Текст книги "Тоби Лолнесс. Глаза Элизы"

Автор книги: Тимоте де Фомбель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

– Нет, не знаю, – поспешно произнес Лунный Диск.

И его грубо толкнули к остальным.

Сим Лолнесс остался один. Он не верил в случайности, он верил в жизнь. Каким образом знак семьи Лолнесс мог оказаться на шее мальчика из племени Облезлых?

Сим вернулся в камеру к товарищам.

– Алле-оп! – сказал он.

Он всегда говорил «алле-оп», совершив какое-нибудь тяжкое усилие. Например, после трех изнурительных часов в котловине: он хотел, чтобы все видели, что работа далась ему легко.

Сим не стал рассказывать Майе о знаке, который увидел на шее мальчика-пленника. Но ощутил, что в душе поселилась надежда. Едва заметная, крошечная, но она стала освещать его изнутри.

– Все в порядке, Сим?

– В порядке, Майя.

– Ты о чем-то думаешь?

Этот вопрос она задавала всегда с улыбкой, потому что за все тридцать лет, что они провели вместе, не было минуты, когда бы Сим не думал.

– Может, и так, Майя, может, и так.

– А о чем ты думаешь?

Истощенные, изможденные, съежившиеся от холода узники с израненными руками пытались заснуть на досках, которые служили им кроватями. Но когда в темноте шептались Сим и Майя, казалось, что у них медовый месяц.

Лу Танн, старичок сапожник, спавший на нарах над Лолнессами, всегда ими восхищался.

Слушая их, он вспоминал о собственной семье.

Когда для людей, входивших в Совет Дерева, настали плохие времена, Лу у себя в мастерской прятал советника Ролдена. Несколько дней тот прожил в маленькой кладовке для кож.

Но спустя неделю к ним заявился патруль.

– У тебя в мастерской завалялась старая галоша! – заявил ему начальник патруля. – Мы заберем ее с собой!

Лу Танн посмотрел на жену, и та опустила глаза. Лу все понял.

– Ты? – все-таки спросил он.

А солдаты тем временем уже вытащили из кладовки Ролдена, сняли с него башмаки и надели ему на руки. Им хотелось позабавиться.

Жена и трое его сыновей донесли на Лу. В тот же день Лу и Ролден отправились на котловину.

– О чем ты думаешь? – снова спросила в темноте Майя у Сима.

– Я увидел лучик света, Майя.

Она подумала, что Сим говорит о лунном блике, что белеет на потолке камеры. Но Сим имел в виду лучик света в своей душе. Тоби был неведомо где. Но он был жив!

9
Дровосек 505

В небольшом домишке, который угнездился на высоком пне старого лишайника, Нильс Амен, удобно устроившись за столом, рассматривал лежавшую перед ним огромную карту.

С каждым днем карта становилась все зеленее.

Что ни вечер, Нильсу приходилось закрашивать зеленым новую часть Дерева, отмечая, как разрослись лишайники. Чтобы справиться с ними, не хватало уже и тысячи дровосеков. Топоров нужно было все больше и больше.

Нильс посмотрел в окно на покрытые снегом лишайники и вспомнил, что сегодня праздник Зимы. А там и Новый год не за горами! Нильс провел рукой по лицу и улыбнулся.

Ему повезло в жизни. За несколько лет он достиг больших успехов. Добился доверия отца, расположения дровосеков, независимости для этого края.

Удача сопутствовала ему. Лишайник оплел сначала основной ствол, а потом стал заполонять ветви. И теперь жители Дерева надеялись только на дровосеков, во главе которых стоял Нильс Амен.

Нильс хорошо платил своим людям. Строил для них поселки, где они жили с семьями. Не было на Дереве людей благополучнее лесорубов. Теперь жители Дерева говорили: «счастливый, как лесоруб», «смеяться до упаду лишайника», «толще малыша дровосека».

Все знали, что Нильс Амен может постоять за своих, и для него не указ ни Гнездо Лео Блю на Вершине, ни Джо Мич со своей котловиной. Да, Нильс Амен ни от кого не зависел, зато от него зависели многие.

Нильс преуспел. И, как часто бывает с успешными людьми, на праздник остался в одиночестве.

– Я могу идти домой? – спросил точильщик, который заточил топор Нильса.

– Конечно, – отозвался Нильс.

Он совсем забыл, что тот еще не ушел.

– К вам опять заходил тот самый парнишка, дровосек 505.

