Текст книги "Борстальские подонки (ЛП)"

Автор книги: Том Грэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

– К чему мы и пришли! – засмеялась Энни. – Семья – это непросто.

– Но я так мало о тебе знаю. Почему ты не хочешь рассказать, откуда пришла?

Энни пожала плечами.

– Ну же? – мягко подтолкнул ее Сэм.

– Да нечего рассказывать.

– Ну, давай же.

– Я серьезно.

– Ты как будто избегаешь говорить об этом.

– Прекрати, Сэм.

Похоже было, что она что-то скрывает – но Сэм-то знал, что настоящая причина была немного другой. Как сказал Нельсон: она просто не помнила. Она здесь уже слишком долго, ее старая жизнь растаяла в ее памяти, и ей неизвестно ни о чем, что происходит снаружи этого странного варианта 1973 года.

Конечно, какие-то обрывки памяти остались, подумал Сэм. А если это так, может, у меня получится разбудить их.

– Энни?

Она повернулась и улыбнулась ему, не выпуская из рук бутылку темного эля.

– Хочу задать тебе один вопрос.

– Звучит зловеще, Сэм.

– Это тяжело. Я... кое-что слышал и кое-что видел. Некую информацию о тебе.

– Эй, Сэм, ты же со мной разговариваешь. Тебе не нужно так осторожничать. Что ты хочешь узнать обо мне такого важного?

Сэм заглянул ей в глаза и решил пойти напрямую.

– Тебе о чем-нибудь говорит имя Клайв Гулд?

– Совершенно ни о чем.

– Подумай. Вспомни. Вспомни, когда ты была подростком. Был у тебя такой бойфренд? Или возможный бойфренд? Парень, постоянно ошивающийся поблизости?

– Что у тебя на уме, Сэм? Проверяешь соперников?

Она в который уже раз избегала вопросов о своем прошлом.

– Это важно, Энни. Подумай, пожалуйста. Имя Клайв Гулд в самом деле совершенно ничего для тебя не значит?

– Подразумевается, что оно для меня что-то должно значить?

Получится у него расшевелить ее память? Получится пробудить воспоминания о том, что когда-то происходило? А если получится – поможет ли это спасти ее?

– Был такой человек, – сказал Сэм. – Преступник. Делал карьеру в шестидесятых. Владел казино. Подкупал полицейских. Убирал конкурентов. Он знал твоего отца – и он знал тебя.

– Сэм, я не представляю, о чем ты.

– Его звали Гулд. Он... он интересовался тобой. Много лет назад, когда ты еще была девочкой.

Энни засмеялась, потом замолкла. Нахмурила брови.

– Он намеревался прибрать тебя к рукам. Но твой отец выступил против него, попытался найти доказательства, чтобы обвинить его в убийстве конкурента. Думаю, все пошло совсем плохо.

Энни осторожно поставила бутылку и встала, глядя на Сэма со странным выражением лица.

Сэм замолк в сомнениях, стоит ли ему продолжать, а потом решил рискнуть и возобновил рассказ. – Твой отец служил в полиции. Его отдел был насквозь коррумпирован. Большинство его коллег и тех, кто наверху, были под присмотром у Гулда. Так вот он и ускользнул от обвинений в убийстве. Но твоему отцу не давала покоя совесть. Он попробовал выступить против Гулда.

Лицо у Энни помрачнело. Она отвернулась, и разглядеть его выражение стало трудно.

– Один из его коллег сдал его Гулду, – продолжил Сэм. Он даже не собирался пробовать объяснить, что этим коллегой был МакКлинток, и что он видел все это своими глазами. – Твоего отца предали. И я думаю... Я думаю, Гулд мог... Думаю, он мог... – Сэм закрыл лицо руками, успокоил дыхание и произнес: – Я знаю, как это все звучит.

– Ты и раньше так говорил, – тихо произнесла Энни. – Всякую ерунду про будущее.

– А теперь я говорю про прошлое.

– Нет, Сэм, это не прошлое. Это точно не мое прошлое, хоть ты так и думаешь.

– Ты, должно быть, думаешь, что я спятил, да?

