Текст книги "Игра втёмную"

Автор книги: Тхиен Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

16

Луан прибыл в здание муниципалитета. Он хотел познакомиться с новым мэром, профессором Чаи Ван Хыонгом, недавно сменившим губернатора Нгуен Фыок Лока. Чан Ван Хыонг лишил профранцузские силы важнейшего места в столичной администрации.

Луан много слышал о Хыонге, а также специально изучал данные на него. Ранее профессор долгое время был преподавателем лицея. Многие из учеников Хыонга в настоящее время занимали различные посты в армии, в администрации, а некоторые участвовали в войне Сопротивления. Именно поэтому Зьем остановил свой выбор на Хыонге в переходный момент. Известный своими антифранцузскими настроениями и ничем пока особо не связанный с американцами, Хыонг являлся фигурой, помогавшей Зьему создавать у общественного мнения ложное представление о режиме, подкрепляя ярлык «антиколониализма и антифеодализма».

Луана встретила секретарша. Это была Май, преподававшая в школе Выонг Зя Кана.

– Вы лишь раз побывали в школе, после чего господин директор потратился на рекламу, а затем был вынужден уговаривать учеников… – невеселым голосом упрекнула Луана Май.

– Я уже принес ему свои извинения… Дела не оставляют мне времени. – Голос Луана тоже звучал грустно. Он вновь попытался вспомнить, кого напоминала ему Май, но опять безуспешно.

– Вот уж не ожидала, что вы так быстро войдете в дело! Ведь вы теперь уже политический деятель. Более того, особа из окружения семьи премьер-министра. Поздравляю! – не без язвительности произнесла Май.

Луан понимал, что еще не пришло время объясниться с этой не совсем обычной секретаршей, в которой он до конца не разобрался. Он промолчал. Пройдя коридор, они вошли в просторную комнату.

– Хочу предупредить, чтобы это не явилось для вас неожиданностью. Господин Хыонг не жалует людей премьера. Я доложу ему, но не могу ручаться, что он вас примет… Присаживайтесь.

Указав Луану на кресло, Май исчезла за дверью, явно недовольная.

«Возможно, она хороший человек, или из семьи, имеющей отношение к революции, или сама из наших. Быть может, просто из тех, кто понял и ведет себя, как многие, чье сознание пробудила война Сопротивления. Может, провокатор или, по меньшей мере, профранцузский элемент, либо из антизьемовской группировки… Как бы то ни было, она еще слишком молода, легкомысленна…» – так думал Луан о Май. Вернувшись, она объявила:

– Господин мэр вас примет минут через пятнадцать. Вам действительно повезло. Вначале он сделал мне замечание: я, мол, уже сотню раз говорил, что не встречаюсь с людьми из канцелярии премьер-министра, за исключением лично господина Зьема. Но затем, прочитав ваше имя на визитной карточке, он изменил свое решение и сказал: «Попросите его подождать, это сын моего земляка из Виньлонга…»

Май то ли старалась возвысить себя в глазах Луана, то ли хотела сообщить полезные для него подробности.

Луан поблагодарил девушку и спросил:

– Есть ли здесь телефон? Мне необходимо связаться с канцелярией господина советника…

– Вот! – Май указала на аппарат в углу. – Можете воспользоваться.

Когда она тактично удалилась из комнаты, Луан подошел к телефону:

– Алло! Это дом сестрицы Ка? Это я, знакомый. Да, я хочу передать срочное сообщение для Нгока… Совершенно верно… Сделайте одолжение, передайте, пожалуйста, следующее: товар, принадлежащий Нга, скрыт, немедленно прекратить прогулки с земляком. Это уведомление Бай Ли. Прошу извинить, что причиняю вам беспокойство… Нгок знает, кто такие Нга и Бай Ли. Да, очень срочно…

Луан положил трубку. Открылась дверь, и в комнату бодро шагнул мужчина лет пятидесяти, в сером костюме, с короткой стрижкой.

– Учитель! – Луан склонил голову в почтительном поклоне.

