Текст книги "Не будите спящего спинорога"

Автор книги: Тим Дорси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

13

Три часа ночи.

Изрыгая дизельный дым в атмосферу северной Флориды, мимо справочного бюро для приезжих прокатил большегруз.

Четверо мужчин массивного телосложения пересекли темную стоянку и остановились перед коричневым автомобилем «катлас-сьюприм». Самый крупный сел на место водителя, открыл бумажник (не свой) и пересчитал деньги. Четыреста долларов. Бросил бумажник на приборную доску, включил зажигание и крепко сжал руль татуированными фалангами: «Н-Е-Н-А» и «В-И-Ж-У». На другой стороне парковки, перед табличкой «Ночью не охраняется», над рулем «крайслера» ссутулилась темная фигура. Заднее стекло уже лизали языки пламени.

Когда «катлас» выехал со стоянки на шоссе, огонь добрался до бензобака «крайслера», и в ночное небо взмыл ярко-оранжевый столб.

Агент Махони работал в поведенческом отделе флоридской полиции. Отдел располагался в цокольном этаже Дома Джонсона, получившем свое название в честь некоего сенатора, впоследствии судимого.

Поведенческий отдел курировал обнаружение серийных убийц. Такие отделы были созданы во Флориде и еще нескольких штатах после того, как многочисленные психологические профили показали: убийцы-психопаты любят хорошую погоду. Отдел агента Махони был менее прославленной версией центра при академии ФБР в Квантико, известного каждому по фильму «Молчание ягнят». Махони смотрел этот фильм и долго смеялся. В реальной жизни составление психологических портретов совсем не походило на работу с Ганнибалом Лектером. Почти все «подопечные» Махони оказывались полными идиотами. Ни о каком драматическом интеллектуальном противостоянии не могло быть и речи. Полиция – то же госучреждение, неотъемлемыми признаками которого являются нехватка штатов, раздувание отчетов и вообще полный бардак. В поведенческом отделе работали всего два человека, и почти все рабочее время Махони разгребал лавину факсов, сводок и интернет-уведомлений из остальных штатов, отслеживая, какие психи направляются в его сторону. Иногда агент Махони чувствовал себя хоккейным вратарем, в ворота которого посылают шайбы одновременно сорок девять игроков.

Вконец отчаявшись, Махони прибил над рабочим столом огромную карту США и стал отмечать продвижение «клиентов» разноцветными кнопками. По трассе 1-95 тянулся ряд синих кнопок: сутенеры, убитые из духового ружья. Розовые кнопки на юго-западе показывали, где обнаружены трупы проституток в чемоданах фирмы «Самсонайт». По 1-55 шли желтые кнопки, по 1-65 – фиолетовые, по 1-85 – красные. Цепочка оранжевых кнопок по Среднему Западу обозначала бывших жен, которым Махони не платил алименты.

Махони сел за стол и начал перебирать старые открытки с видами Флориды: гостиницы, рестораны и придорожные достопримечательности давно минувших лет. Выбрал одну, сороковых годов, из раскрашенной от руки материи. Старая гостиница «Семинол» у канала Сент-Люси, что в тридцати милях от Палм-Бич. Махони перевернул открытку. Там было написано шариковой ручкой: «Открыта в 1926 г. как предполагаемая достопримечательность приморской железной дороги. План так и не был реализован. В обеденном зале гостей принимала Уоллис Уорфилд, впоследствии герцогиня Виндзорская. Попробуй жареную зубатку из озера Окичоби. Удовольствие гарантировано (Подается лишь при условии благоприятной для рыбалки погоды)». Аналогичные надписи были на всех открытках – все недавние, все от одного отправителя. Без обратного адреса. Махони вперился в подпись: Серж.

Из соседней комнаты донесся пронзительный крик:

– Махони! Быстро сюда!

Отношения Махони с начальником, лейтенантом Ингерсолом, несмотря на протяженность во времени, оставались непредсказуемыми. Коренастый авторитарный афроамериканец плевать хотел как на самого Махони, так и на его нетрадиционные методы работы.

