Текст книги "Реальная угроза"

Автор книги: Том Клэнси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 58 страниц)

Лейтенант полиции допросил их в участке. Вызывающее поведение братьев Паттерсон на этот раз как-то завяло. Меньше чем в пятидесяти ярдах от места преступления обнаружили оба револьвера. Несмотря на то, что на них не удалось найти отпечатков пальцев, которые можно было бы использовать в качестве улики, – огнестрельное оружие в этом отношении не всегда предоставляет такую возможность – четыре пули, извлечённые из тела Макилвейна, были, несомненно, выпущены из обоих револьверов. Близнецов Паттерсон взяли в четырех кварталах от трупа; на руках братьев оказались следы пороховых ожогов, неизбежно появляющиеся при стрельбе из ручного оружия; наконец, у них была очевидная причина – хорошо известная полиции – для расправы с сутенёром. Трудно представить себе набор более убедительных доказательств при совершении уголовного преступления. Единственное, что отсутствовало у полиции, – это признание убийц. Период везения у близнецов наконец кончился. Даже адвокат предупредил их об этом. Они не могли надеяться на то, что признание снизит им срок наказания: местный прокурор ненавидел братьев ещё больше, чем полиция. И всё же, хотя близнецам предстояло отбыть длительный срок тюремного заключения за убийство, не всё было для них так уж и безнадёжно. Электрический стул им не угрожал, поскольку присяжные вряд ли согласятся приговорить к смертной казни людей, убивших сутенёра, торгующего к тому же наркотиками, который зверски избил двух проституток, находящихся в больнице, и, вероятно, лишил жизни ещё нескольких. Убийство сутенёра можно было подвести под статью о преступлении, совершенном под действием эмоций и негодования, а в Америке это обычно считается смягчающими обстоятельствами.

Братья Паттерсон, одетые в одинаковую тюремную одежду, сидели напротив старшего офицера полиции. Лейтенант не знал, кто из них Генри, а кто Харви, да это его и не интересовало. К тому же братья почти наверняка солгут, чтобы хоть чем-то напакостить полиции, спроси он их об этом.

– Где наш адвокат? – поинтересовался Генри или, может быть, Харви.

– Да, где он? – поддержал брата Харви или Генри.

– Для, этого разговора он нам не потребуется. Скажите, ребята, вам не хотелось бы сослужить нам службу? – спросил лейтенант. – Вы сделаете нам маленькое одолжение, и мы, может быть, ответим вам тем же, а? – Таким образом вопрос о присутствии адвоката был снят.

– Чепуха! – ответил один из братьев, приступая, разумеется, к переговорам.

Сейчас приходилось хвататься и за соломинку. Перед ними маячила тюрьма, и хотя ни один из братьев не отбывал пока длительного срока, им приходилось сидеть в окружной тюрьме, и они знали, что пребывание в федеральной тюрьме будет намного хуже.

– Как вам нравится идея пожизненного тюремного заключения, парни? – спросил полицейский, не обращая внимания на ответ одного из братьев. – Вы ведь знаете, что произойдёт: придётся отбывать семь или восемь лет, прежде чем встанет вопрос о вашем условно-досрочном освобождении. Если, разумеется, вам повезёт. Восемь лет – это долгий срок. Ну как?

– Не принимайте нас за идиотов. Что вам от нас надо? – спросил второй из Паттерсонов, давая понять, что он готов обсудить условия сделки.

– Вы сделаете для нас несложную работу, а затем, глядишь, с вами случится нечто приятное.

– Что за работа? – Оба брата уже проявили готовность пойти на уступки.

– Вам приходилось видеть Рамона и Хесуса?

– Пиратов? – спросил один. – Вот дерьмо.

В преступном мире, как и в любом другом сообществе, существует иерархический статус. Насильники женщин и детей находятся на самой нижней ступеньке лестницы. Братья Паттерсон были жестокими преступниками, но они никогда не насиловали женщин. Они нападали только на мужчин – большей частью это были мужчины гораздо меньше и слабее их., но всё-таки мужчины. Это было очень важно для их представления о себе.

