Текст книги "Слово президента"

Автор книги: Том Клэнси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 107 страниц)

– Лучше не сыскать. Он один из тех, к словам кого следует прислушиваться. К их числу принадлежит и ваш главнокомандующий Тихоокеанским флотом адмирал Ситон.

– Адмирал Де Марко сказал мне…

– Сэр, вы позволите мне говорить прямо? – спросил начальник оперативного управления.

– Джексон, у меня в кабинете только так и говорят.

– Бруно Де Марко был назначен заместителем начальника морских операций по определённой причине.

Бретано сразу понял, что имеет в виду Джексон.

– А-а, понятно, он должен выступать с речами и стараться не повредить военно-морскому флоту? – Робби молча кивнул. – Понял, адмирал Джексон.

– Сэр, я не разбираюсь в промышленности, но вам нужно сразу узнать кое-что об этом здании. В Пентагоне служат два типа офицеров: те, кто действуют, и бюрократы. Адмирал Де Марко прослужил в Пентагоне больше половины своей профессиональной карьеры. Манкузо и Ситон – офицеры, которые любят действовать и делают всё возможное, чтобы не попасть сюда.

– И вы тоже, – заметил Бретано.

– Просто мне нравится запах солёного морского воздуха, господин министр. Я не пытаюсь втереться к вам в доверие, сэр. Вы сами примете решение, устраиваю я вас или нет – черт побери, в любом случае меня отстранили от полётов, а я подписал контракт только ради них. Но когда с вами будут говорить Ситон и Манкузо, я надеюсь, вы прислушаетесь к ним.

– Что с вами, Робби? – спросил министр обороны с внезапной тревогой в голосе. Он узнавал хорошего сотрудника с первого взгляда.

– Артрит, – пожал плечами Джексон. – Наследственная болезнь. Могло быть и хуже. Артрит не повредит моей игре в гольф, да и адмиралы теперь почти не летают.

– Значит, вас не интересует дальнейшее продвижение по службе, не так ли? – Бретано собирался рекомендовать Джексона к ещё одной звезде.

– Господин министр, я сын священника из штата Миссисипи. Учился в Аннаполисе, двадцать лет летал на истребителях и все ещё могу говорить об этом. – А слишком многие из моих товарищей уже никогда не смогут сделать того же, подумал Джексон. Он всегда помнил об этом. – Я могу уйти в отставку, как только захочу, и получу хорошую работу на гражданке. Вот почему я считаю, что мне здорово повезло, что бы ни случилось дальше. Но Америка относилась ко мне очень хорошо, и я в долгу перед ней. Расплатиться я могу только одним способом – говорить правду, делать все от меня зависящее и не обращать внимания на последствия.

– Значит, вы тоже не относитесь к разряду бюрократов. – Бретано попытался догадаться, какая у Джексона специальность. Он говорил, как квалифицированный инженер, и даже улыбался на их манер.

– Лучше буду играть на пианино в публичном доме, сэр. По крайней мере, там честно зарабатываешь на жизнь.

– Мы сработаемся, Робби. Составьте план действий. Давайте будем внимательно следить за китайцами.

– Вообще-то моя обязанность заключается в том, чтобы давать советы и…

– Тогда координируйте действия с Ситоном. Полагаю, он к вам тоже прислушивается.

* * *

Инспекционные группы ООН так привыкли к срыву своих планов, что не могли понять, как им отнестись к полному удовлетворению своих требований. Представители персонала различных фабрик и заводов передавали инспекторам пачки документов, фотографий и кучу видеокассет и практически проносились вместе с ними по предприятиям, указывая на самые важные участки и нередко демонстрируя простейшие методы вывода из строя наиболее опасных объектов. По сути дела не существует разницы между заводом, производящим химическое оружие, и фабрикой, выпускающей инсектициды. Нервно-паралитический газ был случайным изобретением, это произошло при поисках веществ, уничтожающих насекомых (большинство инсектицидов являются нервно-паралитическими ядами). Вещества превратились в химическое оружие при добавлении химических составляющих, носящих название «первичные ингредиенты». К тому же любая страна, владеющая запасами нефти и развитой нефтеперерабатывающей промышленностью, постоянно производит самые разные специализированные продукты, большинство которых ядовиты для людей.

