Текст книги "Борстальские подонки (ЛП)"

Автор книги: Том Грэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА 11 – СВИНЫЕ ШКВАРКИ

Сэма тут же окутало теплом и дружеской вонью сигаретного дыма "Railway Arms". На сердце у него по-прежнему было тяжело, а мысли в голове путались, но он, наконец-то, чувствовал себя в безопасности. Возможно, от знакомой обстановки, или от запаха, разлитого в воздухе, или же от предстоящей выпивки. А возможно, виноват в этом был Нельсон, неутомимый владелец "Arms", стоявший – как и всегда – в готовности за стойкой бара. Этим вечером он был нарядно разодет: на нем была экстравагантная рубашка с изображением роскошного карибского заката (или это был восход?) в комплекте с морем, пляжем и поникшими пальмами.

Когда Сэм вошел, Нельсон выглянул из-за стойки, где с аппетитом грыз свиные шкварки. Он ухмыльнулся во весь рот, показав налившие между белоснежных зубов кусочки свиного жира, и, включив на полную катушку свой ямайский акцент, провозгласил: "Ну наконец-то посетитель! Ты спасаешь мне жизнь, братишка! Я уж было подумал, что проведу весь вечер в компании одних лишь шкварок!"

Сэм, растерянный и ошеломленный, неуверенно ступил на порог пустого паба. У него все никак не получалось выкинуть из головы кипящую там путаницу из размышлений и страхов.

Шеф был прав, когда подбросил меня сюда. Мне нужно выпить – сильнее, чем когда-либо.

Нельсон склонился над стойкой и критически оглядел его. – Что у тебя с лицом, Сэм? Покрасился, чтобы податься в мимы?

– Это грязь, – сказал Сэм.

– Да неужели?

Нельсон протянул ему кухонное полотенце, которым вытирал стаканы, и задумчиво стал смотреть, как Сэм отчищает свое лицо.

– Не хочешь привести себя в порядок в уборной? – спросил Нельсон. – Кажется, там даже работает по крайней мере один кран. Правда, придется протереть зеркало, чтобы разглядеть в нем такое замеча-а-ательное лицо!

– Зеркало, – пробормотал Сэм. – А мы все в Зазеркалье...

Зазеркалье. Страна Чудес. Когда он был маленьким, папа читал ему избранные отрывки из "Алисы" перед тем, как выключить свет. "Филин и Кошечка". "Красная Королева". "Бармаглот".

Мой папа. Вик. Вик Тайлер.

На него нахлынул сложный поток эмоций и воспоминаний. Всплыли в памяти худощавое мальчишеское лицо отца, его озорная улыбка, шершавый небритый подбородок возле щеки Сэма, который всегда заставлял его хихикать и извиваться, пиджак отца, висящий на перилах, его силуэт на пороге спальни, когда он заглядывал пожелать спокойной ночи, карточка с автографом Бобби Чарлтона, которую папа однажды подарил Сэму, и которая значила для него тогда – и до сих пор значит – больше, чем все земные сокровища.

Но с Виком Тайлером было связано намного больше. Была и темная сторона, которой маленький четырехлетний Сэм никогда не видел и о которой даже не подозревал, но с которой взрослому Сэму прошлось столкнуться лицом к лицу уже здесь, в 1973. Вик Тайлер, который был мошенником, лжецом, порнографистом, безжалостным убийцей. Вик Тайлер – человек, который покинул жену и сына, не сказав им ни слова, и никогда не вернулся, потому что знал, что Отдел уголовного розыска идет за ним по пятам. Вик Тайлер, готовый забить Энни до смерти, только чтобы избежать ареста. Вик Тайлер, наставивший пистолет на Сэма, целясь ему прямо между глаз, и нажавший спусковой крючок, не помедлив ни секунды, не зная, что пистолет разряжен, что Сэм сам вытащил оттуда патроны.

Сэм зажмурился и прижал к глазам кулаки, стараясь закрыться от ужасных воспоминаний, от того одиночества, что захлестнуло его в детстве, когда он обнаружил, что отец бросил их с мамой, ото всех этих лет, когда он искренне верил, что через секунду может раздаться стук в дверь, и там будет стоять папа, как с неба свалившийся, пришедший поцеловать жену и подхватить на руки сына.

Смерть. Потеря. Испорченное детство. И безымянная, безликая опасность, возникшая из глубокой тьмы, чтобы навсегда утащить у него Энни.