Со стопкой открыток в руках Махони встал в дверях кабинета Ингерсола. Тот просматривал отчет о командировочных расходах.

– Вы меня звали?

Ингерсол встал, закрыл дверь за Махони и опустил жалюзи, хотя в отделе работали только они двое.

– Махони, что это за статья расходов – три сотни долларов за просмотр показов женского белья?

– Информаторы не поют в церковном хоре.

– Вычеркиваю! – Ингерсол провел жирную красную черту. Подняв глаза, он заметил открытки. – От кого?

– От Сержа, – сказал Махони.

– И что там? – спросил Ингерсол. – Издевка? Угрозы? Махони покачал головой:

– Советы туристу.

– Что?

– Лучшие рестораны. Музеи. Антикварные лавки. Скидки в гостиницах, – объяснил Махони. – Самый интересный розыск, в каком я когда-либо участвовал.

– Твой розыск только что закончился! – оборвал его Ингерсол. – Ты уже свихнулся на почве Сержа. Мы не финансируем персональную вендетту. К тому же у меня для тебя работенка посерьезнее. Вчера вечером убили туриста.

– И что необычного? – спросил Махони.

– В справочном бюро для приезжих.

– Ого!

– СМИ сойдут с ума, – сказал Ингерсол. – Так и вижу заголовки английских газет.

– Улики есть?

– Только зацепки. Похоже, приложили руку братья Макгро.

– Макгро – это такая группа в стиле кантри?

– Да нет, идиот! Налетчики.

– Разве они не в тюрьме?

– Был и. Два дня назад им устроили побег из Талладигской федеральной.

Махони потер подбородок.

– Не там случайно отбывал срок Дэнни Макклейн? Ингерсол кивнул.

– Проезжал я как-то через Талладигу. Угораздило влипнуть прямо в автогонку! Махони, представляешь: темнеет, ты в южной глуши, а вокруг сто тысяч сельских лохов, которые посмотрели «НАСКАР» и решили, что, если залить бак пивом, можно кататься, как Ричард Петти. – Ингерсол задумчиво откинулся на спинку стула. – Страшней ничего в жизни не видел.

– Но Талладига в Алабаме, – возразил Махони. – Макгро могли отправиться куда угодно. С чего вы взяли, что во Флориду?

– Помнишь неудавшееся ограбление банка в Тампе на прошлой неделе? С подушкой безопасности?

– Еще бы! Смеялся до коликов.

– Там был убит Гердос Макгро, младшенький. Жажда мести – сильная эмоция. Нутром чую, они едут к заливу. Проследи.

– Можно в Тампе?

– Ни в коем случае, – отрезал Ингерсол. – Знаю, что у тебя на уме. Серж в Тампе. Опять будешь гоняться за двумя зайцами.

– Честное слово, нет! Лучше порыбачу.

– Забудь и думать. Обо всем будешь следить из этого самого кабинета, чтобы я мог держать тебя под контролем. А дерьмо разгребать – дело полевых агентов.

Махони кивнул на карту, видневшуюся в дверном проеме.

– Возьму зеленые кнопки.

– Да хоть какие!

14

Как оказалось, в придачу к обаянию Джим Дэйвенпорт обладал еще и невероятно стойкой психикой.

Убийство Гердоса Макгро, конечно, выбило Джима из колеи, однако все отнеслись к нему с пониманием и пытались подбодрить: жена, соседи, полиция. Даже на работе дали отгул на неделю – правда, не столько из сочувствия, сколько из опасения, что в расстроенных чувствах Дэйвенпорт переедет в рабочее время какого-нибудь пешехода, а в суде отдуваться им.

Недели хватило с лихвой.

Да, Джим лишил жизни человека, поступил противно собственной природе. Прохандрив пять дней, он тем не менее решил: «У меня есть семья, о которой надо заботиться», – и пришел в себя сию же секунду.

Когда в понедельник в половине седьмого зазвонил будильник, Джим преспокойно встал на работу.