– Ты чувствуешь, что спятил, Сэм?

Сэм кивнул. – Да. Абсолютно. Полностью.

– Ну, это хороший знак. В том смысле, что настоящие сумасшедшие думают, что они-то точно в здравом уме.

– Тогда почему ты держишься от меня подальше? Ты же не боишься подхватить грипп.

– У тебя нет никакого гриппа. Ты же не из-за этого взял больничный.

Сэм вздохнул. – Нет. Не из-за этого.

Энни неловко осмотрелась. – Иногда, Сэм, я не знаю, что с тобой происходит.

Ее неловкость, ее неподдельный дискомфорт от его слов дали Сэму понять, что пытаться пробудить ее прошлое было ошибкой. Про это предупреждал его Нельсон? Поэтому он говорил ему держать при себе все, что он узнал в этот вечер?

– Прости, Энни, мои мысли порою бегут впереди меня, – сказал Сэм. – Ты не должна меня слушать, когда я говорю такое. Иногда я думаю о слишком многих вещах. Это дает искаженное представление обо мне .

– Это не шутка, – сказала Энни. Но тон ее голоса был спокоен. Она придвинулась чуть поближе. – Откуда ты понабрался этой ерунды? Сам придумал?

– Наверное, – усмехнулся Сэм. Он представил, как нелепо выглядит в ее глазах. – Энни, мои мозги сегодня взболтаны, как яйца в омлете! И я слишком много выпил. Мне нужно выспаться!

– Великолепный план, – сказала Энни, дотронувшись до его плеча и тепло улыбнувшись. – И завтра лучше останься в постели и отдохни.

– Ну нет. Завтра я вернусь на работу. Это для меня лучше всего. Увидишь.

– Но ты же болеешь. Получи от этого максимум возможного, Сэм. Тебе платят за то, что ты валяешься в постели и смотришь телек.

– Прямо как старшему детективу-инспектору! – ухмыльнулся он. – Увидимся завтра утром, Энни. Свежими и веселыми.

Нельзя было тратить попусту время, только не в этом деле. Ставки были слишком высоки. Но он не мог объяснить этого Энни.

– Ладно, – сказала Энни, – ты взрослый парень, ты способен принять решение.

Она поцеловала его в щеку. Этого стимула ему и не хватало, чтобы вернуться в нужное русло.

Надев пальто, она приостановилась в дверях. – Спи крепко, Сэм.

– Я увижу во сне тебя, – откликнулся он.

– Ну конечно! – подмигнула она ему. И потом добавила: – И еще, Сэм.

– Да?

– Купи себе ополаскиватель для рта. От тебя воняет дрожжевой пастой.

С этими словами она и ушла.

ГЛАВА 13 – ОФИСНЫЙ ЮМОР

В Отделе уголовного розыска, подразделении "А", наступило утро. Сэм шагнул через порог отдела и заметил, что в пепельницах уже накидано немало окурков. Джин затаился у себя в берлоге, маяча за матовым стеклом смутной, неясной фигурой.

– Думал, тебя выставили на больничный, – сказал Рэй, сидящий, положив ноги на стол, и читающий развлекательную страницу газеты "Sun".

– Энергетик, леденцы от кашля и мандарины в изобилии, – сказал Сэм. – Теперь я как огурчик и готов к поимке злодеев.

– И к своим обычным идиотским разговорам, – хмыкнул Рэй. – Эй, Крис, ты что, не наигрался еще с этой чертовой погремушкой?

Крис, склонившись над "Ксероксом", давил кнопки и хихикал над получавшимися у него копиями. Ухмыляясь во весь рот, он высоко поднял коряво исполненную копию аппликации, на которой лицо Сэма крепилось к телу обнаженного молодого человека, энергично исполняющего содомический акт.

– Говорите, приналегли на леденцы, босс? – нервно хихикнул Крис.

– Отсосал им все мандарины, – хмыкнул Рэй.