– Мне никак с этим не справиться! – прорычал Сэм сквозь стиснутые зубы, упираясь в лицо костяшками пальцев, будто желая раздавить боль, смятение и страх, которые охватили его. – Мой отец пытался убить Энни, но я ее спас! Я думал, этого достаточно! Черт побери, я думал, этого вполне достаточно!

Он ощутил, как в нем снова нарастает чувство ужасной паники, что весь мир вокруг и небо над головой давят на него, сокрушают, запирают и удерживают. В отличие от отца, ему некуда было бежать, негде прятаться.

– Я не могу с этим бороться. Я коп! Я всего лишь чертов коп!

– Всего лишь коп? – сказал Нельсон. – В том, чтобы быть копом не может быть никакого "всего лишь", Сэм. Это призвание свыше.

– Я схожу с ума, Нельсон.

– Вовсе нет, братишка. Не сходишь ты с ума.

Сэм вонзил себе в лицо ногти: – Я... схожу... Ты меня не понимаешь, Нельсон. Да и как тебе понять? Как вообще кто-то сможет понять меня? О боже, у меня едет крыша, у меня едет крыша, у меня неслабо так едет крыша.

– Открой глаза, братишка.

– Нельсон, я... я не думаю, что смогу.

– Открой глаза и посмотри. Это все, что надо сделать.

Сэм отпустил руки от лица и увидел, что Нельсон открывает позади бара дверь, ведущую в заднюю комнату. Но за дверью вместо обычной картины сваленных в груду коробок с чипсами, старых счетов, упаковочных ящиков и различного барахла Сэм увидел обширное пространство, бескрайнюю равнину под мерцающим небом, сияющим чистым, холодным светом.

В следующее мгновение Нельсон захлопнул дверь, отрезав этот вид от их взглядов. Чистый белый свет еще секунду сиял из щелей между косяками – но тут же погас. Нельсон стоял спиной к двери, ухмыляясь Сэму своей огромной и зубастой, как у чеширского кота, улыбкой.

– Это заставит тебя умолкнуть, – улыбнулся он.

– Что... что я только что видел? – тихо спросил Сэм.

Нельсон вцепился зубами в свиную шкварку и понимающе вздернул брови.

Чуть слышным шепотом Сэм спросил: – Кто ты такой, Нельсон?

– Я? О, я разный для вас всех, парни. Очень разный. Я что-то вроде... – Он на мгновение задумался, подыскивая верное выражение. – Я что-то вроде паспортного контроля. Или, может, вышибалы в клубе. Или чего-нибудь похожего.

– Ты... ангел?

– Ангелы едят свиные шкварки?

– Как будто бы да.

Нельсон улыбнулся. – Ангелы, черти... Что в имени тебе моем? Для тебя я Нельсон, парень, что подает тебе выпивку и выслушивает твои горести, после тяжелого дня за поимкой плохих людей. Но теперь ты, может быть, видишь, что я тебе говорил: я хорошо понимаю, каково тебе, Сэм. Лучше, чем кто-либо другой.

– Где я? – спросил Сэм.

– А ты как думаешь? В местной пивнушке!

– Но "Railway Arms" на самом деле не паб, так ведь? – сказал Сэм. – А 1973 год на самом деле не 1973 – в смысле, не настоящий 1973 год.

– Так и не совсем так.

– Не слишком-то ты помог, Нельсон.

– Ну, на это вопрос не так просто ответить.

– Мне нужно знать, где я!

– Тогда я тебе покажу, – Нельсон поставил на стойку пустой стакан и показал на него пальцем. – Это, Сэм, твоя жизнь. Твоя старая жизнь, которая осталась позади. Та, откуда ты пришел. А это, – в полуметре от пивного стакана он поставил нетронутую бутылку "Джонни Уокер Ред Лейбл", – эта прекрасная бутылка жидкого золота – то, куда ты идешь. Твой конечный пункт, где все отлично. Но он все еще далеко. Сейчас, Сэм, ты где-то здесь... – он достал из пакета свиную шкварку и аккуратно положил ее на стойку. – Это ты. Между пустым пивным стаканом и запечатанной бутылкой. Вот где ты, Сэм. В пути. По дороге сюда.

Нельсон ухмыльнулся и постучал по бутылке "Джонни Уокера".

Сэм медленно произнес: – Значит, я свиная шкварка на пути к бутылке скотча.