– А по имени он не назвался?

Нильс не любил, когда дровосеки называли себя номерами.

– Нет. Я сказал, что вас сегодня не будет.

– Спасибо. Этот 505-й приходит уже в третий раз, – вспомнил Нильс. – А у меня все нет времени. Жаль, что тебе пришлось задержаться. Закрой за собой дверь поплотнее и что есть духу беги домой. Счастливого праздника! Поздравь от меня жену.

– И вы тоже, – сказал в ответ точильщик.

Нильс улыбнулся. Жены, которую он мог бы поздравить, у него не было.

Он бы с удовольствием поздравил отца, но вот уже несколько месяцев Норц работал на другой стороне Дерева, на лесопилке.

Норц здорово его поддерживал. Как только он проникся к сыну уважением, Нильс расцвел и показал, на что способен. Норц помогал сыну не только советами: он старался привить ему стремление к независимости, которым всегда отличались жители леса Аменов.

Нильс был последним в длинной династии лесорубов. Когда-то Амен-старший поступился своей независимостью и пошел на службу к богачам. Он работал на госпожу Арнорелл, бабушку Тоби Лолнесса, известную своей черствостью и скупостью. Однажды оступившись, Норц Амен был готов на все, чтобы отстоять вновь обретенную свободу.

С суровым видом он неустанно повторял одно и то же:

– Помни, Нильс! Ты будешь свободным или умрешь!

Другому он бы уже давно надоел своими нравоучениями, но Нильс с ангельской кротостью всегда отвечал:

– Да будет так!

Отец с сыном научились понимать и любить друг друга.

По комнате пробежал сквозняк. Нильс поглубже запрятал руки в карманы и вновь погрузился в изучение карты. Отец, верно, там, наверху, празднует с друзьями веселый зимний праздник. Норц умел радоваться жизни.

Нильс потянулся и взял кисточку и банку для воды.

– Нашлась работа?

– Да, – кивнул Нильс. – Я люблю работать.

И только тут сообразил, что в комнате есть кто-то еще. Если бы он обернулся, то увидел бы молодого лесоруба примерно своих лет, который каким-то чудом вошел к нему в дом. Но Нильс не обернулся и продолжал водить кисточкой, закрашивая большие пятна зеленым цветом.

– Я дровосек номер 505.

– Знаю, – отозвался Нильс. – И Новый год с семьей ты не празднуешь.

– Нет, – ответил тот. – Не праздную. И ты тоже?

– И я тоже. Что тебе от меня понадобилось?

– Хочу тебя поблагодарить и попросить о помощи.

– Говори, чем помочь. Поблагодаришь после.

– Однажды ты мне уже помог, только давно.

– Вполне возможно.

– Рисковал ради меня жизнью.

Кисточка Нильса Амена застыла в воздухе. Да, было такое. Но только один-единственный раз. Неужели?..

– Тоби?

– Да, Нильс.

Наконец Нильс обернулся.

Он не сразу узнал Тоби в одежде лесоруба. А потом со слезами бросился ему на шею. Они обнялись, посмотрели друг на друга и снова обнялись. В глазах у них стояли слезы, но они не могли удержаться от смеха. Сколько воды утекло! Сколько прошло лет!.. Но они не забыли, чем были друг для друга!

Наконец Тоби сказал:

– Я понял, почему твои лесорубы тебя любят. Ты так сердечно их встречаешь…

Нильс с улыбкой отстранился от Тоби.

– Помолчал бы лучше, 505-й!

Он усадил друга напротив и спросил:

– Почему в одежде лесоруба?

– Хотел повидаться с тобой, а тут вижу – нанимают на работу, я и нанялся.

– И сколько же ты работаешь?

– Два дня.

– Ну, рассказывай, – попросил Нильс. – Здесь считают, что тебя нет в живых. Расскажи в двух словах.

– В двух словах: я голоден!

Нильс потянул за веревку и вытянул из-за окна корзину со всякой снедью. Тоби запустил в нее руки и с удовольствием принялся за вафлю со сладким сиропом.

Несколько лет назад, когда за Тоби гнались сотни людей, он тоже подкрепился в лачуге дровосека, но с тех пор меню у Нильса заметно улучшилось.

– Кто тебе готовит? – спросил Тоби с набитым ртом.

– Друзья.

– Готовят, как у меня дома.

Тоби показалось, что он ест всякие вкусности на ферме Селдор.