Сэм взял в руки отксерокопированный шедевр Криса и придирчиво изучил его. – Я вижу, что ты придумал сделать. Вырезаешь чье-то лицо и помещаешь его на порнографическую открытку. Необычно. За всю свою жизнь ни разу не видел, чтобы кто-нибудь такое делал, Крис. Вообще никогда. Ты первооткрыватель. Как же тебе удалось придумать такой неожиданный ход? Крис Скелтон? Пожалуй, мы должны теперь называть тебя Крис Моррис?

– Из "Волшебных животных"[13]13
  Крис Моррис – возможно, речь идет об известном карикатуристе, правда, нет уверенности, что в 1973 он уже был известен в этом качестве.
  "Волшебные животные" (Animal Magic) – детская передача на BBC (1962 – 1984), в которой ведущим был Джонни Моррис.


[Закрыть]? – нахмурился Крис. – Я не понимаю, босс.

– Да ладно, наверное, мой юмор тебе кажется недостаточно тонким, – сказал Сэм. Он поморщился, глядя на интимные детали, отображенные на фото. – Между прочим, откуда у тебя эта кошмарная картинка?

– Из архива, босс. Она была в вашем личном деле.

– Да нет, Кристофер, я вообще-то про эту вот гомоэротику, – и в ответ на совершенно непонимающее выражение лица Криса он разъяснил: – Гейское порно.

– А, это. От Бартона, парня, которого мы арестовали в парке, – сказал Крис. – Он притащил целую кучу такого дерьма.

– Крис забрал их себе – учти, исключительно для надежного хранения, – сказал Рэй, внимательно изучая колоссальный разворот с голыми женскими грудями на третьей страничке. – Он к ним необычайно привязался.

– Заткнись, я просто использую их для своих художественных работ, – возмутился Крис.

– Так вот как ты называешь это дерьмо – своими "художественными работами"? – произнес Сэм, забирая пачку фотокопий, каждая из которых была вариацией на тему головы Сэма, кое-как наложенной на мальчишечье тело в извращенной позе. – Надеюсь, ты не собираешься отсылать их Тони Харту[14]14
  Тони Харт (1925 – 2009) – художник и ведущий телепрограмм для детей, призывающий зрителей присылать ему свои рисунки. В частности, "Умение видеть" (Vision On) – его передача для глухих детей.


[Закрыть].

– Эй, а это идея! – влез в разговор Рэй. – Отправь их в "Умение видеть", Крис.

Крис хихикнул. – Тогда уж, в "Умение всунуть".

– Юмор у тебя – чистое золото, Крис, – вздохнул Сэм. И затем, не обращаясь ни к кому в частности, он добавил: – И почему я чувствую себя намного хуже, придя на работу, чем сидя на больничном?

Сэм отобрал у Криса портфолио с его наработками и приказал тому вернуться к охране порядка в городе. Он перегнулся через стол Энни.

– Надеюсь, ты не собираешься показывать это дерьмо мне, – предупредила она, поднимая глаза от работы.

– Даже и в мыслях не было. Просто ищу достаточно большую мусорную корзину. Или мусоросжигатель. – Он переложил пачку дурацких картинок под мышку. – И, прежде, чем ты спросишь, отвечу – да, я себя совершенно замечательно чувствую, намного лучше, чем прошлой ночью.

– Поверю на слово. Но только до тех пор, пока ты снова не начнешь нести всякий бред.

Он улыбнулся ей. – Ты, кажется, чем-то занималась. Над чем работаешь?

– Перелопачиваю все записи, какие только можно, на старшего воспитателя МакКлинтока.

– И что ты нашла? – нетерпеливо спросил Сэм. – Можно против него что-нибудь использовать?

– Ничего разоблачительного. Он придерживается строгих правил. Он служил в полиции в шестидесятых, был патрульным.

Трусливым, коварным и вероломным, – подумал Сэм, вспоминая, как МакКлинток сдал своего коллегу Клайву Гулду. Но он удержал свой рот на замке.

– Что заставило его уйти из полиции и примкнуть к тюремным службам? – спросил Сэм.

– Он пострадал при пожаре и был списан по негодности.

– В этом есть смысл. Я видел его руки. Они обожжены. Есть информация, как это произошло?

