Текст книги "Забияка. (Трилогия)"

Автор книги: Тая Ханами

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 68 страниц)

– Женщина по своей природе полигамна, – "сел" он на любимого конька. Погнал: – Оставаясь с одним "кавалером", она обкрадывает самое себя, и…

Про полигамность женщины, я, признаться, слышала впервые. Обычно представители "сильного" пола оправдывались перед женами за многочисленные походы "налево", приводя в качестве неоспоримого довода вышеозначенную полигамность. Вот только, не женскую, но мужскую.

Просветив меня относительно новейших открытий в природе женщины, профессор МГУ кокетливо отхлебнул из огромной кружки.

Я брякнула первое, что пришло мне на ум:

– Так что же тогда в сказках…

– Так то сказки! – махнул рукой товарищ Мягкофразов. – А вам известно, что научные исследования утверждают обратное?

Пора было заканчивать этот балаган.

– Исследования! – Презрительно скривилась я. – Человек всегда ведет исследования в том направлении, в котором ему выгодно.

– Не выгодно, а интересно, – поправил меня профессор кафедры аморфного тела.

– Я думаю, в данном случае эти понятия тождественны.

"Ишь, какое умное слово выговорила! Только бы эта двоечница не знала…"

У меня был диплом этого замечательного места. Красный.

– Наверняка результаты эксперимента расходятся, – пропела я сладеньким голосочком.

"Знает!" – С досадой отметил про себя профессор. Приосанился: – Вы опасная женщина.

Я поперхнулась чаем. Может, он все же потенциальный ясновидец?

– С чего это вы решили?

– Для меня опасная, – поставил Мягкофразов кружку на парту. – Ваш способ мышления сбивает меня с толку. Будоражит… – пригладил он почти лысину.

Меня охватило непреодолимое желание подпалить жалкие остатки шерсти на его макушке.

– Человек может быть только сам для себя опасен, – решила я все же показать мужику путь к спасению, пока не поздно.

Тот его, к сожалению, не увидел.

– Так может, наш случай и есть как раз то самое исключение?

Какой еще "наш" случай!! Мужик, ты где?!

Эх! Неужели придется фаерболами швыряться?

Или, что еще хуже, ноги распускать. Помнится, года два тому назад всего один удар окончился летальным исходом… Кстати, тоже в МГУ дело было. Может, этот тоже одержим каким-нибудь бесом? Да нет, не похоже…

А пузан, не встретив звукового опровержения, попер на приступ:

– Вы только подумайте, девушка. Как нам может быть хорошо вместе. Мой жизненный опыт и ваше тело!

Мужик, это еще не доказано:

– Знаете, что ответил мой любимый писатель Анатоль Франс в подобном случае одной домогавшейся его балерине? "А если наоборот? Моетело и вашимозги?"

– Вы студентка, – сменил тактику пузан. – Вы находитесь в моей власти.

Ну ты и хрен собачий! Я всеми силами старалась не разозлиться всерьез:

– Мужчина, вы не правы.

– МарьИванна, вы уже завтра вылетите с факультета. С треском.

"А у вас есть все шансы расстаться с жизнью", – подумала я, но все же ответила:

– Зря вы так, гражданин Мягкофразов. Нельзя так с людьми разговаривать.

– Но если вы мне хотите давать то, что мне причитается!

Это за что это? За щербатый поднос с чаем? Остыл бы ты, мужик:

– Как утверждал ваш коллега Колпинский, также профессор этого достойного заведения, только с исторического факультета, "даже самая красивая девушка Франции не в силах дать больше того, что она имеет". У меня ничего для вас нет.

Ага! Кроме фаербола.

– А вы знаете, что на это ответил Иосиф Виссарионович?

– Это Сталин-то? Нет, не знаю.

– То, что она может дать дважды, – гаденько усмехнулся профессор, бросая взгляд на часы.

"Полчаса прошло", – поймала я мягкофразовскую мысль. – "Пора".

"Что "пора"?" – С изумлением воззрилась я на встающего из-за парты сотрудника кафедры аморфного тела. Алчного, хищного. Чуть ли не торжествующего.

Стой, мужик.

Бум!

– Что за херня!? – взвыл Мягкофразов, хватаясь за лоб, на котором набухала густо лиловая шишка.

Я пожала плечами: перестаралась. Слишком жестким щит получился, скорее, даже агрессивным.

