Текст книги "За пригоршню кулаков (ЛП)"

Автор книги: Том Грэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Таверна Элени была подлинно греческой лишь постольку, что в ней присутствовала мусака в меню, а на заднем плане бесконечно крутилась мелодия из "Зорбы". Еще там на стенах висели пустые бутыли из-под сангрии, а под сомбреро болталась пара кастаньет, что создавало весьма путаное представление о жизни и культуре Греции[14]14
  Мусака – греческое блюдо, рубленая баранина с баклажанами, "Грек Зорба" ("Alexis Zorbas") – фильм 1964 г., мелодия "национального танца сиртаки" из которого настолько на слуху, что услышите – сами удивитесь.
  Вино Сангрия, кастаньеты и сомбреро – безусловно, испанские приметы.


[Закрыть]. Но при всем этом, еда была сносной, атмосфера приятной, и Энни выглядела счастливой и расслабленной, а больше Сэма ничего и не волновало.

– Не думаю, что наш официант и в самом деле из Греции, – по секрету поведал он, подливая вино в бокал Энни.

– Он разговаривает, как грек, – сказала Энни.

– Вроде того. Как-то необычно. Но только с посетителями. Я слышал, как он орал на шеф-повара на кухне. Там он разговаривал, как Бобби Чарльтон[15]15
  Бобби Чарльтон – выдающийся футболист, большую часть карьеры – капитан Манчестер Юнайтед


[Закрыть].

– У них есть модель каких-то старинных строений, – сказала Энни, указывая на туристическую рекламу в нише.

– Энни, это модель Коллизея, – сказал Сэм. И добавил: – Знаешь, мы могли бы посмотреть на него вблизи. Вместе.

– Да и так все видно, Сэм, прямо отсюда.

– Нет-нет, я про настоящий. В Риме.

Она, поддразнивая, улыбнулась ему.

– Я возьму тебя в Рим, – пообещал Сэм. – Как тебе такое?

– Туда далеко ехать, Сэм. И дорого!

Сэм открыл было рот, чтобы сказать, что они могут просто смотаться туда на выходных – и вспомнил, что на дворе 1973 год, и позволить себе между делом съездить в Рим скромные детективы вроде него не в состоянии.

– Я свожу тебя туда когда-нибудь, – пообещал Сэм.

– Сначала в Грецию, потом в Италию, – сказала Энни, подняв брови. – Вот тебе на месте-то не сидится.

– Я веду образ жизни интеллигентного плейбоя. Разыграй карту правильно, и можешь стать частью этого.

– Возможность пожить во сне, да? Как себе можно в таком отказать?

Жить во сне. Именно этим Сэм и занимался – жил во сне, в фантазиях? Его так долго преследовала мысль, что все происходит лишь у него в голове.

Это существует на самом деле, сказал он себе. Это настоящее. В любом случае, более реальное, чем жизнь в 2006 году. Хватит об этом думать. Не давай сомнениям себя поработить.

Он приложил усилия, чтобы очистить свои мысли от того яда, что напустила туда Девочка с Заставки. Когда он был с Энни, мир становился чувственнее. Сидеть рядом с ней в ресторане казалось правильным и естественным – даже в таком, как этот – пить вино из одной бутылки и перекидываться шутками. Его место рядом с Энни. Глубоко внутри он это знал, без оговорок. Будь он проклят, если позволит кому-то или чему-то разрушить это чувство. К чертям Девочку с Заставки и все ее постоянные выдумки; они не значат ничего – струйки дыма из его подсознания – дурные сны, проснуться и забыть.

И все же. Все же.

– Расскажи мне о своем прошлом, Энни, – сказал он, наполняя вином ее стакан.

– О моем прошлом?! – воскликнула Энни. – Да это сплошное изобилие очаровательных людей и экзотических местечек.

– Я ничего не знаю о твоей семье, о родителях...

Энни закатила глаза. – Я же сюда пришла не про них рассказывать!

– Мне интересно. Какие они, твои мама и папа? Есть у тебя братья или сестры?

– Ты начинаешь вести себя, как работник иммиграционной службы

– Просто хочу узнать, – сказал Сэм. – Как обстояли дела в университете, когда ты училась на психологии? Много у тебя было друзей? Поклонников? Что было, когда ты начала работать в полиции, до того, как я там появился?

Но Энни лишь улыбнулась и махнула рукой. Почему? Почему бы ей не обсудить с ним свое прошлое? Ей действительно неинтересно? Или она что-то скрывает? Или есть другие причины?

