Текст книги "Не будите спящего спинорога"

Автор книги: Тим Дорси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

29

Коулмэн остановился на темном перекрестке в каком-то районе-«решетке» на юге Тампы: очень уж руки устали. Чуть отдохнув, он снова взялся за тяжелые коробки с пивом. Жаль, Серж убежал и ключей от машины не оставил. Коулмэн прошел еще чуть-чуть, но быстро выдохся и опять поставил коробки на дорогу. Вдруг в заднем кармане зажужжала перцемолка. Коулмэн машинально выключил ее.

И тут на него снизошло озарение. Если пиво пить, будет меньше нести.

Через шестнадцать кварталов пива было поглощено достаточно, чтобы остаток уместился в одну коробку. На подходах к центральной магистрали Коулмэн выкурил косяк, который на черный день всегда держал в ботинке.

У магистрали промелькнула тень. Коулмэн прищурился. Шпильки, грудь – скорее всего женщина, хотя кто разберет? Высокая фигура неуклюже перелезла через колючую проволоку, отгораживающую магистраль от жилого района. Женщина держала обеими руками большой и громоздкий предмет.

Едва она начала спускаться по насыпи, что-то не заладилось. Дама споткнулась и кубарем полетела вниз. Катились она и трофей отдельно, но закончили путь в одной канаве. Коулмэн подбежал и помог женщине встать. Оказалось, что это проститутка в обтягивающих красных кожаных штанах и топе-лифчике. Коулмэн вытащил громоздкий предмет из канавы и вручил женщине.

– Спасибо.

– Что у тебя? – полюбопытствовал Коулмэн.

– Коптильная печка.

– А у меня перцемолка. – Коулмэн вытащил машинку из заднего кармана и нажал на кнопку. – Электрическая.

– Можно мешать кокаин с детским слабительным! Махнемся?

– Давай!

Они помахали руками и пошли каждый в свою сторону: проститутка с перцемолкой, а Коулмэн с коптилкой. Пиво Коулмэн поставил в верхнюю камеру коптилки и взялся за ручки.

Не успел Коулмэн пройти и квартала, как снова притомился. Добавочный груз как-никак: дерьмовый вышел обменчик.

Впереди возник пешеход, тоже с какой-то ношей, и пропал. Коулмэн взялся за коптилку и, одолев еще один квартал, столкнулся с новым «несуном».

Прохожих становилось все больше; наконец они потекли по обе стороны улицы сплошным потоком. Каждый что-то волок на себе: тостер, морилку для мух, факс…

– Махнемся? – спросил Коулмэн.

– Махнемся!

Мужчина пошел с коптилкой в одну сторону, а Коулмэн – в другую. Точнее, поехал. На трехколесном велосипеде для пенсионеров. Пиво поместилось под сиденьем. Коулмэн нажал на педали, проезжая очередной перекресток. Потом откинулся назад и отпустил руль. Одновременно он прихлебывал пиво и трезвонил в звонок.

На следующем перекрестке с боковых улиц набралось еще больше прохожих. Все шли в одном направлении, к маленькой дубовой аллее. Это же, подумал Коулмэн, улица Крэка!

Торговцы наркотиками без всякого страха предлагали свой товар прямо на обочине. Дела шли так бойко, что вокруг образовалась целая инфраструктура. Один предприимчивый малый открыл на багажнике пикапа передвижной ломбард с фиксированной ценой: десять долларов за все.

Проигрыватель компакт-дисков? Десятка. Ноутбук? Десятка. У пикапа скопилась целая очередь с газонокосилками, ружьями, микроволновками и перцемолкой.

Коулмэн сглотнул голодную слюну. Нет бы кто сообразил привезти сосисок или мороженого! Где уж там. Коулмэн прекрасно знал, что крэкоманы едят и пьют не чаще, чем верблюды.

Через семь кварталов он остановился на углу и заметил флюоресцентный свет. Круглосуточная бакалея. Коулмэн глубоко вздохнул и снова нажал на педали.

На пересечении улиц Сан-Клементе и Сан-Обиспо в «субурбане» Джима Дэйвенпорта несла дозор народная дружина. Мимо промчались два фургона по доставке пиццы.

– Я же говорил, будет весело! – сказал Сэтчел. Остановилась машина; с места пассажира встал какой-то человек.

