Текст книги "Смерть под Рождество"

Автор книги: Тери Холбрук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

– Нет. Я просто вышел прогуляться и увидел в доме свет. Мне показалось это необычным, – как можно беззаботнее ответил Хэлфорд. – Здесь все в порядке?

Брови Айвори поползли вверх от удивления.

– Я бы не сказал, что совершенно в порядке, но ничего драматического не случилось. Мы просто ужинаем – Гейл, викарий Джереми Карт и я. Ей сейчас очень нужна поддержка.

– Понятно. – Хэлфорд не отрывал глаз от дверной ручки, которую Айвори продолжал судорожно сжимать.

– Вообще-то вежливость – одно из завоеваний цивилизации. – Айвори сделал глубокий вдох. – Поэтому позвольте пригласить вас. Стоять здесь, на ветру, очень холодно. Гейл сейчас на кухне жарит тосты.

Издатель сделал секундную паузу и отвел взгляд от лица Хэлфорда, намекая, что приличия требуют от него поблагодарить и быстренько убраться восвояси. Однако Хэлфорд сделал вид, что не понял намека, слегка поклонился и прошел мимо Айвори в холл.

Миссис Грейсон действительно была на кухне и сидела в дальнем углу на высокой табуретке. Напротив расположился до неприличия красивый молодой человек. Он был красив какой-то раздражающей красотой. На вид ему чуть больше двадцати, а какая благородная седина в волосах.

Увидев детектива, Джереми Карт быстро встал и пошел навстречу с распростертыми руками. Его худощавое лицо сияло. «Ну настоящий персонаж мультфильма, – подумал Хэлфорд, – в глазах даже звездочки сверкают. Спрашивается, может ли в наши дни существовать такой человек во плоти, а не на телеэкране? Оказывается, может».

– Старший инспектор Хэлфорд. – Он взял руку Карта и удивился, почувствовав крепкое рукопожатие.

– Я уже догадался, – с воодушевлением произнес Карт. – Дело в том, что большинство обитателей нашего городка я знаю в лицо. А кроме того, слышал о вашем прибытии. И к тому же Гейл вас очень хорошо описала.

В сторону миссис Грейсон Хэлфорд решил пока не смотреть, хотя слышал поскрипывание ее табуретки и чувствовал, что она перебирается от него подальше. А взглянув наконец, увидел, что она разливает кофе.

– Я заметил старшего инспектора у дома. Он готовился объявить тревогу, – возвестил Айвори.

Хэлфорд увидел, как миссис Грейсон вытирает со стола пролитый кофе. На столе лежала свернутая газета. Даниел небрежно развернул ее. «Хэмпширский обозреватель» за 15 июня извещал об изменении цен на продовольственные товары.

– Извините меня, мистер Айвори, но я удивлен. Я думал, местные газеты пишут о выставках цветов, мероприятиях церковной общины, разных там сплетнях. Не сочтите только за высокомерие. Скорее, это от моего невежества.

Айвори усмехнулся и пригладил свои жидкие волосы.

– Нет, все, о чем вы говорили, мы, конечно, освещаем. А как же иначе! Всякие там маленькие конкурсы, состязания, постановки школьной самодеятельности. Но когда происходит нечто серьезное, что задевает интересы наших читателей, тут мы даем полную информацию. Для жителей таких вот маленьких городков эти парни в Лондоне не могут осветить национальные события так, как это делает наша газета. По крайней мере мы так считаем.

Он щелкнул пальцем по газете.

– В этом номере есть материалы о Хелен Пейн. Гейл давно просит меня принести экземпляр – свой она затеряла, – но я все забывал.

– Забывали или не могли найти? – вмешался Карт. – Старший инспектор, вам непременно следует побывать в редакции «Обозревателя». Там никогда ничего не найдешь – сущий лабиринт. Если начнется ядерная война, то единственными выжившими в этом мире окажутся тараканы и те сотрудники «Обозревателя», которые в этот день готовили номер.

За последнюю минуту миссис Грейсон успела протереть прилавок не меньше семи раз. Спину она держала неестественно прямо. В тот момент, когда Хэлфорд посмотрел на нее, Гейл, видимо, приняла решение. Она взяла чашку кофе и, распрямив плечи, повернулась к Хэлфорду.