– А где твой дом? – вполне серьезно поинтересовался Нильс.

Тоби перестал жевать. Давненько ему нечего было ответить на этот вопрос.

– Расскажи мне о Дереве, – попросил Тоби.

– А что тебя интересует?

– Всё.

Нильс пристально посмотрел на друга.

Видно, что Тоби пришел издалека.

Он изменился. Во все стороны торчат отросшие волосы. В плечах раздался не сильно – куртка великовата, – зато в движениях чувствуется сила и гибкость.

Нильс рассказал, как помирился с отцом, как стали наступать лишайники, как разрослось его небольшое предприятие. Он рассказывал обо всем сдержанно, не приписывал себе никаких заслуг, говорил, что ему повезло. Объяснил, как работает с бескрайними лесами, как делит их на участки, как строит поселки для лесорубов. Их ремесло стало доходным.

Тоби внимательно слушал Нильса и следил за его рукой, которая порхала бабочкой над картой, показывая, где находится тот или иной район, где растет тот или иной лишайник. Труднее всего рубить бородатые, из-за длинных висячих побегов.

– Вот так все и идет, – закончил Нильс. – Идет неплохо. Жизнь меня не обижает.

Тоби помолчал, стряхнул с рук прилипшие крошки и, посмотрев Нильсу в глаза, спросил:

– Ну, а как со всем остальным?

– Остальным?

– Ну да. Что вообще делается на Дереве? За пределами леса?

– Там дела намного хуже. Так я думаю.

– Думаешь или?..

– Я… У меня очень много работы, Тоби. Я не могу заниматься всем на свете.

Нильс поднялся, направился к маленькому шкафчику и достал из него бутылку.

– Неужели ничего не знаешь?

– Знаю.

– Так скажи, что знаешь.

– Знаю, что с Деревом плохо. Что твои родители работают в котловине у разжиревшего безумца. Что другой опасный сумасшедший завладел Вершиной. Знаю, что жизнь превратилась в кошмар, что Деревом завладели безответственные негодяи. Я все знаю, Тоби, но я не хранитель Дерева. Я отвечаю за тех, кто со мной рядом. А это уже немало.

Нильс налил в крошечные деревянные стаканчики сероватую жидкость.

– Серая уснея, – объяснил он. – Поднимает настроение.

Тоби осторожно, но настойчиво свернул к прежней теме.

– Я знаю, тебе не откажешь в мужестве, Нильс. Я остался в живых только благодаря тебе. Но не понимаю, как ты, говоря о Дереве, не проронил ни слова об Облезлых, не рассказал, чем заняты Джо Мич и Лео Блю.

– Я забочусь о тех, кто со мной рядом, – ответил Нильс. – А ты? Где ты был? Что ты делал для Дерева?

Нильс потихоньку пил лишайниковую воду. В комнате воцарилась тишина. Изредка с глухим шумом, сорвавшись с лишайника, падал на землю ком снега. Друзья сидели, опустив глаза в пол.

– Прости, – сказал Тоби после длительного молчания. – Я сказал тебе то, что говорю сам себе.

Нильс собрался было ответить, но не ответил. И опять в воздухе повисла тишина. Наконец Нильс заговорил:

– Обо всем, о чем ты говоришь, я думаю ночами. Мне не спится, и я думаю, что многое в этом мире пошло не так. Думаю о твоих родителях. Я видел твою мать всего раз в жизни на Вершине, когда мы были еще маленькими, но думаю о ней каждый день. Каждый день, Тоби! У меня просто недостает сил. И я не знаю, с чего начать.

– Это самый главный вопрос, – согласился с Нильсом Тоби. – С чего начать? Я и сам не знаю, с чего начать.

– А ты, видно, здорово устал.

– Уже которую неделю я сплю в гостиницах весьма сомнительного качества, – отозвался, потягиваясь, Тоби.

– Может, у меня будет получше.

Нильс Амен пригласил Тоби последовать за ним. С высокого пня они спустились по скрипучей лестнице и целый час шли по густому лесу. Шли по зарослям, без дороги, петляя то туда, то сюда. Тоби заметил уловки Нильса: тот старался не оставлять следов. Тоби понял, что они идут по тайной тропе, змеящейся под оплетенными плющом ветвями, ныряющей в переходы, проделанные под корой.

Наконец они вышли к лесу ползучего лишайника, который был не выше их роста.