Внезапно у их стола остановился официант – тот, который отзывался на имя Ставрос.

– Все ли в порядке? – осведомился он.

– Si, grazie mille, – сказал Сэм по-итальянски.

– О, вы знаете греческий! – просиял Ставрос.

– Свободно говорю, – сказал Сэм, пристально глядя на него.

– А! Отлично! Отлично! – оскалился Ставрос, его лицо так и застыло в этой причудливой гримасе. – Moltos bonnos, monsieuro. Avanti, avanti.

С этими словами он быстро слинял на кухню.

– Беру свои слова обратно, – сказал Сэм. – Он стопроцентный грек. Совершенный.

– Я целую вечность никуда вот так не выходила, – сказала Энни. – Знаю, что это дурацкое место, но оно идет мне на пользу. Работа меня полностью поглотила.

– Ты все еще надеешься вывести эту девушку на разговор?

– Трэйси Портер? Нет. Нет, она отказывается признавать, что ее избил ее дружок. Она ушла из госпиталя и вернулась обратно к нему. Вот так-то. Дело закрыто... покуда она снова не окажется в неотложке, избитая до полусмерти. И тогда, я так думаю, мы снова услышим все те же отговорки.

– Как я уже говорил, ты можешь сделать лишь то, что можешь. Но, Энни, я пришел сюда не для того, чтобы разговаривать с тобой о работе. Я хотел бы поговорить про нас.

– Конечно, Сэм. Прости. У меня вся голова забита этим.

– Понимаю. Не нужно извиняться. – Он улыбнулся, и она в ответ тоже заулыбалась. – Помнишь, Энни, совсем недавно я говорил тебе о странном чувстве, будто мне нужно быть в каком-то важном месте... но я не знаю, где и зачем. Помнишь такое?

– Помню, – сказала Энни. – Конечно, помню. Я тогда сказала, что чувствую то же самое.

– И чувствуешь до сих пор?

– Иногда. А ты?

– Часто, – сказал Сэм. – Почти всегда, вообще-то. Оно не прекращается.

– И что это значит, Сэм? Мы вместе потихоньку съезжаем с катушек?

– Не думаю. А если даже и.. ну, не могу придумать, с кем бы я охотнее разделил до конца дней палату в психушке, чем с тобой.

– Как романтично, – сказала Энни.

– Не уверен, что это окажется совершенно правильным. В любом случае, это все ерунда, потому что я вполне уверен, что с ума мы не сходим, – он постарался вытолкнуть из головы воспоминания о том, как шел в ресторан – безумные воспоминания о Девочке с Заставки и галлюцинаторных мирах, куда она продолжала тащить Сэма. – Ты веришь в судьбу, Энни?

– Не знаю. Я об этом как-то не задумываюсь. А что? Думаешь, это судьба заставляет нас чувствовать себя так?

– Эти чувства, – он попробовал подобрать правильные слова, но совершенно в этом не преуспел. – Ой, ну не знаю. Не могу выразить.

– Можно, я тебе что-то скажу, Сэм? – понизив голос, спросила Энни.

– Кое-что по секрету?

– Да. Про ту девочку, которую избили – про Трэйси Портер – но это будет и про меня тоже.

– Давай.

Энни на секунду задумалась, а потом произнесла: – Что-то есть в ней такое, что не перестает играть мне на нервах. Я лишилась от этого сна. Думала, это просто одна из этих штук... ну, знаешь, напряжение от работы... но теперь я в этом так не уверена. – Она примолкла, подбирая слова, затем медленно продолжила говорить: – Я не могу выразить это лучше, чем ты, Сэм, но... это как... будто, когда я смотрю на Трэйси, я чувствую, что смотрю как бы на себя... или... какую-то свою разновидность. Нет, это не совсем так. Это... это как...

– Как будто тебе нужно спасти Трэйси Портер, чтобы спасти саму себя, – произнес Сэм.

– Может быть. Что-то такое, – сказала Энни, пристально наблюдая за ним через стол. – Но... в этом никакого смысла. От чего мне спасать себя?

– Вопрос на миллион. Я чувствовал то же самое. И задавал себе тот же вопрос, Энни: что же там такого, что я так боюсь этого?

– Потому что это что-то там... не такое, Сэм.

Сэм кивнул и произнес: – Бог знает что, но да, я тоже так думаю.

Они незаметно для себя склонились над столом поближе. Переплели пальцы.

– Чем бы оно ни было таким страшным, – сказала Энни, – оно совсем не такое, как Пэтси О'Риордан. Это что-то... что-то совсем другое.

