Текст книги "Резервация монстров: Одна среди них (СИ)"

Автор книги: Тая Ан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Мужчина застыл в паре метров от наблюдавшего за его приближением повелителя, и склонил голову, в приветственном жесте прижав левый кулак к груди, который гармонично вписался как раз посередине его гербовой звезды. Ллоррх Хоррсге по-отечески миролюбиво оглядел новоприбывшего, и ответил аналогичным жестом. Выждав пару секунд для приличия, оба синхронно подняли головы, встретившись глазами. И тогда мой отец просто напросто шагнул к Геру и крепко обнял его словно давно отсутствовавшего брата, прижав хвостатую голову к своему плечу, чем вызвал вздох всеобщего изумления. Видимо, тут не принято было вот так запросто обниматься с главой Клана Основателей, и окружающие наблюдали беспрецедентный случай, гадая, чем же ллоррх Тсарге мог заслужить подобную честь.

После непродолжительного, но довольно убедительного проявления эмоций, Герману было предложено присоединиться к свите, и тот принял предложение, заняв свое место рядом с немногочисленной кучкой приближенных, клубившихся возле повелителя. Одним из них оказался светловолосый Дарьян с несказанно довольным видом державший за руку миловидную брюнетку в малиновом платье. Из своего импровизированного укрытия я могла наблюдать, как Гер, едва кивнув счастливой паре, незаметно оглядывается, ощупывая взглядом пестрое сборище. Однако что-то мне подсказывало, что искомого он там не обнаружит.

Двери стукнули повторно, и я отвлеклась от безнаказанного разглядывания нарядного Гера, чтобы удивиться в очередной раз. Первым, на правах старшего брата, вышагивал Шахр, в черном с позолотой камзоле, с собранными в низкий хвост темными волосами, перевязанными серебристой нитью с тяжелыми бусинами на концах. Своим высокомерным видом он как никто вписывался в местное окружение. Следом двигался чернокосый, снова изменивший своей дырявой футболке, но не прическе. Тщательно копируя горделивый взгляд старшего брата, он выглядел не менее эффектно в таком же камзоле с позолотой, и родовым гербом в виде двух скрещенных стрел на фоне золотистых языков пламени, вышитом на груди в районе сердца. Мое собственное сердце слегка екнуло, когда следом за старшими шагнул и третий брат. Чуть ниже остальных, но такой же смуглый и черноволосый, в аналогичной одежде, и не менее красивый, он явно чувствовал себя не очень уверенно, хоть и пытался это скрыть. Троица бывших ренегатов поравнялась, и синхронно замерла, склонившись в традиционном приветствии. Я огляделась. Местная дамская фауна неэстетично истекала слюной на новоприбывшие образцы подобной мужественности. Мда. Либо на Тсарниан с мужчинами был реальный напряг, либо двадцать лет назад все хилые и уродливые представители мужского пола предусмотрительно выслали отсюда самых симпатичных. Но вот теперь те вернулись в неизменно аппетитном виде, и недобрые взгляды многочисленного количества присутствующих здесь мужчин явно свидетельствовали о том, что те совсем не против повторить удачный трюк со ссылкой.

Приближенная свита пополнилась еще на троих человек, высокая двустворчатая дверь не выказывала явного желания впускать кого-либо еще, многочисленная толпа нетерпеливо оглядывалась, перешептываясь и топчась на месте, разглядывая новоприбывших ллоррхов, и с неотвратимым чувством неизбежного я поняла, что совсем скоро кое-кому предстоит красноречиво изображать столь желанный всеми гвоздь программы.

Шумно выдохнув, я нервно расправила и без того идеальные складки воздушного платья. Публичные выступления – это явно не тот опыт, которым я могла бы горделиво перед кем-либо хвастаться. Но в любом случае стоило постараться не ударить в грязь лицом в первый же день, выставив себя на смех всем местным курам.

Оглядев напоследок великолепную панораму многолюдного зала, я развернулась, и неспешно зашагала по лестнице вниз, предусмотрительно приподняв длинный подол и вспоминая, что не так давно мне самой выпала честь быть представленной высокопоставленному отцу. Вцепившись в бабушкин рукав, я стеснялась, как маленькая, не поспевая за ее быстрыми шагами по длинной галерее, отделанной светлым камнем. Высокопоставленной даме не терпелось представить сыну его собственную дочь. Тяжелая резная дверь распахнулась, и мы вошли в просторный кабинет, ярко освещенный местным светилом сквозь многочисленные витражные окна. Мужчина ждал нас возле одного из них. Он стоял спиной к двери, сложив руки на груди, и разглядывал живописный вид, открывавшийся из самой высокой башни величественного родового замка Клана Основателей. Не успели створки открыться до конца, как он развернулся, и резко шагнул в нашу сторону, не скрывая своего нетерпения.

