Текст книги "Принц без королевства"

Автор книги: Тимоте де Фомбель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

10
Богема
Нью-Йорк, ноябрь 1936 г.

У подножия самой высокой башни Манхэттена уже много дней стоял фургончик пекарни «Гордон» – красного цвета, с ярко-желтой надписью «Лучшие пончики Нового Света». Стрелка, изломанная под прямым углом, указывала путь к кондитерской за две улицы отсюда.

Кондитерская «Гордон» прошлым летом едва не разорилась, но тут буквально за несколько дней покупателей стало вдвое больше обычного. Человек, оплативший рекламу, предпочел остаться неизвестным. Он же оплачивал стоянку фургона на Пятой авеню. Хозяева кондитерской, муж и жена, наняли троих подручных, чтобы обслуживать всех желающих полакомиться их пончиками.

Зефиро слизал сахарную пудру с пальцев. Он съел уже третий пончик за вечер.

– Ну, что там? – спросил он.

Ванго и отец Зефиро скрывались в том самом красном фургоне напротив Эмпайр Стейт Билдинг.

– Ничего.

Ванго прильнул к круглому глазку, прорезанному во второй букве «о» слова «Гордон». Он наблюдал за входом в отель через улицу. Идея поставить здесь фургончик пришла им в голову после неудачной попытки проследить за одним из посетителей Виктора. Пока они спускались с недостроенной башни, тот исчез.

Теперь половину времени они проводили в этом укрытии. На коленях у Зефиро лежала тетрадь, на лбу был закреплен фонарик.

– Ванго, ты можешь подняться к нам и передохнуть.

Ванго не ответил.

– Я же знаю, что ты не спал всю ночь, – продолжал Зефиро. – Где ты бродил?

– Да так, гулял.

– Но тебе же известно, что человек, которого ты ищешь, мертв.

Ванго оторвался от глазка.

Несколько месяцев назад, когда он добрался до тюрьмы «Синг-Синг», ему сообщили, что Джованни Кафарелло только что казнен. Ванго попросил стул – у него подкосились ноги. Несколько минут он молча сидел напротив старого тюремного сторожа, который принес ему стакан воды.

– Не повезло вам, мой мальчик.

Мало-помалу Ванго пришел в себя. И сказал, что хотел бы получить вещи казненного – он приехал по просьбе отца, живущего на Сицилии. Ему отдали сверток с одеждой и пустой бумажник. С этим скорбным багажом Ванго и покинул тюрьму «Синг-Синг».

Переходя улицу перед тюрьмой, он услышал, как его окликнули, и вернулся назад.

Его звал низенький человечек с двойным подбородком, туго стянутым крахмальным воротником. Подойдя к Ванго, он взглянул на сверток с одеждой, который тот держал под мышкой.

– Вы недаром потратили время, – сказал человек, жуя резинку.

Заметив, что Ванго совсем помрачнел, он добавил:

– По крайней мере вам достался костюм-тройка. Ради него стоило побеспокоиться.

– Кто вы? – спросил Ванго.

– Льюис Лоуз, директор тюрьмы «Синг-Синг». Простите, что не подаю руки. Никого из родных не было на суде. Никто не навещал его в тюрьме. А вот теперь, когда его казнили, у него объявилась куча родственников. Это вы приходили к нам вчера?

– Нет.

– Какой-то человек явился за его вещами. Ошибся днем казни. И даже не захотел с ним поговорить. Сказал, что еще вернется.

– Возможно.

– Есть же такие нетерпеливые люди…

– Ну, я-то приехал по просьбе его отца, он живет на острове, около Сицилии.

Лоуз процедил сквозь зубы:

– Всем вам должно быть стыдно. Шесть месяцев тому назад вы ему были куда нужнее. Адвокат скверно защищал его. Самый паршивый адвокат на свете.

– Я приехал с Сицилии, – повторил Ванго, стараясь говорить с итальянским акцентом.

– Кафарелло ни слова не знал по-английски. И все время твердил одно и то же. Так вот, передайте своим братьям, дядьям и племянникам, что я больше не желаю их видеть в моей тюрьме.

Ванго опустил глаза. Лоуз выплюнул жвачку.

– Мне-то понятно, что он хотел сказать. Он от всех вас отрекался до последнего вздоха. Мир праху его. И позор вам, стервятникам.

С этими словами Льюис Лоуз развернулся и зашагал к воротам.

