Текст книги "Игра втёмную"

Автор книги: Тхиен Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

По дороге домой Луан поделился с Зунг своими наблюдениями.

– Ню – исключительно жесткий человек, – сказал он.

Зунг удалось связаться со своей тетей. Части Биньсюен покинули район Тёкуан. Позвонил Чан Винь Дат и прогрохотал в трубку:

– Зунг, ты спокойна?! Я выгнал эту нечисть из управления. Завтра утром, как обычно, приходи на работу…

13

Ню внимательно рассматривал Нгока. Несмотря на полдень, в камере стоял густой сумрак. Под самым потолком висела тусклая лампочка. Чан Ким Туей сидел у стены, по которой текли липкие струйки. Время от времени поправляя очки на близоруких глазах, он мечтательно разглядывал происходящее в камере, как будто здесь он был сторонний наблюдатель.

Нгок с отсутствующим видом откинулся на спинку стула. Прядь седых волос упала на его высокий лоб. Он был бледен. Уже десять суток не видел солнечного света.

– С вами хорошо обращаются? – помедлив, чтобы подобрать нужный тон в разговоре, произнес Ню.

– Меня это не занимает. Это волнует доктора Чан Ким Туена, – ответил Нгок, даже не повернув головы. – Ведь это он тщательно взвешивает, как относиться к человеку в каждом конкретном случае. Я не очень-то обеспокоен тем, как закончится моя жизнь.

– Я прямо спрашиваю: кто направил вас на связь с Биньсюен?! – перешел на крик Ню.

– Разве это важно? Я кадровый работник и работаю в соответствии со своими полномочиями.

– Зачем вы подстрекали Биньсюен на вооруженный мятеж? Ведь вы все время говорите о приверженности к миру?

– В вашей реплике сразу несколько ошибок. Некоторые из них грамматического свойства. Другие носят принципиальный характер, – презрительно засмеялся Нгок. – Я не подстрекаю и не подталкиваю Биньсюен к каким бы то ни было действиям, которые бы шли вразрез с мирными чаяниями нашего народа. Этим как раз занимаетесь вы. Что касается термина «мятеж», который вы употребили применительно деятельности Биньсюен, то опасаюсь, что это не совсем точно. Еще неизвестно, кто и против кого устраивает мятеж. Предстоит еще разобраться в отношениях между вами и Биньсюен!

– Вы член коммунистической партии?

– Я никогда этого не отрицал.

– Член компартии не имеет права на такое невежество! Какая вам польза, что вы идете вместе с Биньсюен?

– А какая будет польза, если мы пойдем вместе с вами? Биньсюен – это группа хулиганствующих, преступных элементов. А самое большое преступление – предательство родины. Но среди них есть и разумные элементы. С разумными людьми, которые попали в секту Биньсюен, мы и работаем.

– Вы давно организовали их на враждебные действия против нас?

Нгок не отвечал.

– И вы надеетесь нас свергнуть? – провокационно спросил Ню.

– Люди говорят, что вы – один из самых способных политических деятелей. Кажется, они заблуждаются, – громко сказал Нгок. – Вы считаете, что американцы будут вечно оказывать покровительство лично вашей семье? Почему вы так наивны? И потом, я уже не говорю о народе. Он не просил себе американской «помощи». К чему вы развязали антикоммунистическую кампанию? Ведь антикоммунистическая кампания по существу является кампанией против народа. Поэтому народ вправе начать кампанию против вас. Это естественно.

– Предположим, все, что вы говорите в отношении народа, правильно, хотя, конечно, вы приписали ему слишком много достоинств разного рода. Но почему вы с симпатией говорите и о Биньсюен? Это по меньшей мере странно.

– Патриотически настроенные члены организации Биньсюен не идут по пути Бай Виена. У вас достаточно времени, чтобы проверить мои слова. И не только религиозные организации, но даже армия, которую вы сейчас стремитесь создать, станет силой, и эта сила выступит против вашего режима. Она направит против вас оружие, когда сочтет необходимым или когда США увидят, что это следует сделать… – говорил Нгок.

Ню курил сигарету за сигаретой. Нгок говорил действительно страшные вещи. Но это были проблемы, о которых и сам Ню уже не раз задумывался.

– А ваше мнение об агрономе Нгуен Тхань Луане как о человеке? – неожиданно сменил тему разговора Ню.