Утро рабочего дня на улице Спинорога напоминало балет. По темной улице чередой зажигались окна, голубым огнем вспыхивали телевизоры, шумела вода в душевых. На дорогу выезжали мусорные баки, к верандам доставлялись свежие газеты. Почти все жильцы включали одно и то же утреннее шоу под названием «А ну, Тампа, живо из кровати!».

Джим Дэйвенпорт прошел через гостиную, завязывая галстук. Марта уже привела себя в порядок и как дервиш крутилась на кухне.

– Кому еще сока? – Она собрала пустые тарелки Дэбби, Мелвина и Николь.

Джим сел за стол с газетой.

– Доброе утро, милая. Телевизор из гостиной вставил:

«…Вреден ли избыток любви? Спросим специалистов!..»

Марта бросила тарелки в раковину и подхватила вылетевший из тостера штрудель для Джима.

– Доброе утро, дорогой!

Во всех домах на улице Спинорога утро начиналось в том же ритме. За одним-единственным исключением.

Серж по обыкновению проснулся ровно в три часа от собственных воплей. Ему снился кошмар про какую-то бойню и мушкетеров. С зубной щеткой во рту Серж отправился в зал и включил три краденых телевизора, составленных пирамидой. Си-эн-эн, Эм-эс-эн-би-си и Си-спэн. Присел на диван с планшетом и начал конспектировать политические новости.

«По сообщениям международных наблюдателей, в отдаленных штатах Хьюзенги явка на выборы достигла небывалого уровня, приближающегося к ста процентам. Население спускается с гор и массово отдает голоса, не считаясь с мнением партизанских отрядов…»

Серж не замедлил внести в список срочных дел: «Не воспринимать демократию как должное!»

Другие новости, другие дела. Наконец Серж решил, что он в курсе основных событий в мире, сделал погромче и отправился на кухню, готовить завтрак для гурмана. Перевернув омлет, взглянул на часы.

– Упс!

Серж сорвал с головы поварской колпак, выбежал на темную улицу и остановился посреди газона.

Из-за угла вслед за светом фар медленно появился пикап. Серж расставил ноги и слегка присел. Из окна пикапа выплыла газета. Серж поймал ее на лету и бегом вернулся в дом. Тут же расстелил газету на полу и внимательно прочитал, помечая все важное маркерами.

Затем принял душ и тщательно очистил кожу натуральной пемзой. Согласно его собственной теории, умственная деятельность большинства людей заторможена из-за забитости пор. Посему каждое утро Серж старательно приводил свою кожу в рабочее состояние. Ублажив поры, Серж выключил холодную воду и простоял под дымящимися струями сколько мог вытерпеть. Едва не закричав, он выключил горячую воду и пустил холодную, под которой простоял по секундной стрелке ровно шестьдесят секунд. Потом выключил душ и выскочил из ванны, победно продырявив воздух кулаками. К новому дню готов!

– Не хочешь штрудель? – спросила Марта.

– Опаздываю, – ответил Джим, перелистывая газету.

– А читать про спорт времени хватает. Джим мудро промолчал.

– Дэбби, штрудель? Нет ответа.

– Давай мне, мам, – сказал Мелвин.

– Хорошо, только съешь в машине.

Марта поцеловала Джима, схватила ключи и стульчик Николь и выдворила детей из кухни. Джим снова уткнулся в газету.

– Буду читать про спорт, сколько хочу.

– Я все слышала! – крикнула Марта от двери.

– Я тебя люблю!

– Я тебя тоже!

Свидетелем тщательно контролируемого бедлама, какой возникает всегда, если мать загружает в машину троих детей, стал Серж, который в этот момент произносил ободряющую речь цветам на веранде. Серж вспомнил, что пора поднимать собственных чад.

Он вернулся в дом и медленно отворил дверь в спальню Коулмэна. Коулмэн лежал в трусах поверх одеяла; из открытого рта блестящей струйкой стекала слюна и скапливалась на подушке.

Серж тихо закрыл дверь.

– Пожалуй, с заявлением в клуб интеллектуалов стоит повременить.

Проверил, как там Шэрон. Тоже в отключке, храпит как байкер. Серж наклонился к ее уху и издал жужжащий звук. Шэрон во сне замахала рукой. Серж наклонился ниже и снова зажужжал. Шэрон приоткрыла глаз.

