Текст книги "Смерть для бессмертных (СИ)"

Автор книги: Тимур Айтбаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Глава 23. Зов Хейзела

Маркус и Аква в своей взрослой ипостаси, полностью обнаженные, предавались любовным утехам в одной из многочисленных спален. Сначала она была сверху, но затем Маркусу надоело – и теперь он брал ее сзади. Именно в этот момент она и стала слышать зов Хейзела.

Спенсер тут же понял, что что-то не так – и остановился.

– Что случилось? – спрашивает он. Когда Аква не отвечает, спрашивает: – Ты перестала двигаться и стонать. Что случилось?

Она подается вперед, чтобы «слезть» с его члена, а затем села у изголовья, прижав к себе ноги. Почти точно так же, как прямо в этот момент делает Лиагель. Теперь Аква смотрит Маркусу в глаза.

– Предположим, некто просит о помощи. Кое-кто в опасности. И ты можешь их спасти. Но если ты так поступишь, то произойдет нечто плохое… а тот, кого ты пытался спасти, всё равно умрет, пусть и немного позже.

Маркус, глянув на свой стояк, тоже присел. Он все еще тяжело дышал и ощущал ускоренное сердцебиение.

– Твое «немного позже» – это действительно «немного»? Или по божественным меркам?

– Пара-тройка дней. И эти два-три дня будут стоить очень многого. Намного милосерднее… дать ей умереть сейчас. Иначе… произойдет столько всего плохого…

– Тогда выбор очевиден.

– И я так думала. Но теперь к логике примешиваются эмоции. Тот, кто молит меня о помощи, мне небезразличен. И как мне поступить теперь?

Маркус тяжело вздохнул.

– Решения, продиктованные сердцем… очень часто ведут к неверным исходам. Думай… головой. Если ты понимаешь, что будет лучше оставаться безразличной к мольбам… то… будь безразличной. Пока у меня это получалось… всё было относительно неплохо.

Аква кивает, затем, закрыв глаза, опускает голову.

Маркус видит, что это решение дается ей с трудом.

– Ты ведь не будешь против, – слышит он ее голос, – если я скажу, что именно сейчас я немного… не хочу? Ну… ты понял.

Маркус еще разок глянул на свой постепенно слабеющий стояк и, тяжело вздохнув, кивнул:

– Конечно, не буду. Я понимаю.

– А могу я побыть одна?

– Ты хочешь, чтобы я...

– Да, если можно.

Маркус медленно встает, подходит к шкафу. Найдя первый попавшийся халат, накидывает его на плечи, подвязывает пояс и выходит в коридор.

***

Карлейн (лже-Карлейн – который на самом деле Мастер Ордена Бесшумных) медленно идет по коридору, прокручивая в голове последние слова своего господина: «Обязанность защищать графиню и моего сына с тебя снята. Завтра выдвигаемся на Голденхэйвен, а пока… пойди и отдохни. Найди Кару, поговори с Кармен – она тебя тут разыскалась».

Он внезапно осознал, что некая Кармен, с которой пытался сблизиться тот убийца, что выдавал себя за него, всё еще не в курсе и, возможно, все еще надеется на отношения с ним. Эту самую Кармен он никогда не видел, но, говорят, что от нее исходит просто мистическое сияние, привлекающее к себе мужчин. Он слышал, что даже сам граф не устоял перед этой волшебной силой.

Однако где искать эту девушку – он не имел ни малейшего понятия. Как он понял, к тому моменту, как он пришел на бал, она уже ушла. С каким-нибудь мужчиной, или одна – не имел ни малейшего понятия. Зато он точно знал, где находится спальня Кары. И в данный момент направлялся туда. Никакого влечения он к ней не испытывал, как, в прочем, и ни к кому вообще в этой жизни, однако посетить её он просто обязан.

Если она сейчас одна, то, очевидно, ее эмоциональное состояние соответствует печали, вызванной одиночеством. Возможно, она тоже искала его, Карлейна, на балу, но не получила ни одного танца. Конечно, он надеялся, что застанет ее с каким-нибудь мужчиной – тогда он отыграет сцену ревности, слегка побьет ее ухажера (он ведь должен понимать, чью женщину сейчас имеет), а затем расстанется с ней. Попытается сделать это максимально дружелюбно.