– Всего лишь метафора, Сэм! – рассмеялся Нельсон. И, улыбаясь, обвел взглядом паб. – Это все метафоры! Этот паб, улицы за дверью, все эти преступники, за которыми ты гоняешься.

– Это все такое для меня реальное.

– Так и должно быть! Это реально, Сэм. Так же, как и в жизни, которую ты оставил позади. Люди здесь настоящие, твоя работа настоящая, опасность и боль, надежды и страхи – это все настоящее, как и было. Но здесь, Сэм, между пивным стаканом и виски – реальность перекручивается. Сверхизмерение. Что-то большее.

– В этом есть смысл, – сказал Сэм. – В том, что ты мне рассказываешь. Здесь все имеет смысл.

– О да.

Сэм поднял двумя пальцами шкварку и стал изучать ее, как вещественное доказательство. Неровный, подгорелый, уродливый кусочек жареного свиного сала, такой же привлекательный и аппетитный, как какая-нибудь козявка из носа. И все-таки он что-то значил. У него был смысл. Так же, как и во всем остальном в 1973 году. Вонь и запущенность этого времени и этого места – пепел от сигарет и грязь. Все люди – Шеф, Рэй и Крис, Филлис и Энни, МакКлинток, Феллоуз, Доннер. И Фрайерс Брук, и даже "Кортина". У всего был смысл. Все находилось здесь по какой-то причине, как и сам Сэм, как и "Railway Arms", как и эта маленькая свиная шкварка.

– Я полицейский, – мягко сказал Сэм. – Я расследую преступления. Вот что я делаю. Но здесь и все преступления значат немного больше. Так ведь?

– Намного больше, Сэм.

– Что ты имеешь в виду, Нельсон? Зачем я здесь? Что я должен сделать?

– Серьезные вопросы! – засмеялся Нельсон. – Большие вопросы! Просто продолжай свою работу, Сэм. Продолжай ловить плохих ребят. – Улыбка его погасла, он пристально посмотрел на Сэма и очень серьезно произнес: – Просто старайся изо всех сил, Сэм. Это важно.

– Помоги мне, – сказал Сэм.

– Что я сейчас и делаю.

– Нет, я имею в виду – помоги мне. Там снаружи что-то есть, что-то во тьме. Оно все время приближается. Ему нужна Энни. Оно хочет... навредить ей.

Нельсон кивнул, его лицо стало очень серьезным. – Да, Сэм. Оно хочет навредить ей.

– Что это?

– Мужчина из прошлого Энни, – просто сказал Нельсон. – Они вели совместную Жизнь. Он убил ее. А позже умер и сам. Он умер, Сэм, но до сих пор не отпустил ее.

– Это Гулд, так ведь? Это тот ублюдок, Клайв Гулд.

– Он тянется к ней, пытается утащить ее назад. Он сам не отсюда – его законное место далеко – но он и в Жизни никогда не играл по правилам, и сейчас не намеревается. Он тратит все свои силы, чтобы проявиться здесь. Кусочек за кусочком он складывает себя в нашем мире. Сначала ты встретил его во сне.

Сэм кивнул. Он вспомнил, как оказался на укрепленной территории Фракции Красных Рук. Кэрол Вайе, революционерка из частной школы с косичками, как у Хайди, свалила его ударом приклада – и валяясь без сознания, он увидел ужасное нечеловеческое лицо, зловеще взирающее на него из темноты. Позже он списал это на видения от сотрясения мозга – но глубоко внутри Сэм знал, что то, что он видел, было настоящим. Все это было до ужаса настоящим.

– А потом, – сказал Нельсон, – после сновидений ты увидишь его в каком-то другом виде. Может, как картинку в книжке. Рисунок на стене.

– Татуировку, – сказал Сэм. Он подумал о Пэтси О'Риордане, огромном боксере с пулевидной башкой, ведущем нелегальные бои на ярмарке Терри Барнарда. – Чудовищную татуировку, как лицо дьявола.

Нельсон кивнул. – У него не хватит сил ворваться в твой мир и утащить с собой Энни – по крайней мере, пока. Он должен делать это постепенно. Шаг за шагом, он становится все реальнее, Сэм. И кто знает, какую личину он примет в следующий раз? Это может быть нечто изощренное, нечто абстрактное. Какую бы форму он ни принял, Сэм, он всегда явится к тебе, как нечто преступное, как дело для тебя и твоего подразделения.

