Текст книги "Забияка. (Трилогия)"

Автор книги: Тая Ханами

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 68 страниц)

Так вот что делал мастер ушу в Заповеднике!

Я взглянула на бывшего агента спецподразделений – у того был вид довольного кота, слизывающего с усов честно причитающуюся ему сметану.

Появился домовой, вгляделся в меня наглыми глазенками.

– Явилась, значит? Эх, не пропить мне твоего жалованья!

– Не пропить, Гоша, ой не пропить. На сей раз уже точно. Но ты не горюй – еще не все потеряно, меня снова потянет на приключения…

– Боги тебя упаси, – шарахнулся в сторону волхва домовой. – Может, тебе лучше глинтвейну принести? Или чайку?

– Чаю принеси, будь так добр, – попросила я. – И, спасибо тебе за сушки. Они были необычайно вкусны. Алхимик был в полном восторге, я тоже.

Домовой посмотрел на меня влажными глазами, шмыгнул носом – точь-в-точь, как человек.

Стукнула входная дверь, в прихожей раздались осторожные шаги, кто-то взялся за ручку двери, замер в нерешительности.

– Здесь наша героиня, – подал голос волхв. – Входи, Максим, не бойся. Тебя все ждали, чтобы твоей любимой деточке десять раз не пришлось рассказывать одно и то же.

– Что еще рассказывать? – удивилась я.

Мне было так хорошо, так уютно. Мы все снова были вместе, волхв разжигал трубку, Сан Саныч от нее же прикуривал, дед Макс, сидя на Мане, свернувшейся по этому поводу в подобие кресла, обалдело пялился на мой новомодный цвет волос, металлист стучал по наладоннику… Что еще нужно для полноты бытия?

– Ну, хотя бы о том, как ты познакомилась с легендарным Алхимиком. Я думаю, никто из здесь присутствующих не может похвастать подобным знакомством.

– Дед, как дед, – пожала плечами я. – Спасибо, Гоша. Добрый, заботливый, чаек у него странный какой-то. Ладно, ладно! Если вы так настаиваете… И осталась я под струями дождя одна-одинешенька, – взвыла я патетическим голосом, – и зашумели крылья, и приземлился на соседний утес Черный Дракон…

Волхв было нахмурился, но потом махнул рукой, и затянувшись, выпустил серию колечек.

– Да-да, продолжай в том же духе.

– … и тогда я вспомнила Маню, и полыхнула, и… Маня, это ведь ты была?

Многоножка посмотрела на меня честными глазами цвета сосновой коры. В них отражалась тоска по родному бору. Это не значило ровным счетом ничего.

– И заплакал болванчик, и явился он. Великий Алхимик!…

– Продолжай, дитя мое.

Мой рассказ уже подходил к концу, когда дверь распахнулась, и в комнату вошел Рома, боевой маг.

– Защита с той стороны поглотила еще две танковых дивизии с тех пор, как вы ушли. Сейчас все тихо. Уже больше получаса. А у вас тут уютно…

– Садись, – указал на стул рядом с собой Сан Саныч. – Выпей чаю, боец. Сейчас вот дослушаем бред пьяного наркомана про драконов-призраков, и пойдем прибираться.

– Не любо – не слушай, а врать не мешай, – наставительно изрекла я. – Так вот. И вышла я из Лабиринта, и сказал мне Глубинный Свет, что я дура полная, ибо не использовала возможность исключительную… Дальше рассказывать?

– Рассвет жив?

– А кто меня через лаву переправил? Жив. Обещался прилетать в гости. И драконы, обманутые шаманом, нырнули в Источник, так что хеппи-энд случился полный.

– А как ты до нас добралась? Что-то я не почуял никакого Рассвета.

– Как-как? Как слетела со спины дракона, так и отправилась в ГЗ за одеждой, потому как дюже замерзла. Добрая однокурсница приодела меня, дала халатик розовый, а там уж я в Заповедник телепортировалась.

– Без прибора? – уточнил волхв.

– Рассвет сказал, что теперь это мне по силам. В переделах нашего измерения. Я ему и поверила.