Хотя нет – не будет он бить мужчину. Сначала узнает его отношение к Каре – если все чисто ради одной ночи, то тогда да – врежет ему по лицу, погрозит клинком… ну и пнет пару раз. А вот если между Карой и этим кем-то возникли крепкие чувства… то оставит их. Пожелает счастья… и оставит. Возможно, даже изобразит печаль. Чтобы все выглядело максимально реалистично.

Остановившись перед ее дверью, он некоторое время не знал, стучаться или нет. С одной стороны, между ними столько всего было, что застань он сейчас ее даже обнаженной – ничего страшного в этом не было. А если там происходит совокупление… то тем более стучаться нельзя, если он и правда хочет ее застукать.

Решено!

Он нажимает на ручку и медленно отворяет дверь. Едва появляется просвет – он тут же слышит женские стоны. Улыбнувшись от облегчения, он морально готовится изобразить рогоносца, как вдруг понимает, что стоны принадлежат не одной девушке. У нее там… тройничок?

Он отворяет дверь и раскрывает от удивления рот – его Кара действительно изменяет ему, как он и надеялся, но вот только… не с мужчиной.

Он застает ее в объятиях некой пока еще неизвестной красавицы с безупречным телом – не тощим, но и не полноватым – просто отличные пропорции, приближенные к идеалу – в меру налитая грудь, отличные упругие, но все же хорошего размера ягодицы, аппетитные бедра.

А лицо… черт возьми! Это лицо! А глаза!

– О! Карлейн! – улыбается Кара, касаясь своей груди рукой – и вот это действие не находит в его душе ни малейшего отклика. Зато то, как эта незнакомка коснулась сейчас пальчиком своей нижней губы…

«Что со мной?» – не понимает Карлейн, впервые в жизни возжелав женщину. И правда магия?

– Карлейн, – обращается к нему эта богиня, – признаться, я искала встречи с тобой весь вечер. И надела для этого свое самое… аппетитное платье. А сейчас… ты видишь меня во всеоружии.

Кара улыбается.

– Карлейн, – снова произносит эта красавица его имя, – если ты сейчас выйдешь из комнаты на минутки три, то мы с Карой оденемся и… возможно, все же отыграем нашу встречу? А потом… разденемся уже втроем? Ты же, наверное, захочешь раздеть нас сам? Ты же не против, Кара?

– Мы же уже это обсудили, – улыбается Кара, поглаживая коленку этой красавицы.

– Так что, Карлейн?

И Карлейн выходит, предварительно кивнув головой. Закрывает за собой дверь и понимает, что детородный механизм, который всегда активировался исключительно силой его мысли, в данный момент включился самостоятельно – без его на то воли.

***

Хейзел молил Акву ответить, но либо она не слышала, либо не хотела слышать, либо попросту не могла ответить, но уже спешила на помощь. В любом случае, прямо сейчас они были в комнате втроем – он, который тоже не взял свою шкуру, как и мать, сама Элеонор и этот жуткий старик, на которого сейчас Хейзел набросится и попытается выдавить глаза.

– Я так понимаю, мальчонка не хочет, чтобы всё вышло по-хорошему? – старик хищно улыбается. Пацана он вырубит чем-нибудь, но пока не решил, чем – ведь его нельзя было убивать и тяжело травмировать. А вот с Элеонор… с этой красавицей-волчицей… он мог делать всё, что захочется – и убить в конце. Вот только пацана здесь быть было не должно. Это немного затрудняет всё то, что должно случиться.

– Хейзел, прошу… уйди. Пусть он отомстит. Он имеет на это право.

«Аква! Аква! Аква! Прошу! Помоги нам! Помоги! Пожалуйста!!!»

Паренек начинает тяжело дышать, и старик понимает, что тот сейчас набросится на него – ярость так и читается в его глазах. Хорошо, что к такому развитию событий он готов.

Хейзел прыгает – совершает настолько мощный прыжок, что должен был бы долететь до колдуна и тут же воткнуть свои большие пальчики ему в глазницы. Но вместо этого его траектория прерывается неизвестно откуда взявшимся табуретом – он прилетает в Хейзела справа и отбрасывает в сторону. И, еще до того, как он успевает встать – его приковывает к стене деревянный стол, а затем в его сторону устремляются четыре металлических предмета, но падают на пол на полпути, что связано с атакой Элеонор – теперь уже она бросается на колдуна, но получает удар огромным шкафом.