– Пэтси О'Риордан?

– Это парень Трэйси, – сказала Энни. – Бандит, который работает на ярмарке Барнарда. Это именно он ее избил.

– Пэтси О'Риордан...– пробормотал под нос Сэм. Имя было знакомо ему. Черт, он его где-то раньше слышал. Но где? И когда?

– Я не боюсь таких, как Пэтси, – продолжала Энни. – Он просто дикарь. А в действительности меня пугает нечто другое, что-то, на что я не могу указать.

– Пэтси О'Риордан... Пэтси О'Риордан, – шептал себе под нос Сэм.

– Сэм? Ты меня слушаешь?

У Сэма в голове возникла картинка – Стелла в туфлях на шпильках и полосатой майке, скованная наручниками в Комнате забытых вещей, и Джин, отвешивающий ей оплеуху.

– Дензил и Паук выступали против натуральных ублюдков, – сказала Стелла.

– Имена! Назови имена! – настойчиво повторял Джин, шлепая ее по лицу то с одной, то с другой стороны. – Назови мне имена!

– Ленни Горман, Бартли Шоу, Пэтси О'Риордан из Килберна. Крупные мужчины... настоящие... крепкие...

– Пэтси О'Риордан однажды дрался с Дензилом Оби! – мысли Сэма стремительно заработали. – Пэтси прибывает в город с ярмаркой... и в то же самое время Дензил Оби оказывается убит. Вот! Это наша зацепка! Это наша первая настоящая зацепка!

Сэм инстинктивно отпустил руку Энни и начал шарить по карманам, ища мобильник. Сейчас позвонить бы Шефу в офис, оставить ему сообщение, чтобы первым делом с утра...

Но тут он прекратил поиски мобильного телефона и напомнил себе, где он находится. Некоторые привычки никак его не отпустят.

– Энни – ты сказала, что встретила Трэйси, когда она пришла на прием в госпиталь, так? Можно, я тоже схожу туда. Позволь, я поговорю с ней. Может, она расскажет мне, или, по крайней мере, начнет мне доверять. Я с ее помощью подберусь поближе к Пэтси О'Риордану. Как думаешь, Энни? Думаешь, это сработает?

Он взглянул на Энни и тут же понял, что прочувствованное расположение между ними разрушено. Он сам его и разрушил. И даже мелодия из "Зорбы", играющая в миллионный раз, не могла вернуть его.

– Такая работа, да, Сэм? – сказала Энни.

На улице было очень холодно и темно, когда они вышли из уютной таверны. Сэм предложил проводить Энни домой, но она сказала, что лучше будет взять такси.

– Ты же меня не спроваживаешь? – спросил Сэм. – Когда ты упомянула имя Пэтси О'Риордана, меня как озарило. Я вдруг увидел связь, – пожал он плечами. – Знаешь ведь, как бывает, когда работаешь над делом. Иногда просто не получается отключить мозг.

– Я знаю, как это бывает, – сказала Энни. – И не бойся, я тебя не спроваживаю. Мы провели прекрасный вечер – почти как в настоящей Греции.

– А. Ну может быть.

– И я не расстроюсь, если ты попросишь меня еще как-нибудь посидеть с тобой.

– А не обидишься, если я сделаю так?

Он наклонился и поцеловал ее в губы.

– Ну так что? – спросил он. – Не слишком... обидно?

– Не уверена, – сказала Энни. – Попробуй еще раз.

Он попробовал.

– Присяжные все еще не решили, – сказала Энни. – Еще раз. Просто чтобы привести мысли в порядок.

– Если ты совершенно точно настаиваешь.

Их третий поцелуй был прерван свистом и завываниями с другой стороны дороги. Они оглянулись, почти ожидая увидеть там Джина, Рэя и Криса – но нет, в это раз это была всего лишь группа ребят, возвращающихся с ярмарки, принявших на грудь и перевозбужденных,

– Нам, похоже, никогда не улучить момента, – сказал Сэм.

– Ну, ты, по крайней мере, можешь рассчитывать на жаркое свидание, куда я тебя приглашаю. – А когда Сэм беспомощно посмотрел на нее, она игриво ущипнула его за щеку и добавила: – Завтра. В больничке. Встречаемся с Трэйси. Помнишь?