– Ну что же, – сказал волхв. – Итак, ты здесь, и я, со своей стороны, очень рад этому обстоятельству. Будем разбегаться, друзья? Ребята, уберите временную защиту. Максим, самое большее через полчаса оборона границы будет ликвидирована, можешь призвать на помощь стража и подопечных, и восстановить сосновый бор. А можешь это сделать с утра.

– Нет уж, лучше сегодня, – почесывая Маню за ухом, ответил старший друид. – Пойду собирать братию. Всем пока. До свидания, Лиса. Я рад, что ты вернулась.

* * *

А спустя полчаса я наблюдала, как друиды, с посохами наперевес, вслед за Маней отправлялись восстанавливать сосняк. Длинные черные мантии одна за другой растворялись в ночи, и лишь далеко впереди маячила рыжая спина многоножки. Она мелькала все дальше, и дальше, пока не превратилась в точку, и, наконец, не исчезла совсем.

Я стояла на крыльце своей избушки, и никак не решалась проститься с этим неимоверно долгим днем. Все так же шел дождь, пора было отправляться спать, но сон не шел, нервы были напряжены до предела, как перед боем.

Передо мной мягким светом открылся портал, и оттуда вышел смутно знакомый персонаж. По крайней мере, этот покрой плаща с таким типом капюшона я уже где-то видала. От него не исходило никакой злобы, али агрессии, и я спокойно смотрела, как он, то ли оглядевшись, то ли принюхавшись по сторонам, уверенно поворотил стопы в мою сторону.

– Лиса Северная?

– Она самая.

– Это для тебя, – протянул мне маленький сверток незнакомец. – К сожалению, я не смог исполнить твое желание, а поэтому возвращаю тебе то, что ты оставила в моем измерении.

Я наконец поняла, кого имею честь лицезреть в ночи. И что это за кулек.

– Это не мое, я вам ничего не оставляла. Это принадлежит моему другу.

– Принадлежало. Ты выступила его поручителем, и теперь оно – твое. Так ты берешь?

"Почтальон" откинул капюшон, и я увидела перед собой судью. Он не был ни добрым, ни злым, ни усталым, ни деланно-спокойным. Он и тогда был один, абсолютно бесстрастный. А уж как он умудрился предстать в четырех, да еще разных лицах, уже не меня касается.

– Ты берешь? – повторил он свой вопрос.

– Беру, – очнулась я от воспоминаний. – Конечно, беру.

– Тогда подписывай отказную бумагу.

– Какую еще отказную бумагу? Я же вам не оставляла свой автограф.

Судья запустил руку в карман плаща, извлек сложенный вчетверо листок бумаги. На нем было что-то набрано обычным шрифтом "Times New Roman", двенадцатой кеглей.

На краю поляны из темноты вынырнул еще один человек. Постоял, подумал, медленно пошел в нашу сторону.

– Твоя подпись?

Я засветила шарик огня. На бумажке черным по белому было набрано: "Хочу стать драконом". Двадцать седьмое Безветрия, год 3,14169…"

Ряд цифр после запятой казался бесконечным.

Под всем этим великолепием стояла моя закорючка. Хорошо хоть, не отпечаток пальца.

– Смотри ниже.

Я перевела взгляд на пару сантиметров вниз. Там одна за другой проступали буквы:

"Претензий к выполнению желания не имею. Драконом больше быть не желаю. Первый день Великого Ветра, год 3,14169…"

Человек, идущий через поляну, одолел уже половину пути. Я догадывалась, кто это. Точнее, знала наверняка.

– Не желаю, – просто сказала я, глядя бесстрастному судье в лицо.

Моя закорючка медленно проступала на бумаге.

– Тогда разреши откланяться, – чуть наклонил голову человек в плаще.

Я наклонила голову в ответ.

Судья поворотился, и ушел в портал. Человек, идущий сквозь поляну, приобрел характерные очертания металлиста. Я, не отрываясь, глядела на него. Вскоре он достиг моего крыльца.

– Я тебе кольцо вернуть хочу, – тихо и твердо произнес боевой друг и товарищ. – Я так и не смог его одеть.

– Что так? Неужто Полоз ошибся, и оно не налезло на твою медвежью лапу?

– Не решился, – просто ответил Илья. – А ты могла бы и не язвить в такой-то патетический момент.

