Текст книги "Танцуй для меня (СИ)"
Автор книги: Тина Рамм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Глава 6. Ангельское тело
– Быстрее, девочки, быстрее! Иначе Даян мне голову откусит, – Эрик застрял в дверном проеме гримерки и поторапливает нас. До выхода десять минут, а многие из пташек все еще не готовы. – Ты!
Парень с голубыми волосами перехватывает девчонку в белом прозрачном боди и с силой тянет на себя.
–Ты видела Энжел? Где ее носит! Голубушка, напиши ей, позвони, но сделай так, чтобы твоя подруга явилась прямо сейчас! – Эрик продолжает тыкать указательным пальцем в лицо блондинки, а когда девушка собирается уйти, он легонько бьет ее по ягодицам.
– Почему он так переживает за нее? – я кидаю быстрый взгляд на свое отражение. Сегодня на мне тонкое платье из сиреневой ткани с металлическим отливом. Спереди две узкие полоски, с трудом прикрывающие грудь, а между ними черная атласная лента, которую я сильно затянула, пытаясь уменьшить вырез. Однако меня это не спасло. Через тонкую ткань предательски просвечивают соски. Платье завязывается тонкими петельками на шее, а сзади спина полностью обнаженная. Ткань начинается только на уровне крестца, но едва прикрывает ягодицы. Стоит мне сделать пару шагов, как тонкая ткань коварно задирается, открывая вид на мои розовые трусики. На лице привычный яркий макияж, который я научилась делать сама, губы подкрасила ярко-розовым блеском. Волосы собраны в высокий конский хвост и применением накладных волос. Я здесь уже неделю, но так и не смогла привыкнуть к своему боевому раскрасу и стоит моей смене подойти к концу, как я с большим удовольствием смываю макияж.
– Энжел же танцует на главной сцене. За последние два года ее еще никто не заменял, – Роза пожимает плечами и продолжает красить ресницы тушью.
Я смотрю на Эрика, который мечется по гримерке, кричит на всех, и вновь и вновь набирает телефон Энжел. Он вроде неплохой парень, и поэтому не в силах больше смотреть на его мучения, я подхожу к нему.
– Не понимаю, почему ты так паникуешь, Эрик. Тут столько девушек, которые владеют телом не хуже Энжел. Возьми любую на ее замену, – я присаживаюсь рядом с разочарованным парнем и отпиваю из бутылки с водой.
Эрик несколько миллисекунд сканирует мое лица, затем складывает губы в букву О, и в своей привычной манере резко вскакивает на ноги, от чего я чуть не обливаюсь водой.
– Точно! Принцесса, ты мое спасение!
Я бурчу под нос одинокое «ага» и вытираю воду с подбородка. Жду, когда Эрик уйдет на поиски девушки, которая сможет заменить Энжел, но он все еще продолжает стоять напротив меня. Поднимаю на него взгляд и вижу его довольный и изучающий взгляд, который так и бегает по моему телу.
– Ты чего?
– Я чего?! Как я сам не додумался! Луна, вставай и бегом на главную сцену! – парень одним резким движением вырывает у меня из рук бутылку с водой и одновременно тянет за руку, заставляя вскочить с дивана.
– Я не имела в виду себя, Эрик! Что ты делаешь?! – я пытаюсь образумить парня, но он уже выталкивает меня в коридор под шепот других пташек. – Да остановись ты!
Я отталкиваю руки парня буквально перед выходом на сцену.
– Вы посмотрите на нее, она еще противиться! – Эрик манерно обращается к рядом стоящим пташкам, которые ждут своего выхода и понятия не имеют, что происходит. – Любая другая описалась бы от счастья. Только представь, ты на главной сцене и на тебя будут смотреть ВСЕ! Ты должна затмить ее, Луна!
Лицо Эрика начинает искриться счастьем, и он складывает ухоженные руки на груди. Я глубоко вздыхаю и поворачиваюсь лицом к сцене.