– Вы народная дружина?

– Да, – ответил Сэтчел. – Вы чего-то хотели?

– Ага. – Он просунул в окно пистолет. – Ваши кошельки и рации.

Дружинники некоторое время сидели молча.

– Давайте относиться к жизни оптимистично, – решил Сэтчел. – Хуже не будет.

Подъехала другая машина. В окно просунулся пистолет.

– Гоните тачку.

– Кто-нибудь знает, где мы? – спросил Джим, встав посреди улицы.

– По-моему, нам туда, – сказала Вилма.

– Мы только что оттуда, – возразил Джим.

– Я так и думал, что-то места знакомые, – вставил Орвилл.

– Ну, где тут теряться? – воскликнул Сэтчел. – Просто выберем направление и пойдем.

Они добрели до эстакады.

– Магистраль, – заметил Орвилл. – Видите? Мы не потерялись.

– Может, возьмем такси? – предложил Сэтчел.

– Ты хоть одно такси видишь? – отозвался Джим.

– Можно вызвать по телефону-автомату.

– А автоматы видишь?

– Дальше должны быть.

К дорожной кассе подбежал пьяница и засунул руку в отверстие. Под мостом маячили темные фигуры. Какие-то юнцы взгромоздили на ограждение эстакады бетонные блоки, чтобы сбрасывать их на машины внизу.

– Пойдем в другую сторону, – решил Джим.

Они вышли на темный перекресток. Справа, в квартале от них, улицу переехал человек на большом трехколесном велосипеде. Слева какая-то проститутка толкала перед собой газовый гриль на колесиках. Впереди, в конце аллеи, стояла группа людей и наблюдала за ними.

– Сюда, – сказал Орвилл.

На следующем углу у знака «стоп» сидел человек и что-то пил из бумажного пакета. При виде дружинников он ткнул в них пальцем.

– Вы дерьмо! Сами знаете! Все дерьмо!

– Сюда, – сказала Вилма.

Они завернули за угол и увидели заколоченную бензоколонку.

– Телефон! – Джим поспешил к будке. Телефонного справочника не оказалось, трубка была вырвана с мясом.

Мимо проехал «кадиллак». Водитель притормозил, оценивающе оглядывая Вилму, потом нажал на газ. Через квартал остановился, помог проститутке поставить газовый гриль в багажник и уехал с ней.

– Мы ходим по кругу, – сказал Джим. – Проститутка одна и та же.

– Давайте вернемся этой дорогой, – предложил Сэтчел. – По крайней мере там можно было ориентироваться о магистрали.

Они снова прошли мимо мужчины у знака «стоп».

– Вы дерьмо, еще и заблудились! Ха-ха-ха-ха!

Они повернули направо.

Упс. Улица Крэка. У передвижного ломбарда дружинники свернули налево.

– Смотрите! – воскликнула Вилма. – Наши рации!

– Отдайте нам рации! – потребовал Сэтчел.

– Отвали!

– А ну отдайте!

– Пошли вы!

– Отдавайте по-хорошему! Мы народная дружина!

– Ой-ой-ой! Как страшно, прям колотит!

– Мы глаза и уши полиции, – угрожающе заявил Сэтчел. – Мы о вас сообщим.

– И как?

– По раци…

– Пошли, – сказал Джим.

Еще два квартала.

– Вот свет от вывески, – сказал Джим. – Значит, магазин. Рядом должен быть таксофон.

Джим не ошибался. Они нашли круглосуточную бакалею. У входа кто-то оставил массивный трехколесный велосипед.

На углу стоянки Джим заметил телефон и направился к нему.

У телефона был припаркован черный «мерседес». К капоту привалился широкоплечий детина в костюме из «акульей кожи». Джим протянул руку к трубке.

– Не трожь.

– Но мне нужно, – возразил Джим.

– Я жду звонка.

– Чрезвычайная ситуация! Мне нужно вызвать такси. Всего секундочку!

Детина распахнул пиджак, демонстрируя ремень кобуры.

– Как скажете! Джим ретировался.

– Вызвал? – спросила Вилма.

– Лучше попросим позвонить в магазине, – сказал Джим.

Дружинники направились к автоматическим дверям.

