Текст книги "Тоби Лолнесс. Глаза Элизы"

Автор книги: Тимоте де Фомбель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– Девять пленников. Последний караван. Облезлые пробудут у нас три дня.

Мая вбежала в общую комнату, оглядела всех – родителей, Мо, Мило – и повернулась к Мано. Язык у нее словно прилип к гортани, она не решалась выговорить то, что должна была сказать. Она тяжело дышала, меховой воротник поднимался и опадал. Наконец она набралась решимости.

– Они будут обыскивать дом еще и ночью. Ты больше не сможешь выходить, Мано.

Мано будто окаменел, а потом закричал так отчаянно, что его крик пронесся по всей округе.

Услышав страшный вопль, солдаты, ждавшие последний караван с пленниками, поспешили к ферме. Они взломали дверь и ворвались в комнату.

Им открылась странная картина. Старший сын Ассельдоров Мило лежал посреди комнаты. Сестра обтирала ему лицо. Родители стояли возле него на коленях. Младший брат Мо разжигал в камине огонь.

– Он упал, – проговорил отец сочувственным тоном.

– Упал, – подтвердила мать со слезами на глазах.

Солдаты не поленились и облазили дом сверху донизу. Гаррик стоял в дверях, заложив руки за спину.

Этой ночью они ничего не нашли.

Мано, съежившись в комочек, замер в своем убежище за камином.

7
Нижние ветви

Лео Блю всегда путешествовал в одиночестве. Он ел один. Спал один. Жил один. Единственным человеком, чье присутствие он терпел, был Минос Арбайенн. Этому человеку Лео Блю доверял. Арбайенн появился, когда Лео только начал борьбу с Облезлыми, и представился как друг его отца, Эля Блю. Арбайенн ненавидел Травяное Племя, которое убило Эля Блю. И хотел вместе с Лео охранять Дерево от опасных Облезлых.

Для ненависти у Арбайенна были и другие причины. Он чувствовал себя виноватым. Последнее путешествие Эля Блю было на его совести. Это была его идея. Не будь Арбайенна, Эль Блю не вышел бы за пределы ствола, не пересек Главную Границу в тот злосчастный день, когда его убили. Но об этом Арбайенн не сказал Лео Блю ни слова.

Лео ценил гордого Арбайенна. Знал, каким искусным охотником на бабочек он был. Но однажды Арбайенн, измученный угрызениями совести, решил взяться за оружие, стать воином и, отринув страх, перед жестокостью и насилием, воевать против Облезлых. Свой красивый разноцветный костюм он сохранил, и его повсюду принимали за охотника на бабочек, которым он был когда-то.

Шелковую сетку Арбайенн сменил на боевое оружие.

Лео бежал. Его преследовал отвратительный запах. Неподалеку находилось кладбище долгоносиков. Несчастные жуки погибли во время эпидемии. Уцелело всего несколько штук, и Джо Мич ухаживал за ними куда заботливее, чем за людьми.

Лео Блю оставил позади увязший в грязи Селдор с серыми унылыми казармами и отправился туда, куда хотел попасть давным-давно. В Гнезде на Вершине он иногда просыпался ночью, охваченный желанием немедленно пуститься в путь.

Он хотел побывать на Нижних Ветвях!

Они стали для него навязчивой идеей.

Он проезжал те места всего несколько раз по дороге к Главной Границе. Тем не менее с Нижними Ветвями его связывало очень многое.

В глубине души Лео Блю не верил в смерть Тоби Лолнесса. Враг не умирает. Он спит. И может проснуться в любой момент. Лео чувствовал, что придет день, когда Тоби объявится на Нижних Ветвях. Вполне возможно, что там он и погрузился в спячку.

В Онессу Лео пришел в середине дня. Какое-то время он издалека наблюдал за домом Лолнессов. От его зорких глаз не ускользнуло бы ни малейшее движение. Но дом выглядел необитаемым. Стало быть, именно здесь семья Тоби провела годы изгнания, здесь они задумали свое предательство…

Лео ждал.

С крыши дома свисали лоскутья коры, дверь и лестницу закрывала гроздь черных грибов. Весь сад зарос лишайником.