– Здравствуйте, молодой человек! – Чан Ван Хыонг протянул руку Луану. Он внимательно оглядел Луана с головы до ног, словно врач пациента. – Садитесь! – Он указал Луану на кресло, сам устроился в кресле напротив.

Вернулась Май с чайным подносом.

– Спасибо, оставьте…

Чан Ван Хыонг налил чаю Луану и себе.

– Что привело вас ко мне? – коротко спросил он.

– Видите ли, учитель, я недавно получил работу в канцелярии премьер-министра и вот пришел спросить вашего наставления… – мягко проговорил Луан.

– Вот как! – Хыонг был явно доволен. – Где вы учились?

– Я учился в Шаслу…

– Так что же? Выходит, вы не у меня учились?

– О, вас я знаю давно. У вас учился мой старшин брат.

– Как его имя?

– Жан Нгуен Ткань Луан…

– А! Вспомнил! Адвокат Жан Луан. Он большой человек во Вьетмине… Мои ученики кто по эту, кто по ту сторону… Стали большими людьми… Вот как они меня слушали!

Луан молча смотрел на Хыонга, квадратное лицо которого свидетельствовало об упрямстве, а узкая выпуклость тяжелого лба выдавала ограниченность человека, склонного к категоричности в суждениях.

– Французы вернули нам независимость, – продолжал разглагольствовать Хыонг. – Хотя прежде они ошибались, тем не менее в конце концов французская цивилизованность победила. У нас сейчас ситуация достаточно запутанная. Половина страны под контролем йоммунистов. В оставшейся половине пока застой. Вместо того чтобы всемерно объединять антикоммунистические патриотически настроенные силы, господин Зьем постепенно противопоставляет их друг другу, стремится расколоть… Вам, человеку из его ближайшего окружения, следует дать ему совет. Я отнюдь не симпатизирую силам Биньсюен, однако их заслуга в том, что они прежде боролись против французов, затем против Вьетминя, неизменно правильно выбирая линию действий… Да! – как бы вдруг вспомнил Хыонг. – Сколько лет вы воевали?

– Прошел всю войну Сопротивления!

– Вот как! – Хыонг снова изучающе посмотрел на Луана, и на сей раз в его взгляде сквозило меньше пренебрежения. – Я тоже какое-то время участвовал в войне Сопротивления, – вскользь заметил он. – Затем тяжелая болезнь, возвращение в город…

– Именно это побудило вас написать стихотворение… – Луан продекламировал четверостишие.

– Как! – воскликнул Хыонг в изумлении. – Вам известны мои стихи?

– Да. Я помню еще и это, и это…

Луан, все больше удивляя Хыонга, декламировал строфу за строфой из его стихотворений разных лет. В конце концов Хыонг, расчувствовавшись, подхватил одно из них – то самое, от октября 1945 года, после написания которого он вернулся в город. Особенно его тронули слова Луана, заявившего, что стихи Хыонга пользовались популярностью среди бойцов.

Преодолевая волнение, Хыонг произнес:

– Я буду реализовывать демократию… У себя я подбираю и назначаю на службу людей по их способностям и моральным качествам. Я не отдаю при этом предпочтения представителям каких бы то ни было партий и группировок. Я не прощаю коррупции. Если вы признаете правоту того, что я делаю, я был бы рад сотрудничать с вами. Я не следую слепо указаниям премьер-министра. Кроме того, глава государства – это так или иначе крыша здания, сама должность предопределяет зависимость людей от него. Личность главы государства – одно дело, положение верховного правителя нации – другое. Так прямо я и заявил генералу Коллинзу, и он согласился со мной. Правительство США обязалось поддерживать главу государства. Переворот сейчас на руку только коммунистам.

Хыонг блистал красноречием еще довольно долго, пока не рассеялись его давние воспоминания.

