Текст книги "Реальная угроза"

Автор книги: Том Клэнси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 58 страниц)

– Вижу на горизонте корабль в направлении примерно одиннадцать часов, – произнёс капитан и изменил курс на несколько градусов вправо. В этом отношении инструкции, полученные ими, были ясными и недвусмысленными, никто не должен видеть или слышать их во время перелёта. Это значило, что им надлежало избегать судов, рыбацких лодок и любопытных дельфинов, не приближаться к берегу, лететь на высоте меньше тысячи футов и без ходовых огней. Осуществление операции точно соответствовало тому, как проводился бы перелёт в военное время, причём многие правила безопасности переставали действовать. Даже при проведении специальных операций это последнее обстоятельство вызывало удивление, напомнил себе Джоунс.

Полная готовность открыть огонь и тому подобное.

Они подлетели к берегу Колумбии без инцидентов. Как только вертолёт приблизился к побережью, Джоунс привёл свою команду в готовность. Сержанты Циммер и Бин включили питание шестиствольных вращающихся пулемётов, приводимых в действие электричеством, и отодвинули дверцы, через которые смотрели их стволы.

– Так вот, мы только что проникли в воздушное пространство дружественной страны, – заметил Уиллис, когда вертолёт «высушил ноги» к северу от Толу. Они воспользовались приборами, способными различать предметы при слабой освещённости, стараясь обнаружить наземный транспорт, который им тоже надлежало избегать. Курс вертолёта был проложен таким образом, что они обходили населённые районы страны. Шестилопастный ротор вращался с шумом, не похожим на дребезжащий свист ротора небольших вертолётов. На расстоянии его шум не слишком отличался от звуков самолётных турбин; кроме того, он казался обманчивым, и угадать направление, откуда он доносился, было трудно – вы слышите шум, но нелегко определить, где находится его источник. Они пересекли Панамериканское шоссе и свернули к востоку от Плато.

– Циммер, МВ-1 через пять минут.

– Ясно, Пи-Джи, – ответил бортмеханик. Ещё раньше приняли решение оставить у пулемётов Бина и Чайлдса, тогда как Циммер займётся высадкой.

Не иначе это боевое задание, улыбнулся про себя Джоунс. Бак так зовёт меня лишь в том случае, когда ожидает огонь с земли.

В хвостовой части вертолёта Циммер прошёл по середине отсека, дал команду первым двум отделениям отстегнуть пристяжные ремни и поднял руку, показывая, сколько минут осталось до десантирования. Оба капитана, командующие отделениями, кивнули.

– Вижу МВ-1, – вскоре произнёс Уиллис.

– Беру управление на себя.

– Управление передано первому пилоту.

Полковник Джоунс облетел вокруг места высадки, описывая спиральные круги над поляной, выбранной с помощью спутниковых фотографий. Уиллис всматривался вниз, стараясь различить признаки жизни на земле, но всё было тихо.

– По-моему, все в порядке, полковник.

– Начинаю снижение, – произнёс Джоунс по системе внутренней связи.

– Приготовиться! – крикнул Циммер, когда нос вертолёта приподнялся.

Чавез встал вместе с остальными солдатами отделения, повернувшись лицом в сторону открывающейся в хвосте грузовой двери «Сикорский» коснулся земли, и колени сержанта слегка согнулись.

– Вперёд! – махнул рукой Циммер, указывая на открытую дверь грузового отсека и хлопая по плечу каждого пробегающего мимо солдата, чтобы не сбиться со счёта.

Чавез выпрыгнул вслед за своим капитаном и тут же, как только коснулся ногами земли, свернул влево, чтобы не попасть под лопасти хвостового пропеллера. Он пробежал десять шагов и бросился на траву. Ротор вертолёта все ещё вращался над головой с максимальной скоростью, удерживая смертоносные лопасти на высоте шестнадцати футов от земли

– Высадка закончена, высадка закончена – отрапортовал Циммер, когда все солдаты покинули вертолёт.