Но Лео не доверял тому, что видел. Он достал из-за спины бумеранг и кинул его в сторону дома. Бумеранг влетел через одно окно и спустя несколько секунд вылетел из другого, громко хлопнув ставнями. Бумеранг вернулся к хозяину. Тот подставил ему плечо и бережно убрал в чехол.

Вокруг ничего не шелохнулось. Дом был пуст.

Лео вошел.

И очень скоро вышел. В доме пахло бельем, постиранным черным мылом. Лео провел рукой по столу, по шкафу, заглянул за полог узкой кровати возле камина. Постоял перед письменным столом Сима. Ящики были выпотрошены давным-давно, но между половицами застрял один белый листок. Лео удалось разобрать выцветшие слова. Он узнал почерк. Почерк Сима Лолнесса, отца Тоби. Лео читал и перечитывал написанное. И слышал кряхтение пустующего дома.

Лео смял бумагу. Нет, он не должен расслабляться. Он встал и запустил стулом в картинку, висевшую на стене.

Картинка упала и разбилась.

Это был портрет Майи Лолнесс, нарисованный Тоби.

Лео вышел из дома. Опасение, что он может дать слабину, делало его еще жестче, еще неистовей. Шел снег. Лео бежал между мертвыми черными ветвями и лишайниками, стараясь вычеркнуть из памяти слова, написанные на листке Симом. Старый профессор, безумец Сим, был опасен! Как и вся его семья.

Лео побежал еще быстрее.

Он хотел навестить те места, где росла Элиза. По странному совпадению его главный враг и самая большая любовь жили в этих пронизанных сыростью зарослях в нескольких часах ходьбы друг от друга.

Лео подумал: интересно, приходилось ли им встречаться?

Лео узнал дорогу к дому Изы Ли. Но, чтобы до него добраться, ему понадобилось целых два дня, так разросся Моховой Лес, переплелся стволами, стал непроходимым. Но и сквозь чащобу Лео пробирался с удивительной ловкостью. Иногда ему приходилось продвигаться, цепляясь только за ветки, не касаясь ногами земли. Он мог висеть на руках часами, перебираясь с одной ветки на другую.

Как же забилось его сердце, когда он увидел дом Элизы! Забыв об осторожности, Лео рывком распахнул круглую дверь и вошел. Он увидел разноцветные ширмы, матрасы на полу. Уткнулся лицом в один из матрасов, но так и не заплакал.

Плакать он разучился давным-давно.

Лео лежал на животе и слушал завывание ветра.

Он не знал, что много лет назад на этом матрасе спал Тоби, когда впервые остался ночевать в доме Изы Ли и Элизы. Не знал, что Элиза проплакала много дней и ночей после таинственного исчезновения Тоби.

Лео поднялся на ноги. Почему Элиза его отвергает? Он бы отдал ей все на свете!

Лео вышел из разноцветного дома.

Не будь он так взволнован, так переполнен обидой и гневом, заметил бы голубоватый дымок над очагом. Пепел в нем был еще теплым.

В доме кто-то жил.

Лео Блю снова заблудился, но вскоре все же набрел на тропку в Моховом Лесу, оплетавшем широкую ветку.

Добравшись до открытой площадки наверху, Лео увидел то, чего никак не ожидал увидеть в глубинах Дерева. Он увидел чудо! Внизу раскинулось замерзшее озеро, окруженное берегами из гладкой коры. В дальнем его конце темнела скала с шапкой снега. Мороз не успел сковать водопад, и он низвергался в небольшую чашу с прозрачной водой. Остальную поверхность озера покрывал тонкий белый ковёр.

Лео Блю спустился к берегу. Для него было загадкой, как сюда добирается солнце.

Он шел по ледяному озеру и вертел головой из стороны в сторону, любуясь суровой первозданной природой. В один прекрасный день, когда борьба закончится, он привезет сюда Элизу. Так он себе пообещал.

– Настанет день, борьба закончится, и я вернусь сюда вместе с Элизой.

То же самое пообещал себе Тоби Лолнесс, прячась в двух шагах от озера. И вдруг он заметил Лео Блю, идущего по ледяному насту.

Тоби узнал бывшего друга сразу. Его обожгло будто молнией. Он зарылся поглубже в снег.

Лео Блю! Здесь. Шагает по озеру Элизы. Как он сюда добрался? Тоби смотрел на Лео, не отрывая глаз.