– Ты знаешь, могла бы. Но не получается. Дело в том…

И я, не выдержав неизбывной грусти в глазах товарища, улыбнулась и протянула ему сверток:

– Держи, и ни в чем себе не отказывай.

Илья подставил ладонь, и на нее, как в замедленной съемке, начало падать золотое кольцо строгого мужского дизайна. Может, оно осталось таким же, как и прежде. Не знаю. С металлом я по-прежнему была не очень-то в ладах. Но мне очень нравилось то благородство, что исходило сейчас от него. Так и не коснувшись ладони, кольцо без какой-либо посторонней помощи заняло свое законное место на пальце металлиста. Я завистливо присвистнула.

– Давай палец, – ворчливо сказал мой бывший наставник по металлу. – А то еще расплавишь колечко-то в попытках повторить сей нехитрый трюк.

– Э-э-э…

– Давай, не бойся, – усмехнулся Илья. – Я не напрашиваюсь.

Вот как?

– А чайку выпить? Али настою мятного?

– Ты уверена? Ты приглашаешь меня, на ночь, и у тебя нет никаких отговорок типа немедленного превращения в огнедышащее чудовище?

– Отговорок от чего?

Журавль и синица. Отличный друг, но на расстоянии, или…

Этот человек мне безумно дорог, и я не хочу его терять. А вдруг мы не сойдемся темпераментами, и вместо огромной и светлой любви получится гнилое, погрязшее в бытовухе сосуществование? И дружба растворится, исчезнет, и мы не будем испытывать друг к дружке ничего, кроме неудовольствия и неприязни?

Да и принц, опять же, на белом коне за мной еще не прискакал… А вдруг? Прискачет?

…Не смешно. Когда над твоей судьбой довлеют мифы…

Уж и судья ушел, а выбор остался. Он всегда был со мной, этот выбор.

– От, так сказать… общения с таким страшным, таким мужским мной.

Глаза Ильи практически черные, они ждут ответа. Что легче – сделать шаг в Источник, или осуществить выбор между журавлем и синицей в повседневной человеческой жизни? Когда от тебя, вообще говоря, не требуется никакого героизма. Когда мосты не сожжены, и у тебя море возможностей. Когда тебе самой хочется шагнуть вперед, но ты отчаянно трусишь, потому что впереди полная неизвестность.

Волхв сказал, что синица – вестник Истины. Может, и нет его, различия-то? Может, дело в чем-то другом? Например, в том, чтобы всегда оставаться Человеком? С большой буквы "Ч"? Хоть на поле битвы, хоть в быту, хоть где угодно?

И пойти, наконец, навстречу своему желанию, а не устаревшим мифам о меринах и принцах. Мне так не хочется, чтобы ты сейчас повернулся, и пошел прочь. Я хочу, чтобы ты остался.

Не глядя, выставила я ладонь куда-то в темноту, и на нее, несмотря на ночное время, опустилась синичка. Впилась в кожу остренькими коготками.

Гладкие перышки, влажные от дождя.

Пронзительные, невероятно честные глазки-бусинки.

Спасибо, друг.

Птичка вспорхнула, и была такова. Металлист еле заметно усмехнулся, не отводя, впрочем, от меня взгляда – он по-прежнему ждал моего ответа.

– Знаешь?

– Нет еще.

– Мне всегда хотелось послушать Луиса Армстронга. Всего одну композицию. В хорошем звуке. Не на том порнометре, что у меня вечно из зеркала получается.

Илья улыбнулся:

– Легко. Пяти колонок тебе хватит?

Наверное, да.

Я вздохнула, и протянула ему руку:

– Пошли?

 12 апреля 2007 г.

Книга 3. Дракон по имени Малыш

Часть первая. Технарь.

Глава 1.

Она знала все. А я, наоборот, не ведала ни о чем – кроме снега, синющего неба, морозного воздуха, валунов и сосен. И о том, что юную провидицу надо уберечь от веток молодых хвойных, так и норовящих наподдать по пухлым розовых щечкам. Впрочем, о ветках дите тоже знало, и очень заранее от них уворачивалось.

Наверное, это вообще скучно – быть сильной прорицательницей. Может быть, поэтому молодая ежка Жозефина, нет-нет, да просила меня покатать свое всезнающее чадо: я была единственной в Заповеднике, кто порой не слушал судьбу. Только одно и было мне доподлинно известно: плутай я, не плутай, а ноги сами понесут меня к пещере дракона.