– Энжел ее на куски разорвет.
– Это точно, – доносится до меня шепот рядом стоящих девушек. Но я стараюсь сделать вид, что не слушала их. Вновь глубокий вдох. Колени предательски трясутся. Страх оковывает мое тело липкими лапами. Но я трясу головой и не позволяю ему полностью овладеть мною. У меня все получится. Здесь нет ничего сложного.
Делаю первый шаг, пока окончательно не передумала. Выхожу на сцену и сразу замечаю на своем теле множество мужских изучающих взглядов. Берусь за шест и делаю то, что я уже привыкла делать в этом заведении: растворяюсь в музыке, сексуально виляю бедрами из стороны в сторону, медленно наклоняюсь и провожу пальцами по ноге, закусываю губу. Вижу, как мужчины, недавно стоящие у бара и уныло попивающие коктейли, оживляются и, словно загипнотизированные, подходят к краю сцены. Внутри меня разжигается огонек азарта, я улыбаюсь им, распахиваю губы в немом стоне. Решаюсь сделать то, что не делала никогда. Крепко берусь за шест и высоко поднимаю ногу, показывая свою идеальную растяжку. Спасибо балету за прекрасное тело и умения, которые смогли помочь мне в этом клубе. Какая ирония. Откидываю голову назад и начинаю крутиться вокруг шеста. Сначала быстро, затем все медленнее и медленнее.
Знаю, что мужчины любят зрительный контакт. Нахожу свою потенциальную жертву и вцепляюсь в него невинным взглядом. Медленно иду к сцене, не сводя взгляда с седоволосого мужчины лет сорока. Подхожу к краю сцены и, медленно опускаясь на колени, протягиваю руку и хватаюсь за синий галстук мужчины. У него буквально изо рта текут слюни. Противно. Но я не подаю ввиду. Тяну за плотную ткань галстука прямо на себя и останавливаю его лицо в паре сантиметрах от моей груди. Мужчина лихорадочно начинает копошиться в кармане темных брюк, достает оттуда толстый коричневый бумажник и вынимает оттуда пачку красных купюр. К слову, вынимает почти все деньги. И делает то, что я никогда в жизни не забуду: протягивает руку и засовывает их мне в тонкую ткань моих розовых трусиков, которые торчат из-под короткого платья. Одариваю его благодарной натянутой улыбкой и не менее сексапильно ухожу со цены.
*Тем временем в VIP-комнате*
Мужчина окидывает беглым и небрежным взглядом весь клуб, находящийся под его ногами. С этой высоты отлично видно все его владения. Все типично: высший свет этого города в очередной раз собрался в его клубе, чтобы на мгновение забыть о своих проблемах, напиться дорогим алкоголем и развлечься с молодыми телами. Но в этот раз что-то изменилось и Тимур сразу замечает что именно. Его взгляд падает на юное тело, облученное в темно-сиреневую ткань. Невероятно красивая девушка: каштановые волосы, собранные в высокий хвост, длинные ноги в белых туфлях, бледная нежная кожа, к которой так и хочется прикоснуться губами. На ней паршивое платье с металлическим отливом, которое издешевит любую, но только не ее. Ты совсем не обращаешь внимание на эту дешевую тряпку, ты смотришь на изгибы ее тела, тонкие ручки, которые так умело вращаются вокруг шеста. Она так невинна и чиста и поэтому так ярко выделяет на фоне всех остальных девушек. Удивительно, как похоть и грязь этого заведение еще не смогли коснуться ее чистой души.
Тимур подносит полупустой стакан с коричневым содержимым к губам, но не решается сделать глоток. Он все смотрит на нее, испепеляя взглядом каждым сантиметр ее тонкой кожи. Ему хорошо известно, как мужчины любят нетронутость. Любят забирать невинность, ощущая при этом всю силу власти над этим хрупким телом. Им нравится чувствовать, что это именно он испачкал эту чистую девушку, утопил ее в омуте вожделения и порока. И поэтому он прекрасно понимает, почему у сцены собрались почти все мужчины этого клуба: начиная от 20-летних золотых сыночков, заканчивая седыми стариками, готовыми отдать миллионы за то, чтобы поиметь ее ангельское тело.