– Лучше не подходите, – все же предупредила я любвеобильного собеседника. – А еще лучше, забирайте свой поднос и катитесь отсюда ко всем чертям!

Но распалившегося ловеласа уже несло, и снова на щит. Я приготовилась услышать очередной бум. И разочаровалась, когда профессор МГУ остановился в паре сантиметров от щита:

– А это еще кто?! – Указывал он на парту за моей спиной.

Я обернулась. Николай материализовался в аудитории во всей своей длинной сонной красе – сконцентрировавшись на постановке щита, я совсем позабыла о маге и пологе невидимости.

– Что здесь происходит?! – Взвизгнул профессор. – Отвечайте!!

Я пожала плечами:

– Ничего особенного.

– Ничего?!! А это что? Отвечай!! – Бархатный до этого момента голос сорвался на визг.

– Магия, дядя. Обыкновенная магия. Фаербол хотите? Между глаз? Могу пойти навстречу вашим желаниям. Мне для вас не то что двух раз, мне и трех не жалко.

Огненный шар, переливаясь злыми красно-черными тонами, привычно появился над ладошкой. Профессор попятился к двери. Я поторопилась ее захлопнуть. Зарастить лианой.

Осталось только погасить фаербол и воззвать к памяти профессора…

– Господи… Спаси… – Перекрестился подонок.

Не поможет, мужик. Я повернулась к профессору кафедры физики аморфного тела:

– Ты ничего не помни… Черт!

Подопытный метался из угла в угол, мешал сосредоточиться. Лишь спустя пару минут я догадалась его обездвижить.

– Ты ничего не пом…

– Господи!!! Спаси!!!!

Цок. Цок. Цок-цок-цок…

* * *

– Звал?

На нем еще таяли снежинки. А еще он был Козлом с большой буквы "К": прямоходящим, в черном фраке, в безукоризненно отутюженных брюках, из-под которых торчали раздвоенные копытца.

Козел окинул аудиторию бдительным взором. На доли секунды задержался на все еще спящем маге, отрицательно покачал головой.

"Не мой", – прочла я без труда его мысль.

Перевел взгляд на меня. Улыбнулся, явив миру чуть желтоватые человеческие зубы:

– Здравствуй, детка.

Голос у него был неземной. У Мягкофразова, конечно, тоже был ничего себе. Но по сравнению с этим – старческое дребезжание.

– Здравствуйте,…

– Козел, – наклонил голову Козел.

– О! Приятно познакомиться, господин Козел. Я – Лиса.

Козел наклонил голову в ответ.

– Мое почтение, – учтиво сказал он, и повернулся к Мягкофразову. – Звал?

Тот сидел ни жив, ни мертв:

– Я ннне ккк вамм вззззывввал…

– Вот как? – Вскинул брови Козел. – А к кому ты взывал?

– К Господу, – справился профессор МГУ со своим речевым аппаратом. – Изыди, Сатана!

– Ну ты, осел, загнул! – Хохотнул Козел. – К Господу! Не кощунствуй, – блеснули его желтоватые зубы. – И я не Сатана. Я тот, к кому воззвала твоя душа. Твой пастырь.

Мягкофразов застыл с раскрытым ртом, ни в силах вымолвить ни звука.

Цок-цок-цок, – отошел Козел от последователя, и остановился передо мной:

– Что тут произошло, детка?

Его голос, взгляд, манера держаться, каждый жест был выверен и рассчитан – от него исходило море обаяния. Я почувствовала, что начинаю попадать под влияние. Заставила себя собраться:

– Он ко мне приставал. Грязно. Я его слегка отпугнула. Приготовилась стереть событие из памяти, но он успел воззвать к вам.

– Приношу мои извинения, Лиса. Одну минуту, – повернулся Козел к профессору кафедры аморфного тела.

– Я почто тебе силу давал, осел? – Грозно вопросил он. – Чтобы ты так бездарно с женщинами обращался? Да тебя девушка спалить была готова! А это что еще? Виагра!!? Да как ты посмел?!

– А… Бя… – Проблеял профессор кафедры физики аморфного тела.

Козел нахмурился еще больше:

– Сколько раз я тебя учил, осел?

"Учил? Когда это?" – Пялилась я на козлоного пана.