– Козел!

Она перекатилась на другой бок и накрыла голову подушкой.

Серж пошел в туалет.

– Смываю твой кокс! – И ударил по рычагу.

Шэрон мигом выскочила из постели. Коулмэн, который умудрился услышать про кокаин во сне и через стену, подбежал к двери туалета одновременно с Шэрон. Они столкнулись и упали.

– Шучу, – сказал Серж. – Знаете, ребята, может, пора завязывать?… Так, шальная мыслишка.

Серж целеустремленно двинулся к кухонному столу. Шэрон и Коулмэн, зевая, пошли следом. Серж сел, взял в руки планшет и принялся любовно редактировать свои «срочные дела»: «Найти первое издание „Островов в океане“, надеть обложку. Посмотреть университетский микрофильм „Мерфи-серфер“ (легенда или неудачник?). Купить: б/у 21-миллиметровый широкоугольный объектив с поляризационным фильтром для портретов в стиле Дианы Арбус. Фотографировать необычных, интересных людей, которых встречаешь на автобусных остановках и в библиотеках (каждый уникален, у каждого своя история!). Поменять партийную принадлежность. Соорудить для веранды адирондакское кресло, как на той акварели. Факультативно (если позволит время): взять напрокат радар для подземных исследований, чтобы обнаружить в Ибор-Сити сеть секретных туннелей, которые служили мафии для побегов».

– На хрена тебе этот планшет? – поинтересовалась Шэрон.

– Если не представлять, чего хочешь достичь, никогда ничего не достигнешь.

– Большей ерунды в жизни не слышала!

– Что сегодня будешь делать?

Шэрон прикурила «Мальборо» и бросила зажигалку на стол.

– Не знаю.

Серж услышал, как по стеклу ударяется столовый прибор. Он повернулся: Коулмэн ложкой выедал из банки арахисовое масло.

– Может, лучше сделать тебе омлет? – спросил Серж. – Поджарю мигом. Нет, правда никаких проблем!

– А в омлет кладут арахисовое масло?

– Обычно вкуснее без.

– Тогда не надо.

Серж повернулся к Шэрон.

– Шэрон, омлет?

Шэрон втирала в десны кокаин.

– Прости, запамятовал, – сказал Серж. – Ты же на кокаиновой диете.

На улице два десятка автомобилей один за другим пятясь выезжали на дорогу и срывались с места, словно эскадрон бомбардировщиков из британского ангара.

Серж подтрусил к «барракуде», выправляя из брюк тропическую рубашку, чтобы не было видно пистолета.

Со ступенек дома напротив сбежал Джим Дэйвенпорт с портфелем и направился к своей машине, «сатурну» девяносто второго года выпуска.

Серж помахал ему.

– Нас ждут великие дела?

– Еще какие! – сказал Джим. – А вас?

Серж проверил, лежит ли в переднем кармане запасная обойма.

– А, сплошная рутина…

Они снова помахали друг другу, сели каждый в свою машину и тронулись в противоположных направлениях.

Джим успешно миновал все утренние пробки, слушая местных диджеев. Отвязные радиомены придумали поразительно оригинальный розыгрыш: переоделись в заключенных и бегали по районам, стуча в двери и упрашивая жильцов распилить им наручники.

Джим приехал на работу рано. Он служил в «Аполлон консалтинг» уже одиннадцатый год. К десятилетнему юбилею ему предложили в подарок на выбор перочинный нож или зажим для денег (Джим выбрал нож). Джиму нравилось разнообразие в работе. Каждую неделю – новый офис, новая компания, новый город. Джим просматривал бухгалтерию, наблюдал за менеджментом, беседовал с работниками и писал великолепные отчеты, которые помогали компании закрывать убыточные филиалы и сокращать непомерно распухшие штаты.