– Да, мы видели этих ублюдков, – подхватил второй, поддерживая более сочное выражение брата. -Последние два дня ведут себя как короли. Проклятые желтомордые. Мы не скрываем, что совершили немало плохого, но мы никогда не насиловали маленьких девочек и не убивали их. А теперь их выпускают из тюрьмы? Вот ведь дерьмо. Мы прикончили засраного сутенёра, избившего наших девочек, и нам угрожает пожизненное заключение. Что это за правосудие, мистер полицейский?

– Если с Рамоном и Хесусом что-нибудь случится – что-то по-настоящему серьёзное, – тихо заметил лейтенант, – может случиться и что-то ещё, но уже приятное для вас, парни.

– Что именно?

– Может быть, вам удастся регулярно встречаться с Норин и Дорин. Не исключено, что вы захотите остепениться и завести семьи.

– Черт побери! – воскликнули Генри и Харви.

– Это лучшее, что я могу предложить вам, парни, – сказал лейтенант.

– Итак, вам нужно, чтобы мы убили этих засранцев? – Этот вопрос задал Харви, расстроив своего брата, считавшего себя умнее его.

Лейтенант ответил им молчаливым бесстрастным взглядом.

– Мы выслушали ваше предложение, – произнёс Генри. – Откуда мы знаем, что вы сдержите слово?

– Какое слово вам ещё нужно? – Лейтенант сделал паузу. – Рамон и Хесус убили целую семью из четырех человек, причём сначала изнасиловали жену и девочку, и, по-видимому, имеют отношение к убийству в Мобиле полицейского и его жены. Но улики против них оказались собраны не совсем правильно, и потому они получат не больше двадцати, а через семь или восемь лет выйдут на свободу. И это за убийство шести человек. По-вашему, это справедливо?

Теперь близнецы поняли, что от них требуется. Лейтенант заметил, как в обеих парах глаз мелькнуло одинаковое выражение. На мгновение братья задумались, затем на их лицах появились безмятежные улыбки. Братья Паттерсон кивнули. Все.

– Будьте поосторожней, ребята. Тюрьма может оказаться очень опасным местом. – Лейтенант встал, чтобы вызвать тюремщика. Если его спросят, он объяснит, что, после того как получил от братьев Паттерсон согласие на беседу без их адвоката, разумеется, ему захотелось расспросить их об ограблении, в котором сами братья участия не принимали, но могли знать кое-какие подробности.

Лейтенант добавит, что предложил замолвить за них словечко окружному прокурору в обмен на их помощь. Но, увы, оказалось, что братья Паттерсон ничего не знали об этом ограблении, и потому после пятиминутного разговора лейтенант отправил их обратно в тюремную камеру. Если братья когда-нибудь захотят рассказать о подлинном содержании разговора, слушателям придётся выбирать, кому верить: двум профессиональным преступникам, обвиняемым в совершении убийства при всех требуемых уликах, или лейтенанту полиции. Самое большее, к чему это может привести, так это к статье на пятой страничке газеты «Мобил реджистер», очень сурово относившейся к преступникам, связанным с насилием. Кроме того, вряд ли братья решатся сделать признание в двойном убийстве независимо от того, сделано оно по просьбе полиции или нет.