Отец был красив. Высокий и подтянутый, он также как и бабушка, мог быть любого возраста, хоть и выглядел слегка уставшим, и не стеснялся серебристой седины на висках. Наша семейная родинка безмолвно вопияла с его лица, первой признав новоприбывшую родственницу. Мужчина остановился в шаге от нас, не сводя пристального взгляда с моей скромной персоны. Я почувствовала себя слегка не в своей тарелке, сразу же вспомнив те дни в приюте, когда маленьких нас, наряженных в свою лучшую одежду, демонстрировали потенциальным родителям. И те разглядывали, не стесняясь выбирали лучших, как товар на магазинных полках, и никто не хотел себе в дочери тощую, с волосами цвета грязной соломы и глазами голодного волчонка страшненькую меня. Но теперь ситуация слегка отличалась. Мужчина не выбирал. Он знал. Встретившись с ним одинаковыми глазами, я увидела в них все, что он чувствовал на тот момент. Изумление, волнение, трепет, счастье, наполненное горячими слезами… Не то, чтобы этот человек казался открытой книгой. Отнюдь. Он всего лишь не посчитал должным скрывать свои чувства перед близким человеком. Передо мной. Да и я, честно говоря, значительно изменилась с тех пор. Волосы посветлели до золотисто-русого оттенка, утратив неприятную рыжину, я выросла и уже ничем не напоминала того забитого жизнью несчастного ребенка. Хотя не думаю, что мой даже не самый презентабельный внешний вид смог бы когда-либо смутить настоящего отца.

Пройдя вдоль примыкающей к залу мраморной галереи, я остановилась у тяжелых зеркальных створок, и внимательно оглядела себя с ног до головы, будто видела впервые. Золотисто блестящие кудри живописно уложены в нарочито небрежную прическу, скрепленную крошечными хризолитовыми заколками. Такими же хризолитами расшит корсаж элегантного светлого платья с чересчур открытым, на мой скромный взгляд, декольте. Не то, чтобы мне было чего стыдиться, просто я привыкла, чтобы при разговоре люди смотрели мне в глаза. Плотно облегающий верх плавно переходил в свободно ниспадающую живописными складками широкую юбку. Образ дополняли длинные, до середины плеча, полупрозрачные перчатки, узкое ожерелье из хризолитов и крошечные сережки ему в комплект. Если бы не мелко трясущиеся руки и лихорадочно блестящие глаза, можно было посчитать мой образ весьма гармоничным.

Медленно вдыхая и выдыхая, я мяла в ладонях ткань юбки, бесполезно пытаясь успокоить бешено колотившееся сердце и думая о том, что там будет Гер, а он уж точно не даст меня в обиду. Не видя происходящего, я, тем не менее, все прекрасно слышала из-за тонких зеркальных дверей. Переборов мелочное желание подкрасться и заглянуть в едва заметную щель между створками, я только задержала дыхание и прислушалась. Гулкое жужжание сотен голосов в один момент затихло. Видимо, отец попросил общего внимания. Сквозь неплотно прикрытые створки до меня донесся его торжественный баритон:

– Важность сегодняшнего дня в настоящей истории Тсарниан трудно переоценить. Клан Основателей собрал вас здесь для того, чтобы приветствовать вновь вернувшихся столь долго отсутствовавших достойных членов нашего общества, и сообщить благую весть об окончательной победе над злополучным вирусом, что доставил нам достаточное количество бед.

Ответом на эти слова был восторженный гул и громовой шум сотен ладоней, разразившихся рукоплесканиями. Едва шум стих, родитель продолжил:

– Но это не все причины для радости на сегодняшний день.

Я задержала дыхание и зажмурилась. Слова отца доносились до моего слуха, словно сквозь вату, но я сделала нечеловеческое усилие, распрямила спину, и изобразила милую поулулыбку на разгоряченном лице.

– Я безумно счастлив представить всем вам свою единственную дочь, Виринею Алексиану Хоррсге!

Зеркальные створки разъехались, и я величественно шагнула вперед, с высоко поднятым подбородком и благожелательной улыбкой на лице.

Благополучно прошествовав положенное расстояние, я заняла свое место рядом с отцом и бабушкой, по левую сторону от него, и присела в легком реверансе, приветствуя окружающих. Оставалось надеяться, что у меня вышло достойно, и окружающие не списали мой благородный жест на внезапный приступ радикулита. Воистину, кульминация удалась. Я встала и оглядела толпу многочисленных зрителей, с удовольствием отметив искреннее изумление, восхищение, трепет на заворожено разглядывающих меня лицах. Затем раздался хлопок. Чуть в отдалении от общей массы людей стоял высокий черноволосый мужчина в серебристом костюме и хлопал в ладоши, не сводя с меня внимательного взгляда. Кто-то за моей спиной подхватил аплодисменты. Я догадалась, что все те же знакомые мне лица, а за ними и весь зал подхватил их робкое начинание. От шума оваций заболели уши. Мне хотелось одновременно зажимать их ладонями и смеяться. Бабушка приобняла меня за талию, и тепло прошептала на ухо едва различимое: – Добро пожаловать домой!