– Мистер Лоуз!

Директор взглянул на Ванго, который шел следом.

– Мистер Лоуз, скажите мне, что же он такое говорил о своей родне?

Льюис Лоуз остановился.

– Я не Джованни Кафарелло. Вот что он твердил.

И добавил, пристально глядя на Ванго:

– Он стыдился своего имени.

В полутьме фургона Зефиро положил руку юноше на плечо.

– Твой Кафарелло мертв.

– Это не мой Кафарелло.

Зефиро вздохнул.

– Иди-ка отдохни, сейчас ты мне не нужен. Адвокат сегодня уже не выйдет.

Но Ванго снова прильнул к глазку.

Вот уже несколько недель тот, кого они прозвали адвокатом, был объектом их пристального внимания. Зефиро записывал время его приходов и уходов в черную тетрадь. Анализ этих перемещений дал странные результаты. Падре заметил, что, когда «адвокат» появлялся в гостиной Виктора Волка, они не видели его входящим в дверь-вертушку отеля. Зефиро сделал вывод, что в апартаменты Виктора ведет еще один – потайной – ход. Он хотел во что бы то ни стало его отыскать.

Кроме того, Зефиро полагал, что «адвокат» – главное доверенное лицо Виктора. Он приходил к нему по вечерам и ранним утром, всегда без сопровождения, всегда в отсутствие других посетителей. Во время их встреч Виктор уступал ему письменный стол, а сам скрывался где-то за портьерами.

Включив налобный фонарик, Зефиро стал снова изучать записи в тетради.

И вдруг Ванго воскликнул:

– Он выходит!

Зефиро надел шляпу.

– Я иду туда.

– Нет, падре. Не выходите. Они слишком хорошо вас знают. Я сам за ним прослежу.

И он приоткрыл дверцу фургона.

– Ванго! – прошептал Зефиро, заранее сожалея об этой уступке.

Но Ванго уже исчез.

Близилась полночь. На улицах было еще довольно людно. Но никто не заметил паренька, выскочившего из фургончика кондитерской «Гордон».

Ванго сразу увидел, как «адвокат» свернул в боковую улицу. Он ускорил шаг, чтобы его нагнать, и, стараясь остаться незамеченным, перешел на другую сторону. Юноша скрыл лицо за поднятым воротом куртки – якобы из-за холодного осеннего ветра.

А вот «адвокат» явно не мерз в длинном сером кашемировом пальто и шляпе того же цвета. Его лакированные туфли легко скользили по осенним листьям. Он торопливо шагал по улице, лавируя между ночными гуляками. Некоторые курили у темных витрин. Другие прохаживались группами по двое – по трое. Погода предвещала раннюю зиму, и все боялись упустить последние бесснежные ночи.

Ванго не очень-то понимал, что ему нужно. Он просто хотел побольше разузнать об этом человеке. Имя, адрес, сгодится все. Действительно ли он адвокат? Но главное, Ванго хотел увидеть потайной ход, через который завтра утром тот вернется в апартаменты Виктора.

Тем временем в ста шагах позади Ванго скользила маленькая тень. Она жалась к стенам, чтобы остаться невидимой. Это был Том Джексон, нищий мальчишка из Мидтауна[8]8
  Мидтаун – средняя часть нью-йоркского района Манхэттен.


[Закрыть], состоявший на службе у Зефиро.

В одиннадцать часов вечера «адвокат» вошел в ресторан на углу одной из площадей. Ванго задержался снаружи. Это было французское заведение «Богема» – название незатейливое, однако бокал вина там стоил не дешевле барреля нефти. У дверей торчала пара охранников, выряженных в мундиры наполеоновских гренадеров.

Ванго стоял метрах в тридцати от входа. Он остановил такси.

– Вам далеко ехать? – спросил шофер.

– На другую сторону площади, в ресторан «Богема».

Шофер посмотрел на него, как на умалишенного. Ванго вынул крупную купюру. Он рассудил, что в такие места пешком не приходят. Такси проехало несколько метров, развернулось и затормозило перед охранниками, которые поспешили распахнуть дверцу машины.

Ванго громко поблагодарил таксиста, изобразив французский акцент, и вошел в ресторан уверенно, как завсегдатай. Внутри кто-то в замедленном темпе играл на пианино опереточные арии. Ванго сразу же заметил в глубине зала спину «адвоката», сидевшего за столом с какой-то парой. Внимание юноши привлекла молодая женщина: казалось, она погружена в мечты и не слушает беседу мужчин.