Все предметы двигаются силой мысли – колдун оказался очень мощным телекинетиком, вот только самих людей, видимо, отталкивать он не мог – ему нужно было нечто неодушевленное.

Хейзел отбрасывает от себя стол и вновь бросается на старика, воспользовавшись его отвлечением на Элеонор. И почти успевает. Каких-то двадцать сантиметров отделяют мальчика от колдуна – но в него вновь врезается что-то тяжелое – на этот раз он даже не понял, что это. Но было абсолютно точно больнее.

И, едва он успевает понять, что лежит на полу – как его руки и ноги придавливаются к полу металлическими скобами, которые раньше были чем-то иным, но Хейзел понятии не имел, чем именно. Сейчас он видит, как мать пытается наброситься на колдуна, но тот снова отбрасывает ее тем самым столом, которым совсем недавно он придавливал к стене самого Хейзела.

Мать падает рядом с кроватью. С ее виска спускается тонкая струйка крови. Кажется, уголок стола угодил ей по голове.

– Наконец-то, – говорит старик. – Сколько… лишних телодвижений. Не люблю я… такие прилюдии.

Он подходит к матери Хейзела и поднимает ее, кладет на кровать. Облизывает ее лицо своим языком, отчего она морщится.

«Не трогай её! Ублюдок! Дрянь! Я убью тебя!!!» – хотел бы сказать Хейзел, но говорить он мог исключительно в своих фантазиях. Он снова пытается вырваться, освободить руки, но те слишком плотно прижаты к полу.

– Кажется, у нас свидетель, – говорит старик. – Прикрою-ка я ему глазки, да? Всё же… травмировать детскую психику… ну зачем? Мне спасибо за это не скажут.

«А кто… должен сказать спасибо?» – спрашивает Хейзел в своей голове, но ответить некому – Аквы здесь нет. И, скорее всего, уже не будет…

Старик проходит по комнате, хватает нечто наподобие шарфа и подходит к волчонку. Смотрит в его глаза.

– Укусишь ведь, да? – ухмыляется. А затем отпускает шарф – и тот самостоятельно приближается к его лицу, а затем напрочно завязывается вокруг головы – комната погружается во мрак. Теперь он мог лишь слышать и чуять. Но вот видеть, что делает этот ублюдок с его мамой… он не мог.

– Итак, – потирает ладони колдун, глядя на корчующуюся на кровати графиню, – на чем мы остановились, моя радость?

Он подходит к ней очень медленно, растягивая удовольствие.

– Муженек твой, поди, сейчас седлает кобылку какую-нибудь. Но ты не расстраивайся, радость моя. Я сейчас тебя тоже порадую. Тебе тоже будет хорошо, – он залезает на нее сверху, сжимает ее щеки в одной руке и приближается. Целует в губы и едва успевает отстраниться, чтобы не дать ей укусить себя за губу – а ведь она почти схватила его! – Конечно, если будешь себя хорошо вести! Если будешь вот такой… то вместо ночи наслаждений… тебя ожидает…

И Элеонор кричит, когда в ее левую руку вонзается какой-то острый предмет – прямо в кисть. Она поворачивает туда голову – это кочерга!

– В следующий раз она будет раскалена, – едва он успевает это сказать, как пламя в камине вспыхивает. А в следующий миг кочерга направляется прямо туда – в огонь. – Я выжгу у тебя графский герб на лице, на сиське и на жопе! Только попробуй снова укусить меня, шавка! Псина ты вонючая!

Кажется, его лицо немного успокаивается.

– Хотя что это я говорю? Какая же ты вонючая? Прости меня, моя карамелька, просто… я разозлился. Ты очень… очень вкусно пахнешь, моя радость! Моя хризантема! Моя роза… в кусте шипов!

И его губы впиваются Элеонор в шею. Его костлявые пальцы держат ее запястья, но затем опускаются вниз. Она понимает, что может сопротивляться, но в то же время осознает, что это попросту глупо. Без своей шкуры, которую нельзя было снимать никогда, она попросту бессильна. А эта шкура… так близко… но так далеко…

За попытку броситься к ней она просто получит ожог и шрам на всю жизнь. Как же плохо, что сегодня не полнолуние – тогда бы шкура была ей на хрен не нужна.