– Ты ведешь меня на самый край света? – осведомился Тоби, пробираясь через лишайниковый лес, согнувшись пополам.

– Да. И мы почти пришли.

Похоже, лес здесь был совсем диким. Никто и никогда не отваживался в него проникнуть. Он мгновенно смыкался стеной позади них.

По навесному мосту они прошли через пропасть, разделявшую выступы коры, и вновь углубились в лес. Вдруг сверху с лишайника упал большой снежный ком. Тоби успел отпрыгнуть в сторону, но Нильс оказался под сугробом. Приглядевшись, Тоби увидел, что Нильс держит в руках большой белый шар.

– Снежинка! – жалобно воскликнул друг.

Из белого шара показались руки, ноги, а потом и личико с веселыми глазками.

– Снежинка! Хватит баловаться! – закричал Нильс.

И отправил человечка в настоящий сугроб.

Тоби с изумлением увидел, что это малюсенькая девочка в плотном шелковом капюшоне. Подняв облако снежной пыли, малышка исчезла.

Облако рассеялось, и Тоби подумал, что девочка ему привиделась. Но Нильс его разуверил:

– Нет-нет, это Снежинка. Гроза леса Аменов.

Через несколько минут они снова увидели ее – теперь на пороге скрытого в лишайнике дома. Она сидела на руках молодой женщины, и обе они смотрели на приближающихся гостей.

– Малышка предупредила, что вы не один. Женщина не узнала Тоби с первого взгляда, зато Тоби сразу воскликнул:

– Мия!

Разве мог он забыть красавицу Мию Ассельдор?

– Тоби? – неуверенно произнесла Мия, словно говорила с призраком.

Она даже потрогала Тоби, чтобы убедиться, что перед ней не видение, а человек из плоти и крови. Снежинка не сводила глаз с незнакомца.

На порог вышел Лекс Ольмек. Малышка сразу же перебралась с рук матери на плечи отца. Тоби обнял все семейство.

Мия, наяда Девичьей Купальни! Лекс, сын мельника с Нижних Ветвей! Ферма Селдор, мельница Ольмеков, тюрьма Гнобль – образы один за другим вспыхивали в памяти Тоби. Он посмотрел на могучего Лекса, его жену, его дочку, а потом на Нильса Амена.

– Нильс позволил нам здесь укрыться, – сказал Лекс. – О существовании этого дома не знает никто. Мои родители живут с нами. И вот наша дочка.

Тоби различил еще две фигуры в доме. Вошел и поздоровался с родителями Лекса.

Когда-то очень давно эти люди его предали. Но теперь ему хватило одного взгляда, чтобы понять: они переменились. Госпожа Ольмек опустилась перед Тоби на колени, повторяя:

– Мальчик мой, мальчик мой…

Тоби попытался поставить ее на ноги, но для этого понадобились усилия всех трех мужчин.

– Мой дорогой мальчик…

Все смущенно улыбались, растроганные волнением старой женщины.

– Мамочка, как бы у тебя праздничная колбаса не подгорела, – напомнил Лекс, найдя лучший способ переключить ее внимание, и госпожа Ольмек тут же поспешила на кухню.

Тоби взглянул на красиво накрытый стол и вспомнил об удивительном таланте Ассельдоров: они умели устроить праздник даже на краю света. И по традиции фермы Селдор на столе были два лишних прибора – для неожиданных гостей.

Тоби посмотрел на Нильса. В ответ на упрек Тоби он мог бы сказать, что прячет у себя в лесу опальную семью… Но не сказал ни слова. Только еще раз повторил: я забочусь о тех, кто со мной рядом. Похоже, сердце у Нильса было огромным, как праздничный стол, и рядом с ним оказывались все нуждающиеся.

Трудно сказать, что делает праздник незабываемым.

Праздник – таинство непредсказуемое.

Но у маленькой компании, собравшейся в глубине леса Аменов, было множество оснований, чтобы этот праздник стал настоящим чудом: за столом сидели и дедушка с бабушкой, и родители, и маленькая внучка-дочка, и друзья, которые уже не верили, что встретятся вновь. На столе стояло вкусное угощение, в камине горел огонь. Незримо с каждым были те, кого на самом деле не было рядом. Было взаимное тепло и доверие, была красота Мии, хрупкость счастья, хорошее вино, общие воспоминания и особая праздничная колбаса. Трудно представить, но все это уместилось в маленькой комнатке, где нельзя было даже встать в полный рост.

