталась использовать полученные сведения против меня.

– Это ещё не все, – негромко произнёс Арни.

– Конечно. Мой долг заключался в том, чтобы сообщить о случившемся Специальному комитету Конгресса, но я не хотел наносить столь серьёзный ущерб правительству. Тогда я поговорил с Трентом и Феллоузом, и мы навестили президента. Некоторое время мы беседовали вместе, потом меня попросили удалиться. У президента остались Эл и Том. О чём они говорили, я не знаю, но…

– ., но он намеренно сдал выборы сопернику. Президент уволил своего менеджера, руководившего предвыборной кампанией, и на другой день его шансы начали стремительно падать. Боже мой, Джек, что ты наделал! – воскликнул Арни. Теперь его лицо было бледным, но… по политическим причинам. Ван Дамм считал, что провёл блестящую и успешную кампанию по выборам Боба Фаулера, который сумел опередить президента, уже находившегося первый срок в Белом доме и пользовавшегося популярностью у избирателей. Значит, президента заставили проиграть? И он, менеджер избирательной кампании Фаулера, даже не узнал об этом?

Райан закрыл глаза. Он только что заставил себя заново пережить ту ужасную ночь.

– Я положил конец операции, которая формально не выходила за рамки закона, но оказалась на самой его грани. Мне удалось сделать это незаметно, не привлекая внимания. Колумбийцы так и не узнали о случившемся. Мне казалось, что я сумел предупредить новый Уотергейт и… невероятный международный скандал. Сэм и Эл согласились молчать, документация, касающаяся этих операций, запечатана и будет храниться в течение многих лет после того, как мы умрём. Тот, кто организовал утечку этой информации, слышал пару слухов и сделал несколько удачных догадок. Почему я так поступил? Мне кажется, что я следовал закону в силу своих возможностей, – нет, Арни, я не нарушил закон. Я следовал правилам. Это было непросто, но я сделал это. – Он открыл глаза. – Как ты относишься к этому, Арни?