Текст книги "Не будите спящего спинорога"
Автор книги: Тим Дорси
Жанр:
Прочие приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
16
Редкие тучи, собравшиеся над заливом Тампа как раз перед традиционным пятнадцатиминутным дождичком, чуть поубавили дневную жару. Марта Дэйвенпорт надела широкополую соломенную шляпу с желтой лентой и взялась за корзину с садовым инвентарем, усадив Николь в детском стульчике рядом с клумбой.
Напевая себе под нос, она пропалывала кусты и корчила смешные рожицы Николь; малышка хихикала и радостно подпрыгивала.
Вдруг краем глаза Марта заметила какое-то движение: с другой стороны улицы на них несся питбуль. Похолодев, она схватила Николь со стульчика и глянула на дверь. Слишком далеко. Собака уже ворвалась во двор.
Марта даже не поняла, откуда что взялось. Может, материнская память генов. Когда пес оказался от них всего в двух шагах и разинул пасть, Марта закинула Николь под мышку, как мяч для американского футбола, присела в боевой стойке и издала хриплый горловой рык. Питбуль от неожиданности встал как вкопанный. Впрочем, сама Марта удивилась не меньше. Секунду Распутин смотрел на нее, затем потрусил в свой двор и принялся себя вылизывать.
Марта зашла в дом, приседай не смогла унять дрожь. Потом взяла трубку и позвонила в службу контроля над животными.
Джим Дэйвенпорт ехал с работы домой. За поворотом на улицу Спинорога он увидел толпу соседей и микроавтобус. В гуще событий, конечно, была Марта: Джим услышал ее с другого конца квартала.
Джим подъехал к дому и вылез из машины.
– Как это вы не можете его забрать? – кричала Марта на работника службы контроля за животными.
– Успокойтесь, – повторял тот.
– Вы должны убрать пса из района! Хозяин за ним не следит! Это угроза для общества!
– Вы сказали, собака не укусила ни вас, ни вашу дочь?
– Но хотела!
– Простите. Я могу только выписать штраф за то, что собака не на поводке. Я ничего не могу сделать, пока она кого-нибудь не укусит.
– Тогда будет поздно!
Вперед вышел Пит Терьер.
– Я искренне извиняюсь за доставленные неудобства, сэр. Даже не представляю, как он сорвался с привязи. В первый раз!.. Обещаю, такого больше не повторится.
Глэдис Плант кинулась в бой:
– Он врет! Собака вечно без поводка!
Подошли новые соседи, в том числе Серж, Коулмэн и студенты.
Марта заметила Джима и схватила его за руку.
– Джим! Сделай что-нибудь!
– Не понимаю, что происходит…
– Джим!
– Я могу выписать штраф, – повторил работник службы.
– Собака напала на моего ребенка! – пронзительно взвизгнула Марта.
– Не надо так кричать, мэм!
– Он просто хотел вас понюхать. Хотел подружиться. – Пит наклонился над Распутиным, который сидел у его ног на поводке, и засюсюкал: – Ты ведь хотел с ними подружиться, правда, моя утютюленька?
Распутин высунул язык и перевернулся на спину, выставив на всеобщее обозрение полуэрегированный пенис.
– Какая гадость! – воскликнула Марта и потом повернулась к работнику службы. – Да за что мы вам платим деньги?!
– Я уже говорил вам, успокойтесь!
– Уважаемый, – сказал Пит, – пожалуйста, войдите в ее положение. Женщину можно понять. Она неверно истолковала поведение Распутина. Она просто старается быть хорошей матерью.
– Мне твоих подачек не надо, козел! – возмутилась Марта.
– Мэм, предупреждаю вас в последний раз, – сказал работник службы.
– Это чудовище напало на моего ребенка!
– А Распутин – мой ребенок, – сказал Пит.
– Сукин ты сын!
– Мэм!
– Послушайте, не расстраивайте Распутина! – сказал Пит. – У него сегодня день рождения.
– Ах ты… – Марта вцепилась в горло Терьера, и ее арестовали.
В «субурбане» стояла напряженная тишина. Когда Джим и Марта подъехали к своему кварталу, на улице уже стемнело.
Марта доставала из коробки на коленях салфетку за салфеткой, пытаясь стереть с пальцев чернила.