Закрыв глаза, она пытается не расплакаться, но все же слезы прорываются сквозь сомкнутые веки – и их тут же слизывает это животное, этот монстр.

– М-м-м! Солененькие! Как раз с сладенькому! – и смеется. Смеется и мнет руками ее грудь, отчего ее губы и руки начинают трястись. Она не сможет. Не сможет позволить ему сделать это. Даже если он убьет ее. Но она не отдастся больше никому. Никому, кого не захочет сама.

И потому она пытается ударить его рукой. Целится в ухо, но мажет. Удар получается не таким сильным, каким мог бы быть. Старик приходит в себя еще до того, как Элеонор успевает спуститься с кровати – и тут же наносит ей удар прикроватным столиком прямо в спину.

Издав крик, она падает на пол. Старик вновь бросается к ней, вновь поднимает и кладет на кровать.

– Тупая дрянь! Не хочешь по-хорошему?! Не хочешь?! Я ведь могу вовсе и не быть нежным!

Он бьет ее по лицу. Затем еще раз. А затем хватается за рюшечки ее платья – и разрывает его, весьма сильно увеличивая границы декольте. Разорвав верхнюю часть платья, теперь он срывает то, что имитирует бюстгальтер и наслаждается видом на ее грудь.

– Прекрасна! – говорит он и трогает ее губами. – Я бы мог их целовать, знаешь ли. А могу и… укусить. Сильно укусить. За сосок. До крови. Что тебе больше по нраву, графская подстилка?

И тут дверь срывается с петель к чертовой матери.

Пламя в камине моментально гаснет.

В комнату заползает тьма – сама чернота с сотнями глаз. Старику кажется, что он видит алые глаза повсюду. А затем, объятый черным дымом, в комнату врывается граф. И веет от него таким ужасом, что колдун готов прямо сейчас обделаться – в жизни ему не было так страшно.

Ему внезапно кажется, что в прошлый раз, когда он тоже только и успел обнажить грудь одной эльфийке – тут же явился ее парень, после чего старик потерял немало зубов и оказался в темнице. Во-первых, абсолютно точно намечается некая тенденция. А во-вторых, по взгляду графа и неким внутренним ощущениям старик внезапно понял, что эта тенденция тут же и завершается, ибо этот случай, кажется, последний.

Граф смотрит на сына, прикованного к полу, затем смотрит на старика, сжимающего грудь его пока еще жены, а затем на саму жену, которая тоже оборачивается к своему супругу и улыбается.

– Здравствуй, милый, – говорит она. – Рада тебя видеть.

Старик понимает, что обмочил штаны, до того, как его пожирает огромная черная пасть с миллионами острых клыков.

Глава 24. День Смерти

Хейзел понимает, что старик мертв в тот самый момент, когда металлические штуки, держащие его руки и ноги прикованными к полу, ослабевают. Сняв с себя повязку и поднявшись, он застает лишь тьму, которая вбирается в его биологического отца, будто вы всасывается в него.

Мать сидит на кровати, держа порванное платье рукой, чтобы скрыть наготу. Отец приходит в себя после «поедания» ублюдка. Не сдержав эмоций, Хейзел бросается к отцу и крепко обнимает его, прижимаясь лицом к животу. Когда-нибудь он станет таким же сильным и высоким, как он. А пока… он рад, что его отец настолько силен, что смог защитить его маму.

– Хейзел, – слышит он голос матери, – иди в свою комнату, пожалуйста.

Отстранившись от отца и кивнув маме, он тут же покидает комнату.

– Зачем ты его выгнала? – тихо спрашивает Маркус. Он еще не совсем пришел в себя после трансформации и поедания человека. – Мне показалось, что мы впервые с ним… стали столь близки.

– Еще будет время, – говорит она, – чтобы сблизиться с сыном.

– Ты… не уезжаешь?

Она тяжело дышит.

– Мне нужно в душ, – она встает и идет к душевой, – смыть его вонь и… слюни с лица. А ты… не смей свалить, пока меня не будет. Как только выйду, я хочу, чтобы ты меня трахнул. Но без всех этих слюней и поцелуйчиков. Сделаешь это жестко. Также жестко, как разорвал этого гада.