– Если вы хотите добавить сливки или положить сахар, они на столе. Если вы голодны, могу подать грудку цыпленка. Я тут собиралась угостить друзей фирменным пирогом моей бабушки. Этот пирог с маринованными овощами получил первую премию на конкурсе штата. Только вот ножи все у меня оказались тупые. Миссис Симпсон, экономка Джереми, приготовила дивное кукурузное суфле, но, если вы пожелаете его отведать, вам придется только облизать тарелку. Мы уже все съели.

Если Гейл и чувствовала себя неловко, то вида не подавала. Ее улыбка была совершенно безмятежной. Хэлфорд наклонил голову, чтобы заглянуть ей в глаза. Может, Гейл приняла какой-нибудь транквилизатор, тогда бы это объяснило ее странный танец у окна. Но нет, глаза были живые, и, кроме того, детектив почувствовал (к большому своему неудовольствию), что вся эта ситуация миссис Грейсон слегка забавляет.

Хэлфорд окинул взглядом грязную посуду на длинном кухонном столе.

– А может быть, миссис Грейсон, мы перейдем в другую комнату? – Голос Хэлфорда звучал ровно – просто вежливый незваный гость. – Например, в гостиную. Я заметил, что несколько минут назад вы были именно там.

Щеки ее заалели.

«Вот идиот! Зачем я это сказал? Хотел извиниться, и на тебе!»

Внимательно его изучая, Гейл провела по полу носком туфли. Краска медленно сходила с ее лица.

– Хорошо. Как полиция скажет, так и будет.

Она пригласила троих мужчин в гостиную, и Хэлфорд, видимо, мучаясь мазохистскими комплексами, снова выбрал для сидения ту же самую низенькую скамеечку. Правда, на этот раз постарался устроиться поудобнее. Кофейную чашку с блюдцем он поставил себе на колени.

– Понимаю так, что вы уже столкнулись с реакцией некоторых жителей Фезербриджа на отмену похорон Лизы, – проговорил Карт, выискивая, куда бы присесть. – Я очень сожалею об этом.

– Я также очень сожалею, – отозвался Хэлфорд. – Представляю, как это неприятно, но людям все же придется примириться с этим.

Карт наконец выбрал легкое кресло у камина, внимательно посмотрел на Хэлфорда и обратился только к нему.

– Наверное, вы правы. Я надеюсь уговорить Эдгара провести в пятницу хотя бы заупокойную службу. Это, разумеется, не похороны, но, возможно, некоторое напряжение снимет.

– Хорошая мысль, – сказал Хэлфорд. – Хотя не все на это могут согласиться, некоторые предпочтут подождать. Но, учитывая все обстоятельства…

Он замолк, так и не закончив фразу. Обстоятельства действительно непростые: с одной стороны, смерть Лизы, которая оказалась не несчастным случаем, а с другой – все, связанное с Томом Грейсоном и только-только начавшее понемногу забываться.

Айвори занял место у большого вязального станка. Гейл присоединилась к Карту у камина. Хэлфорд смотрел в свою чашку, а эти трое смотрели на него.

– Я понял так, – произнес наконец он, – что у вас тут была маленькая вечеринка. Не заметить это было совершенно невозможно. Очень сожалею, что прервал ваше веселье.

– Ну, я бы не сказал, Хэлфорд, что у нас здесь была настоящая вечеринка, – откликнулся Айвори. – Мы просто пытались снять некоторое напряжение.

Хэлфорд сделал маленький глоток кофе и с интересом посмотрел на него.

– И как у вас получилось?

Карт и миссис Грейсон обменялись взглядами.

– Вообще все это придумал я, – произнес Карт, потирая переносицу. – Наверное, довольно глупо. Я попросил свою экономку подобрать кое-что подходящее из старых вещей, а потом позвонил Оррину и предложил нарядиться персонажами «Табачного пути». Помните этот старый фильм о Южных штатах. Просто мы решили немного пошутить. Думали, это развеселит Гейл – она сегодня после обеда так расстроилась.

Хэлфорд посмотрел на джинсы викария фирмы «Кельвин Кляйн» и тренировочную футболку «Найк».

– Но мне кажется, герои этой ленты были одеты несколько иначе?

– Но у нас было еще кое-что для камуфляжа, просто мы уже сняли, – отозвался Карт. – Конечно, не так, как в «Табачном пути», но в том же духе.