Ванго направился к маленькому столику поодаль. Официантка в костюме бретонской крестьянки устремилась к нему, чтобы взять пальто, но он отказался.

– Я только рюмочку пропустить, – сказал он.

И расположился за низким столиком на диванчике, где уже кто-то дремал. Но «бретонская крестьянка» не оставила Ванго в покое. Что месье будет пить? Юноша указал на стакан соседа:

– То же самое.

Девушка пренебрежительно поморщилась и отошла.

Ванго сделал вид, будто слушает музыку, и начал барабанить пальцами по подлокотнику.

Сосед приоткрыл глаза, и Ванго этим воспользовался.

– Часто тут бываете?

– А что, если да?

Ответ не располагал к приятной беседе. Человек явно не хотел общаться. У него было простоватое, невыразительное лицо, а правый глаз слезился. Но Ванго все же попытался его разговорить. Он указал на стакан, который принесла ему официантка:

– Я взял то же, что и вы.

– Это просто вода из крана.

Тут Ванго понял, почему морщилась «бретонка». Но все же продолжил:

– Скажите, вон тот человек, который сидит к нам спиной, под зеркалом, случайно не Уоллес Бридж?

Имя, конечно, было вымышленное. Правый глаз у соседа начал слезиться еще сильнее. Он посмотрел в сторону «адвоката».

– Не знаю такого.

– А те, кто с ним?

– Это Ирландец и его жена.

– Ирландец?

Ванго никогда не видел Ирландца. Он знал, что тому принадлежит недостроенная башня, откуда Зефиро наблюдал за Виктором. Ирландец был банкиром, но этим его дела отнюдь не ограничивались. Говорили, что он владеет ранчо в Нью-Мексико и виноградниками в Калифорнии. Даже простая вода в стакане Ванго и та вполне могла принадлежать Ирландцу.

– Похоже, у него молодая жена, – сказал юноша.

Человек повернулся к нему, схватил салфетку и вытер слезящийся правый глаз, не спуская левого с Ванго. Он спросил:

– Тебе, может, нужен ее адресок?

– Да нет, – ответил Ванго, – я просто думал…

– А ты не думай.

И тут произошло нечто странное. Женщина, о которой шла речь, встала и посмотрела в сторону Ванго. Потом она взяла сумочку и, не попрощавшись ни с мужем, ни с «адвокатом», медленно подошла к столику Ванго. Выглядела она расстроенной.

Ванго отвел взгляд. Женщина стояла прямо перед ним.

– Он хочет отослать меня домой. Они там обсуждают дела, а мне это надоело. Он сказал, что у них приватный разговор. Вы меня отвезете?

Ванго почувствовал, как кровь прилила к лицу. Он уже открыл рот, чтобы ответить, но рядом раздался голос:

– Да, мэм. Я сейчас подгоню машину.

Это сказал его сосед. Он проворно встал, держа в руке черную с золотом фуражку. Значит, это был ее шофер, и женщина говорила с ним.

Она пошла к выходу, человек со слезящимся глазом шагал следом.

Ванго перевел дыхание и уселся поудобнее.

Итак, «адвокат» работает еще и на Ирландца. Наконец Ванго узнал хоть что-то полезное. Он заметил, что рядом с мужчинами освободился стол. С минуту он колебался: не опасно ли подходить ближе? Вообще-то «адвокат» не мог его узнать. Он, конечно, занимался делами Виктора Волка, но вряд ли знал в лицо всех его врагов. Ванго подозвал «бретонку»:

– Знаете, я все-таки решил поужинать. Накройте столик вон там, в углу. Я приду через минуту.

Девушка кивнула, но надменная гримаса так и не сошла с ее лица. Ванго был не похож на того, кто оставляет щедрые чаевые.

Наконец-то он сможет что-нибудь услышать. На протяжении многих месяцев они с Зефиро были всего лишь наблюдателями. Им удалось бросить кусок мяса в муравейник и с верхушки башни проследить за последствиями.

«Куском мяса» было обещание выгодного контракта.

Зефиро придумал хитроумный способ подобраться к Виктору. Он послал ему письмо-фальшивку, в котором выступал посредником нацистской верхушки; Виктору Волку предлагался контракт на строительство оружейных заводов. Поистине сделка века! Во избежание огласки, эти заводы планировалось строить в Германии. А Виктор должен был набрать по всей Америке людей, способных это профинансировать. Контракт сулил огромные прибыли.