Маркус слегка запрокидывает голову, немного по-иному глядя на супругу, оказавшейся извращенкой.

– Если бы ты сказала мне раньше…

– Я и сама не знала. А сейчас… просто горю, – за сим она скрылась за дверью, ведущую в душевую.

Хейзел же, едва успел выйти в коридор, наткнулся на Акву. Она ждала его там и, как только их глаза встретились, улыбнулась.

«Так это была ты? Ты послала папу? Ты услышала мой зов?»

– Конечно, – Аква улыбается еще шире. – Разве я могла бы остаться равнодушной к твоему зову?

И теперь Хейзел крепко обнимает и Акву, выражая свою искреннюю благодарность. Она тоже обнимает мальчишку и тяжело вздыхает, прекрасно понимая, что запустила цепь событий, которые очень сильно изменят текущее положение дел.

«Теперь мама не умрет? То, о чем ты говорила – этого больше нет?»

– Я не знаю, Хейзел. Честно. Та сила, что должна была забрать жизнь твоей мамы… она гораздо могущественнее меня.

***

Карлейн выждал оговоренное время и отворяет дверь вновь. Обе красавицы ждут его у столика, на котором стоит графин, наполненный вином и три бокала. Сам девушки наряжены в красные платья с весьма эротичными вырезами.

– О! Карлейн! – наигранно удивленно говорит неизвестная ему красавица. – Присоединишься к нам? У нас тут… как раз лишний наполненный кубок.

Он подходит, берет один из бокалов – правила игры нужно соблюдать. Девушки и без этого, конечно, уже весьма хмельные, но хотят еще. И в данный момент он не против, хоть и понимает, что алкоголь слегка затуманит ее рассудок.

– За красоту, молодость, безрассудство и бессонные ночи, вызванные первыми тремя пунктами, – говорит Кара, поднимая свой бокал. То же делают и Кармен с Карлейном. Чокаются, а затем пьют. Карлейн смотрит, как струйка вина стекает по шее Карлейн и спускается прямо к ложбинке между ее грудями, а затем пропадает в вырезе платья. – Я смотрю, Мария приглянулась тебе, Карлейн, да?

Он поднимает взгляд с Каре, смотрит на нее. Затем снова на Кармен.

– Так ты и есть… та самая Кармен Мария?

– Вообще-то, милый, Мария Кармен Перейра Карденас. Если уж называть точно имя. А ты не помнишь меня? То, как спас… и как мы ехали в карете, а ты глазел на меня всё то время? Прямо вот точно так же, как глазеешь сейчас.

– Наверное, – Карлейн улыбается, – это был кто-то другой.

Мария тоже улыбается ему.

– Что ж, – произносит Кара, ставя свой бокал на стол, а затем забирает пустой бокал из руки Карлейна, – если между вами действительно есть химия, то я предлагаю начать. Ты же непротив… двух девушек? Осилишь?

Карлейн переводит на нее свой взгляд.

– А ты сомневаешься во мне? – кажется, это уже говорит не совсем он, а вино, что попало в кровь. – Я вас обеих сейчас отправлю на небеса, в экстаз и обратно. Я заставлю Вас молить, чтобы я остановился.

И девушки громко смеются, в ответ на что Карлейн обнимает Марию за талию и притягивает к себе. Кару он притягивает за шею, заведя руку ей за спину. Ощущая тепло обоих женских тел, он сначала страстно целует Кару, а затем, немного неуверенно, касается губ Марии, более ласково и трепетно. Он чувствует, как руки обеих девушек ласкают его. Понимает, что Кара ему не интересна, но он дал слово графу, а значит, будет играть роль до конца. В любом случае, желанную Кармен он тоже получит. Прямо сейчас.

В тот самый момент, когда Карлейн начинает раздевать девушек, настоящий Карлейн падает на пол из-за того, что его туда бросает Кассандра Черная перчатка. Если в тройничке лже-Карлейн-Кара-Кармен ведет мужчина, то вот в паре Кассандра-Карлейн все активные действия принадлежат даме.