Луан простился с Хыонгом. В машине он размышлял. Сведения, которыми он располагал в отношении профессора Чан Ван Хыонга, оказались достоверными: непоследовательный, высокомерный, поверхностный, субъективный. Член кружка «Душа», в который входили интеллигенты, занимавшие в войне Сопротивления выжидательную позицию. Хотя Чан Ван Хыонгу не исполнилось еще пятидесяти пяти, у него уже проявлялись признаки старческого маразма. Единственное, что заставило Луана задуматься, так это то, что Хыонг все еще питал какие-то чувства в отношении войны Сопротивления. Правда, они проявлялись изрядно поблекшими.

Перед самым уходом Луан спросил Хыонга:

– Имеете ли вы вести от своего сына Хая?

Единственный сын Чан Ван Хыонга прошел войну Сопротивления, после чего остался на Севере.

– Нет! И не интересуюсь. И жена моя не интересуется. Что проку интересоваться блудным сыном?

Блеск глаз контрастировал с интонацией Хыонга. При упоминании о сыне он утратил способность контролировать себя, однако говорил по-прежнему твердо.

Луан пришел к выводу, что Хыонг любит изображать сильную личность и заставляет себя держаться в рамках этой роли. Но дается это ему явно скрепя сердце. В нем целый клубок противоречий…

17

Расположенное на углу улицы Катина, на одной стороне с почтамтом, напротив католического собора, рядом с училищем Табера, ведомство генерального директора полиции, хотя не было отмечено вывеской, наводило ужас на всех обитателей Сайгона. В период французского колониального господства на этом месте находился всего лишь скромный участок секретной службы. После того как французы во второй раз вошли во Вьетнам, дом на Катина стал репрессивным центром всего Южного Вьетнама и южных провинций Центрального Вьетнама, с суровой тюрьмой, с кровавыми камерами пыток. Там использовались банды евразийцев, бродяг и наемников, завербованных в Африке и в Индии. Попав в дом на Катина, оттуда трудно было вырваться. Там каждую ночь уничтожали десятки патриотов. Если кому-нибудь и удалось выбраться оттуда, то только калеками, потерявшими рассудок.

Под влиянием войны Сопротивления, с целью подретушировать портрет марионеточной администрации и в рамках американо-французских расчетов 7 октября 1954 года Франция передала дом на Катина Нго Динь Зьему. Лай Ван Шанг, лидер Биньсюен, переместил туда свою штаб-квартиру.

Аресты продолжались. Теперь жертвами стали не просто сторонники Вьетминя, как раньше. В переполненных тесных камерах можно было встретить выступавших за мир представителей интеллигенции, людей, сотрудничавших с Нго Динь Зьемом, владельцев торговых домов. В то время как общество стонало от грабителей, в Катина почти не было уголовных преступников. Те уголовники, которые когда-то сидели там, сейчас служили в полицейском ведомстве, причем, главным образом, в качестве следователей.

* * *

Лай Ван Шанг швырнул лист бумаги на пол, с силой ударил по столу кулаком. Лицо его побагровело.

Ли Кай поднял бумагу и, заметно шевеля губами, прочитал. Это было решение премьер-министра о закрытии казино «Гран-Монд».

Лай Ван Шанг ходил по комнате, стуча каблуками.

– Шау Тхынга ко мне! – вдруг рявкнул он. Ли Кай бесшумно выскользнул из комнаты.

Лай Ван Шанг подошел к окну, отдернул штору. Окно выходило на кабинеты следователей, в которых велось дознание. В кабинете номер 3 Шанг увидел рыдающую девицу, довольно смазливую.

– Эй! – крикнул он вниз. – Что там у тебя? Парень, допрашивающий девицу, подбежал к окну:

– Осмелюсь доложить, это Ле Тьеу…

– Что еще за Ле Тьеу? Из парфюмерного магазина, что ли?

– Никак нет… Певичка из бара…

– А певичку-то зачем взяли?

– Приказ генерал-майора…

– Чего? – удивился Шаыг.

– Так точно, она понравилась генерал-майору, он хочет переспать с ней и предлагает двадцать тысяч, а она ломается…

– Ах вот как? – пробурчал Шанг.

Он перевел взгляд на кабинет номер 4, хотя до него по-прежнему четко доносились голоса певички и ее следователя.