Хэлфорд позволил себе слегка улыбнуться.

– И это вас развеселило, миссис Грейсон?

До этого она крутила в руках монетку, теперь бросила ее на стол и посмотрела на Хэлфорда.

– Да. Некоторым образом. После вашего ухода мне стало очень тяжело. Понимаете, вы для меня, как… я даже не знаю… В общем, увидеть вас вновь сегодня утром для меня было совсем не просто. Я прошу прощения за то, что так себя вела. Мне вовсе не хотелось быть грубой. – Гейл положила перед собой руки и после некоторых колебаний добавила: – Я позвонила Джереми, а он Оррину… и вот они пришли. Это меня немного отвлекло… от смерти Лизы и от всего остального. Думаете, в этом не было смысла?

– Нет, почему же. – Хэлфорд посмотрел на мужчин: Карт разглядывал свои ботинки, а Айвори внимательно изучал черно-белое вязание, заправленное в станок.

– У вас это прозвучало, как будто вы как раз и не видите в этом смысла. Возможно, вы и правы, но все равно хорошо, что они пришли и дали мне возможность слегка подурачиться. Поиграли немножко в театр.

– Мне трудно вас представить, миссис Грейсон, дурачащейся, как вы только что выразились. Да и в чем конкретно это выражалось?

– Извините, мистер Хэлфорд, но сейчас действительно довольно поздно. – Лицо Карта окаменело, и сейчас он стал похож на настоящего священника. – Если у вас есть к Гейл какие-то вопросы, не лучше ли для этого выбрать более подходящее время? Например, завтра. Вы придете со своей помощницей, у нее в руках будет блокнот, и к тому же будет ясно, чем мы занимаемся.

– Ну, зачем же так, мистер Карт. В таких встречах, как эта, тоже есть своя прелесть. Никто здесь не собирается ничего записывать. Никто никого не допрашивает. Просто сидим, беседуем. Ну так как же, миссис Грейсон?

Она встала и направилась к Айвори. Тот прекратил изучение вязального станка и пристально посмотрел на нее. Гейл заговорила, и Хэлфорд уловил в ее голосе знакомые нотки.

– Не знаю, мистер Хэлфорд. Просто дурачилась, и все. Но что меня по-настоящему забавляет, так это, как некоторым людям не надоедает ворошить одно и то же снова и снова.

– Вы считаете, что гибель Лизы может быть как-то связана со смертью вашего мужа?

– Нет. Это вы так считаете.

Хэлфорд помолчал немного, а потом посмотрел на Карта.

– А как насчет вашего алиби, мистер Карт?

– Именно это мы сегодня здесь и обсуждали. – Карт заложил руки за голову. – Дело в том, что прочного алиби ни у кого из нас нет. Может быть, у Оррина, но его алиби подтверждает только дочка. Я был один у себя дома, готовил проповедь. Как раз в субботу у моей экономки выходной день. Гейл разъезжала на мопеде.

– Но у мистера Айвори вполне приличное алиби. Надо только, чтобы его подтвердил владелец мастерской.

Карт прищурился.

– Да, да, конечно, но как насчет остальных? Я всегда думал, что поиск алиби – одна из любопытнейших сторон работы полиции. Что в конце концов это дает? Ведь убийца всегда позаботится о том, чтобы иметь алиби, в то время как невиновный, ни о чем таком не помышляя, будет, например, один собирать в лесу ягоды.

Хэлфорд покрутил усы и сосчитал про себя до двадцати.

– А как по-вашему, кто бы мог скрываться под псевдонимом «м-р Э»?

Карт непонимающе посмотрел на него. Гейл прищурилась. Айвори вернулся к изучению вязального станка.

– Кто? – спросила она.

– Лиза встречалась с каким-то мужчиной, которого она называла «м-р Э». Мы ничего о нем не знаем, кроме того, что он ее старше и что, возможно, у них намечались близкие отношения. Во всяком случае, она не хотела, чтобы кто-нибудь об этих встречах знал. Может быть, Лиза вам что-нибудь о нем говорила?

– Нет. – Гейл Грейсон прикусила губу. – Нет, Лиза ничего о нем не говорила.

Хэлфорд заставил себя подняться и направиться к ней.