Этот план существовал уже несколько лет, но на сей раз в деле фигурировали астрономические суммы. Вероятно, мадам Виктории пришлось многократно пересчитывать нули на своих наманикюренных пальцах.

Из десяти миллиардов долларов общей прибыли Виктору обещали два – о таких деньгах можно только мечтать.

Это предложение было фикцией, выдумкой Зефиро. Он и Ванго наблюдали за ажиотажем, охватившим гостей Виктора Волка в отеле «Скай Плаза». Муравейник пришел в движение. Посетители валили валом, стремясь получить доступ в этот закрытый клуб. Виктор демонстрировал гостям рекомендательное письмо, приложенное к посланию. Под ним стояла подпись Хуго Эккенера, главы компании «Цеппелин» – поручителя, личности безупречной во всех отношениях. Письмо на бланке с факсимиле Гинденбурга внушало абсолютное доверие.

Вокруг Виктора все чокались бокалами с виски. Возможно, гости обсуждали планы на рождественские каникулы, подрастающих детей, охоту на зайцев, загородные дома на Лонг-Айленде. Выписывая чеки на столиках для бриджа, каждый притворялся, будто не знает, что речь идет о танках и пушках, о будущих необъятных кладбищах, усеянных белыми крестами.

Что же до Зефиро, то он старался не думать о том, что подделал подпись своего друга Эккенера, не спросив у него разрешения, и тем самым сильно его скомпрометировал.

В тот момент, когда Ванго вставал с диванчика, чтобы перейти к накрытому столу, в зал вошел один из наполеоновских гренадеров, окинул взглядом помещение и направился к Ванго.

– Там, на улице, какой-то господин хочет с вами поговорить.

– Со мной? Это какая-то ошибка.

– Он остался снаружи и велел мне найти молодого человека, который пришел один.

– Он назвал свое имя?

– Ни свое, ни ваше.

Ванго покосился на двоих мужчин, беседующих в дальнем конце зала. Видимо, его маневру не суждено осуществиться.

– Скажите ему, что он меня с кем-то перепутал.

С этими словами Ванго встал с дивана.

– Мне кажется, у него срочное дело, – сказал гренадер.

– Но кто же он?

– Да вот!

И Ванго увидел Зефиро: бледный как смерть, пряча лицо, тот занял место рядом с ним.

– Сядь, – шепнул он.

Ванго повиновался. Натянутый как струна, Зефиро сидел неподвижно. Наполеоновский солдат исчез.

– Нужно уходить, – сказал падре.

Он произнес это, почти не разжимая губ. К пианисту подошел человек с аккордеоном, и они заиграли вместе французский канкан в замедленном, убаюкивающем темпе.

– Я понял, – продолжал Зефиро. – Я наконец-то все понял.

Ванго же ничего не понимал.

– Когда ты ушел, я поднялся на башню, чтобы осмотреть в бинокль комнату Виктора. Там мыл окна какой-то человек. И тут у меня возникло подозрение. Я вышел на улицу, позвонил в отель…

– Вы с ума сошли!

– …и попросил соединить меня с номером мадам Виктории. К телефону долго никто не подходил.

– А потом он ответил?

– Нет, – сказал Зефиро, почти беззвучно. – Он и не мог ответить.

– Почему?

По лицу Зефиро стекали капли пота.

– Потому что сейчас он сидит впереди нас.

Ванго вскинул голову.

И взглянул на затылок «адвоката».

Этот таинственный человек, который уходил, когда Виктор ложился спать, человек, который ненадолго возникал ранним утром, якобы будил Виктора и снова исчезал…

Этот человек и был Виктором.

– Да, нужно уходить, – сказал Ванго.

– Я хорошо его знаю, – произнес Зефиро мертвым голосом. – Наши лица навсегда запечатлелись у него в памяти. Я тот, кто предал его пятнадцать лет назад, когда был его исповедником. Я тот, кто пытался выдать его Булару. Он меня не забыл. Он узнает нас даже в многотысячной толпе. Если он сейчас обернется, мы погибли…

– Так зачем же вы вошли? Нужно было остаться на улице.

– Потому что, пока я ждал у дверей, подъехали четыре машины с его людьми. Им наверняка выдали наши фотографии. Они сторожат у входа.

Ванго задрожал всем телом.