– Во сне, детка, – обернулся тот ко мне. Поворотился обратно. – Сколько раз я тебя учил гармонии? Обольщению? Когда тело и дух сливаются в одно целое, и нефритовый… Хотя, какой он у тебя на хрен нефритовый… После этого, – Козел презрительно повертел в руках пачку с чудодейственным снадобьем. Коробочка вспыхнула. Мягкофразов растекся по парте.

– Я мог бы его наказать… Лишить мозгов…

Я представила себе масштаб подобного бедствия:

– Не стоит, право.

– Спасибо, Лиса, – серьезно ответил Козел. – Оставлю ему последний шанс. Да и развлечься этой ночью мне не с кем. Супруга, видишь ли, на Лысую Гору подалась. А на безрыбье…

Ого! Судя по всему, профессора кафедры аморфного тела все же нашли любовные приключения.

И, сказать по правде, мне было совсем не жаль Мягкофразова. Да и Козел наверняка был куда более искусным любовником, нежели престарелый университетский ловелас. А учиться, как говорят, никогда не поздно…

…Цок-цок. Цок-цок-цок…

Туда, вдоль испещренной формулами доски.

Цок-цок. Обратно.

– Не так-то и виноват осел, если разобраться, – остановившись, молвил Козел. – Вы позволите?

Цок-цок-цок.

– Вина?

– Не пью. На задании. У вас есть какой-нибудь поистине вкусный чай?

– Обижаешь, детка.

Море обаяния…

– А вы, часом, не поете?

– Не стоит, детка. Я расстроюсь. Держи чай.

– Почему расстроитесь?

Чаек был божественным. Приворотных травок не ощущалось.

– Не подействует на тебя мое пение, – пожал плечами Козел. – Точнее, подействует, но не до конца. И это будет для меня обиднее всего. Пожалей старика.

– Ну, не такой уж вы и старый, – улыбнулась я. – И голос у вас просто волшебный!

– Спасибо, детка. Спасибо. Эх… – почесал Козел бородку. – А чем бишь я? Не виноват последователь-то.

– А кто виноват? Вы знаете, что из-за него одна студентка чуть было не выбросилась из окна пятого этажа?

Козел грустно покачал головой: все так, мол. Все так. Но.

– Что-то случилось с воздухом… – Голос Козла потерял бархатистость. – Все ожадели. Потеряли вкус к творчеству, пустились во все тяжкие, бросились транжирить свою жизненную силу. Вырождаются люди. Некому передавать искусство.

Передо мной сидел усталый сатир. Это было настолько грустное зрелище, что я шмыгнула носом. А потом мне вспомнились китайцы – те уже давно шли легким путем. Всей страной, как всегда. Отказывались от акупунктуры, глотали пачками антибиотики, глушили организм вместо оздоровления.

Может, Судья говорил и об это тоже?

И, кажется, кто-то еще говорил об изменениях… Давно еще. Года два тому назад. Точно! Серый Волк сетовал об изменениях "в воздухе". И о нерожденных волчатах с зелеными глазами.

Кстати, о зеленых глазах…

– А суккубы в вашем ведении?

– А? – очнулся от грустных дум Козел. – Нет. Это паства моей супруги, Фрины. Передать ей что?

– Не знаю… Скажите сначала, может ли суккуб превратиться в человека?

– Боюсь, это будет уже старуха при последнем издыхании. А почему тебя это интересует? Хочешь покарать кого? Для тебя, детка, – приосанился Козел. Голос стал не просто бархатистым. Гипнотическим. Неземным. – Все, что угодно.

Я отрицательно покачала головой. Рассказала про Велю.

– Знаю такую! – Оживился Козел. Голос деградировал до бархатистости. – Фрина тоже с интересом следит за ее судьбой. Мы даже поспорили с ней. Я поставил на то, что Веля умрет.

– И что? – Не хотела верить я в настолько печальный исход. – Вы совсем-совсем не можете ей помочь?

Козел престал веселиться: замкнулся, и отрицательно покачал головой.

Я разочарованно вздохнула: значит, не поможет. Или, как мне казалось, не захочет помочь. А жаль. Придется искать другой выход.

– Извини, детка. Я не хотел тебя обидеть. Может, все-таки сыграть тебе?

– Что-нибудь грустное, пожалуйста.

Козел кивнул, и достал старенькую свирель. Бережно провел по ней покрытой шерстью рукой.