– Ясно, – ответил Джоунс и повернул рычаг управления шагом и газом, начиная взлёт.

Чавез повернул голову, услышав растущий рёв турбин. Вертолёт с выключенными огнями поднимался в небо, однако сержант ощущал неясные очертания машины и чувствовал, как его лицо обожгли частицы почвы, когда мощный воздушный поток, рвущийся вниз со скоростью в сто узлов, начал постепенно ослабевать и, наконец, исчез совсем. Вертолёт пропал.

Чавезу следовало ожидать этого, но его охватило неожиданное чувство одиночества. Он находился на вражеской территории. На этот раз это не было учебной высадкой, все обстояло по-иному, по-настоящему Единственный вид транспорта, на котором можно было выбраться отсюда, только что скрылся вдали, стал невидимым. Несмотря на то, что рядом находились ещё десять человек, ощущение уязвимости, одиночества было непреодолимым. Но Чавез был превосходно подготовленным бойцом, профессиональным солдатом. Он стиснул заряженный автомат, и это придало ему сил. Нет, он не один.

– Вперёд, – послышался рядом с ним голос капитана Рамиреса.

Чавез направился к тёмной стене деревьев, зная, что отделение следует за ним.

Глава 11
Внутри страны

В трехстах милях от старшего сержанта Динга Чавеза полковник Феликс Кортес, бывший сотрудник кубинской секретной полиции, сидел в кабинете своего шефа и дремал. Когда он прибыл сюда несколько часов назад, ему сообщили, что высокий шеф в настоящий момент занят. Не иначе с любовницей, подумал Кортес, может быть, даже с женой – маловероятно, но возможно. Он выпил две чашки превосходного местного кофе; который был раньше наиболее ценным экспортным продуктом Колумбии, но это не помогло Кортес устал от напряжения предыдущей ночи, от утомительного путешествия, а теперь ему приходилось снова привыкать к разреженному воздуху высоты. Хотелось спать, но сначала следовало доложить хозяину о результатах. Ну разве не сукин сын этот Эскобедо? Сколько презрения и высокомерия! Даже служа в кубинской секретной полиции, можно было представить поспешно написанный отчёт и поспать несколько часов, прежде чем выйти на работу в обычное время. Но секретная полиция состояла из профессионалов, а он решил работать на дилетанта В половине второго ночи Кортес услышал шаги в коридоре. Он встал и стряхнул с себя остатки сна. Дверь открылась и в кабинет вошёл его шеф. Лицо Эскобедо было довольным и безмятежным. Ясно, провёл время с одной из любовниц.

– Что удалось выяснить? – спросил он, не теряя время на приветствия.

– Пока ничего конкретного – Кортес широко зевнул. Затем он говорил минут пять, повторив то, что сумел узнать в США.

– Я плачу вам за результаты, полковник, – напомнил Эскобедо.

– Это верно, однако для получения информации от источников, занимающих ответственные должности, требуется время. При тех методах сбора данных, которыми вы пользовались до меня, сейчас вы все ещё ничего не знали бы, кроме того, что исчезло несколько самолётов, а два ваших курьера попали в руки янки.

– Насколько правдив их рассказ о допросе на борту корабля?

– Звучит совершенно невероятно, скорее всего плод воображения – Кортес опустился в кресло, думая о том, что было бы неплохо выпить ещё чашку кофе – А может быть, и правда, хотя я сомневаюсь. Мне не приходилось встречаться ни с одним из них, и потому я не могу оценить достоверность их заявлений

– Они оба из Медельина. Старший брат Рамона верно служил мне. Он погиб во время боев с М-19 Умер как настоящий мужчина. Рамон тоже служил мне, так что я должен был предоставить ему шанс, – заметил Эскобедо. – Это дело чести. Он не слишком сообразителен, но в его преданности не приходится сомневаться.

– Его смерть не повлечёт за собой никаких неприятностей?

Эскобедо покачал головой не раздумывая.