Джим быстро ориентировался в незнакомой обстановке и легко находил помехи на производстве, бездарные маркетинговые кампании и сотрудников, присутствие которых разъедало коллектив, как раковая опухоль. Но самое главное – он умел анализировать нематериальное, причем без всякого компьютерного моделирования и хронометража. В мозг Джима была как будто встроена сверхчувствительная эмоциональная антенна с большим коэффициентом усиления. Он улавливал настроение всех людей на рабочем месте и составлял целостную картину. Со временем он обнаружил, что атмосфера в любой компании живет-колышется, как некий желеобразный организм. У этого организма постепенно складывается ярко выраженный характер: жизнерадостный и оптимистичный – или маниакально-депрессивный. Компании бывают легкомысленные и осторожные, приторно-сладкие и оробевшие.

Джим определял, где захворавшей компании нужно сделать операцию, которая отзовется акционерам немедленными дивидендами. Работающим матерям – гибкий график, кадровый отдел – расширить, трудоспособность – стимулировать. Иногда достаточно перекрасить помещение или научиться своевременно удалять побуревший салат со стойки кафетерия. Начальство души не чаяло в Джиме – впрочем, как и сами компании: наконец хоть кто-то готов нас выслушать! Джим верил, что делает важное дело.

Бизнес рос как на дрожжах. Вскоре в «Аполлоне» решили, что на командировки уходит слишком много денег, и открыли филиалы.

Все в тот же понедельник после убийства Гердоса Макгро Джим подъехал к новому офису «Аполлона», что находился у пересечения трасс 1-75 и 1–4, в активно растущем бизнес-центре. В это время диджеи, если верить радио, бегали в наручниках по автостоянке у ясель. Когда Джим проехал мимо будки охранника, баламутов арестовала тампская полиция за нарушение общественного порядка. Наручники сперва сняли, затем снова надели.

Здание выглядело впечатляюще. Джим заметил даже площадку для игры в гандбол – такое он и сам рекомендовал в отчетах! Как только Джим зашел в приемную, секретарша сказала, что он должен немедленно позвонить в головной офис.

Джим взял телефон.

– Понятно. Понятно…

Компанию «Аполлон» только что поглотили конкуренты, «Дамокл консалтинг, Инк.».

Новые хозяева заявили, что закрывать флоридский филиал не планируют, а может, и расширят, так что у сотрудников нет причин для беспокойства.

На следующий день Джим обнаружил, что половина штата бесследно исчезла. На их место явились молодые, энергичные и не обладающие чувством юмора птенцы корпоративного инкубатора в Сими-Вэлли. Джим начал было вести светские беседы и знакомиться с новыми коллегами, но его мигом отшили эффективным набором невербальных примочек.

Первым объектом Джима при новом начальстве стала фирма из Клируотера, которая занималась литьем пластика. Джим привычно взялся за работу, однако от сотрудников фирмы пошли совсем другие флюиды. Джим не совсем понимал, что происходит: при виде консультанта они спасались бегством.

Не подозревая, что по офисам уже распространились слухи про «Дамокл консалтинг», Джим пожал плечами, вернулся на работу и написал прекрасный образчик отчета.

На другое утро секретарь сообщила Джиму, что его ждет новый офис-менеджер, Бойки Перес. Джим поднялся по лестнице и постучал в дверь красного дерева с новой латунной табличкой.

– Входите.

Джим просунул голову в дверной проем.

– Вы хотели меня видеть, мистер Перес?

– Присядьте, Джим. Зовите меня Бойки. – Менеджер взял отчет Джима, исчерканный красным фломастером. – Нужно кое-что подправить.

– Что, например?

– Об отношениях между сотрудниками.

– Но как показывает мой опыт…

– И раздел об увеличении рабочих мест на производстве…

– Понятно, я…

Перес зачеркнул еще что-то и поднял глаза.

– Нужно уволить как минимум восемьдесят человек.

– Что? Бред какой-то! – возмутился Джим. – Сотрудников у них и так не хватает, вплоть до того, что нарушается техника безопасности. Я все внес в отчет.

Перес положил бумаги на стол.

– Ваши идеи нам не годятся.

– Я где-то ошибся?

– Нет, все совершенно верно. Но, видите ли, еще до звонка нам фирма уже знала, что ей нужно.

– Как это?