Она разрывает ее рубаху, стягивает штаны и хватает окрепший стебель. Жадно заглатывает его, отчего у бедолаги-Карлейна глаза чуть ли не вылезают за лоб. Он не знает, куда деть руки, которые так и ходят ходуном, желая лишь одного – схватить Кассандру за волосы, или за что-нибудь еще.

Закончив с минетом, она выпрямляется и хватает свою рубах за нижнюю часть, поднимает ее наверх и снимает через голову, оголяя не самую большую, но упругую грудь, выставляя на поках сразу три шрама – один на левой груди, другой в правом межреберье, а третий – на животе, самый страшный.

– Всё ещё хочешь меня? – спрашивает она, видя, как он разглядывает ее увечья.

– Еще больше, чем минуту назад, – говорит больной на голову, как ей кажется, юноша, и Кассандра начинает тяжело дышать, а затем набрасывается на него, страстно целуя и проталкивая свой язык ему в рот.

Как раз в этот момент дверь резко открывается, и Маркус бесцеремонно вторгается в душевую, где, еще не успевшая смыть мыло, стоит Элеонор. Она тут же пытается скрыть тело руками.

– Я сказала, ждать меня в спальне!

– Плевать мне, что ты там сказала, – он сбрасывает халат и забирается к ней, тоже становясь под теплые струи воды. – Я буду брать тебя там, где захочу и когда захочу.

Элеонор лишь успевает сделать шумный вздох, как он жестко привлекает ее к себе, целует сначала губы, затем тут же спускается к грудям, жадно впивается в них губами, а затем опускается на колени и приподнимает одну ее ногу. Крепко сжимая ее ягодицы, он проникает языком туда, куда она недавно поклялась себе не впускать мужчину еще очень и очень долго.

Когда он заканчивает, то встает и хватает ее за волосы. Опускает ее вниз, как бы говоря ответить ему услугой за услугу. И она делает то, о чем он просит. Делает это со всей страстью, на которую способна. Сейчас она хочет его так, как никогда прежде.

А затем он вновь поднимает ее и разворачивает к себе спиной. Она упирается руками в стену и, прикусив нижнюю губу, раздвигает ноги, предвкушая момент, когда Маркус окажется у нее внутри. И громко стонет, когда твердый, набухший ствол раздвигает стенки ее влагалища, проникая внутрь.

Точно так же стонет и Кармен, когда Карлейн впервые входит в нее. Не так грубо и дерзко, но впервые. Она закрывает глаза и стонет вновь. Ничто, как ей кажется, не сравнится с первым проникновением желанного мужчины. Она с силой вонзает свои ноготочки в его спину, оставляя кровавые следы. И огорченно вздыхает, когда Карлейн покидает ее, чтобы теперь войти в Кару. Но Кармен не теряется и быстро вскакивает на колени, чтобы поцеловать мужчину в губы, пока он трахает их партнершу. И, видимо, такой поцелуй заводит Карлейна, ибо Кара начинает стонать значительно громче, и даже хватает Марию за задницу. Поняв, чего она хочет, Кармен ловко перебирается по кровати и садится ей на лицо.

А вот в паре настоящий Карлейн – Кассандра стонет именно он, оказавшись внутри желанной женщины, тогда как она отреагировала лишь мимикой и языком тела – закрыв глаза и прикусив губу, выгнув спину. Она была сверху и сама регулировала процесс. Он понимает, что долго не протянет, и потому просто разглядывает ее, не пытаясь трогать. Хотя уже очень скоро начинает жадно мять бедра и громко стонет, кончая значительно раньше ее.

Более выразительно и страстно стонет и Эльрикель, кончая с Кириллом практически одновременно. Буквально за несколько секунд до него. Крепко прижавшись к нему, она знает, что в этот момент целовать не нужно – мужчины этого не любят. Сейчас ему нужно просто отдохнуть и, возможно, выпить чего-нибудь. Чтобы промочить пересохшее горло, да и вообще жажда – они ведь так вспотели.

Он падает на кровать, а она – рядом с ним. Не прижимается, чтобы ему не было жарко – он сейчас и так весь горит.

– Принести тебе попить? – спрашивает она.

Он кивает.

– Если можно, – тут же добавляет, даже не зная зачем.

Улыбнувшись, она встает. Хотела поцеловать его, но опять же – знает, что этого делать не надо. Мужчины этого не любят.

