Текст книги "Тоби Лолнесс. Глаза Элизы"

Автор книги: Тимоте де Фомбель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

12
Тайны высотника

Новенький под номером 505 пришелся по душе всем лесорубам-высотникам. Немногословный, всегда готовый прийти на помощь, гибкий и подвижный, он умело справлялся с трудностями и брался за самые опасные дела. Глаза у этого шестнадцатилетнего паренька искрились, и он всегда готов был выслушать товарища. Все в нем вызывало симпатию, даже его загадочное молчание о том, откуда он взялся и что пережил. Без имени, без семьи, он вел жизнь перекати-поля – трудную, но не мучительную.

После нескольких дней совместной работы высотники прониклись к новенькому доверием.

Группа лесорубов-высотников была создана, когда дровосеки столкнулись с новой разновидностью лишайников: они не покрывали кору Дерева, словно мех, не одевали ее лесом – они оплетали ветви, как лианы, спускаясь каскадами с головокружительной высоты.

На Дереве было всего пятьдесят высотников, и все добровольцы. Работали высотники тройками. Смертельные случаи были здесь, как это ни страшно, привычным делом.

505-й появился незадолго до Нового года. Охотников до такой опасной работы было немного. Для нее нужны были невероятная ловкость и бесстрашие. Неразговорчивый, работящий 505-й обладал и тем и другим. К тому же он на удивление споро справлялся с особо сложными заданиями. Например, ему удавалось вскарабкиваться по лишайнику тоньше кружев.

– Почему у тебя нет фамилии, 505-й?

– Нет семьи, нет и фамилии. Что тут поделаешь?

– Лишись я фамилии, чувствовал бы себя потерянным.

Три высотника обрубали лишайники, повиснув в небольших зеленых люльках, крепившихся к веткам на шелковых тросах. Повалил снег.

– Мне случалось получать прозвища, – сообщил 505-й, убирая за пояс топор.

– Какие, например?

Ветер теребил длинные стебли. Высотники вернулись на прочный сук.

– Например, меня звали Веткой.

– А мне можно звать тебя Веткой?

– Зови, если хочешь.

Шань и Торфу, так звали двух товарищей Тоби, были лет на десять его старше, но легко приняли паренька в свою команду. Шань был женат на сестре Торфу, и жили они в небольшом поселке в нескольких часах ходьбы от котловины Джо Мича. Как все высотники, они приходили домой всего на сутки в неделю.

Тоби удалось их разговорить, и они принялись наперебой рассказывать ему о бедах Дерева. Со стороны Тоби это было настоящим подвигом: все знали, что из лесорубов лишнего слова не вытянешь, особенно если тема непростая. Сами же они посмеивались: пусть-де считают нас дуболомами. Однако позднее «дуболомами» стали называть не только лесорубов. В народ пошло и другое выражение – «чурбан бесчувственный». Поначалу же оно относилось только к дровосекам, которые слишком увлекались напитками за праздничным столом.

Разговоры с Шанем и Торфу помогли Тоби понять, как сильно пострадало Дерево за время его отсутствия. Джо Мич и Лео Блю, хоть и не были друзьями, действовали заодно. Они ненавидели друг друга по мелочам, зато умели договариваться, когда речь шла об общих проблемах.

Лео был совершенно не против, что Джо Мич гонит на каторжные работы Облезлых. А Мич без устали ловил Облезлых, заставляя их углублять его котловину.

Режим устрашения, царивший на Дереве, устраивал Лео Блю: все восстания и мятежи были подавлены, и он не опасался сопротивления. Джо Мич, в свою очередь, рассчитывал воспользоваться мозгами Лео и усовершенствовать методы дальнейшего разрушения Дерева.

Согласие двух хозяев было сродни союзу носорога с птичкой, что склевывает с его спины паразитов.

Но как только Шань и Торфу рассказали Тоби о бедах Дерева, они тут же пожалели о своей откровенности. Шань махнул рукой, словно гоня от себя все сказанное, и оба стали повторять:

– Да уж, ходят такие слухи, но нам-то какое дело? У нас своих забот хватает. Семья, друзья, работа – только успевай вертеться.

– Мой сын, – сказал Шань со смехом, – даже не подозревает о существовании Джо Мича. Знает только злобного тараканища из сказок, которые я ему рассказываю.