– А вот так. Предположим, компания хочет продать акции другой компании. По платежкам проходят слишком большие суммы. Чтобы снизить стоимость акций, необходимо убрать X рабочих мест. Тут приходим мы, рекомендуем убрать X рабочих мест и пишем отчет, где подтверждаем это заключение.

– Сотрудники, наверное, возмущаются.

– И даже очень.

– Раз все уже решено, при чем тут мы?

– Про офисное бешенство [3]3
  Имеется в виду резкий рост агрессивности на рабочем месте вплоть до убийства или самоубийства. В США это явление стали называть «почтовым бешенством» после ряда трагедий на почтах, когда служащие в приступе неконтролируемого гнева стреляли в начальников, коллег, полицейских и посетителей.


[Закрыть]слыхали?

Джим кивнул.

– Не знаю, известно ли вам, но на самом деле наша компания предлагает не консультации.

– А что?

– Мы снижаем агрессию на рабочем месте. Офисы Америки накалены до предела. Работодатели не могут распоряжаться судьбами людей. Они боятся, что их застрелят или изобьют. Моральное разложение страны, если хотите. Наша роль – дать руководителям высшего звена возможность сказать: «Послушайте, я не хотел вас увольнять, такова рекомендация консультантов!»

– То есть мы добровольно подставляемся?

Перес улыбнулся.

– Именно так нам удалось обогнать всех конкурентов. А еще мы очень много экономим на обучении персонала. Мы не имеем ни малейшего понятия о консультировании. И даже не пытаемся понять, чем вообще занимаются клиенты.

– И кто же мы после этого?

– Про нас даже есть пословица: «Кто не умеет работать – учит. Кто не умеет учить – консультирует».

– Значит, теперь я должен…

– Принимать огонь на себя. Как эти штуки, такие обманки, которые истребитель выбрасывает, чтобы сбить с толку ракеты…

– То есть я дипольный отражатель?

– Отражатель.

– И что в этом хорошего?

– Деньги. Дают – бери, бьют – беги.

15

Работа у Джона Милтона была препаршивая.

Так считали все: и строители, что смолят майамские крыши под июльским солнцем; и специалисты по дренажным работам в отстойниках; и электрики, которые чинят линии электропередач под дождем; и служащие аэропорта, обыскивающие полость рта и прямую кишку. И те бедолаги, которых каждый матч тузят баскетболисты-комики «Гарлемские бродяги». И бессловесный персонаж из «Стар Трека», который спускается на враждебную планету вместе с Керком, Споком и Боунсом… Все в один голос утверждали: «Эх и паршивая же у тебя работенка!»

Джон работал в школе учителем на замену.

Он старался как мог – но трудно сеять знания и добродетель в детишках, которые отбывают условный срок, носят на щиколотках полицейский прибор слежения и на занятиях пытаются его взломать.

Джон жил на западе Тампы в крошечной квартирке с видом на задний двор универсама. Квартира находилась в одном из старых трехэтажных домов, реликтов пятидесятых, с бледно-голубой отделкой и табличками с надписями курсивом. К сожалению, прочность этих построек не пережила их популярность; скромный старомодный квартал стал буквально опасным для жизни. Вся зелень давно погибла, стены до второго этажа были покрыты копотью, а прямо под ними теснились дешевые седаны, из которых капало масло, тормозная жидкость и всякая автохимия. Все это сочилось в ливнестоки через фильтр из окурков, разбитых пивных бутылок и использованных телефонных карточек. Табличка на доме Джона гласила: «Великолепные акры».

Заводной будильник сработал в шесть. Если вызовут на замену, то только в следующие полчаса. Если нет – можно снова ложиться спать. Джон подошел к входной двери, выглянул в глазок, снял засов и забрал газету. Встав посреди тесной кухни, он грыз тост без масла и читал о том, что в южной Флориде появились новые фонари из алюминия, которые ломаются, если в них врезаться, и предотвращают смертельный исход, и что некоторые наловчились сбивать их специально, увозить и сдавать в металлолом.

Телефон все-таки зазвонил.