* * *

Лейтенант был честным человеком и немедленно занялся выполнением своей стороны сделки с братьями, надеясь, что те тоже сдержат своё слово. Из четырех пуль, извлечённых из тела мёртвого Элрода Макилвейна, одну нельзя было использовать для баллистической экспертизы из-за того, что она расплющилась такое нередко случается с мягкими свинцовыми пулями без латунной оболочки, – а оставшиеся три, хотя и были использованы для экспертизы, могли вызвать некоторые сомнения. Лейтенант распорядился, чтобы ему доставили эти четыре пули из сейфа, где они хранились, поскольку, по его словам, ему понадобилось ещё раз осмотреть их. Вместе с пулями ему принесли заключение эксперта и сделанные фотографии. Разумеется, лейтенанту пришлось расписаться в получении этих материалов, чтобы сохранить «цепь вещественных доказательств». Это юридическое требование было составлено для того, чтобы гарантировать, что вещественные доказательства, собранные на месте преступления и признанные важными для судебного процесса, всегда находятся в поле зрения и под соответствующей охраной. При этом гарантировалось, что среди улик не появятся незаконные изобличающие вещественные доказательства. Если какое-либо вещественное доказательство было утеряно, его уже нельзя использовать в суде, даже если оно будет затем найдено, потому что его подлинность может быть подвергнута сомнению. Лейтенант взял пакет, доставленный ему, спустился с ним в лабораторию, но техники, работающие там, уже собирались идти домой. Он спросил эксперта по баллистике, не согласится ли тот провести ещё одну экспертизу пуль в деле братьев Паттерсон утром в понедельник. Эксперт согласно кивнул: в самом деле, сравнение одной из пуль с контрольной выглядит не слишком убедительно, хотя, по его мнению, этого достаточно для судебного процесса. Но он готов произвести сравнение пуль ещё раз.

Полицейский вернулся к себе в кабинет. Пакет из плотной бумаги, в котором находились пули и остальные материалы, был помечен номером судебного дела, и, поскольку он по-прежнему находился под соответствующей охраной, в руках должностного лица, расписавшегося в его получении, цепь вещественных доказательств не была нарушена. Лейтенант сделал пометку в настольном блокноте, что не хочет оставлять пакет в столе на субботу и воскресенье, и забирает его с собой, чтобы хранить дома в кейсе, запертом на комбинационный замок. Лейтенанту было пятьдесят три года, и через четыре месяца он уходил на пенсию со всеми выплатами. По его мнению, тридцать лет службы в полиции достаточно, и он заранее предвкушал, как будет пользоваться своим катером для рыбалки. Но лейтенант знал, что его замучает совесть, если он уйдёт со службы, оставив двух преступников отбывать восемь лет тюремного заключения за убийство четырех человек и соучастие в убийстве полицейского.

* * *

Приток огромного количества наркодолларов в Колумбию привёл к самым разным последствиям, и одним из них по невероятной иронии судьбы было то, что колумбийская полиция получила в своё распоряжение новую криминологическую лабораторию с оборудованием, основанным на последних достижениях высокой техники. Частицы взрывчатого вещества, собранные на месте взрыва бомбы у дома Унтивероса, подверглись обычным химическим тестам, и через несколько часов удалось установить, что им являлась смесь циклотетра-метилентатранитрамина и тринитротолуола. Эти два вещества, смешанные в соотношении 70:30, писал в своём заключении химик, образовывали соединение под названием октол, являющееся дорогим, очень устойчивым и исключительно мощным взрывчатым веществом, производимым главным образом в Соединённых Штатах, однако его можно приобрести через американские, европейские и одну азиатскую химические фирмы. На этом его работа закончилась. Химик передал своё заключение секретарше, которая переслала его телефаксом в Медельин, где другая секретарша сняла с него ксерокопию, оказавшуюся через двадцать минут в руках Кортеса.

Заключение полицейского эксперта стало ещё одним звеном в разгадке тайны взрыва дома Унтивероса. Бывший разведчик знал, что ни одна колумбийская горнодобывающая компания не пользовалась октолом. Он был слишком дорог и для промышленных целей – вполне достаточно взрывчатых гелей, основанных на простых нитросоединениях. Если требовался более мощный взрыв, чтобы разбить горные породы, бурили скважину пошире и закладывали больше взрывчатых веществ. А вот при военных операциях, однако, так нельзя было поступить. Размеры артиллерийского снаряда ограничивались диаметром пушечного ствола, а размеры авиационной бомбы зависели от аэродинамического сопротивления, которое она оказывала на самолёт, несущий её к цели. По этой причине военные постоянно искали более мощные взрывчатые вещества, чтобы снарядить ими своё вооружение, размеры которого были ограничены. Кортес снял с полки своей библиотеки справочник и убедился, что октол используется почти исключительно для военных целей... а также в качестве взрывателя для ядерных зарядов. Прочитав последнее, он хрипло рассмеялся.