– Нет. Он знал, на что идёт. Ему не было известно, почему следует убить американца. Тут он не сможет ничего рассказать. Что касается американца, то он был вором, и к тому же глупым вором. Ему казалось, что мы никогда не узнаем про его воровство. Он ошибся. Поэтому мы ликвидировали его.

И всю его семью, подумал Кортес. Убивать людей – одно дело. А вот насиловать детей... совсем иное. Но ею все это не касается.

– Вы уверены, что они не могут рассказать американцам...

– Им сказано было подняться на борт яхты и спрятать там груз наркотиков. Убив находившихся на яхте, они должны были отправиться на Багамы, передать деньги одному из моих банкиров, как можно незаметнее уничтожить яхту и затем обычным способом провезти наркотики в Филадельфию. Они знали, что я недоволен американцем, но не подозревали причины.

– Эти двое не могли не знать, что американец отмывал деньги, и наверняка рассказали об этом во время допроса, – терпеливо объяснил ему Кортес.

– Si. К счастью, американец делал это очень хитро. Мы проявили тут немалую осторожность, полковник, и заранее убедились в том, что никто не сумеет выяснить, что делал этот вор и каким образом. – Эскобедо улыбнулся, с удовольствием вспоминая искусные ласки Пинты. – Этот американец был очень умён.

– Что если он оставил копии документации?

– Не оставил. Полицейский, живущий в этом городе, по нашему поручению обыскал его офис и дом, в котором жил американец, – причём так умело, что американские federales не догадались, что сделал это он, прежде чем я дал согласие на ликвидацию.

Кортес глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться.

– Хефе, неужели вы не понимаете, что должны говорить мне о таких вещах до того, как они произошли. Зачем нанимать меня, если вы все равно не хотите воспользоваться моими знаниями?

– Мы занимались этим на протяжении многих лет. Свои проблемы мы решаем без посторонней помощи.

– Русские сослали бы вас в Сибирь за подобный идиотизм!

– Вы забываетесь, сеньор Кортес! – злобно откликнулся Эскобедо.

Феликс взял себя в руки и попробовал говорить спокойно и рассудительно.

– Вы считаете американцев дураками, потому что они не могут помешать вашим контрабандным перевозкам. Это вызвано всего лишь политическими причинами, а вовсе не отсутствием профессионального опыта. Вы не понимаете этого, поэтому разрешите мне объяснить. Их границы несложно нарушить, потому что у американцев традиционно сохраняются открытые границы. По вашему мнению, это глупо, а потому вы путаете это с недостаточной эффективностью. Это не так. У американцев очень действенная полиция, отлично справляющаяся со своими обязанностями, а их научные методы – лучшие в мире. Вам известно, что КГБ в России читает американские полицейские учебники и подражает их методике? Американская полиция вынуждена действовать не в полную силу, потому что их политики не разрешают ей работать так, как она считала бы нужным и как могла бы действовать с того момента, когда с неё сняли бы эти ограничения. Американское ФБР – их federales – имеет в своём распоряжении возможности, которые могут потрясти ваше воображение. Уж я-то знаю это – они преследовали меня на Порто-Рико и не схватили вместе с Ойедой просто чудом. А ведь я – профессиональный разведчик!

– Да-да, – терпеливо произнёс Эскобедо. – Понимаю. Но зачем вы все это мне говорите?

– Конкретно – какие поручения выполнял для вас этот американец?

– Он отмывал колоссальные суммы денег, и эти деньги продолжают приносить нам доход, но уже чистый, источник которого законный Он создал систему отмывания денег, и мы продолжаем пользоваться ею и ..

– Немедленно заберите все свои средства. Если этот янки был настолько умён, как вы считаете, он наверняка оставил доказательства. А если он действительно оставил какие-то документы, скорее всего их найдут.

– Но тогда почему их federales до сих пор не приняли никаких мер? Ведь прошло уже больше месяца. – Эскобедо повернулся и взял бутылку бренди.