– Немного расплывчатая, – сказала Энни. – Записи не слишком полные. Будто бы кто-то нарочно привел их в беспорядок.

Мог это быть сам МакКлинток, укрывающий какие-то следы? Или же полицейские записи того времени настолько искажены офицерами, бывшими у Клайва Гулда на содержании, что нет никакого способа отличить в них правду от лжи?

– В любом случае, – продолжила Энни, – после отставки из полиции он поступил на тюремную службу и до сих пор занимает место старшего воспитателя Фрайерс Брук.

– Он руководит этим местом, как своей личной империей, – сказал Сэм. – Это жестокий ублюдок, Энни. Но мы его прижмем.

– Ты же правда делаешь это не из-за него? Не считаешь, что личная неприязнь может помутить твой рассудок?

– В этом нет ничего личного, Энни, – соврал Сэм. – Все строго по делу.

– Ты уверен, Сэм?

– МакКлинток прогнил до самой сердцевины, поверь мне. Он будто какая-то жалкая пародия на нациста, весь в черной униформе и в сияющих ботинках.

– Но это не делает его убийцей, – сказала Энни. – Подозреваемый, ладно – но не более того.

Сэму хотелось рассказать ей, что он знал. Этот урод продал твоего отца бандитам, Энни – убийцам! Но он сдержался.

– Если заводить дело на МакКлинтока, нам потребуются непосредственные свидетели, готовые дать показания, – сказал Сэм. – Тут нам повезло. У нас уже есть один. Доннер.

– Думаешь, он даст показания?

– Знаю, что даст. Его просто нужно правильно простимулировать. Если мы пообещаем, что переведем его из Фрайерс Брук, он заговорит. И у него хорошо подвешен язык, Энни. Он умный. Если его как следует подготовить, у нас будет фантастический свидетель обвинения в суде.

– Но он надежен? – спросила Энни. – Как мы можем быть уверены, что он не водит нас за нос, чтобы посмотреть, что с нас можно стребовать?

– Я ему доверяю, – спокойно сказал Сэм. – И он вознаградит меня за это доверие, вот увидишь. Он ключевой свидетель того, что происходит во Фрайерс Брук. Если мы его обработаем, если будем осторожными и умными...

В этот момент пачка порнографических фотокопий выскользнула из-под мышки у Сэма и разлетелась по всему полу. Он наклонился и начал собирать их – и вдруг замер, его внимание привлек один из мальчишек на фотографии. Сэм пригляделся.

– Что-то новое и волнующее, босс? – спросила Энни.

– Да брось ты. – Сэм повернул к ней фото. – Смотри!

Энни тут же сморщила нос и отвернулась.

– Да нет, не на задницы и все такое прочее – на лицо, – сказал Сэм. – Это Бартон. Мальчишка, которого Крис и Рэй схватили за... без разницы, за что там они его схватили. Он тот, кто в первый раз сообщил мне про МакКлинтока!

Энни опасливо отодвинула от себя фото, чтобы ничего ненароком не увидеть. – Думаешь, он сделает заявление?

– Он может. Он ко мне немного расположен. Может, он и заговорит.

– И где он сейчас? В камерах его точно больше нет.

– Я знаю, где можно поискать для начала, – сказал Сэм. – Он упоминал в разговоре округ Хэйфилд, говорил, там тусовка всех этих фотографов. Я пойду туда, поспрашиваю, посмотрю, смогу ли выйти на его след. Не говори пока об этом Шефу. Будем держать это в тайне. С Джином под боком выйдут лишь крики и неприятности, и все рухнет.

– Понимаю, о чем ты, – подмигнула ему Энни. – Знаешь что – пока ты ищешь Бартона, почему бы мне не сделать кое-какую домашнюю работу по Доннеру. Если мы собираемся делать его главным свидетелем, нам нужно узнать, кто он и откуда появился.

– Было бы великолепно, Энни. Ой, сделаешь мне одолжение?

– Да, Сэм?

– Найди для всей этой кучи какой-нибудь безопасный тайник. – Он сунул ей в руки порнографические картинки. Вид у Энни был такой, будто ей вручили крысу. – Буду весьма признателен!