Однако у всякой игры есть правила, и здесь одно из правил заключалось в том, что честные люди не должны производить запрещённые виды оружия, так что в течение суток Ирак превратился в честного члена мирового сообщества.

Это обстоятельство прояснилось на заседании Совета Безопасности ООН. Иракский посол говорил со своего места у замкнутого в круг стола, демонстрируя диаграммы, показывающие, что все уже открыто для инспекционных групп, и выражая сожаление, что не мог рассказать правду раньше. Это встретило понимание у дипломатов в зале. Многие из них так привыкли лгать, что уже забыли, что такое правда. А теперь они увидели правду и не сумели разглядеть скрытую за ней ложь.

– Ввиду полного согласия моей страны со всеми резолюциями ООН, принимая во внимание нужды граждан Ирака, мы обращаемся с просьбой, как можно скорее снять эмбарго на продовольствие, – закончил посол. Дипломаты с удовлетворением заметили, что даже в голосе его появилась рассудительность.

– Слово предоставляется представителю Исламской Республики Иран, – сказал китайский посол, который был сейчас, согласно принципу ротации, председателем Совета Безопасности.

– В этой всемирной организации нет другой страны, у которой было бы больше оснований ненавидеть Ирак, чем у нас. Заводы, которые были осмотрены сегодня, производили химическое оружие, боевые средства массового поражения, которое было использовано против народа моей страны. В то же самое время мы считаем своим долгом признать, что в соседней с нами стране наступил новый день. Граждане Ирака много лет страдали от диктатуры своего бывшего правителя. Теперь этого диктатора больше нет, и новое правительство Ирака демонстрирует готовность снова стать членом мирового содружества наций. По этой причине Исламская Республика Иран готова поддержать немедленное снятие эмбарго. Более того, мы приступим к срочным поставкам продовольствия, чтобы облегчить положение жителей Ирака. Иран предлагает снятие эмбарго проводить при условии соблюдения Ираком общепринятых правил. С этой целью мы представляем проект резолюции номер 3659…

* * *

Скотт Адлер прилетел в Нью-Йорк, чтобы занять место США в Совете Безопасности. Американский представитель в Организации Объединённых Наций был опытным дипломатом, однако в некоторых случаях близость Вашингтона оказывалась очень удобной, и возникшая ситуация была одним из них. Вот только пользы от этого никакой, подумал Адлер. У государственного секретаря не было никаких козырей. Часто самым умным шагом в дипломатии является согласие с тем, что предлагает твой противник. В 1991 году больше всего опасались, что Ирак просто выведет свои войска из Кувейта, и тогда Америка со своими союзниками не сможет ничего предпринять, а у Ирака сохранится мощная армия, способная нанести удар в другой, более удобный момент. К счастью, оказалось, что Ирак тогда перехитрил самого себя. Но кому-то опыт прошлого пошёл на пользу. Если вы требуете, чтобы кто-то поступил таким-то образом, в противном случае его лишат чего-то, в чём он нуждается, а он соглашается с вашим требованием, – ну что ж, в этом случае вы не можете лишить его тех вещей, в которых он нуждается, правда?