– Система, – сказал, кивнув себе, Сэм. – Система МакКлинтока во Фрайерс Брук. Я знал! Я знал, что должен сломать эту Систему! Если я сломаю Систему, Нельсон, то сломается также и другая Система, о которой рассказывает эта маленькая сучка из телевизионной заставки. Она сказала, что Судьбу нельзя сломать, и что судьба Энни – оказаться в руках этого чертова Дьявола во Тьме! Но я смогу это изменить! Я смогу все изменить и спасти ее! Так ведь, Нельсон? Я ведь это должен сделать?

– Может, так – может, нет. Это же ты полицейский, детектив-инспектор Тайлер, а не я.

– Помоги мне, Нельсон. Помоги мне выполнить эту работу.

– Я не могу, Сэм.

– Можешь! Ты знаешь всю обстановку лучше, чем остальные. Ты понимаешь, что к чему. У тебя... у тебя есть силы.

– Силы, Сэм? Я что, выгляжу для тебя, как Супермен? Я что, ношу свои трусы поверх одежды, а? – он покачал головой. – Я просто бармен Нельсон, местный цветной, слегка забавный малый, обслуживающий копов в своем пабе.

– Ты значишь куда больше! – возразил Сэм. – Я сам это видел!

– Да, видел. И да – я больше, чем просто бармен, Сэм – гораздо больше – но, как и у тебя, у меня есть работа, и правила игры, и очень крупный босс, больше даже, чем твой старший инспектор, которому я должен приносить немного счастья. Поэтому в этом времени и в этом месте, насколько это касается тебя, я всего лишь напевающий, пританцовывающий, подающий пиво ямайский парень.

– Ты вышел из укрытия сегодня вечером, чтобы поговорить со мной.

– Вышел из укрытия? – Нельсон несколько мгновений повертел слова у себя в голове. Потом по его лицу расползлась широкая улыбка. – "Вышел из укрытия"! Ну да, славная полицейская фразочка. Мне это нравится! Я "вышел из укрытия" и поговорил со своим другом Сэмом, раскрывшись больше, чем когда-либо раньше.

Он рассмеялся, но Сэм был убийственно серьезен.

– Ты вышел из укрытия один раз, Нельсон, и теперь выходишь снова. Используй ту силу, что у тебя есть. Помоги мне спасти Энни. Помоги мне встретиться лицом к лицу с тем, что снаружи.

– Я здесь не для того, чтобы тащить твою ношу, – мягко сказал Нельсон. – Это только для тебя одного. Это правила, Сэм, и я больше ничего об этом не скажу. Убедись лишь, что не убьешь себя.

– Значит, я могу... могу здесь погибнуть?

– Ну конечно, Сэм! Точно так же, как и в своей старой жизни. Ты по-прежнему из плоти и крови, как всегда. Порежешься – потечет кровь. Как и у кого угодно вокруг.

– И что случится, если... если я здесь погибну? Что тогда случится, Нельсон? Куда я денусь?

– Не думай об этом.

– Но... я должен знать это...

– Будь сильным! На кону будущее, Сэм. Твое будущее. Твое и Энни. Потому что у вас двоих есть будущее, если вы сможете до него дотянуться. Вы можете быть счастливы вместе. Это вероятно. Очень вероятно.

– Но не гарантированно.

Нельсон безмолвно смотрел на него несколько секунд, а потом качнул головой, едва ощутимо, всего раз.

– Но мне никак не остановить этого Гулда... – продолжил Сэм, ухватившись за край стойки. – Если бы я остановил его, избавился от него, тогда и вправду началась бы наша с Энни жизнь? Мы сможем быть вместе? Куда мы отправимся – в то место, которое ты мне показал? В то место, полное света?

– А, это! – рассмеялся Нельсон. – Сэм, это просто веранда. Она гораздо красивее, если ты зайдешь с главного входа. Чувак, ты бы видел гостиную с минибаром! – Глаза его на мгновение загорелись, но лицо помрачнело. – Но перед этим тебе предстоит многое сделать, Сэм. И я не могу сказать, справишься ты с этим или нет. На карту поставлено все. Ничто не гарантируется. Но если вы с Энни останетесь невредимыми – если вы разгромите эту потустороннюю силу и выживете в этой схватке – тогда... – Он потащил одинокую свиную шкварку по барной стойке, пока она не уткнулась в бутылку "Джонни Уокера". – Не забудь об этом, Сэм. Не забывай про виски.

