Текст книги "Квадрат (СИ)"
Автор книги: Тикки Тоня
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
Глава 11. Разговор по душам (часть 1)
– КТО ТЫ ТАКАЯ?
Голос идёт словно бы из-под кожи, отдаваясь дрожью и мурашками.
– Я? Я Зио… Целительница, ученица магистра Эскеврута.
Наступившая тишина ясно даёт понять, что ответ неправильный.
Кто она такая?
Словно бутылёк с её прошлым откупорили и перевернули горлышком вниз, и оттуда с готовностью хлынули воспоминания. Сначала блеклые, полустёршиеся – дни и годы в племени, нельзя сказать, чтобы очень счастливые: мягкость характера и застенчивость среди соплеменников были не в чести, и трусихой её называли чаще, чем по имени.
Ярким болезненным пятном – день, когда всё навсегда изменилось: оскаленные разрисованные морды юшцев; мать, попытавшаяся закрыть её своим телом и тут же поплатившаяся за это; часы и дни мучительного и беспомощного рабства, проведённые в мечтах о смерти…
Крики, звон оружия, светлокожие люди с тёмными или жёлтыми волосами в одинаковой одежде. Ясно же, чего от них ждать – остаётся только забиться в дальний угол, надеяться, что не заметят…
«Ещё одна, – чей-то мягкий, добрый голос. – Боги, одарённая!»
И снова дни складываются в месяцы, а потом – в годы.
«Не пойму, что с тобой не так, – сегодня наставница уже даже не кричит, а просто устало вздыхает. – У тебя внутри магии больше, чем у меня, девочка! Почему, чёрт побери, ты её не используешь?»
Тянущая горечь разочарования в себе, постепенно бледнеющая, ведущая к принятию.
«Целительница? – чиновник недоверчиво смотрит в протянутые бумаги. – И непременно в приграничный отряд? Может, сначала попробуешь место поспокойней? Ладно, ладно, – поднимает он ладони, когда она яростно трясёт головой. – Будь по-твоему. Давай отправим тебя к Умеде, в отряд Эскев… тьфу, Огернокса. Там ребята приличные, и бабы… в смысле – женщины тоже есть».
Лес вокруг лагеря возмущённо шумит листвой на сильном ветру. Серые глаза государственного магистра проникают насквозь, заставляют ёжиться.
«Северянка? – с лёгким, скучающим удивлением замечает он и кивает на висящий на груди крохотный бутылёк. – А это что?»
«На крайний случай, господин магистр, – ей очень неуютно под этим взглядом. – Насколько я знаю, не запрещено…»
Он смотрит ещё очень долго, внимательно, но неожиданно тепло. Потом кивает и подзывает девушку по имени Ви, которая при виде новенькой приходит в полный восторг. Сам же разворачивается и скрывается в своём шатре, оставляя в груди странное, но уже приятное чувство. И Зио внезапно и со всей отчётливостью понимает, что ей здесь нравится.
– ТАК КТО ТЫ?
– Я – сильный огненный маг? – осторожно решается предположить она. – Но…
Пустота теперь молчит со снисходительной насмешкой. Снова не то.
– ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ?
Девушка медлит, не понимая: это предложение исполнить желание или личный вопрос. На всякий случай решает ответить на оба:
– Хочу стать сильнее – но чтобы исцелять, а не убивать… Хочу, чтобы в мире всё осталось как есть: не надо забирать магию, и всем подряд раздавать её тоже не надо! Хочу, чтобы не было войн…
Кажется, не угадала – невидимый собеседник снова смеётся, но совсем не обидно.
Бутылёк воспоминаний пуст, последние капли уже упали и растворились. Но вокруг снова разворачивается знакомый пейзаж: излучина реки с каменным пляжем и старой ивой; большой шершавый валун, наполовину укрытый свисающими ветвями; восседающий на нём человек в чёрной мантии…
– Эск!..
– Птичка, – печально улыбается тот. Встаёт навстречу, крепко обнимает, зарывается лицом в ложбинку между шеей и плечом…
Это что, тоже воспоминание? Такого никогда не было… Но всё так реально!
Она отвечает на его ласки порывисто, со всей страстью, которую не могла дать ему тогда. Платье расстёгнуто и летит на землю, на отшлифованные речной водой камни; следом отправляются чёрные одежды.