– Не-а, – безапелляционно раздалось за спиной.

Я сходу взбежала на пригорок, в последний момент обогнула огромный валун. Сани заложили крутой вираж, и перевернулись. Раздался счастливый смех.

Площадка перед логовом была пуста, ковер снега нетронут. И на этот раз – нет. Это ничего, я подожду.

– Маня.

Соседняя сосна нехотя превратилась в многоножку.

– Что, Мань, опять не вышло? – Сочувственно подмигнула я ей.

Двухметровый страж Заповедника покачала кошачьей головой. Насколько я могла понять, она не шибко огорчилась.

– Прокатишь?

– Угу, – сообщила, как данность, провидица.

Маня изобразила гнев – закружилась вокруг нас, слилась в рыжее кольцо. Чадо сидело со спокойным лицом – ему ли не знать, что нам ничего не грозит? И оно, конечно же, было право. Маня, покрутившись для проформы, подставила спину – залезайте, прокачу с ветерком!

Довезя нас до избушки Жозефины, многоножка остановилась.

– Таня.

На крылечке спустя мгновение показалась упомянутая ею девица.

Скажу сразу, что Танька, подруга моя университетская, изменилась. Общение с ведьмой Жозефиной не прошло для нее даром, но явно пошло на пользу. Она, от рождения обладающая идеальными чертами лица, и не менее идеальными пропорциями фигуры, прекратила выставлять напоказ свою богами даденную красоту, но сжилась с нею, и расцвела еще больше. Я улыбнулась – наблюдать это чудо природы было крайне приятно.

Между тем, подруга была чем-то крайне взволнована:

– Ты представляешь?!

Я оглянулась на прорицательницу. Та созерцала маленькое облачко в синем небе, и, казалось, целиком погрузилась в медитативный процесс.

– Нет, – повернулась я к Таньке. – А что?

– Шурик женится! – Плюхнулась та на многоножку рядом со мной.

– Ненадойго, – обвела нас пигалица недетским взглядом.

– Моська! – Ахнула за нашей спиной мать провидицы. Погрозила дочке кулаком. Потом спохватилась, сменила гнев на милость, и у нее в руках материализовалась большая красивая книжка. Дите немедленно отвлеклось от предсказывания незавидной судьбы Танькиного знакомого, сползла со стража, и направилось к матери.

– Юбю касить кайтинки, – важно заявило оно, и вцепилось обеими руками в книжку-раскраску. – Долзно непьехо поючица, – возвестило оно секунду спустя, и, отодвинув мать в сторону, потопало в избу.

Жозефина облегченно вздохнула, и последовала за дочуркой.

Я подождала, пока за ними захлопнется дверь, и повернулась к подруге, сидящей в позе мыслителя Родена. Полуденное январское солнышко ласково грело, и Таньке, одетой в джинсы и клетчатую рубашку, было совсем не холодно.

– Так о чем мы с тобой…

– О Шурике, – печально ответствовала девушка.

Шурик, Шурик… Кто это? Неужели…

– Этот твоя самая первая любовь, что ли? Еще платоническая, если я не ошибаюсь?

Танька воззрилась на меня фирменным взглядом ведьмы Жозефины. Я, в очередной раз порадовавшись, что в подруге начисто отсутствует какая бы то ни было магическая жилка, уставилась на нее невинными глазами.

– Вечно ты со своим анализом, – проворчала Танька. – И как тебя вообще угораздило влюбиться?

– Сама не понимаю, – пожала я плечами. – Но давай сейчас не будем обо мне, расскажи мне лучше, что у вас там с Шуриком приключилось.

– Он женится, – всхлипнула Танька. – Не на мне…

Вот так-так… Слезы.

Так убиваться по Шурику? Слов нет, парень был (и есть) на редкость талантлив. Он мог починить любой прибор, спаять любую схему, повесить самодельную полку на стену… По-моему, даже колонки на первом курсе сбацал… Но в остальном… На мой взгляд, руки, растущие из правильного места, еще не являлись достаточным (да и необходимым тоже) условием для того, чтобы плакать по их обладателю.