Чан Ким Туен уставился на Нгока, надеясь, что тот чем-то себя выдаст.

– В каком смысле – как о человеке? – переспросил Нгок, не теряя присутствия духа.

– Каковы его политические убеждения, отношение к организации Биньсюен?

– Зачем вы спрашиваете меня о том, что вам самому хорошо известно? Луан – мой друг. Во время войны Сопротивления мы близко познакомились друг с другом, стали неразлучными друзьями, хотя у нас разные профессии. Однако я и он неодинаково смотрели на многие вещи. Он грезил каким-то непонятный национализмом. За эту его «детскую болезнь» я полностью несу ответственность. Между нами часто возникали острые разногласия. Ему не нравилась секта Бипьсюен, в том числе даже люди, которые по своим убеждениям были далеко не похожи на Бай Виена.

– А в последнее время что-либо изменилось в его поведении?

– Он еще больше оторвался от действительности. Вообще, национализм – это утопия. Но когда утопия рядится в националистические одежды, она становится прямо-таки карикатурой. Я никогда не смогу согласиться с его убеждениями, хотя мы всегда были друзьями.

– Луан знает о вашем аресте?

– Думаю, пока нет. Мы общались очень редко.

– Как вы думаете, он будет пытаться вызволить вас из тюрьмы?

– Луан – настоящий друг. Но спасти меня он вряд ли сможет.

– Почему?

– Это очень просто. Я не верю ни в ваш национализм, ни в национализм Луана. Я никогда не откажусь от коммунистических идеалов во имя того, чтобы выйти на свободу. От вас нельзя ожидать, что вы позволите вашему идейному противнику жить и работать в контролируемой вами зоне. Нгуен Тхань Луан уважает меня, и он не захочет, чтобы я стал предателем. Он не будет советовать мне сдаться. Все так просто… – Нгок говорил ясно, отчетливо, убежденно.

– Вы чересчур твердолобый человек! – крикнул Ню. – Вы хоть понимаете, что вся ваша жизнь – тупик?!

Нгок грустно улыбнулся.

– Я не люблю заниматься пустыми разговорами.

– У Луана имеется подруга, правильнее сказать невеста… Вы знакомы с этой девушкой? – спросил Чан Ким Туен.

– Да! – радостно воскликнул Нгок.

Ню был слишком занят своими мыслями и не заметил замешательства в глазах Нгока. Тот ничего не знал о Зунг, а когда услышал о ней от Туена, то сразу понял, какую роль она играет для Луана.

– Луан как-то говорил, что у него есть подруга, но отношения между ними в то время были еще довольно неопределенными, поэтому он нас не знакомил.

– У вас есть какие-нибудь просьбы? – спросил Ню.

– Да. Я хочу встретиться с Луаном.

– Мы удовлетворим вашу просьбу.

Боевые действия в городе продолжались всю ночь до самого утра. Вооруженные силы Биньсюен ушли по ту сторону моста «Игрек». Они концентрировались также вокруг Каумуой, Кауонглань, Сомтьеу и Сомкуй. В самом городе в их руках оставались лишь ресторан «Теофил» в Дакао и укрепрайон Катина.

У обеих сторон были серьезные потери. Но еще большие потери понесло население. Тысячи людей убиты, ранены, десятки тысяч домов сожжены. Был создан комитет по ликвидации последствий конфликта. Его председателем стал министр общественных работ Нгуен Мань Бао. Но важно, что в городе вокруг комитета развернулось широкое общественное движение. Даже его название стало предметом дискуссии между правительством и общественностью. Правительство предлагало назвать возникшую организацию комитетом по оказанию помощи жертвам биньсюеновского мятежа. Но общественность не согласилась. В конце концов правительство было вынуждено уступить.

Политическая жизнь в эти дни была куда более шумной, чем орудийные залпы. Генералы Нгуен Тхань Фыонг и Чи Минь Тхе подписали заявление, осуждающее «колонизаторов» и «мятежников», вызвавших в стране раскол, который привел к тому, что была пролита кровь тех, кто отказался выполнять указы главы государства. Был создан Народно-революционный комитет во главе с Нгуен Бао Тоаном. Формирование комитета стимулировало дискуссию по главному вопросу: существование института главы государства Бао Дая.