– Даже не знаю, что сказать, – наконец произнес Джим. – Я поражен до глубины души.
– Хорош из тебя защитничек!
– Никогда не думал, что придется забирать жену из тюрьмы.
– Кто-то должен был постоять за семью!
– Но зачем плевать в представителя властей? Марта скрестила руки и отвернулась.
Они въехали на улицу Спинорога. Впереди что-то мелькнуло.
Марта схватилась за приборный щиток и вскрикнула:
– Осторожно!
Джим резко крутанул руль, чтобы не сбить вставшего посреди дороги Распутина.
Они подъехали к дому. Джим обошел машину кругом и открыл Марте дверь, но Марта опять скрестила руки и даже не шелохнулась.
– Ну и день, – сказал Джим.
Марта молчала.
Джим вздохнул и пошел один.
Распутин стоял посреди улицы, покачивая задом. Он видел, как заходит в дом Джим Дэйвенпорт, а через несколько минут – Марта.
Снова стало тихо. Распутин потрусил вверх по улице, стуча когтями по асфальту. Ночью улица Спинорога принадлежала Распутину, и пес обходил свою территорию.
Это кто? Белка? Распутин бросился вперед.
– Р-р-р! Р-р-р! Р-р-р! Р-р-р!
Белка юркнула на дерево.
Распутин пошел дальше.
Это кто? Кошка?
– Р-р-р! Р-р-р! Р-р-р! Р-р-р!
Кошка прыгнула на крышу автомобиля.
Кто следующий? Опоссум?
– Р-р-р! Р-р-р! Р-р-р! Р-р-р!
Опоссум метнулся под веранду Дэйвенпортов.
Наконец Распутин дождался дичи покрупнее. Ага!
За полночь Коулмэн сидел на передней веранде и украдкой курил косяк, зажав его специальными щипчиками, чтобы не пропало ни крошки драгоценного продукта. С тех пор, как началось «Позднее шоу» Леттермана, прошло четыре косяка – значит пора подкрепиться. Коулмэн держал на коленях блюдо с кукурузными чипсами и маленькими, на один укус, сосисками.
Затянувшись еще раз, Коулмэн почувствовал, что кто-то на него смотрит. Обернулся – никого. Глюки, наверное, – а травка-то класс!..
Раздалось низкое рычание. У ступеней стоял Распутин; с обнаженных клыков капала слюна. Пес ступил вперед и клацнул зубами.
– О, приветик! – сказал Коулмэн. – Пришел брат мой меньший!
Распутин опять клацнул зубами и залаял.
– Кушать хочешь, да?
Коулмэн бросил собаке сосиску. Распутин поймал ее на лету и проглотил.
– Ух! Да тебя совсем голодом заморили! – Он бросил новую сосиску, Распутин поймал и ее. Потом сел и завилял хвостом.
Поток сосисок не прекращался.
– Кажись, сегодня у тебя день рождения!.. Это надо отметить! Стой…
Коулмэн хотел подняться, но упал.
– Ого, классно вставило!
Он встал еще раз, помедленнее, и ушел в дом.
Коулмэн вернулся с пластиковой упаковкой из-под искусственных сливок, поставил перед Распутиным и налил пива. Собака принялась лакать.
– Эй, паря! Главное в нашем деле – не спешить!
Коулмэн опять сходил в дом и вынес новый косяк и трубочку от рулона туалетной бумаги. Зажег косяк, глубоко затянулся, приставил трубку ко рту и, держа у носа Распутина, выдохнул.
– Задержи дыхание!
Распутин, увы, слушал невнимательно. Он замотал головой и тоненько, по-щенячьи, закашлялся.
– А давай телик посмотрим!
Коулмэн пошел в дом, Распутин за ним. Захватили финальную сцену «Конана».
– Что-то опять кушать хочется. А тебе?
Распутин хвостиком потянулся за Коулмэном на кухню; Коулмэн открыл кладовку.
– Ну, что на тебя смотрит?
Пес дважды пролаял.
– Что, Лэсси любит «Читос»?
Коулмэн вывалил в глубокую миску целый пакет. Открыл два «Будвайзера» и вылил в большой пластиковый стакан.
– Надо лить медленно, под маленьким углом, чтобы не сильно пенилось.
Коулмэн открыл еще банку и налил Распутину.