Это объясняло несколько ранее непонятных вещей. Сначала Кортес пришёл к выводу, что для взрыва использовалась тонна динамита. Однако точно такой же результат можно достигнуть с помощью заряда, состоящего меньше чем из пятисот килограммов октола. Он взял ещё один справочник и увидел, что взрывной заряд авиационной бомбы в две тысячи фунтов составляет чуть меньше тысячи.

Но почему от взрыва авиационной бомбы не осталось осколков? Больше половины веса такой бомбы приходится на стальной корпус. Кортес решил обдумать это потом.

Авиационная бомба объясняла почти все. Он вспомнил свою подготовку на Кубе, когда офицеры из Северного Вьетнама читали в его классе лекции об «умных» бомбах, нёсших гибель и разрушение мостам и электростанциям их страны во время непродолжительной, но свирепой бомбовой операции «Лайнбэккер-П» в 1972 году.

После нескольких лет дорогостоящих неудач американские истребители-бомбардировщики за несколько дней уничтожили десятки надёжно охраняемых зенитными батареями целей с помощью новейших управляемых авиабомб.

Если такая бомба нацелена на грузовик, разве не создастся полное впечатление, что произошёл взрыв заряда, находящегося внутри его?

Но почему не осталось осколков? Кортес ещё раз прочитал заключение полицейской лаборатории. Внутри воронки обнаружены следы клетчатки, эксперт объяснил, что это остатки картонных коробок, в которых находилась взрывчатка.

Клетчатка? Это означало бумажные или деревянные волокна, верно? Сделать бомбу из бумаги? Кортес поднял со стола один из своих справочников: «Системы вооружения» Джейнса. Это была тяжёлая книга в плотном твёрдом переплёте... картон, оклеенный тканью. Неужели все так просто? Если можно изготовить столь прочную бумагу для такой прозаической цели, как книжный переплёт...

Кортес откинулся на спинку кресла и закурил сигарету, поздравляя себя – и norteamericanos. Блестящий замысел и не менее блестящее исполнение. Они послали бомбардировщик со специальной «умной» бомбой, нацелив её на этот абсурдный пикап, и после взрыва от бомбы не осталось ничего, что можно было бы даже с большой натяжкой использовать в качестве вещественных доказательств. Интересно, подумал Кортес, кому пришло это в голову. Его поразило, что у американцев могла возникнуть столь элегантная мысль. КГБ собрал бы у цитадели Унтивероса роту спецназа и вступил бы в отчаянную схватку, оставив на месте боя массу улик, дав понять главарям картеля типично русским способом – эффективным, но грубейшим, что им не нравится поведение колумбийской наркомафии. А вот американцы на этот раз додумались до утончённого метода выражения своего явного неудовольствия, достойного испанца... даже Кортеса, усмехнулся Феликс от такой остроумной двусмысленности. Просто поразительно.

Теперь ему понятно, как произведён взрыв. Оставалось выяснить причину. Ну конечно! В одной американской газете промелькнула статья о ведущейся внутри картеля войне. Ещё недавно главарей картеля было четырнадцать. Теперь осталось десять. Американцы постараются и дальше уменьшить это число... до какого уровня? Неужели они считают, что взрыв одной бомбы даст толчок жестокой внутренней войне? Нет, решил Кортес. Одного такого инцидента недостаточно.

Может быть, два взрыва и сыграют роль детонатора, но не один.