Позади, на магистрали, пульсировала музыка. Три часа ночи, на дороге остались самые сексуально неудовлетворенные. Водитель «датсуна» задумался: почему не помогает номер в неоновой рамке и даже лозунг на бампере «Травки, газу и в койку сразу»?

Самые неудовлетворенные вскоре начнут вытаскивать людей из машин и избивать ни за что.

Серж вышел из темноты и замер в зеленовато-фосфорическом свете круглосуточной бакалеи. У таксофона на стоянке стоял черный «мерседес». Вокруг – никого. Таксофон зазвонил. Серж взял трубку.

– Пакет получил?

– Да, получил, – ответил Серж. – Увидимся в Кросстаун-инн.

– Эй, мы должны были не там!

– Планы поменялись, Кондор.

– Кондор? Ты, блин, что несешь? Эй, ты же не Винс!

– Да, не Винс.

– Кто ты, блин, такой?!

– Сегретти.

– Сегретти? Какой, на хрен, Сегретти?

– Какой заказывает музыку. Хочешь пакет – валяй в Кросстаун!

– Твою мать! Убью! Да я…

– Не смей мне угрожать! – сказал Серж и выдрал трубку с мясом.

Из магазина вышел шкафообразный мужчина в костюме из «акульей кожи». Он направился к «мерседесу», на ходу открывая сигареты. Тут он заметил Сержа.

– Эй, телефон не звонил? – спросил он Сержа.

– Ты Винс?

– Да, откуда знаешь?

– Минуту назад взял трубку. Кто-то сказал, что хочет увидеть Винса как можно скорее в Кросстаун-инн.

– Мы должны были встретиться не там.

– Ничем не могу помочь, – ответил Серж. – Я просто шел мимо, зазвонил телефон, и я взял трубку, потому что такой уж я человек.

– Что-то тут нечисто… – Винс угрожающе шагнул к Сержу.

Серж даже не поморщился.

– Это уж точно. А казалось бы, за столько лет в ветеранском госпитале уже давно должны были научиться лечить проказу. Знаешь, почему не научились? Потому что все они андроиды. Я проверял!

Теперь вперед шагнул Серж, и Винс попятился.

– Отвали, чокнутый! – Винс прыгнул в «мерседес» и нажал на газ.

– У меня изо рта пахнет? – Серж выдохнул в сложенные руки, чтобы проверить, и пошел дальше, мимо бакалейного магазина, перед которым стоял огромный трехколесный велосипед. Перешел через дорогу и исчез в темноте улиц.

А в магазине, задыхаясь от аммиачного дыма, в кассу номер шесть стояла народная дружина. Единственная на магазин кассир старалась работать как можно медленнее, чтобы не сломать двухдюймовые желто-зеленые ногти. Ее три года подряд ставили на ночную смену, а она так и не поняла, что дело в татуировках на лице. В очереди стояли актеры из фильма «ужасов», не смывшие грим. Они покупали пиво, вино и различные средства, призванные облегчить все стадии пищеварительного процесса.

Джим подошел к кассе.

– Мне нужно позвонить.

– Перед магазином таксофон.

– Он занят. Я могу позвонить с вашего служебного?

– Покупатели пользуются таксофоном. У нас правило.

– Ситуация чрезвычайная…

Очередь недовольно заворчала. В Джима впился десяток злобных взглядов.

Джим вернулся на улицу.

– Ну как, дадут позвонить? – спросил Орвилл.

– Давайте другой поищем… – Джим увидел у молочного отдела знакомую фигуру. – А я его знаю! Мой сосед.

Коулмэн подошел к молочному отделу, схватил аэрозоль со взбитыми сливками и засунул кончик в рот. В нормальной атмосфере сливки портятся, и поэтому производители используют закись азота, или веселящий газ. Коулмэн знал: если баллончик долго простоит, газ выделяется и скапливается вверху.

– Опять! – завопил менеджер. – Сколько раз говорил, не трогай мои сливки!

Коулмэн уронил баллончик и пошатнулся. В голове шумело, звуки отдавались эхом. Он хотел было ретироваться, но вестибулярный аппарат подвел. Коулмэн свалился прямо на восьмифутовую пирамиду обезжиренных плавленых сырков.