– Кем он был для тебя?

– Мне так хорошо было рядом с ним, когда он паял, – всхлипнула Танька.

– Я тоже люблю запах канифоли, – не смогла не улыбнуться я.

– Ты не понимаешь, – покачала головой Танька. – Ты никогда не была физиком по-настоящему. Тебе чужд азарт эксперимента, ты не секешь в приборах, ты… – Все больше и больше распалялась она.

– Правду говорить легко и приятно? – Прервала я бурный поток уже обвинений. – Кстати, ты можешь продолжить список того, что мне не доступно: я начисто забыла всю университетскую физику и математику.

Танька, вздрогнув, вскинула на меня слипшиеся ресницы.

– Как это, забыла? Всего за какие-то два-три года? Ты же студиозусам преподавала!

Сердиться на нее было совершенно невозможно:

– Это побочный эффект моего пребывания в одном очень странном месте, – поморщилась я. – Прическа, кстати, оттуда же.

– Да… На голове у тебя теперь нечто, – с непонятной интонацией протянула Танька, мельком взглянув на мою шевелюру. – Все время забываю, что ты стала не пойми кем…

Я пропустила "лестную" характеристику мимо ушей. Думать на тему о том, что я не то дракон в человечьем обличье, не то человек милостью драконьей, мне совершенно не хотелось.

– Так что у тебя с Шуриком-то?

– Это была мечта невоплощенная, – вздохнула Танька.

– А другие парни? Не сошелся же свет клином на этом Шурике?

Танька еще больше помрачнела – да так, что я было подумала: "а что, если и впрямь, сошелся…?" Но, не успела мне прийти в голову эта бредовая мысль, как подруга соизволила заговорить снова:

– Я хочу просто бытьрядом с настоящим гением, – тихо сказала она. – Чтобы из него бил фонтан творчества. Бил потому, что он не может иначе, а не потому, что он старается «завоевать мое сердце». Ага, расположенное где-то под грудью. Знаешь, как мне надоели эти алчные взгляды? Ух!

Я, не удержавшись, скосила глаза в сторону вышеуказанного объекта. Слов нет, выглядел он аппетитно, выгодно подчеркивался покроем рубашки (и расстегнутым воротом).

– Ага, – глубокомысленно изрекла я, вызвав тем самым еще один "ведьминский взгляд".

Но, положа руку на сердце, я прекрасно понимала метания Танькиной души – наверное, потому, что сама в этом отношении была на нее похожа. И никогда не смешивала любовь идеальную и то, что с нею обычно путают – например, детопроизводство. Конечно же, последние иногда рождались в результате той самой любви. Но, если откровенно, я таких случаев знала немного. А в нынешние времена и дети, по большому счету, вышли из моды. Большинство моих ровесников сходились потому, что им "вместе было удобнее жить". И связывала такие пары отнюдь не любовь, чистая и невесомая, но прагматика, жесткая и циничная.

А Танька как будто подглядела мои мысли:

– Не хочу пока замуж. И не знаю, захочу ли когда-нибудь. Надоели мне мужики, понимаешь? Устала я от них. Знаешь, сколько у меня было кавалеров?

Я покачала головой.

– И правильно, лучше тебе не знать. Да и не важно их количество, просто я хотела сказать, что мне опротивело то, что у нас принято называть "мужской природой". Может, раньше этои было чем-то благородным, не знаю. Но теперь эта самая «природа» – что-то расчетливое и циничное, практически осязаемое, пропитавшее все их мужское существо, руководящее их поступками. Они от тебя чего-то хотят, и никто, ты слышишь, никто не может тебе это что-то бескорыстно отдать. Если это цветы, то обязательно с намеком: «Я ей подарил ТАКОЙ букет! А она? Не дала! Ты понимаешь?! Не дала!»

– Что это, Тань? – Поморщилась я.

– А, разговор подслушала, – махнула рукой расстроенная девушка. – Своего так и не состоявшегося "бой-френда" с его приятелем.

– Где это было?

– Еще в общаге.

Я представила, как парень, кувыркаясь, подпрыгивая на ступеньках, катится с девятого этажа. Почему-то захотелось, чтобы так оно и было.