Итак, американцы послали в Колумбию группы коммандос, скрывающиеся в горах к югу от Медельина, сбросили одну авиабомбу и предпринимают ещё какие-то меры, чтобы ограничить количество контрабандных рейсов с наркотиками. Это тоже стало ему очевидно. Они, разумеется, сбивают эти самолёты. У них есть люди, которые следят за аэродромами и передают собранную информацию для принятия мер. Все это представляет собой единую операцию. Самым невероятным являлось то, что операция действительно приносила плоды. Американцы решили, наконец, предпринять что-то решительное. Это было поразительно. За всю свою карьеру офицера разведки Кортес впервые видел такое. ЦРУ с достаточной эффективностью собирало информацию, но ещё никогда не предпринимало решительных действий.

Феликс встал из-за стола и подошёл к своему бару. Все это требовалось серьёзно обдумать, а как размышлять без хорошего бренди? Он налил щедрую порцию в широкий бокал, задумчиво взболтал солнечный напиток, согревая его теплом руки, чтобы выделяющиеся ароматные пары позволили ему насладиться запахом ещё до того, как он сделает первый глоток.

Китайский язык основан на идеографическом письме – Кортесу доводилось встречаться и с китайскими офицерами разведки, – и иероглиф, обозначающий понятие «кризис», являлся комбинацией символов, выражающих «опасность» и «благоприятная возможность». Двойственность этого значения сразу произвела на него впечатление, и Кортес навсегда запомнил её. Подобные возможности выдаются исключительно редко и являются одновременно крайне опасными. Главная опасность, это было ясно Кортесу, заключалась в том простом факте, что он не знал, каким образом американцы получают разведывательные данные. Все указывало на то, что внутри картеля находится их агент. Кто-то, занимающий высокое положение, но не настолько высокое, как ему хотелось бы. Американцы сумели привлечь кого-то на свою сторону с помощью шантажа, как это часто делал он сам. Обычный приём в разведке, и ЦРУ проделывает такие вещи мастерски. Кто этот человек? Кто-то очень оскорблённый, пожелавший расквитаться с обидчиками и одновременно получить место у стола, за которым сидят главари картеля. В эту категорию попадало немало людей, включая самого Кортеса. И теперь он вместо того, чтобы начинать собственную операцию для достижения подобной цели, мог подождать, пока это сделают за него американцы. Это показалось ему очень странным – полагаться на помощь американцев – и в то же время крайне забавным. Такая операция по сути дела является по-настоящему тайной, достойной гения. От него требовалось одно предоставить американцам возможность осуществить свой план, самому наблюдая из-за кулис, как это происходит. Понадобятся терпение и вера в способности врага – не говоря уже о связанной с этим опасностью, – но, по мнению Кортеса, подождать стоило.

Поскольку он не знал, как предоставить американцам важную для них информацию, то решил положиться на везение и удобный случай. Нет, не на везение. Они, судя по всему, каким-то образом получали необходимые данные и, вероятно, получат их и на этот раз. Кортес поднял телефонную трубку и позвонил, что было для него весьма необычным. Затем, подумав, он пришёл к ещё одному выводу. В конце концов, он не мог рассчитывать на то, что американцы сделают все в точности так, как и когда ему хочется. Кое-что придётся взять на себя.

* * *

Самолёт Райана совершил посадку на базе Эндрюз чуть позже семи вечера.

Один из его помощников – все же приятно иметь помощников – принял от него секретные документы и повёз их в Лэнгли. Джек уложил вещи в свой «Ягуар» и поехал домой. Там он как следует выспится, чтобы избавиться от последствий смены часовых поясов, и завтра будет сидеть за столом в своём кабинете. Первое, что он сделает, напомнил себе Райан, выводя машину на шоссе ь 50, – это выяснит, чем занимается ЦРУ в Южной Америке.