– Сейчас ты за все мне заплатишь! – прошипел менеджер, тыча пальцем в два десятка баллончиков из-под сливок, разбросанных по дну холодильника. Менеджер схватил Коулмэна за руку. – А ну гони деньги! Быстро!

Коулмэн вытащил из-за пазухи две полусотенные бумажки и отдал их менеджеру. Тот насильно впихнул Коулмэну картонную коробку и приказал собрать пустые баллончики, покинуть магазин и больше никогда не возвращаться.

Джим подождал, пока менеджер уйдет.

– Простите? Вы случайно не из моих соседей?

– Я то, что я есть. Хи-хи-хи-хи-хи!

Дружинники вытаращили глаза.

– Забористая вещь, – сказал Коулмэн, наполняя коробку баллончиками.

– Вы не могли бы отвезти нас домой? – спросил Джим.

– Конечно, мог бы, – сказал Коулмэн. – Пошли.

Джим посматривал на грудь Коулмэна. Что-то было не так. Сказать об этом вслух ему не позволяло чувство такта. Сэтчел не страдал от подобных ограничений.

– Эй! А что у парня с грудью?

Коулмэн посмотрел на свою грудь.

– А, ты об этом! В нашем городе брать с собой деньги по ночам опасно, нужно непременно носить пояс для денег. Пояса в магазине закончились, я был пьян и купил для денег лифчик.

В знак подтверждения он достал из-за пазухи триста долларов и засунул обратно.

– Почему у вас с собой столько наличных? – спросил Джим.

– А ты что, не носишь с собой деньги, чтобы выплатить залог в полиции?

– Нет такой привычки…

Коулмэн вывел их через главный вход и поставил под сиденье трехколесного велосипеда коробку со сливками.

– Я думал, у вас машина, – удивился Джим.

– Была, – сказал Коулмэн. – Я попал в аварию, а страховая компания отказалась платить, потому что у меня нет страховки.

– Смотрите, таксофон освободился! – сказала Вилма.

– А куда делась трубка? – удивился Джим. Коулмэн поехал вниз по улице; дружинники, как утята, засеменили следом. Он повернул налево, потом направо. Им помахал продавец из ломбарда.

– Эй, Коулмэн, что слышно?

Коулмэн помахал в ответ. Проехал еще два квартала. Под знаком «стоп» сидел мужчина и пил из бумажного пакета.

– Коулмэн! Почему за тобой ходят всякие лохи? Смотри, дерьмо на хвосте! Ха-ха-ха!

Коулмэн помахал ему и поехал дальше. У эстакады остановился и закричал мальчишкам:

– Это я, Коулмэн! Не бросайте кирпичи. Я хочу пройти.

– Лады, Коулмэн!

И они прошли.

Серж перешел бульвар Ганди и, как раз когда кофе выветрился, достиг супермаркета. Он снова забрался в «барракуду» и подъехал к краю стоянки. Высунулся из окна и в последний раз заснял Кросстаун-инн, где были припаркованы три седана под странными углами, кричали люди, слышались выстрелы.

Серж выехал на дорогу. Впереди на обочине что-то происходило. Серж взял левее и притормозил, увидев целую процессию пешеходов во главе с трехколесным велосипедом. Серж остановился перед велосипедом и бросил ключи Коулмэну. Тот открыл багажник. Коулмэн положил велосипед в багажник, завязал веревкой крышку и залез на сиденье рядом с Сержем. Все это делалось в полном молчании, как будто Серж каждый день подбирал Коулмэна в несусветной дали.

Серж оглянулся на остальных.

– Вы с нами, ребята?

Дружинники с готовностью залезли в «барракуду».

– Славная вылазка! – вздохнул Коулмэн.

– Как всегда, – отозвался Серж.

30

«Барракуда» завернула на улицу Спинорога и остановилась перед домом Сержа и Коулмэна. Дружинники выбрались из машины и поблагодарили водителя.

Орвилл остановился, указывая на что-то пальцем.

– Эй, Джим, смотри, что у тебя перед домом!

– Похожа на твою, угнанную, – заметил Сэтчел.

– Это и есть моя машина!

– Наверное, ее кто-то оставил.

– Надо же! – восхитилась Вилма. – Везет тебе сегодня!

Они зашли в дом. Джим сразу вызвал полицию, чтобы оформить документы для страховки.