Распутин пошел вслед за Коулмэном в зал. Коулмэн поставил пиво и «Читос» на пол перед собакой и включил шоу «Ночной Ник».
Четыре утра.
Серж и Шэрон вернулись с ограбления номера в мотеле. В доме, не считая голубого свечения от телевизора, было темно. Серж и Шэрон тихо переругивались.
– …Нечего было бить его пистолетом! – говорил один.
– А что он на меня пялился?! – отвечала другая.
– Ты же делала ему минет!
– Все равно нечего пялиться!
– Похоже, мы так и не придем к консенсусу… – Серж включил свет. – Что задела, блин?
Коулмэн в полной прострации валялся на диване, Распутин – под кофейным столиком. Рядом блестели две лужицы рвоты – собачьей и коулмэновской.
– Какая гадость! – с чувством сказала Шэрон.
– Рота, подъем! – заорал Серж.
– Что? Что случилось? – пробормотал Коулмэн, медленно приходя в себя. Распутин проснулся и стукнулся головой о столик. Шатаясь, выполз, врезался в табурет и упал.
– У собаки красные глаза! – Серж внимательно посмотрел на пол. – Ты кормил его «Читос»?
– Он сам попросил.
– Тогда понятно, почему его рвало. Что тебя рвет, я давно привык. А это что такое?
– Лавовая лампа.
– Сам знаю. Что она делает на полу?
– Чтобы он посмотрел. Целый час на нее таращился.
– А чем вы еще занимались? – спросил Серж.
Коулмэн смутился.
– Ну, выкладывай!
Коулмэн выложил.
– Господи! – воскликнула Шэрон. – Ну ты и извращенец!
Коулмэн обиженно ответил:
– Я перчаткой.
– Но зачем?! – никак не успокаивался Серж. – Как такая мерзость вообще взбрела тебе в голову?
Коулмэн пожал плечами.
– У него сегодня день рождения.
17
В здании «Консолидированного банка», где работал Джон Милтон, по первому этажу тянулись в ряд тридцать восемь офисов со стеклянными дверями. Там сидели тридцать восемь вице-президентов.
Свет горел во всех офисах за исключением последнего, с опущенными жалюзи.
Между двумя планками жалюзи виднелся зазор, будто через него кто-то подглядывал.
Подглядыванием занимался некий Пьер Принсипал. Обычно он шпионил за персональными менеджерами и телефонными операторами, которые работали в середине зала. Сейчас он проводил глазами Амброза Таррингтона-третьего и Команду Э, а потом проследил, как Джон Милтон ставит табличку «Обращайтесь в соседнее окно» и уходит на обед.
На выходе у Джона по спине побежали мурашки. Он замер, обернулся и увидел на другом конце этажа щель в жалюзи. Жалюзи резко закрылись.
В полутемном офисе Пьер отступил от жалюзи, обошел кругом стол и сел. Положил вспотевшие ладони на кожаный ежедневник и замер. Бросил взгляд на тикающие настенные часы. Офис был безупречно чист и отлично обставлен. На стене висел вдохновляющий плакат: гребцы из Йельского университета в каноэ. Под гребцами подпись: «Главное – работать в команде».
Для Пьера Принсипала, прекрасного руководителя среднего звена, на вице-президентском Монблане воздух оказался слишком разреженным. Пьер не стремился к вице-президентству, причем совершенно осознанно. Он понимал: это лишняя ступенька в карьере, и делать на ней абсолютно нечего. В буквальном смысле слова. Вице-президент в безвыходной ситуации: если и хочет работать, то не может. А живет в вечном страхе разоблачения.
Высокий, худой и крайне обидчивый, с черной растительностью, обрамлявшей лысину и щеки, Пьер, по общему мнению, напоминал одного пренеприятнейшего персонажа из сериала «Закон в Лос-Анджелесе». Ему долго удавалось оставаться на плаву, не попадая в поле зрения руководства и не превращаясь в одного из мелких начальников, неизбежно увольняемых с каждой переменой наверху.