– Не стоит благодарности, босс, – она сморщила нос. – И что мне сказать, если Шеф спросит, куда ты направился?

– Скажи ему... – он на секунду задумался.– Скажи ему, что я разыскиваю одного симпатичного паренька.

***

Округ Хэйфилд встретил Сэма грязными бетонными стенами с граффити, разбитыми окнами и запустением. Из какого-то открытого окна доносилась музыка – медленный заунывный бит Гэри Глиттера "I Love You Love Me Love". Где-то лаяла и подвывала разъяренная собака.

Сэм поднялся по вонючей лестнице, ведущей к унылой бетонной платформе, вдоль которой выстроились одинаковые двери, рядом с которыми располагалось по немытому квадратному окну средних размеров.

Как ему поступить? Постучаться в пару дверей с вопросом, не знает ли кто, где тут поблизости снимают гейское порно?

– Чем только я здесь занимаюсь? – пробормотал Сэм.

Его внимание привлекла внезапная вспышка света из окна одной из квартир. Секундой позже еще одна. И еще. Сэм дотянулся до окна и заглянул внутрь через грязное стекло. По подоконнику были разложены в ряд пара несвежих мужских плавок, клубок непонятных кожаных ремешков и тюбик с вазелином с налипшими на него волосками. В самой же комнате он увидел мужчину в зеленых вельветовых брюках и кожаном пиджаке, настраивающего камеру, раздающего приглушенным голосом команды и выбирающего фотовспышку для съемок. Потом Сэм заметил очень бледное голое мужское тело, едва различимое сквозь заплывшее грязью окно.

Сэм навалился на входную дверь. Она соскочила с прогнивших петель без особого сопротивления. Фотограф в зеленых брюках подпрыгнул и обернулся, показывая Сэму свое узкое, крючконосое лицо и сальные, неряшливые волосы. Двое голых мальчишек, не старше восемнадцати, тотчас же разомкнули объятия и принялись лихорадочно собираться. Один из парней обладал курчавой копной рыжеватых волос, в то время, как у другого были длинные, по плечи, космы, порядочно уже не мытые, и шершавая кожа на лице, которое Сэм сразу же узнал.

Бинго, подумал он, махнув полицейским значком.

– Все в порядке. Сохраняйте спокойствие. Я полицейский, но это не налет, – объявил он.

Но его никто не слушал. Фотограф схватил треножник от камеры и замахнулся им, будто копьем. Сэм отскочил к стене, отбиваясь от треножника, и заметил только, как зеленые брюки выбегают за дверь. Через секунду мимо пронесся, прикрыв свой пах футболкой, мальчишка с рыжими кудрями и суматошно побежал вдоль улицы, шлепая по бетону голыми пятками.

Потом попробовал улизнуть и Бартон. Сэм вскочил и задержал его, обхватив голую грудь обеими руками. Они рухнули на пол, Бартон яростно сопротивлялся, отбиваясь от Сэма с удивительной силой.

– Прекрати! – завопил Сэм. – Это я!

Мальчишка заехал ему по челюсти, но Сэм не отпускал его.

– Бартон, ради бога, это же я, коп с добрыми глазами!

Но Бартон был, будто обезумевшее животное, борющееся изо всех сил, чтобы удрать. Сэму удалось прижать мальчика вниз лицом в полунельсоне, и, стоя на коленях, упереться рукой в пол. Но даже так Бартон яростно пинался бледными волосатыми ногами.

Из открытых дверей послышался грубый детский хохот: – Эй, смотрите, этот чувак ему сейчас вставит!

– Я полицейский! – рявкнул через плечо на орущих и потешающихся над ним детей Сэм.

– Ты старый грязный извращенец!

– Нет! Мотайте отсюда сейчас же, пока я вас всех не арестовал!

Дети, веселясь, побежали по улице, вопя на ходу: – Любитель задниц!

Начиная уже терять терпение, Сэм обхватил рукой шею Бартона и крепко стиснул. Бартон беспомощно царапал его руку.