– Знаешь, я всегда просто дарила им тепло…

Я не нашлась, что ответить. Сказать, что правильно, продолжай в том же духе, и, когда-нибудь… Я что, церковный пастырь? Напомнить, что человек, пусть даже женского полу – сам кузнец своего счастья? А надо ли?

Ответа на этот вопрос мне было не дано знать. Поэтому я просто обняла подругу, и постаралась ни о чем не думать.

– Я приду к тебе вечером в гости, – тоном не то полу-вопроса, не то полу-утверждения произнесла она.

– Конечно, приходи, – удивилась я. – Не вопрос. Али ты стесняешься?

Танька неуверенно поежилась:

– Твой Илья странный какой-то. Замкнутый. Придет, усядется на кухне, уткнется в свой наладонник…

– Да он всегда таким был, сколько я его помню! Брось, не обращай внимания. И вообще он в последнее время допоздна в своей лабе задерживается, ты с ним, поди, и не пересечешься… Так я тебя жду?

Танька задумчиво кивнула, нехотя поднялась с теплой спины многоножки, и поплелась в избушку помогать молодой ежке по хозяйству.

* * *

Почесать языком нам удалось ровно пять минут. Мы даже не успели обсудить двойню, родившуюся на днях у Пети и Олечки (и изменения в фигуре последней), как хлопнула входная дверь, и в избушку ворвался волхв Борилий, он же Борис Иванович Синицын, он же мое ненаглядное начальство:

– На твоем родном факультете зафиксирован сильный пространственно-временной пробой. Идем скорее!

– А можно с вами? – Немедленно встрепенулась Танька. – На физфак?

– Я не знаю, что там стряслось, – покачал головой волхв. – И это может оказаться опасным, – зажглись багрянцем его глаза.

– Если там случится что-то действительно интересное, я тебе расскажу, – подмигнула я подруге.

– Ни пуха ни пера!

Волхв, схватив меня за руку, очертил второй рукой арку пред собой.

Перемещения волхва в пространстве отличались от моих – они походили на калейдоскоп ярких, порой режущих глаза красок, и были куда мощнее. Кроме того, он мог телепортироваться куда угодно в пределах известных ему миров. Я же, худо-бедно и не красочно, освоила только нашу Землю и ее изнанку.

– Лиса! Не время мечтать!

Ах да. Мы же, вроде как, при исполнении.

– Где мы, отвечай!

Я повела глазами в сторону, взгляд упал на портрет Рема Викторовича.

– ЦФА. В смысле, центральная физическая аудитория, и Хохлов тому подтверждение. Может, слезем со стола-то? – спрыгнула я со святая святых лекторов.

Волхв, рассеянно кивнул, сместился со столешницы, и приземлился на пол с кошачьей грацией. Параллельно он пытался взять след. Судя по его недовольному виду, у него это не выходило.

– Что, никак? – Сочувственно взглянула я на свое начальство.

– Чертовщина какая-то! – В сердцах ругнулся могучий природный маг. – Я тут засек уже две увлеченные друг дружкой парочки, одну крайне недовольную жизнью бабку-сторожиху, пару чиновников непонятного мне предназначения, и…

– Ясно, – поспешила я прервать распаляющегося волхва, пока он не перечислил всех, кого можно было застать на физфаке в будни, вечером, в девять часов.

– А вот мне не ясно! – Не желал сдаваться Борис Иванович в попытках нащупать след. – О! третья парочка… Не учебное заведение, а не пойми что!

– Хотите, в главное здание прогуляемся? – Сделала я невинные глаза. – Оно побольше физфака будет, там и пар найдется по…

Волхв перевел на меня взгляд. В очах невозможного ультрамаринового цвета вдобавок ко всему отражалась еще и печаль. Я, не развив мысль о том, что в главном здании МГУ, располагается еще и студенческая общага, попридержала натуру, и осведомилась по делу:

– Может, оно уже ушло?

– О! – схватил меня за руку Борис Иванович. – Я его засек!

Снова брызнули во все стороны радужные краски. Я чувствительно приложилась лбом о какой-то непонятный маятник. Судя по натягивающейся коже, на лбу стремительно набухала шишка. Волхв рассеянно провел рукой перед моим лицом – лоб заморозило. Я дотронулась до места встречи с маятником – под пальцами была ровная поверхность. Что же… Конечно, не деликатное врачевание старшего друида, но тоже ничего.