Но тут девушка поднимает голову и на мгновение будто смотрит прямо на него. Тимур дергается от неожиданности и с силой сжимает стекло в своей руке. Вспоминает, что окна комнаты покрыты светоотражающим покрытием. Она не могла увидеть его. Подносит ко рту стакан с виски и, наконец, отпивает из него, дабы унять жар в груди и успокоить бешеную пульсацию в штанах.
– Тимур, тут написал Сахиб насчет поставок… – Даян подходит к другу, продолжая листать сообщения в телефоне. – Говорит, что ему нуж…
– Кто это?
Тимуру пришлось оборвать болтовню друга. Даян некоторое время непонимающе смотрит на друга, а после, проследив за его взглядом, устремляет свой взор на девушку в сиреневом платье.
– Новенькая… Луна, кажется. Не хотел ее брать, ненавижу тощих баб, – Даян на время замолкает, начиная лихорадочно всматриваться в ее формы. – Но теперь понимаю, что ошибся.
Мужчины продолжают наблюдать за эротическим танцем девушки, и когда она подходит к краю сцены, падает на колени, закусывает губу и начинает тянуть какого-то мужика за темный галстук, Даян дергается, расстегивая верхнюю пуговицу тугой рубашки:
– Чеерт, хороша девка. Надо заняться ею.
Тимур отрывает взгляд от сцены и бросает небрежный взгляд на друга. На мгновение он почувствовал нахлынувшую волну гнева и раздражения, но взяв в себя в руки, произнес:
– Что там с поставкой? Пошли в кабинет.
* * *
Гробовую тишину коридора разрывает громкое цоканье моих каблуков по черной блестящей плитке. В руках держу пачку пятитысячных купюр. Сколько тут? Пятьдесят… Шестьдесят тысяч? После того как ушла со сцены и вытащила скомканные деньги из своих трусов, мне захотелось их выкинуть в урну. До такой степени меня тошнило от них. Голова идет кругом. Я до такой степени противна сама себе, что меня шатает из стороны в сторону. Хочется что-то сделать, чтобы прекратить это все, но вместо этого засовываю свою гордость куда подальше, сглатываю собравшийся в горле ком, вытираю нос и пытаюсь унять жжение в глазах.
Наверное, все пташки так начинали. Многим было противно от сальных взглядов мужчин на их телах. Некоторые уходили со слезами после того, как их облапал очередной мужлан. И сейчас все эти девушки надевают маску безразличия и делают вид, что происходящее их ничуть не коробит. У каждой из них своя история и пришли они сюда не от хорошей жизни.
Заворачиваю за угол и первое, что вижу – Энжел, стоящую возле двери в гримерку. На ней обычная белая толстовка и повседневные синие джинсы. Ее руки скрещены на груди, она изнутри закусывает щеку и нервно дергает правой ногой. Увидев меня, девушка разворачивается на 180 градусов и ее взгляд моментально звереет.
– Ты! Какая же ты гадина! – Энжел быстрыми шагами идет по направлению ко мне, тыча указательным пальцем.
Быстро замахивается и больно бьет по моему лицу так, что шлепок по коже кажется оглушающим. Красные купюры выпадают из моих рук и рассыпаются по мраморному полу. Я отшатываюсь в сторону и кладу руку на разгоряченный участок на щеке.
– Как ты посмела занять мое место, дрянь! – глаза Энжел наливаются кровью, грудная клетка быстро и резко вздымается, челюсть плотно сжата, а пухлые губы превратились в тонкую полоску. Девушка подходит еще ближе ко мне, наступая грязной подошвой белых кроссовок на заработанные мною деньги. – Я тебе устрою такое, что ты забудешь навсегда, что такое спокойствие!