Адлер получил перед отъездом самый подробный брифинг, но не видел, как он сможет повлиять на ход событий. Ситуация напоминала игру в покер, когда у тебя три туза после сдачи, ты уже предвкушаешь победу, но соперник открывает карты и у него «стрейт флаш» – пять карт одной масти с двойки до шестёрки. Хорошая информация не всегда помогает выиграть битву. Единственное, что могло бы замедлить процедуру, это перегрузка ООН, в результате чего все движется черепашьим шагом, но даже такое происходит не всегда, особенно в тех случаях, когда у дипломатов вдруг наступает приступ энтузиазма. Адлер мог бы обратиться с предложением отложить голосование, для того чтобы проверить выполнение Ираком требований ООН, однако Иран уже опередил его, представив проект резолюции, подчёркивающий временное и условное снятие эмбарго. К тому же Иран дал ясно понять, что они в любом случае собираются начать поставки продовольствия (по сути дела уже начали, доставляя продовольствие на грузовиках), исходя из соображений, что, если не скрывать незаконные поступки и делать это открыто, подобное поведение будет признано. Государственный секретарь посмотрел на своего представителя в ООН – они дружили давно – и заметил, как тот иронически подмигнул ему. Британский посол уставился в лежащий перед ним блокнот, страницы которого были покрыты карандашными рисунками. Русский читал депеши. По сути дела никто не обращал внимания на происходящее. Это просто не вызывалось необходимостью. Через два часа проект резолюции, представленный Ираном, будет принят Советом Безопасности. Ничего не поделаешь, все могло быть хуже. По крайней мере Адлеру представится возможность поговорить с глазу на глаз с китайским послом и спросить его о предстоящих морских учениях. Он знал, каким будет ответ, но так и не узнает, сказали ему правду или нет. Да, конечно. Я государственный секретарь самой могущественной страны в мире, подумал Адлер, но сегодня могу всего лишь беспомощно наблюдать за развитием событий.

Глава 26
Сорняки

Вряд ли может быть что-нибудь печальнее, чем больной ребёнок. Доктор Макгрегор вспомнил, что её зовут Сохайла. Прелестное имя и прелестная девчурка. Отец принёс её на руках. Он казался грубым и недобрым человеком – таким было первое впечатление Макгрегора, а он привык ему доверять, – однако его лицо выражало беспокойство за своего ребёнка. За ними шла жена, затем ещё один мужчина в пиджаке, похожий на араба, а замыкал шествие суданский чиновник. Доктор заметил все это и выбросил из головы. Они не были больными, а девочка была.

– Привет, юная леди, ты снова у нас, – сказал он с улыбкой, рассчитанной на то, чтобы успокоить ребёнка. – Ты плохо себя чувствуешь? Постараемся принять меры. Следуйте за мной, – сказал он, обращаясь к отцу.

Судя по всему, эти люди занимали видное положение и с ними будут обращаться соответствующим образом. Макгрегор провёл их в смотровую комнату. Отец положил девочку на стол и отошёл назад, позволив жене держать Сохайлу за руку. Телохранители – вряд ли они могли быть кем-то другим – остались в коридоре. Врач приложил руку ко лбу ребёнка. Девочка пылала от жара – по меньшей мере 39. Ладно. Макгрегор тщательно вымыл руки и надел резиновые перчатки, потому что находился в Африке, а здесь нужно принимать все меры предосторожности. Прежде всего он измерил температуру, вставив термометр в ухо – 39,4. Пульс частый, но для ребёнка это неопасно. Врач прослушал грудь стетоскопом и убедился, что сердцебиение нормальное, с лёгкими все в порядке, хотя он обратил внимание на учащённое дыхание. Пока у неё лихорадка, вряд ли что-то необычное для детей, особенно недавно попавших в новую обстановку. Он поднял голову.

– Что вы заметили у своей дочери?

На этот раз ответил отец.

– Она не может есть, и из другого конца…

– Рвота и понос? – спросил Макгрегор, осматривая глаза девочки. Они тоже ни о чём не говорили.

– Да, доктор.

– Насколько мне известно, вы недавно приехали сюда? – Он посмотрел на отца, когда почувствовал, что тот колеблется. – Мне нужно это знать.

– Да, конечно. Мы приехали из Ирака, несколько дней назад.

– И у вашей дочери раньше была всего лишь лёгкая астма, ничего больше? Никаких проблем со здоровьем, верно?

– Да, сэр. Ей сделаны все прививки и тому подобное. Она никогда так не болела. – Мать только кивнула. Было ясно, что отец взял переговоры на себя, считая, что произведёт более внушительное впечатление, заставит врача принять меры. У Макгрегора не было возражений.

– После приезда сюда она не ела ничего необычного? Видите ли, – объяснил врач, – поездки нередко отрицательно сказываются на многих людях, а на детях в особенности. Может быть, она пила местную воду.