– Для тебя, Лиса, – сказал он простым человеческим голосом. – На прощание.

И поднес свирель к губам…

Аудитория исчезла. Я, как наяву, увидала качающиеся верхушки елок,

золотой шпиль, уходящий в небо, и снежинки, беснующиеся вокруг него.

Козлоногий пан выпрыгнул из-под земли. Он сюда пришел по важному делу – его верный последователь находился в трудном положении. Но освещенный шпиль приглашал на танец, и Козел не удержался, пустился в пляс под музыку метели. Летел, кружась, в бесноватом вальсе, полы черного фрака взвивались и опадали на ветру. Вот потоки завихрились, его закружило волчком… Как здорово! Но зов звучал все отчетливее, взывающий был в панике. Надо было торопиться на выручку.

Божок со вздохом сожаления поклонился снежинкам, покинул их хоровод, и устремился вниз – туда, где его ждали.

Он узнал своего жалкого последователя. Это было неинтересно. Тогда он повернулся, и увидел девушку. Одинокую. Безмерно одинокую. Ожидающую чуда, и верящую в него. Когда-нибудь оно случится. Может быть, сегодня. Может, завтра. А может…

– Кто-то целенаправленно идет сюда, – закончил Козел терзать мою душу, и аккуратно спрятал свирель. – Скоро он будет здесь. Еще чаю?

Я знала, кто это – узнала вескую поступь.

– Да, пожалуйста. И… Спасибо тебе.

Козел целомудренно чмокнул меня в щечку. Это было… так божественно.

Послышался звук распиливаемого дерева. Пахнуло техногенной магией. На пол посыпались опилки. Забарабанили обломки лианы. Дверь мало что не слетела с петель.

– Куда это ты запропастилась? – Сумрачно осведомился друг сердца. – Что это у тебя за компания?

– Это – Козел.

Пан наклонил голову.

– Илья, – ошалело произнес металлист.

– И этот – не мой, вздохнул сатир. – Ладно, ребята. Пошел я. Потрачу вечер на что-нибудь более сговорчивое, – кивнул он в сторону Мягкофразова.

Тело исчезло.

Цок-цок. Цок-цок-цок…

На парте дымились ароматным паром две чашки чая.

– Тебя нельзя ни на секунду оставить без присмотра! – Вопиюще-менторским тоном заявил боевой друг и товарищ. – Кто это был?

– Козел.

Илья нетерпеливо мотнул головой.

– Другой, без сознания.

– Местный профессор. Тот самый, который приставал к студентке.

На лице металлиста отобразилось понимание. Сменилось злорадной усмешкой. И, наконец, озабоченностью:

– А это кто?

– Это технарь. Тот самый. Второй.

– А почему он спит? Тоже руки распускал? – В голосе товарища прорезались угрожающие нотки.

Я поспешила опровергнуть предположение:

– Нет-нет. Просто он чуть было в то же измерение, что и ты, не угодил.

– Ты за ним туда ходила? – Немедленно напрягся Илья.

Вот как? Понятно! Мой удел – вытаскивать из неприятностей исключительно твою задницу. А еще… Что-то в тебе не то… Ага! Амулет, не позволяющий прослушивать мысли. И что-то еще – и именно оно не позволило мне ответить язвительно:

– Не ходила. Он не успел угодить в портал.

– То есть как?

– Садись. Бери чашку с чаем. Он о-очень вкусный, кстати. Слушай.

Это будет долгий рассказ…

О безумном, могущим оказаться плачевным чаепитии. Но не ставшим таковым.

* * *

– Но почему не через начальство? – Задал вопрос Илья по окончании продолжительного рассказа.

Я пожала плечами. Признаться, мне и самой было интересно, почему это Борис Иванович не присутствовал при "разъяснении задания". Может, это была проверка на вшивость: угожу я в портал, или нет? А если "да"? Кто бы мою задницу из рая вытаскивал?

– Я.

– Чаю? – Признаться, я практически не удивилась появлению начальства.

– Располагайтесь поудобнее, – покачал головой волхв. – Сейчас будет ужин, а чай попьем позже.

С этими словами Борис Иванович принялся расстилать скатерть-самобранку на учительском столе – единственной относительно большой и по-настоящему ровной поверхности в аудитории.