Он обхватил Энни за руку и повел ее в сторону стоянки такси. Во тьме вдали были видны мерцающие огни ярмарки Терри Барнарда. Вопли и громкозвучная музыка прокатились по ночному городу и превратились в мерзкое месиво, бурлящее, будто что-то из кошмарного сна. Сэм на мгновение увидел фигуру, силуэтом на фоне разноцветных огней. Высокую, широкоплечую, неподвижную. Он следит за ними?

Не впадай в паранойю, Сэм.

Рой красных и голубых лампочек оживленно пробежал вокруг аттракционов, осветив аккуратный, четко очерченный костюм неподвижной фигуры. Он было до нелепого старомоден, даже для 1973 года. С косым срезом, без лацканов и воротника, он напоминал те костюмы, что были популярны в шестидесятых.

Как же он называется? Костюм-неру[16]16
  Пиджак-неру – прямой, длинный, без воротника и с навесными петлями для пуговиц – назван так по имени Джавахарлала Неру, премьер-министра Индии (1947-1964 гг.), поскольку поначалу был частью костюма индийских госслужащих; в Британии был особенно популярен в 60-е годы среди хиппи.


[Закрыть], кажется?

Цветные огни плясали по всему телу мужчины, но его голова и лицо, как ни странно, оставались в тени, неприметные, неузнаваемые, затемненные.

Мимо пронеслась шайка разгоряченной молодежи, и пока они убегали прочь, с воплями и смехом, фигура исчезла. Это внезапное отсутствие тревожило даже сильнее. Сэм притянул Энни поближе к себе, чтобы защитить.

Бояться нечего, кроме самого страха, сказал он себе.

По крайней мере, на тот момент, рядом с Энни, прижавшейся к нему, он в это верил.

ГЛАВА 5
ТРЭЙСИ

Сэм и Энни рука об руку зашли в фойе госпиталя. Там царила суета. Кругом сновали медсестры в чопорных белых передничках и квадратных бумажных шапочках. Доктора в костюмах в полоску и халатах уверенно шествовали мимо, сжимая пачки рентгенограмм. Санитары перекатывали туда-сюда огромные кровати, даже больше, чем двери лифта, или толкали перед собой поскрипывающие инвалидные кресла с отрешенно глядящими вдаль пациентами.

Энни взглянула на часы: – Мы рано. У Трэйси посещение по расписанию в 10.45.

– Думаешь, она появится?

Энни пожала плечами: – У меня было чувство, что она уже почти доверяет мне, этого может быть достаточно, чтобы заставить ее прийти. Но кто ж знает?

– Тогда, я считаю, нам просто следует подождать, – сказал Сэм.

– Нет, лучше не здесь, – сказала Энни. – Слишком близко к дверям. Она всерьез разнервничается, Сэм. Она не выдержит, если зайдет в дверь и тут же увидит двух полицейских, к тому же, с тобой она не знакома. Ей потребуется свобода, и ее нужно будет подготовить ко всему очень медленно, по шажочку.

– Вот это, – с одобрением заметил Сэм, – и называется "разумная полицейская работа".

– Это просто здравый смысл, глупенький. Вовсе ни к чему стараться хвалить меня на каждом шагу, Сэм, я не собираюсь тебя бросать.

Сэм рассмеялся и с преувеличенной учтивостью показал взмахом руки, что дамы могут пройти первыми. Энни повела его по короткому коридору, в котором толпились медсестры, санитары и с трудом передвигающиеся пациенты. Она остановилась возле скромной скамеечки, притаившейся под информационным объявлением об опасности коклюша и антитабачным плакатом с изображенной на нем маленькой девочкой, вынужденной дышать дымом от сигарет отца. Картинку украшала надпись "Если любишь ее – не убивай".

– Эта скамья такая узкая, что мы задавим друг друга, – сказал Сэм. – Будем сидеть вплотную.

– Какой кошмар. Мы просто должны это вытерпеть.

– Полагаю, мы сможем.

Они втиснулись бок о бок на скамейку. Сэм почувствовал, как Энни прильнула к нему. Он тоже прижался плотнее.

– Думаешь, она объявится? – спросил Сэм.

Энни пожала плечами. – Мои догадки ничуть не точнее твоих.

– Ну, а что тебе говорят твои инстинкты?

– Они говорят... – она на мгновение закусила губу и задумалась. Потом пристально поглядела на Сэма со странным выражением в глазах. – Я не знаю, что мне говорят инстинкты, Сэм. Я... чувствую что-то... что-то насчет Трэйси, насчет всего этого дела, но... – она тщетно подбирала слова, пока не сдалась. – Ой, я не знаю.