Значит, она сдалась. Значит, Элиза с Лео. Лео победил. Вот что подумал Тоби.

Тоби прятался на скале, нависавшей над озером. Вот уже несколько часов он разгребал снег, чтобы войти в грот, где когда-то скрывался. Осталось совсем немного – и он окажется внутри. Зима только началась, и днем тонкий слой снега подтаивал на солнце. Тоби знал, что найдет в гроте ответ. Еще несколько секунд, и в его жизни решится что-то очень важное.

От волнения у него закружилась голова. Он остановился, чтобы перевести дыхание, и именно в этот момент заметил черную фигурку посреди озера.

Теперь, закопавшись в снег, Тоби наблюдал. Лео Блю был один. Похоже, он открывал для себя незнакомые места. В душе Тоби встрепенулась надежда.

Лео Блю не был похож на человека, который живет рядом с Элизой. Не такое у него было лицо.

По его взгляду было ясно: он не тот, кто может каждое утро видеть Элизу, смотреть, как она пьет из чашки молоко, как пачкает кончик носа кремом, как заплетает косы быстрее, чем паук плетет паутину. Нет, он никогда не стряхивал с ее колен пыльцу бабочки и вряд ли слышал каждый день ее прерывистый голос, звенящий смех, шорох шагов и многое другое.

Во взгляде Лео ничто не говорило о том чуде, свидетелем которого он мог быть каждый день, отныне и навсегда.

– Если бы ему выпало такое счастье, он бы скакал, танцевал, летал. Он бы проломил лед, – решил Тоби.

Лео Блю запустил бумеранг. Просто так. Бумеранг чиркнул по льду, взвился ввысь, долетел до скалы и, крутясь в воздухе, едва не задел Тоби. Он пролетел чуть ли не вдоль всего берега. Лео пошел обратно к тропинке. Бумеранг вернулся, и сам пристроился у него за спиной.

Тоби чуть было не кинулся вслед за Лео Блю, пока тот не скрылся из виду. Ему не терпелось вступить в бой. Но он вдруг понял, что ничего не знает. «Знать значит предвидеть», – говорила его бабушка, недобрая, расчетливая госпожа Алнорелл. Тоби ничего или почти ничего не знал о том, что творится сейчас на Дереве. Значит, лучше было повременить, а не кидаться вслепую.

Лео Блю исчез.

Тоби помедлил еще несколько минут. А потом снова принялся разгребать снег. Он весь вспотел и очень скоро преодолел последнее препятствие.

Еще мгновение – и Тоби вошел в грот…

В памяти сразу же ожили те зимние месяцы, которые он провел здесь в заточении. Страх, одиночество, тишина. Он замер в темноте. Не мог заставить себя двинуться дальше. Тоби прикрыл глаза и немного подождал, пока уляжется волнение.

Потом нащупал на земле несколько кусочков коры, снял сарбакан, острым концом поставил его на кору и, держа между ладонями, стал вращать быстро-быстро, как это делали люди Травяного Племени. Сначала появился дымок, потом язычок пламени. Тоби подбросил кору вверх – огонь осветил грот.

Когда глаза Тоби привыкли к свету, он оглядел стены и потолок. Его рисунки не исчезли. Они были точно такие, какими он оставил их много лет тому назад. Тоби подошел к той стене, на которой когда-то давным-давно нарисовал Элизу. Сейчас он все узнает.

Элиза никуда не делась. Нарисованная красноватой цвелью, она сидела на корточках и смотрела на него. Год за годом, живя на равнине, Тоби иногда чувствовал, что память его подводит, и тогда он вспоминал этот портрет и воскрешал черты Элизы.

Тоби провел рукой по лицу Элизы, потом коснулся ее глаза.

Камень был на месте.

Камень Дерева никуда не делся. Тоби показалось, что в грот проник луч солнца. Элиза его не предавала. Он глубоко-глубоко вздохнул.

Как только пошел снег, Тоби решил первым делом отправиться на озеро. Он чудом остался в живых после засады на дороге-серпантине. Снег обвалился и увлек его за собой. По счастью, снега нападало еще не так много, и он смягчил удар, не задавив Тоби.