– Будем заботиться о ближних, – подхватил Торфу. – Если каждый из нас осчастливит двадцать знакомых, Дерево станет раем.

Тоби показалось, что он слышит голос Нильса Амена: «Я забочусь о тех, кто со мной рядом». Ничего не скажешь, хорошее правило. Но что делать тем, о ком некому позаботиться?

И вот Тоби впервые вернулся после рабочей недели в убежище Ольмеков, и нашел семью сияющей от радости. Наступала ночь. Ночь тридцать первого декабря.

Огоньки, обрамляющие дверь, вызвали у Тоби воспоминания о давней традиции праздновать приход Нового года. Как же он мог забыть об этом веселом и трогательном празднике? И сейчас, старательно стряхивая с себя снег, он чувствовал щемящую радость.

На равнине праздники были редкостью. И никогда не зависели от календаря. Изредка вспыхивали они маленькими светлячками среди будней. Можно было услышать восклицание «Что за праздник!», и девушка погружала лицо в каплю утренней росы. Травяное Племя не знало ни гирлянд, ни серпантина. И Тоби порой тосковал о праздничных обрядах, нарядных платьях и поцелуях ровно в полночь.

Он отворил дверь… За столом сидело десять человек.

Когда Тоби увидел семью Ассельдор в полном составе, старых и молодых Ольмеков, маленькую Снежинку, вдохнул запах жаркого и восковых свечей, ему показалось, что время пошло вспять… Встреча получилась молчаливой: слишком глубоки были чувства.

На Дереве появился островок настоящего счастья.

В глубине лесов среди лишайников семья ожила и вновь набиралась сил.

Мая не изменилась. Разве что ее рыжие волосы немного потемнели. Тоби поцеловал ее и заметил, что она осунулась, но осталась такой же скуластой. Мило сохранял серьезность старшего. Папа и мама Ассельдор держались по-прежнему прямо, но морщинок, которые разбегались от их улыбок, стало гораздо больше.

Мано… Обнимая Мано, Тоби почувствовал, что жизнь его не пощадила. Он стал хрупким, словно капля, замерзшая на кончике ветки. Чтобы его сокрушить, хватило бы взмаха крыла божьей коровки.

– Я так часто вспоминал Тебя, Тоби Лолнесс, – тихо сказал ему Мано.

Тоби занял свое место за столом. Все касались друг друга плечами. Ощущали чудесное тепло. В камине на вертеле жарилась аппетитная муха, фаршированная свежим орехом. На столе стояла ореховая настойка, и ее аромат напомнил Тоби о тех временах в Онессе, когда они вместе с отцом лежали вечерами на крыше и слушали шелест Дерева.

Маленькая Снежинка была очень горда собой. Подумать только! Столько людей угощается ее орехом! Она набила карманы калеными ореховыми крошками, с ног до головы замаслилась и была похожа на румяный оладышек. Снежинка сидела на подоконнике и с видом хозяйки любовалась праздником.

Когда подали сладкий пирог, Лекс наклонился к Тоби и сказал ему на ухо:

– Сегодня днем заходил господин Амен. Хотел с тобой поговорить.

Тоби тут же вскочил из-за стола. Вся семья пожелала ему вслед счастливого Нового года.

В новом году всегда ждешь чего-то необыкновенного…

Тоби добрался до домика-насеста Нильса поздней ночью. Он уже был готов открыть дверь и войти, как услышал внутри громкий раскатистый голос. Сделал шаг в сторону и притаился за углом.

– Где был, сынок?

– Путешествовал.

– Тебя видели в Серых Мхах, на подступах к Вершине.

– За мной следят? – осведомился Нильс. Было слышно, что он говорит это с улыбкой.

Недолгое молчание, и новый вопрос:

– Неужели не празднуешь сегодня?

– Нет. Я привез с Верхних Ветвей новые сведения, мне нужно поработать над большой картой лесов. А ты, папа?

– Ты много работаешь, сынок.

– А ты? Ты будешь праздновать?

– Обязательно, – отозвался Норц Амен. – Меня пригласили высотники.

– Шань?

– Да, Шань с зятем. Может, и ты придешь?

– Я работаю. Поздравь их от меня:

– У Шаня есть незамужняя сестричка, – сообщил Норц.

– Неужели?

– Мне кажется, она тебе понравится. Почему бы тебе иногда к ним не заглядывать?