Пьер пережил уже шесть смен власти и прекрасно ладил со всеми. Такой уж у него был талант – или дар божий. Работники куда компетентнее старались годами, и все безрезультатно. Пьер же добивался успеха не трудом, а одним-единственным необычным свойством: он был человеком-зеркалом. Проведя с новым начальником всего пару минут, Пьер, сам того не осознавая, перенимал его интонации, любимые словечки и жесты. Если боссы ходили по барам и пили сверх меры, Пьер так же закладывал за воротник. Когда они смеялись, он хохотал громче всех, а на площадке для гольфа ругался не менее витиевато. Когда банк возглавил баптист, в груди Пьера воспылало благочестивое пламя. Под началом еврея Пьер неожиданно для себя встал грудью на защиту интересов Иерусалима. Когда управление перешло к группе южан, Пьер засунул за воротник бумажную салфетку и принялся поглощать жареную бамию. Он страшно растолстел, заговорил тягуче, по-южному, и взял себе кличку Персик. Когда на смену южанам пришли ньюйоркцы, Пьер сбросил вес, начал тараторить, ездить на работу на такси и проводить выходные на севере штата. Начальники считали Пьера парнем что надо, хотя почему – сами толком не знали.
И тут случилось непоправимое.
Пока Пьер был в отпуске, один из вице-президентов, продержавшийся на посту довольно долго, прокололся по-крупному. Вняв в минуту слабости гласу разума и справедливости, он отменил в банковских чеках скрытые пошлины и был немедленно уволен.
По возвращении из Вегаса Пьер очутился у самой вершины организационной структуры компании, которая представляла собой не обычную пирамиду, а скорее песочные часы. В нижней половине были люди, выполняющие всю работу и поддерживающие верхнюю половину. Верхняя же включала в себя бесчисленное количество управленцев, функции которых были столь важны и нерелевантны, что существовали лишь в теории. Целью верхней половины часов было сократить все рабочие места в нижней.
Первые три дня на новом посту Пьер провел в темном офисе в совершенно разобранном состоянии. На четвертый день Пьер все так же глотал бы «Ксанакс» и гнул скрепки – если бы в ящике стола не обнаружил стопку листочков для служебных записок. Пьер воровато огляделся и начал писать. Откинулся назад, перечитал. Профессионально, много длинных и умных слов и ровным счетом никакого смысла. Не просто хорошо – идеально. Спасен! Пьер аккуратно поместил записку в девственно пустой ящик для исходящей почты, взял плащ и ушел домой.
На следующее утро Пьер обнаружил, что ящик исходящей почты пуст, а в ящике для входящей – восемь служебных записок, чрезвычайно двусмысленных и многозначительных. Пьер с энтузиазмом написал новую, на этот раз в четырех экземплярах – на белой, синей, желтой и розовой бумаге, – и отправился на обед.
После обеда в ящике для входящей почты было тридцать две записки.
Пьер живо сел за следующую, где указывал, чтобы его внесли в список рассылки всех служебных записок.
На следующее утро ящик переполнили шесть десятков бумажек, не считая его собственной, розовой, которую передали согласно инструкции о внесении во все списки.
Пьер словно заново родился. Он включил свет, открыл жалюзи, вдохнул полной грудью и залюбовался банковским интерьером. Его внимание привлек противоположный конец этажа, где три обвешанных инструментами строителя монтировали розетки. Пьер поспешил в офис и составил новую записку, на этот раз с чертежом и списком материалов. Потом бросил в ящик для исходящей почты.
На следующий день Пьер со смесью гордости и страха следил, как растет стена, отгораживающая треть этажа от внешнего мира. Сообразив, что перестарался, он поспешил написать новую записку.
Наутро Пьер с благоговейным ужасом наблюдал за сносом стены. Так началась новая эпоха «Консолидированного банка», отмеченная безжалостным разрушением и бурным строительством. Стены и перегородки то рушились, то снова возводились, новые помещения вырастали на ровном месте как грибы и за ночь исчезали. И увидел Пьер, что это хорошо, и решил ни в чем себе не отказывать. Из-под земли с внезапностью цунами поднялись новые стены. Люди, специально посаженные рядом, оказывались в разных комнатах, хотя и на тех же стульях. Однажды за три дня было построено три стены, которые образовали вокруг телефонных операторов букву «U». На четвертый день поставили последнюю перегородку без окон без дверей, и попасть на рабочие места операторы не смогли. Пришлось отправить их по домам. Правление банка начало поиски виновного. Еще чуть-чуть, и Пьеру бы несдобровать.