Маг прижимает её спиной к тёплой морщинистой коре, входит неторопливо, но напористо. Она чувствует его каждой клеточкой, и каждая клеточка сейчас стонет от желания… Он целует её шею, грудь; руки скользят по телу, поднимая целые стаи мурашек; движения ускоряются, приближая желанный момент. Невидимый собеседник наблюдает с усмешкой, но её это не смущает – скорее, распаляет ещё больше. И когда кажется, что пик удовольствия достигнут, из глубины поднимается и раскрывается, словно экзотический цветок, невероятно мощное, яркое чувство – и длится, длится вечность.
Волны наслаждения спадают, горячая струйка семени течёт по ноге. Эск смотрит серьёзно и прямо:
– Я люблю тебя.
Зио поднимает руку, чтобы дотронуться до его лица – но вокруг снова лишь пустота.
– ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ?
– Этого, – рассерженно отзывается Зио. – Доволен?
– И ВСЁ?
– Нет, но…
Перед глазами упорно маячит Райш. Но это нельзя: это больно и безнадёжно. Нельзя!
Смех несётся сквозь пустоту, пронизывая её тело золотыми лучиками света в вечернем лесу. Листья шумят над головой, будто шепчут слова поддержки. Крохотные пылинки пляшут в солнечном свету, как сциаровые песчинки.
– Принц!..
Зио поспешно отстраняется от стоящего впереди Райша, к спине которого только что бесстыдно прижималась всем телом, обнимая руками за талию. Но тот поворачивает голову и с улыбкой, сдерживая смех, произносит:
– Ради богов, вспомни уже моё имя, а?
Если это наваждение, то очень качественное. Можно дышать его запахом, тонуть в небесных глазах, впитывать тепло обхвативших её, лишивших свободы рук…
Зио смеётся: высокая трава щекочет шею. Райш стягивает платье неумело, подолгу возится с завязками, хмурится, явно сгорая от нетерпения. Одежда летит в ближайший куст. Ви их сегодня точно не найдёт.
Медленно, ещё довольно неумело (по крайней мере, в сравнении с магистром) он ласкает её тело, время от времени взглядывая ей в лицо, словно проверяя: уже пора или ещё рано? Она видит, как у него перехватывает дыхание, когда она, постанывая, разводит ноги, притягивает его к себе. Он заходит медленно, сдержанно, но всё равно с трудом – слишком плотно. И они замирают на мгновение, просто наслаждаясь единением.
Потом он принимается за короткие, мягкие толчки. Заметил однажды, что ей это нравится, и старается теперь делать так каждый раз. Зио приоткрывает глаза: так и есть, внимательно наблюдает за выражением её лица. Повстречавшись с ней взглядом, улыбается. Боги, что за улыбка – широкая, искренняя… У Зио голова от неё идёт кругом, а тело затапливает жидким огнём…
Нет, Райш не умеет доставлять такое наслаждение, как опытный магистр. Он то и дело допускает ошибки… Но только с ним (прости, Эск) она может так потерять голову, полностью погрузиться в ощущения, не думая больше ни о чём. Это удовольствие совсем другого рода, и Зио переживает его пик бессознательно, утратив связь с реальностью, и приходит в себя, лишь когда блаженство схлынуло.
– Райш… Я люблю тебя.
– О, ты вспомнила моё имя, – ухмыляется он и принимается медленно таять.
– Нет, нет! – она вскакивает, спотыкается (как можно споткнуться об пустоту?), тянется рукой вслед исчезнувшему наваждению. – Райш! Эск!
– Они здесь, птичка, – тонкие золотые руки обвивают её талию. – Мы все здесь – рядом, вместе.
Зио рывком оборачивается – но за спиной тоже никого, лишь снова гремит, прорываясь под кожу, голос:
– КТО ТЫ ТАКАЯ? ЧЕГО ХОЧЕШЬ?
– Я Зио! – она упирает руки в бока, готовясь отстаивать свои слова. – Я хочу любить! Я хочу остаться с Райшем, Эском и Русти! В чём проблема?!
Голос молчит, лишь беззвучно смеётся, удаляясь. Пустота отступает, мир обретает плотность.
Глава 11. Разговор по душам (часть 2)
– КТО ТЫ ТАКОЙ?
– Я Райш, – ухмыляется он, оглядываясь. – А ты кто? То самое существо в кристалле, да?