– Сегодня Гоша готовил чудные телячьи отбивные, – с довольным видом оглядел он результат своего труда. – Грозился уйти к более благодарному хозяину, если я не воздам должное его стряпне. Так что, выручайте.

– Поголодать сегодня, что ли? – Как-то невесело почесал маковку металлист. – Зато потом у меня будет свой домовой!

– Из Заповедника выгоню.

– Это уже серьезно. Придется кушать. – Он шутил, но в его тоне совсем не было радости.

Как будто друг сердца переживал что-то очень болезненное, но держался, не выдавал свои чувства вовне. Впрочем, не только у него одного было сумрачное настроение – я так и отошла после разговора с Мягкофразовым. Да и внезапное появление начальства не располагало к веселью.

– Не дуйся, Лиса, – почувствовал волхв мое состояние.

– Буду.

– Ну сама посуди, как мне тебя еще к самостоятельности приучать?

Не знаю. Наверное, этот способ был, действительно, самым правильным. Коротким. Бездушным и бесповоротным, как и тот враг, с которым нам периодически приходилось иметь дело.

– И что, Судья знал? Что вы здесь?

Волхв пожал плечами:

– Кто его разберет? Наверное, знал.

– А кто это, кстати? Божество?

Борис Иванович отрицательно покачал головой:

– Великого Алхимика помнишь?

Такое не забудешь!

– А кто у него гостей незваных на вшивость проверял, не забыла?

– Неужели этот Судья – болванчик? – Припомнила я цилиндрик, плачущий золотыми слезами. Послушное такое существо, и очень-очень страшное в своем послушании.

– Да. "Судья", как ты выражаешься, тоже болванчик. В некотором роде.

Понятно. Взывать к чувству сострадания этого субъекта было совершенно бесполезно. А, признаться, так хотелось:

– Но он говорил так, как будто его заботит чистота его измерения.

– Не знаю, Лиса. Вполне возможно, ему не все равно, в каких условиях работать. Но, скорее всего, его устами говорил его же создатель. Давайте кушать, что ли?

Отбивные были, и впрямь, выше всяких похвал. Сочные и мягкие, большие, в меру перченые. Я расправилась со своей порцией, и попросила добавки. Возможно, мне показалось, но волхв остался доволен моим аппетитом.

И, вообще, он был доволен жизнью – ударился вон в воспоминания времен далекой юности. О дивной планетке, населенной злобно-разумными дикобразами, где он провел целую ночь на спор. С Терентием, кем же еще? В тот раз еще молодое начальство осталось в двойном выигрыше: и в головоломные дикообразьи карты играть научилось, и последнюю бочку славного меда с Валаама увело.

Казалось, начав, волхв, не смог остановиться. Живописал холодными словами мир, в котором кроме льда, ничего не было. Зато (какой-то могущественной редиской) был поставлен хитроумный механизм, не позволяющий случайным гостям покидать прохладную планетку. Молодого волхва Борилия уж и оплакать успели, а он спустя месяц после "похорон" объявился. Голодный, холодный…

Борис Иванович вспоминал. О мирах, населенных людоедами, о мирах, населенных красивейшими растениями и бабочками, о мирах, не населенных вообще, а таковых было великое множество. Они вызывали чувство грусти и одиночества. Иногда – чувство благодарности судьбе за то, что не довелось родиться в таком испоганенном месте.

Я слушала начальство, открыв рот – от моего поганого настроения не осталось и следа. И только металлист был задумчив. Не будоражили его воображения ни далекие миры, ни курьезные приключения начальства. Наконец, волхв не выдержал:

– Илья? – Перешел он от воспоминаний юности к отеческому тону. – Что случилось?

Ничего потрясающего воображения не случилось. Отец был чуть ли не при смерти. Инфаркт. Стас, давний друг отца, звонил два часа назад.

– Мне очень жаль…

– И мне. Держись.

– Да, что там говорить. Держусь. Можно, я отлучусь на… На сутки?

– Конечно, иди! Только к друидам сперва заверни, возьми Мишку Лаврентьева, он на инфарктах собаку съел. Давай ПТ, кнопки настрою.

Он ушел. В том месте, где он скрылся, уже мгновение спустя зеленела стена физфаковской аудитории.

Прошло не меньше пяти минут, прежде чем я заговорила:

– Хороший человек Олег Евгеньевич… Дай бог, чтобы все было хорошо.