В полдень 30 апреля во дворце Независимости премьер-министр давал аудиенцию генералу Нгуен Ван Ви. Ню счел, что прием генерала – хорошая возможность для ловкого хода. Нго Динь Зьем согласился. Генерал Ви должен был официально вручить указ главы государства о его назначении начальником генерального штаба. Но на встречу пришло несколько десятков генералов и высших офицеров, а также полковники Чан Ван Минь, Андре Чан Ван Дон, которых Нго Динь Зьем только что произвел в генералы.

– Господин премьер-министр, вот указ главы государства, – запинаясь произнес Ви. Каменные лица генералов его встревожили. «До чего же я глуп! – думал он. – Послушался де Шовина и явился во дворец Независимости. Авантюрист!»

«Вы должны пойти к Зьему и вручить ему указ. Никто не может сделать то, что должны сделать вы, – говорил де Шовин генералу Ви. – Вы можете потребовать от Нго Динь Зьема передачи вам полномочий из рук генерала Ти. Американский президент Эйзенхауэр договорился с Францией, что США не будут вмешиваться в этот вопрос».

Послушать де Шовина, так дело проще пареной репы. Только как все это воплотить на практике? Но как бы то ни было, теперь во дворце генерал Ви должен был что-то говорить перед Нго Динь Зьемом.

Зьем взял в руки лист бумаги с машинописным текстом, бегло его прочитал. Странно! В руках он держал копию телеграммы, которую официально получил несколько дней назад.

– Я знаю об этом вопросе, – сказал премьер-министр. – Совершенно очевидно, что он находится в компетенции военных органов. Один я не могу решать такие дела. Поэтому я приглашаю всех в генеральный штаб. Конечно, указ главы государства нельзя не выполнять. Но настоящий вопрос должны решить сами генералы. Правительство примет любую кандидатуру, которой вы доверяете, господа генералы, пусть генерала Ти или вашу, господин Ви. В любом случае это будет достойный человек.

Зьем говорил медленно. А в это время генералы читали указ главы государства, передавая его друг другу.

– Почему смена начальника генерального штаба производится в самый разгар боевых действий? – спросил Чан Ван Минь.

– А когда закончится мятеж Биньсюен, тоже не следует делать замену, – забубнил генерал-майор Ле Ван Тат, представляющий каодаистов.

– Это какая-то странная история, – пожал плечами генерал-майор Андре Чан Ван Дон. – У меня есть информация, что генерал Хинь возвращается на родину. По пути к нам он сделал остановку в Калькутте. Речь якобы идет о… – генерал никак не мог подобрать вьетнамское слово, – о конспирации.

– О заговоре, – уточнил Ле Ван Ти.

– Да, да! О заговоре… Но я против этого. Генерал Андре провел субботу и воскресенье на пляже в Лонгхае и выглядел загоревшим и посвежевшим. По случайному совпадению или нет, но как раз в это время в Лонгхае отдыхала супруга советника Нго Динь Ню. Было ясно, что премьер-министра поддержит и Чан Ban Дон, который, получив звание генерала, пребывал в состоянии экстаза.

– Итак, я должен направить главе государства телеграмму с докладом. Но господа генералы, если я правильно понимаю, не дают мне на это полномочий. Несвоевременный демарш генерала Ви вызвал дружный смех в зале. Не смеялся лишь генерал-полковник Нгуен Тхань Фыонг. Неожиданно он стукнул кулаком по столу.

– Генерал Ви совершил преступление, пытаясь создать в армии обстановку хаоса в момент, когда страна находится перед такими испытаниями! Такой человек не достоин носить погоны офицера. Предлагаю премьер-министру немедленно отдать приказ об аресте господина Ви!

Нгуен Ван Ви даже не предполагал, что обстановка может обернуться для него так плохо. Нгуен Тхань Фыонг слыл среди военных злым гением. Он явно старался выслужиться перед Нго Динь Зьемом.

Ви пришел в замешательство. Он обвел взглядом весь зал, ища поддержки в этот столь опасный для него момент. Никого! Он и Андре с давних пор были друзьями. Но теперь тот стал добровольным рабом мадам Чан Ле Суан.

Ви бросил взгляд на Нго Динь Зьема, ища спасения здесь. Но ледяное лицо Нго Динь Зьема по-прежнему ничего не выражало.

Офицеры сгруппировались вокруг Зьема, каждый пытался что-то шепнуть ему на ухо. Зьем сидел неподвижно, потом одобрительно кивнул, встал и сказал:

– Вы продолжайте совещаться, а у меня есть дело, я покину вас на минуту. Думаю, мнение генерала Фыонга совершенно правильное.