Когда приносит ему стакан с соком, ложится рядом. Смотрит, как он пьет. Это уже был их третий раз. И все три – за одну лишь ночь.

Допив и поставив стакан на столик, Кирилл ложится рядом с Эльрикель, развернувшись к ней лицом. Кладет руку ей на бедро и улыбается.

– Мне еще никогда не было так хорошо. Ни с кем.

– Мне тоже, – она не знает, правда ли это. Но, как минимум, она впервые делает это не по принуждению. Не только потому, что должна. А потому что действительно хочет.

– Ты врешь. Граф, я уверен, намного искуснее меня.

– В сексе… дело в чувствах. А не в искусности. Можно быть потрясающим любовником, но если девушка ничего к тебе не чувствует, то ты не более, чем игрушка, которой девушка может ублажить себя и сама. Эмоциональная связь – она гораздо важнее.

И тут Кириллу становится немного не по себе. Он вдруг вспомнил (уже который раз за ночь), что чувствует Лиагель, если уже знает. А если не знает, то он ведь должен ей объяснить. Попросить прощения. И понимает, что в любом случае сделает ей больно.

Выход… всего один.

Он садится и подносит к лицу руку, на которой все еще сидит браслет с тремя камнями – одним потухшим и двумя сияющими.

– Аква, – негромко говорит он в браслет, – сделай так, чтобы Лиагель забыла меня. Словно меня никогда и не существовало. Я не хочу, чтобы ей было больно.

Когда он опускает руку, его тут же обнимает со спины Эльрикель, целует в спину.

– Ты молодец, – поддерживает его она. – Это благородно.

– Трусливо, я бы сказал.

– Но благородно, – она прижимается к нему, и он наклоняет голову, чтобы коснуться ею ее головы. Так они сидят еще очень долго, наслаждаясь теплом, приятной послесексовой слабостью… и тишиной.

***

Карлейн лежит между Карой и Марией и крепко спит. Девушки тоже спят, обнимая мужчину с обеих сторон и сложив на него по одной ноге. Все трое обнажены.

Глаза Кармен открываются, затем ее зрачки тут же увеличиваются в размере, поедая сначала радужку, а затем распространяясь по всему глазному яблоку. Глаза становятся целиком и полностью черными.

Облокотившись на кровать, она приподнимается и смотрит на лежащую рядом с ней пару. Взгляд задерживается на Карлейне.

– Спи, мой Мастер, – шепчет она, склоняется над его лицом, чмокает его в губы. – Спи, дорогой. Ты еще послужишь Слепой Богине.

Теперь она аккуратно встает и направляется к шкафу, где достает легкий чуть ли не прозрачный халат алого цвета. Возможно, слегка ей великоватый, но ее это сейчас не волнует. Босиком она выходит в коридор и направляется к тронному залу.

Охранники покорно открывают ей двери – и она входит в огромный зал. Тут уже успели прибраться– и прислуга уже разошлась. Тронный зал был практически пуст. Единственная, кто тут находилась, помимо самой Кармен – это Элеонор.

Она удивленно посмотрела на Марию.

– Карденас? Тоже не спится? Или ты пришла, чтобы еще выпить? Если так, то… тут же всё убрали. Если хочешь, можешь сходить на кухню, – миссис Дракула стояла у своего трона, поглаживая его рукой.

– Не за вином я пришла, смертная. А поговорить с тобой.

Элеонор хмурится, спускается вниз по лестнице и лишь теперь замечает, что глаза Кармен черны, как ночь. Как та Тень Маркуса, что недавно съела этого колдуна.

– Ты… не Мария?

– Я в ее теле. Уже очень давно. Но речь не о ней. По всем линиям вероятности… сегодня ты должна была умереть. Но благодаря вмешательству недобогини пережила рэперскую точку.

– Что?

Кармен, или существо, обитающее в ее теле, моргает.

– Хорошо, я покажу тебе, – сказав это, Мария приподнимает руки, и ее ногти чернеют, а затем начинают расти. Став где-то сантиметров в пятнадцать-двадцать длинной, останавливаются. Затем этими ногтями она рисует воздухе некие знаки, а затем словно вонзает их в пустоту – в одну точку. Расширяет эту точку – и Элеонор видит образовавшуюся черную дыру.

