Текст книги "Реальная угроза"

Автор книги: Том Клэнси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 58 страниц)

Как этот – самое жаркое время дня проводить в дремоте. Холодный воздух внутри фургона – кондиционирование защищало чувствительные электронные приборы от душной влажности – сразу приободрил его.

Группа «Кинжал» в первый же день добилась успеха, сообщив о вылете самолёта. Две другие группы тоже действовали успешно, и всё-таки одному самолёту удалось добраться до места назначения, потому что на истребителе F-15 через десять минут после взлёта вышел из строя радиолокатор. Факт раздосадовал всех. Однако этого следует ожидать, когда в операции задействовано так мало сил. Два из трех – совсем не так плохо, особенно если принять во внимание, что всего месяц назад береговой охране удавалось перехватывать в лучшем случае один самолёт в месяц. Однако одному из отделений не повезло. Оказалось, что их аэродром не эксплуатируется, хотя разведданные всего за неделю до этого выглядели весьма многообещающими. И это явилось одной из случайностей, свойственных операциям, проводимым в реальном мире – «Переменный», это «Кинжал», ответьте, – неожиданно, без всякого предупреждения, донеслось из громкоговорителя.

– «Кинжал», это «Переменный». Слышу вас хорошо. Готовы к приёму.

– На пункте «Рено» развиваются события. Возможен вылет сегодня вечером.

Будем поддерживать связь. Конец.

– Принято, вас поняли Будем наготове. Конец. Один из сотрудников Оперативного управления поднял телефонную трубку другого радиоканала.

– «Орлиное гнездо», это «Переменный»... Приготовьтесь... Понятно... Сразу сообщим. Конец. – Он положил трубку и повернулся. – Они сразу приведут все в действие. Истребитель снова в строю. Оказалось, в радиолокационной системе давно следовало заменить кое-какие детали. Сейчас все впорядке, и ВВС приносит извинения.

– Ещё бы не принесли, – проворчал второй оперативник.

– Послушайте, ребята, вам никогда не приходило в голову, что операция может проходить слишком гладко? – раздался из угла фургона голос Кларка.

Старший сотрудник Оперативного управления, как заметил Кларк, хотел было огрызнуться, но передумал.

– Они не могут не знать, что происходит что-то странное. Не надо, чтобы всё выглядело слишком очевидным, – объяснил Кларк другому оперативнику, затем откинулся назад и прикрыл глаза. Было бы неплохо продолжить сиесту, подумал он.

Ночь может оказаться длинной.

* * *

Желание Чавеза исполнилось почти сразу же после захода солнца. Пошёл лёгкий дождь, и облака, надвинувшиеся с запада, обещали настоящий ливень.

Наземная команда аэродрома зажгла факелы – на этот раз их было куда больше, обратил внимание сержант, – и вскоре после этого совершил посадку самолёт.

Видимость из-за дождя ухудшилась. У Чавеза создалось впечатление, что из сарая к самолёту протянули шланг. Возможно, там находились баки с горючим и ручной насос, но Чавез далеко не всегда мог различить, что происходило на расстоянии пятисот или шестисот ярдов, – и все из-за дождя. Произошло непредвиденное. Проехав по середине взлётной полосы, водитель бросил из кабины с десяток дополнительных факелов, обозначивших центральную линию взлёта. Через двадцать минут после посадки самолёт взлетел, и Рамирес уже докладывал об этом по системе спутниковой связи.

– Вам удалось заметить номер на хвосте? – спросил «Переменный».

– Нет, – ответил капитан. – Идёт сильный дождь. Видимость очень плохая.

Однако он взлетел в двадцать часов пятьдесят одну минуту по Гринвичу, курс северо-северо-запад.

– Понятно. Конец связи.

У Рамиреса возникли сомнения по поводу безопасности отделения из-за плохой видимости. Он направил к наблюдательному пункту ещё двоих солдат, но тревога оказалась напрасной. На этот раз охранники не стали гасить факелы, решив, что это сделает за них ливень. Грузовик вскоре уехал, и обруганные охранники тут же спрятались от дождя в сарай, опасаясь промокнуть. В общем, подумал капитан, вряд ли все могло пройти проще.