Тоби услышал какую-то возню: похоже, отец с сыном хлопали друг друга по плечу и обнимались.

– Поцелуй за меня сестру Шаня, папа.

– С большим удовольствием, – раскатисто рассмеялся Норц.

Пол заскрипел. Норц Амен заговорил с порога:

– Я горжусь тобой, Нильс. Иной раз я думаю об Эле Блю, отце нашего второго безумца. Будь он жив, не знаю, что бы он сказал о сыне. А я своим сыном горжусь!

– Останься отец Блю в живых, сын не стал бы тем, чем он стал.

– Стань мой сын предателем, я бы его не пощадил, – прогудел Норц.

Норц вышел за дверь, и Тоби увидел на лестнице его необъятную тень. Норц Амен был таким грузным, что получил прозвище Былиночка. Лестница скрипела от каждого его шага.

Соскочив на землю, Норц громко позвал сына. Нильс высунулся в окно.

– Почему ты поселился так высоко, сынок? Может, построишь настоящий дом в коре? Какая девушка станет лазить на твой насест? Ты об этом подумал? В юбках и на каблуках по лестницам не карабкаются!

– Я не гонюсь за легким счастьем, – ответил Нильс.

Отец пробурчал что-то в адрес сына, а на прощание ласково назвал его «дурошлепом».

Норц ушел. Спустя секунду к Нильсу поднялся Тоби.

Хозяин встретил его улыбкой. На лице у Тоби был написан вопрос: «Ну что?»

Но он ничего не спросил. Нильс заговорил первым:

– Я ее видел, – сказал он.

Тоби показалось, что он взлетает, и его ноги уже не касаются земли.

– Она… – прошептал Нильс. – Она потрясающая!

Тоби опустил глаза.

– Ты уверен, что это она?

– Нет, – ответил Нильс с улыбкой. – Она не сказала мне ни слова. Сидела как каменная. Не ответила ни на один вопрос. Смотрела, не двигаясь, и я чувствовал, как внутри все сжимается.

– Да, это она! – отозвался Тоби растроганно.

Казалось, он видит перед собой Элизу. Он ясно представил ее себе. И снова ощутил радость и смущение, охватившие его во время их последней встречи. Они сбежали по склону к самому берегу. И стояли спина к спине у озера. Слова не шли с языка. Тоби захлестнуло счастье.

И вот спустя три года все повторилось.

Тоби спросил:

– Ты сказал ей, что я вернулся?

– Нет. Нас кто-то подслушивал. Лео остался доволен разговором. Он хочет, чтобы я приехал снова. Хочет, чтобы я навещал Элизу. Но…

– Что «но»?

– Мне нужно быть крайне осторожным. Если меня увидят в Гнезде…

– Вернись туда, Нильс.

– Зачем, Тоби? О чем мне говорить с Элизой, если я не могу ей сказать, что ты вернулся? Я не люблю бессмысленный риск.

– Ты скажешь ей обо мне. Я научу тебя как. Но сначала пообещай, что будешь предельно осторожен с Лео. Ты вообразить себе не можешь, до чего он умен и проницателен. Знаешь, Нильс, что я понял? Я понял, что в жизни существует две силы – любовь и ненависть. Кто-то живет любовью, а кто-то – ненавистью. Но Лео живет и любовью, и ненавистью одновременно, они обе текут в его жилах.

Говоря о Лео, Тоби думал еще об Илайе, девушке из Травяного Племени – в ней тоже жили обе эти стихии. И порождали бури.

– Как я могу сообщить о тебе, если твое имя под запретом?

Тоби уселся рядом с другом.

– Я сейчас расскажу тебе, чему научила меня Элиза. В словах бывает двойной смысл, подобно двойному полу в твоем домишке.

В них можно вложить тайное послание, которое поймут только посвященные.

Тоби объяснил Нильсу, что тот должен сказать.

Друзья проговорили долго, до самого рассвета. Крыша домика поскрипывала под тяжестью снега. Масляная лампа распространяла сладковатый аромат.

– Ты столько всего рассказал… Почему ты мне доверяешь? – спросил Нильс.

– Потому что не могу иначе, – ответил Тоби.

Они пожали друг другу руки.

– Я поеду и увижусь с Элизой.

Взошло солнце и позолотило ветви Дерева.