Так встретил праздник Зимы Нильс, собиравшийся провести его в одиночестве, сидя у заснеженного окна за работой.

Тоби понял, откуда взялась корзинка с припасами, которыми поделился с ним Нильс. Ему рассказали, что другие Ассельдоры так и остались на ферме оберегать Мано. А еще он узнал, что теперь сталось с фермой и что творится на Дереве.

На Вершине и на Ветвях люди жили в страхе и бедности. Они снова заселили старинные города, теснились за стенами и рвами, опасаясь несуществующих врагов. К котловине Джо Мича стекались толпы обездоленных, выпрашивая горстку опилок на похлебку.

Пол Колин сказал правду: Ветви находились в плачевном состоянии. Пошел обратный отсчет. Любой хороший врач, осмотрев Дерево, сказал бы: «Теперь не до шуток. Немедленно прекращайте свою деятельность. Настали пятьдесят лет отдыха. Любуйтесь облаками, а там видно будет!»

Когда Тоби остался наедине с Мией – все остальные отправились смотреть, как Снежинка катается на коньках по замерзшему ручью, – он наконец осмелился спросить:

– Я хотел бы узнать…

Мия улыбнулась Тоби. Она прекрасно знала, о ком он спрашивает, и не стала дожидаться конца вопроса.

– За ней приехал Лео Блю…

Мия погрустнела и снова посмотрела на Тоби.

– Мы все были в Селдоре, когда он за ней приехал…

С улицы донесся смех Снежинки.

– Элиза с матерью жили вместе с нами, – продолжала Мия. – Люди Джо Мича уничтожили их ферму кошенилей. И тогда они поселились у нас, в Селдоре. И однажды… Однажды приехал Лео Блю с тремя солдатами. Они подстерегли ее на склоне кривой ветки в часе ходьбы от фермы. Элиза была одна, в первый и последний раз… Они ее увезли. Мы ничего не могли поделать. На следующий день Иза тоже уехала. Где она прячется, мы не знаем.

– А Элиза? Она где? – спросил Тоби.

– Лекс говорит, что на Вершине. Тут ходит много слухов о Гнезде.

– Гнезде?

– Лео Блю живет в Гнезде. И Элиза, наверное, тоже.

Тоби обернулся к двери. Там стоял Нильс. Он слышал его разговор с Мией. Нильс знал, что девушку, которую Лео Блю встретил на Нижних Ветвях, зовут Элиза. Но он не знал, что ее так хорошо знает Тоби.

Мия и Нильс обменялись понимающими улыбками, глядя на сияющие глаза друга. В этой комнате только Тоби не догадывался, что любит Элизу без памяти.

В маленьком доме Мии и Лекса нашлось место и для Тоби. И если бы в самом скором времени он задумал уйти, ему пришлось бы унести с собой и маленькую Снежинку, которая повисла на нем и ни за что не хотела отпускать.

Тоби был счастлив обрести надежное убежище, затерянное в лесах. Здесь его согревало семейное тепло, по которому он так стосковался. Стосковался по своему углу и мог теперь как следует выспаться.

Но самым главным для Тоби оставалась работа. Осуществить его план мог только лесоруб 505, хотя Тоби не думал навсегда затеряться в лесах. Однако только среди людей леса он надеялся отыскать тех, кто помог бы ему осуществить задуманное.

После праздника Нильс один вернулся в свой дом-насест. Когда он пришел, уже смеркалось. Открыв дверь, сразу увидел на полу следы снега. В его отсутствие здесь кто-то побывал.

Нильс зажег лампу. В кресле перед большой картой с зелеными лесами сидел гость. Сидел спиной к хозяину.

– Где был? – поинтересовался гость.

– Праздновал Новый год, – ответил Нильс.

– Сегодня Новый год?

– Да, сегодня.

– Вот оно что…

– Праздновал с друзьями, – добавил Нильс.

– Моя тетя не любила этот праздник. Я жил у тети, когда был маленьким, и Новый год мы никогда не праздновали. Но я знаю, что дровосеки верны традициям.

Гость повернулся к Нильсу. Это был Лео Блю.

– Проходил тут неподалеку и решил зайти.

Нильс смотрел на него, не шевелясь. Лео был с головы до ног одет в черную кожу – зимний костюм ему сшили из хитиновой шкуры шершня. За порогом выл ветер, швыряя в окно снегом. Казалось, это дети громко кричат и кидаются снежками.