– Грешно ведь… У меня же муж есть, ребенок…

– Ничего, это простительно… Генералу нравятся замужние, с детьми.

– Грех-то какой…

– А я тебе говорю, никакого. Одна ночь всего. Таким красавицам приходится из кожи вон лезть, чтобы только добиться чести ублажить генерала, куда тебе до них! Ты своими песенками больше пяти сотен за вечер не напоешь. А генерал-майор готов отдать двадцать тысяч. Смотри, будешь со мной пререкаться, продержу здесь неделю да пущу в твою камеру по очереди ребят из патруля. За ночь десятерых ублажишь, а кормиться будешь только передачами из дому. К тому же, кроме сифилиса, наградить-то тебя ребятам нечем.

Непонятно отчего Лай Ван Шанг нахмурил брови.

Из кабинета номер 4 доносились стоны:

– Не могу! Не могу! Не лейте больше… Задыхаюсь…

Видимо, парень, ведущий допрос, хохотал:

– Ну, живучий попался! Целое ведро помоев испил, только тогда пощады запросил… Твоя фирма, говорят, миллиардами ворочает, а тебе нашему генералу всего миллиона пиастров жалко, орешь, будто тебя режут. Подписывай бумагу, получим деньги, отправляйся домой…

Лай Ван Шанг вернулся за письменный стол. Он открыл записную книжку, заполненную адресами: аптека традиционной медицины, экспортно-импортная фирма, пароходная компания, авиакомпания, аптека, ювелирная лавка…

Ли Кай привел Шау Тхынга. Шау Тхынг, со спутанными волосами, в кургузом костюме, сгорбившись, преодолел расстояние от двери до стола, робко пожал руку, протянутую ему Шангом.

– Присаживайся, Шау! – Шанг указал Шау на стул. – Дело срочное. У меня к тебе просьба. Ты недавно с нами, и я доверяю тебе дело, в котором ты сможешь отличиться. Даже совершить подвиг… Нго Динь Зьем приказал закрыть «Гран-Монд». А «Гран-Монд» – кормушка Биньсюен. Если его закроют, чем мы будем кормить своих жен и детей, откуда будем брать средства на наши великие дела? «Гран-Монд» существует еще с довоенных времен и вовсе не благодаря Биньсюен. Свет играет и развлекается там уже около двадцати лет, а Биньсюен открыл его как свое заведение после реставрации лет семь-восемь назад. Мы еще даже не возместили всего, что туда вложено… А Нго Динь Зьем уже закрывает. – Шанг ударил по столу кулаком: – Что ж, у Биньсюен на сей раз достаточно решимости померяться силами с Нго!

– Это уж точно! Стоит отступить на один шаг, они вообще спихнут наших в зловонную лужу! – Ли Кай разделял негодование Лай Ван Шанга.

– Ли Кай прав… Надо дать понять хозяевам «Гран-Монд», что они могут не беспокоиться: Биньсюен не даст спуску никому, кто посмеет посягнуть на «Гран-Монд»… – все так же резко говорил Шанг, – Я даю тебе, Шау Тхынг, роту, что квартирует у рынка. Если только они сунутся, открывай огонь. Пусть идут! Шау Тхынг выпрямился:

– Не извольте беспокоиться, господин Третий. Проникнуть в «Гран-Монд» можно будет только через труп Шау Тхынга!

Лай Ван Шанг вышел из-за стола, хлопнул Шау Тхынга по плечу:

– Молодец!

– Так ведь когда я только в Сайгон попал, словно щепка, волной выброшенная, только благодаря вам и спасся. Если бы не вы… Так я для вас за это…

– Довольно! Не говори о благодарности. Все мы скитальцы, ценить надо чувства и поступки…

Зазвонил телефон. Шанг снял трубку:

– Слушаю, кто это? А! – Шанг резко сменил тон. – Так точно, я, господин Седьмой. Есть… сейчас же буду… Так точно, вечером девица Ле Тьеу тоже будет у вас обязательно… Есть…

Положив трубку, Шанг приказал Ли Каю:

– Тихонько отвезешь Шау в «Гран-Монд», представишь роте охраны. Напомни в третью камеру насчет Ле Тьеу… Я срочно еду к генерал-майору.