Вообще-то он пил редко, но в такой момент следовало выпить. Пинта сегодня вечером доставила ему небывалое наслаждение, да и не стоит отказывать себе в удовольствии указать Кортесу, что, хотя его опыт кое-чего стоит, он вовсе не решает всего.

– Хефе, сейчас это может сойти с рук, но придёт время и вы убедитесь, что риск, на который вы пошли в этом деле, просто глуп.

Эскобедо водил бокалом у носа, наслаждаясь ароматом.

– Будем считать, полковник, что вы объяснили мне свою точку зрения. А что это за новые правила, о которых вы говорили?

* * *

Чавез получил, разумеется, исчерпывающий инструктаж. Они участвовали в «походном» учении на макете местности, что составляло часть подготовки к проведению операции, и каждый её участник наизусть запомнил рельеф местности и способы передвижения по ней. Целью этого этапа операции был аэродром под кодовым названием «Рено». Чавез видел снимки местности, сделанные из космоса, и фотоперспективы, сделанные с небольшой высоты. Сержанту не было известно, что именно на этот аэродром навёл их некто Берт Руссо, подтвердивший достоверность разведывательной информации, собранной ранее. Аэродром представлял собой покрытую гравием взлётно-посадочную дорожку длиной около пяти тысяч футов, вполне пригодную для двухмоторных лёгких самолётов и более или менее подходящую для больших с малым грузом на борту – скажем, с лёгкой травкой, которая занимает много места.

Сержант вёл свою группу по компасу. Каждые пятьдесят ярдов он смотрел на его стрелку, брал пеленг на дерево или другой предмет, расположенный в нужном направлении, и двигался к нему. Там процедура повторялась. Он двигался тихо, не слеша, прислушиваясь к любому звуку, даже отдалённо напоминающему исходящий от человека, и всё время оглядываясь по сторонам с помощью прибора ночного видения. Его оружие было заряжено и курок взведён, но предохранитель он не снимал. Вега, второй, или «свободный», член группы, являлся буфером между Чавезом, представлявшим острие отделения, и остальными солдатами, которые следовали в пятидесяти метрах позади. Его пулемёт служил грозным буфером на случай, если авангард натолкнётся на кого-нибудь. Чавез и Вега постараются уклониться от контакта, но если это окажется невозможным, они должны будут устранить того или тех, кто оказался на пути группы, как можно быстрее и жёстче.

Пройдя два километра за два часа, Динг нашёл место для отдыха, это был заранее согласованный пункт сбора Он поднял руку и покрутил ею над головой, словно бросая лассо, тем самым давая понять следующим за ним о своих намерениях. Можно было бы поднапрячься и пройти дальше, однако этот перелёт, как и все продолжительные перелёты на вертолёте, оказался утомительным, и капитан предпочёл обойтись без лишнего напряжения. К тому же их прибытие к месту назначения ожидалось лишь следующей ночью. А вот при инструктаже чаще всего повторялось слово «осторожность». Чавез вспомнил, что ухмылялся всякий раз, когда слышал его. Теперь, однако, было не до веселья. Этот Кларк был прав. В джунглях все оказалось иным. Здесь цена неудачи не измеряется твоим смущением от совершенного промаха или гудением нагрудного сигнального устройства, означающего, что тебя якобы убили.

Чавез тряхнул головой, стараясь избавиться от этой мысли. У него есть задание, для выполнения которого он отлично подготовлен и снаряжён и которое намерен выполнить.

Местом отдыха он выбрал невысокий сухой холм, который, прежде чем сесть на траву, внимательно осмотрел. Змей не было. Чавез в последний раз окинул взглядом окружающую местность и лишь после этого выключил очки ночного видения, чтобы продлить срок действия батареек. Затем достал фляжку. Хотелось пить. Было жарко, правда, не очень – где-то около тридцати градусов, подумал Чавез, да и влажность очень высока. Если такая духота ночью, то не хотелось ниже думать о дневной жаре. По крайней мере. в светлое время суток они будут отдыхать. К тому же Чавез привык к жаре. При подготовке в лагере Хантер-Лиггет ему приходилось совершать переходы по горам при сорока градусах. Нельзя считать, что это доставляло удовольствие, но он выдерживав и такое, причём без особого труда.