– Я просил тебя не приходить сюда, – тихо сказал Нильс Амен. – Нас не должны увидеть вместе.

И они крепко пожали друг другу руки.

10
Гость

Элиза с наслаждением вдыхала запах блинчиков. Любовалась разноцветными ширмами и матрасами своего круглого дома на Нижних Ветвях. В доме она была одна. Дверь была открыта, и на землю за порогом ложилось яркое пятно света.

Вдруг в луче света заплясали, крутясь, золотые пылинки. С улицы влетел золотистый вихрь и закружился вдоль стен. Ветер дышал теплом. «Это Тоби», – подумала Элиза. Она хотела подойти к двери, но ветер ей мешал.

И тут кто-то взял ее за руку…

Элиза мгновенно проснулась. Не открывая глаз, подобралась, как паук, который ощутил опасность, – присела на корточки, мгновенно выпрямилась и, подпрыгнув вверх, обрушилась на нападавшего и заломила ему руки за спину.

– Только не зубы, барышня. Не сломайте мне зубы!

Элиза открыла глаза.

– Это я, Пюрейчик. Не сломайте мне зубы. Они у меня совсем новенькие.

– Пюрейчик?

– Я принес вам блинчиков.

Запах блинчиков! Вот откуда пришел ее сон.

– Извини, Пюре. Спасибо за блинчики.

– Не беспокойтесь, барышня, я маслю вас от души!

От избытка вежливости Пюре иной раз говорил всякие несуразности.

– Ох, а мне-то показалось!.. Который час?

– Полночь, если позволите быть точным.

– И морозно.

– Не соизволите ли вы оказать мне любезность и отпустить мои руки, если только вас не затруднит.

Элиза рассмеялась и отпустила беднягу Пюре.

Она не сообразила, что на протяжении их разговора Пюре лежал, уткнувшись носом в пол. Зато теперь он стоял и смотрел на нее. Элиза взяла блинчик и сложила его вчетверо. Блинчик был сухим и толстым, как дешевая бумага, но Элизе не хотелось расстраивать заботливого охранника.

Пюре с умилением наблюдал, с каким аппетитом Элиза уминает блинчик.

Снова встретившись с чудаковатым охранником после своего неожиданного пленения в Гнезде, Элиза отнеслась к нему с большой симпатией. Пюре сразу же узнал девочку, которая доставила ему столько хлопот в тюрьме Гнобль. Но он так любил хорошее воспитание! И поэтому никому не рассказал, что они уже знакомы.

А Элиза потребовала, чтобы еду ей приносил и вообще занимался ею Пюре и только Пюре. Выдумки чудака смешили ее до слез.

По неосторожности она сообщила бедняге, что к дамам не поворачиваются спиной, и с этих пор, выходя, он всегда пятился, то и дело спотыкаясь и едва не падая. Он пытался нащупать дверь, шаря рукой позади себя, а Элиза ему помогала: «Правее! А теперь левее!» И смеялась, когда он все-таки стукался головой о скорлупу.

Еще ей нравилось знакомить Пюре с новыми выражениями, например: «умывать руки», «витать в облаках», «шито белыми нитками». Смысл их оставался для Пюре туманным, но он старательно повторял все, что говорила Элиза. Время от времени она получала от него такие признания: «Вы же меня знаете, барышня. Я немного мечтатель, поэтому часто умываю руки, когда шью белыми нитками…»

При этом Пюре запрокидывал голову и хлопал ресницами. Невероятно трогательное зрелище!

Элиза съела еще один картонный блинчик.

– А вы? – предложила она следующий Пюре.

– Нет, спасибо, – отказался он.

– По-прежнему на диете? – поинтересовалась Элиза с улыбкой.

Пюре давно уже был недоволен своими пухлыми коленками.

И признался Элизе, что соблюдает особую диету.

– Нет, на этот раз дело в зубах.

– В зубах?

– У меня новые зубы.

– Из чего?

– Из хлебных крошек.

– Вот оно что! Недаром я заметила, что вы сегодня особенно красноречивы. Браво!

Скромный Пюре зарделся.

– Вы слишком снисходительны к моим криворечивостям, – поблагодарил он. – Еще я хотел вас предупредить: он вернулся.