* * *

Бронко тоже было скучно. Не то чтобы ему не нравилось это занятие, но оно было слишком простым, не ощущалось вызова, настоящей опасности. К тому же ему удалось сбить только четыре самолёта, и на этой цифре все застопорилось.

Требовался ещё один сбитый самолёт, чтобы попасть в категорию асов. Лётчик знал, что операция проходила более успешно, когда в руки закона попадали живые пилоты, – но, черт побери, сбивать этих мерзавцев было... так приятно, хотя и удивительно просто. Бронко сидел за штурвалом истребителя, способного вступить в бой с лучшими перехватчиками, сделанными в России. На таком самолёте сбить «Твин-Бич» так же просто, как заехать в офицерский клуб за кружкой пива. Может быть, сегодня вечером он придумает что-нибудь новое... Но что? Размышляя над этой проблемой, Бронко барражировал над Юкатанским проливом, чуть позади Е-2С и, конечно, далеко от коридора коммерческих авиалайнеров. Вызов поступил как раз вовремя. Он повернул на юг, чтобы найти цель, для чего ему потребовалось чуть больше десяти минут.

– Все в порядке, парни, – передал он «Хокаю». – Вижу цель.

Ещё один двухмоторный самолёт – следовательно, перевозчик кокаина. Гнев у капитана Уинтерса по поводу неудачи прошлой ночью все ещё не угас. Кто-то забыл проверить график технического обслуживания его истребителя, и эта крошечная деталь вышла из строя именно в тот момент, как и предсказывал подрядчик, через пятьсот три часа эксплуатации. Поразительно, как это им удалось рассчитать все с такой точностью. Ещё более поразительно, что самолёт, на который затрачено столько миллионов долларов, вышел из строя из-за крохотной штучки стоимостью в пять долларов, или диода, или чипа, или чего там ещё. Эта штуковина стоила ровно пять долларов. Бронко знал это, потому что спросил у сержанта.

Ну ладно, вот он. Двухмоторный, похож на «Бич-кинг-эйр». Летит без опознавательных огней и намного ниже, чем его наиболее выгодная крейсерская высота.

О'кей, подумал Бронко, уменьшая до предела скорость своего истребителя и передавая по радио первое предупреждение.

Да, конечно, это контрабандист, перевозящий наркотики. Он проделал тот же самый идиотский манёвр, который делают все, – уменьшил газ, опустил закрылки и нырнул к самой поверхности моря. Уинтерсу никогда не удавалось подняться выше четвёртого уровня, преследуя вражеский самолёт на игровом автомате, но сбить настоящий самолёт при таких обстоятельствах было куда проще, причём даже не приходилось опускать монету в двадцать пять центов... Однако это такая скука.

Нет, нужно попробовать что-то другое.

Он позволил самолёту контрабандиста снизиться, сохраняя прежнюю высоту и скорость, чтобы сразу опередить его. Бронко убедился, что опознавательные огни на его истребителе выключены, и бросил свой F-15 в крутой левый поворот, едва не поставив его на крыло. В результате радиолокационный прицел замкнулся на цели, и лётчик увидел «Кинг-эйр» на своём инфракрасном сканнере, присоединённом к видеорекордеру подобно системам вооружения истребителя.

Ты думаешь, скрылся от меня...

Наступило время позабавиться. Сегодня было по-настоящему темно. На небе ни луны, ни звёзд, да и вообще неба не видно – сплошные облака на высоте десяти или двенадцати тысяч футов. F-15 был серо-голубого цвета, который днём сливался с небом, а ночью казался матово-черным. Сейчас машина была невидима. Команда «Кинг-эйр» смотрела, должно быть, во все стороны, пытаясь увидеть его, – Бронко не сомневался в этом. Глядят по сторонам вместо того, чтобы смотреть прямо перед собой.