Оглушенный, он поднялся и проследовал за караваном до ворот, которые вели на Нижние Ветви. Ему удалось обойти грозных стражей Границы, и он очутился в родном заросшем лишайником краю.

Здесь все сильно изменилось. Утомленное Дерево дало летом очень мало листьев, и потому другие растения бурно разрослись и оплели каждую ветку. Теперь Дерево изнемогало под укрытыми снегом мхами, лишайниками и плетями плюща.

Глядя по сторонам, Тоби не уставал удивляться.

Он не заглянул в Онессу, к себе домой. Не заглянул и в дом Элизы. Он отправился прямиком в грот, торопясь попасть в него до того, как снег завалит вход.

Камень Дерева был тайной Элизы и Тоби. И если он по-прежнему на месте, то, быть может, Элиза…

Рука Тоби машинально притронулась к другому глазу. И нащупала в нем тоже что-то твердое. Что же это такое? Тоби поддел его ногтем и поднес поближе к огню.

У него в руке была прозрачная красная ракушка, похожая на лепесток. Из глаз Тоби потекли слезы. Память подсказала ему три слова: «Я тебя жду».

Тоби подарил эту ракушку Элизе, когда они расстались в первый раз. Нырнул за ней, купаясь в озере, и кинул Элизе. Элиза подобрала ракушку и вытерла подолом платья.

Спустя несколько недель Тоби снова пришел к ним в гости, и Элиза протянула ему красный лепесток.

– Она все время была со мной, – сказала девушка, слегка покраснев. – Я назвала ее «Я тебя жду».

Элиза показала Тоби, как смотрела сквозь прозрачную ракушку на солнце.

– Смотрела и повторяла: «Он вернется».

Тоби зажал ракушку в руке.

Когда Элиза покидала свой дом – а случилось это намного позже, чем исчез Тоби, – она в последний раз поднялась в грот и вставила ракушку в нарисованный глаз. На протяжении всех этих лет портрет Элизы над озером не уставал повторять: «Я тебя жду».

В глазах Элизы все еще сияла надежда.

Тоби вытащил камень и спрятал его вместе с ракушкой на дне чехла сарбакана. Потом, прощаясь, взглянул на портрет. И опять прочитал в глазах обещание.

Тоби спустился со скалы прямо под гротом и обошел озеро, стараясь не оставлять следов. Он знал, что на Нижних Ветвях задерживаться не стоит. Тем более если здесь Лео Блю. Тоби предстояло выяснить, где находятся Элиза, Сим и Майя и какую судьбу уготовили пленникам из Травяного Племени.

Он знал только одного человека, который мог ему помочь. Но на свободе ли он? Тоби надеялся, что это по-прежнему так. Три года тому назад мальчик спас ему жизнь. Тоби узнал об этом от Элизы в ту последнюю зиму, что провел на дереве. Сын дровосека.

Нильс Амен.

Тоби покрепче натянул меховую шапку и двинулся в путь.

Он не заметил, что из-за водопада на него смотрят два испуганных глаза. Два глаза с длинными ресницами на необычном скуластом лице. Скуластом и немного плоском.

Молодая женщина купалась в ледяной воде. Следом за ней плыли длинные темные волосы, плечи то появлялись, то исчезали.

Когда Тоби пропал из виду, она выбежала из воды и быстро надела одежду, которую оставила на ветке. Она видела Тоби со спины и в шапке охотника его не узнала. Охотников она боялась. Раз они бродят вокруг озера, нужно срочно прятаться. После того как увезли дочь, она вновь вернулась сюда и жила, скрываясь ото всех.

К себе в дом вернулась Иза Ли.

8
Вечерняя школа

– Паразиты? Не стоит говорить о паразитах!

– Я хотел только сказать…

Сим Лолнесс торжественно поднялся и произнес:

– Паразитов не существует.

Профессор обращался к трем десяткам учеников, сидевших перед ним. Большинству из них было за восемьдесят. Они были одеты в бурые тюремные робы и на учеников походили мало.

Приглядевшись, можно было узнать уважаемых членов Совета Дерева, ученых, философов – одним словом, тех немногих мыслящих людей, которые еще оставались на пространстве между Вершиной и Нижними Ветвями. Все они стали узниками Джо Мича и работали, углубляя котловину.