– Попробуй объяснить, – мягко подтолкнул ее Сэм. Он взял ее за руку. – Попробуй, Энни. Я могу понять больше, чем ты себе представляешь.

Он почувствовал, как ее пальцы обхватили его руку еще крепче.

– Ну, – сказала она с сомнением, понизив голос. – Ты же знаешь, я говорила, как это дело расстроило меня. Проблема в том, что я беспокоюсь о нем постоянно. Оно мне даже приснилось.

– Одна из опасностей этой работы.

– Я знаю. Но тут другое. – Она замолкла, затерявшись в своих мыслях, а потом, осторожно подбирая слова, заговорила с величайшей осмотрительностью. – Я скажу тебе. Те чувства, что я испытываю, Сэм... те страхи... Они у меня уже некоторое время, просто как будто носятся где-то в голове. Я вроде как не обращала на них внимания. Но все поменялось, когда медсестры позвали меня взглянуть на Трэйси Портер. Она только поступила – ее совсем недавно избили. Я пришла сюда и... я ощутила это даже раньше, чем зашла к ней в палату.

– Что, Энни? Что ты почувствовала?

– Что что-то не так. То есть, по-настоящему не так. Знаешь, какое чувство бывает, когда телефон вдруг звонит в три часа ночи? Как сердце чуть не выпрыгивает изо рта, потому что знаешь, просто знаешь, что это должно быть чем-то ужасным? Ну вот, у меня было чувство, в чем-то похожее. Я даже еще не дошла до палаты, куда ее положили, в мое сердце уже колотилось, Сэм, колотилось как ненормальное, и все ладони были влажные, как будто я собиралась с силами, чтобы... чтобы из самолета выпрыгнуть, или что-нибудь такое. И с чего бы? В смысле, какого вообще черта?

Она посмотрела Сэму в лицо, чтобы проверить, что он следит за ее словами. Сэм ничего не говорил, всего лишь не спускал с нее глаз и ободряюще сжимал ее руку.

Энни перевела дух и продолжила. – В общем, в любом случае. Я старалась думать лишь о работе, и зашла в комнату, а там в постели лежала Трэйси, у нее было распухшее лицо и глаза, наполовину заплывшие от синяков. Ты же помнишь фотографию. Дело в том, Сэм, что я раньше видела вещи и похуже. Сотни раз. Как и ты. Как и все мы, полицейские разбираются с этим каждый день. Но это меня расстроило по-настоящему – совсем по-настоящему. Я так испугалась, будто это меня следующую должны так же отколошматить.

– Почувствовала беззащитность? – спросил Сэм.

– Да! Беспомощность. И мне страшно по-настоящему, все время хочется оглянуться, нет ли кого за спиной. Почему я так себя чувствую, Сэм? Почему это меня так задевает?

Сэм вздохнул и неуклюже заерзал. Что он мог сказать? Как он мог рассказать ей, что где-то там что-то приближается в темноте – что-то злобное, что-то нечеловеческое – что-то, знающее Энни по имени, так же, как и Сэма, и со всей своей мощью и злостью направляющееся к ним? Как он мог рассказать ей, что видел его мельком, этого Дьявола во Тьме? Как он мог сказать, что это из него, из его подсознания, что-то подбирается к ней?

– Ты сказала, тебе это снилось, – сказал он. – Можешь рассказать?

Энни нервно засмеялась: – Я должна для этого лечь на кушетку, а ты будешь сидеть рядом и делать записи?

Сэм улыбнулся: – Я не мозгоправ, Энни, но считаю, что способен понять, что ты скажешь, лучше, чем кто-то другой. Ну же, скажи мне – что тебе снилось?

– Все это сбивает с толку, понимаешь, все эти сны. Сначала я изо всех сил старалась забыть их, потому что просыпалась в ужасе, как когда-то в детстве после ночного кошмара. Но потом, когда они все продолжались, я попыталась запомнить их, чтобы понять. Они вечно перепутаны, Сэм – все эти картинки, которые на поверхности, как будто пытаешься смотреть одновременно BBC1, BBC2 и ITV.

– Просто дождись, пока подключат кабельное... – пробормотал себе под нос Сэм.

– Я помню лишь отдельные моменты. Картину. Ощущение. Я достаточно хорошо разбираюсь в психологии, чтобы знать, что всякие значения снов спрятаны глубоко в деталях.

– И ты помнишь какие-нибудь детали, Энни?