– Я дала Сохайле лекарство, но ей только стало хуже, – сказала мать.

– Дело не в воде, – уверенно добавил отец. – В имении своя артезианская скважина, и в ней хорошая вода.

И тут, словно ожидала этого момента, девочка застонала и её стошнило. Рвота попала на стол и на пол, она была необычного цвета. В ней были красные и чёрные вкрапления. Красные – свежая кровь, чёрные – старая. Такое не может быть вызвано последствиями переезда или плохой водой. Может быть, язва желудка? Пищевое отравление? Макгрегор инстинктивно посмотрел на руки, чтобы убедиться, надел ли он перчатки. Мать оглянулась в поисках бумажной салфетки…

– Не прикасайтесь к ней, – тихо произнёс врач. Затем он проверил кровяное давление. Оно было низким, и это подтверждало подозрение, что у девочки внутреннее кровотечение.

– Сохайла, боюсь, что тебе придётся провести ночь в больнице, чтобы мы могли вылечить тебя.

Заболевание могло объясняться многими причинами, но врач находился в Африке достаточно долго и знал, что нужно всегда исходить из худшего. Макгрегор постарался утешить себя мыслью, что вряд ли все так уж плохо.

* * *

Не совсем так, как раньше, – а что теперь так, как раньше? – однако Манкузо нравилась его работа. Он успешно руководил боевыми действиями – в отличие от других адмирал называл их войной, как и следовало называть, – и его подводные лодки в точности выполнили своё предназначение. Правда, он потерял «Шарлотт» и «Эшвилл» – ещё до начала боевых действий, – но потом у него не было больше потерь. Его подлодки точно выполнили боевое задание, нанесли удар по японским подводным лодкам из тщательно спланированной засады, поддержали блестяще проведённую специальную операцию, произвели запуск ракет по намеченным целям и, как всегда, собрали исключительно важную тактическую информацию. Но разумнее всего он поступил, считал командующий подводными силами на Тихом океане, вернув на активную службу подводные ракетоносцы. Они были слишком большими и неуклюжими, чтобы действовать в качестве ударных подлодок, но, видит Бог, вполне справились с поставленной задачей, причём так успешно, что теперь он видит их из окна своего кабинета. Они пришвартованы к пирсам, а их команды гордо расхаживают по городу. Даже видно, что с парусов ракетоносцев все ещё не сняты метлы[61]61
  На американском подводном флоте существует традиция после успешной операции к парусу (рубке) подлодки прикреплять метлу в знак того, что они очистили море от кораблей противника.


[Закрыть]. Ну ладно, пусть он не Чарли Локвуд[62]62
  Адмирал Чарльз Локвуд, командующий подводными лодками ВМФ США в Тихом океане во время Второй мировой войны, автор книги «Топи их всех» (М. Воениздат, 1960).


[Закрыть], скромно подумал о себе Манкузо, но он выполнил порученное ему задание. И теперь ему предстоит выполнить другое.

– Что они собираются предпринять, босс? – спросил он своего прямого начальника адмирала Дейва Ситона.

– У меня создалось впечатление, что никто не знает этого. – Ситон прибыл сюда, чтобы на месте ознакомиться с боевой готовностью подводного флота. Подобно всякому хорошему моряку, он старался как можно чаще уезжать из своего штаба, даже если при этом он оказывается в другом. – Может быть, морские учения, но теперь, когда у нас новый президент, в Вашингтоне хотят, наверно, показать зубы и посмотреть, что из этого получится. – Военные не любят подобных международных экзаменов, потому что при выставлении оценок им приходится рисковать жизнью.

– Я знаком с этим парнем, босс, – бесстрастно ответил Барт.

– Вот как?

– Не то чтобы очень близко, но вы ведь знаете о «Красном Октябре».

Ситон усмехнулся.

– Барт, если ты когда-нибудь расскажешь мне об этом, одному из нас придётся убить другого, чтобы сохранить тайну, а я больше и сильнее тебя. – Операция «Красный Октябрь», одна из самых секретных в истории американского флота[63]63
  См. книгу Т. Клэнси «Охота за „Красным Октябрём“» (М.: Мир, 1997).