В последнем ряду Зеф Кларак сидел рядом с Виго Торнеттом и советником Ролденом, которому перевалило за сотню лет.

Уже не первый месяц с наступлением темноты культурная элита Дерева после целого дня адской работы в котловине приходила учиться.

Джо Мич согласился на предложение Сима, хотя понятия не имел, что такое школа. С некоторых пор Джо шел навстречу Симу, который дал кое-какие обещания. Сим собирался открыть тайну Балейны в конце зимы. Да, Сим действительно это пообещал, потому что знал: иначе Джо примется за Майю.

Наконец-то узнать секрет изобретения Сима – да от одной мысли об этом Большой Сосед чуть не прыгал от радости!

Что касается вечерней школы, Мич поставил два условия: никакой писанины и никаких Облезлых. Первое условие не удивило Сима: писать на Дереве запретили уже давно. Было решено, что устной речи и рисунков более чем достаточно, чтобы выразить любые, даже самые сложные вещи.

Но второе условие Мича стоило профессору нескольких бессонных ночей. В той же котловине, но за загородкой со стражниками, трудились десятки Облезлых. Сима очень беспокоила их участь. Задумав вечернюю школу, он хотел обучать и этих пленников.

В конце концов профессор принял оба условия. Изменить пристрастия Джо Мича было так же трудно, как заставить жевать его вместо окурка соломинку.

Сим разыскал помещение, которое счел подходящим для школы, – барак, где когда-то размещалась охрана долгоносиков. Котловина настолько увеличилась, что домишко теперь висел над ней, словно над пропастью. Его совсем забросили, но он все еще стоял, возвышаясь над уходящей в глубину огромной дырой.

Прошло всего несколько дней, и школа заработала. В ней преподавалось двадцать предметов. Семнадцать из них вел Сим. Остальные разделили между собой несколько старичков-ученых.

В этот вечер Сим Лолнесс читал лекцию под названием «У божьих коровок нет мусорных ведер».

Кафедрой Симу служил большой ящик. Рядом с ним стоял славный Плюм Торнетт, который когда-то на Нижних Ветвях ухаживал за личинками, а теперь стал ассистентом профессора. Он относился к своим обязанностям очень ответственно: старательно вытирал большую доску, на которой профессор рисовал, помогал ему проводить опыты. Немой Плюм был самым молодым в этом ученом собрании. А не говорил он уже лет пятнадцать.

«У божьих коровок нет мусорных ведер». Этим Сим Лолнесс хотел сообщить аудитории, что в природе не существует отходов. Лекция была понятна и увлекательна. Даже Зеф Кларак, позабыв, что был когда-то лентяем, слушал ее с большим вниманием. Когда Сим попросил подвести итог и сделать вывод, Зеф поднял руку.

– Если я правильно понял, – начал он, – мусорными ведрами служат паразиты.

Услышав слово «паразиты», Сим Лолнесс пришел в ярость.

– Паразиты, ничтожества… Я не желаю слышать подобных слов в нашем обществе, господин Кларак! Все на свете полезны и все друг от друга зависят.

И закончил своей знаменитой фразой:

– Паразитов не существует!

Впервые Сим Лолнесс высказал эту идею на процессе века, когда защищал Нино и Тесс Аламала.

Старшему поколению учеников все было ясно. Профессор намекал на душераздирающую историю семьи Аламала, которых часто упрекали за паразитический образ жизни. Нино был художником, а его жена – танцовщицей на канате. Какая, спрашивается, от них польза?

Дело кончилось настоящей трагедией. В глубине души профессор был убежден, что мужа и жену довели до смерти именно эти обвинения.

У Сима Лолнесса были глубоко личные причины, по которым история Аламала была ему небезразлична. Он вздохнул и обеспокоенно посмотрел направо.

Майя!

Майя Лолнесс сидела на табурете в углу комнаты и вязала. В платочке на голове и такой же бурой робе, как у всех. Она сидела очень прямо, и слишком широкие рукава напоминали надкрылья. На Майе даже тюремная одежда выглядела нарядом от лучшего портного.

Майя не особенно вслушивалась в слова мужа. Все, что он говорил, знала чуть ли не наизусть. Она ждала лекций по истории, которые читал старенький Ролден. Время от времени Майя оставляла вязанье и вглядывалась в лица ученых, превращенных в рабов одним толстым идиотом. Самой большой бедой для них был ежедневный труд на погибель Дерева, которому все они до этого преданно служили.