– И это того стоит? – спросил Сэм. – Стоит ли всех этих усилий, все этой боли?

– Стоит ли оно того, Сэм?

Нельсон улыбнулся – огромной, широкой, искренней улыбкой – и поставил на стойку два небольших стакана.

– Давай сами посмотрим, а? – он подмигнул и открутил крышку с бутылки виски.

ГЛАВА 12 – ЧТЕНИЕ МЕЖДУ СТРОК

Нельсон проводил Сэма в ночь, приятно нетрезвого и гораздо более расслабленного в отношении самого себя и вселенной, чем он был в течение долгого-долгого времени. Беспорядок в его мыслях исчез. Все эти безответные вопросы про реальность и нереальность, про жизнь и смерть, отступили.

Я из плоти и крови, я здесь, в этом городе, у меня есть работа, и у меня есть будущее с Энни. Этого достаточно.

Прокладывая свой путь по темным сырым улицам в направлении дома, Сэм представлял, что все еще чувствует вокруг себя уютный свет "Railway Arms", обнадеживающее общество Нельсона грело его, как костер на привале. Терпеливо и понимающе Нельсон выслушал его неуклюжие попытки объяснить необычные события этого дня, кошмарный неожиданный провал во времени, приключившийся с ним, пока он проверял исправительный блок во Фрайерс Брук. Кто-нибудь другой заставил бы Сэма чувствовать себя болтливым сумасшедшим – но Нельсон только лишь понимающе кивал.

– Что все это значит, Нельсон? Почему так происходит?

– Позволь задать тебе вопрос, – сказал Нельсон. – Ты видел сегодня что-нибудь такое – какой-то предмет, возможно, совсем небольшой – который привлек твое внимание, заставил тебя почувствовать себя... странно, в каком-то смысле?

– Да. Часы. Позолоченные карманные часы на цепочке. Это были карманные часы старшего воспитателя МакКлинтока.

– Часы, – задумчиво протянул Нельсон. – Ммм. И что ты почувствовал, когда увидел их?

– Тошноту.

– Правда?

– О, да. Беспокойство. Неудобство. Я возненавидел ту секунду, когда зацепился за них взглядом. В том смысле, что и правда – возненавидел, Нельсон. Что это значит?

Лицо Нельсона на секунду стало напряженным и серьезным, он погрузился в свои мысли. А потом внезапно он снова переключился на Сэма, заулыбался и заново налил им выпить.

– Поговорим об этом в другой раз, – произнес он, поднимая стакан. – Только так можно ожидать, что однажды ты с этим справишься, Сэм!

– Эти часы – связаны ли они с тем, что со мной произошло? Они были причиной того, что я увидел прошлое глазами МакКлинтока?

– Да, они были причиной.

– Почему? Что они означают?

– Выпей, Сэм, и выкинь проблемы из головы.

Но Сэм продолжал настаивать: – Это потому, что эти же часы я видел в прошлом, да? Я же прав?

– Я сказал, выпей, Сэм.

– В этих часах есть физическая связь с прошлым. Я довольно близко подобрался к истине, да? Это связь с чем-то, что произошло десять лет назад с МакКлинтоком и отцом Энни – и эта связь так сильна, что я лишь однажды ее почувствовал, и она показала мне эти события от первого лица!

Нельсон звякнул колокольчиком, висящим над стойкой. – Время, джентльмены.

Что-то в поведении Нельсона, что-то невидимое, какая-то необъяснимая аура – добрая, мягкая, но сильная – заставила Сэма подчиниться. Потребность в дальнейших вопросах и объяснениях внезапно показалась неуместной, как если бы Нельсон был старшим офицером, намного выше его по рангу.

И, раз уж на то пошло, думаю, это именно так и есть.

Сэму совершенно не хотелось покидать уютное тепло "Arms" и загадочное обнадеживающее общество его хозяина. – А может устроим сегодня закрытую пьянку[12]12
  Вроде как до 2003 года британские пабы было предписано закрывать в определенное время. После закрытия зачастую устраивались неофициальные пьянки только для "своих".


[Закрыть], Нельсон?

– Тебе сейчас – дом и постель, мистер Уголовный Розыск, – сказал ему Нельсон. – Проспись. Тебе это нужно.

– Но мы все же поговорим, в другой раз? Ну, знаешь, про... про все такое...

– Конечно. Просто сделай одно одолжение, Сэм. Не проболтайся о нашем маленьком разговоре этой ночью. Лучше оставить это между нами. Что происходит в "Railway Arms", остается в "Railway Arms", ты меня понял?