– Сегодня первый день Творения, – сказал Тоби, любуясь сводом ветвей, образовавшим витраж из теней и света. – Пойдем со мной. Не оставайся сегодня один.

И он с улыбкой похлопал друга по плечу.

– Ты ведь даже не в курсе, что теперь прячешь в чаще леса на пять человек больше. Туда пришли все Ассельдоры. Пойдем, я познакомлю тебя с ними. Вот увидишь, они тебе понравятся.

Когда Мая Ассельдор проснулась в первый день Нового года, она и не подозревала, насколько он будет для нее необычным.

Открыв глаза, Мая огляделась. Рядом спали родители, братья и Снежинка, уютно завернувшаяся в теплое одеяло.

Комната Мии и Лекса была наверху.

На пути к дому сестры Мая волновалась. Она боялась встречи с Лексом, в которого многие годы была тайно влюблена. Но, увидев Лекса и Мию вместе, мгновенно поняла: они созданы друг для друга, у них счастливая семья с маленькой дочкой Снежинкой.

Убеждение, что у нее, Маи, украдено счастье, пропало. Это было счастье Мии, а у нее будет свое, только дорога к нему дольше и труднее.

Но кто сказал, что короткая дорога самая лучшая?

Мая поднялась, ощущая в себе счастливую легкость.

Она выскользнула с чердака, где они ночевали, накинула вишневый плащ и спустилась на кухню.

Поведение Ассельдоров становилось все более непосредственным и расслабленным.

Мая вошла на кухню и сразу увидела Тоби. Он сидел, склонившись над чашкой. Напротив Тоби сидел незнакомый юноша. Оба пили отвар черной коры.

– Доброе утро, – сказала Мая.

– Доброе утро, Мая, – отозвался Тоби.

Она прошла за стулом Тоби и поцеловала его в щеку.

– Это Мая Ассельдор, – сказал Тоби незнакомцу. – Старшая сестра Мии.

– Доброе утро, – поздоровался юноша.

Мая взяла чашку и вышла. Вскоре она вернулась с чашкой, полной снега.

Села за стол и капнула на снег сахарным сиропом.

– Что это вы едите? – поинтересовался незнакомец.

– Снег с сахаром. Очень люблю.

– На завтрак?

– Да.

– А вам не хочется чего-нибудь горяченького?

– Нисколько.

Тоби сразу вспомнил, какие причудницы сестры Ассельдор. Он подвинул свою чашку с горячим отваром Мае.

– Попробуй. Сладкий, горячий. Настоящее счастье!

Мая с улыбкой отодвинула чашку, а потом очень серьезно сказала:

– Я не гонюсь за легким счастьем.

Где Тоби слышал эту фразу? Поклясться мог, что уже слышал, и не далее как сегодня… Он повернулся и посмотрел на Нильса.

– Мая, – сказал Тоби, – я не представил тебе Нильса Амена. Познакомься.

Нильс не произнес ни слова. Он был ослеплен золотом волос Маи Ассельдор…

13
Старик с блинчиком на голове

– Ты остаешься здесь.

Вот что сказал Льеву Мика, пальцем нарисовав у него на ладони кружок и поставив в середине точку. Кружок и точка означали: «Ты остаешься здесь. Я скоро вернусь».

Но Мика не вернулся. А Льев оставался на месте. Он знал, что давно наступила ночь. Слепые не могут видеть, но они вовсе не дураки.

Еще Льев знал, что вокруг очень тихо. Он был глухим, но жил не в полной тишине.

Не видя, не слыша, Льев получал извне множество сигналов, благодаря которым понимал, что творится вокруг. Он клал ладонь на землю, нюхал воздух, пробовал его на вкус… Льев отнюдь не был бедным несчастным созданием, дрожащим от страха в закрытой коробке. Он был здоровенным парнем, выросшим среди трав, и знал множество хитростей, помогавших ему выживать.

Но и он вынужден был признать, что без Мики ему не обойтись.

А Мика был всего в нескольких сантиметрах. Он пытался вскарабкаться на скрещенные пики или как-то между ними проскользнуть. Мика очень замерз, у него потекло из носа и запершило в горле.

Стена из острых пик делила котловину пополам. Попытка перебраться через колючую стену могла стоить узнику жизни. Старым ученым и Облезлым видеться было строго-настрого запрещено.