[Закрыть], по-прежнему оставалась известной лишь узкому кругу лиц, хотя слухи о ней – уж слухи-то невозможно остановить – ходили по всему флоту и резко отличались один от другого.

– Вам нужно знать об этом, адмирал. Нужно знать, чтобы быть уверенным, насколько решительным является наш верховный главнокомандующий. Я плавал вместе с ним.

Главнокомандующий Тихоокеанским флотом пристально посмотрел на Манкузо.

– Ты шутишь.

– Райан находился на борту ракетоносца. Между прочим, он оказался там раньше меня. – Манкузо закрыл глаза, радуясь тому, что может наконец рассказать эту морскую историю и ему за это ничто не грозит. Дейв Ситон был главнокомандующим флотом театра военных действий и потому имел право все знать о человеке, посылающем ему приказы из Вашингтона.

– Я слышал, что он принимал участие в операции, даже знал, что находился на борту ракетоносца, но мне казалось, что это произошло в Норфолке, когда «Красный Октябрь» уже стоял в доке Восемь-десять. Я знаю, что он был сотрудником ЦРУ, рядовым клерком…

– Вот уж это не правда. Он убил русского – застрелил его прямо на ракетной палубе – ещё до того, как я оказался на борту русского ракетоносца. Он стоял у руля, когда мы столкнулись с «альфой» и потопили её. Он был смертельно испуган, но действовал как надо. Человек, который стал теперь нашим президентом, участвовал в операции и отлично проявил себя. Как бы то ни было, если кто-нибудь захочет убедиться в мужестве нашего президента, я ставлю на него. Поверь мне, Дейв, у него между ног висит пара больших чугунных, вот что. Может быть, это не видно на экране телевизора, но я готов идти за ним повсюду. – Манкузо сам удивился такому выводу. Ему впервые представилась возможность продумать все до конца.

– Да, это приятно слышать, – негромко заметил Ситон.

– Итак, в чём заключается операция? – спросил командующий подводными силами.

– Приказ оперативного управления гласит, что мы должны следить за учениями китайского флота.

– Ты знаешь Джексона лучше меня. Каковы параметры задания?

– Если это всего лишь учения и ничего больше, мы ведём наблюдение, ничем не обнаруживая себя. В случае изменения ситуации, наша задача состоит в том, чтобы показать, что мы проявляем обеспокоенность. Понял, Барт? На дне моего сундука ничего не осталось, черт побери.

Чтобы убедиться в этом, достаточно было посмотреть в окно. Авианосцы «Энтерпрайз» и «Джон Стеннис» стояли в сухих доках. Главнокомандующий Тихоокеанским флотом не имел в своём распоряжении ни единого авианосца, и положение не изменится ещё по меньшей мере два месяца. При захвате Марианских островов они послали в море авианосец «Джонни Реб» с двумя действующими гребными винтами, но теперь он находился в доке рядом со своим старшим братом с огромными дырами, выжженными в его корпусе от лётной палубы и до уровня первой платформы, в ожидании прибытия новых турбин и редукторов, изготовляемых на заводе. Военно-морской флот США использовал авианосцы для демонстрации своей военной мощи. Возможно, частью китайского плана было убедиться в реакции Америки, в то время когда значительная часть этой мощи отсутствует.

– Ты поддержишь меня, если возникнут трудности с Де Марко? – спросил Манкузо.

– Что ты имеешь в виду?

– Я хочу сказать, что Бруно принадлежит к старой школе. Он считает, что подлодки должны оставаться невидимыми. Лично я считаю, что иногда неплохо продемонстрировать своё присутствие. Если уж ты хочешь, чтобы я потряс клетку Джо Китайца, надо сделать это так, чтобы он почувствовал, как гнётся решётка, верно?