Однако Пьер немедля написал служебную записку во все отделы о нехватке рабочих площадей, неожиданной и потому еще более острой. Его тут же провозгласили самым дальновидным вице-президентом в истории банка.
Поскольку Пьер накопил столь обширный опыт строительства, его назначили ответственным за расширение банка. Так и было построено огромное и современное здание «Консолидированного банка», впоследствии получившее не одну награду от мэрии. Коронный номер Пьера, великолепный купол-атриум, стал городской достопримечательностью и новым банковским логотипом. В газетах появилась фотография Пьера в каске и с золотой лопатой.
Все банковские работники от почтовых клерков до председателя правления вошли в новое здание и восхищенно ахнули. Президент повысил Пьера в иерархии вице-президентов и нарушил прецедент, поручив ему Работу. Пьера назначили главой кадрового отдела, надеясь, что тот достигнет с человеческим материалом таких же результатов, что и со строительным.
Пьер собирался оправдать эти ожидания.
Руководствуясь все той же максимой, что перемены – хорошо, а хаос – лучше, Пьер решил обучить сотрудников профессиям друг друга и направить на такую работу, которую они могут и хотят выполнять меньше всего. Пьер заявил, что сотрудники станут энергичнее, а компания – гибче.
Правление захлопало и потребовало еще.
Пьер не заставил себя уговаривать.
Начались постоянные собрания. Встречи для обсуждения подготовки и переподготовки, семинары по менеджменту, симпозиумы для директоров, сессии о неоправданной секретности и форумы для обеспечения обратной связи. По рукам пошли опросники, психологические тесты, тесты для самооценки. Всего этого Пьер добился, не сбавляя темпа написания служебных записок. Долго ли, коротко ли, в новом здании начали строиться и разрушаться стены.
Активность возрастала крещендо. В банке еще никогда не царило подобное оживление. Здание превратилось в огромный улей, где постоянно что-то ремонтируют или сносят, где сотни озабоченных сотрудников спешат с собрания на собрание, на бегу читая служебные записки и заполняя анкеты, не глядя под ноги и врезаясь в стены, которых вчера еще не было. Все были так заняты, что уже не успевали работать.
В миг, когда лихорадочная суета достигла апогея, Пьер стоял посреди атриума, уперев руки в боки, и с гордой улыбкой следил, как у входа в восточное крыло двое рабочих взбираются по лестницам и разворачивают гигантскую растяжку. Бегущие мимо служащие банка останавливались и читали новый девиз:
ДОБИТЬСЯ АБСОЛЮТНОЙ ФАСИЛИТАЦИИ НОВОЙ ПАРАДИГМЫ ОРИЕНТИРОВАННОЙ НА КЛИЕНТА ДИНАМИКИ, СИНЕРГИИ РАЗВИТИЯ СОТРУДНИКОВ, МОДЕЛЕЙ ОЖИДАНИЯ АКЦИОНЕРОВ И СВЯЗЕЙ С ОБЩЕСТВЕННОСТЬЮ С ЦЕЛЬЮ ДОСТИЖЕНИЯ МАКСИМАЛЬНОЙ ЭФФЕКТИВНОСТИ В МУЛЬТИДИСЦИПЛИНАРНЫХ НАПРАВЛЕНИЯХ. ПОТОМУ ЧТО У НАС ТОЖЕ ЕСТЬ ДЕТИ!
18
Работа у Джона Милтона была не денежная, зато стабильная. Есть люди, которым уверенность в завтрашнем дне важнее, и Джон относился именно к этой категории. Рутина вызывала у него ощущение уюта, и, доведись Джону всю жизнь проработать кассиром, он считал бы себя настоящим счастливцем.
Но вот пришла служебная записка, и сотрудников банка перетасовали. Джона послали в ПК-операторы счетов. Когда он заикнулся, что предпочел бы остаться клерком, банк навел на него пистолет. Джон надел наушники с микрофоном и занял ячейку в сотах операторов на цокольном этаже под сияющим куполом «Консолидированного банка».
Джону заявили: раз он ПК-оператор, то должен работать с компьютерами. Джон ответил, что не разбирается в компьютерах, что он динозавр. Ему приказали эволюционировать. До вторника.