– Хочу сообщить об угоне машины… Да, моя жена на этой неделе звонила… Нет, это была другая машина… Эта машина моя собственная… Сейчас она у моего дома… Нет, ее угнали в другом месте и пригнали сюда… Я понимаю, что обычно наоборот…

Марта сварила кофе и открыла пачку крекеров. Вилма, Орвилл и Сэтчел рассказали о своих злоключениях так, словно провели лучший вечер в жизни. Потом повторили рассказ и вызвали такси.

Орвилл высматривал такси, когда вдруг заметил что-то подозрительное.

– Джим, слушай, что он тут делает?

– Кто?

Орвилл указал на окно. Джим подошел и успел увидеть, как полицейский эвакуатор увозит его «субурбан».

Джим лежал в постели на животе. Марта массировала ему спину.

– И перестань себя винить, – сказала она. – У тебя был очень тяжелый день.

– Знала бы ты, на что я сегодня насмотрелся! Я, наверное, больше никогда не засну, если буду думать, что там происходит по ночам.

– Давай включим телевизор. Мне это обычно помогает заснуть.

Марта взяла с ночного столика пульт и включила телевизор, стоявший на шкафу.

Под аплодисменты аудитории двойники известных ведущих впаривали зрителям кухонные приборы. По низу экрана полз бесплатный телефонный номер.

– Невероятно! – удивился Джим. – И люди действительно это покупают?

– Видишь? Ты уже отвлекся.

– Как они нашли зрителей?

– Это же инфореклама, – объяснила Марта, массируя Джиму плечи.

– Я даже не знал, что такая бывает.

– Просто в это время ты всегда спишь.

– Как все нормальные люди.

А в доме напротив Серж и Шэрон били лампы, сбрасывали пепельницы, замахивались друг на друга ножами и прочими способами занимались любовью. Серж повалил Шэрон на спину, головой к изножью. Безжалостно подавляя всякое сопротивление, он вошел в нее. Еще и еще. Потом схватил пульт и включил стоящий на шкафу телевизор, чтобы во время более скучных моментов поразвлечься.

– Сильнее! Сильнее! Сильнее!! – кричала Шэрон. – Быстрее! Быстрее! Быстрее!!

Она задрала длинные изящные ноги; Серж схватил ее за щиколотки и прижал к постели, чуть ли не к ушам.

– Да! Да! Да! Трахай меня! Трахай! Трахай сильнее! Я животное! Трахай грязное животное!

Серж увеличил амплитуду, одновременно переключая каналы.

– Смотри, опять ведущие продают всякую ересь. Готов поспорить, половина этих кухонных приборов не работает.

– Сделай мне больно! Сделай мне больно, гадкий!

– Меня поражает этот аспект нашей культуры, – продолжал Серж, не замедляя ритма. – Ты только глянь на зрителей в студии. Хочешь знать, почему у нас такое ужасное правительство? Потому что у этих придурков есть право голоса.

– О боже! Где твой фонарик? Сунь фонарик мне в задницу!

– Не могу. Коулмэн его потерял во время кражи со взломом. А я говорил, он мне дорог как память!

– Еще! О боже, еще!!!

– И где они находят зрителей? Вот что меня больше всего удивляет. До чего же конченой и жалкой должна быть жизнь, чтобы предпочесть ей такое извращение?

– Кончаю! Кончаю! О боже, я кончаю!

– Им просто нужна любовь, пусть даже поддельная, в обмен на покупку миксера. Семья как ячейка общества в нашей стране в большом упадке…

– Кончаю! Вот оно!.. Ай! Ай! Ай! Ай! Ай! Ай! Ай! Ай! Ай! Ай! Ай! Ай! Ай! Ай! Ай! Ай!..

– И все-таки покупатели им звонят, иначе они не заказывали бы себе эфир. Интересно, кто их смотрит? Кто среди ночи покупает всякую ерунду?

За стеной Коулмэн сидел перед телевизором с пивом в одной руке и с телефоном – в другой.

– Да, я хочу заказать электрическую перцемолку…

31

В лестничном колодце дома на Буш-бульваре колыхалась желтая лента, какой полиция огораживает место преступления. Наверху разместились несколько полицейских нарядов, среди них – сержант тампской полиции. На ковре меловым контуром было обозначено место, куда приземлился мужчина в шелковом японском халате. Сержант сидел на диване и смотрел телевизор. Он щурился и наклонял голову набок, тщетно силясь различить в зашифрованном изображении сосок. Закурил и засунул зажигалку в карман. В открытую дверь постучали.