Самолёт контрабандистов летел на высоте пятидесяти футов, и на экране капитан Уинтерс видел, как воздух от винтов сбивал пену с морских волн – пяти или шести футов высотой, подумал он, – на расстоянии чуть больше мили от истребителя. Бронко мчался навстречу «Кингу» со скоростью пятьсот узлов и на высоте сто футов. Ровно в миле от цели лётчик снова включил огни.

Предсказать остальное было так просто. Пилот «Кинга» увидел прямо перед собой стремительно летящий самолёт с ослепительными, как солнце, прожекторами и, стремясь избежать, казалось, неминуемого столкновения, поступил так, как должен был поступить любой лётчик. Он резко свернул вправо, инстинктивно нырнув вниз – ровно на пятьдесят футов, – коснулся правым крылом волн и живописно кувыркнулся в море. Наверно, даже не успел понять, что он натворил, подумал Бронко, рассмеялся, взял штурвал на себя и повернул истребитель на крыло, чтобы последний раз взглянуть на место гибели самолёта контрабандистов Вот это настоящий класс, решил капитан Уинтерс и направился домой. Парням из ЦРУ очень не понравится, но самое главное – он завоевал звание аса. Ведь совсем не обязательно расстреливать самолёт противника, чтобы занести его гибель на свой счёт. Достаточно сделать так, чтобы он разбился.

Глава 13
Кровавый уик-энд

Пожалуй, несправедливо томить его в ожидании, ведь правда? – думала Мойра по пути домой вечером в среду. Что, если он не сможет приехать? А вдруг ему нужно знать об этом заранее? Наконец, он может запланировать на уик-энд что-то важное? Вдруг не сумеет изменить свои планы?

Нужно позвонить ему.

Миссис Вулф опустила руку в сумку, что лежала на сиденье рядом, и попыталась нащупать обрывок почтовой бумаги из отеля – он всё ещё лежал в карманчике, застёгнутом на молнию. Ей показалось, что цифры, написанные на нём, обжигают пальцы. Она должна позвонить.

Движение сегодня было необычайно напряжённое. У кого-то спустила шина на мосту с 14-й улицы, и Мойра чувствовала, как потеют её руки на пластиковом покрытии руля. Что, если он не сможет приехать?

И как поступить с детьми? Они достаточно взрослые, чтобы справиться без неё, как раз в этом не было ничего сложного, но как объяснить детям, что их мать уезжает на весь уик-энд, чтобы – какое слово они для это употребляют? «переспать» с кем-то. Их мать. Как они к этому отнесутся? Мойре и в голову не могло прийти, что её ужасный секрет значил совсем иное для её детей, для её коллег по работе, для её босса, и она была бы ошеломлена, узнав, что все они болеют за неё, сочувствуют ей, хотят, чтобы она «переспала» с этим мужчиной, имени которого никто не знал. Мойра Вулф запоздала к началу сексуальной революции всего на один или два года. Дрожащая, страстная, полная надежд, она попала в брачную постель девственницей и всегда считала, что её муж тоже был девственником. Да, конечно, говорила она себе тогда и вспоминала позднее, уж слишком неловко вели они себя в первый раз. Но уже через три дня они разобрались с основными правилами – молодая страсть и любовь могут справиться с чем угодно, – и на протяжении последующих двадцати двух лет молодожёны действительно превратились в одно существо.

Пустота, образовавшаяся в её жизни после смерти мужа, походила на никак не заживающую открытую рану. Его фотография стояла на столике рядом с её кроватью.

Снимок был сделан всего за год до смерти, когда он занимался ремонтом парусной яхты. В тот момент он уже не был молодым человеком, складки на пояснице, поредевшие волосы, но всё та же улыбка. Как это сказал Хуан? Ты смотришь глазами любви и видишь любовь в ответ. Как нежно сказано, подумала Мойра.

Боже мой, что подумал бы Рич? Она уже не раз задавала себе этот вопрос.

Всякий раз, когда смотрела на фотографию, перед тем как заснуть. Всякий раз, когда она смотрела на своих детей, выходя из дома или возвращаясь домой, надеясь, что они ничего не заподозрят, и всё-таки бессознательно понимая, что они должны знать об этом. Но разве у неё был выбор? Неужели она должна до конца своих дней носить вдовий траур? Этот обычай должен остаться в далёком прошлом.