– Спасибо за кофе, миссис Грейсон. – И, взяв ее ладонь, поставил на нее чашку. – Это то, что сегодня вечером мне было особенно нужно.

И детектив аккуратно закрыл за собой дверь. Обратный путь в гостиницу по кольцевой дороге ему освещала луна, выскользнувшая из-за облаков. Хэлфорд поднял воротник.

Его беспокоили две вещи: почему Оррин Айвори ничего не сказал священнику и Гейл о таинственном ухажере, хотя они весь вечер, видимо, говорили об убийстве? И второе: почему солгала миссис Грейсон?

Глава десятая

Хелен стояла на четвереньках. Колени болели. От золотых звездочек на полу рябило в глазах. Она посмотрела на электронные часы, которые болтались на веревочке, привязанные к ручке буфета. Четыре часа утра. Затылок Хелен был весь мокрый от пота. Она приподняла волосы, и пальцы запутались во влажных прядях. Что и говорить – пол на кухне не лучшее место для времяпрепровождения в четыре часа утра.

Хелен села на корточки и осмотрела отпечатки своих коленей, оставшиеся на линолеуме. Она работала здесь с двенадцати часов ночи – надо было закончить выкройки детских костюмчиков для инсценировки на церковном Рождественском празднике. Мисс Пейн не отставала от преподобного Джереми Карта до тех пор, пока тот наконец не согласился установить витраж до Нового года. Конечно, уверенности в том, что инсценировка состоится, не было. Но костюмчики она все же готовит – белые, облегающие, из набивного ситца, от горла до низа усеянные сияющими звездами и блестками. Они будут разных размеров и подойдут любому ребенку. И даже если представление не состоится, у Кэти Пру останется полный гардероб, чтобы сыграть ведьму, волшебницу или принцессу. Хелен подняла один наряд и расправила перед собой. На пол посыпались золотые звездочки, и вдруг зазвонил телефон. У нее екнуло сердце. Дрожащими руками она взяла трубку радиотелефона.

– Я знал, что ты не спишь.

– Тимбрук, напугал меня чуть ли не до смерти. Ты просто скотина.

Он засмеялся ей в ухо низким рокочущим смехом.

– В такой ранний час ничего другого я от тебя и не ожидал услышать. А позвонил потому, что весь мой прежний опыт общения с тобой подсказывает: сна у тебя сейчас ни в одном глазу.

Хелен подтащила к себе высокую кухонную табуретку и взобралась на нее.

– Легла-то я как раз сегодня рано, изо всех сил пыталась заснуть – ведь последние несколько ночей спала очень мало. Но стоит мне закрыть глаза, как сразу вижу шоссе, погнутые велосипедные колеса… С тех пор, как умерла моя мать, такое происходит со мной в первый раз.

– Но твоя мама умерла, кажется, от пневмонии? И она была уже немолодой женщиной. Это совсем не та смерть, что сейчас.

– Не та… – Хелен сжала пальцами виски. – А ты, я так понимаю, переносишь все спокойно?

Голос в трубке был похож на шуршание наждачной бумаги. Сейчас Тимбрук потирает подбородок. Хелен видела этот жест бессчетное число раз.

– Действительно, я воспринимаю случившееся вполне спокойно. Ты считаешь меня бессердечным? Зря. Это, конечно, ужасно, это все шокирует – а как же иначе? – но меня события тронули даже гораздо меньше, чем я ожидал. – Он сделал паузу. – Сегодня меня навестила полиция.

– В полдень они были у Гейл, как раз, когда я играла с Кэти Пру. А завтра собираются говорить со мной. Ну, и как у тебя прошло?

– Не знаю. Во всяком случае, пока, как видишь, на свободе. Они интересуются любовниками Лизы.

– Но у Лизы не было никаких любовников! Поэтому она так дотошно расспрашивала меня, хотя старалась, чтобы это выглядело совершенно невинно. Обычно наши разговоры проходили за чаем, но я-то знала: она жаждет деталей. Ну, понимаешь, того, чем может поделиться старшая сестра или подвыпившая мамаша.

– Ну, а ты как?

– А я не видела в этом ничего плохого. И кроме того, что уж такого особенного я ей рассказывала? Так, чтобы немного разогреть ее воображение перед сном.

– И называла какие-нибудь имена?

Хелен выпрямилась на своем табурете.