– Все там будем.

Оптимистично.

– Есть все шансы, Лиса. Есть все шансы.

– Это вы о задании от Судьи?

– О нем, – побарабанил пальцами по преподавательскому столу волхв. Свернул скатерку. – Вот что. Пойдем.

– Куда?

Волхв, не ответив, подтянул к себе спящего мага, а мгновение спустя мы стояли посреди общажной восьмиметровой комнаты на девятом этаже. Только тут потолки были высотой не в три метра, а существенно выше, что и позволяло местным умельцам устраивать на них антресоли. Иногда из гладких металлических планок, здесь – из занозистых не струганных досок. С верхнего "этажа" несло водочным перегаром, а по "нижнему" были разбросаны комплектующие. Много комплектующих. Тут же стояли гудящие компьютеры. Не гудящие компьютеры. Разобранные, собранные, собранные наполовину…

– Ой.

– Подготовь ему место, пожалуйста.

Я, кивнув, расчистила кровать – запихала самые крупные железки под оную. Технарь вытянулся во весь свой нехилый рост, кудри разметались по несвежей наволочке.

Волхв критически наблюдал за моими действиями:

– Минут через пятнадцать он очнется. Кстати, у тебя есть догадки? – Кивнул он в сторону "студента".

– Тесла?

– Скорее всего. В молодости.

– Невероятно!

– Почему?

Я замялась. Как объяснить волхву в двух словах о своих представлениях о перемещении во времени? Почерпнутых из книг и фильмов, повествующих о бедах для мира вообще и тех, кто столкнется с сами собой, в частности.

– Не верь ты в эти выдумки, – отмахнулось от моих мыслей начальство. – Это все писатели придумали. Поверь мне, они сами ни разу во времени не путешествовали.

– Логично. Но что эти Теслы тут забыли?

– Это ты у того, что постарше, поинтересуешься, когда навестишь. Кстати, о старшем… Идея с Замком Спасителей чья была?

– Не помню. Коллективная. К Таньке в квартиру люди ломились. Сначала соседи, потом тип невзрачной наружности.

– Началось, – рассеянно приземлилось начальство куда-то на материнскую плату. Тощие ноги юного гения сами собой отодвинулись к стенке. – А я-то все гадал, когда они снова с силами соберутся…

– Те, от кого Тихоний?

– Да, он. И Велимир, царствие ему по заслугам. И Черный Дракон…

– А что они частями-то атакуют?

– Они просто активизировались, – невесело усмехнулся волхв, – потому что их предводитель входит в силу.

– Предводитель?

– Да. Когда он окрепнет настолько, что сможет действовать открыто, будет поздно. Его надо перехватить как можно раньше.

– Так что же мы…

– Это не мы, – грустно покачал головой Борис Иванович. – Это он сам. Убирал своих подчиненных, когда убеждался в их… профнепригодности.

– И вы, конечно, знаете, кто он, этот предводитель?

Я ждала положительный ответ – мне хотелось послушать байку о седой древности, и о том, как с "предводителем Тьмы" справлялись раньше. Но я ошиблась в своих расчетах:

– Не знаю.

– Как это так, не знаете?

– Вот так, – развел руками волхв. – И никто, кроме его подчиненных, не знает.

– Почему?

– Подозреваю, что все дело в Книге Правосудия.

– Почему Правосудия? – Тупо уставилась я на волхва.

– Это только моя догадка, – поморщилось начальство. – Но посуди сама. Раз в две тысячи лет это, условно говоря, " зло", просыпается, вершит какие-то свои дела, и тихо-мирно засыпает. И никто, ты понимаешь, никто, не помнит, кто был этим самым злом. Никаких намеков для потомков, ни что это такое, ни как против него бороться, ни где оно живет. Только новые нападки на нас, землян.

– Только на землян? А на, допустим, денебцев?

– Это отдельный разговор, Лиса, и мы, чует мое сердце, к нему еще вернемся. А пока у нас есть еще время для размышлений, вспомни, о чем тебе говорил Судья.

– Судья? О том, что к нему стало попадать много землян… Постойте! Получается…

– Да.

А получалась мрачная картина. Судя по тому, о чем беспокоились Козел и Судья, человечество должно было погубить себя само. Но перед тем…

– Перед тем перебьют всех нас, – подтвердил мою догадку волхв. – Защитников.