Без Зьема совещание совсем застопорилось. Все генералы, за исключением Нгуен Тхань Фыонга, чувствовали себя неловко.

Ню и Луан ждали Зьема в соседней комнате.

– Луан считает, что арестовывать или лишать генерала Ви звания не надо, – сказал Ню. – Мы как раз обсуждаем этот вопрос, и я постепенно соглашаюсь, что он прав. Давайте еще раз обсудим ситуацию.

Зьем сел и пригласил Луана высказаться.

– Господин премьер-министр, моя точка зрения, вкратце конечно, состоит в следующем. Сам по себе генерал Ви не настолько опасен, чтобы в настоящем случае применять по отношению к нему жесткие меры. Такой шаг только бы продемонстрировал, что мы очень высокого мнения о роли профранцузски настроенных офицеров. Во-вторых, арест генерала Вн подтолкнет ряд офицеров, думающих так же, как генерал Ви, к сопротивлению. А мы знаем, что такие офицеры есть, в том числе и в правительственной регулярной армии. В-третьих, не следует бить по самолюбию французов. В-четвертых, если оставить генерала Ви на свободе, то он в конце концов изменит свою позицию или вновь покажет себя. Правительство к этому времени окрепнет, и его арест не вызовет никакой отрицательной реакции.

Зьем размышлял, нервно покусывая губы.

В тот же день он пригласил весь генералитет и даже не намекнул относительно ареста генерала Ви. Увидев, что премьер-министр не коснулся этой темы, никто, даже генерал Фыонг, не затронул данного вопроса. Генерал Фыонг умел, когда надо, схитрить, а когда надо – прикинуться дурачком. Что же касается самого Ви, то он избрал тактику: молчание – золото.

В тот же вечер Народно-революционный комитет, собравшийся в здании городской мэрии, опубликовал заявление. Комитет требовал: низложения Бао Дая, формирования Нго Динь Зьемом нового правительства, подавления мятежа, восстановления целостности национального суверенитета и созыва Национального собрания.

14

1 Мая. Необычные события одно за другим потрясали Сайгон. Сквозь стрельбу и застилающий небо дым пожарищ сотни тысяч горожан потянулись к центру города. Два военно-морских судна США высадили на пристань десять тысяч беженцев, уставших от войны. Люди надеялись, что здесь они больше не увидят военных действий, и рядом с ипподромом возник целый палаточный городок.

Неподалеку от укрепленного района Катина, где окопалась группа из секты Биньсюен, Всеобщая конфедерация труда совместно с лодочниками организовала митинг по случаю Международного дня трудящихся. Рядом проходил другой митинг, организованный Всеобщей федерацией трудящихся-католиков. Выступало множество ораторов. Главной темой из всех обсуждений была проблема мира. Поднимались также вопросы повышения жизненного уровня, демократизации. От властей обеих частей страны требовали быстрее провести переговоры, установить нормальные отношения, чтобы путем всеобщих выборов прийти к объединению страны. Осуждали колонизаторов и феодалов. Некоторые ораторы выкрикивали антикоммунистические лозунги. Перед зданием городской мэрии проходила церемония повиновения правительству, В церемонии принимали участие пять батальонов и две роты под командованием начальника штаба организации Биньсюен.

В боевых действиях стали принимать участие еще две новые организации. Так, часть гвардейцев прибыла из Далата. Она подожгла почтамт и тем самым серьезно поддержала группу Виньсюен в укрепленном районе Катина. Она также захватила военную радиостанцию и госбанк. Этот отряд находился под командованием генерала Чинь Минь Тхе.

Военная радиостанция передала приказ начальника генерального штаба Нгуен Ван Ви: прекратить огонь, дожидаться возвращения на родину представителя главы государства с особым приказом Бао Дан. Этим представителем главы государства был генерал Нгуен Ван Хинь. Он вылетел из Калькутты, но полетел не прямо в Сайгон, а в Пномпень, где ему предстояло заслушать доклады об обстановке в стране.

В свою очередь радиостанция Сайгона также передала приказ начальника генерального штаба. Но им она назвала Ле Ван Ти. Он отдал приказ гвардейским подразделениям немедленно уйти из города и вернуться в места дислокации.