– Господи, Тимбрук, за кого ты меня принимаешь? Я не такая дура. И к тому же это у тебя прозвучало так, будто любовников у меня было не меньше шести одновременно.

– Да ладно тебе, дорогая, – мягко произнес Тимбрук, – не кипятись. Но если истинных своих связей ты не раскрывала, то, спрашивается, чем же она тогда развлекалась?

– Ну я же тебе говорю: рассказы, выдумки разные – в общем, сказки. Она всему верила.

– Так, так, значит, ты просто-напросто ей врала?

Затылок Хелен снова взмок. Слишком она устала. А в спальне простыни такие накрахмаленные и холодные. Она представила сейчас Тимбрука, запах его кожи, и от этого ей вдруг стало нехорошо.

– Мне нужно идти, – сказала она. – В конце концов надо же хоть немного поспать.

В телефонной трубке было тихо. Тимбрук заговорил снова, почти нежно:

– Извини, Хелен. Честное слово, извини. Чувствовал, что ты не спишь, вот и позвонил, чтобы немного утешить. В самом деле.

– Ничего себе, утешил.

– Я зайду завтра… или, может быть, сегодня днем.

– У меня есть работа в Винчестере.

– Я сначала позвоню.

Хелен положила трубку, и та несколько секунд подрагивала, как умирающее насекомое. Хелен внимательно на нее смотрела, стараясь уловить последнюю конвульсию.

Хелен Пейн взяла один из костюмчиков – звездочки хорошо приклеились, клей уже подсох, – зарылась лицом в ткань и зарыдала.

«Дзинь, дзинь, дзинь!» – колокольчик у входа в полицейский участок зазвонил так неожиданно, что констебль Рамсден пролила на юбку немного кофе. На часах было уже полвосьмого, но ее сознание признать этот неоспоримый факт не соглашалось. Мауре казалось, что сейчас еще глубокая ночь. Вчера она совершенно не выспалась, эту ночь тоже много спать не пришлось. Верхний свет в полицейском участке бил в глаза, как полуденное солнце в жаркий день. Она с сожалением посмотрела на юбку и стряхнула капли. Какого черта Даниел заявился в такую рань!

Но это был не Хэлфорд. К Мауре приближалось странное существо, являвшее собой нечто среднее между гувернанткой из «Мэри Поппинс» и моржом, вернее моржихой. Короче, это была дама. Тяжело дыша, она медленно шла. В руке у нее был старый саквояж.

Маура схватила со стола салфетку, быстро вытерла руки и повернулась к ней с любезным выражением лица. Женщина подошла почти вплотную и, как глыба, возвысилась.

– Доброе утро. – Голос был тихий, спокойный, а сочное, мясистое лицо дамы вблизи показалось Мауре похожим на леденец. – Жуткий холод на дворе. Я пришла к констеблю Бейлору. Специально пораньше пришла и по такой погоде, чтобы застать его, а то ведь он потом убежит по делам. Он здесь?

– Констебль Бейлор пошел купить кое-что из еды и скоро вернется. Я детектив Рамсден. Могу я вам чем-нибудь помочь?

– Вот ведь, опять опоздала!

Маура наблюдала, как женщина поставила саквояж на стул, раскрыла его и выложила на стол три батона хлеба, четыре пачки печенья, коробку мармелада, две баночки – одна с кофе, другая с чаем – и небольшую пластмассовую коробку с сахаром. Движения у нее были такие, будто она готовила торжественную чайную церемонию.

– Меня зовут Эдита Форрестер, – произнесла женщина, не отрываясь от своего занятия. – Вчера я ездила в город, ведь Эдгар не будет выпекать хлеб еще несколько дней, хотя, как он может себе позволить просто закрыть пекарню, я не представляю. И я подумала о констебле Бейлоре, а это такой милый, такой воспитанный молодой человек, как он сейчас будет без хлеба. Вот и решила заодно купить кое-что и ему.

Дама дружелюбно посмотрела на Мауру.

– Вы, наверное, из Скотланд-Ярда. Я не знала, что у них есть и девушки.

Маура рассмеялась.

– Да, сейчас есть и немного девушек. Это так хорошо, что вы пришли, мисс Форрестер, и принесли еду! Сегодня нам придется целый день сидеть на телефоне, так что провизия ваша весьма кстати.