– Я составлю оперативный приказ соответствующим образом. А вот как ты будешь действовать – твоё дело. Пока же, если какой-нибудь шкипер начнёт говорить со своим старпомом о том, что намерен забраться в постель к своей девушке на берегу, мне понадобится магнитофонная запись этого разговора для коллекции.

– Дейв, это приказ, понятный всякому. Я даже обещаю дать тебе её телефонный номер.

* * *

– И мы бессильны что-нибудь предпринять, – завершил свою оценку ситуации Клифф Ратледж.

– Неужели, Клифф? – с иронией поинтересовался Скотт Адлер. – Мне казалось, что я и сам это понимаю. – Смысл заключался в том, что твои подчинённые выдвигают альтернативные предложения или, по крайней мере, не говорят тебе того, что ты знаешь и без них.

До сих пор им везло. Мало что проникло в средства массовой информации. Вашингтон все ещё не избавился от потрясения, младшие чиновники, занимающие должности старших, ещё не обрели достаточной уверенности, чтобы организовать утечку информации без соответствующего разрешения, а на высшие должности Райан назначил людей, удивительно лояльных по отношению к своему верховному главнокомандующему, что явилось неожиданным преимуществом выбора людей со стороны, не знакомых с политикой. Но так не может продолжаться, особенно когда на горизонте маячит такая сенсационная новость, как появление новой страны, в состав которой войдут два бывших врага, причём оба они проливали кровь американцев.

– Думаю, мы всегда можем занять нейтральную позицию, – с оптимизмом заметил Ратледж, рассчитывая увидеть ответную реакцию. Такая альтернатива отличалась от неспособности предпринять что-нибудь, метафизическая тонкость, легко понятная официальному Вашингтону.

– Если мы займём такую позицию, то этим будем способствовать дальнейшему развитию событий, наносящих вред нашим интересам, – возразил один из высокопоставленных дипломатов.

– А разве это не лучше, чем признать своё бессилие? – ответил Ратледж. – Если мы выразим своё отрицательное отношение и затем не сможем принять никаких мер, чтобы помешать этому, такая позиция будет хуже нейтральной.

Адлер подумал, что на выпускника Гарварда всегда можно положиться, когда требуется грамматически правильно построить фразы и спорить по мелочам, но, как в случае с Ратледжем, от него трудно ждать большего. Этот кадровый дипломат сумел добраться до седьмого этажа и занять столь высокий пост благодаря тому, что старался обо всём говорить предельно осторожно, никогда не брал на себя ответственность, а это означало, что и инициативы он не проявлял. С другой стороны, у него блестящие связи – или они были раньше. Однако Клифф был болен самой опасной болезнью дипломата. По его мнению, не существовало проблем, по которым нельзя вести переговоры. Адлер придерживался иной точки зрения. Иногда необходимо занять твёрдую позицию и отстаивать её, несмотря ни на что, потому что, если вы не сделаете этого, ваш оппонент сам выберет поле боя, и тогда инициатива перейдёт к нему. Задача дипломатов заключалась в том, чтобы не допустить войны. Это важная задача, считал Адлер, но решить её можно только в том случае, если ты знаешь, где занять твёрдую позицию и на какие уступки – но не более того – можно пойти. Для заместителя госсекретаря по политическим вопросам такой танец был бесконечным, причём вёл его кто-то другой. К сожалению, у Адлера не хватало политической власти, чтобы уволить Ратледжа или по крайней мере сделать послом в какой-нибудь безобидной стране. Он сам как государственный секретарь ещё не был утверждён Сенатом.

– Значит, будем считать это просто региональной проблемой? – спросил Ратледж. Адлер медленно повернул голову в сторону говорившего. Неужели он пытается прийти к консенсусу?

– Нет, нельзя так подходить к этому, – произнёс госсекретарь, демонстрируя занятую им позицию. – Речь идёт о жизненно важных интересах Соединённых Штатов. Мы дали гарантии правительству Саудовской Аравии, что окажем ему поддержку.