Она оплакивала мужа должное время, разве не так? Мойра плакала, одиноко лёжа в постели, когда эта мысль приходила ей в голову, во все годовщины особых событий, получивших особый смысл за те двадцать два года, когда две жизни слились в одну, и нередко просто глядя на фотографию Рича, занимающегося яхтой, для покупки которой они так долго копили деньги...

Чего ждут от меня люди? – спросила она себя в приступе внезапной мучительной боли. У меня ещё есть жизнь. У меня желания обычной женщины.

Что бы сказал обо всём этом Рич?

У него не было времени сказать что-то. Рич умер по пути на работу, через два месяца после ежегодного медицинского осмотра, в результате которого врач сказал, что ему следует сбросить несколько фунтов, что кровяное давление у него несколько выше нормы, но не внушает беспокойства, что содержание холестерина для человека его лет у него отличное и что ему следует снова явиться на осмотр на следующий год. Затем в 7.39 утра его автомобиль свернул с дороги, упёрся в дорожный брус на обочине и остановился. Полицейский, находившийся всего в квартале, подошёл к машине и с удивлением увидел, что водитель все ещё сидит за рулём, и успел подумать, неужели человеку может прийти в голову напиться так рано, и только потом заметил, что не может нащупать пульс. Тут же вызвали «скорую помощь», и её персонал обнаружил, что полицейский оказывает мужчине первую помощь, как при сердечном приступе. Медики пришли к такому же заключению и приняли все известные им меры. Но все это оказалось напрасным. Аневризма сосуда головного мозга. После вскрытия патологоанатом объяснил, что смерть вызвана ослаблением стенки кровеносного сосуда. Спасти его было невозможно.

Почему это произошло?.. Возможно, наследственное заболевание, а может, и нет.

Повышенное кровяное давление не имело к смерти никакого отношения. Даже при самых благоприятных обстоятельствах поставить диагноз в таких случаях практически невозможно. Он жаловался на головные боли? Значит, даже такого предостережения не было. Затем доктор быстро ушёл, жалея, что не может дать более подробного объяснения, не рассерженный, а скорее опечаленный тем, что медицина не в состоянии ответить на все вопросы и часто ему просто нечего сказать. (Между собой врачи говорили «один из таких случаев», но ведь этого не скажешь родственникам покойного?) Он вряд ли почувствовал боль, объяснил врач, не зная сам, правда это или ложь, но теперь это не имело значения, и он уверенно сказал, что нет, вдова может успокоиться, смерть наступила почти безболезненно. Затем похороны. Эмиль Джейкобс присутствовал на похоронах, уже предчувствуя кончину своей жены; она вышла из больницы, чтобы присутствовать на церемонии вместе с мужем, которого скоро оставит. Сколько было слез...

Как это несправедливо. Несправедливо, что он был вынужден оставить Мойру, даже не попрощавшись. Пахнущий кофе поцелуй у двери, что-то относительно посещения магазина «Сейфуэй» после работы по пути домой – и она отвернулась, даже не видела, как он сел в машину в тот последний раз. В течение нескольких месяцев она упрекала себя только за это, за то, что не видела, как он уехал.

Так что сказал бы Рич?

Но Рич умер, и два года – достаточно продолжительный срок.

Когда Мойра вернулась домой, дети ужинали. Она поднялась к себе в спальню, чтобы переодеться, и заметила, что не может отвести взгляда от телефона на столике у кровати. Рядом с фотографией Рича. Мойра села на край кровати и смотрела на него, пытаясь решиться. Она колебалась минуту или чуть больше.

Затем достала из сумочки листок бумаги и, сделав глубокий вдох, принялась нажимать кнопки телефона. В трубке послышались обычные при международной связи щелчки.

– Диас и Диас, – ответил женский голос.

– Мне хотелось бы поговорить с мистером Хуаном Диасом, – произнесла Мойра.