– А от кого вы узнали, что я здесь?

– От моего верного помощника, малыша Тома Джексона. Он следил за тобой.

И тут торжественно – словно он ждал, когда прозвучит его имя, чтобы выйти на публику, – из-за портьеры входной двери появился Том Джексон собственной персоной. Его вел за руку озадаченный гренадер.

– Мистер, вы оставили своего мальчика на улице, он упал, он плачет, он расшибся до крови, он требует вас. Уж и не знаю, что мне делать!

Зефиро вытаращил глаза. Том бросился к нему на колени. Ванго не спускал глаз со спины Виктора.

Солдат щелкнул каблуками и удалился.

– Обнимите меня покрепче, – шепнул Том, – прижмитесь ко мне лицом и выходите.

– Господи боже… – выдохнул падре.

Он никогда в жизни не брал на руки детей. Впрочем, и Тома никто никогда не носил на руках. И сама эта мысль – спрятать лицо, обнимая другого, – привела обоих в смятение. Они смотрели друг на друга почти с испугом. Но тут в зал вошли двое охранников Виктора.

– Делайте, как он сказал, – прошептал Ванго. – Втроем нам выходить нельзя. Я как-нибудь выпутаюсь.

Падре встал, прижал к себе Тома и двинулся к двери.

«Адвокат» не обернулся; он говорил, а Ирландец слушал.

Когда Том и Зефиро скрылись из виду, Ванго оглядел зал.

У двери в кухню, в глубине помещения, висела картина с изображением нормандского пляжа, усеянного ракушками. Через эту дверь можно было бы выйти. Но Ванго не доверял всем этим служебным и запасным выходам: их всегда охраняли не хуже, чем парадные. Куда больше его заинтересовал дверной проем справа от кухни: между обрамлявшими его портьерами виднелись ступеньки, ведущие наверх, в полутьму. Лестница! Во всех побегах Ванго неизменно спасала высота.

Он выпрямился очень осторожно, словно боялся кого-то разбудить, и на цыпочках пошел к выходу.

– Ваш стакан воды, молодой человек!

Ванго обернулся.

– Вы не хотите заплатить за стакан воды?

Официантка, подбоченившись, глядела на него в упор; бретонский чепчик покачивался у нее на макушке. Люди Виктора стояли у бара как раз за ее спиной.

Ванго порылся в карманах, вынул мелочь.

– Мне кажется, вы собирались ужинать, – проворчала она.

– Я передумал.

– Тогда вам туда, в другую сторону.

– Я только хотел…

– Там у нас кабинет хозяина, клиентам туда нельзя.

– А хозяин…

Девушка указала пальцем куда-то назад. Ванго машинально обернулся и сперва увидел Ирландца: тот так низко склонился над тарелкой спагетти, что разглядеть можно было только его бычий лоб. Значит, вот кто хозяин заведения! Скользнув по этому лбу, взгляд Ванго встретился с глазами другого мужчины, который сидел напротив Ирландца и отражался в зеркале за его спиной. Это был Виктор Волк.

И он пристально смотрел на Ванго.

Виктор даже снисходительно улыбнулся ему, точно старому знакомому, встреченному в весьма сомнительном месте. Потом одним движением выхватил из-за пояса украшенный серебром пистолет, попросил извинения у хозяина, развернулся на сто восемьдесят градусов и прицелился в Ванго.

Зефиро и Том услышали выстрел, когда уже отошли далеко от ресторана.

– Это в него? – спросил Том, остановившись под фонарем.

Зефиро стоял поодаль, в тени. Он не хотел, чтобы Том видел его растерянное лицо.

– Это в него? – переспросил Том, уже готовый мчаться назад.

Повисло тяжелое молчание.

Зефиро несколько раз яростно пнул стену. И схватился за голову. Если это случится, он никогда себе не простит.

Том подошел к нему:

– Падре…

Раздался еще один выстрел.

– Идем, малыш, – сказал монах, не оборачиваясь. – Я не знаю, что там такое. Пошли, надо уходить.

11
Комната с привидениями

На каждой площадке Ванго пытался открыть дверь, но все они были заперты. Взбегая по ступенькам, он слышал шум – внизу уже поднялась суматоха.

Когда прогремел первый выстрел, люди Виктора тотчас ворвались в ресторан. Они едва не смели наполеоновскую гвардию в медвежьих шапках. Посетители с паническими воплями попадали на пол.