– Как дела, Чавез?

– Muy bien, Capitan, – ответил сержант. – Думаю, мы прошли две мили, может быть, две с половиной. Вот там находится контрольный пункт «Гаечный ключ», сэр.

– Ничего не заметили?

– Нет. Только птицы и насекомые. Не попадалось даже диких свиней или чего-то вроде... Как вы думаете, здесь охотятся?

– Пожалуй, – ответил Рамирес после недолгого размышления. – Это нужно иметь в виду и быть наготове, Динг.

Чавез огляделся вокруг. Он различил одного из солдат, зато остальные сливались с растительностью вокруг. У него вызывал беспокойство цвет формы расцветка хаки представлялась ему менее эффективной, чем та, к которой он привык, – но в джунглях она оказалась отличной. Динг выпил ещё глоток, затем потряс фляжку, чтобы проверить, насколько громко плещется вода. Действительно, в пластмассовых фляжках вода плещется не так громко, как в старых алюминиевых.

Но всё-таки плещется, и этого забывать нельзя. В джунглях тебя может выдать любой шум. Он сунул в рот таблетку от кашля, чтобы не пересыхало во рту, и сделал знак. что готов продолжать движение.

– Следующая остановка – Контрольный пункт «Цепная пила». Скажите, капитан, а кто придумывает такие идиотские названия?

Рамирес негромко рассмеялся.

– Я, конечно. Но не стоит расстраиваться по этому поводу. Моей бывшей жене мой вкус тоже не нравился, поэтому она и ушла от меня к торговцу недвижимостью.

– Да, есть бабы – настоящие стервы.

– Уж моя-то точно относилась к их числу.

Вот и у капитана, подумал Чавез. Господи, ни у кого из нас не осталось дома семьи или хотя бы невесты... Эта мысль почему-то беспокоила, но сейчас главным было миновать контрольный пункт «Гаечный ключ» и меньше чем за два часа добраться до «Цепной пилы».

При следующем переходе нужно было пересечь дорогу – то, что здесь называлось дорогой. Она представляла собой широкую прямую тропу, местами покрытую гравием, которая исчезала в бесконечности в одну и другую стороны.

Приблизившись к дороге, Чавез не спешил пересекать её. Отделение остановилось в пятидесяти метрах от обочины, чтобы идущий впереди разведчик убедился в безопасности перехода. Проверив участок влево и вправо от места перехода, сержант по-испански коротко доложил по радио капитану Рамиресу: «Все в порядке». В ответ Чавез услышал в наушниках двойной щелчок – это капитан дважды нажал на клавишу передачи. Чавез ответил тем же и остался на обочине, ожидая, пока отделение не окажется на противоположной стороне.

Местность здесь оказалась ровной, отчего сержант с недоумением подумал о необходимости подготовки в скалистых безвоздушных горах. Скорее всего из-за того, что лагерь там хорошо укрыт, решил он. Местные леса, или джунгли, были густыми, но всё-таки не такими непроходимыми, как в Панаме. Повсюду виднелись следы людских рук – многочисленные вырубки свидетельствовали, что крестьяне очищали здесь поляны для посадок, сжигая срубленные кусты и деревья. Чавез заметил с полдюжины полуразрушенных сараев, где бедняки пытались поселиться со своими семьями, чтобы выращивать бобы или что-то ещё, и в результате потерпели неудачу. Свидетельства такой нищеты действовали угнетающе. Жители этих мест носили имена, мало отличающиеся от его собственного, и говорили на языке, очень похожем на тот, которым пользовался в детстве он сам, – разве что без акцента.