Сэм задумался, а потом кивнул. – Я понял, Нельсон. – И уже в дверях он оглянулся и добавил: – Спасибо.

– Всегда рады видеть, – откликнулся Нельсон. – Хорошо тебе добраться, Сэм.

Я не знаю, кто этот человек – я даже не знаю, человек ли это вообще – но я точно знаю, что он друг. Настоящий друг. И этого уже достаточно.

Когда Сэм вернулся к себе в квартиру, голова у него была хмельная, но не от выпивки. Он себя чувствовал на удивление трезвым, если принимать во внимание, какое количество скотча влил ему в глотку Нельсон. А опьяняли его на текущий момент видения и сны, проблески той реальности, которая оказалась куда обширнее, чем он мог принять, и надежды на будущее за рамками того, что его воображение могло осмыслить.

– Я счастлив, – сказал он себе. И усмехнулся. – Я и правда, действительно, чертовски счастлив!

Счастлив и страшно голоден. Он отправился на кухню, поджарил себе целую гору хрустящих хлебцев и намазал их дрожжевой пастой. А поскольку официально он все еще числился в холостяках, а следовательно, совершенно вправе был так себя вести, он залил их еще парочкой бутылок темного эля из холодильника.

Только он принялся за третью бутылку, из общего коридора за дверью раздался голос, который он всегда страстно желал услышать: "Ты там не спишь? Это девушка из твоих снов, Сэм – и у меня есть для тебя кое-что особенное!"

Его сердце заколотилось, и он бессознательно рванулся открывать дверь – и замешкался. Официально он лежал дома с гриппом. Именно это должен был сказать всем Шеф, и Сэм хотел, чтобы все именно так и думали, даже Энни. Особенно Энни. Как он мог бы объяснить, что испытал кратковременный экзистенциальный приступ, вызванный принудительным путешествием во времени? Он не хотел, чтобы кто-нибудь смотрел на него искоса, шептался у него за спиной, ставил ему диагнозы за чашечкой кофе в столовой. Это стало бы причиной слухов разрушительной силы.

– Ты не можешь зайти, Энни, – откликнулся Сэм.

– Даже так? И как ее зовут?

– Ее зовут инфлюэнца, и прямо сейчас мы с ней в постели. Я болею, Энни. Буду дома, пока не очухаюсь. Приказание Шефа.

– У тебя грипп? – воскликнула она. – Бедненький Сэм! Впусти меня, я побуду твоей медсестрой.

– Я заразный, – и чтобы доказать это, он театрально закашлялся.

– Черт побери, Сэм, да ты, похоже, на пороге смерти!

– На пороге смерти. Да, можно сказать и так.

– Пожалуйста, Сэм, открой дверь. Я даже не вздохну. Это очень, очень важно!

Он не смог больше сопротивляться. Сэм повернул замок. Энни стояла там в своем бежевом пальто и удобных уличных туфлях. Она лучезарно ему улыбнулась, ее лицо было раскрасневшимся и возбужденным.

– По мне так, ты не слишком плохо выглядишь, – сказала она.

– А ты выглядишь, как кошка, укравшая сметану.

– И чувствую себя так же!

Она торопливо зашла внутрь, сбрасывая пальто, под которым оказались скромная узорчатая блузка и коричневая юбка с рисунком в елочку.

– Я его раскусила! – усмехнулась она, вытащив из сумочки пару листочков бумаги и помахав у него перед носом. – Не могу поверить, Сэм! Я просто взяла и раскусила его! Я так довольна! Не был бы ты сопливым и заразным, получил бы от меня самый страстный поцелуй за всю твою жизнь!

Сэм внутренне проклял свою историю. Он что, не мог придумать для прикрытия ничего другого?

– Я разобралась с этим! – просияла Энни.

– Разобралась с чем?

– С письмом! От Энди Корена! Я знала, что в нем что-то подозрительно. И я была права! Я была чертовски права, Сэм!

– В нем было секретное послание?

Энни решительно кивнула.

– И ты его раскусила?

Энни кивнула еще решительнее.

– Да ты шутишь.

Энни помотала головой уже совершенно решительно.

Сэм усмехнулся. – Ну-ка, порази меня!

– Вот! Смотри! – она сунула ему в руки смятое, запачканное кровью письмо. – Это оригинал, правильно? Написанный странным языком, упоминающий несуществующую ветлечебницу на Лидден Стрит – но все же довольно безобидный. Правильно?