Между тем день за днем Мика, Лунный Диск и другие пленники, упорные, как капельки воды, что стачивают любой камень, пытались найти хоть какую-нибудь лазейку.

Они хотели поговорить со старичком.

Старичком с прозрачными кружками на глазах.

Старичком с блинчиком на голове.

Первым о старичке заговорил Лунный Диск. И все сразу вспомнили, что видели его, когда их привезли в котловину. Именно старичка с кружками на глазах и черным блинчиком на голове. Так они называли очки и берет Сима Лолнесса. Старичок показался им добрым и умным, и они надеялись, что он сможет им помочь. К тому же Лунный Диск рассказал, что старичок заговорил с ним и расспросил о медальоне, который повесил ему на шею Ветка.

Люди Травяного Племени, которые каждую осень переплетали колоски, готовя зимнее жилье, хорошо знали, что всегда нужно действовать сообща. По другую сторону стены тоже находятся узники, и они, возможно, готовы сплести свои судьбы с судьбами Травяного Племени.

– Я видел стариков, – сказал Джалам. – Они покрыты инеем, работают целый день в котловине, как мы. Я видел их мельком, но заметил среди них одного с блинчиком на голове.

Были в Травяном Племени и такие, кто не хотел никому верить на проклятом Дереве.

– Здесь нельзя доверять никому, – говорили они.

Тогда Джалам спрашивал их:

– Вспомните Ветку. Разве вы не доверили бы Ветке льняной пояс своей дочери?

Ответом ему служили одобрительные возгласы. Даже самые осторожные признавали: знакомство с Веткой убеждает их, что на Дереве живут не только злодеи.

И вот люди Травяного Племени начали по очереди приходить к баррикаде из пик и проводить там ночь за ночью, ища проход, чтобы встретиться со старичком.

Внезапно Мика вспомнил, что Льев его заждался. Этой ночью к старичку не пробраться. Он резко повернул назад, и в его бурой робе образовалась прореха. Травяное Племя тоже обрядили в одежду каторжников, которая подходила им как подтяжки ящерице, и смешила пленников до слез.

Они тыкали друг в друга пальцами и корчились от смеха. Особенно нелепыми им казались брюки. Две трубы, соединенные на поясе, вызывали у них гомерический хохот. Почему бы и на уши не надеть мешочки?

Слыша этот смех, охранники страшно злились. Пленники должны чувствовать себя униженными, а они веселятся! Облезлые не переставали удивлять и огорчать тюремщиков. И вовсе не непокорностью, а хорошим настроением, терпением и крепкой дружбой. Люди оставались людьми, и это крайне оскорбляло тех, кто поставил себе целью сделать из них затравленных злюк.

Слепой и глухой Льев вот уже полгода не знал, где именно они находятся, но правила, по которым жили в этом месте, он усвоил.

Заточение. Добрые. Злые. Работа, которую нужно сделать.

Необходимость стоять.

Поначалу люди Джо Мича сочли Льева идиотом. Льев не отвечал на вопросы и улыбался, глядя черными глазами в пустоту. Охранникам сразу захотелось с ним расправиться, сделать из него мишень для тренировки по стрельбе. Но Мика показал им, как Льев способен трудиться. С пятью брезентовыми ведрами, привязанными к поясу, и двумя на плечах, он спускался и поднимался, держась за веревку, работая за четверых.

И Льеву дали шанс, ожидая, что он выдохнется или переломает себе руки и ноги. Охранники не сомневались: в один прекрасный день они сведут с ним счеты.

Льев ощутил вибрацию – кто-то идет, но еще далеко. Потом он узнал скользящий шаг человека своего племени, а потом Мика взял его за руку.

Они вернулись в барак и легли на свои места. В темноте приподнялся на локте Лунный Диск.

– Вы пришли?

– Да.

– Видели старичка?

– Нет.

– Спокойной ночи, Мика. Спокойной ночи, Льев.

– Спокойной ночи, Лунный Диск, – ответил Мика.

Льев уже спал. Ночью во сне он снова видел картинки, слышал звуки, накопленные в великом множестве в детстве, пока его не настигла страшная болезнь. Его сны были цветными, солнечными, ему улыбались ласковые лица, он слышал песни, веселые голоса, журчанье ручейка в траве…

Этой же ночью в бараке Сима Лолнесса проходило совещание. На кроватях сидели тридцать старых сухоньких мудрецов, похожих на мальчишек, которые ждут сигнала, чтобы начать бой подушками.