– Ты должна сказать мне спасибо, что я спасла тебя от гнева начальства! Если кого и нужно винить в сложившейся ситуации, то только тебя! Это ты позволила себе так халатно отнестись к своей работе и не явиться вовремя, – я опускаюсь на колени и быстро собираю раскиданные купюры. Последняя бумажка была прямо под правой ногой Энжел, и мне пришлось оттолкнуть ее и с силой вырвать купюру. – И только попробуй еще раз меня тронуть.
Я встаю с колен и сдуваю непослушную прядь, которая упала мне на лицо. Меня лихорадит, внутри все сжимается от страха и паники, но я не подаю виду и продолжаю испепелять взглядом соперницу. Я давно усвоила главное правило этого клуба: слабым здесь не место. Поэтому я сейчас даю отпор этой стерве, хотя прекрасно понимаю, что теперь мне придется пожинать плоды ее гнева.
Кажется, Энжел на мгновение теряется от моей неожиданной атаки, но уже в следующую секунду собирается и хочет наброситься на меня, это я вижу по ее взгляду. За ее тонкой спиной появляется макушка голубых волос и в то время, когда девушка уже собирается вцепиться в мое лицо, сильные мужские руки обхватывают ее тело.
– Сдурела, Энжел? Какого черта творишь! – Эрик дергает на себя вырывающуюся фурию. Ему самому попало несколько раз по нижней челюсти, пока он пытался успокоиться неугомонную. – Если сейчас же не успокоишься, отправлю тебя домой на неделю!
Что было дальше я не видела, потому что стоило Эрику появится возле нас, как я улизнула в гримерку. Шумно выдыхаю и кидаю порванные и скомканные купюры в сумку. Усталость ночной смены дает о себе знать, и с грохотом падаю на свой стул. Даю себе пару минут отдохнуть и по привычке подхожу к зеркалу, чтобы смыть макияж. На правой скуле виднеется бесформенное покраснение, в центре которого тонкая царапина с кровоподтеком. Беру влажную салфетку и вытираю небольшие капельки крови с щеки.
– Отправил ее домой успокоится. Совсем с ума сошла, дура, – в комнате раздается резвый голос Эрика, который в данный момент обращался ко мне. – Дай ка посмотрю!
Мои плечи накрывают сильные мужские руки и разворачивают к себе. Эрик хоть и гей, но тело у него мускулистое и прочное. На меня устремляются голубые накрашенные глаза.
– Всего лишь царапина, сейчас подлатаем тебя!
– Не нужно, – я дергаюсь и подхожу к дивану, чтобы снять туфли. Я сейчас слишком зла и встревожена, чтобы любезничать с Эриком.
– Я зачем пришел то… – парень медленной модельной подходкой подходит ко мне и аккуратно присаживается рядом. – Посетители в восторге от твоего танца, принцесса! И ко мне поступило десять заявок на розовую комнату с тобой.
Я устало поднимаю глаза и непонимающе смотрю на Эрика. Розовая комната? Парень, кажется, нервничает, теребит свою блестящую кофту и кусает нижнюю губу.
– Что еще за Розовая комната?
– Место, где ты будешь уединяться с клиентами, – мимо проходит полуголая девица, виляя из стороны в сторону оголенными ягодицами. Девушка перебивает Эрика, и, кажется, облегчает парню задачу.
– Что это значит? – я вскакиваю на ноги, держа в одной руке туфлю, вторая же все еще находилась на моей левой ноге. – Ты предлагаешь мне заниматься проституцией?
– Не горячись, конфетка моя, – Эрик встает след за мной и ободряюще кладет обе руки на мои оголенные плечи. – Этим словом ты обижаешь всех пташек, которые посещают Розовые комнаты. Это не проституция. Просто богатый мужчина платит за то, чтобы ты танцевала для него приватный танец с возможным продолжением…
– Это проституция, Эрик, – я отшатываюсь от него и пытаюсь уложить в голове услышанное. – Все девушки этим занимаются?