Не переселись его прадед в Калифорнию, чтобы стать сборщиком овощей, может, и он сам вырос бы в таком месте? И тогда кем бы он стал? А вдруг контрабандистом, перевозящим наркотики, или наёмным убийцей для главарей картеля? Думать об этом было неприятно. Гордость не позволяла серьёзно рассматривать подобную вероятность, однако мысли о её правдоподобии всё время таились где-то рядом.

Здесь царила нищета, а бедняки хватаются за первую предоставившуюся им возможность. Да разве может человек посмотреть в глаза свои детям и объяснить, что не в состоянии накормить их, не совершив что-то, нарушающее закон? Нет, конечно. Разве ребёнок понимает что-то, кроме боли в пустом желудке? У бедняков невелик выбор. Чавез попал в армию едва ли не случайно и нашёл там уверенность в завтрашнем дне, дружбу, уважение и чувство локтя. Кроме того, перед ним открылись новые перспективы. Но здесь?..

Бедняги. Но ведь и у жителей его barrio жизнь отравлена, разлагающе действует среда. Кто виноват во всём этом?

Меньше думай и больше делай, приятель, напомнил он себе и включил прибор ночного видения для следующего этапа перехода.

Он двигался в полный рост, а не пригнувшись, как можно было бы ожидать.

Ступни его касались земли осторожно, почти нежно, проверяя, нет ли там сучка, который может треснуть под ногой. Чавез старался избегать кустов – их листья или шипы, цепляясь за одежду, издают характерный шорох. Он стремился пересекать поляны у края леса, не выходя на открытое место, где его силуэт был бы заметён на фоне неба, покрытого облаками. Но его главным ночным врагом был шум, а не опасность быть замеченным. Поразительно, каким острым становится человеческий слух в джунглях. Чавезу казалось, что он слышит каждое насекомое, каждый птичий крик, каждое дуновение ветерка в листве высоко над головой. Но здесь не было звуков, издаваемых человеком. Сержант не слышал кашля или шёпота, позвякивания металла, характерных для человека. Хотя напряжение всё-таки не покидало Чавеза, он двигался уверенно, совсем как во время учений Каждые пятьдесят метров сержант останавливался и прислушивался к звукам, издаваемым идущими следом. Но всё было тихо, даже Осо со своим пулемётом и тяжёлым грузом двигался бесшумно Их безопасность таилась в тишине Насколько хорошо подготовлен противник? – думал Чавез. Снаряжён скорее всею неплохо. С такими деньгами можно приобрести любое оружие как в Америке, так и где угодно. Но имеются ли у него обученные солдаты? Конечно, нет. Итак, насколько опасны те, кто противостоит нам? – задал себе вопрос Динг.

Наверно, они походят на членов нашей старой банды. Скорее всего, просто громилы, смелые и уверенные, когда оказываются в большинстве или с оружием в руках перед безоружными. Так что они не отличаются ни искусством владения оружием, ни мастерством при проведении полевых операций – они будут полагаться на устрашение и несказанно удивятся, когда против них выступят люди, которых не возьмёшь на испуг. Некоторые из них могут оказаться хорошими охотниками, но вряд ли способными действовать вместе, объединёнными силами. Им неизвестны методы несения караулов, огневой поддержки и флангового манёвра. С засадами эти парни, по-видимому, знакомы, а вот постигнуть тонкости разведки и рекогносцировки им не дано. И с дисциплиной наверняка дело плохо. Чавез не сомневался, что, выйдя к назначенной цели, они увидят часовых, курящих на посту. Чтобы приобрести навыки армейской службы, требуется время – и не только время, а также желание и дисциплина. Нет, им определённо будут противостоять обычные громилы, а громилы всегда трусливы. Они всего лишь наёмники, исполняющие свои обязанности за деньги. Сам Чавез гордился тем, что выполнял обязанности из чувства патриотизма, любви к своей стране и, хотя он не задумывался об этом, преданности своим товарищам-солдатам. Его опасения, возникшие при подъёме вертолёта, теперь рассеялись. Несмотря на то, что им предстоит провести только рекогносцировку – собрать разведданные, он почувствовал, что ему хотелось бы проверить в деле свой МР-5 802.