– Кто его просит? – спросил голос, переходя на английский.

– Мойра Вулф.

– А-а, сеньора Вулф! Меня зовут Консуэла. Подождите одну минуту. – В трубке послышались атмосферные помехи. – Сеньора Вулф, он где-то в цехах. Я не могу разыскать его. Можно, я скажу ему, чтобы он позвонил вам?

– Да. Я у себя дома.

– Si, я передам ему. Сеньора?..

– Да?

– Извините меня, но я должна сказать вам что-то. После смерти Марии сеньор Хуан стал мне вроде сына. Встретив вас, он снова превратился в счастливого человека. Я боялась, что он никогда больше... Прошу вас, не говорите ему об этом, но я так благодарна вам за то, что вы сделали для него. Он опять улыбается, снова счастлив. Мы молимся за вас обоих, надеемся, что вы будете счастливы оба.

Именно это хотелось услышать Мойре.

– Консуэла, Хуан так много рассказывал мне о вас. Прошу вас, зовите меня Мойра.

– Я уже слишком много разболтала. Сейчас найду сеньора Хуана, где бы он ни был.

– Спасибо, Консуэла. До свидания.

Консуэла, чьё настоящее имя было Мария, – у неё Феликс-Хуан позаимствовал имя для своей якобы умершей жены – была молодой женщиной двадцати пяти лет, закончившей местную школу для секретарей. Но ей хотелось заработать больше, чем получает обычная секретарша, и она согласилась заняться контрабандной перевозкой наркотиков в Америку. Мария въезжала в Америку через Атланту и Майами и успела сделать полдюжины успешных ездок, пока однажды не оказалась на волосок от катастрофы и потому решила сменить вид деятельности. Теперь она выполняла различные поручения своих бывших боссов и основала своё маленькое дело на окраине Каракаса. Лишь за то, что она сидела у телефона в ожидании звонка, ей платили пять тысяч долларов в неделю. Разумеется, это была всего лишь половина работы. Теперь она принялась за выполнение второй половины и набрала телефонный номер. Последовала необычная серия щелчков и писков, поскольку, как подозревала Мария, вызов перешёл с телефонного номера, который она набрала, на другой номер, ей неизвестный.

– Слушаю.

– Сеньор Диас? Это Консуэла.

– Да?

– Только что позвонила Мойра. Она просит вас позвонить ей домой. Спасибо. – Связь оборвалась.

Кортес посмотрел на настольные часы. Пусть подождёт... двадцать три минуты. Он находился в своей роскошной квартире в Медельине, во владениях своего босса, через два здания от него самого. Значит, это тот самый звонок? Он вспомнил, что было время, когда терпение нередко изменяло ему, но тогда, много лет назад, он был всего лишь начинающим разведчиком. И Кортес снова склонился над бумагами.

Двадцать минут спустя он снова взглянул на часы и закурил, следя за тем, как стрелки двигаются по циферблату. Кортес улыбнулся, зная, с каким нетерпением Мойра ждёт его звонка в двух тысячах миль отсюда. О чём она думает?

Он не успел докурить сигарету, когда настал момент выяснить это. Он поднял трубку и набрал номер. Первым поднял телефонную трубку Дэйв.

– Алло! – Он нахмурился. – Вас плохо слышно. Вы не могли бы повторить ещё раз? А-а, сейчас. Обождите минутку. – Дэйв поднял голову и увидел глаза матери.

– Это тебя, мама.

– Я буду говорить из спальни, – тут же сказала она и направилась к лестнице, сдерживая себя и стараясь не спешить.

Дэйв закрыл микрофон ладонью и оглянулся вокруг.

– Как вы думаете, кто это?

С разных сторон столовой на него смотрели понимающие глаза.

– Слушаю, – послышался её голос в трубке, и Дэйв тут же положил свою. Будь счастлива, мама, подумал он.

– Мойра, это Хуан.

– Ты свободен в этот уик-энд? – спросила она.

– Уже в этот? Ты уверена?

– Я свободна с середины пятницы до утра понедельника.