Через какое-то время аналитики, изучающие события тех дней, выдвинули гипотезу, что если бы генерал Ви решился открыть огонь, то Нго Динь Зьем оказался бы в чрезвычайно затруднительной ситуации. Но дело в том, что генерал Ви, как и генерал Хинь – представитель Бао Дая, ничего не сделал, чтобы обосновать свою деятельность хоть какими-нибудь идейными соображениями. Оба действовали, как заведенная машина. В больших и малых делах, которые они совершали, чувствовалась рука французов – их хозяев, а французы обращались с ними, как с марионетками, просто дергали за ниточки. Сами они к этому времени уже потеряли право решающего слова в Индокитае. Поэтому гипотеза некоторых аналитиков, что ситуация могла пойти каким-то другим путем, не имеет серьезного основания.

Тот факт, что Чинь Минь Тхе объединил свои силы с сектой Каодай, имело важное мобилизующее значение для решения Нго Динь Зьема. Правительственные войска приободрились. В рядах Биньсюен усиливалось брожение.

Вечером 2 мая правительственные войска перешли в наступление. В их распоряжении имелись пехотный полк и три батальона парашютистов, они образовали вокруг биньсюеновских войск широкое кольцо. Три тысячи солдат Чинь Минь Тхе двинулись в наступление. Его целью было овладеть главной ставкой Биньсюен.

Командование Биньсюен со страхом ожидало этого часа.

Оно понимало, что для Биньсюен настал полный крах. Моральный дух Бай Виена был, по существу, сломлен уже тогда, когда Поль Эли сообщил, что французская армия не может помочь ничем иным, кроме как постараться переправить вертолетами и небольшими судами членов семей организации Биньсюеп на французские военные корабли, пришвартовавшиеся у мыса Кап. У Бай Виеиа вдруг разом все рухнуло. Фронт общенациональных сил, несмотря на договоренность о совместных действиях, скрепленную подписями всех его участников, не мог добиться согласованного выступления. Более того, армия каодаистов строила всевозможные козни другим участникам фронта, часть вооруженных подразделений Хоахао присягнула на верность Нго Динь Зьему.

Леон Леруа проводил время в объятиях любовниц. Вместо того чтобы, как он обещал, развернуть наступление, он готовил чемоданы к отправке во Францию. Французская армия, вьетнамские офицеры, находившиеся под французским влиянием, сохраняли просто непонятный в сложившейся ситуации нейтралитет. Живописная картина успехов, которую так лихо рисовали эксперты Бай Виена, день ото дня тускнела. Генерал Ви и генерал Хинь только и делали, что изображали кипучую деятельность. Глава государства Бао Дай продолжал пребывать в состоянии полусна.

Окружение Бай Виена тщательно прикидывало свои шансы на выживание. Оно все больше убеждалось, что их лидер не обладает политическим чутьем, особенно необходимым в тот момент. Авантюризм в мыслях и действиях, которым он так хвастался, перестал отвечать требованиям сложившейся обстановки.

Но что бы там ни было, два французских вертолета всегда стояли наготове для профранцузеких деятелей. Вопрос заключался только в том, кого следует в них посадить.

Военное руководство Биньсюен разваливалось. Внешне офицеры по-прежнему оставались безудержными гуляками. День и ночь шли нескончаемые пирушки, попойки, кутежи. Но все это лишь прикрывало их страх перед неизбежным финалом.

Особенно тяжело создавшееся положение переживал Тыонг. Большой специалист в области софистики, он пользовался уважением со стороны Бай Виена. Его считали ведущим деятелем среди политических советников организации Биньсюен. На многочисленных совещаниях Тыонг выступал по стратегическим проблемам Юго-Восточной Азии. Он объяснял, какой должна быть вьетнамская политика в новой ситуации. Искусный оратор, Тыонг всегда производил впечатление думающего человека, крупного политика, способного найти выход из любого положения. Теперь, когда вооруженные до зубов солдаты Нго Динь Зьема были совсем рядом, ноги и руки Тыонга задрожали. Он, попросту говоря, испугался.

Советники и другие руководители секты не забыли слов, которые неоднократно твердил Тыонг: в силу складывающейся ситуации Нго Динь Зьем не может наносить удары по Биньсюен; на западе страны находятся силы Хоахао, на востоке – Каодай, в Сайгоне – Биньсюен. Национальная армия по-прежнему предана главе государства, на центральном плато находится гвардия генерала Ви.