Он достиг контрольного пункта «Цепная пила» точно по графику. Здесь отделение снова остановилось для короткого отдыха, и затем Чавез повёл его дальше к заключительному контрольному пункту ночного перехода – «Рашпилю». Это был небольшой холмик, поросший лесом, расположенный в пяти километрах от цели.

Динг тщательно осмотрел контрольный пункт «Рашпиль». В первую очередь его интересовали следы животных, за которыми могут охотиться, и людей, охотящихся за ними. Однако никаких следов Чавез не обнаружил. Отделение прибыло через двадцать минут после того, как он оповестил их по радио, причём они сделали петлю и снова вышли на свой путь следования, чтобы удостовериться, что за ними никто не идёт. Капитан Рамирес осмотрел холм не менее тщательно, чем Чавез, и пришёл к такому же заключению. Солдаты разбились на пары и нашли места, чтобы поесть и выспаться. Динг оказался в паре с сержантом Вегой и занял позицию вдоль наиболее вероятного направления угрозы – северо-западного, чтобы именно здесь разместить один из двух пулемётов отделения. Санитар, сержант Оливеро, прихватив в помощь одного из солдат, отправился к ближайшему ручью, чтобы пополнить запас воды во фляжках, причём особенно позаботился о том, чтобы все пользовались таблетками для её очистки. Было выбрано место для временного туалета, и все пользовались только им, попутно выбрасывая туда же мусор от сухого пайка. Но прежде всего взялись за чистку оружия, хотя оно и не применялось. В каждой паре оружие чистили по очереди – сначала один, затем второй, и лишь после этого взялись за пайки.

– А ведь совсем неплохо, – заметил Вега, наблюдая за солнцем, поднимающимся над деревьями.

– Да, местность ровная и без особых препятствий. – Чавез широко зевнул. – День будет жаркий, правда?

– На, выпей. – Вега протянул Дингу пакетик с порошкообразным концентратом лимонада «Гаторэйд».

– Спасибо, дружище. – Чавез обожал лимонад. Он разорвал пакетик, высыпал содержимое во фляжку и поболтал её, чтобы порошок растворился. – Капитан знает об этом?

– Нет. Я решил не беспокоить его по мелочам.

– Правильно. – Чавез сунул пустой пакетик в карман. – Жаль, что ещё не научились делать растворимое пиво, правда? – Сержанты фыркнули от сдержанного смеха. Ни один из них, разумеется, не совершил бы такого глупого поступка, но оба согласились, что выпить холодного пивка – мысль совсем неплохая, если рассуждать теоретически.

– Кинем, кому спать первым? – предложил затем Вега. Для этой цели у него в кармане оказался американский двадцатипятицентовик. Каждому было выдано по пятьсот долларов в местной валюте, но только банкнотами, потому что монеты звенят. Выпал орёл, и Чавез занял место у пулемёта.

Динг устроился поудобнее. Джулио выбрал хорошее место. Они расположились за пышным кустом – сержант не разбирался в местных породах: впереди поднимался песчаный вал, похожий на бруствер, – хорошая преграда для вражеских пуль, в то же время не закрывающая обзор, так что перед пулемётчиком открывалось поле огня на добрые триста метров. Он проверил, в казённике ли находится патрон, но пулемёт был поставлен на предохранитель, и взял бинокль, чтобы осмотреться.

– Как обстановка, сержант? – тихо спросил капитан Рамирес.

– Ни малейшего движения, сэр. Почему бы вам не поспать немного? Мы не сомкнём глаз и будем настороже. – Динг знал, что за офицерами нужно присматривать, и если этого не сделают сержанты, то кто же тогда?

Рамирес осмотрел место расположения отделения. Выбрано превосходно. Его солдаты поели, освежились, как надлежит в армии, и к заходу солнца – до которого оставалось больше десяти часов – успеют хорошо отдохнуть. Капитан похлопал Чавеза по плечу и вернулся на своё место.