– Дай подумать... – В двух тысячах миль Кортес уставился через окно на здание на другой стороне улицы. А вдруг это ловушка? Вдруг разведывательное управление ФБР... что, если все это заранее подготовлено? Нет, конечно. – Мойра, мне нужно посоветоваться со своим заместителем. Ты могла бы подождать и не вешать трубку?

– Конечно!

Энтузиазм в её голосе был очевиден. Кортес нажал на клавишу, отключившую его трубку. Он подождал две минуты, прежде чем снова восстановил связь.

– Я буду в Вашингтоне в пятницу после обеда.

– Ты прилетишь как раз в то время, когда... в нужное время.

– Где мы с тобой встретимся? Лучше всего в аэропорту. Ты можешь встретить меня там?

– Да.

– Я не знаю, каким рейсом прилечу. Давай встретимся у агентства Хертца... в три часа. Ты приедешь?

– Приеду.

– И я тоже, Мойра, До встречи, любимая.

Мойра Вулф посмотрела на фотографию снова. Улыбка по-прежнему оставалась на лице Рича, и она пришла к выводу, что в ней не было обвинения.

* * *

Кортес поднялся из-за стола и вышел из комнаты в холл. Увидев его, охранник встал.

– Мне нужно поговорить с эль хефе, – произнёс Кортес. Охранник поднял свой сотовый телефон, чтобы сообщить об этом.

Технические проблемы были исключительно сложными. Главной была проблема мощности. Если базовые станции излучали сигналы мощностью около пятисот ватт, передвижным удавалось концентрировать мощность, не превышающую семи, а ручные аппараты, работающие на батарейках, которые так всем нравятся, могли излучать сигналы мощностью в триста милливатт. Даже применение огромной параболической антенны для их приёма не делало сигналы громче шёпота. Однако спутник связи «Риолит-1» являлся в высшей степени совершенным аппаратом, на создание которого пошли многие миллиарды долларов. Сверхохлажденная электроника решила часть проблемы. Остальным занимались различные компьютеры. Поступающие сигналы кодировались относительно простым компьютером и поступали по каналу связи в Форт-Гаучача, где компьютер неизмеримо большей мощности изучал отрывки поступающей информации и пытался в них разобраться. Случайные атмосферные помехи отделялись с помощью математически простой, но всё-таки исключительно монотонной процедуры – алгоритма, который сравнивал один с другим соседние биты информации и на основе процесса усреднённых числовых величин отфильтровывал более девяноста процентов посторонних шумов. Это позволяло компьютеру выделять осмысленную речь из того, что поступало на приёмную антенну спутника. Однако это было только началом.

Причина, по которой картель пользовался сотовыми телефонами для каждодневной связи, заключалась в их безопасности. Существовало около шестисот различных частот, причём все в сверхвысокочастотном диапазоне от 825 до 845 и от 870 до 890 мегагерц. Небольшой компьютер на базовой станции осуществлял связь, выбрав наугад свободную в данный момент частоту, а в случае звонка с мобильного телефона автоматически изменял эту частоту на другую, если качество связи ухудшалось. Наконец, одна и та же частота могла одновременно использоваться для нескольких разговоров между соседними «сотами» (отсюда название всей системы) одной сети. Из-за этой операционной особенности ни одна полиция мира не могла подслушать разговоры, осуществляемые на сотовом оборудовании. Переговоры можно было вести открытым текстом, ибо необходимости прибегать к кодам и радиошифрам совсем не было.

По крайней мере, так думали все.

Правительство Соединённых Штатов занималось перехватом радиопереговоров иностранных государств ещё со времён знаменитой «Чёрной камеры» Ярдли. Среди специалистов это называлось «радиоразведка», и не существовало более надёжной формы информации, чем общение противника со своими собственными людьми. В этой области Америка добивалась крупных успехов на протяжении поколений. В космосе были развёрнуты целые созвездия спутников, назначением которых было подслушивать переговоры, ведущиеся в иностранных государствах, перехватывать обрывки радиосообщений, прослушивать гармоники сигналов, передающихся по микроволновым релейным линиям. Часто собранная информация была зашифрована разными кодами и обычно обрабатывалась в штаб-квартире Агентства национальной безопасности (АНБ) в Форт-Миде, штат Мэриленд, расположенном между Вашингтоном и Балтимором, в огромных подвалах которого, измеряемых многими акрами, находились самые совершенные в мире суперкомпьютеры.