– Не все, – рядом с нами вырастает Роза, которая только что вернулась с выступления. – Я этим не занимаюсь. Все в порядке, Луна. Ты не обязана этим заниматься.
Девушка, которая с недавних пор стала для меня подругой, кладет руку на мою спину и весь ее взгляд кричит, мол «не расстраивайся, все хорошо».
– А я и не говорю, что обязана, – Эрик резко вскидывает руки и смотрит на нас так, словно оправдывается. – Просто Луна пользуется спросом у наших клиентов, и если она будет посещать розовые комнаты, то будет купаться в деньгах. Я как лучше хочу, девочка моя. Один клиент готов отдать за ночь с тобой целое состояние, – последнее предложение Эрик шепчет мне на ухо. – Кто знает, может он влюбится в тебя и захочет, чтобы ты всегда была рядом.
– Прекрати! Я не буду подобным заниматься. Никогда, – отрезаю я и резко отворачиваюсь к зеркалу.
Уму непостижимо. Все это время они умалчивали эту информацию. Смотрю на всех присутствующих в комнате девушек и понимаю, что все они спят с мужчинами за деньги. Я в каком-то роде тоже торгую своим телом, но скатываться на самое дно я себе не позволю. Мои покойные родители сейчас смотрят на меня с небес, и ужасаются тому, каким грязным путем я зарабатываю деньги.
Глава 7. Ты ведь обещала быть сильной
Мне срочно нужно домой. Желание прийти в старую квартиру, в которой пахнет бабушкиной едой, лечь в теплую маленькую кроватку рядом с маленьким жарким тельцем, обнять младшего брата – стало жизненно необходимым. Поэтому я быстро смываю яркий макияж, натягиваю джинсы, белую майку и сверху обычную черную ветровку, прощаюсь с Розой и уже собираюсь покинуть клуб, как Эрик сообщает мне, что меня хочет видеть Тимур Азатович. Что он от меня хочет? Почему именно я? Собирается отчитать меня за сегодняшнее выступление? Чтобы прекратить череду горящих вопросов и получить ответы на них, я иду к его кабинету, дорогу к которому он запретил вспоминать.
Несколько раз стучу в дверь из темного дерева, и только через несколько секунд раздается грубое «Входи». Его кабинет очень просторный: справа от меня черное кожаное кресло и несколько стульев, темный стеллаж с кучей папок и документов, чуть дальше письменный стол, на котором стоит включенный ноутбук фирмы Apple и листы бумаги. Панорамные окна занимают почти всю правую стену, возле которой стоит он. Тимур Азатович разговаривает с кем-то по телефону, давая грубые указания. В комнате витает запах ее хозяина: дорогой кожи и мускусного парфюма. Я переминаюсь с одной ноги на другую, прижимаю руки к груди. Высокий, статный, отчужденный. Не знаю, что делать со своим телом, поэтому продолжаю стоять на месте и сканировать его спину. Перевожу взгляд на окна и замечаю, насколько прекрасен вид: весь город как на ладони, улицы окутаны в полумрак, свет фонарей размытыми бликами отражается в стекле. Пока я рассматривала город, не заметила, как Тимур попрощался с собеседником и уже изучал мое лицо, продолжая стоять ко мне полубоком.
– Эрик сказал… Что вы меня звали… – от его пристального взгляда я теряюсь и начинаю запинаться.
Тимур Азатович медленной, но уверенной походкой перемещается к своему столу, встает впереди него, опираясь тазом об его жесткий край. Перелистывает страницу раскрытой папки и только после этого возвращает взгляд на мое лицо.
– Подойди ближе… Луна, – последнее слово он протянул с особой и интонацией, словно пробуя его на вкус. У него на столе досье на меня?