Вечерняя школа вселяла надежду и возвращала им достоинство.

Долгими серыми днями Майя думала о Тоби. Она вспоминала его в два года, в их первом доме на Вершине. То и дело ей мерещился топот детских ножек по коридору, и она каждую секунду ждала, что отворится дверь и Тоби войдет.

В те времена она любила повторять: «Мир принадлежит детям». Теперь она точно знала, что мир принадлежит вовсе не им. Ее сына этот мир выжил и уничтожил. Но Майя Лолнесс решила жить. Они с Симом решили: «Будем жить за троих». Жизнь для них стала еще драгоценней. Ее нужно было сберечь.

Майя не разбивала, как все, древесину заступом. Сим обеспечил ее работой полегче: она вязала носки для охраны. На вид носки выглядели очень теплыми, но Майя изобрела вязку «сквознячок», которая пропускала холод и влагу, но задерживала пот. В ее носках ноги у охранников всегда мерзли и пахли плесневелым сыром.

Подобную работу узники прозвали «саботажем» после того, как и Лу Танн, старый сапожник, стал изготовлять сабо с гвоздями внутри для прислужников Джо Мича.

Сим прохаживался между рядами. Он остановился перед Зефом и произнес:

– Я ошибся, нужно было сказать: мы все паразиты, господин Кларак.

Зеф улыбнулся. Его редкостное безобразие никуда не делось, зато шарма и юмора прибавилось.

– Когда понимаешь, в каком состоянии находится наше Дерево, – продолжал Сим, – осознаешь всю полноту своей ответственности. Разрастание лишайников, уменьшение от весны к весне количества листьев, исчезновение пчел – все это очень тревожные симптомы. Да, Зеф, скорее всего, мы и есть те самые паразиты, которых ты имел в виду. В былые времена я говорил сыну…

Сим замолчал, губы у него дрогнули. Спицы Майи задвигались медленнее.

– Однажды… я сказал сыну, – голос Сима звучал как-то особенно сиротливо, – что мое самое прекрасное открытие касается осенних листьев. Они падают не сами по себе – их выталкивает почка будущего листа. Выталкивает новая жизнь. Жизнь! А теперь, дорогие коллеги, листья падают, но вместо них новые не вырастают.

Голос профессора дрогнул: он знал, что говорит и о собственной жизни. Та почка, которая должна была раскрыться после них, почка, исполненная жизни и надежд, которая должна была их вытолкнуть, больше не существовала. Их сын Тоби исчез.

По галерее, что окружала помещение школы, ходили два стражника. Встречались и расходились вновь, делая круг. В окно их было хорошо видно.

– Простите, – сказал профессор, беря из рук Плюма стакан с водой. – Я задержу вас еще на минутку.

В царившей в классе тишине послышалось два негромких удара – стучали в ящик, служивший профессору кафедрой.

Зеф Кларак взглянул на окно, соскользнул со стула и на четвереньках – под столами, через сидящих коллег – пополз к кафедре.

Очень странное зрелище, согласитесь!

Но все сделали вид, будто ничего не происходит.

– Есть вопросы? – негромко осведомился Сим.

Зеф Кларак добрался на четвереньках до ящика. Стражник, прошедший мимо окна, ничего не заметил.

Зеф дважды стукнул по ящику. Открылся люк. Из него вылез маленький старичок, осыпанный древесными опилками. Зеф исчез в люке. Люк закрылся. Старичок отряхнул одежду, пробрался к стулу Зефа и сел. Кое-кто обернулся, и старичок улыбнулся коллегам сквозь седые усы.

Вечерняя школа не была причудой сумасшедшего. Вот уже два месяца со дня ее основания шла подготовка небывалого побега: операция «Свобода». Под кафедрой профессора из вечера в вечер узники выдалбливали туннель. Старые ученые работали, сменяясь каждые полчаса. Им удалось пробить твердое дерево на пять сантиметров.

Барак был выбран потому, что находился над котловиной и на небольшом расстоянии от ограды. По расчетам Сима, который смыслил в туннелях, и Виго Торнетта, который кое-что смыслил в побегах, им осталось преодолеть сантиметра два. Через несколько дней подземный ход должен быть закончен.