– Вот именно так я и подумала. – Эдита Форрестер замолкла и оглядела классический натюрморт на столе. – Мне хочется вам помочь. Лиза была хорошая девушка. Вот уж про кого не скажешь ничего скверного. Полагаю, вы не предложите мне рыскать по дороге и разыскивать какие-нибудь оторванные пуговицы. А вот поесть приготовить я могу. Вернусь домой и буду чувствовать, что сделала что-то полезное.

Вокруг шеи у нее был намотан серый шарф. Она размотала его и, прижав руки к груди, посмотрела на Мауру: такой теплой приятной улыбки детектив прежде не видела.

– А теперь, дорогая, расскажите о себе.

Простодушное любопытство мисс Форрестер забавляло, однако Маура испытывала и некоторое замешательство.

На Эдите было черное шерстяное пальто, черного же цвета брюки и теплые ботинки на шнурках. При ярком свете лампы она была похожа во всем этом на лесной орех в твердой скорлупе.

Вошел Хэлфорд и впустил с собой холодный воздух. Утро, похоже, было совершенно ледяным, и старший инспектор по этому поводу застегнул свое пальто по самое горло. Голова, однако, у него оставалась непокрытой, и волосы взлохматил ветер. Какое у него было выражение? Маура затруднилась определить. На лице Хэлфорда в равной пропорции присутствовали энергия, оптимизм и… – она присмотрелась внимательнее – озабоченность. Он открыл рот, видимо, хотел отпустить одну из своих утренних шуточек, но, увидев мисс Форрестер, улыбнулся.

– Доброе утро. – Он снял перчатки, пальто и бросил их на стол Бейлора. – Там, за окном, сейчас настоящая Арктика. Наверное, мы чем-то обидели богов, отвечающих за погоду.

– Мисс Эдита Форрестер, это старший инспектор Хэлфорд, – произнесла Маура. – Мисс Форрестер хорошо знала Лизу и хочет нам помочь. Она даже принесла еду.

Хэлфорд оглядел стол.

– Чудесно, мисс Форрестер! Спасибо. Иногда нам удается получить от жителей довольно ценную информацию.

Тот прежний Хэлфорд, способный так очаровывать собеседника и в последние двадцать четыре часа куда-то подевавшийся, сейчас снова предстал перед мисс Форрестер.

– Чем еще я могу быть вам полезна, старший инспектор?

Хэлфорд пригладил волосы.

– Ну, если у вас есть еще пара минут, мисс Форрестер. Мне хочется, чтобы вы немного рассказали об этом городке.

Мисс Форрестер начала расстегивать пальто.

– О, я думаю, никто не поможет вам в этом лучше, чем я. Возможно, конечно, Элбан Карни, хотя не думаю, что он еще сохранил способность что-то соображать. Я живу здесь всю свою жизнь. Родилась в том же самом доме, где и живу сейчас.

Хэлфорд подвел ее к голубому пластиковому стулу у стола Бейлора, взял себе другой и сел напротив нее.

– Значит, вы из старожилов? Очень хорошо. Городок у вас интересный.

– О да! Задуман был вроде социального эксперимента. Конечно, в Англии есть маленькие города другого типа, например, Самерлейтон в Суффолке, но, по-моему, Фезербридж самый живописный. Хотя лорда Бенника интересовал не только красивый ландшафт. Для жизни здесь он подобрал особых людей – я имею в виду хороших, добропорядочных – и надеялся, что в Фезербридже образуется приличная община. Теперь, двести с лишним лет спустя, можно с уверенностью сказать, что старания его увенчались успехом.

Маура присела за стол и ждала от Хэлфорда сигнала открыть блокнот. Но, судя по всему, он боялся спугнуть пожилую женщину, решив, что пусть несет все, что ей вздумается. Может быть, потом из этого удастся извлечь что-нибудь путное.

– Мне нравится, – сказал он, – что здесь сохранилось так много семей – потомков первых поселенцев. Это свидетельствует, что Бенник все делал с умом.

– Да, это верно. Конечно, сейчас многое изменилось. Молодежь считает здесь все таким старомодным и разъезжается кто куда. Зато приезжих полно, им здесь нравится. Мой пра-пра-пра-пра-прадедушка был торговцем, приехал сюда в начале 1770-х, и я тоже здесь умру. – Она подняла подбородок и твердо посмотрела на Хэлфорда. – Я верю в Фезербридж, старший инспектор. То, что задумывал лорд Бенник, было утопией, но лично я считаю, что он добился успеха.