А в лаборатории по физическому практикуму (мы угодили именно в нее) между тем никого, кроме различных устройств, не наблюдалось.

– Где он?

– Уже ушел, – нахмурило начальство лоб.

– А это человек?

– Да. Это технарь.

– Технарь? Кто это? Маг?

– Да. Специфический маг твоего мира. Раньше были необычайно редки, хотя, тебе, наверное, знакомо имя "Архимед".

– Знакомо…

– Отлично. Так вот… Вот он! Вперед!

Прыгали мы еще довольно долго, и все безрезультатно. Если, конечно, не считать за результат целую коллекцию замороженных мест на моем теле – поначалу волхв, увлеченный погоней, не шибко заботился о моем здравии. Но потом он все же учел фактор моего наличия, и внес необходимые коррективы в хаотичный бег по физическому факультету. Когда мы побывали во всех возможных и невозможных местах, и по нескольку раз, Борис Иванович вынужден был признать свое поражение:

– Все. Сдаюсь. Возвращаемся, буду рыться в базе. Ты со мной? Или по родным пенатам прогуляешься?

Предложение пройтись по университету, да еще в начале января, вечером, когда кругом тишина, льющийся свет уцелевших фонарей, да заметенные снегом высоченные ели, было заманчивым. На редкость заманчивым… Но я все же отрицательно покачала головой – происшедшее интриговало меня куда больше.

Очутившись в своей избушке, волхв метнулся к столу, и схватился за трубку.

– Как хочется курить!

Я сбросила гортексовые ботинки, не спеша прошла до своего любимого кресла, завозилась, устраиваясь поуютнее. Кресло обняло меня мягкими лапами, огонь замурлыкал песенку, за окном, добавляя уюта, завывал ветер. Лепота.

– Нет, это не он… И это не он…

Начальство сидело за столом, пускало кольца ароматного дыма, то погружаясь в созерцание какого-то непонятного свитка, то пялясь в пустоту. Я, заскучав, рискнула отвлечь волхва, едва его глаза сфокусировались на чем-то, отличном от внутреннего мира:

– Вы мне обещали еще рассказать, что такое "технарь". Что раньше их было мало…

– М-м-м… Да, раньше их было мало, все верно. Но, начиная со второй половины прошлого тысячелетия, стало не в пример больше. Например, Исаак Ньютон – очень яркий пример технаря. Ты знаешь, кто это?

Кто такой Ньютон, я себе худо-бедно представляла – ведь его светлое имя упоминалось еще в средней школе. А вот весь тот гранит науки, что был мною изгрызен за целых пять с половиной лет обучения на физфаке МГУ, благополучно канул в небытие во время прохождения драконьего Лабиринта. (По иронии судьбы я помнила весь университетский антураж – вплоть до имен преподавателей и расположения аудиторий на факультете). Но, положа руку на сердце, я не сильно убивалась по этому поводу – ведь взамен я получила возможность свободного перемещения в пределах своего мира, и способность понимать настроение огня. Ну и прическу свою нереальную, до кучи.

Но теперь, при упоминании начальством Исаака Ньютона, меня кольнуло нехорошее предчувствие. Более того, раз появившись, оно начало постепенно перестать в уверенность.

– Учиться на физфак не пойду. – Вспомнила я, как два года назад пыталась стать журналюгой.

– Нет, конечно…

Я воспрянула духом.

– … ты пойдешь туда принимать зачеты и экзамены. Внедришься, так сказать, на вражескую…

– Это с каких это пор…

– Хорошо, ты внедришься на дружественную тебе территорию, и будешь принимать на ней экзамены, – выдал волхв окончательную формулировку задания. – Завтра я поговорю с секретарем твоей бывшей кафедры. Насколько я ее помню, она была классной теткой…

– Как так, экзамены?! – Дошел до меня, наконец, смысл задуманного волхвом. – Я же ни бум-бум!

– Поверь, – подмигнул мне волхв, – для того, чтобы принять у студента зачет или даже экзамен, знать предмет вовсе необязательно.

– Да ну?!