Ответа не следует, но почему-то становится понятно, что обладатель грозного голоса доволен. Интересное место: вокруг настолько пусто, что Райш не может решить для себя, какого цвета эта пустота – абсолютно чёрная или абсолютно белая. Скорее, ни то, ни другое, приходит он наконец к заключению; этому цвету нужно какое-то иное, своё слово, чтобы быть описанным.
– ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ?
Слова звучат медленно, натужно, как будто тому, кто их выговаривает, очень трудно это делать.
– Чего я хочу, – чешет затылок Райш. – Здесь от меня не так много зависит. Я же наследный принц. Придётся делать то, что придётся. Хотя… – он с надеждой поднял брови. – Может, отец меня выгонит после того, как я сегодня наорал на него? – он помолчал, обдумывая перспективу. – Да нет, так себе мысль…
Он запинается на полуслове: пустота обретает форму и цвет. Райш сидит на таком знакомом до боли роскошном алом покрывале, всё вокруг непривычно огромное, а глаза застилают слёзы. Правая коленка нестерпимо саднит.
«Ты с ума сошла! – орёт Форширд, стоя в дверях; его глаза сверкают, тёмные волосы, обычно аккуратно зачёсанные, падают на лицо. – Он тебе сын или нет? Ладно я, ладно Шелла… Но он младший, он маленький! За столько лет уже можно было научиться быть матерью!»
«Не смей со мной так разговаривать, – монотонно-надменным тоном отвечает женщина напротив. – Найди ему лекаря. И позови кого-нибудь из фрейлин, пусть с ним нянчится. Неймётся – займись этим сам».
Лицо Форша окаменевает. Райшу страшно и больно, и дело даже не в коленке: он не понимает, почему эти люди ссорятся; он совсем не хочет, чтобы они ссорились из-за него; что он такого натворил? Почему старший брат, всегда спокойный и серьёзный, сейчас смотрит на маму с ненавистью? Почему мама отвернулась к окну, будто разговор её вовсе не касается? Нужно срочно всё исправлять, пока ещё не поздно.
«Уже прошло, – произносит он и спрыгивает с материнской кровати, стойко игнорируя отозвавшуюся безжалостным огнём рану. – Больше не болит. Прости, мама. Пойдём, Форш!»
Но лицо брата перекашивается ещё сильнее. Он кладёт дрожащую руку на голову Райша и привычным, хоть и слегка неверным жестом ерошит ему светлые волосёнки.
«Лекарь, фрейлина, – глухим голосом говорит он. – Это другое. Ему три года. Ему нужна ты».
Кажется, он хочет добавить ещё что-то, но тут из-под его руки показывается девчачье личико, обрамлённое водопадом золотистых волос.
«Чего вы кричите на весь дворец? Там внизу, под лестницей, уже целая толпа прислуги вас слушает».
«Шеллирия, – строго произносит мать, поворачиваясь к дочери. – Кто позволил тебе снова распускать волосы? И где ты взяла это ужасное платье? Почему не надела то, что вчера привезли?»
Принцесса с улыбкой оглядывает свой небесно-голубой с белыми оборками наряд.
«То красное – ненавижу красный. Поэтому я поменялась с Фирци».
Показывает матери язык и убегает.
Постылые дворцовые декорации, алые драпировки и белоснежная лепнина тают, словно дым в ночном небе. Пустота воцаряется.
– И? – пожимает плечами Райш. – Я отлично помню своё детство. К чему было вытаскивать из моей головы именно эту дурацкую сцену?
– ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ? БЫТЬ ВЫГНАННЫМ?
– Что? Нет… Наверное, нет. Я бы не хотел, чтобы до такого дошло, но… Я хочу, чтобы всё наладилось. Само, – он выдыхает и опускает плечи. – Но ведь так не бывает, правда? Чтобы всё наладилось, нужно что-то делать. Нужно чем-то жертвовать. Выбирать.
Тёплые ладони скользят под мышками, ложатся на его грудь. Он без капли удивления сжимает смуглые пальцы, ощущает, как к спине льнёт девичье тело. Пустота незаметно сменяется знакомым местом – подножием поросшего умедийским лесом холма. И солнце точно так же слепит глаза напоследок, готовясь скрыться за горизонтом. Воспоминания? Зио сейчас признается ему…
– Принц!.. – девушка с испуганным возгласом отпрыгивает, как от ядовитого растения.