Сержант поднял глаза и увидел человека средних лет в помятых слаксах, розовой рубашке и твидовом спортивном пиджаке. На голове – заломленная под старомодным углом мягкая фетровая шляпа. Черный галстук с гавайскими танцовщицами.

Человек вошел и показал золотой жетон.

– Агент Махони, управление полиции Флориды.

Сержант встал и выключил телевизор.

– Нет, я сержант Драйсдейл. Не знаю никакого агента Махони.

– Махони – это я!

– Так бы и сказали.

Махони сердито посмотрел на сержанта.

– Тупой болван!

– Косноязычный дурак.

– Давайте начнем заново, – подумав, предложил Махони.

– Я не против.

– Так что у нас тут?

– На стоянку вышла голая женщина, истекающая кровью и плачущая. Это показалось соседям подозрительным. Наши прочесали дом и обнаружили труп человека в халате-кабуки. Был застрелен в наркопритоне напротив тематического парка.

Махони сокрушенно покачал головой.

– Если бы мне давали пять центов каждый раз, когда я это слышу…

– …у вас было бы много пятицентовых монеток.

– Мир меняется, – вздохнул Махони. – Помню, можно было не запирать дверь.

– А я помню, когда малолетними преступниками считались ребята, которые обматывали дом директора школы туалетной бумагой, – подхватил сержант.

– Я помню, когда магазины закрывались в одиннадцать, – сказал Махони. – Все, как порядочные, ложились спать.

– Я помню, когда по улицам можно было спокойно ходить ночью и не бояться, что к тебе прицепится полицейская под видом проститутки, которую ты пожалеешь, дашь денег на такси, а потом полгода будешь рассказывать об этом в каталажке.

– Времена были проще…

– Дал на такси – значит на такси. Никто не сомневался…

– Прошлое не воротишь…

– Нельзя оглядываться…

– Дважды в одну реку не войдешь…

– А как мне было понять в темноте, что ей всего пятнадцать…

Махони жестом указал на меловой контур.

– Что подсказывают тебе годы практики?

– Тут поработал какой-то шутник. Умник. Комик. Думал, он очень крутой. Небось убедил открыть ему дверь – признаков взлома не обнаружено.

– Какой-то пробивной малый.

– Со льдом в жилах.

– Крутой чувак.

Сержант указал на кровь на потолке.

– Потом что-то пошло не так. Наширялся и стал бояться.

– И сошел с роликов.

– И обалдел, – сказал сержант. – И достал свою штучку.

– То есть пушку?

– Револьвер.

Махони посмотрел на кофейный столик. На нем лежал пустой мешочек для улик, на котором черным карандашом было написано «зажигалка». Махони указал на него.

– Факс был про зажигалку? Я за ней приехал.

– Что? – переспросил сержант, потом заметил, что мешочек пустой. – А, извиняюсь. Я прикуривал. – Сержант вытянул ногу, засунул руку в карман и извлек зажигалку. – Вот.

Махони надел резиновую перчатку и осторожно принял улику.

– В полицейской академии курс по отпечаткам пальцев появился, когда ты уже ее окончил, да?

– Я уже сказал: извиняюсь.

– Не важно. Я знаю, чья она.

– Правда? Откуда?

– Апельсиновая чаша. 1969 год. Суперкубок-три. Я уже видел эту зажигалку. И никогда не забуду.

Махони взял мешочек со стола, осторожно, как паука, подвесил зажигалку над ним и уронил в мешочек. Закрыл застежку и передал сержанту.

– Хочу на всякий случай исследовать отпечатки – вдруг ты хоть кусочек не замацал.

– Не вопрос, – пожал плечами сержант. – Наши ребята в лаборатории очень загружены, но один мне обязан. Вот я этим и воспользуюсь.

– Рука руку моет.

– Рука спину чешет.

Махони направился к двери.

– Еще один вопрос, – сказал сержант.

Махони обернулся:

– Какой?

– Тормозишь человека за превышение скорости, а он расстегивает блузку. И в чем моя вина? Тем более в такой тьме…