– Довольно, Бартон! – Сэм тяжело дышал. – Я не собираюсь тебя арестовывать и не пытаюсь этого сделать. Я хочу просто поговорить! Прекращай уже, черт возьми, пока эти отморозки не вернулись с парой дюжин своих дружков!

Бартон вращал широкими испуганными глазами и смотрел прямо Сэму в лицо – пока, наконец, не начал медленно узнавать его. Сопротивление прекратилось. Сэм отпустил его.

– Констебль Кареглазка, – пробормотал Бартон.

– Как хочешь. Теперь – надень какие-нибудь брюки и давай поговорим.

Сэм протянул ему нестиранные джинсы, валявшиеся на полу. Бартон натянул их, но помедлил, застегивая ширинку. Он пару секунд стоял, выставив все напоказ и похотливо поглядывая на Сэма. Сэм помотал головой. Бартон пожал плечами и застегнул молнию на брюках.

– Никогда раньше такого не делал, – сказал он. – В смысле, фотографии. Я их только разношу. Видите ли, их постоянный парень не объявился. А ребятам надо было снимать, ну и... понимаете...

– Бартон, я здесь не для этого.

– Я не педик. Мне нравятся девочки, большие сиськи и все такое.

Бартон отыскал свою футболку и натянул ее на себя. На футболке красовался яркий рисунок с группой "Bay City Rollers", и это сразу же заставило Бартона выглядеть очень молодым, почти ребенком, и – вопреки всему – необычайно невинным.

Какие вообще шансы у этого парня? подумал Сэм, разглядывая футболку с бой-бэндом на груди у Бартона, торчащего в этом бетонном притоне, еле сводящего концы с концами, продавая свое тело жалким порнографистам. Могу поспорить, он никогда не знал ничего другого. Загаженные квартиры, преступная жизнь, бессовестная эксплуатация в обмен на каждый заработанный фунт. Никакого образования, никакого будущего, страх опять оказаться за решеткой, нависший над ним, как черная туча. Для таких ребят, как он, средневековье, похоже, не кончится никогда.

– Я нормальный, – жалобно сказал Бартон.

– Я знаю.

– Честно. Мне просто нужны деньги.

– Бартон, послушай, меня не волнует, чем ты занят, мне интересно только, что ты можешь рассказать мне про Фрайерс Брук и про то, что там происходит.

– Фрайерс Брук? Вы же не... вы же не собираетесь...

– Опять тебя туда отправить? Конечно, нет. Я был там. Я видел, что там творится.

– Были?

– Я видел исправительный блок.

– Черную Дыру!

– Да. Тебя сажали туда?

Бартон прошел через мерзкую, грязную кухню и налил себе стакан воды. Он выпил ее одним махом, держа стакан обеими руками, будто маленький ребенок. Вода бежала по его подбородку. Он вытер ее подолом футболки.

– Мне нужно, чтобы ты рассказал мне правду, – мягко, но настойчиво проговорил Сэм. – Мне нужно, чтобы ты рассказал про МакКлинтока.

Поколебавшись, Бартон сказал: – И что вы хотите узнать?

– Во Фрайерс Брук умирали мальчики.

Бартон кивнул.

– Почему они умирали? Ты это знаешь?

– МакКлинток, – пробормотал Бартон.

– Что он делает? Бартон, мне нужно знать. Мальчики умирали из-за его режима? Они умирали, а он выставлял это как самоубийства и несчастные случаи?

– Вы попробуете арестовать его?

– Если он хоть в чем-то виновен, то да, – сказал Сэм. – И потому мне нужно, чтобы ты рассказал, что ты знаешь.

Бартон на секунду задумался, а потом очень тихо произнес: – Иногда ребята умирали из-за наказаний. А иногда... иногда они умирали, потому что слишком огорчали МакКлинтока.

– Слишком огорчали? То есть, нарушали его драгоценную Систему?

Бартон кивнул. – Некоторые ребята восставали против него. Не я, я слишком слабый. И те, кто восставал, кто огрызался в ответ, кто бросал ему вызов, поплатились за это. МакКлинток совал их в Дыру – на несколько недель напролет, а то и дольше. Его вертухаи выбивали из них весь дух. Или хуже.