Я улыбалась и вежливо кивала всем, подходившим поприветствовать меня лично. Похоже, все присутствующие возжелали разглядеть новоявленную дочь правителя поближе, и под этим благовидным предлогом подходили представиться и поцеловать мне руку, или присесть в реверансе. Вереница лиц сопровождалась негромкими комментариями бабушки насчет каждого вновь подошедшего, его имя, титул и род занятости. Удивительно, судя по описанию, едва ли не каждый член высшего общества был занят и весьма успешно на разнообразных должностях. Тут были директора фабрик, ученые, доктора, военные, учителя и даже исследователи подземных недр. Очевидно, тунеядство на Тсарниан не жаловали, и это было крайне похвально.

В последнюю очередь передо мной оказался недавний зачинщик внеплановой овации по поводу моей скромной персоны. Статный мужчина остановился напротив и традиционно склонил голову, прикрыв внушительным кулаком родовой герб на груди. Чуть позже я разглядела вышитую на нем оскаленную морду неясной этимологии на фоне смутно знакомых стрел и языков пламени. Нестандартно более светлый цвет бровей и глаз мужчины в сочетании с черного цвета волосами на голове наводил на мысли о ненатуральном происхождении оттенка последних. Вот же вопрос, что он всетаки красил, брови, волосы либо это такая местная порода мужчин: тсарнианский облезлый?

– Рад приветствовать ллоррие Хорсге, – донеслось до меня сверху вежливо-проникновенное.

Хм, судя по всему, симпатичных тогда выслали не всех. Этому как-то удалось отвертеться от ссылки. Такого рода типы хоть и категорически не в моем вкусе, но этот уж точно обращал на себя внимание. Его лицо не было красивым в традиционном понимании этого слова. Слишком грубые черты, глубоко посаженные глаза под нависшими бровями, тонкие губы и крупный нос. Но от всей его фигуры веяло такой непоколебимой уверенностью и харизмой, что невольно заставляло считаться с этим неординарным мужчиной, проявляя как минимум уважение и как максимум раболепие.

– Лоррх Вестиан Хоррсге, советник и правая рука вашего отца, а также его двоюродный брат.

Мм…дядюшка, как мило. Однако, если данный индивид и состоял в родстве с моим отцом, внешне это абсолютно никак не проявлялось. Отсутствие малейшей капли сходства между ними заставляло задуматься о правдивости бабушкиных слов.

Тот аккуратно прикоснулся тонкими губами к вежливо подставленной тыльной стороне моей ладони, секунду помедлил, и нехотя отпустил, одарив напоследок проницательным взглядом умных глаз. Что-то мне подсказывало, возможно, в очередной раз очнулась от спячки моя ленивая интуиция, что от этого типа стоило держаться как можно дальше. В кои-то веки я была с ней солидарна, настороженно провожая взглядом его по-медвежьи опасную фигуру, плотно затянутую в серебристый пиджак.

– А где же его жена? – Шепотом полюбопытствовала я.

– О, не спрашивай, – бабушка возвела глаза к потолку, – это самая странная пара на всем острове! Еще никто ни разу не видел их не ругающимися. Причем это не помешало им родить четверых сыновей.

Я захихикала про себя, предаваясь неподобающим визуализациям.

Похоже, поток любопытствующих на сегодня иссяк, и я посмотрела на бабушку. Та ободряюще улыбнулась и огорошила со свойственной ей бесшабашностью:

– А сейчас будут танцы!

Я открыла было рот, но та не дала мне высказать справедливое возмущение.

– Разумеется, ты всего лишь наблюдаешь.

Казалось, вздох моего облегчения никогда не закончится. Не для того я наряжалась и проводила колоссальную работу над своим самообладанием для подобной демонстрации собственной выдержки на виду у сотен людей, чтобы опозориться в один момент, просто выйдя потанцевать. Конечно, банально подрыгаться под музыку, как это было принято у нас, я могла. Пришлось заставить себя подавить ехидную усмешку, стоило только представить подобное зрелище посреди вальяжно кружащихся чопорных пар.