Невеселая перспектива.

– А нас много?

– Не так уж и мало. Жаль только…

– Мо?а глава…

– Что?

– Мо?а глава…

– Он просыпается, – кинул взгляд на технаря волхв. – Поручаю его твоим заботам.

– Что мне с ним делать-то?

– Познакомиться. Подружиться. О результатах доложить мне.

Волхв повернулся, очертил рукой арку, шагнул в калейдоскоп радужных брызг.

Светящееся пятно померцало-померцало, и погасло. На полу осталась вертеться юлой материнская плата.

Маг на койке шевельнулся.

– Мо?а глава…

– Добрый вечер, Никола.

* * *

Он сидел на узкой кровати, вцепившись руками в черные патлы, и качался из стороны в сторону.

– Мо?а глава…

Мне начали надоедать эти два немудреных сербских слова, произносимых с ударением на первом слоге.

– Ты в России. Рядом с тобой друг.

Молодой маг поднял на меня осоловелые глаза.

– Ты девушка, и не можешь быть другом, – произнес он с обреченным видом.

Я пропустила его слова мимо ушей. Вот еще – спорить с человеком, страдающим от головной боли:

– Воды?

Хоть кому-то пойдет на пользу целебная вода из Дерева, (тиснутая старшим друидом и носимая мной в пластиковой бутылочке из-под кока-колы).

– Да, пожалуйста.

Пил он жадно. Струйки по подбородку стекали вниз, торопились просочиться за ворот белой рубашки.

– Благодарю, – отдал технарь пустой сосуд с легким наклоном головы. – Извините.

– Обращайся. А за что "извините"?

– Ты мне помогла, – с удивлением оглядел маг меня с ног до головы. Поморщился (надеюсь все же, от остатков головной боли, а не от моего вида). – Причем, бескорыстно. Я это чувствую.

– А что, тебе никто никогда не помогал?

– Дамы не помогали. Жеманились, кокетничали, строили матримониальные планы…

Я пожала плечами. Дальновидные (или недальновидные, это как посмотреть), видать, тетки ему попадались. Но ведь не все же такие.

– Чай хочешь? – Продолжала я играть роль "добровольного помощника".

– Хочу, – голосом чуть капризного ребенка ответил технарь. – Только чайника в этой комнате нету.

– Не беда, – махнула я рукой. – Пара чашек у тебя найдется?

Технарь поморщился, полез в сервант, завозился, загремел кастрюльками.

"У хозяина найдется", – без труда читала я его немудрящие мысли.

Один из работающих компьютеров издал характерный для аськи звук. Я не удержалась, кинула взгляд на монитор. Скринсейвера не было, синий вытянутый прямоугольник призывно мигал внизу экрана. Руки так и чесались тронуть мышку, кликнуть…

– Так подойди и прочти, – вздрогнула я от насмешливого голоса технаря.

Судя по интонации, маг успел прийти в себя. Сейчас он, как никогда, походил на того студента, у которого я принимала экзамены пару дней тому назад – самоуверенного и наглого. Умного. Сколько раз поражалась подобной людской метаморфозе: пока им плохо (или что-то от тебя надо), они тебя терпят и где-то даже любят. Но, как только надобность отпадает…

– Конечно. И подойду, и прочту, – не осталась я в долгу. – Но сперва все же чай заварю. Заварка, надеюсь, у тебя найдется?

– "Липтон" сгодится?

Маг держал двумя пальцами пакетики.

– Сгодится.

– А как ты собралась его заваривать? – Как бы между прочим осведомился он. – Учти, я горячую воду, подкрашенную тем, что находится в этом пакетике, – презрительно кивнул он на продукцию лидера чайных продаж, – пить не собираюсь.

У меня мало что не отвисла челюсть от такого хода мыслей:

– А ты что, уже пробовал?

– Сосед показывал, как это делается.

Ну-ну. Проигнорировав испытующий взгляд технаря, я гордо прошествовала в ванную, налила в чашки щедро сдобренной микроэлементами водицы. Технарь следовал за мной по пятам.

– Холодная, – бросила я через плечо.

– Вижу. И? Что дальше?

– Кипятить буду. В комнате. Пропусти.