– В каком смысле хуже?

Бартон затравленно оглядел унылую квартиру. Уставился на мгновение на розетку над грязным рабочим столом и затем сказал: – Электрошок.

– Электрошок? В смысле, как в Абу-Грейбе[15]15
  Абу-Грейб – город в Ираке, недалеко от Багдада, печально известный своей тюрьмой, в которой американские военнослужащие жестоко пытали мужчин и подростков, заподозренных в террористической деятельности, в начале правления Саддама Хусейна – то есть, уже после 1979 года.


[Закрыть]?

– Не только в абугрейбу, сэр, по всему телу – лицо, руки, ну и как вы сказали... Ну и другие вещи, сэр, как например... когда им... – он налил себе еще стакан воды. – Им засовывали в глотку резиновый шланг и заливали через него воду. Ребята вот так вот захлебывались, сэр.

– МакКлинток давал мальчикам захлебнуться? Бартон, мне нужна стопроцентная уверенность, что ты говоришь мне правду.

– Конечно! – воскликнул Бартон. – Честно, сэр, я помогаю вам, я хороший!

– Ты будешь хорошим, если только скажешь правду, – настойчиво продолжал Сэм.

– Этот МакКлинток, сэр, он просто какой-то псих! – завопил Бартон, глядя умоляющими, широко открытыми глазами. – Он делает там, что хочет, и никто про это не знает! А если пацан умирает, он просто списывает это на что-нибудь другое – он повесился, он подрался, он обжегся...

– Обжегся! – прервал его Сэм. – Так умер мальчик по имени Тулс. В отчете МакКлинтока говорится, что перед его лицом взорвалась неисправная газовая плита. Ты сейчас говоришь про этого мальчишку?

– Еще раз, как его имя?

– Тулс. Крэйг Тулс.

– Крэйг Тулс, да, он самый! Это он! Это был МакКлинток, но он все замял, сэр, он все замял и соврал! Он психопат, сэр. Он убийца. Вам нужно забрать его, сэр, вам нужно наказать его по полной, потому что в тюрьму нужно сажать таких, как он, не парней, вроде меня, а его!

Внезапно в квартире раздался жестокий детский смех. Сэм обернулся и увидел, что открытый дверной проем облеплен юными лицами – щербатыми, узкоглазыми, лопоухими. Казалось, что в эти двери втиснулся чуть ли не каждый бездельник округа.

– Вон тот чувак! Он трахал в попу того, второго! Гомик! Гомик!

– Я вас всех предупреждаю! – взревел Сэм, шагнув в их сторону. – Убирайтесь!

– Ооой! "Убирайтесь!" Отымей ее!

– Я серьезно! Я офицер полиции, расследующий важное дело.

– Ты придурок!

– Не буду повторять, ребята. У меня есть власть обвинить вас всех в препятствии офицеру полиции в выполнении...

Сэма тут же окружили, начали насмехаться над ним, плеваться и забрасывать розовыми комками жевательной резинки.

– Я полицейский! Это для вас что-нибудь значит?

Сэм попытался растолкать детей, крича на них, но они обступили его, обращая все это в игру.

– Я вам сказал, проваливайте! Я серьезно, вашу мать!

Сэм набросился на них, и они, наконец, разбежались, визжа, вопя и выкрикивая на ходу страшные оскорбления. Последним из них был жирный мальчишка, неуклюже подхвативший с земли велик, угнездивший в седле свою непомерно большую задницу и бросивший на Сэма испепеляющий взгляд.

– Ты проклятый придурочный чертов ублюдок, – сорвалось с губ малыша ругательство. – Я сейчас приведу сюда отца, и он пнет тебя по жопе, чтоб ты проваливал обратно в свою чертову азию, ирландский еврейский мудак.

И он покатил прочь следом за своими приятелями, медленно и неустойчиво, с головой, набитой всем тем сумбурным дерьмом, которое успели туда впихнуть за всю его жизнь окружающие взрослые.

Вернувшись в грязную квартирку, превращенную в порностудию, Сэм обнаружил, что там уже никого нет.