– Представляешь? Достаточно понимать, знает ли человек материал уверенно, "плавает" в нем, али вовсе предпочел все передрать со шпаргалки.

– Но я даже не телепат…

– Ты достаточно хороший эмпат, причем не окрашенный в какой-либо цвет. Справишься.

Я скептически хмыкнула: мне бы такую уверенность.

– Может, мне напарника взять?

Заодно металлист вырвется из однообразных будней в своей лаборатории…

– А, может, твоему другу нравится размеренная жизнь? – Немедленно отреагировал на мои мысли волхв, он же телепат. – Это у тебя шило в…

– Проехали, – поспешила я перебить начальство, пока он не зачел мне мою характеристику целиком. – Тогда… Тогда я возьму с собой Таньку!

Я представила себе ситуацию и широко улыбнулась. Преподаватель. Физического факультета. МГУ. Выбегает в коридор к подружке по-быстрому пролистнуть конспект. Зашибись.

– А что, это мысль! – Весело сверкнул он посветлевшими глазами. – Может быть, в таком тандеме нам удастся его вычислить.

– Это почему еще? – Не уследила я полетом мысли волхва. – И, потом, разве вы не нашли его в своей базе?

– Нет, не нашел. Впрочем, я не добрался еще до семнадцатого века… Но тогда никто не горел идеей создания машины времени… Может… Этих данных у меня нет… Короче, слушай теорию. Технари – это такие маги, у которых практически весь потенциал ухнул в эксперименты и изобретения.

– Надо же, какое совпадение! – Аж присвистнула я. – А Танька только сегодня убивалась из-за того, что Шурик женится! Ну, самый лучший спец по приборам и экспериментам на нашем курсе. Мне показалось, что она скучает по…

– Да знаю я все про твою подругу, – отмахнулся от меня Борис Иванович. – Поэтому и…

– А это не опасно?

– Можно подумать, она раньше себе лучше кавалеров находила! – Бесцеремонно ответил долгожитель. – Тем более, ты будешь рядом с ней, заодно и прикроешь.

– Но почему я? Пошлите туда огневика – они у нас, кажись, плазмой увлекаются. Все же это ближе к науке, чем то, на чем я специализируюсь.

Поймите меня, друзья, правильно. Одно дело – забыть всю науку в сотне километров от родных пенатов. И совсем другое дело – чувствовать себя полной дурой среди самых закоренелых троечников на своем родном факультете.

– Поверь мне, никто так быстро на него не наткнется, – подмигнул мне волхв лазоревым глазом. – Только ты обладаешь этим сверхталантом.

– Каким?

– Привлечением приключений на свою задницу, – с удовольствием ответило начальство. – Все. Разговор окончен. Как только начнутся экзамены, отправишься на факультет.

– А университетские преподаватели не удивятся моему внезапному появлению в своих рядах? – Схватилась я за последнюю соломинку.

Волхв не удостоил меня даже взглядом. Я поднялась с кресла. Если для начальства вопрос был исчерпан, то для меня – отнюдь нет. Даже больше. По мере того, как я обмозговывала ситуацию, вопросы плодились и множились.

Почему технарь должен идти сдавать экзамены? Ему что, больше делать нечего? Почему он должен клюнуть на Таньку? Сколько ему лет? И, главное: как мне за пару дней выучить прорву университетской науки?!!!

В ту же ночь я честно приступила к зубрежке. Взяла с полки конспект, оставшийся в избушке по прихоти судьбы (слава богу, вот и пригодился!). Открыла:

"… представляет собой линейную оболочку, натянутую на ортонормированный базис…"

Ой!

Я мотнула головой, отгоняя наваждение. От резкого движения чуть было не свело шею, а фраза, как была, так и осталась: "…линейную оболочку, натянутую на ортонормированный базис…"

"Во дают математики…" – озадаченно почесала я в маковке. – "Ладно, поглядим, что еще есть в этой замечательной тетрадке…"

Пролистала еще пару десятков страниц, тупо пялясь в цифири, не всегда русские буквы, и диковинные значки, непонятно по какому закону скомпонованные в двухэтажные, а то и трехэтажные формулы. Потом закрыла конспект, и тихо поставила его обратно на полку. Иногда искусство воина заключается в умении вовремя отступить.