* * *

Риттер покачал головой, полный изумления и благодарности. Операция «Кейпер» снова принесла плоды. На этот раз перехвачен разговор Кортеса. Эти недотёпы все ещё не догадались, что их связи прослушиваются. Впрочем, ничего нового в этом не было. То же самое происходило с немцами и японцами во время второй мировой войны, да и после этого случалось не раз. Просто американцы умели пользоваться своими преимуществами. Да и трудно придумать более удачное время. Авианосцем можно пользоваться ещё только тридцать часов – едва хватит времени, чтобы послать шифровку представителю ЦРУ на «Рейнджере». Риттер напечатал на своём персональном компьютере указания и подробности осуществления операции. Затем документ был запечатан в конверт и передан одному из заместителей Риттера, который тут же вылетел на самолёте снабжения ВВС в Панаму.

* * *

Капитан первого ранга Робби Джексон чувствовал себя немного лучше. Хотя бы из-за того, подумал он, что дополнительный вес четвёртой полоски на плечах повседневной форменной белой рубашки едва ощущался, а серебряный орёл, заменивший дубовый лист на воротнике мундира цвета хаки, гораздо более приятный символ для пилота, не правда ли? То, что он получил новое, более высокое воинское звание, хотя и продолжал занимать должность командира эскадрильи, означало, что его кандидатура на пост командира собственного авианосного авиакрыла рассматривается всерьёз. Джексон знал, что эта должность станет его последней должностью в качестве лётчика, но зато она весьма заметна. Ему придётся пройти испытания и получить разрешение летать на разных типах самолётов, под его командованием будут находиться свыше восьмидесяти «птичек», их экипажи и обслуживающий персонал, без которых самолёты являются всего лишь привлекательным украшением лётной палубы авианосца.

А плохой новостью было то, что разработанные Джексоном тактические планы плохо воплощались на практике, но он утешал себя мыслью, что все новые идеи для воплощения в жизнь требуют времени. Теперь он сам убедился в том, что некоторые из его замыслов были ошибочными, а предложение, выдвинутое командиром одной из эскадрилий «Рейнджера», из-за его возражений с трудом прошло, хотя заметно улучшило первоначальный замысел. Это тоже было обычным явлением. То же самое можно сказать о ракетах «Феникс», система наведения которых действовала теперь достаточно хорошо, – правда, не так здорово, как обещал подрядчик, но ведь и это было обычным явлением. Верно?

Робби находился в центре управления боевыми действиями авианосца. В данный момент лётные операции не проводились. Авианосная группа попала в зону плохой погоды, которая улучшится через несколько часов, и пока техники из групп обслуживания занимались своими самолётами, Робби и старшие офицеры ПВО уже в шестой раз просматривали ленты, на которых были записаны бои истребителей.

«Вражеская» авианосная группа проявила себя удивительно хорошо, её самолёты распознавали оборонительные действия «Рейнджера» и реагировали на них быстро и эффективно, позволив своим ракетоносцам приблизиться на расстояние, откуда те смогли нанести удар по авианосцу. То, что истребители, взлетевшие с «Рейнджера», уничтожили возвращающиеся ракетоносцы, не имело отношения к делу.

Весь смысл учебной операции «Дальняя битва» заключался в том, чтобы уничтожить вражеские ракетоносцы при подходе к цели.

Видеозапись была сделана с радиолокаторов самолёта раннего обнаружения «Хокай» Е-2С, на борту которого Робби находился во время первого столкновения истребителей, но шестикратного просмотра было достаточно. Он увидел все, что мог, и начал думать о других вещах. Вот на экране этот «Интрудер», он заправляется от воздушного танкера, затем летит в сторону Эквадора и исчезает ещё до того, как пересекает берег. Капитан первого ранга Джексон поудобнее устроился в кресле. Вокруг шло жаркое обсуждение проведённых учений. Они перемотали ленту, чтобы ещё раз взглянуть на этап сближения, провели больше часа, просматривая воздушный бой – если это можно назвать воздушным боем, подумал Джексон, нахмурившись, – затем снова перемотали ленту вперёд. Командиру авиакрыла «Рейнджера» особенно не нравилось, как апатично перестраивались экскадрильи перед возвращением на авианосец. Плохая организация захода на посадку истребителей вызвала едкие замечания капитана первого ранга, занимавшего должность, к которой стремился сейчас Джексон. В общем, можно было многому научиться, слушая комментарии командира авиакрыла, хотя тот не утруждал себя выбором выражений. Пока шло обсуждение, на экране продолжался показ изображения, записанного радиолокаторами «Хокая». Вот снова появился бомбардировщик А-6, направляясь к авианосцу после выполнения того, что ему было поручено выполнить. Робби понимал, что его точка зрения основана на догадках, а для профессионального офицера догадки всегда опасны. Ничего не поделаешь.