Теперь в ставке на чем свет поносили Тыонга как безответственного болтуна. Но, потеряв авторитет окончательно, он все еще призывал проявлять упорство.

Весь военный аппарат Биньсюен продолжал уповать лишь на светлую голову Лай Ван Шанга. Военное руководство секты еще не знало, что начиная с 28 апреля организация Биньсюен по существу оказалась один на один с противником и к тому же была расколота. От всех ранее существовавших вооруженных сил секты остались лишь штурмовые отряды полиции, руководимые Лай Ван Шангом.

Лай Ван Шанг медлил, изучая ситуацию. Он надеялея на обещания де Шовина поддержать секту. Но 26 апреля на оеобом заседании, несмотря на колебания Лай Ван Шанга, Бай Виен принял решение возобновить боевые действия против правительственных войск. Сигналом для выступления всех сил против Нго Дииь Зьема стала, как утверждал потом Бай Виен, телеграмма Бао Дан, которой не могло быть без согласия французского правительства.

* * *

На столе – карта Сайгона. Нанесенные на нее стрелы пересекают южную и центральную части города. Наступление развивается вроде бы успешно. Но Лай Ван Шанг недоволен. Его беспокоит отсутствие должной координации действий между наступающими частями. Он предвидел это заранее – вот почему не установил нужного количества аппаратуры в ставке для сбора информации из разных районов боевых действий. И оказался прав. Столько аппаратуры не понадобилось бы, потому что даже те немногие аппараты, которые имелись, молчали.

Днем 28 апреля Лай Ван Шанг решил сам проверить район боевых действий. Неожиданный разговор, состоявшийся у него с Нгуен Тхань Луаном, утвердил полковника во мнении, что существованию Биньсюен пришел конец.

– Здравствуйте, господин агроном!.. Я Лай Ван Шанг.

– Здравствуйте, господин полковник! Я абсолютно не понимаю, почему вы решились на такую авантюру. Ведь это крах! Лично вы, господин полковник, на что рассчитываете? На французскую армию? На Национальную армию? На религиозные группировки? Ничего не выйдет! Чем дольше вы будете вести боевые действия в городе, тем большие жертвы понесет население, тем больше людей будут ненавидеть вас и вашу организацию. Это же так очевидно. Ваша армия будет разбита…

– Что я должен делать?

– Немедленно вывести свои войска на ту сторону реки. Подготовить лодки для переправы туда людей. Бросить ставку…

– Это что, бежать?

– Если вы так не сделаете, то вас постигнет еще более тяжелая катастрофа: вашей армии придется сдаться, или она будет полностью уничтожена. Крупные вопросы ваша организация решает по-ребячьи.

Не могу не сказать вам, полковник, прямо в лицо: вы редкие идиоты. И еще один совет: опасайтесь Чинь Минь Тхе.

Лай Ван Шангу слышать эти слова Луана было тяжело. Тем не менее он, понурив голову, сказал:

– Спасибо, господин агроном.

– Я тоже должен поблагодарить вас, господин полковник. Благодарю за помощь, которую вы оказали моей жене – помогли ей выбраться из Сайгона.

– Не знаю, господин агроном, удастся ли нам когда-нибудь встретиться в будущем. Сожалею, что познакомился с вами слишком поздно. Желаю всевозможных удач…

…Лай Ван Шанг вернулся в ставку. Невдалеке виднелись разрывы артиллерийских снарядов. С соседних высоток, где закрепились подразделения правительственной армии, градом сыпались пули и снаряды. Небо затянуло дымом.

Лай Ван Шанг в течение получаса на повышенных топах говорил с Бай Виеном. Никогда прежде он не позволял себе, что бы. там ни случилось, так разговаривать с кем-либо из членов руководства Биньсюен.

– Какова обстановка на фронте? – спросил Бай Виен.

Лай Ван Шанг вспомнил слова Луана: «вы реднше идиоты»…

– Сколько у нас фронтов, которые действительно можно назвать фронтами? – резко вопросом на вопрос ответил Лай Ван Шанг.

– Тэйнинь, Лонгсуен…

– Словом, их бесчисленное множество.

– Что с вами? Почему вы так разговариваете?

– Пришло время опомниться, а вы все еще спите, просто удивительно! – засмеялся Лай Ван Шанг. – Вы хоть понимаете, что Биньсюен гибнет, гибнут мои штурмовики?

– Почему гибнут?