Виктор Волк уже сидел в автомобиле с зашторенными стеклами и раздавал указания своим соратникам.

– Это Ванго Романо. Он нужен мне живым.

Он говорил ровным голосом, но внутри у него все кипело. Стараясь ранить, а не убить Ванго, он промахнулся. У Виктора не было выбора: только этот чертов мальчишка мог привести его к Зефиро, предателю Зефиро, который до сих пор жаждет его смерти. А пока что Ванго сорвал переговоры с самым богатым партнером, с каким Виктору когда-либо приходилось иметь дело.

Сам Ирландец давным-давно исчез, пройдя через кухню в окружении троих дюжих охранников, ужинавших неподалеку от него. У черного хода его поджидал другой автомобиль. Банкир уже много лет держал службу безопасности, достойную президента Рузвельта.

С самого начала группа преследователей потеряла несколько драгоценных минут. Ванго удалось закрыть за собой дверь в зал: засов был только с его стороны, и люди Виктора оказались отрезанными от лестницы. Им пришлось потрудиться, чтобы выбить ее с помощью пятидесятикилограммовой деревянной колоды, на которой в более мирное время рубили свиные туши.

Метрдотелю было приказано не вмешиваться, но при каждом ударе он испускал горестный крик.

Наконец преследователи раскидали обломки двери и, толкаясь, выбежали на площадку. Лестница спиралью шла наверх вокруг кирпичной колонны. Здание представляло собой узкий восьмиэтажный дом. Люди Виктора, как и Ванго, ломились в каждую дверь на своем пути. К счастью, колода не проходила в лестничный проем.

– Да не мог он никуда войти! – кричал метрдотель. – Все комнаты заперты. У меня даже ключей нет. Это бывший отель. Ищите наверху!

Так они и сделали. На последней площадке обнаружилось слуховое оконце, выходившее на крышу, но расположенное очень высоко. Тем не менее оно было открыто настежь. Двое мужчин подсадили третьего, четвертый вскарабкался ему на спину и вылез на крышу. Через несколько мгновений в окне показалась его голова.

– Да, он прошел этим путем. Глядите!

И он помахал серым картузом, найденным на крыше.

– Тут все крыши плоские и соединены друг с другом. Он мог уйти в любую сторону.

Остальные тоже начали было карабкаться к окну.

– Так мы его не поймаем, – вдруг сказал главный.

Преследователи замерли и посмотрели на него.

Это был Доржелес. Он стоял понурившись и уже понимал, в какую ярость придет Виктор, когда услышит его отчет.

– Спускайтесь все! И чтоб я больше вас не видел!

Человек, стоявший на крыше, медлил, не решаясь выполнить приказ.

– А вы посторожите там еще с часок, – сказал ему Доржелес. – Мало ли что…

И он подозвал к себе метрдотеля, который собрался идти вниз вместе с остальными.

– Останьтесь на минутку.

Когда все ушли, Доржелес сказал:

– Объясните Ирландцу, что мои люди всё приведут в порядок. Сюда уже едет плотник, чтобы починить дверь. В котором часу у вас обедают?

– В полдень.

– Все будет сделано до полудня. Что с полицией?

Метрдотель успокоил его:

– Она не приедет.

– Почему?

– Ее просили не беспокоиться.

– А посетители?

– Они будут молчать.

– Почему?

– По той же причине.

Доржелес кивнул. Потом добавил:

– Главное, не забудьте передать своему патрону следующее: мой шеф надеется, что это происшествие никак не помешает их переговорам. Это мелкий инцидент личного характера, который больше не повторится.

– Я передам.

Доржелес вздрогнул: ему послышался какой-то шорох.

– Вы уверены, что он не мог сюда войти? – прошептал он, указывая на ближайшую дверь.

– Уверен. Все заперто крепко-накрепко. Посмотрите на замки. В эти комнаты уже пятнадцать лет никто не входил. Настоящий музей…

И метрдотель спустился на несколько ступенек.

– Не знаю, чем он вам насолил, этот парень, но думаю, что в его интересах поскорей убраться подальше.

Доржелес последовал за ним, и оба вернулись в ресторан.

«Подальше? Ну уж нет», – подумал Ванго.

Поднявшись на крышу, он спустился по фасаду и влез в окно одной из запертых комнат – прямо рядом с Доржелесом.