– Капитан первого ранга Джексон, сэр?

Робби обернулся и увидел писаря, держащего в руке радиограмму. Это была радиограмма, предписывающая предпринять немедленные действия, поэтому Джексону пришлось расписаться в получении перед тем, как матрос вручил ему листок.

– Что случилось, Роб? – спросил начальник оперативного отдела авианосца.

– Адмирал Пойнтер вылетает в школу обучения технических специалистов. Он хочет встретить меня там, так что мне не придётся лететь в Вашингтон. Наверно, ему не терпится услышать про успехи моей новой удивительной тактики, – ответил Джексон.

– Не расстраивайся. Знаки отличия капитана первого ранга у тебя не отнимут.

– Понимаешь, я недостаточно продумал все это, – произнёс Робби, делая жест в сторону экрана.

– Этого ещё никому не удавалось.

Час спустя «Рейнджер» покинул сектор плохой погоды. Первым самолётом, взлетевшим с него, был САС, направляющийся в Панаму, чтобы оставить там почту и забрать все, ожидающее доставки на борт авианосца. Он вернулся через четыре часа. Одним из тех, кто ждал его возвращения, был «технический представитель», получивший невинное на первый взгляд предупреждение по незащищённому каналу связи. Закончив читать адресованную ему телеграмму, он позвонил в каюту капитана третьего ранга Дженсена.

* * *

Фотография Кортеса была размножена; несколько экземпляров её повезли в «Хайдэуэй», однако ближайший свидетель, способный опознать его, находился в Александрии, и Мюррей поехал туда сам.

Он понимал, что нет смысла спрашивать о происхождении фотографии. Вернее сказать, Мюррей знал, что её привезли из ЦРУ и получена она каким-то скрытым образом, однако ему не требовалось знакомиться с подробностями операции – так, по крайней мере, ответят ему, если он вздумает поинтересоваться этим, поэтому Дэн интересоваться не стал. Это было к лучшему, потому что он мог не согласиться на этот раз с правилом «знать лишь то, что требуется для работы».

Мойре было гораздо лучше. Её руки освободили от капельниц, но какие-то побочные последствия продолжали сказываться, и она оставалась в больнице.

Что-то связанное с печенью, сказали ему, но лечение проходит успешно. Когда Мюррей вошёл в палату, она сидела на своей кровати, спинка которой поднималась при нажатии кнопки. Время посещения закончилось – сегодня её навестили дети, и это, по мнению Дэна, было лучшим лечением. По официальной версии Мойру лечили от случайного отравления излишне большой дозой снотворного. В больнице, разумеется, знали правду, и эта новость просочилась за её пределы, но ФБР твёрдо заявило, что отравление было случайным, поскольку принятая доза не оказалась смертельной. Психиатр, работающий в Бюро, навещал Мойру дважды в день, и его точка зрения была оптимистической. Попытка совершить самоубийство оказалась действительной, но основывалась на импульсивном, а не на заранее обдуманном решении. Нужно только внимательно к ней относиться, заботиться и присматривать, и женщина придёт в себя и, надо думать, выздоровеет полностью.

Кроме того, психиатр придерживался мнения, что намерения Мюррея тоже пойдут на пользу.

– Ты выглядишь куда лучше, – сказал Дэн. – Как дети?