Элиза расправилась с третьим блинчиком, словно ничего не слышала. Но Пюре повторил:

– Хозяин вернулся. С ним молодой незнакомец, который приезжал летом. Я не настаиваю на своей проницательности, но мне кажется, что-то готовится.

– Мне до этого дела нет, – заявила Элиза. – А до хозяина тем более.

– Такое напечатление, что вы его недолюбливаете.

– Ваша наблюдательность выше всяких похвал, дорогой Пюре.

Пюре скромно потупился.

– Посплю, пожалуй, – сказала Элиза.

Она снова растянулась на кровати. Пюре не двинулся с места. Элиза привстала.

– Что-то еще? – спросила она.

Пюре явно испытывал величайшую неловкость. Стоял и постукивал ногтем по своим новым зубам из хлебных крошек.

– Я… Я бы хотел получить тарелку…

Элиза бросила на него сердитый взгляд и вытащила тарелку, которую успела припрятать.

– У вас глаза даже на пятках, солдат Пюре?

– У меня не глаза, у меня маленькие стрелы, – откликнулся он, на радостях согнувшись в низком поклоне.

Пюре быстренько забрал тарелку, которую Элиза собиралась разбить на острые осколки: не будет теперь стрижки на зиму и нового побега. Огорченная, она вытянулась на матрасе.

Пюре слегка наклонился над ней.

– Не шевелитесь, – произнес он, – я заберу свой ключ, который вы засунули под матрас.

Элиза про себя рассмеялась. Цирк да и только! Это представление они разыгрывали каждый вечер. Но вопрос задала суровым тоном:

– Чего еще не хватает? Может, и шнурки вам отдать?

– Именно, именно. Буду весьма благодарен. Я их где-то вчера потерял.

Элиза вытащила два черных шнурка. Она вплела их в коротенькие косички, которые уже получались из отросших волос. Изысканная вежливость не мешала Пюре быть крайне добросовестным в исполнении служебных обязанностей.

– Было бы куда лучше, если бы вы ходили в домашних тапочках, – посоветовала Элиза, снова ложась. – У вас не было бы проблем со шнурками.

К домашним тапочкам Пюре приобщила Элиза, подарив ему пару, которую сделала своими руками. Пюре называл их «тюфельки» и обожал без меры. С недавних пор он стал надевать их реже, опасаясь воров.

– У меня есть завистники, – повторял он с удовлетворением.

Пюре спрятал шнурки в карман.

– Чудесно. Все на месте. Полный комплект. Спокойной ночи, барышня.

Пюре попятился к двери, ударился, споткнулся и вышел, хромая.

В двух шагах от Западного Яйца, по другую сторону воздушного моста, находилось Восточное Яйцо, и сейчас оно было освещено. Лео Блю принимал ванну. Белый пар вырывался из комнаты и стелился по полу. В воздухе витал сладкий запах масла из весенних почек. Арбайенн стоял неподалеку от ванны. Пар подползал к его ногам. Лицо Арбайенна было суровым.

– Вы знаете, как я доверяю вашей интуиции.

– Знаю, Арбайенн, – отозвался Лео, погрузившись в воду по подбородок.

– Я прошу вас соблюдать крайнюю осторожность. Этот юноша полгода тому назад пришел к вам и предложил помощь. Мне бы хотелось назвать вашу встречу счастливым случаем. Но я ему не доверяю. Столько лет он вами пренебрегал – и вдруг, пожалуйста!

– Под его началом тысяча дровосеков!

– Именно!

– Он нам нужен.

– А мы? Мы ему нужны?

– Разумеется, – дернул подбородком Лео. – Мы всем нужны!

Минос Арбайенн сдвинул брови и взглянул на хозяина, который нежился в ванне из голубиного когтя. Советник подошел к светящейся лампе и опустил край платка, накинутый на шар со светляком. Свет стал менее ярким.

Временами Арбайенну хотелось уйти и снова стать охотником на бабочек. Распроститься с этой непосильной борьбой. Его удручала заурядность окружения.

Но уж кого нельзя было заподозрить в заурядности, так это Лео Блю. Он был сумасшедшим и гениальным! Только ради него Арбайенн пошел на эту неблагодарную службу. Все остальные вокруг были ненадежными трусливыми болванами.

– Я сообщаю о своем беспокойстве., потому что никогда с вами не лукавлю, – отрывисто бросил Арбайенн Лео. – Когда я говорю одному из своих людей: «Открой светлячка, стало уже темно!», то прекрасно знаю: светлячок вовсе не светлячок. Но я говорю так, как говорят все. Я хочу, чтобы меня поняли. Хотя так же, как вы, знаю, что светлячок на самом деле колеоптер[5]5
  Колеоптер (от лат. Coleóptera) – насекомое из отряда жесткокрылых.