– С тех пор, как я был здесь в последний раз, в Фезербридже кое-что изменилось, – осторожно заметил Хэлфорд. – Появилось несколько новых магазинов на Главной улице, много построено домов, в городе много новых лиц. Похоже, Фезербридж процветает.

Мисс Форрестер возбужденно закивала.

– Вы совершенно правы. Раньше мы жили здесь почти в полной изоляции, как на острове. А сейчас, когда до Винчестера всего несколько минут езды на автобусе, да и до Лондона рукой подать… – Между бровями у нее образовалась глубокая складка. – Том Грейсон как будто повернул в нашу сторону фонарь и осветил все вокруг. Но кто скажет, что это так уж и плохо?

В течение всего времени, пока Хэлфорд помогал ей освободиться от тяжелого шерстяного пальто, она не прекращала говорить. Под пальто у нее оказался на удивление современный пуловер.

– Когда я была девочкой, – продолжила Эдита Форрестер, – мы недели, а порой и месяцы не видели ни одного незнакомого лица. Жили, как одна семья. Все были друзьями. И никакие чужаки не убивали здесь молодых девушек. Дети сейчас не имеют и десятой доли той безопасности, в какой находились мы. – Она покачала головой, и глаза ее сделались задумчивыми. – Из-за этого, я уверена, они вырастут циниками и эгоистами. Вот еще почему я так горюю по Лизе. Она была похожа на нас прежних. Такая доверчивая!

Хэлфорд изобразил искреннее недоумение.

– А я думал, что, поскольку мать ее ушла из дома, детство Лизы было не таким уж безоблачным.

– О Мэдж Стилвелл! Бедная женщина, очень несчастная. – Мисс Форрестер сжала губы. – Она была не из Фезербриджа, по-моему, из Брайтона. Не думаю, что она понимала нашу жизнь. Но, дорогой мистер Хэлфорд, вы ошибаетесь. После ухода матери Лизе стало намного лучше. Некоторые матери… лучше бы их не было. Вы так не считаете?

– Что бы вы хотели выпить, мисс Форрестер, кофе или чаю?

Это был отвлекающий маневр. Хэлфорд, сама любезность и предупредительность, робко, почти застенчиво, посмотрел на гостью. Маура едва сдержала улыбку. Он явно хотел сейчас очаровать мисс Форрестер. И добился успеха. Ранняя посетительница просияла.

– Пожалуй, кофе. Только побольше сахара и молока, если у вас есть. Одно, я думаю, американцы все же делают лучше нас – это кофе. Вы не согласны? И я не понимаю почему. Ведь сварить кофе не сложнее, чем заварить хороший чай. Разве не так? И, конечно же, самый лучший кофе, каким вас могут угостить в Фезербридже, это в маленьком любопытном домике Гейл Грейсон. Не то чтобы я там часто пила кофе. Так, несколько раз, и то из вежливости. Я вообще нечасто куда-нибудь выхожу, потому что дорожу своим одиночеством.

– Да, да, мисс Форрестер, одиночество – это так понятно. Но расскажите о Лизе еще что-нибудь. О том, что вам больше всего в ней нравилось.

Мисс Форрестер крепко уперлась в пол полицейского участка своими черными ботинками и одернула брюки.

– Если бы вы больше знали о Лизе, старший инспектор, вы бы так не спрашивали. Это было милейшее дитя. Голубые невинные глаза, очень добрые. Она была одержима тем, чтобы всем помогать, обо всех заботиться. О том, что Рут Баркер станет бабушкой, она узнала раньше Рут. И придумала чудесную вещь. Вместе с Кэти Пру Грейсон обошла почти весь городок, собирая, как она выразилась, «на подарок бабушке». Они хотели сделать Рут сюрприз. И когда корзина наполнилась, они пошли и подарили эту корзинку. Рут, по-моему, никогда еще так не краснела. – Мисс Форрестер хлопнула ладонями по коленям. – Конечно, очень печально, что дочка Рут потеряла ребенка. Это у нее был четвертый выкидыш. Привычный аборт, по-моему, так это называется по-медицински. Во всяком случае, брак ее этого не выдержал – вскоре она развелась с мужем. Но все равно, Лиза это очень мило придумала. Я обожала эту девушку. – Она вздохнула. – Лиза любила приходить ко мне и слушать рассказы о жизни в старом Фезербридже. Это так радовало меня! Когда доживете до моего возраста, старший инспектор, то поймете, как это успокаивает, когда знаешь, что хотя бы то немногое, что составляло суть твоей жизни, еще продолжает существовать.