– Из-за линии на песке? – спросил Клифф. – Пока в этом нет необходимости. Иран и Ирак объединяются, и возникает новая Объединённая Исламская Республика – ну и хорошо. Что дальше? Им потребуются годы, чтобы навести порядок в этой стране. Тем временем силы, которые, как нам известно, существуют в Иране, расшатывают там теократический режим, причиняющий нам столько неприятностей. Это ведь не односторонняя сделка, правда? Можно ожидать этого из-за влияния светских элементов в иракском обществе, которое неизбежно усилит рост недовольства правлением религиозных лидеров в Иране. Если мы ударимся в панику и начнём активные действия, это только облегчит жизнь Дарейи и его фанатикам. Но если мы будем спокойно наблюдать за развитием событий, это лишит их повода разжигать ненависть к нам. Давайте рассуждать так. Разве мы не можем помешать объединению этих двух стран? – задал риторический вопрос Ратледж. – А раз не можем, как быть тогда? Нужно найти возможность вступить в переговоры с новой страной.

Звучит вполне логично, подумал Адлер, обратив внимание на осторожные кивки сидящих вокруг стола. Он знал соответствующие случаю стандартные слова: возможность, диалог, переговоры.

– Такой шаг согреет и обрадует правительство Саудовской Аравии, – послышался протестующий голос с дальнего конца стола. Это говорил Берт Васко, занимающий самое низкое положение среди всех собравшихся дипломатов. – Мистер Ратледж, мне кажется вы недооцениваете сложность ситуации. Ирану удалось организовать политическое убийство…

– Разве у нас есть доказательства этого?

– Аль Капоне тоже никогда не был обвинён в Дне святого Валентина[64]64
  Аль Капоне – американский гангстер и убийца 20-30-х годов, в период сухого закона руководил торговлей спиртным. В День святого Валентина 14 февраля 1929 г, его банда расстреляла из автоматов гангстеров соперничающей банды в гараже в центре Чикаго.


[Закрыть], но я видел фильм. – То, что его приглашали в Овальный кабинет, придало духу начальнику отдела Ирака. Адлер с улыбкой поднял бровь. – Кто-то руководит всем этим, начиная с убийства и кончая устранением со сцены военного руководства Ирака, которому дали возможность скрыться за границу, и расстрелом верхушки баасистской партии. Далее мы становимся свидетелями укрепления религии в Ираке. Вырисовывается картина религиозного и национального возрождения страны. Это смягчит те процессы, о которых вы говорили. В результате происшедших событий внутренние разногласия в Иране стихнут на целый год. Кроме того, мы не имеем представления, что там ещё происходит. Дарейи – гений заговоров и закулисных махинаций. Он терпеливый и безжалостный сукин сын, посвятивший всю свою жизнь борьбе за установление исламского господства…

– И ему вот-вот придёт конец, – возразил один из союзников Ратледжа.

– Вы уверены в этом? – огрызнулся Васко. – Эту операцию он провёл мастерски.

– Дарейи далеко за семьдесят.

– Он не пьёт и не курит. Судя по всем видеоплёнкам, которые имеются в нашем распоряжении, аятолла выглядит достаточно здоровым и энергичным. Недооценивать этого человека – значит повторять ошибку, которую мы уже однажды совершили.

– Он потерял связь с собственным народом.

– Может быть, Дарейи не подозревает об этом. До сих пор у него все получалось, а народ любит победителей, – заметил Васко.

– Берт, ты, наверно, боишься потерять должность начальника отдела после образования ОИР, – пошутил кто-то. Это был удар ниже пояса, направленный высокопоставленным чиновником против рядового дипломата, причём смешки присутствующих только напомнили Васко о положении, которое он занимает. Тишина, воцарившаяся в кабинете, ясно дала понять госсекретарю, что происходит формирование единого мнения, причём не в его пользу. Пора брать контроль в свои руки.

– О'кей, расходимся по местам, – произнёс Адлер. – Завтра вернутся агенты ФБР, чтобы поговорить об исчезнувшем письме. Попытайтесь догадаться, что они принесут с собой?

– Господи, неужели снова «ящик»? – застонал кто-то. Никто не обратил внимания на то, как Ратледж повернул голову.