Они ждали, что скажет Сим, который, закрыв глаза, производил сложный расчет.

– Три месяца. Нам понадобится еще три месяца.

В ответ послышался единодушный усталый вздох, а кое у кого по морщинистым щекам потекли слезы. Несколько часов назад они были уверены, что подземный ход завершен. Оказалось, что работать предстоит еще три месяца!

А когда ты старый и изможденный, каждый день на счету.

Дело в том, что незадолго до вечернего собрания Зеф Кларак, работавший в туннеле, пробил щель наружу, но тут же обернулся к Лу Танну, работавшему вместе с ним, с очень странным выражением лица. Старый сапожник спросил:

– Что случилось?

Уродливое лицо Зефа перекосила гримаса, и оно стало еще уродливее. Зрелище было ужасным!

– Вонь!

Лу Танн отстранил Зефа и просунул голову в щель… И сразу же, зажав нос, отпрянул.

– Зловоние!

– Дух свободы, – с горькой иронией прошептал Зеф. – Что будем делать?

Сквозь щель донеслись странные звуки – что-то вроде ворчанья и журчанья.

– Выгляну еще раз и постараюсь понять, в чем дело.

На этот раз Зеф высунул голову по шею. И увидел перед собой два огромных башмака, которых до этого не заметил. Запах стал невыносимым, но он окончательно все понял, когда ощутил еще и табачный дым. Зеф прикрыл щель и повернулся к Лу Танну.

– Это туалет, – прошептал он. – Туалет Джо Мича.

Лу Танн вздрогнул и стукнулся головой о стену.

– Сто тысяч молей и сороконожка! Мы ошиблись направлением.

Ночью в бараке Зеф и Лу рассказали всем остальным о своем открытии. Команда пришла в отчаяние. Задержка на три долгих месяца! Сим Лолнесс не мог усидеть на месте. Он находился в страшном возбуждении и невольно улыбался.

– Это лучшая новость за всю мою жизнь! – заявил он.

Советник Ролден, несмотря на свои сто два года, готов был дать лучшему другу в нос.

– Скажи лучше, что ты вне себя от огорчения, старая перечница! – закричал он Симу Лолнессу.

– Помолчи, Ролден. Говорю тебе, новость прекрасная!

– Ты рад, что мы тут издохнем?

Старички готовы были сцепиться в рукопашной. Майя внимательно посмотрела на мужа.

– Сначала считать бы научились, – проворчал кто-то.

Сим стиснул зубы.

– Кто это сказал?

Никто не отозвался. Сим снял очки и потер глаза. Он набрал полную грудь воздуха и повернулся к Альберу Ролдену.

– Да, мой юный друг, я печальнейшим образом просчитался. Я считал внимательно, но не учел его.

– Кого?

– Того, кто нас питает, одевает, дает кров. Его!

Профессор обвел рукой вокруг. Никто не понял ровным счетом ничего. А профессор трижды повторил необычайно проникновенным тоном:

– Сражается. Сражается. Сражается.

– Кто?

– Что?

– О ком он?

Узники печально смотрели на Сима как на блаженного, подозревая, что он не в себе.

– Дерево! Я говорю о Дереве! Оно сражается! Защищается от нас! Сопротивляется! Оно двигается! Оно живет! Мои расчеты были совершенно верными, но я не учел, что котловина – это рана и Дерево старается ее залечить. По краям дыры кора двигается. Вот откуда возникла ошибка. Дерево сражается!

Сим перевел дыхание, повернулся к Майе и сказал:

– Вот уже пятьдесят лет я кричу на каждой ветке: Дерево живет! И оно живое!

Советник Ролден подошел к своей кровати и сел. Маленькое сообщество было потрясено великой новостью. Зеф Кларак осмелился спросить:

– А мы? Что нам делать?

– Пробиваться, – с улыбкой ответил Сим.

Он сделал новые расчеты. Они аккуратно обойдут туалет, постаравшись не умереть от зловония. Туннель нужно увеличить на пятнадцать сантиметров. Им предстоит три месяца работы.

Ролден не открывал рта много-много дней.

Все это время Сим размышлял, как ему найти маленького Облезлого со знаком Лолнессов на шее. Он не сомневался, что мальчугану что-то известно о Тоби, и поэтому непременно хотел с ним поговорить.