– Правильно. – Сэм вгляделся в письмо повнимательнее. – Я все еще ничего не вижу.

– Ты и не сможешь. Как и я до того. Я перечитывала его снова и снова, не испытывая никакого удовольствия. Начала уже подозревать, что только зря распаляюсь по пустякам. В любом случае, как ты сам видишь, оригинал уже весьма потрепался. Поэтому я решила сделать копию на новой машинке "Ксерокс", и работать дальше уже с копией.

– И?

– Сам посмотри.

Энни горделиво протянула ему лист с фотокопией. Сэм осмотрел его.

– Я все еще ничего не вижу, – сказал он. – Это просто копия письма.

– Да, но смотри! "Ксерокс" изо всех сил просвечивает то, что копирует – и этот свет показывает все отметины и дефекты на оригинале. Видишь, как все мелкие надрывы и прорези отпечатались черными пятнышками?

– Да. Но я все еще...

– Посмотри на отдельные буквы! Здесь, здесь, здесь и здесь...!

Она показала, и Сэм увидел. Его глаза медленно расширились.

– Над определенными буквами крошечные отметки, – сказал Сэм.

– Булавочные уколы, – усмехнулась Энни. – Мы бы их сразу увидели, если бы посмотрели сквозь письмо на свет! Булавочные отметки сделаны над отдельными буквами. Сложи буквы по порядку, и получишь это!

Она сунула ему в руки лист писчей бумаги. На нем аккуратным школьным почерком было выведено: СТАРХОЛОДГЕРТРУДАПЯТН.

И ниже – "СТАРЫЙ – ХОЛОДИЛЬНИК – ГЕРТРУДА – ПЯТНИЦА".

– Вот так Энди Корен обсудил свой план побега с братом на воле! – сказал Сэм. – У них был код. И ты его взломала! Энни, ты гений!

– Гений? Я? Нет-нет-нет, – притворно засмущалась Энни. – Ну, может, совсем чуть-чуть.

– Ты чертовски удивительная!

Он обвил вокруг нее руки, но она ускользнула от него раньше, чем он успел запечатлеть поцелуй на ее лице.

– Мне ни к чему твои микробы!

– Ой. Да. Конечно. Микробы. – Сэм в смущении перевел внимание обратно на письмо. – Энди Корен был натуральным Гудини, сбегающим из одного борстала за другим. И это все объясняет. Он должен был разработать этот код вместе с братом с самого начала. Дерек был снаружи, помогая ему сбежать. Они могли свободно общаться, прямо под носом у вертухаев.

– Да, но в этот раз что-то пошло не так, – сказала Энни. – В послании говорится, что он будет в холодильнике в багажнике Гертруды. Но его там не было. Он был в старой печи, которую погрузили на другой грузовик.

– Матильду.

– Ее самую.

– Что означает, – сказал Сэм, – что либо Энди Корен облажался и залез не в тот грузовик, либо...

– Либо кто-то знал про его план побега и все ему загубил. Кто мог так поступить с ним, Сэм?

– Ну, как насчет старшего воспитателя МакКлинтока? Он лично проверяет всю исходящую почту во Фрайерс Брук. Он мог увидеть это письмо до того, как его отправили. Он поставил штамп "Одобрено" и позволил ему уйти. Но что, если он обнаружил код? Или его о нем предупредили? В любом случае, давай предположим, что он расшифровал скрытое послание. Он мог знать, что задумал Энди Корен.

Энни кивнула, затем нахмурилась. – Да, но если старший воспитатель знал, что Корен запланировал побег, почему бы ему просто не нарушить его планы?

– Потому что МакКлинток так не работает, – сказал Сэм. – Я с ним сегодня встречался. Он такой ублюдок, Энни. Настоящий ублюдок. Он заведует этим борсталом, как концлагерем. Ты бы не поверила тем вещам, которые там происходят, Энни. – Он на секунду задумался. – Хорошо. Давай предположим, что Энди Корен был еще тем смутьяном. Предположим, что между ним и МакКлинтоком была вражда.

– Хорошо. Предположим. Что с того?

– МакКлинток не сдерживается, когда дело доходит до дисциплины. И он не позволит измениться своей великолепной Системе. Что если он как-то расшифровал послание в этом письме, но все равно позволил отослать его?

– Зачем ему это делать, Сэм? В этом нет смысла.