Я делаю несколько шагов вперед, останавливаюсь в метре от мужчины. Он смотрит мне в глаза. Я тоже смотрю и неожиданно для себя начинаю нервничать. Паника во мне зреет, как снежный ком по мере того, как его темные глаза начинают блуждать по моему телу.
– Что вы хотели, Тимур Азатович?
– Нравится наш клуб?
– Вполне, – продолжаю смотреть на него и пытаюсь предугадать, к чему он задает такие общие и непонятные вопросы. Я бы не сказала, что хорошо разбираюсь в людях, но обычно по одному выражению лица собеседника можно узнать его намерения. Но Тимур Азатович входит в число тех людей, которых прочитать невозможно.
– Сегодня я стал свидетелем твоего танца, – Тимур обводит взглядом мое лицо: лоб, брови, нос, губы. Мне не за что переживать. Хоть я только смысла макияж, кожа у меня идеальная без пудры и тональников. Я смотрю ему прямо в глаза. Они у него красивые: глубокого кофейного цвета, а еще я никогда не видела таких темных густых ресниц.
Он отрывается от стола и начинает медленно двигаться ко мне, по пути расстегивая верхнюю пуговицу белоснежной рубашки.
– Неплохо двигаешься, – в его тоне режутся новые ноты: вибрирующие и хриплые. Я дергаюсь, когда его ладонь невзначай касается моей. Тимур обходит меня и останавливается позади. Шеей я чувствую его горячее дыхание.
Воздух в этой комнате наполняется чем-то непонятным, тяжелым и давящим. Одна искра и все загорится и воспламениться. Мне следует повернуться и не стоять спиной к хищнику, но мои ноги словно слились с полом воедино.
– Спасибо, – проглатываю собравшийся в горле тугой ком. Руки дрожат, а голос стал сиплым и очень тихим.
– Станцуешь для меня, Луна…? – грубые мужские руки аккуратно убирают мои волосы со спины, перекидывая их на правое плечо. Подушечки его горячих пальцев касаются задней стороны моей шеи и тянуще проводят вдоль позвоночника, останавливаясь на уровне поясницы.
– Тимур Азатович, вы… – я резко оборачиваюсь, чтобы прекратить пытку ожидания неизбежного, но не успеваю даже закончить предложение, как его жесткие руки толкают меня спиной к его столу. Я дергаюсь и отшатываюсь, упираясь руками об край деревянного стола. Он за мгновение оказывается рядом и нависает сверху, словно зверь над добычей.
– И что же такая невинная девочка забыла в моем клубе? – Тимур сдавливает мои скулы своей огромной и грубой ладонью. Дыхание сбивается, пульс начинает молотить в утроенном режиме. Широко распахнув глаза, я разглядываю его жесткие черты лица, пытаясь справиться с дрожью. Вспоминаю слова Розы. Так быть не должно. Только не со мной.
– Кто сказал, что я невинная?
Мне страшно, но я не даю ему возможность считать панику в моих глазах. Знаю, что играю с огнем и рано или поздно он меня сожжет заживо.
– Я вижу тебя насквозь. Вижу, как ты пытаешься оттянуть вниз края своих коротких шорт. Замечаю, с каким трудом тебе дается раздвигать ноги во время танца перед лицом женатого мужчины. Улавливаю, с каким омерзением ты смотришь на руки стариков, протягивающих деньги в твои тонкие трусики, – обжигает горячим дыханием мои щеки, опаляет жгучим взглядом губы. Скулы начинает сводить от неприятного давления его рук, я дергаю головой в сторону, но Тимур лишь сильнее начинает стискивать мое лицо. – Это неимоверно заводит…
– Отпусти… – я рычу сквозь плотно стиснутые зубы, собрав остатки своих сил. Резко отворачиваю голову и теперь смотрю на матовую поверхность стены. Дышу глубже, уговаривая себя не боятся. Ничего страшного не произойдет. Он же не изнасилует меня прямо в своем кабинете. – Я не посещаю розовые комнаты и если ты еще раз пальцем тронешь…
– Ты здесь не диктуешь правила, – горячее дыхание обжигает мою щеку. Его рука опускает вниз и с силой сжимает шею так, что весь кислород на выдохе покидает мои легкие. Я начинаю чувствовать, как в голове подскакивает давление, вызывая неприятные ощущения. – Мне плевать на розовую комнату. Ты должна знать свое место.