После того как в прошлом году отсюда сбежал Пол Колин, они знали, что их мечта осуществима.

Сим внезапно насторожился. Вслед за ним насторожились и все слушатели.

Барак вздрогнул от шума и топота. Мимо окон пробежали стражники. Под тяжелыми сапогами заскрипел пол. Сим взглянул на своего помощника Плюма. Плюм побледнел как мертвец. Дверь распахнулась, и в проеме появился тот, кого невозможно было не узнать.

С трудом протискиваясь в дверь, гость сорвал ее с петель.

Джо Мич мало изменился.

Он изнемог, дотащив сюда свою тушу. Пятна пота на его куртке напоминали пятна от жирного бульона. Судя по идущему от него аромату, он тоже носил носки, связанные Майей Лолнесс. В уголке его рта торчал изжеванный окурок.

Дополнительные три шага утомили его, словно долгая прогулка.

Похоже, он прибавил в весе и порядком «вырос» из своего костюма: над поясом валиком нависал живот, а брюки вздернулись, обнажив толстые щиколотки.

Скелеты в полосатых костюмах, сопровождавшие патрона, были, без сомнения, Торном и Рашпилем, его правыми, нет, левыми руками. Эти, казалось, даже помолодели: кожа на туловище натянулась, как на барабане.

Джо Мич добрался до кафедры и оперся на нее локтем, больше похожим на коленку, смахнув стакан, при помощи которого профессор показывал опыты. Оперся и вперился стеклянным взглядом в слушателей. Убеленные сединами головы, высокие лбы, глаза, глядящие ясно и прямо, – всего этого Джо Мич терпеть не мог. Но смотрел на своих врагов довольно долго, пытаясь выудить пальцем прилипший к десне окурок.

Сим Лолнесс сделал шаг в сторону и загородил своего помощника Плюма Торнетта. Того колотила дрожь. Но Джо Мич заметил Плюма, отодвинул Сима и позвал:

– Плоум!

Джо Мич стал терроризировать Плюма сразу же, как тот появился среди узников. Плюм испытывал перед Мичем не просто страх. Это был непередаваемый ужас! Стоило Мичу только показаться, и бедного Плюма бросало в дрожь. Даже Виго Торнетт, дядя Плюма, не знал, по какой причине Плюм так боится Мича. Какое жуткое воспоминание всплывает у бедного немого в памяти при виде этой туши?

Джо Мича очень радовал страх Плюма. Он забавлялся, корча страшные гримасы и показывая зубы. Называл беднягу «Плоум», иногда выводил с собой на прогулку на поводке. После этих прогулок у Плюма долго стучали зубы, он в изнеможении лежал на руках дяди, а по ночам жалобно кричал.

На этот раз Мич тоже сделал шаг к любимой игрушке и приблизил лицо к лицу Плюма. Тот едва не лишился сознания. Глаза от страха выкатились из орбит.

– Пл… Пл… Плоум… – булькал Мич, взяв Плюма за ухо.

Но сегодня у Джо Мича не было времени на игры. Он выпрямился и направил все свои четыре подбородка в сторону телохранителя. Рашпиль тут же начал переводить:

– Большого Соседа заинтересовала ваша школа. Он видит, что вы любите работать.

– Очень любезно с его стороны, – ответил Сим с лукавой улыбкой. – Труд в школе для нас своего рода бегство от действительности.

Сим улыбнулся еще шире. Рашпиль кашлянул и прибавил:

– Полагаю, профессор, что господин Мич просит вас следовать за нами.

Майя взглянула на Сима, муж постарался ее успокоить и подмигнул. Сима Лолнесса уводили часто. Но он возвращался живым и здоровым.

Сим надел берет и направился к двери. Чем скорее эти мерзавцы уберутся из школы, тем лучше. Они не должны заметить исчезновения Зефа Кларака. Профессор бросил на Майю прощальный взгляд и сморщил нос, Майя помахала ему рукой.

Мич уже готов был уйти, но вдруг замер перед кафедрой. Он почувствовал что-то у себя под ногами. С неимоверным трудом наклонился и подобрал щепотку опилок. Голова его едва не коснулась секретного люка.