Когда суматоха улеглась, он огляделся. Музей?.. Нет, это помещение с толстым слоем пыли на мебели и спертым воздухом больше походило на склеп. Кровать и тумбочки были почти не видны под призрачными сетями паутины. Ванго прошел по этому гостиничному номеру, выпавшему из времени. Впрочем, на стене висел календарь 1922 года. Поразительный контраст между этим убожеством и роскошью интерьеров на первом этаже! Это надо же было придумать – открыть шикарный ресторан в дешевом борделе.

Прошел час, и Ванго услышал грохот на лестнице, а затем истошный крик. Этого он и ждал. Человек, оставленный на крыше, покинул свой пост. Его бросили там одного, и, чтобы вернуться, ему оставалось только спрыгнуть. Ванго слушал, как он ковыляет по ступеням. Путь был свободен.

Он подождал еще немного. Затем вылез на кирпичный подоконник и вскарабкался на крышу. Там он нашел свой картуз и взглянул на город, окутанный ночной темнотой. Вокруг все было землисто-серым. Даже здесь, наверху, Ванго казалось, что он очутился в какой-то яме, настолько высокими были окружавшие его башни. Из каминных труб выбивался дым. В нескольких окнах еще горел свет. Кое-где на балконах даже слышались голоса, а во дворе из подвалов доносились песни.

Ванго ушел по крышам.

На рассвете он встретился с Зефиро на верхушке башни, среди строительных лесов. Падре выглядел плохо: он стоял с изможденным лицом, бессильно привалившись к перегородке. Его терзал ужас, стыд за все случившееся с Ванго этой ночью, ведь из-за него парень угодил в ловушку. Он только что уволил Тома Джексона, наградив его премией в два доллара. Зефиро больше не желал вовлекать мальчишек в свою безумную затею. Отныне он будет вершить правосудие в одиночку. Всю ночь, стоя на коленях, он молил Бога, чтобы Ванго вышел живым из этой передряги. Его брюки были протерты до дыр.

Тем не менее падре встретил Ванго холодно, не зная, как выразить охватившее его волнение. Он надвинул шляпу на глаза.

– Забирай свои вещи. Я не хочу тебя здесь видеть. Ты мне больше не нужен.

Юноша молча смотрел на него. Второй раз за его короткую жизнь падре прогонял Ванго.

– Убирайся сию же минуту!

Ванго сложил в сумку свои пожитки, тайком сунул в молитвенник Зефиро один из оставшихся рубинов и подошел к нему.

– Падре…

– Уходи, Ванго.

И Ванго ушел.

Утром официантка ресторанчика «Ла Рокка» пришла на работу первой и увидела молодого человека, спавшего на пороге. Перевернув его на бок, она узнала Ванго.

Он открыл глаза.

Девушка улыбалась.

– Я же говорила, lupo, что ты плохо кончишь…

Ванго прижал к себе сумку.

Официантка перешагнула через него и отперла дверь.

Он встал, отряхнулся. Эту девушку он видел всего однажды, но сразу подумал о ней. Никого другого он в Нью-Йорке не знал.

Стоя на пороге, он сказал:

– Мне нужно где-то пожить несколько дней.

Девушка уже молола кофе.

– Дверь закрой! – крикнула она ему.

Соблазнительный аромат заставил Ванго подойти к стойке. Он смотрел, как девушка сосредоточенно вертит ручку кофемолки. Ее глаза были густо обведены черным карандашом.

– Мисс, я ищу…

Она прервала Ванго на полуслове:

– Я уже слышала.

Она разгрызла кофейное зернышко. Ей было приятно видеть этого парня и совсем не хотелось его отпускать.

– У нашего хозяина есть наверху две комнатки, – сказала она, – но он скряга, каких мало, и даром ничего не дает. Тебе придется заплатить.

– Да мне от скряги даром ничего и не надо.

Девушка снова улыбнулась и продолжила молоть кофе.

– Подожди здесь. Его зовут Отелло. А меня Альма.

Она взяла ведро с водой, тряпку и за двадцать минут до блеска натерла паркет, оставив нетронутым островок под стулом Ванго.

Ванго дремал; минувшая ночь лишила его сил. Он понимал, что, прогнав его, падре, быть может, спас ему жизнь. Но стоит ли эта жизнь спасения? У него больше никого не осталось. Даже Этель и та запретила ей писать. Хуже того, в ее письмо был вложен голубой платок с именем Ванго и загадочной фразой: «Сколько держав даже не подозревают о нашем существовании».