Хэлфорд мягко улыбнулся и передал мисс Форрестер чашку кофе, приготовленного Маурой.

– А как, по-вашему, кто был самой близкой подругой Лизы?

Мисс Форрестер слегка подула на кофе.

– О Джилл Айвори. Как-то я пригласила их обеих к себе на чай. Мне они всегда нравились. Лиза могла быть очень забавной. Такая живая. Джилл была совсем иной. Тоже милой, но совсем в другом духе. Всегда немножко мрачноватая, серьезная. Очень добросовестная.

– А вообще семью Айвори вы хорошо знаете?

– Пожалуй, только девочку. Когда они перебрались сюда, Джилл была совсем маленькая. По-моему, они приехали откуда-то с севера. С родителями мне много общаться не приходилось. Мистер Айвори все время занят своей газетой, а миссис Айвори… какое-то эфемерное создание. Вообще, судя по ее манерам, на настоящую англичанку она не похожа. И тем не менее это отличная семья, приятно посмотреть. В детстве Джилл часто помогала мне в саду. Теперь же, конечно, мальчики, работа, вечеринки, дискотеки – для старухи и ее борьбы с сорняками времени уже нет.

Мисс Форрестер глотнула кофе. Игнорируя ручку, она держала чашку, плотно охватив пальцами. Сделала еще глоток и, довольная, откинулась на спинку стула. Хэлфорд посмотрела на Мауру, и та, взяв блокнот, вновь присела за стол Бейлора.

– Скажите пожалуйста, мисс Форрестер, – осторожно произнес Хэлфорд, – что вы имели в виду, когда сказали, что некоторых матерей лучше бы не было?

Мисс Форрестер махнула рукой.

– Старший инспектор, и это спрашиваете вы, человек из столицы? Как будто не знаете, что я имела в виду! Вы прекрасно знаете, что существуют матери, которые не понимают своих детей, которые не любят детей, у которых на детей никогда нет времени. Матери, настолько погруженные в свои проблемы, что не замечают существующих рядом молодых людей, нуждающихся в совете, помощи. Я не хочу сказать, что Мэдж Стилвелл плохо с ними обращалась, но, я думаю, она была к ним очень невнимательна. Да ведь детей воспитывал весь Фезербридж еще до того, как она сбежала. Опекать Лизу пытались очень многие. Вот почему она выросла такой хорошей.

Маура оторвалась от записей и посмотрела на Хэлфорда. Он внимательно изучал небольшое темное пятно чуть выше головы мисс Форрестер на безупречно белой стене. Не отрывая взгляда от этого пятна, он задал следующий вопрос:

– А как насчет Брайана, мисс Форрестер? Опекал ли его кто-нибудь?

Возможно, в этом вопросе мисс Форрестер и почувствовала какой-то упрек, но внимания не обратила. Она сделала еще глоток кофе и покачала головой.

– Да, Брайан – совсем другое дело. Очень необщительный, верно? Он всегда такой одинокий, бедный ребенок! Никогда не знаешь, как с ним себя вести. И все же заботы о нем полностью лежали на Лизе. Она действительно его очень любила. И он, конечно, обожал сестру. А как же иначе? Она такая милая, заботливая. Я понимаю так, что Лиза была для него идеальной старшей сестрой.

– А у Брайана были друзья? Как по-вашему, кто помогает ему сейчас перенести гибель Лизы?

– Полагаю, для него делают все что могут Айвори. – Она сделала паузу и нахмурилась, балансируя чашкой с кофе на ладони. – А то, что у Брайана нет приятелей его возраста, так это правда. Был какой-то период, когда все думали, что он увлечен девушкой Симпсонов. Ее мать служит экономкой у викария. Но это были только слухи. Да и не могло ничего из этого получиться. Вы же видели его. А девушка Симпсонов тихая, но симпатичная. В общем, друзей у него нет. В церкви бывал редко, не то что Лиза.