– Все готово, сэр, – доложил связист, сержант Инглес. Антенна спутниковой радиосвязи была установлена два стальных отрезка, напоминающие школьные линейки, соединённые в виде креста и опирающиеся на кусок проволоки. Рамирес взглянул на часы. Время для сеанса связи.

– «Переменный», говорит «Кинжал». – Радиосигнал сорвался с антенны и полетел на высоту двадцати двух тысяч миль к спутнику связи на геосинхронной орбите, который ретранслировал его вниз, к Панаме. На это понадобилось примерно две трети секунды, и прошло ещё две, прежде чем поступил ответ. Эфир был, ни удивление, свободен от радиопомех.

– «Кинжал», говорит «Переменный». Слышим вас хорошо.

– Мы вышли на позицию, контрольный пункт «Рашпиль». Все спокойно, докладывать не о чём. Конец связи.

– Понятно, приняли. Конец.

* * *

Мистер Кларк сидел в углу возле двери в фургоне связи, установленном на вершине холма. Он не имел отношения к руководству операцией – даже наоборот, однако Риттер хотел, чтобы он находился здесь на случай, если понадобится его тактический опыт. На стене фургона, напротив той, что была занята оборудованием связи, была прикреплена большая карта местности. На карту были нанесены координаты всех отделений и различных контрольных пунктов. Все четыре отделения прибыли на свои контрольные пункты в соответствии с графиком. По крайней мере те, кто планировал эту операцию, знали – или прислушивались к советам тех, кто знал, – что по силам людям, двигающимся в джунглях, и что нет. Расстояния между контрольными пунктами и время, выделенное для их прохождения, были вполне разумными.

Хоть это хорошо, подумал Кларк. Он огляделся по сторонам. В фургоне, кроме двух техников-связистов, находились два старших офицера из Оперативного управления.

Ни один из них не обладал тем, что Кларк называл опытом по проведению подобных операций, зато они работали рядом с Риттером и на них можно было положиться. Ничего не поделаешь, признался Кларк, люди, обладающие моим опытом, почти все на пенсии.

Кларк всем сердцем был там, в джунглях, вместе с солдатами. Ему никогда не приходилось участвовать в полевых операциях в Латинской или Центральной Америке, по крайней мере не в джунглях, однако он знал, что значит «побывать» там, – судьба забрасывала его в самые медвежьи углы, где испытываешь невыносимое одиночество, будучи связанным со своими только вертолётом, который то ли прилетит, то ли нет, и прикованным к месту невидимой нитью радиоизлучения. Теперь радиосвязь стала куда надёжнее, это изменило ситуацию к лучшему, насколько можно изменить к лучшему такое положение. Ведь случись что-нибудь трагическое, радиосвязь не выручит, не приведёт на помощь эскадрилью «небесных спасателей», чьи двигатели через пятнадцать минут, после того как ты попросил о помощи, на форсажном режиме взревут в небе, а сброшенные бомбы начнут сотрясать землю. Нет, на этот раз этого не случится.

Господи, да знают ли об этом парни, находящиеся в джунглях? Действительно ли они понимают, что это значит?

Нет, не знают. Не могут знать. Они слишком молоды, эти ребята. Да-да, совсем юные ребята. В данный момент не имело значения, что эти парни старше, сильнее и жёстче его собственных детей. Кларк был одним из тех, кто действовал в Камбодже и во Вьетнаме, как в Северном, так и Южном. И всегда в составе небольших групп с автоматами и рациями, почти всегда стараясь остаться незамеченным, собирая информацию и надеясь выбраться оттуда живым, прежде чем тебя обнаружат. И всякий раз успешно, хотя бывал и на волосок от гибели.

– Ну что ж, пока все идёт хорошо, – произнёс старший сотрудник Оперативного управления, протягивая руку за чашкой кофе. Его партнёр согласно кивнул.

Кларк только поднял брови. Да вы двое разве понимаете, что предстоит этим ребятам?