Стоп. Тогда она ещё не знала. Значит, это не воспоминания – но и для иллюзии всё слишком реально.
– Ради богов, – Райш притворяется, будто сердится, изо всех сил пытаясь не заржать, – вспомни уже моё имя, а?
Она неуверенно улыбается, опускает голову – белые волосы лёгкой завесой падают на лицо. И он делает шаг вперёд, заключает её в кольцо своих рук, прижимает к груди – такую нежную, такую податливую…
Трава упруго мнётся, когда они вместе на неё падают. Зио смеётся – словно колокольчик звенит. Чёртовы верёвочки, неужели трудно пришить пуговицы? Как они развязываются? Внизу всё набухает от близости желанного женского тела, давит и болезненно пульсирует.
Сейчас, когда одежда больше не помеха, ему хочется начать сразу же, вонзиться в это восхитительное тело – но он знает, что не позволит и не простит себе такой слабости. Кожа девушки на ощупь нежная, бархатная; тёмные глаза томно глядят из-под полуопущенных белых ресниц; через приоткрытые губы вырывается горячее учащённое дыхание…
Только когда она сама нетерпеливо подаётся к нему, притягивает, направляет – только тогда он позволяет себе проникнуть внутрь – постепенно, глубже и глубже, в горячую и влажную тесноту, теряя от неё голову, но из последних сил сдерживая себя. А потом замирает на какое-то время, просто наслаждаясь тем, как плотно обхватывает её лоно, как она сама задержала дыхание, отдаваясь неге.
Он начинает аккуратно, лёгкими толчками, как она любит, не сводя взгляда с её лица. Это восхитительно: на нём отражается каждый оттенок ощущений, которые она переживает. Движения ускоряются сами собой, срываясь в слегка безумный ритм, бархатистое смуглое тело выгибается, льнёт к нему, тихие судорожные вздохи сменяются нетерпеливыми стонами.
Развязка наступает одновременно: Райш, едва почувствовав, что она готова, перестаёт сдерживаться. Но если его финал вспыхнул и тут же утих, то её длится долго, долго – и он наслаждается им вместе с ней, считывая блаженство с её лица.
– Райш, – шепчет она, едва отдышавшись, – я люблю тебя…
– О, ты вспомнила моё имя, – отзывается он, не решаясь среагировать как-то по-другому.
Она слабо улыбается и тает в его руках.
– ТЫ ХОЧЕШЬ ЭТОГО?
Райш вздрагивает. Неловко вышло – он как-то умудрился забыть о чужом присутствии.
– Хочу, – с лёгким раздражением соглашается он. – Но не только этого.
– НЕ ТОЛЬКО…
Пустота начинает дрожать, и он жмурится, понимая, кого сейчас увидит. Терзаясь чувством вины и болью.
Уши снова наполняются пением птиц и множеством лесных звуков. Он удивлённо открывает глаза и глядит на огромный дуб в центре поляны. Золотая кора искрится, когда по ней пробегают вездесущие солнечные зайчики; огненно-алые листья беззвучно трепещут на ветру.
Он внимательно вслушивается, не отрывая глаз от иллюзии, и наконец слышит за спиной лёгкие шаги по лесному ковру.
– Ты знаешь, я ведь и сам не понял тогда, что создавал его похожим на тебя, – тихо произносит он.
– С размером прогадал.
Он поворачивает голову, чтобы встретиться взглядом с золотистыми чертятами, пляшущими на дне её янтарных глаз.
– Слушай…
Русти падает рядом с ним на колени, мотает головой: «слышать ничего не хочу». Протягивает руку – тонкие золотые пальцы касаются его виска, щеки, губ. Сердце сжимается, а потом принимается колотиться так яростно, словно хозяин при смерти и спасти его можно, лишь прогоняя по телу кровь с бешеной скоростью.
Боги, да ведь их тела даже толком не подходят для любви друг с другом!
Он бережно притягивает её к себе. Любую другую девушку он бы уже опрокинул в траву, прижал всем телом, следуя идущей из глубин души тяге к превосходству. Но не её. Она и без того слишком маленькая, слишком хрупкая.
Русти криво улыбается, словно прочитав эту мысль на его лице. Странное чувство: неудержимое влечение смешивается с болезненной нежностью и почтительным уважением.