– Отпусти, – единственное, что я могу произнести. В моей голове это слово должно было звучать более гневно, но на деле это больше похоже на писк. – Можешь даже не надеется. Ты никогда меня не получишь.
Как бы я не заставляла себя не поддаваться панике – ничего не выходит. Он слишком близко, я чувствую его руку на своей шее, его жаркое дыхание и его аромат. Во взгляде – звериная страсть и искушение. Я его боюсь. И как только понимание этого ударяет в голову отбойным молотком, вся броня, которую я возводила каждый раз, переступая порог этого заведения, трещит по швам и разваливается на мелкие осколки. Глаза становятся влажными, и я дергаюсь, пытаясь скрыть свою слабость перед ним.
– Если я захочу тебя взять, я сделаю это. Я не привык получать отказы. А пока… Можешь идти, – давление на моей шее прекращается и Тимур убирает руку. Мне достаточно одной фразы, чтобы я со скоростью света вылетела из его кабинета, даже не взглянув на него. Ноги ощущаются немощными и мягкими, руки онемели, но я продолжаю быстро идти по красному коридору, отдаляясь от врат Ада.
***
Этим утром я решила пройтись по постепенно оживляющемуся городу. На улице утренняя темнота, которая постепенно сменяется на зарю. Мне необходимо остаться одной, поэтому, несмотря на пронизывающую до костей утреннюю прохладу, я накинула капюшон и гуляла по городу, пока могла чувствовать свои ноги. Мне нужно было успокоиться и унять тревожные мысли, прежде чем возвращаться домой. Матвей все чувствует и я не хотела, чтобы он перенял мое паршивое самочувствие. Слова Тимура эхом раздавались в голове, как бы я не пыталась их заглушить. Если бы я знала, что последует за моим первым выходом на главную сцену, то ни за что бы на свете не согласилась подменять Энжел. Я могла бы предположить, что Тимур просто припугнул меня, но я уверена, что он не тот человек, который будет шутить или пускать свои слова на ветер.
Поэтому у меня два выхода: первый – уйти с этого чертова клуба и больше никогда его не вспоминать. В этом случае мне придется вернуться либо на вонючую кухню местной забегаловки мыть посуду, либо продолжать собираться цветы за копейки. И тогда моей семье вновь придется почувствовать горький вкус нищеты. Я только начала получать доход, который смог подарить нам шанс на лучшую жизнь. Второй вариант: завтра ночью, как ни в чем не бывало вернуться в клуб и позволить Тимуру взять то, что он хочет.
Домой я возвращаюсь ближе к девяти часам утра. Стоило мне открыть дверь, как мне навстречу бежит Матвей. Судя по тому, что он все еще одет в пижаму, он только проснулся.
– Адель! Адель! Бабушке плохо, я не знал, что делать. Принес ей воды, но она не пьет… – мой младший брат держит в маленькой дрожащей ручонке белый стакан с водой. Смотрит на меня оленьими глазками, наполненными страхом и тревогой.
Я, не снимая обувь, бегу в гостиную, надеясь там застать бабушку. Она сидит на диване, откинувшись на спинку и схватившись за сердце. Ее и так бледная кожа еще больше побелела, а губы отдают синеватым оттенком.
– Бабуля! Что случилось? – когда я подбегаю к ее осунувшейся фигуре, то замечаю в ее руке какой-то лист бумаги. Но не дождавшись ответа, бегу на кухню и быстрым рывком раскрываю верхний шкафчик. Достаю оттуда аптечку, и вы переворачиваю коробку верх дном, трясущимися руками пытаюсь отыскать нужное мне лекарство. Беру в руку коричневую баночку и также быстро возвращаюсь в гостиную.