– Я больше никогда не сделаю такого, – ответила Мойра Вулф. – Это был глупый, эгоистичный поступок – я даже не подумала о детях.

– Ведь я говорил тебе, что ты стала жертвой превосходного специалиста.

Мюррей взял стул, поставил его рядом с кроватью и сел. Затем открыл конверт из плотной бумаги, который принёс с собой. – Посмотри, это он?

Мойра взяла фотографию и несколько мгновений разглядывала её. Качество изображения оставляло желать лучшего. Снимок, сделанный на расстоянии более двух миль с помощью великолепной оптики и даже улучшенный компьютером, и отдалённо не приближался по качеству к любительской фотографии, сделанной ребёнком. Но в снимке было нечто более важное, чем выражение лица, – это форма головы, причёска, поза, манера держать руки, наклон головы...

– Да, это он, – сказала Мойра. – Это Хуан Диас.

Где вы взяли этот снимок?

– Мы получили его из другого правительственного агентства, – ответил Мюррей. Выбранные им слова не сказали ей ничего – абсолютно ничего, что означало ЦРУ. – Они следили за каким-то местом – я не знаю каким – и сделали эту фотографию. Им пришло в голову, что он может оказаться тем, к кому мы проявляем интерес. Для твоего сведения – это первый подтверждённый снимок, оказавшийся у нас, полковника Феликса Кортеса, ранее служившего в кубинской секретной полиции. По крайней мере, теперь мы знаем, как выглядит этот мерзавец.

– Найдите его, – сказала Мойра.

– Об этом можешь не беспокоиться – мы его найдём, – пообещал Мюррей.

– Я знаю, через что мне придётся пройти, – давать показания и тому подобное. С адвокатами всегда нелегко. Но я готова на это, мистер Мюррей.

А вот она действительно не шутит, понял Дэн. В его практике не впервые желание отомстить помогало спасти чью-то жизнь, и Мюррей был рад этому. Это будет ещё одна цель, ради которой Мойра захочет жить, А его задача состоит в том, чтобы отомстить за неё и за директора ФБР. Общепринятый термин в Бюро был не «месть», а «возмездие», но сотни агентов, работающих по этому делу, уже не пользовались общепринятым термином.

* * *

Когда Джек ранним утром следующего дня вошёл в свой кабинет, он обнаружил на письменном столе кипу бумаг, накопившихся за время его отсутствия, которую ожидал увидеть. Наверху лежала записка от судьи Мура.

«Сегодня вечером заканчивается съезд, – гласила записка. – Вам заказан билет на последний рейс в Чикаго. Завтра утром Вы проинформируете губернатора Фаулера о положении дел в управлении. Это – нормальная процедура для кандидата в президенты. К моей записке приложены основные направления вашей беседы, а также копия аналогичной беседы, проводившейся с предыдущим кандидатом в президенты. Вы можете обсуждать информацию, проходящую под грифами „Для служебного пользования“ и „Конфиденциально“. Информацию с грифом „Секретно“ и выше обсуждать запрещается. К пяти вечера представьте мне письменный текст».

Таким образом, все, что запланировал Райан, пришлось менять. Он позвонил домой и сообщил семье, что будет отсутствовать ещё одну ночь, затем взялся за работу. Теперь ему не удастся расспросить Мура и Риттера до следующего понедельника. Риттер, узнал он, в любом случае проведёт почти весь день в Белом доме. Далее Джек позвонил в Бетесду, чтобы поинтересоваться самочувствием адмирала Грира, сообщить о своём прибытии и получить указания. Он с удивлением узнал, что в прошлый раз такую беседу с кандидатом в президенты проводил лично Грир. А вот то, что голос больного заметно ослаб со времени их предыдущей встречи, его не удивило. По-прежнему в нём слышалась бодрость, но, несмотря на это, в сознании Джека появился образ фигуриста-олимпийца, завоёвывавшего медаль, катаясь по тонкому хрупкому льду.