Джон старался изо всех сил. Он говорил с клиентами вежливо, даже если компьютер зависал или с экрана пропадали все данные. В банке был штатный компьютерщик; он ходил по рядам операторов и отвечал на вопросы.
– Пожалуйста, подождите секундочку! – сказал Джон клиенту и поднял руку, подзывая бродячего компьютерщика. – Он застрял!
– Нажмите «контрол, альт, дел», – бросил компьютерщик и двинулся дальше.
– Что?
Несколько минут спустя компьютерщик пошел назад, и Джону удалось привлечь его внимание.
– Он все равно застрял!
– Сделайте холодную перезагрузку.
– Что?
С одних счетов на другие ни с того ни с сего пошли крупные суммы денег. Наконец, когда сотня тысяч долларов обнаружилась в файле солитера, прединсталированного на компьютере Джона, руководство заметило: что-то неладно.
Джона вызвали на ковер. Сказали, что он причиняет банку крупные убытки.
– Если можно, я хотел бы снова работать кассиром. Джону сказали, что слишком им дорожат. И послали обратно к компьютеру.
Купол у Джона над головой был виден со всех концов города. Он стоил бешеных денег, но быстро окупился, потому что по нему стали узнавать банк: название-то менялось каждые полгода вместе с руководством! В «Консолидированном банке» (ранее «Объединенный») за средствами не постояли и заказали купол фирме, строившей телескоп «Хаббл». Подрядчики поработали на совесть. Более того. Они отшлифовали стекло так тщательно, что каждый день с 11:45 до 12:15 купол играл роль гигантской лупы и собирал лучи флоридского солнца в пучок, прожигавший цокольный этаж не хуже газового резака.
В полутени можно было кое-как работать, да и то если надеть пробковый шлем и сварочные очки. Те, кто попадал прямо под луч, спасались бегством. Обугленное ковровое покрытие сняли и заменили пожарной траншеей.
Пока компьютерщик стирал солитер с винчестера, Джон Милтон держался в сторонке. Потом снова сел, ответил на звонок. Он помогал какой-то пенсионерке разобраться с чековой книжкой, как вдруг система вновь зависла.
– Мой компьютер застыл…
Старушка не разбиралась в компьютерах и решила, что с ее деньгами случилось что-то ужасное.
– С компьютерами всегда морока, не волнуйтесь, – увещевал ее Джон, который только что перевел сбережения женщины в Монголию.
Система отказывалась работать. Пенсионерка пришла в ужас. Десять минут спустя телефонный разговор превратился в психологическую помощь потенциальным самоубийцам.
– О боже! Там все мои деньги! Я больше не хочу есть кошачьи консервы!
– Успокойтесь, – повторял Джон. – Я здесь. Я никуда не ухожу…
– Джон! – закричал кто-то.
– Секунду, – сказал Джон.
– Джон!
– Еще минутку.
– Берегись!
Джона нашел солнечный луч.
Коллеги бросились к нему, вызвали службу спасения. Первоклассников, пришедших на экскурсию, быстро выпроводили из атриума.
Несмотря на старания Пьера, «Консолидированный банк» продержался еще добрый месяц, и все благодаря терпению и лояльности сотрудников. Однако наконец ноги колосса подломились. Производительность труда стала снижаться, субъективные ошибки возросли на тысячу процентов. В бункере Гитлера боевой дух и то был выше.
Однажды в пятницу после обеда Пьер вошел в атриум и очень разгневался.
– Чья работа?! – закричал он, указывая на большую наклейку с изображением мальчика и игрушечного тигренка, которые мочились на девиз.
Чаша терпения высшего руководства переполнилась. Пьера вызвали на ковер, и председатель правления разложил по полочкам все его вопиющие промахи. Но – странное дело! – внезапно атмосфера начала меняться. Председатель закинул ногу на ногу. Пьер сделал то же самое. Член правления налил из графина стакан воды со льдом. Пьер повторил за ним.
– Нельзя быть такими зашоренными, – сказал председатель.
– Меньше не значит хуже, – отозвался Пьер.
Очень скоро члены правления поражались, как они могли усомниться в таком прекрасном человеке, как Пьер. Все равно что обвинить самих себя. Но если не он, то кто же? Пьер сказал: штат. Они закивали: конечно! Оставался один выход.