Закрыв глаза и вызывая в памяти жуткие картины своих кошмаров, Энни мягко произнесла: – Иногда мне снится, как все гниет. Везде копошатся черви. А иногда мне снится... – Ее брови нахмурились. – ...Иногда мне снится мужчина... Мужчина в костюме... В таком костюме-неру, какие носили в шестидесятых...

Сэма почти передернуло.

– Костюм-неру, – прошептал он. – Без воротника, без лацканов...

– Именно такой. Мужчина во сне всегда одет в костюм-неру. Дорогой, строгий... Я не вижу его лица, но я боюсь его, потому что...

Во рту у Сэма пересохло. Он с трудом сглотнул и спросил: – Почему? Почему ты его боишься?

– Не знаю, – нахмурила она брови. – Как будто... Это как будто... Иногда мне кажется, что он мой...

Энни совершенно неожиданно коротко вдохнула и села прямо. Ее рука потянулась к груди, будто она хотела ощутить свое сердцебиение.

– Она здесь, – прошептала Энни. – У меня то же чувство, что и раньше...

Сэм проскользил взглядом по коридору больничной приемной и заметил хрупкую молодую женщину, почти девочку, неуверенно двигавшуюся среди мелькавших туда-сюда медицинских работников и пациентов. На ней были вылинявшие джинсы с заплаткой в горошек, неумело пришитой на колено. Туфли на каблуке и толстой подошве делали ее походку слегка неровной, будто она еще не совсем научилась ходить в них, а бесформенная куртка с мужского плеча, так или иначе, лишь подчеркивала своей громоздкостью хрупкость девушки.

– Это она? – спросил Сэм.

Энни кивнула.

Когда девушка подошла нетвердой походкой ближе, стали различимы синяки вокруг ее глаз и рта. Она старалась утаить их, скрыв лицо за прядями волос мышиного цвета и надев пластмассовые солнцезащитные очки в толстой розовой оправе – но все ее усилия были напрасны. Она могла надеть на голову хоть бумажный пакет, все равно что-то указывало бы, что лицо под ним избито и изранено. Трэйси Портер излучала готовность оставаться жертвой, наподобие того, как денежный воротила излучает уверенность в наличии у него огромного состояния.

– Ты готова поговорить с ней? – спросил Сэм, кладя руку на плечо Энни. – Ты в порядке?

– Сердце опять колотится, как и раньше. Но я в норме, Сэм.

– Энни... этот сон, который ты рассказала... Мужчина в костюме-неру...

– Ой, Сэм, ради бога, давай поговорим потом. Позволь, я подойду к Трэйси на пару слов, только между нами. Если она не слишком встревожена, я попробую ее убедить, ладно?

Энни поднялась на ноги, отобразила на лице открытое, явно дружелюбное выражение и направилась по коридору к Трэйси. Девушка вздрогнула и бросила через плечо взгляд на главный вход, оставаясь в готовности ускользнуть обратно. Будто она смогла бы ускользнуть, в этих-то увесистых туфлях. Возможно, и разбежалась бы, пока не вывихнула себе лодыжку.

Сэму не было слышно, что говорит Энни – несомненно, всякие слова про дружелюбие и заботу, чтобы завоевать чуть больше доверия этой девушки. Трэйси прикрыла ладонями лицо, пряча травмы, но Энни взяла ее за руки и не отпускала, создавая физический контакт, преодолевая пропасть между собой и этим напуганным, раненым созданием.

А затем, без предупреждения, прямо позади головы Сэма раздался голос Девочки с Заставки. – Тот же мужчина, Сэм.

Сэм подскочил, как от удара током, и развернулся. Там никого не было – лишь пустая скамейка с антитабачным плакатом над ней, с изображением маленькой девочки, вдыхающей дым от отцовских сигарет. Сэм пригляделся к плакату получше. Знает ли он эту девочку? Это она, та соплячка с заставки?

Сэм нерешительно протянул к плакату руку. Заколебался, его пальцы с неожиданной неохотой замерли в сантиметре от поверхности... а потом принудил себя дотронуться. Под пальцами оказался лишь глянцевый лист печатной бумаги.

– Что ты имела в виду? – громко спросил он, пристально глядя на девочку на фотографии. – Какой тот же мужчина? Которого я видел прошлой ночью на ярмарке, и который в кошмарах Энни? Ты о нем? Скажи мне! Скажи, о чем ты!

Девочка на плакате не шевелилась. Теперь, приглядевшись получше, он увидел, что это точно не Девочка с Заставки. Ничего похожего.

Ничего... по крайней мере, сейчас. Но мгновение назад? Плакат поменялся у меня за спиной? Она была там, улыбалась мне, в каких-то сантиметрах...?