* * *

Джон вошел в здание Тампской средней школы и направился в класс. Из офиса высунул голову директор.

– Джон, поговорим.

Джон сел перед директорским столом.

– Джон, у нас жалоба. Звонили родители. Вы говорили вчера ученику «заткнись на хрен»?

– Что?

– Я хочу услышать правдивый ответ на простой вопрос. Было или нет?

– Ну, было, – ответил Джон. – Вообще-то цитата вырвана из контекста. Я сказал: «Убери нож, сядь и заткнись на хрен!»

– Джон, подобные выражения в классе недопустимы. В школе вступила в действие программа нулевой толерантности.

– Вы шутите, да?

– Нулевая толерантность значит толерантность, равная нулю. Будет проводиться расследование. Временно вы отстранены от работы.

– А как же нож? Что полиция сказала на это?

– Другие ученики ничего не видели.

– Я видел.

– Поскольку вы нарушили программу нулевой толерантности, ваша версия событий во внимание не принимается. Хотите копию приказа?

Джим промолчал.

Директор опустил глаза и стал перебирать какие-то бумажки, показывая, что беседа закончена.

Джон побрел из школы как в тумане. Дома он открыл рекламную полосу газеты и позвонил по объявлению, где приглашали желающих мыть судна в тюремной больнице.

Джона спросили, чем же он занимался раньше, если готов на такое. Джон ответил.

– Ну и паршивая работенка!

Теперь, мол, понятно, почему Джон уволился. Джон объяснил, что не уволился, а отстранен за то, что использовал ругательное слово, обращаясь к вооруженному ученику. Они сказали, мол, извините, в таком случае мы не можем взять вас на работу.

Джон не унывал. Он сидел на телефоне почти весь день, и упорство наконец было вознаграждено. Бывший учитель надел свой лучший костюм из синтетической ткани и отправился через весь город на собеседование. Вскоре он пожимал руку новым работодателям.

На следующее утро Джон вошел в сияющее чистотой офисное здание «Консолидированного банка» и снял пиджак, под которым оказалась нарядная белая рубашка с короткими рукавами. Подошел к своему окошку и убрал табличку «Обращайтесь в соседнее окно».

– Чем могу вам помочь? – спросил Джон.

Человек, стоявший в очереди, поспешил к его окошку.

Джон обнаружил, что ему нравится работа кассира. Каждое утро он любовно протирал стекло специальным моющим средством и бумажными полотенцами, следил, чтобы стопки банкнот разного достоинства смотрели в ящике в одну сторону, менял стержни в привязанных к окошку ручках и наполнял вазочку леденцами.

Вскоре Джон привык к банковскому распорядку. Утром приходили пенсионеры, после обеда – бизнесмены. Обсыпанные опилками строители – к полудню пятницы. Самые богатые вообще не становились в очередь, а сразу шли в офис к старшему вице-президенту, который приглашал их на обед.

Постепенно Джон запомнил имена постоянных посетителей, а те прониклись к нему доверием настолько, чтобы рассказывать о проблемах со здоровьем. Джон умел слушать. Другие кассиры просто притворялись, а сами считали деньги – улыбались и кивали, услышав страшную новость, и мрачнели, когда клиент шутил. Выражение лица Джона всегда соответствовало случаю.

Внешность Джона также внушала доверие. Брюки цвета хаки, кожаные мокасины и одна из десяти идентичных белых рубашек с короткими рукавами. Подтянутый, чуть моложе пятидесяти, с шапкой жирноватых каштановых волос. Старательный, всем довольный, лояльный по отношению к компании, не карьерист. Короче говоря, идеальный рядовой.

– Доброе утро, миссис Глэдстоун! Как вы сегодня?

– Колит замучил!

– Сочувствую.

– Врачи ничего не соображают!

– Это точно.

– Вот сейчас опять колики.

– Очень жаль…

– Вы женаты?

– Свободен как птичка.

– Уж не знаю, куда они все смотрят!

– Леденцов внукам?

Джон отсчитывал двадцатки, когда к очереди пристроились четыре старушки. Они выглядывали из-за спин остальных клиентов и усиленно махали Джону. Джон улыбнулся и помахал в ответ.