Сделав несколько шагов, он вдруг подозвал Шау Тхынга и начал о чем-то шептаться с ним. Как ни старался Ли Кай, стоявший поодаль, он смог разобрать только отдельные слова.

– Достаточно одной тонны… – говорил Шау Тхынг.

– Заложить удастся? – спросил Шанг.

– Можете на меня положиться. Я же из морского отряда особого назначения!

* * *

Ли Кай наполнил коньяком два бокала, опустошив бутылку. Шау Тхынг сидел на высоком табурете и качался. Барменша то и дело отворачивалась, скрывая усмешку, потому что этот парень, который бил себя кулаком в грудь, похваляясь, что он «винный король Камау», явно проигрывал Ли Каю состязание, в котором каждый должен был выпить по десяти бокалов. Ли Кай был бледен, в то время как лицо Шау Тхынга напоминало переспелый помидор.

Поначалу Шау Тхынг не только пил, но и обнимал девицу. Теперь, наоборот, она прильнула к Шау Тхынгу, поддерживая его в то время, как он, казалось, испускал дух, не в силах поднять руку, с полузакрытыми глазами.

– Господин Шау, по последней и… в «Гран-Монд»! – Ли Кай сунул Шау Тхынгу в руку бокал. – Господин Шау Тхынг во всем вне конкуренции! Сколько лет вы служили Вьетминю?

– Да лет этак пять, шесть…

– Вы в пятьдесят восьмом полку знали Бай Луана?

– Какого Бай Луана?

– Бай Луана, что был командиром четыреста двадцатого батальона, заместителем командира пятьдесят восьмого полка…

– Знал… Так он уже на Севере, да? Это агроном Луан, мой однополчанин. Это из-за него у меня пропала охота служить дальше, и я вернулся в общину Чифай.

– Отлично! – развеселился Ли Кай. – Служили в пехоте или на флоте? – спросил он, вдруг переменив тему разговора.

– Я заместитель командира роты морских диверсантов… Мой профиль – подрывать корабли, взрывать мосты… Любой, самый большой мост могу разнести…

– Даже такой мост, как сайгонский двухконсольный? – продолжал спрашивать Ли Кай.

– Это-то! Этот… – Шау Тхынг хихикнул. – Послушай, детка, ты такая милашка, не советую тебе на ощупь карабкаться на двухконсольный мост, а то костей не соберешь! – Шау Тхынг попытался встать. – Эй, пошли! Детка, дай-ка я тебя поцелую!

Девица подставила щеку. Шау Тхынг пошел было вдоль стойки и рухнул. Его стошнило…

18

В то утро впервые после прибытия в город и сближения с семьей Нго Луану представилась возможность нанести визит Нго Динь Зьему. Луан знал, что Зьем пригласил его только потому, что этого пожелал епископ Тхук. Луан ожидал этой встречи уже несколько месяцев. Строя свои расчеты, он понимал, что епископ как прикрытие не очень надежен. Похоже, Нго Динь Ню не был расположен знакомить приемного сына епископа с премьер-министром, хотя с Луаном Ню неизменно говорил как с членом семьи.

После телефонного звонка епископа Луан тотчас же связался с Ню. Звучавший с другого конца провода, из резиденции Зялонг, голос Ню был не очень радостным:

– Ну что ж… Ладно, приезжай…

Зьем принял Луана по-семейному. Когда адъютант провел Луана внутрь дальнего крыла дворца и он увидел Зьема в пижаме, беседующим с епископом, Луан внутренне воодушевился.

– Здравствуйте, молодой человек! – Зьем протянул Луану руку, даже не привстав.

– Здравствуйте, господин премьер-министр! – поклонился Луан.

Поцеловав перстень на пальце епископа, Луан устроился в кресле, на которое ему указал Зьем.

Зьем выглядел очень свежим, волосы его были расчесаны на строгий пробор, из сигареты «Голден клаб», зажатой между пальцами, тянулась струйка дыма.