Такого между ними ещё не происходило. «Уроки», что она ему давала в лесной глуши, и правда всегда были нацелены в первую очередь на получение опыта, а удовольствие, которое оба при этом испытывали, было вторично. Сейчас же он сжимает её в объятьях, забыв обо всём, понимая лишь, что и она чувствует то же самое. Никаких подсказок, никаких ошибок – он всё делает сам, уверенно и правильно. Потому что иначе невозможно.
И руки уже сами двигаются, оглаживая её тело; находят те места, в которых ей приятно их ощущать – потому что им самим приятно там находиться. Губы встречаются, язык сталкивается с её маленьким, юрким язычком – тело откликается сладкими волнами. Пальцы тем временем уже добрались до заветного места, и один из них медленно проникает внутрь. Чипиреска сдавленно стонет.
Поза не очень удобная: Райш сидит на земле, привалившись спиной к дереву, Русти – на коленях перед ним. Но для неё, кажется, такая акробатика не проблема – бёдра сжимаются и принимаются яростно двигаться в такт его движениям. Она обрывает поцелуй и, задыхаясь, зарывается лицом ему в грудь; одна рука обвивает его шею, вторая спускается вниз, к набухшему достоинству, и начинает поглаживать его через ткань штанов.
Так пролетают следующие минуты, подчинённые пленительному ритму, пока она не замирает, потеряв дыхание. Райш ощущает, как волны удовольствия пробегают по её телу – всего несколько мгновений, стремительно и яростно. Успокоившись, она поднимает голову и, тяжело дыша, смотрит ему в глаза: о, этот звериный, хищный взгляд! Ловко уворачивается от его руки, ныряет вниз, расстёгивает ремень и принимается за дело так напористо, что Райш ощутимо стукается затылком о ствол дерева.
Её пальцы стремительно ласкают член, а язык и губы творят с головкой что-то невообразимое. Больше всего сейчас хочется закрыть глаза, отдаться полностью этим ощущениям, но он заставляет себя смотреть на неё, на покачивающий в такт движениям рыжий хвост, на сияющую кожу плеча, обнажённого съехавшей набок рубахой…
Наслаждение затапливает волнами расплавленного золота – и иссякает. Русти смеётся, вытирает губы, снова льнёт к нему, прижимается всем телом – уже не пылко, а просто уютно.
– Я люблю тебя, – едва успевает сказать Райш перед тем, как и она тает, словно наваждение. Потом зачем-то добавляет уже в пустоту: – Безумно…
– ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ?
– Ты!.. – Райш, поправляя штаны, подскакивает на ноги и в бешенстве глядит по сторонам. Чёртов кристалл снова обдурил его, заставив забыть о своём присутствии. – Какого дьявола ты творишь? Зачем ты мне подсовываешь эти иллюзии? Думаешь, это было приятно? Ни черта не приятно – больно! Или нравится мучить глупых людей?
Голос молчит насмешливо – Райш это точно знает, хоть и не понимает, откуда. Но потом всё же отзывается:
– БОЛЬНО?
– Больно, чёрт бы подрал тебя! – шипит Райш. – Чего тебе надо от меня? Остальных ты тоже так мучаешь – Зио, Русти, Рувина, магистра? Тоже насылаешь на них идиотские наваждения?
– Успокойтесь, принц, – раздаётся за спиной ровный голос. – Это не наваждения.
Райш оборачивается и оказывается лицом к лицу с магистром Эскеврутом.
– Вы!.. – выдыхает он. – Это вы всё устроили… Это вы ему велели!
– Ничего подобного, – качает головой маг. – Велел ему как раз ты, парень. Хочешь, чтобы всё закончилось – бери себя в руки и включай голову. Сложи и обдумай всё, что увидел и ощутил. Он пытается помочь… Просто делает это в своём понимании.
Преодолев желание дать магу в морду, Райш позволяет ему рассеяться паром, делает глубокий вдох и пробует успокоиться.
– ТАК ЧЕГО ЖЕ ТЫ ХОЧЕШЬ?
– Чего я хочу, – бесцветно бормочет принц, прокручивая в голове увиденное: безобразную семейную сцену, блаженные минуты с Зио и нежно-безумные с Русти. – Жить. Ну и, наверное, просто любви. И ещё… – он замолкает, чтобы подумать, а затем нерешительно добавляет: – Друзей?..