У него по коже поползли мурашки.

"Если любишь ее – не убивай", предупреждал плакат.

Сэм помотал головой, стараясь избавиться от приступа паранойи.

– Ты знаешь, о чем я, Сэм, – произнесла маленькая девочка, которую катил в кресле-коляске санитар.

Сэм подскочил и развернулся. Девочка с Заставки сидела в кресле, бледнолицая и слегка улыбающаяся.

– И когда она сказала, что ей страшно, и хочется оглянуться... когда она сказала, что чувствует себя следующей в очереди... она была права, Сэм.

– Нет... – проговорил Сэм. Или, скорее, беззвучно раскрыл рот, потому что оттуда ничего не донеслось.

– Она следующая в очереди.

– Нет.

– И это может быть хуже, чем просто побои, Сэм. Намного хуже. Поверь мне.

Сэм привалился к стене.

Служащий вяло и безучастно посмотрел на него. – Все хорошо, приятель?

– Что ты имеешь в виду? – зашипел на нее Сэм, сжимая кулаки. – О чем ты, черт возьми!

– Просто хотел помочь, – пожал плечами санитар. – Чудила хренов.

Сказав это, он пошел своим путем, толкая кресло дальше по коридору. Девочка с Заставки, приподнявшись, развернулась и продолжила улыбаться Сэму, пока не исчезла за углом.

– Вот он, – услышал он слова Энни. – Детектив-инспектор Тайлер. Он действительно добрый. По-настоящему добрый человек.

Он повернулся, она мягко уговаривала Трэйси подойти к нему.

Они не видели, как я только что чуть из кожи не выпрыгнул. Слава богу!

– Трэйси! – произнес он, стараясь, чтобы голос звучал совершенно естественно и спокойно. Он улыбнулся как можно дружелюбнее. – Зови меня Сэмом. Рад встрече с тобой. Я надеялся, что перед осмотром у врача ты уделишь немного времени разговору с нами?

Значок уголовного розыска Сэма открыл им доступ в сумрачную маленькую комнату, украшенную лишь таблицей для проверки зрения и голой пробковой доской. Трэйси протиснулась туда, взволнованная и нерешительная, пошатываясь на своих высоченных сандалиях. Она отказалась снять солнечные очки и по-прежнему выглядела готовой вот-вот сбежать.

Энни изо всех сил старалась, чтобы она расслабилась. Она усадила Трэйси на пластмассовый стул и придвинула еще один рядом. Сэм сел напротив них, не слишком близко, он не хотел выглядеть чересчур настойчивым, но и не настолько далеко, чтобы казаться недоступным. Он ясно видел почерневшее, распухшее лицо Трэйси. Невозможно было разглядеть, хорошенькая она или так себе, все, что он видел – это бесцветные отеки, зашитые порезы и пустой взгляд огромных солнечных очков.

Пэтси, должно быть, исколотил ее, как боксерскую грушу. Повезло, что она не оказалась в конечном итоге в морге. Сколько же избиений выносит эта девочка за неделю? Так вот она и живет? Это для нее обычное дело?

Он припомнил слова об Энни, брошенные Девочкой с Заставки: – Она следующая в очереди. И это будет хуже, чем просто побои, Сэм. Намного хуже.

Я никогда не позволю такому случиться, Энни. Клянусь. Я умру раньше, чем увижу, как с тобой расправляются.

Таким мыслям сейчас было не время. Ему нужно было провести беседу. Сэм помотал головой, собрался и сосредоточился на разговоре с Трэйси.

С чего начать? Он решил, что начальная фраза должна быть непринужденной, приветливой, спокойной. – Итак. Трэйси. Ты ведь не местная, так?

– Я из Лондона, – произнесла Трэйси. – Из Килберна. Как и Пэтс.

– Позволь спросить, как вы с Пэтси повстречались? Тебе нравятся бои?

– Мы с подружками пришли на ярмарку. Пэтс был там, мы с ним встретились глазами.

Сэм кивнул и улыбнулся: – И он пригласил тебя куда-нибудь?

– И мы полноценно потрахались на первом свидании, ты это хотел услышать?

– Трэйси, я просто пытаюсь определиться с контекстом, чтобы...

– Хочешь узнать, куда он мне вставил и сколько раз?

Несмотря на побои, в этой молодой женщине по-прежнему была искорка пламени. Она что, защищает Пэтси? Или ее неожиданная агрессия – всего лишь результат нескольких лет страданий и оскорблений? Что бы там ни происходило в ее несчастном истерзанном разуме, Сэм понимал, что должен продвигаться очень аккуратно.