– Есть. Потому что, как только письмо было отправлено, он поменял расписание работ! В день побега он переставил Корена с погрузки холодильников на Гертруду на погрузку печей на Матильду. Он сорвал планы Корена на побег в самую последнюю секунду, просто чтобы показать ему, ткнуть носом!

– Но он не остановил его, Сэм. Энди Корен сбежал!

– Да. Возможно, Энди не смог упустить шанса. Возможно, понадеялся на удачу, что брат разыщет его на свалке у Керси где угодно. Но что на самом деле важно, Энни, так это то, что МакКлинток знал, что он будет внутри одной из печей! Он знал это и все равно позволил грузовику вывезти его.

Энни нахмурилась. – И зачем ему это?

– Потому что эти печи намеревались везти к дробилке на переработку. Это было возмездие, Энни. МакКлинток знал, что Корену предстоит умереть, и он позволил этому случиться. Он позволил этому случиться!

– Это довольно серьезное обвинение, Сэм. Ты уверен, что вирус гриппа не проник к тебе в мозг?

– Если бы ты видела сегодня то же, что и я, Энни, ты бы согласилась, что этот ублюдочный МакКлинток на такое способен.

– Ладно, – сказала Энни, взглянув на часы. – Прав ты или нет, сегодня мы уже ничего не сможем сделать. И раз уж предполагается, что ты свалился с гриппом, возможно, тебе лучше лечь в постель.

– Постель жутко холодная – ну, знаешь, каково в ней одному.

– Я не собираюсь делить ее с больным парнем! – воскликнула Энни. – Мне слишком много нужно сделать, Сэм. Я не могу позволить себе подхватить от тебя заразу и заболеть.

– Не уходи просто так. Мы должны отпраздновать твою новую роль – разгадывателя головоломок Отдела уголовного розыска! Я бы открыл шампанского, но у меня его нет. Как насчет бутылочки темного эля? Охлажденного.

Он соблазняюще помотал перед ее носом бутылкой.

– Уломал! – улыбнулась Энни. – Но даже не начинай выдумывать, что я напьюсь до такой степени, что соглашусь на то, что там у тебя на уме.

Он наполнил стаканы и поднял за нее тост.

– Ты провернула отличную работу с письмом, Энни. Я серьезно. Такими темпами ты вперед меня станешь старшим инспектором.

– Ну да, Сэм, в самом-то деле! Девчонка, управляющая отделом!

– Не списывай со счетов такую возможность. Кто знает, что принесет нам будущее? Просто подумай, как будут гордиться твои родители!

Ее родители.

Он тут же вспомнил маленький скромный домик со светящимся окошком в спальне наверху, в котором почти можно было разглядеть Энни-подростка. А потом он подумал про Тони Картрайта, беспокойного, испуганного, взволнованного мужчину, про его угрызения совести, отступления от законов.

– Ты никогда не рассказывала о своих родителях, – сказал он. – Какие они?

Энни пожала плечами, отхлебнула пива и поморщилась. Но это не удержало ее от второго глотка.

– Они все еще живы? Они в Манчестере? Ты с ними в хороших отношениях?

– Сэм, тебя послушать, так я у тебя на допросе.

– Мне просто интересно.

– Нет. Я знаю этот тон голоса. И это выражение лица. Ты так допрашиваешь подозреваемых.

– Вряд ли ты можешь упрекать меня за вопросы, – сказал Сэм. – Я в том смысле, что мы вроде как... ну, знаешь, сблизились друг с дружкой.

– Так и есть, – сказала Энни.

– Тогда почему ты не хочешь рассказать про свою семью?

– А почему ты про свою не рассказываешь?

– Я никогда не говорил, что не хочу про нее рассказать! – улыбнулся Сэм. – Если ты хочешь узнать, я расскажу прямо сейчас. У меня есть мама. Она...

Он умолк. Сэм задумался о своей матери, где бы она сейчас ни была – о прелестной молодой женщине, на несколько лет младше его самого, и в то же самое время, о шестидесятилетней женщине, где-то в будущем, оплакивающей трагическую смерть своего единственного сына.

Он, запинаясь, произнес: – Она... по-настоящему классная мама.

– Это весьма туманно, Сэм.

– Это сложно.

– А что твой папа?

Сэм порядочно отхлебнул из пивной бутылки, с трудом проглотил и сказал наконец: – С моим папой дела обстоят даже еще сложнее, чем с мамой.