Задача заключалась в том, чтобы непрерывно следить за шестьюстами частотами, использующимися для сотовой телефонной сети в Медельине. То, что являлось неосуществимым для любого полицейского агентства в мире, было совсем несложным делом для АНБ, которое постоянно следило буквально за десятками тысяч радиоканалов и прочих электронных коммуникаций. Агентство национальной безопасности было намного больше, чем ЦРУ, несравненно более секретным и куда лучше финансировалось. Одна из его станций размещалась на территории Форт-Гуачача, штат Аризона. Там был даже свой собственный суперкомпьютер «Крей» самой новой модели, соединённый кабелем-световодом с одним из многих фургонов, где была смонтирована аппаратура связи, причём о выполняемых ими задачах спрашивать было не принято.

Следующая проблема заключалась в том, чтобы заставить компьютер действовать. Имена и личности многих главарей картеля были, разумеется, хорошо известны американскому правительству. Их голоса записали на плёнку, и программисты начали с этого. Используя звуковые характеристики известных голосов, техники разработали алгоритмы, с помощью которых могли опознать их голоса, какой бы частотой сотовой сети они ни пользовались Затем взялись за электронное опознание голосов тех, кто их вызывал. Скоро компьютер автоматически опознавал и записывал более тридцати известных голосов, и число лиц с известными голосами ежедневно увеличивалось Иногда опознание голоса усложнялось из-за уровня мощности, излучаемого сотовым источником, да и некоторые переговоры неизбежно ускользали от внимания АНБ, но, по мнению начальника технического отдела, удавалось перехватить и записать более шестидесяти процентов голосов, и по мере разрастания банка данных эффективность обещана увеличиться до восьмидесяти пяти процентов.

Те голоса, владельцы которых ещё не были опознаны по именам, обозначались номерами. Голос 23 только что связался с голосом 17. Двадцать третий голос принадлежал охраннику. Его удалось опознать, потому что он говорил с голосом 17, который являлся охранником субъекта «Эхо» – под этим кодовым названием в службе радиоразведки проходил Эскобедо. «Он прибывает на встречу», – это было все, что гласила магнитная запись. А вот кто «он», служба радиоразведки не знала. Это был голос, которого они ещё не слышали или, скорее, ещё не сумели опознать. Специалисты, занятые в службе радиоразведки, отличались терпением.

Это дело развивалось намного быстрее, чем обычно. Несмотря на весь свой жизненный опыт, главари картеля и те, кто разговаривал с ними, не подозревали, что кто-то может прослушивать их переговоры, и в результате не принимали никаких мер предосторожности. Не пройдёт и месяца, как группа радиоразведки накопит достаточный опыт прослушивания и сможет тогда разработать самые разные способы применения данных тактической разведки Это был всего лишь вопрос времени. Техников интересовало, когда начнутся настоящие действия. В конце концов, сбор радиоразведывательных данных всегда предшествует развёртыванию оперативных сил.

* * *

– Что случилось? – спросил Эскобедо, как только Кортес переступил порог кабинета.

– Директор американского ФБР завтра вылетает в Боготу. Он вылетит из Вашингтона после полудня. Его визит в Колумбию будет тайным. Полагаю, он прибудет сюда на правительственном самолёте. У американцев эскадрилья таких самолётов, базирующихся на базе ВВС Эндрюз. Будет составлен маршрут полёта, наверно, каким-то образом замаскированный. Любой рейс, прибывающий в промежутке с четырех до восьми вечера, может оказаться тем, на котором прилетит директор ФБР. Полагаю, это будет двухмоторный реактивный самолёт того типа, на котором летают президенты крупных компаний, что-нибудь вроде 0-3, хотя не исключён и другой вариант. Здесь он встретится с министром юстиции, без сомнения, для обсуждения очень важных вопросов. Я немедленно вылетаю в Вашингтон, чтобы узнать всё возможное. Через три часа отправляется самолёт в Мехико-Сити. Я полечу этим рейсом.