Самая высокая из старушек – вдова в возрасте от семидесяти шести до восьмидесяти восьми – могла похвастаться ростом в полтора метра (со свежей завивкой). Когда подошла очередь, они обступили окошко Джона, словно двухдолларовую кассу на собачьих бегах.

Многие клиентки Джона были на пенсии и скучали. Чтобы выдавить из денежных операций хоть капельку общения, они растягивали разговор с кассиром до астрономических размеров, подробно отчитываясь, как провели последние двадцать четыре часа. Менее терпеливые клерки торопили их, но доброжелательность Джона не знала границ. Его никогда не утомляли разговоры о заболеваниях стоп, клетчатке в питании или неблагодарной дочери, которая хоть бы разок позвонила.

Однако четыре пенсионерки, стоявшие перед окошком Джона, отличались от остальных. Эдит, Эдна, Эвника и Этель создали инвестиционный клуб и добились куда большего успеха, чем обычные взаимные фонды. Команду Э – так прозвали их журналисты – стали приглашать на ток-шоу.

Подружек уже узнавали в барах и ночных клубах, в супермаркетах и кафетериях, где они ухитрялись ставить автографы на желе с искусственными сливками. Их умение жонглировать цифрами затмевалось лишь отчаянной борьбой за мужское внимание, которая кончалась не меньшим кровопролитием, чем на русском фронте. Престарелая четверка провела не один день, фланируя вдоль шоссе и высматривая мужчин, как женский клуб по весне. Утомившись, дамы заходили в супермаркет, чтобы шлепнуть по заду какого-нибудь престарелого упаковщика.

Джон вручил женщинам четыре депозитные квитанции.

– Как дела у нашей Команды Э?

– Все чики-пики!

Из офиса вышел вице-президенте представительным седовласым клиентом и повел его на обед.

– Смотрите! – вскричала Эдит. – Амброз!

– Кто? – переспросил Джон.

– Амброз Таррингтон-третий, – объяснила Эвника. – Старый денежный мешок.

– Лапочка, – вздохнула Этель.

– Сучка! – отрезала Эдит.

Дамы заторопились, сунули Джону на чай и побежали за Амброзом.

– Куда он делся? – спросила Эвника.

– Вот он!

С парковки отъехал белый «бентли».

Команда Э погрузилась в открытый синий «бьюик-регал» и припустила за «бентли». По ветру чуть выше дверей машины развевались четыре пучка седых волос.

На светофоре «бьюик» притормозил рядом с Амброзом.

– Какие люди!

Амброз обернулся и увидел «бьюик».

Зажегся зеленый, Амброз изо всех сил нажал на педаль, но «бьюик» три квартала не отставал. Члены Команды Э встали на колени и вывесились из окон.

– У тебя подружка есть?

– Хочешь прогуляться?

Амброз поднял стекло и надавил на газ. «Бентли» скользнул на поворотную улицу и повернул направо.

– За ним! – приказала Эдна.

Эвника медленно повернула направо, не обращая внимания натри полосы гудящих машин.

Амброз решил, что ему удалось спастись, и приободрился. Однако, случайно глянув в зеркало заднего вида, он обнаружил позади синий «бьюик». На скорости девяносто миль в час «бьюик» то встраивался в поток, то вырывался для обгона и быстро сокращал дистанцию. Амброз затормозил и в последний момент свернул с шоссе. Повторить маневр с крайней левой полосы у «бьюика» не было шансов.

– Ты специально! – закричала Эдна на Эвнику. – Из ревности!

– Ну, укуси меня!

– Быстро надеть очки! – велела Этель. – Так сказал врач. Все выпрямились и нацепили огромные черные очки от катаракты.

– Ненавижу эти очки! – сказала Этель. – Жутко старомодные!

– А я в них выгляжу шикарно, – сказала Эдит, – как Блэйд.

Эдна посмотрела на часы.

– В «Малио» утренние скидки.

– Мы почти на месте. – Эвника хотела было включить поворотник, но оказалось, что тот уже давно мигает.