Тогда-то Сим и вспомнил о Минуеке.

Минуека была единственной женщиной-охранницей в котловине. Она была вдвое выше и вдвое шире любого из своих коллег мужчин. Ее подопечной была Майя Лолнесс, единственная заключенная в этой части котловины. Первый раз Майя увидела Минуеку в тот день, когда они попали в лапы Джо Мича, Тоби удалось тогда убежать, и он исчез навсегда.

Помня о Тоби, да и по собственной доброте, Майя хорошо относилась к Минуеке. Она очень скоро убедилась, что у этой горы есть сердце. Еще больше они сблизились после того, как Майя расспросила охранницу о ее детстве.

Минуека долго не отвечала расспросы, молчала несколько недель, а потом призналась:

– В детстве меня не баловали…

Со временем Майя узнала, что большую часть детства Минуека провела в кладовой, сидя в клетке. Вот откуда взялся ее неумеренный аппетит и некоторый беспорядок в голове.

На следующий день после вторжения в туалет Джо Мича Сим Лолнесс попросил разрешения поговорить с Минуекой.

– Я бы попросил вас о величайшем одолжении, уважаемая, – обратился он к охраннице.

До этого он сильно потер глаза, чтобы они покраснели, и все время держал у носа платок.

Чтобы его выслушать, Минуека согнулась почти пополам. И хотя профессор был целых два миллиметра ростом, он почувствовал себя карликом рядом с великаншей. Великаншей, наделенной тактом и чувствительностью, обманывать которую профессору очень не хотелось, но другого выхода он не видел.

– Я потерял одну вещицу, – продолжал он. – Вырезанный из дерева медальон. Наш сын подарил его Майе, своей матери, а она отдала его на хранение мне. Я потерял медальон и не могу ей в этом признаться. У Майи больше ничего не осталось от сына.

Сим показал Минуеке рисунок с изображением знака Лолнессов.

– Если вы вдруг его найдете, скажите мне. Может, кто-то его подобрал. Я буду бесконечно вам благодарен.

Минуека жадно ловила каждое слово профессора. Она и не подозревала, что они могут быть такими красивыми.

«Бесконечно вам благодарен…»

Слова цеплялись одно за другое, и слушать их было несказанным удовольствием.

Ее ответ был много проще:

– Ну… это… я, конечно… да… я это…

Ей стало стыдно за свою убогую речь.

Минуека сжала листок пальцами, похожими на бревна, и удалилась.

На следующий день Минуека появилась перед профессором очень смущенная. Она нашла того, кто носил столь дорогой профессору медальон.

– Он не хочет, – сообщила она.

– Чего? – не понял профессор.

– Отдавать.

Сим погрузился в размышление. Неужели Минуека послушалась малыша Облезлого? Эта женщина-гора воистину загадка! Сим сообразил, что нужно делать.

– Объясните ему, что я отец того, кто сделал медальон. Спросите, где он его нашел.

– Ага, – ответила Минуека.

Сим пребывал в немалом удивлении после столь необычных переговоров. В тот же вечер чудеса продолжились.

– Не хочет говорить где. Хочет поговорить с вами.

Сим спросил:

– Где?

– Он может прийти завтра сюда.

– Сюда?! – переспросил Сим, Все это походило на волшебную сказку. Наконец-то Сим узнает тайну медальона!

В этот вечер Сим говорил о насекомых. Эта была одна из самых коротких, самых доходчивых и самых блестящих его лекций. Хорошие лекции будоражат мысль, рождают вопросы и желание узнать больше. Они открывают глаза на простые истины.

В общем, лекции как шутки и болезни – чем короче, тем лучше.

Вот подлинный текст лекции «Насекомые», прочитанной в первые дни января профессором Симом Лолнессом:

«У насекомых шесть ног».

Вот и все.

Произнеся эти четыре слова, профессор принялся собирать бумаги. Лекция была окончена. Слушатели сидели в недоумении.

– Вопросы есть? – рассеянно спросил профессор.

Поднялся лес рук. Плюм Торнетт расплылся в широчайшей улыбке. Его восхищала отвага шефа. На вопросы Сим тоже отвечал коротко.

– А у пауков десять ног! – заявил Зеф.

– Пауки не насекомые, господин Кларак. Они арахниды.