Пустота смеётся и уходит, впуская в пространство материальный мир.
Глава 11. Разговор по душам (часть 3)
– КТО ТЫ ТАКАЯ?
– А чёрт его знает.
Русти оглядывается по сторонам. Было бы ещё на что смотреть. Но вокруг вообще ничего. Говоривший, кем или чем бы он ни был, молчит. Почему-то кажется, будто он слегка обескуражен ответом. Кажется, конечно – вряд ли подобные эмоции присущи такому созданию.
– Что с моим сыном? – требовательно осведомляется она, загоняя страх поглубже и зачем-то задирая голову кверху. – Он в порядке?
Голос безмолвствует, но потом всё же отзывается запоздалым эхом:
– ОН В ПОРЯДКЕ.
– Надеюсь, не в таком же порядке, как его отец в своё время, – горько бормочет Русти.
– ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ?
– Ну, – она запинается. – Например, знать, что ты сделал с Эвином.
– ТЫ ЭТОГО НЕ ХОЧЕШЬ.
Русти устало закрывает глаза. Злость затапливает, переполняет, и скоро, кажется, сдерживаться уже будет невозможно.
Что-то неуловимо меняется. Она вскидывает голову и напрягается, готовая в любой момент отпрыгнуть, случись опасность – но это просто воздух вокруг, прежде бесцветный и бесплотный, дрожит, преображается, обретает черты и краски.
«Медлячка! Человечка!»
Крики ребят отдаляются и стихают – у чипиресских детей слишком мало времени и слишком много затей, чтобы подолгу заниматься чем-то одним. Даже таким забавным делом, как издёвки над чересчур медлительной, на их взгляд, трёхлетней девчонкой.
«Ты чего ревёшь?»
Она оборачивается. Паренёк лет четырёх стоит прямо за спиной. Как он подошёл так неслышно? Может, она и медлячка, но на слух никогда не жаловалась.
«Вставай, – он протягивает ей руку. – Камни холодные. И воду с лица вытри. Я Эвин».
«Я тебя не видела раньше», – всхлипывает Русти, послушно проводя рукавом по лицу.
«Мы только что переехали, – он хмурится; глаза, необыкновенно тёмные и серьёзные, изучают её внимательно и пристально. – Что они тебе сделали?»
«Сказали, будто я такая медленная, потому что мой отец был человеком, – отвечает она неожиданно для себя; странно, ябедничать совсем не собиралась. – Это неправда. Он просто погиб. Давно».
«Конечно неправда, – невозмутимо отзывается он и без всякого стеснения отряхивает ей штаны сзади. – У людей и чипиресков никогда не бывает детей. Это же каждый знает».
«Да?» – недоверчиво переспрашивает Русти.
«Да, – важно подтверждает Эвин и улыбается ей во всё лицо. – И ничего ты не медленная. Точно быстрее любого человека. Я знаю, сам видел их. Я к реке. Пойдём со мной? По дороге ещё что-нибудь расскажу».
Карусель воспоминаний клочьями и обрывками вертится дальше.
«Смотри, Русти! – вопит Эвин. – Смотри, как классно получилось!»
Она вздрагивает – на плечо садится небольшой чёрный ворон, косится на неё глазом-бусинкой.
«Быть не может, – шепчет Русти. – Эвин, это что – иллюзия? Ай, блин, у него когти!»
«Ленточку сними, – друг так и лучится радостью, и она не задумываясь тянет за один конец тонкой красной ленты на шее ворона. Наваждение тает. – А вот это – настоящее, – он ловко обвязывает ленточку вокруг её запястья и тычет пальцем ей в грудь: – Моя!»
«Твоя?..» – онемевшими губами проговаривает Русти, только-только ухватившая суть этого ритуала.
«Если ты, конечно, не против, – хмурится он. – Мне показалось, ты не будешь против. Нет? – он снова расцветает улыбкой, стоит ей радостно, не веря своему счастью, кивнуть. – Говорю же!»
Карусель летит дальше.
Песок, лишающий магии – это жутко. И ту малость, которой она владеет, терять непривычно и неприятно – даже волосы не вычешешь от чёртова песка. Да ещё эта башня, косо высовывающаяся из золотых наносов, внушает странную тревогу…
«Тоже чувствуешь? – сияет Эвин. – Здесь всё началось. Никто не знает как и даже когда, но мы вышли отсюда. Отсюда в этот мир пришла магия».