«Консолидированный банк» обратился в компанию «Дамокл консалтинг», и Джима Дэйвенпорта направили в атриум в центре Тампы.
После одиннадцати утра он наблюдал за работой телефонных операторов и делал заметки. Вдруг, к его удивлению, люди начали надевать темные маски и пробковые шлемы. Это такое ненормальное чувство юмора? Первоапрельский розыгрыш?
В помещении светлело; Джиму пришлось прикрыть глаза рукой. Тут к нему в ноги кинулся один из банковских служащих и схватил Джима за щиколотки.
– Вы ведь консультант? Умоляю, заставьте их сделать что-нибудь с этим куполом! Нас не слушают! Рано или поздно кого-нибудь убьет!
Трое мужчин в черных костюмах и зеркальных очках схватили служащего и уволокли его через потайную дверь в стене. Дверь закрылась, еще несколько мужчин в черных костюмах задвинули ее диваном и комнатными растениями.
На следующее утро мистер Перес из «Дамокл консалтинг» вызвал к себе Джима Дэйвенпорта.
– Присядь, Джим, – сказал мистер Перес, откидываясь на кожаную спинку кресла и пролистывая новый отчет Джима. – Похоже, во время нашей последней встречи я выразился недостаточно ясно. Меня особенно волнует раздел под названием «Луч смерти».
Джим открыл было рот, но мистер Перес не дал ему сказать.
– Джим, мы решили дать этот отчет Биллу, чтобы он его переписал. Конечно, мы оставим на нем твое имя. Честь будет принадлежать тебе. Мы хотим, чтобы все было по справедливости.
Джим помолчал, обдумывая ответ. Он и не подозревал, что шел к этим словам многие годы:
– Мне бы не хотелось, чтобы мой отчет переписывали.
После инцидента со световым лучом Джон Милтон впервые пришел на работу. В больницу его доставили вовремя, и все обошлось без последствий, если не считать прически, которая превратилась в замотанный бинтом ирокез наоборот.
Джон не обращал внимания на подобные мелочи. Главное, он вернулся. Джон приехал пораньше и уже обрабатывал экран компьютера чистящим средством, когда его вызвали в отдел кадров.
Джон скромно назвал секретарю свое имя. Секретарь указала ему на открытую дверь конференц-зала.
– Проходите сюда!
Пьер ждал его в конференц-зале и читал какие-то бумаги. Джон улыбнулся и сел напротив. Лицо Пьера приняло скорбное выражение.
Джон встревожился:
– Что вы читаете?
Пьер молча вручил бумаги Джону. Отчет, написанный компанией «Дамокл консалтинг», в котором рекомендовалось серьезное сокращение штата.
– Джон, мы вынуждены с вами расстаться.
– Вы меня увольняете?
– Нет, что вы! – воскликнул Пьер. – Просто больше вам нельзя здесь работать.
Джон забормотал:
– Я буду стараться! Я исправлюсь! Я, я… Пьер грустно покачал головой.
– Будь на то моя воля, я бы вас оставил. Сами знаете! Увы, у нас нет выбора. Все консультанты!.. Эти подонки нам просто руки выкручивают!
– Я пришел!
– Папа! – закричал Мелвин и бросился в прихожую. Джим поставил портфель и подхватил Мелвина на руки. Дэбби сидела на диване и смотрела реалити-шоу.
– Привет, Дэбби! Молчание.
– Она Друзилла, – поправил Мелвин.
Из кухни вышла Марта в рукавицах-ухватках.
– Как дела, дорогой?
– Все было неплохо, пока меня не уволили.
– Не смешно.
– Знаю.
– Ты серьезно? Он кивнул.
– За что?
– Сказали, что я бунтарски настроен.
– Ты? Бунтарски?
– Им разонравились мои отчеты.
– Не имеют права! Из-за них мы переехали! Мы больше платим за дом, купили новую машину, нам надо кормить детей!
Джим согласно кивнул.
– Ох, Джим! Как все не вовремя! Езжай обратно и скажи, что сейчас тебя увольнять нельзя.
– Милая… Присядь-ка.
– Что значит бунтарски настроен? Ты что, встал за принцип?
– Не совсем.
– Так да или нет?
– Да.
У Марты закружилась голова; она схватилась за оконную раму, чтобы не упасть.