– Как ваши дела? – мягко спросил Зьем.

– Вполне сносно, господин премьер-министр.

– Он немного поправился, даже потолстел, как раз до нормы, – с теплотой в голосе произнес епископ. – Ведь почти десять лет лишений!

– Быть может, в подходящий момент вы, святой отец, свозите его в Хюэ навестить дядюшек, тетушек и дядю Кана… – Зьем посмотрел на Луана – тот сидел робко, сцепив руки. Для Луана такой переход в беседе был неожиданным.

– Подождем дня памяти матери… Как раз соберутся многие. Луан тоже приедет… – охотно согласился епископ.

– Верно! – Зьем снова сменил тему беседы: – Вы слышали сообщение о нападении Патет Лао[21]21
  Патриотические силы Лаоса.


[Закрыть] на Нонгкхай в Северном Лаосе?

– Да, я слышал об этом утром по радио.

– Как, по-вашему, что это предвещает?

– Видите ли, информация пока неполная, у меня нет достаточных данных, чтобы сделать прогноз. Однако, по-моему, этот эпизод не выйдет за рамки конфликта местного значения, он носит лишь временный характер… – сдержанно ответил Луан.

– Я несколько иного мнения. – Зьем погасил сигарету, достал из пачки новую, закурил. – У Патет Лао две провинции, они воспользовались слабостью королевской армии, рассчитывая расширить контролируемую ими зону. Ситуация будет быстро меняться… Не только в Лаосе, но и во всем Индокитае!

Луан молчал, епископ бросал на него взгляды, ободряя его, поощряя к дальнейшим высказываниям. Заметив замешательство Луана, Зьем улыбнулся:

– Здесь вы среди своих. Не смущайтесь. Я готов выслушать вас, пусть даже ваше мнение не совпадет с моим.

– Ну что ж, с вашего разрешения, господин премьер-министр, я бы сказал следующее. В целом стремление к миру является в настоящее время самым сильным и преобладающим стремлением на нашем полуострове. Никто не может безнаказанно нарушить положения Женевских соглашений. Та сторона, которая намеренно нарушит прекращение огня, тотчас окажется в изоляции в глазах общественного мнения как в регионе, так и в более широких масштабах. Таким образом…

Зьем слушал, время от времени кивая. В этот момент вошел Ню. Увидев, что Луан привстал, он жестом вернул его обратно в кресло, придвинул себе мягкий табурет и, усевшись, приготовился слушать, что скажет Луан дальше.

– Я отвечаю на вопрос господина премьер-министра, – пояснил Луан.

– Знаю… Я даже кое-что успел услышать… Продолжай, пожалуйста.

– Я говорил о том, что стремление к миру охватывает весь регион. Можно сказать, весь мир. В ближайшее время Вьетнам примет участие в конференция глав государств в Бандунге. Бандунгская конференция обязательно уделит особое внимание прочному миру в Азии. Когда две представленные здесь силы, Северный Вьетнам в союзе с Советской Россией и коммунистическим Китаем, Южный Вьетнам с оборонительным союзом СЕАТО…

– А что ты скажешь, Луан, если южнее семнадцатой параллели не мы первыми применим оружие, а кто-то другой? – перебил его Ню, ероша волосы.

– Мне не совсем ясно, кого вы имеете в виду?

– Допустим, речь идет о религиозных сектах в Южном Вьетнаме, о партии Дайвьет в Центральном Вьетнаме…

– Спасибо, Ню, что не имеете в виду ветеранов войны Сопротивления, сражавшихся севернее семнадцатой параллели, – усмехнулся Луан.

– До сего дня у меня не было оснований для подобной гипотезы. Хотя в принципе полностью такая возможность не исключена, но, разумеется, не в пятьдесят пятом году.

– Что касается религиозных сект и Дайвьета, то я не считаю их потенциал, если действительно начнется стрельба, настолько серьезным, чтобы потребовалось хирургическое вмешательство глав государств в Бандунге, – уверенно заявил Луан.