Снова мельтешат разноцветные, разнозвучные обрывки.
«Тебя не было так долго», – она зарывается лицом ему в шею, вдыхает родной запах.
«Прости, – он выглядит пристыженным, но слегка отстранённым, а ещё чертовски уставшим. – Нужно было кое-что сделать. Срочно. Сложно. Прости».
«Ты сам на себя не похож с тех пор, как начал работать в этом жутком месте, – ворчит Русти, но тут же спохватывается: – Нет! Нет. Я обещала. Я не жалуюсь».
Эвин молчит, лишь крепче прижимает её к себе. Она прислушивается – спит ли в своей кроватке Рувин – и бездумно подцепляет пальцем кожаный шнурок на шее мужа. Раньше этой безделушки не было. На шнурке болтается неровный продолговатый кусок прозрачного голубоватого камня. По телу разливается невнятное тревожное чувство – совсем как тогда, в сциаровой пустыне, у покосившейся древней башни.
Карусель вертится дальше, но Русти не хочет смотреть. Она падает на колени, зажмуривает глаза и зажимает уши, пытаясь вырваться из грядущего кошмара обратно в безликую пустоту, но не получается. Всё равно приходится переживать всё заново – и безумный взгляд Эвина, и окружающий со всех сторон, овеществлённый, плотный ужас, и собственные бестолковые попытки остановить мужа и защитить сына. И последний, отчаянный свой поступок, когда выбор встал острым ребром. Торчащий из сердца самого родного на свете существа нож, его гаснущий взгляд.
– Не надо, не надо больше! – орёт она на безликого мучителя, который заставляет её смотреть даже с плотно зажмуренными глазами.
Но вихрь воспоминаний возобновляется.
«Это всё из-за тебя!»
Он сейчас в таком возрасте, твердит себе она, глядя на сына. Четыре года, подросток, что взять? На самом-то деле он так не думает…
«Зачем ты потащила меня с собой? Оставила бы в Ирлонии – было бы лучше и тебе, и мне!»
Фарфоровая ваза на столике поодаль с жутким звоном разбивается – только оттого, что Рувин на неё сгоряча махнул рукой. Мальчишка виновато опускает ладонь, но взгляд по-прежнему враждебный и упрямый.
«Я могу уйти», – тихо произносит она, из последних сил удерживая себя в руках.
«Да, уходи, – боги, как он похож на отца. Тот был такого же возраста, когда они впервые встретились. Только глаза куда светлее. – Ненавижу тебя, мама».
Горячие потоки прорывают последнюю слабую преграду и текут дорожками по щекам. Где-то в другой реальности. А здесь и сейчас она стоит посреди ночного двора Академии и с кислой улыбкой взирает на возвышающихся над ней двух людей.
«Не думала, что всё так серьёзно, принц Райширд», – усмехается она, ещё раз пробегая глазами записку, начерканную рукой императора.
«Я полагаю, будет уместнее, если вы не станете упоминать имя и титул, мастер Русти, – мягко замечает наставник. – Принц, как вас обычно зовут близкие?»
«Райш», – угрюмо бурчит здоровяк, глядя в сторону.
Взгляд, брошенный на неё за секунду до этого, она, однако, заметила. Полный ненависти и презрения взгляд. Русти вздыхает. Задание постепенно перестаёт казаться лёгким.
Видения отступают прочь, оставляя её одну, с мокрым от слёз лицом, сжавшуюся комочком посреди серой глухой пустоты.
– ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ?
– Забыть, – сквозь зубы цедит она. – Забыть к чертям всё это… Кроме последнего, – она невольно улыбается и судорожно полувсхлипывает-полухихикает: – Да, кроме последнего. Эту физиономию я определённо хочу запомнить.
Снова всё вокруг меняется, и Русти обнаруживает себя стоящей посреди умедийского леса. Солнце ещё высоко, но уже клонится к западу, и воздух полнится непередаваемым предвечерним лесным ароматом.
Впереди, меж деревьев, знакомая поляна. Посреди поляны возвышается нелепый, но, несомненно, эффектный дуб с золотой корой и ярко-красными листьями с оранжевыми прожилками. Русти, не веря глазам, осторожно идёт вперёд. Не воспоминание – но и не иллюзия. Или иллюзия, но какого-то совершенно другого, безупречного уровня?