Войдя в эту дыру ногтями, Мария извлекает из нее некие золотые нити и бросает их в сторону бывшей учительницы математики. Сначала графиня вздрагивает, но затем понимает, что нити повисли в воздухе прямо перед ней.

– Это – твой жизненный путь. Все математические алгоритмы, просчитывающие вероятные действия. Твои и других людей. Можешь, если тебе так будет проще, называть это нитями судьбы. На самом деле, они идут по кругу. По колесу, которое мы называем Колесом Сансары, или… Колесом Слепых.

Кармен подходит поближе и встает напротив Элеонор. Их разделяет не больше метра, а ровно посередине – эти золотые нити, расположившиеся горизонтально и параллельно относительно друг друга. Временами они прерываются, переплетаются, меняются местами. Иногда образуются некие узлы.

– Вот здесь, – Кармен будто бы пролистывает нити – и вдруг они все соединяются в одной точке, – все нити вероятности приходят к одному результату. Абсолютной смерти. И этот день… день твоей Смерти – сегодняшняя ночь. Ты уже несколько часов как мертва.

Элеонор смотрит на нее, не понимая.

– Не важно, как именно, но ты должна была умереть. Тем не менее, Аква вмешалась. И послал Маркуса. С божественным вмешательством и Астральной силой Спенсера ты… пережила свою вторую смерть. И если в первый раз за одну жизнь была отдана другая… в этот раз… ты выжила, не заплатив.

– И… что это значит? Ты… убьешь меня?

Кармен усмехается.

– Нет, что ты? Я – не убийца. Но Смерть стоит у тебя за спиной.

Элеонор резко оборачивается – но там никого.

– В переносном смысле, смертная. Ты умрешь. Сегодня, завтра, или через неделю. Твоя жизнь окончена. Твое сердце умирает. Дни Хейзелсмоука, что он отдал тебе, сочтены. Но…

Кармен замолкает и опускает глаза.

– Что… но?

– Ты можешь жить дальше, если примешь покровительство нашей Госпожи, Слепой Богини, великой Цекус.

– И… буду жить дальше?

– Прислуживая ей.

– Что я должна буду делать?

– Ничего. Как и Мария до тебя, просто жить своей жизнью. Но когда я буду взывать к тебе – станешь исполнять ее волю. Я живу очень много лет, Элеонор. Я старше Аквы. Орден Бесшумных служит Цекус больше, чем ты можешь себе представить. И некоторые его члены… почти того же возраста, что и сама Аква. Эти счастливчики зовут себя Отрядом Бессметных. Ты можешь войти в их число, но пока… станешь вместилищем для меня… посланницы самой Богини.

– Вместилищем?

– Я стану жить в тебе. Питаться твоей силой, но давая взамен свою силу тебе. Наше сотрудничество будет взаимовыгодным. Ты… будешь жить. До тех пор, пока я не покину твое тело. Но даже в этом случае ты можешь стать одной из бессмертных, если того пожелаешь.

– Но что… что я буду делать? И каково это – жить… с тобой внутри?

– Большую часть времени ты даже и не вспомнишь, что я живу внутри тебя. В основном, я молча наблюдаю. Или сплю. И пробуждаюсь лишь тогда, когда это необходимо. Как сейчас. Иногда я буду давать тебе некие поручения. Ты будешь моими глазами и устами. Нести Ее волю… руководить Орденом Бесшумных. Взамен же… ты получишь силу. Часть моих сил. Толику, но, поверь, тебе хватит за глаза. Мои силы, объединяясь с силой волка… станут чем-то… невероятным.

– И что мне нужно? Как я должна дать свое согласие?

Нити исчезают. Кармен подходит к Элеонор почти вплотную.

– Просто скажи «да». И впусти меня в себя.

Графиня неуверенно дрогнула, но выбора нет. Или это – или смерть.

– Да, – говорит Элеонор, после чего Кармен касается ее лица и притягивает к себе. А затем целует в губы. Вернее, так сначала Элеонор показалось – на деле же она стала ощущать, как нечто, покидающее тело Кармен через рот стало проникать в нее. Поначалу ощущения были как от французского поцелуя, затем как от глубокого минета, который она всего час назад делала Маркусу, а затем ее тело словно налилось некой жидкостью.