– Ваш источник, по-видимому, очень надёжный, – заметил Эскобедо, на этот раз действительно изумлённый такой новостью.

– Si, хефе, – улыбнулся Кортес. – Даже если вам не удастся выяснить здесь, о чём будут вестись переговоры, я надеюсь узнать это во время уик-энда. Не могу ничего обещать, но приложу все усилия.

– Наверняка это женщина, – произнёс Эскобедо. – Молодая и красивая, не сомневаюсь.

– Вы так считаете? Ну, мне пора отправляться.

– Постарайтесь насладиться своим уик-эндом, полковник. Я сделаю то же самое.

После отъезда Кортеса прошёл всего час, как прибыл телекс, информирующий Эскобедо, что ночной самолёт не прибыл к месту назначения в юго-западной Джорджии. Удовольствие от получения совершенно секретных сведений тут же перешло в ярость. Эль хефе хотел было вызвать Кортеса по телефону, находящемуся у него в автомобиле, однако вспомнил, что его наёмник наотрез отказывается обсуждать важные вопросы по каналу связи, который он не считает надёжным.

Экскобедо покачал головой. Этот полковник кубинской секретной полиции – да он просто старая баба. И тут же зазвучал вызов на телефоне самого эль хефе.

– Наконец, – произнёс мужчина, сидевший в фургоне за две тысячи миль от наркомагната.

ОПОЗНАНИЕ ГОЛОСА, – появился текст на экране его компьютера. – СУБЪЕКТ БРАВО ВЫЗВАЛ ПО ТЕЛЕФОНУ СУБЪЕКТА ЭХО, ЧАСТОТА 848,970 МГц ВЫЗОВ СДЕЛАН 23.49, ПЕРЕХВАТ ОПОЗНАН 345.

– Это может оказаться очень важным, Тони.

Старший техник, которого сорок семь лет назад нарекли именем Антонио, надел наушникк. Разговор записывался на магнитной ленте, протягивающейся с большой скоростью, – вообще-то, это была видеолента в три четверти дюйма, протяжка которой велась с большой скоростью, чтобы повысить качество записи. Разговор записывали четыре автономных рекордера. Это были коммерческие рекордеры фирмы «Сони», отчасти модифицированные техниками АНБ.

– Обратите внимание! Сеньор Браво вне себя – заметил Тони, услышав отрывок разговора. – Сообщи в Форт-Мид, что нам удалось, наконец, перехватить замёрзшую верёвку на левом крыле игрового поля.

В Агентстве национальной безопасности «замёрзшая верёвка» означала исключительную важность информации, перехваченной станцией. Шёл бейсбольный сезон, и «Ориолес» из Балтимора исправлял турнирное положение.

– Каково качество перехвата?

– Чёткое и ясное, как звучание церковного колокола. Господи, ну почему я не купил акции «Трансуорлд»? – произнёс Антонио, едва удерживаясь от смеха. – Боже мой, до чего он рассержен!

Через минуту разговор закончился. Тони переключил свои наушники на проигрывание записанного текста по одному из рекордеров, покачивая кресло с боку на бок, передвинулся к телепринтеру и начал печатать.

Срочно

Совершенно секретно ***** Кейпер 23.68 Гринвич Доклад радиоразведки Перехват 345. Начало 23.49 Гринвич. Частота 836,970 МГц.

Вызов: Субъект Браво. Принявший вызов: Субъект Эхо Б: Пропала ещё одна партия. (Взволнованно.)

Э: Что с ней случилось?

Б: Проклятый самолёт не прибыл. Как твоё мнение? (Взволнованно.)

Э: Они принимают какие-то другие меры. Я говорил тебе об этом. Мы пытаемся выяснить, в чём они заключаются.