– Я не намереваюсь влезать в твою личную жизнь, – сказал Сэм, стараясь , чтобы его голос звучал как можно доброжелательнее. – Мне требуется больше узнать о Пэтси О'Риордане. Что ты можешь о нем рассказать?

Трэйси настороженно ощетинилась. – Не дави на меня, приятель, а то уйду.

– Понимаю.

– Лучше бы так, приятель, потому что еще раз начнешь такое, я и правда уйду, ты понял?

– Я только спрашиваю про Пэтси.

– Ну да, верно, копы же всегда "просто спрашивают"!

Он как-то не так себя повел? Ничего не сделал, но умудрился задеть все больные места Трэйси? Сэм взглянул на Энни, она в ответ показала, что все в порядке, можно просто продолжать говорить с ней.

Доверяя суждениям Энни, Сэм продолжил: – Значит, вы с Пэтси встретились на ярмарке. Когда это было, помнишь?

– Несколько лет назад.

– Вы счастливы вместе? Собираетесь пожениться?

– Да.

Сэм подождал, пока она уточнит. Через несколько безмолвных секунд он подтолкнул ее: – Это значит "да, мы счастливы вместе" или "да, мы собираемся пожениться"? Или и то, и другое?

Трэйси недоумевающе обернулась к Энни, подняв руки в немом вопросе – что за ересь несет этот парень? Энни улыбнулась ей и погладила по руке.

Сэм дипломатично посмеялся над своей оплошностью: – Позволь, я спрошу еще кое о чем. Я занят расследованием по поводу человека по имени Дензил Оби. Тебе о чем-нибудь говорит это имя?

Трэйси пожала плечами и помотала головой.

– Никогда не слышала его раньше?

– А разве похоже, чтобы я его слышала?

– Мистер Оби был боксером, – сказал Сэм.

Трэйси поправила солнечные очки. Нервничает? Сэм решил подождать, что она скажет дальше, без подсказок.

Прошло несколько секунд, наконец, она проговорила: – Боксером?

Сэм кивнул.

Трэйси снова потрогала очки: – Мне это не нравится.

– Что именно, Трэйси?

– Этот боксер, он умер, правильно, потому-то ты меня о нем и спрашиваешь. Что означает, вы ищете, кого бы отправить за решетку.

Сэм постарался говорить мягко, но ясно. – Да, мистер Оби мертв. Но мы не ищем "кого бы отправить за решетку", Трэйси, мы ищем того, кто его убил. Никаких подстав, никаких козлов отпущения. Нам нужен тот, кто его убил. Сейчас – единственная причина, почему я спрашиваю тебя про Дензила Оби, в том, что мне сказали, что он знал Пэтси. Они были противниками на ринге.

– Может быть. Не знаю. Никогда не хожу на бои.

– Насилие не в твоем вкусе?

Только лишь произнеся это, Сэм тут же прикусил язык. Это звучало вызывающе, насмешливо, даже язвительно.

Но Трэйси приняла это высказывание за чистую монету и откликнулась: – Мне не хочется смотреть, как Пэтси дубасят... хотя, обычно это другому парню приходится несладко. Кроме того, Пэтси не нравится, когда я выхожу.

– Выходишь? В смысле, приходишь на бои?

– Ему нужно знать, где я, – сказала Трэйси, и снова ее голос зазвучал оборонительно, будто бы Сэм критиковал их домашние порядки. – Бои для ребят. Девчонки вроде меня должны присматривать за домом, наводить там порядок, все такое. У тебя что, нет жены?

– У меня? Нет... "жены", как таковой, нет. Есть кое-кто, но мы... ну, мы...

– Ну так и есть, ты не знаешь, что это такое, да! Но я-то знаю. У жены нормального парня должно быть свое место, это все так, и это правильно, – она села обратно на стул и еще раз поправила очки. – Однажды ты это для себя откроешь, молодой человек.

Она же рабыня, подумал Сэм. Вот из-за чего все эти синяки. Чем она их заслужила? Не до конца отмыла тарелку? Сказала что-то не в свою очередь? Не накрыла стол к обеду к приходу Пэтси?

Трэйси без предупреждений отодвинула стул и поднялась на ноги.

– С меня достаточно.

– Останься, пожалуйста, еще на пару минут, – сказал Сэм. – Обещаю, я задам тебе всего два-три вопроса, и тогда все, я закончил.