– Из наших подразделений уже никто не стреляет. Стреляет только один человек. Это Чинь Минь Тхе. Но он стреляет по нашим войскам. Еще немного, и он будет здесь, в нашей ставке. Вы хотите с ним поговорить, тогда подождите совсем недолго!

Семидесятипятимиллиметровый снаряд с шумом разорвался прямо во дворе ставки. Мачта со знаменем покосилась. Бай Виен быстро выбежал из здания. Он был человек суеверный, и тот факт, что флагшток покосился, для него предвещал несчастье.

Два вертолета завели моторы. С собой Бай Виен прихватил все, что мог. Чемоданы были переполнены. Взлетела только одна машина. Другая беспомощно вращала лопастями, не в состоянии оторваться от земли. Летчик, французский офицер, отказался взять багаж Бай Виена. Несколько дней назад целый корабль вывез имущество генерала. Летчик выкинул из машины все чемоданы и стал ждать полковника Лай Ван Шанга.

Советники столпились вокруг вертолета. Они просили о помощи. Летчик кивал, но в машину никого не пускал.

– Армия Каодай уже подошла к мосту! – крикнул кто-то из советников.

Отряд, охраняющий ставку, пытался связаться с Шангом по селектору. Но тот с отсутствующим видом сидел в кресле. Он даже забыл свою табачную трубку, с которой никогда не расставался.

– Полковник, бегите к вертолету! – поторопила его Тиеу Фунг.

– А ты?

– Я пойду своей дорогой!

Лай Ван Шанг ничего не ответил. Он посмотрел на девушку и подумал: «Все разведчики одинаковы».

В дверях показался запыхавшийся Ли Кай. Лай Ван Шанг сделал знак Тиеу Фунг уйти в другую комнату.

– Господин Ли Кай, – спокойно сказал полковник, – я знаю, что вы с давних пор служите Нго Динь Ню.

Ли Кай отошел за колонну, снял пистолет с предохранителя. Лицо его побледнело. Еще вчера он должен был быть далеко от этих мест, но по приказу доктора Туена остался в ставке Биньсюен, чтобы опознать арестованных, собрать необходимые материалы о деятельности Биньсюен. Очутившись лицом к лицу со смертью, Ли Кай пытался отбиться от нее. Дрожащим голосом он произнес:

– Это теперь не имеет значения. Я предлагаю вам немного поразмыслить. Мне думается, вы должны остаться и перейти на сторону правительства. Я гарантирую вам…

Лай Ван Шанг расхохотался:

– Ли Кай! Я, конечно, глуп, но ты еще глупей… И хотя через какую-нибудь минуту моя ставка будет захвачена, у меня достаточно времени, чтобы отправить тебя к прародителям! Но я этого не сделаю. Я хочу, чтобы ты жил и сказал советнику Нго Динь Ню: «Я проиграл, потому что я наивный ребенок». Но жизнь продолжается, и пусть он не спешит радоваться. Мои солдаты не такие великодушные, как я.

Лай Ван Шанг не ошибся. Два его охранника кивнули в знак согласия, что в любую минуту они готовы выпустить в Ли Кая автоматную очередь.

Ли Кай не осмелился возразить. Он что есть духу выскочил из здания и рванул к берегу реки.

– Приказываю всем отступить в Сухой лес! – скомандовал Лай Ван Шанг окружавшим его штурмовикам. – Берегите себя, Тиеу Фунг! – сказал он, пожав девушке руку, и вышел во двор.

Его обступили советники. Охранники Лай Ван Шанга вынуждены были дать несколько предупредительных выстрелов, чтобы те пропустили полковника к вертолету.

– Оставайтесь, господа! – крикнул Шанг. – Вы отравляли мне жизнь до этой минуты. Зачем же продолжать дальше?! У вас языки без костей, а позвоночники гибкие, не бойтесь, не пропадете!

Вертолет набирал скорость. Лай Ван Шанг окинул взглядом место ставки и глубоко вздохнул.

Ли Кай решил переправиться через реку вплавь. Только он снял одежду, как ствол пистолета уперся ему прямо в спину.

– Удираешь?! – громко крикнул один из офицеров Биньсюен.

– Меня отпустил полковник!

– Лай Ван Шанг, может быть, и отпустил, но солдаты Биньсюен не отпускают… Подонок!

Ли Кай приемом кунфу выбил из рук офицера пистолет, уложил его наповал и мгновенно нырнул в воду.