Отвлечь ее могло бы лишь что-то серьезное. Взгляд в окно эту возможность предоставил.
– Ты только посмотри!
– Что?
– Иди сюда, смотри! Опять он без поводка! А Пит стоит себе и подстригает кусты!
Марта, сердито топая, вышла на улицу.
– Постой! – крикнул ей вдогонку Джим. – Сначала успокойся…
Марта промаршировала по газону. Джим бросился следом.
– Эй, дерьмо собачье! – рявкнула Марта. – Есть разговор!
Идиллия улицы Спинорога опять была нарушена. На громкий крик Марты высыпали любопытные соседи.
В отсутствие представителей властей Пит не следил за манерами.
– Заткни пасть своей жене и запри дома, пока тебя снова не опозорили!
– Я? – указал на себя Джим.
– Ты будешь слушать, как он меня оскорбляет? – возмутилась Марта. – А ну врежь ему!
– Что-что? – переспросил Джим.
– Хочешь меня ударить?
Пит закрыл лицо руками и нанес Джиму предупредительный удар в нос.
– Ой! Черт! – выдохнул Джим и схватился за нос.
Марта кинулась на Пита, но Глэдис ее удержала. Подоспели другие соседи.
Сквозь толпу пробились Серж и Коулмэн.
– Простите, – обратился Серж к Питу, – вы хоть краем уха слышали об истории? О вакцине от полиомиелита? О воздушном мосте с Западным Берлином?
– Это еще что за хрен? – спросил Пит.
– Многие люди боролись за то, чтобы вы жили в стране молока и меда, – продолжал Серж.
– Отвянь, чокнутый!
Серж шагнул вперед и стукнул Пита указательным пальцем по груди.
– Они живут по правилам, а ты нет. Мне это неприятно. Пит ударил Сержа по пальцу.
– Да пошел ты!
Серж снова постучал Пита по груди.
– Уважай правила.
– Да, – поддакнул Коулмэн, бросая банку из-под пива на газон Пита. – Правила!
Пит фальцетом завопил:
– Не трожь газон!
Бросился за банкой и унес ее в мусорку.
– И вообще зачем заводить такую злобную собаку? – не унимался Серж. – Знаешь что я думаю? – Он поднял большой и указательный пальцы, сложенные в универсальный жест всех времен и народов: «У тебя крошечный член». В толпе засмеялись.
Пит злобно огляделся.
– Пошли вы все к черту!
Серж нашел взглядом Коулмэна:
– Коулмэн, твой номер!
Коулмэн задрал правую ногу, продемонстрировав подошву. Шипованная.
– Только попробуй! – сказал Пит. Коулмэн зашаркал по газону.
– Нет! – закричал Пит.
Коулмэн прошелся «лунной походкой».
– Мой газон! Прекрати!
Коулмэн исполнил пируэт.
– Распутин! Фас!
Собака не шелохнулась. На заднем плане Коулмэн отбивал чечетку.
– Я сказал: фас!
Распутин не двигался.
– Да что за дела? Фас! Я приказываю!
Распутин почесал лапой за ухом. Коулмэн запрыгал чертиком.
– Тупая дворняга! – Пит пнул Распутина в бок. Пес взвизгнул.
Коулмэн бросился к Питу и схватил его за руку.
– Не смей бить животных!
– Отвали! – Пит швырнул Коулмэна на землю.
Раздался грозный рык. Пит повернулся и успел увидеть, как на него летит Распутин. Пес повалил хозяина и сомкнул челюсти на его правой руке.
– Не меня! Его! – заорал Пит. – Фу! Отпусти!
Распутин замотал головой, вгрызаясь в мышцы.
– Убивают! Он взбесился! Помогите!
Глэдис покачала головой.
– Рано или поздно это должно было случиться.
– Беда ждала за порогом, – добавила Марта.
– Кто-нибудь, застрелите его! Застрелите эту паскудную тварь!
Толпа начала расходиться.
– Спасите! Не бросайте меня!
Серж и Коулмэн отправились к дому. Коулмэн стучал шиповками по тротуару.
– Я и не знал, что ты такой гринписовец, – заметил Серж.
– Я не экстремист, но уважаю чувства всего живого.
– Похоже, я тебя недооценивал.
– Нельзя обо мне судить, только когда я обдолбанный.
– И то верно…