Уходя от Зефиро, он оставил ему этот голубой лоскут – ненужное воспоминание.

Рядом с ним на стойке возникла чашка кофе.

– Я знаю, что он умер, – сказала девушка.

– Кто?

– Человек, которого ты искал. Кафарелло.

– Где?

– В тюрьме «Синг-Синг».

– Откуда вы знаете?

– Его вырезали.

Ванго вздрогнул.

– Кого вырезали?

– Ну, репортаж вырезали из газеты.

– Ах, вот что…

– Да прямо с фотографией. Вон там он висел.

И она указала на доску под бутылками с ликером.

– Я его выбросила в помойку.

– Кого?

– Да репортаж этот. Страх на меня наводил.

– Почему?

– Он ведь иногда заходил к нам. Вот прямо тут и стоял, как ты сейчас. И…

– И что?

– Как подумаешь, что он сотворил.

– А что же он сотворил?

– Ты разве не знаешь? Тогда зачем ты его искал?

– Что он сотворил?

– Сбросил девушку с нового моста над Бронкс-Килл[9]9
  Бронкс-Килл – пролив, разделяющий районы Нью-Йорка.


[Закрыть]. За это его и арестовали два года назад.

Ванго молча смотрел на Альму.

Почему он никогда не задавался этим вопросом: в каком преступлении обвиняли заключенного из «Синг-Синга»? Опустив глаза, он бессмысленно уставился на белую пенку в чашке кофе.

Девушка, сброшенная с моста.

Жестокость этого преступления меняла все. Странное дело: Ванго очень не хотелось верить, что казненный – Джованни Кафарелло. Но после рассказа Альмы он все-таки решил, что речь действительно шла об убийце его родителей. Вполне возможно, что настоящий Кафарелло мертв и похоронен в общей могиле «Синг-Синга»…

– Так о чем ты хотел с ним поговорить? – снова спросила Альма.

– Кто эта девушка, которую он сбросил с моста?

– Ее имя было в газете. Но я уж не помню. Никто ничего о ней не знал. Кажется, Мария… Или Лаура. Да, точно, Лаура. Она приехала в Америку одна, за полгода до своей гибели.

В этот момент в ресторан вошел хозяин. На плече он нес целый окорок, а ногой катил маленький бочонок.

– Ну-ка, подсоби мне, bella![10]10
  Красавица (ит.).


[Закрыть]

Альма поставила бочонок на место. Затем ушла вместе с хозяином на кухню.

– Кто он, твой жених? – спросил хозяин.

– Он мне не жених.

Хозяин с удивлением заметил, что Альма слегка зарделась, а ведь она давно привыкла к сальным шуточкам, да и к «женихам» тоже.

– Это клиент, он хочет снять комнату Венди там, наверху.

– А он знает, что Венди там уже нет?

И хозяин расхохотался над собственной остротой, вероятно, вспоминая старушку Венди, которая только что съехала.

– Кончайте смеяться, я серьезно говорю.

Отелло насмешливо прищурился.

– Ах, даже так? Серьезно?

Альма не совсем точно описала своего хозяина, упомянув только его скупость. Это был добродушный и, в общем, порядочный человек. С ней он обращался хорошо. Любил пошутить и первый смеялся над своими шутками. Но он и впрямь был прижимист дальше некуда.

– Ладно-ладно. Как у него с деньгами, у твоего жениха?

Теперь и он говорил серьезно.

– Не знаю.

Хозяин вернулся в зал. Переговоры длились недолго. Ванго сразу принял условия Отелло, и тот оценил это не без сожаления. Все скряги таковы: если клиент не торгуется, они начинают жалеть, что не запросили больше.

– За постельное белье отдельная плата. И за газ тоже. Подушки вам нужны?

Ванго согласился и с этим. Первые двое суток он безвылазно провел в снятой комнате, лежа на отдельно оплаченной перине, под двумя отдельно оплаченными одеялами, уткнувшись лицом в две отдельно оплаченные подушки.

Встав наконец с кровати, он почувствовал, что отлично выспался и что голова у него свежая. Он подошел к окну и потянулся. На полу у порога лежали два или три счета, подсунутые под дверь. Спрятав их в карман, он спустился по лестнице. Было время завтрака. Чтобы попасть в ресторан, Ванго надо было пройти по улице. Падал снег, машины ехали медленнее, чем обычно.