– Ты знаешь, я ведь и сам не понял тогда, что создавал его похожим на тебя, – раздаётся голос из-за ближайшего дерева.
Русти вздрагивает и поворачивает голову. Райш сидит на траве, опираясь спиной о ствол старой сосны, и как заворожённый созерцает собственное творение.
– С размером прогадал, – ухмыляется она.
Он переводит взгляд на неё. Боги, да откуда в его глазах столько тоски? Она не хочет, чтобы этот разговор начинался, не хочет… Но он уже медленно произносит:
– Слушай…
Русти яростно трясёт головой, и он замолкает. Она опускается на землю рядом с ним, дотрагивается до лица – на ощупь как настоящий. Но ведь даже Рувин способен создавать овеществлённые наваждения, а он совсем молод…
Райш неуверенно протягивает руки и обнимает её, привлекает ближе. При этом на лице его такое выражение, словно он боится, что это она иллюзия и развеется паром от прикосновения. Русти усмехается, и эта усмешка, отразившись в его глазах, ломает последнюю стену.
Тот ли это неуклюжий мальчишка, которого она учила обращаться с девушками? Его движения теперь уверенны и чувственны; дыхание сбито не от волнения, а от страсти; а руки и губы смело ласкают её тело, заставляя его отзываться с удвоенной силой, заставляя её постепенно забывать обо всём на свете…
Она прижимается к нему, по-прежнему стоя на коленях, и чувствует, как он, не прекращая ласки, методично стягивает с неё одежду – совсем немного, лишь чтобы не мешалась. Потом внутрь проникает длинный крепкий палец, и по телу растекаются сладкие волны. Русти, чувствуя, что теряет над собой контроль, прячет лицо на его ключице, свободной рукой нащупывает отвердевшую выпуклость внизу его живота (чёрт, ну был бы он поменьше!) и полностью отдаётся движениям.
Блаженное напряжение стекается толчками от каждого прикосновения, от каждого удара его сердца, копится внизу живота, сворачивается в тугой комок – и в один прекрасный момент взрывается, разливается по телу волнами острого удовольствия на грани боли. Русти пережидает эту вспышку, с трудом переводит дыхание и поднимает голову, чтобы взглянуть в лицо парня. Его глаза лихорадочно блестят, и то, что в них написано, не нуждается быть озвученным словами.
Русти коротко хихикает, одним движением расстёгивает замок на его ремне и освобождает из штанов напряжённого красавца. Боги, ну в самом деле – почему бы ему не быть поменьше? С жадностью, всё ещё ощущая, как по телу пробегают эхом отзвуки пережитого наслаждения, она принимается за ласки всеми доступными средствами.
Руки Райша лежат на её спине, пальцы слегка вдавливаются в кожу в такт движениям. Она чувствует на себе его обжигающий взгляд. Ещё немного стараний – и всё его тело на миг каменеет, дыхание останавливается – и фонтан семени толчками выплёскивается на волю.
Русти со смехом слизывает капли солёной, терпкой влаги с губ и приникает к его груди. Надо же, как она, оказывается, успела привыкнуть к запаху его тела…
– Я люблю тебя, – шепчет Райш ей в ухо и растворяется в пустоте, оставив за собой лишь отзвук ещё одного одинокого слова: – Безумно…
– И что это было? – мрачно обращается Русти к невидимому собеседнику, поднимаясь на ноги. – Тоже любишь подглядывать? Вот уж не думала, что существа вроде тебя таким увлекаются.
– КТО ТЫ ТАКАЯ?
– Да что ты хочешь услышать?! – взрывается она. – Я медлячка, мастер бестолковых иллюзий! Преступница, убившая собственного мужа, изгнанная из собственной страны! Устала, видите ли, брести в никуда, попутно всех разочаровывая, и подобрала валяющееся на дороге копьё! Вляпалась на свою голову… – она снова бессильно опускается на несуществующую землю. Не реветь, не реветь; слишком много слёз сегодня. – Я не знаю, кто я. Хотела бы знать…
«Хочу знать! – перебивает до боли знакомый голос; Русти рывком вскидывает голову и вглядывается в призрачную фигуру чипиреска напротив. – Просто хочу знать всё, что знаешь ты! Что в этом плохого? Тебе же не сложно!»