– Считайте, что это обычная проверка для подтверждения допуска к секретной информации, – успокоил своих подчинённых госсекретарь. Высокопоставленным дипломатам регулярно приходится проходить проверку на полиграфе.

– Чёрт возьми, Скотт, – заявил Клифф, выражая общее мнение, – нам или верят или не верят. С этими спецами я уже потерял напрасно несколько часов.

– А ведь знаете, письмо Никсона с прошением об отставке так и не было найдено, – заметил кто-то.

– Может быть, его спрятал у себя Генри[65]65
  Pечь идёт о Генри Киссинджере, который был в то время государственным секретарём США.


[Закрыть], – пошутил один из дипломатов.

– Итак, завтра. Начинаем в десять часов утра. Я буду проходить проверку вместе со всеми, – сообщил Адлер. Ему тоже казалось, что это напрасная трата времени.

* * *

Он был белокож, с серыми глазами, и с тем рыжеватым оттенком светлых волос, который, согласно семейной шутке, говорил о добавлении где-то в прошлом английской крови. Но это повлекло за собой и преимущество – он легко выдавал себя за европейца. То, что он мог по-прежнему делать это, являлось результатом его осторожности. Во время своих немногочисленных операций, когда было необходимо появляться на публике, он подкрашивал волосы, носил тёмные очки и отращивал бороду, которая была чёрной. Это вызывало шутки среди членов сообщества – его прозвали «артистом». Однако многие шутники уже погибли, тогда как он оставался в живых. Возможно, у израильтян есть его фотографии – никогда не знаешь, на что они способны, – но все знали, что они редко делились своей информацией с другими спецслужбами, даже с их американскими покровителями, что было глупо. К тому же нельзя жить всё время с постоянной мыслью об опасности, даже если твои фотографии имеются в картотеке Моссада.

Он прибыл в международный аэропорт Даллеса рейсом из Франкфурта. С ним были два необходимых чемодана, свидетельствующие, что он серьёзный бизнесмен. В таможне он сказал, что у него нет ничего подлежащего досмотру, кроме литровой бутылки шотландского виски, которую он купил в «дьюти-фри» во Франкфурте. Цель приезда в страну? Деловые переговоры и отдых. Сейчас безопасно ходить по Вашингтону? То, что он видел по телевидению, просто ужасно. Все нормально? Неужели? Отлично. Арендованный им автомобиль ждал его у подъезда. Он поехал в соседний отель и решил отдохнуть после утомительного перелёта. Там он купил газету, заказал ужин в номер и включил телевизор. После этого вставил вилку своего портативного компьютера в телефонный штепсель – теперь во всех американских гостиницах были разъёмы, позволяющие выходить в международную компьютерную сеть, – и сообщил Бадрейну, что благополучно прибыл в Америку для проведения разведки. Коммерческая шифровальная программа превратила бессмысленную условную фразу в полную тарабарщину.

* * *

– Добро пожаловать. Моя фамилия Кларк, – представился Джон. Первая группа состояла из пятнадцати человек. Он был одет гораздо парадней обычного – хорошо сшитый костюм, белая рубашка с пуговками на воротничке, полосатый галстук. Пока от него требовалось произвести на них благоприятное впечатление в одном отношении. Скоро он произведёт впечатление в другом. Набрать первую группу оказалось проще, чем он ожидал. ЦРУ, несмотря на продукцию Голливуда, пользуется популярностью среди американских граждан. На каждое место поступило, по крайней мере, десять заявлений, и понадобилось всего лишь проверить по компьютеру данные кандидатов, чтобы отобрать пятнадцать человек, характеристики которых соответствовали требованиям «Синего плана», задуманного Кларком. Каждый был полицейским, закончил колледж, прослужил не меньше четырех лет и обладал безукоризненной репутацией, которую ФБР подвергнет дополнительной проверке. В первой группе были одни мужчины, что, возможно, являлось ошибкой, подумал Джон, но в данный момент это не было главным. Семеро были белыми, двое азиатского происхождения и один чернокожий. Они прибыли главным образом из крупных городов. Все говорили по меньшей мере на двух языках.