[Закрыть]. Но я снисхожу до невежд и говорю, как они, чтобы быть понятым. Но вам, Лео Блю, я говорю все как есть. Как говорил вашему отцу. Вам я говорю правду. Нильс Амен, который стал вашим другом, не внушает мне доверия.

Лео выслушал советника молча. Потом погрузился в воду с головой и пролежал так не меньше минуты. Вновь появившись на поверхности, он ничуть не задыхался.

– Всегда говори мне то, что считаешь нужным сказать, Арбайенн. А я буду делать то, что сочту нужным сделать. Позови Нильса Амена.

Арбайенн поклонился и вышел. Лео, наслаждаясь теплой душистой водой, размышлял.

Ванну он нашел среди развалин разоренного его людьми дома. Коготь был отшлифован и светился белизной – он ему понравился. Наконец Лео вылез из ванны и завернулся в большое полотенце.

– Входи! – позвал он.

Нильс Амен вошел.

– Я как раз думал о тебе, – заговорил Лео. – Этим летом ты пришел ко мне и предложил заключить тайный союз между лесами и Гнездом…

– Да, я думаю, что так мы будем сильнее.

– Но раньше ты так не думал.

– Сын слушается отца, а мой отец, Норц Амен, далек от мыслей о союзе. Я теперь…

– Что же ты теперь?

– Теперь я научился думать самостоятельно.

– Твой отец остается для нас препятствием.

– О нем не беспокойся. Он просто не должен знать о нашем договоре.

– Обычно я уничтожаю препятствия, – сообщил Лео.

Нильс вздрогнул.

– Мой отец – это мое дело, – сказал он холодно и твердо.

Лео подошел к столу, где на куске ткани лежали два бумеранга.

Он взял их и стал точить друг о друга, будто длинные ятаганы-полумесяцы. Потом провел по ним пальцем, словно проверял, остры ли. И снова положил на стол.

– Сейчас ты вновь предложил мне помощь.

– Если она тебе нужна.

– Как ты думаешь, стал бы я брать тебя с собой, если бы не думал, что ты можешь помочь? На этот раз речь идет о самом сокровенном, самом важном.

– Я знаю.

– Ты готов поговорить с Элизой? – спросил Лео Блю.

– Да.

– Как тебе удастся… изменить ее мнение обо мне?

Нильс не ответил, он положил руку на плечо Лео и сказал:

– Мы часто не таковы, какими видят нас люди. Вот что я ей скажу.

На следующий день, когда солнце достигло зенита, Элиза заметила на верхушке Яйца Тень. Тень вернулась.

Тень… Юная пленница уже забыла, когда видела ее в последний раз. Месяц назад, не меньше. Она обрадовалась ее появлению, присутствие Тени ее успокаивало.

Элиза знала, что Тень видит не только она. Пюре рассказывал, что таинственный призрак, который разгуливает по Вершине, наводит ужас на всех. Совсем недавно один охранник похвастался ей, что расправился с Тенью и поэтому она больше не появляется. Он сказал, что это была большая паучиха-кровосос. Но Тень появилась снова. Значит, охранник солгал.

Когда Арбайенн вошел в комнату Элизы, Тень по-прежнему виднелась на верхушке. Старый охотник на бабочек в красивой разноцветной одежде держался очень прямо, лицо у него было сердитым.

– Наш гость получил разрешение поговорить с вами, – объявил он.

Открыл дверь и впустил молодого человека. У незнакомца было приятное лицо с тонкими мягкими чертами. Молодой человек пристально посмотрел на Арбайенна, давая ему понять, что он должен их оставить. Элиза сидела в глубине Яйца, прислонившись спиной к скорлупе.

Арбайенн вышел, сердито стиснув зубы.

Гость окинул взглядом просторное помещение. Казалось, узница его не слишком интересовала.

– Меня зовут Нильс Амен, – представился он.

Нильс… Элизе было знакомо это имя. Человек по имени Нильс когда-то спас Тоби жизнь. Что мог делать здесь друг Тоби Лолнесса?! Дыхание у Элизы невольно участилось. Она взглянула наверх и убедилась, что Тень по-прежнему там.