– А муравьи?

– Шесть ног – значит, насекомые.

– А сороконожки? Только не говорите, профессор, что сороконожки не насекомые!

– Мне кажется, я выразился предельно ясно. У насекомых шесть ног, не больше и не меньше. Они не могут иметь сорок ног, тридцать девять или тридцать. Насекомые – единственные существа в мире, у которых шесть ног. Единственные! Это понятно? Больше мне сказать нечего. А вам?

Никто еще не давал столь исчерпывающего и наглядного определения насекомых. Как только не изощрялись самые ученые умы, выделяя их по способу питания, усикам, размерам, личинкам. Но только Сим пришел прямо к цели. Что, впрочем, было неудивительно: ему не терпелось лечь спать, чтобы скорее наступило завтра, когда он снова увидится с юным Облезлым.

– Прекрасная лекция, дорогой, – похвалила мужа Майя, когда они вернулись в барак.

– По-настоящему великим я стану, когда умещу лекцию в одно слово, – ответил жене профессор.

Над ними сапожник Лу Танн, лежа на верхней полке двухъярусной кровати, тихонько перечислял насекомых:

– Клопы, к примеру, у клопов шесть ножек. И у бабочек шесть. И у скарабеев…

Сим и Майя беззвучно рассмеялись. Восхищенный лекцией Сима, Лу Танн продолжал перечислять:

– У мух шесть. У божьих коровок. У сверчков…

В этот вечер бедный Ролден работал в подземном туннеле один и вылез из него чуть ли не за полночь. Класс давным-давно опустел. Лекция закончилась почти два часа назад, все разошлись, и домик заперли. Ролден принялся колотить в дверь. Открыли ему двое охранников Джо Мича, откровенно насмехаясь:

– Что, старикан, задрых на уроке? Тормозишь? Пей, давай, витамины!

Столетний старик с грустью посмотрел на двух бездарей. Им не могло прийти в голову, что советник Ролден четыре часа углублял подземный ход, готовя побег на свободу. Если кто здесь и тормозил, то уж точно не он.

Сим ждал обещанной встречи в шкафу, который был выделен ему в качестве кабинета и лаборатории. Дверь приоткрылась, и показалась голова Минуеки:

– Он здесь.

Сим вышел. От волнения ноги у него подгибались.

На свету он зажмурился. В воздухе летали опилки. Его товарищи с самой зари трудились в котловине.

Открыв глаза, Сим увидел перед собой… вовсе не смуглого малыша, а здоровенного солдата с кривой ухмылкой. Взгляд у солдата был злобным, он поигрывал гарпуном и напоминал скорпиона.

– Его зовут Шершень, – сообщила Минуека.

На шее у Шершня висел медальон со знаком Лолнессов. Он сорвал его с шеи Лунного Диска, как только пленники прибыли в котловину.

Выходит, все эти дни Сим вел переговоры с этим охранником? Сам того не зная, он снабдил его ценной информацией.

– Чего только не узнаешь с вами, профессор, – ухмыльнулся охранник.

– Неудивительно, такова моя профессия, – спокойно ответил Сим.

Шершень облизнул верхнюю губу и тронул пальцем кусочек дерева, висевший у него на шее.

– Как Облезлый мог найти эту штуку, если она принадлежала вашему сыну?

– Медальон потеряла моя жена. Она носила его с собой в котловину. Мальчик мог найти его там.

– Все уверены, что Тоби Лолнесс исчез на веки вечные.

– Да, – подтвердил Сим.

– А вот мне сдается, что это не так. Что если он бродит где-то поблизости?.. И я знаю кое-кого, кто очень обрадуется этой новости…

– Я тоже, – подтвердил Сим. – Я тоже его знаю, его зовут Сим Лолнесс, и он стал бы самым счастливым человеком на земле.

– Я-то думал о другом, – процедил охранник. – О некоем Джо Миче.

На самом деле Шершень пока не собирался ни с кем делиться своими подозрениями. Уж слишком много выгоды сулил ему успех. Если бы он поймал Тоби, врага номер один в знаменитом зеленом списке, и доказал связь семейства Лолнесс с Облезлыми, ему бы досталась двойная слава. И двойное вознаграждение!

В самом дальнем уголке корыстолюбивой души Шершня затаилась еще одна мечта: он хотел отыскать Камень Дерева.