– Верно! – воскликнул Ню. – Мы в состоянии удержать в наших руках знамя мира. Уверяю тебя, что мы никогда первыми не спустим курок!..

– И что первыми сделать это должны будут они! – закончил начатую Ню фразу Луан, выделив слова «Должны будут они!».

Ню расхохотался. По наблюдениям Луана, Ню редко смеялся так. Ню продолжал хохотать, но его устремленные на Луана глаза оставались серьезными.

* * *

– Зьем очень доволен! – сообщил Ню Луану. После того как они распрощались со Зьемом и епископом, Луан получил приглашение на ужин к премьеру.

Слушая Ню, Луан только улыбался.

– Ты бывал когда-нибудь в «Гран-Монд»? – поинтересовался Ню, как бы давая Луану понять, что его нисколько не заботят только что завязавшиеся у Луана отношения с премьер-министром.

Услышав отрицательный ответ Луана, Ню посоветовал:

– Посети немедленно, дни этого заведения сочтены…

– По распоряжению правительства?

– Разумеется, выполнять его они не собираются. Они оборудуют огневые точки, бросают туда дополнительные силы.

– А вы также не хотели бы, чтобы они это распоряжение выполнили, не правда ли?

Ню, шагавший по коридору в ногу с Луаном, резко остановился:

– Что за чушь, ты считаешь меня вампиром? Просто сходи в «Гран-Монд», и тебе все станет ясно…

– Ну, так далеко в своих мыслях я не захожу… В этом единоборстве правительство впереди по очкам. Биньсюен занимается азартными играми, грабежами, поборами. Правительство просит их положить конец деятельности, которая столь не по душе народу. Религиозные секты творят произвол, отбирают рис, нисколько не считаясь с законами. Силой заставляют людей работать на себя, убивают… Правительство против. Нападайте на них… Однако одновременно, прежде чем напасть, давайте похвалим их как основателей государства и лучших слуг престола!

– О чем ты, не пойму никак! – нахмурился Ню.

– Что ж тут непонятного? Допустим, Биньсюен и другие секты ни в прошлом, ни теперь не допускали никаких ошибок, не совершали нарушений. Тогда господину Зьему и господину Ню было бы нелегко совладать с ними. Ведь верно? Допустим, генерал Хинь не владел бы французским языком лучше, чем вьетнамским, а Бай Виен не был бы искуснее в проклятиях, чем в политике, что вожди всех каодай и хоахао не были бы поджигателями или похитителями жен. Тогда разве господин Зьем мог бы с такой легкостью вычеркивать их из высших титульных списков? Режиму господина Зьема выпала редкая удача: противник сам подставляет спину для битья! И не сегодня завтра, кода конфликт достигнет апогея между главой государства и главой правительства, козыри останутся на руках у господина Зьема: за главой государства тянется грязный след его амурных историй с несовершеннолетними в Каннах…

Ню больше ничего не говорил, он продолжал размеренно шагать, рот его словно был залеплен пластырем.

– Чего я опасаюсь, так это кровопролития посреди столицы! – сказал Луан, будто не замечая реакции Ню.

– Ты считаешь, что мне по душе кровопролитие? Но если бы тебе стало известно, что Биньсюен в своих реальных планах предусматривает взрыв двухконсольного моста, а также маяка Тёкуан, ты бы понял, что именно мы решительнее всего настроены против кровопролития и разрушений, – нахмурив брови, говорил Ню.

– Я подозреваю, что эти разведывательные сведения преувеличены.

– Видишь? Ты все-таки не веришь. Могу сообщить тебе одну деталь: Биньсюен заполучила специалиста по морским диверсиям, ранее он участвовал в войне Сопротивления: кажется, даже служил в подразделении, которым командовал ты! Этот парень оставит от двухконсольного моста один каркас. Всего с тонной взрывчатки… Теперь ты мне веришь?

– Мне приходится верить тому, что вы говорите…

– Досадно! – разгорячился было Ню, но тут же вновь овладел собой. – Я представлю тебе доказательства. Разумеется, позже. А теперь загляни в «Гран-Монд»…