На пальцах Мича белели опилки, которые стряхнул со своей одежды седоусый старичок. Мич поднял голову, проверяя, не упала ли труха с потолка, а потом понюхал пальцы.

В комнате воцарилась тишина. Мич принюхался и грозно нахмурил брови.

Если бы в комнате пролетела муха, все бы ее услышали.

– Совершенно свеженькие, – сообщил Сим с порога. – Чудесные опилки.

Мич продолжал нюхать пальцы. Подозрение мгновенно превращало его в чуткое животное, ноздри у него трепетали, а глаза приблизились к носу.

Майя затаила дыхание и умоляюще посмотрела на мужа.

Лицо Сима осветила широкая улыбка.

– Древесная пыль, – заявил Сим, протирая очки. – Я только что измельчил кусок дерева, чтобы показать коллегам результат воздействия гниения на омертвевшую древесину. Заурядный опыт. Вас заинтересовала эта тема, господин Мич?

Сим снова надел очки и прибавил.

– Да, омертвевшую древесину разъедает плесень. Возможно, вам это что-то напомнило?

На лицах слушателей замелькали улыбки. Обрадованные коллеги гордились Симом. Несколькими словами он сумел спасти операцию «Свобода» и изящно поддеть Большого Соседа.

Телохранители подтолкнули Сима к выходу, за ними следом, тяжело сопя, поплелся Джо Мич.

Рашпиль сопроводил профессора в лагерь Облезлых.

Всякий раз, когда привозили новых пленников, повторялась одна и та же процедура: Сима Лолнесса показывали Облезлым и говорили, что тот, кто его узнает, будет немедленно освобожден.

Сима очень хотели обвинить в связях с врагами, живущими на равнине. Джо Мич давно утверждал, что Сим продал им тайну своего изобретения. И если бы кто-то из Облезлых его узнал, то вина профессора была бы доказана.

К великому изумлению Сима ни один Облезлый не поддался на шантаж. Сим был просто поражен такой стойкостью. Казалось бы, что могло быть проще, чем сделать вид, будто они его знают? Но нет. Что же представляли собой эти люди, которые предпочитали заточение лжи? Сим сомневался, способен ли он сам на такое мужество.

Чем дальше, тем больше Сим проникался интересом и симпатией к племени, которое всякий раз спасало ему жизнь.

В тот вечер в котловину привезли девятерых пленников и среди них мальчика лет десяти.

Лунный Диск смотрел на сидевшего перед ним человека. Он нисколько не походил на охотников, с которыми мальчик имел дело, попав на Дерево. Этот человек был совсем другим. На голове у него было что-то вроде блинчика, а на глазах прозрачные кружки. За прозрачными кружками светились ясные добрые глаза.

Все восемь пленников прошли мимо человека с кружками на глазах. Охранник повторял одну и ту же фразу:

– Смотрите внимательнее, парни! Смотрите внимательнее! Одно слово, и вы отправитесь домой!

Джалам, как и все остальные, не узнал профессора.

Настала очередь Лунного Диска.

Охранник с фальшивой лаской похлопал мальчика по плечу:

– Твой последний шанс, паренек. Оставлю вас на минутку, смотри внимательнее. Скажи, что узнал. А иначе тебя запрут в глубокую яму, и ты выйдешь из нее лет через пятьдесят, спотыкаясь о свою седую бороду.

Но Лунный Диск не был знаком с человеком, который сидел напротив и смотрел на него с любопытством. В его взгляде Лунный Диск видел не только любопытство, но и доброту. А еще ум.

Внезапно прозрачные кружки затуманились. Человек снял очки, и Лунный Диск увидел в его глазах слезы. Убедившись, что охранник его не услышит, человек прошептал:

– Где ты нашел эту вещь, малыш?

Лунный Диск не понял, о чем это он. Человек спросил еще раз тихо-тихо:

– Скажи, откуда у тебя этот медальон на шее?

Мальчик потрогал кусочек дерева, который вырезал для него Ветка. Это что? Новая ловушка? Должен ли он отвечать? Но человек, задавший вопрос, в отличие от всех остальных, внушал ему доверие.

Однако ответить он не успел. Вернулся охранник и задал свой вопрос:

– Ну! Что скажешь?