Трясущимися руками наливаю прозрачную жидкость в стакан, смешивая ее с водой, и помогаю бабушке выпить. Кровь стучит в висках, вызывая ноющую головную боль. Приступ стенокардии у бабушки случается не в первый раз, благо, я знаю, что делать и какие лекарства давать. Когда у нее впервые прихватило сердце, мне было 16 лет, мы только похоронили родителей, и во время приступа я думала, что мне придется хоронить еще и бабушку.
– Как ты себя чувствуешь? Тебе полегчало? – я сижу напротив дивана и прижимаю к себе испуганного Матвейку.
– Уже лучше, дочка, лучше, – бабушка тяжело дышит и смотрит в потолок.
– Что случилось? Почему у тебя опять случился приступ?
– Пришел какой-то дядя и дал бабушке вон тот листок… – Матвейка выскакивает из моих рук и поднимает с пола небольшой лист бумаги, который бабушка уронила во время болей.
Я начинаю всматриваться в черные буквы и понимаю, что это квитанция. Какая еще квитанция? Я только недавно все оплатила. Вновь и вновь всматриваюсь в число с пятью нулями и не могу ничего понять.
– Что это такое? – я поднимаю глаза на лежащую на диване старушку и замечаю, что бабушка начинает тихо плакать, закрыв лицо морщинистой рукой.
– Прости меня, Адель. Ради Бога прости, – бабушка начинает всхлипывать, опять хватаясь за сердце.
– Тише, тише. Успокойся, бабуль. Просто скажи, что это все значит.
Бабушке требуется несколько минут, чтобы успокоится и наладить дыхание. Но для меня эти минуты казались вечностью, в голову лезли дурные мысли и возможные варианты их решения.
– Ты же знаешь, как дорого нам обошлись похороны ваших родителей, а у меня и так было много кредитов. Пенсия маленькая, ее едва хватало, чтобы погасить коммунальные счета. А тут вы с Матвейкой, сиротинушки мои. Вот я и не оплачивала кредиты и ипотеку вовремя, все думала потом само как-нибудь рассосётся. А тут квитанция… Задолженность у нас 800 000. Если не оплатить в течение месяца, квартиру у нас заберут.
– Бабушка… Как же так? – я встаю на ноги и злополучный лист бумаги выпадает из моих рук. Матвей подрывается с места, поднимает с пола выпавшую из моих рук квитанцию и боязливо прижимает к телу, словно эта бумага – самое дорогое, что у него есть. Я совсем не чувствую ног, у меня перехватило дыхание. В голове не укладывается. Сколько бабушка сказал? Восемьсот тысяч? Да мне за год столько не заработать. В голове лихорадочно бьется фраза «у нас отнимут квартиру», «мы окажемся на улице», «нам негде будет жить». Что же делать? Что нам делать? Что мне делать?
– Прости меня, Адель, прости. Родителей твоих не уберегла и вас погубила, – бабушка вновь начинает захлебываться слезами. Матвей подбегает к ней и накрывает ее лицо своими тонкими ручонками, прижимая ее содрогающуюся голову к своему телу. Такой маленький, а уже мужчина. Видит, как мы плачем, но сам не подает духом.
Я вытираю глаза до того, как по щекам потекут горькие слезы. После смерти мамы и папы я обещала себе больше не плакать. Обещала ведь.
Закоченевшими ногами плетусь в ванную комнату, поворачиваю до предела смеситель, и холодная вода начинает литься из крана, забрызгивая все вокруг. Больше себя не сдерживаю, позволяю накопившимся эмоциям со слезами выйти из меня. Позволяю тяжести прошедших дней пожирать мою душу, отравляя разум. Красные купюры в моих трусах, удар Энжел, домогательство Тимура, счет на восемьсот тысяч – сегодня произошло слишком много плохого и я больше не в силах это выдержать