Молодой Никола сделал картинный жест рукой: прошу, мол. Продемонстрируйте мне свое высокое искусство. Я пожала плечами, и поставила чашки на стол…

Вода вскипела мало не фонтаном – все-таки, юный нахал порядком меня утомил.

– Осталось только положить "Липтон". Давай сюда пакетики. Боже, что вы тут с ними делали? Почему они такие… мятые? Погоди, пока остынет.

Технарь не отвечал – его нижняя челюсть не позволяла ему справиться с речью.

– Так что ты там говорил насчет возможности прочитать сообщение?

Маг, все также прибывая в обалдении, молча кивнул в сторону светящегося монитора.

Я гордо прошествовала в указанном направлении.

"Как экзамен? Сдал?"

Ничего удивительного.

– И что там пишут? – Уже ехидно осведомился Никола.

– Спрашивают, сдал ли ты экзамен.

– Кто спрашивает? – с уже куда большим интересом осведомился технарь.

– Какой-то "Бентли".

– Сдал… – поморщился технарь.

– За него, что ли? Стой!!

Маг, уже было потянувшийся к своему замечательному приборчику телепортации, замер. Я приуныла – если мною в приказ было вложено столько же сил, как и в прошлый раз когда он чуть было не угодил в Судью, то дело дрянь.

Однако, в этот раз все обошлось. Чай еще не успел остыть, а технарь очнулся без малейших признаков какой-либо боли. Не раскрывая глаз, потянулся рукой к прибору.

Фигушки! Второй раз наступать на одни и те же грабли я не стала, игрушку отобрала, и в настоящий момент ее разглядывала. Прибор, кстати, оказался весьма и весьма любопытным. Активизированный, он позволял своему хозяину перемещаться в пространстве – как только кто-то появлялся в одном с владельцем помещении. Ну или просто так, по собственному желанию.

– Извини. Сначала разговор.

Технарь пожал плечами, и, взяв кружку со стола, уселся между процессором и вентилятором. И только после этого заговорил:

– Эх ты… А мне показалось, ты мне бескорыстно помогаешь… Спрашивай.

"Ах так! Сам ты "эх"! – Неожиданно подумала я. – "Между прочим, я из-за тебя дала обещание Судье. И еще неизвестно, чем это для меня обернется. И… Как же вы, люди достали меня со своими амбициями!!!"

Подумала и ужаснулась. Теперь уже и мне стало очевидным, что дракон во мне никуда не девался. Отступил под натиском самовнушения "это не я, я не дракон" на время. Теперь вот проявлялся вновь: "А ну и пусть! В конце-то концов! Я что в няньки всем подряд нанималась? Я что – Мать Тереза? Почему на меня все дуются, косо смотрят, презрительно хмыкают?!!"

– Я что, самая рыжая, что ли? – Вырвалось у меня вслух.

– Нет, всего лишь огненная, – услышала я в ответ.

Зазнайка сидел на кровати, и с интересом приглядывался к моему лицу.

– А ты в курсе, что у тебя иногда бывают змеиные глаза? – В голосе технаря сквозило лишь любопытство, и ни намека на страх.

– В курсе. Но разговор сейчас не обо мне.

– Спрашивай, – вальяжно развалился Никола на комплектующих.

Поежился. Вытащил из-под поясницы какую-то металлическую хрень, повертел ее в руках, отложил в сторону, и уставился на меня. В его темных глазах появилось что-то новое. То ли интерес, то ли надежда на продуктивное сотрудничество, то ли что-то в этом роде. Надо было ковать железо, пока горячо:

– Что тебе понадобилось в России?

– Откровенность на откровенность, – немедленно откликнулся Никола.

– Договорились.

Маг задумался:

– Я хотел понять… – Он все же замялся.

– Потому что захотел понять, сможешь ли тут жить? – Не стала дожидаться я, пока он скомпилирует ответ из обрывков мыслей.

– Пожалуй, что так, – с удивлением посмотрел на меня собеседник. – Как ты догадалась?

– Это и есть твой откровенный вопрос?

Никола кивнул.

Что же…

Я о тебе читала, технарь. О твоей судьбе. Да-да. Не удивляйся. И не надо на меня так умоляюще смотреть. Все равно не отвечу на вопрос о твоем будущем…

– Почему?

– Это не этично. Сам обо всем узнаешь, когда придет время.

– Могла бы и помочь…

– Извини, брат. Только твое решение.

– А что бы ты посоветовала?