Словно повинуясь незримому сигналу, толпа синхронно отхлынула, освободив центральное пространство нарядного зала, обнажив натертый до блеска узорчатый пол. Одновременно из ниоткуда раздались первые робкие звуки приятной мелодии, отразившись эхом от потолка, что сделало их звучание торжественным и грандиозным. Будто подчиняясь волшебному повелению невидимых колокольчиков, бесформенная толпа преобразилась, застыв стройными рядами в шахматном порядке. Музыка полилась, заставляя меня улыбаться от невероятного зрелища десятка синхронно закружившихся пестрых пар. Платья, струящиеся в движении ткани, горделивые осанки, плывущие в такт мелодии стройные силуэты, блестящие заколки, перья, веера, шлейфы, разномастные локоны – все слилось в единый правильный узор священного действа. С расширенными от восхищения глазами я наблюдала подобное впервые, и ничуть не жалела, чуть приоткрыв рот и абсолютно этого не замечая.

Бабуля насмешливо дотронулась обтянутым тонкой тканью пальцем до моего подбородка, заставляя мое дикое величество вспомнить о правилах приличия и подобрать челюсть. Отец, в чьих глазах тоже искрился едва сдерживаемый по этому поводу смех, вежливо поклонился, приглашая бабушку, она приняла его руку, и новая пара гармонично вписалась в поток, выделяясь лишь светло-золотым цветом нарядов. Я не могла оторваться, заворожено любуясь сложного плетения изысканным человеческим калейдоскопом, и не заметила, как рядом оказался то-то еще.

– Волшебно выглядишь, – негромко прозвучало справа от меня.

Я повернула голову, встретившись взглядом с серыми глазами, в которых отражалось искреннее восхищение.

– Ты тоже, – я улыбнулась, разглядывая аккуратную вышивку герба на его груди. Настроение было превосходным, хотелось смеяться, шутить и расточать комплименты. – Не танцуешь?

– Тебе стоит только пожелать.

Задохнувшись от неизвестных доселе ощущений, я тут же мысленно встряхнулась, стараясь не выдать себя с потрохами.

– Если тебе дороги твои ноги и моя репутация, ты не станешь этого делать.

– Я могу дать пару уроков.

– Надеюсь на это.

Не ожидала от себя подобного, но вдруг жадно захотелось принадлежать к этим элегантным, красиво и умело двигавшимся в танце парам, плыть с такой же горделивой осанкой в многолюдном потоке, наслаждаясь прекрасной музыкой в крепких объятиях приятного партнера, и купаясь в лучах восхищенных взглядов. Эх, кто бы знал, что надо было позаботиться о подобном заранее.

– Еще бы самому вспомнить, как это делается, – задумчиво прервал мои мысли Гер. – За столько лет даже на велосипеде разучишься ездить, не то что танцевать.

– Ты знаешь, – поделилась я сокровенным, – ведь когда-то я пыталась научиться, и даже что-то получалось. Так что будем вспоминать вместе.

Тот кивнул, озорно прищурившись, что никак не вязалось с его великосветским обликом.

– Можем начать прямо сейчас!

Он выставил локоть, предлагая мне уцепиться, и следовать с ним. Я растерялась.

– Но…куда? Мне разве можно уходить?

– Ты вольна делать все, что посчитаешь нужным. Здесь нет строгих правил, можешь расслабиться и наслаждаться праздником. Ты мне доверяешь?

Я с сомнением оглядела предложенную конечность в элегантных темных перчатках и аккуратно вложила свою руку в его. Нашего ухода, казалось, никто не заметил.

Пройдя сквозь знакомые зеркальные двери, мы оказались в безлюдной мраморной галерее с многогранными колоннами, которая вела в пышный сад. Здесь прекрасно была слышна музыка, доносившаяся из большого зала. Мы остановились посреди галереи.

– Куда теперь?

Мужчина не удостоил меня ответом. Он отодвинулся на пару шагов, и, повернувшись ко мне лицом, важно склонился. Я заинтригованно замерла, несколько секунд разглядывая его внушительную фигуру, затем присела в неглубоком реверансе, аккуратно подобрав пышные складки золотистой юбки. Тот шагнул вперед и властно привлек меня к себе, одной рукой придерживая талию, изящно убрав за спину другую. Не получив предварительных рекомендаций, я тем не менее вспомнила, как выглядела данная поза у пар в зале, и расположила свои руки соответственно: одной подобрала юбку, а другую удобно расположила на его плече. Не торопясь начать, мужчина насмешливо сощурился, и, сжав талию, приподнял меня одной рукой так, что мои ноги в аккуратных туфельках удобно расположились на носках его сапог.

Торжественность момента грозила рассыпаться, как карточный домик, но мы сдерживались, выдавливая лишь сдержанные смешки, сильно стараясь не засмеяться в голос.

Гер дождался нужного момента, и с новой ноты шагнул вперед, успешно двигаясь в такт музыке, при этом бережно, но крепко прижимая меня к себе, заставляя двигаться с ним вместе. Я чувствовала себя дрянной тряпичной куклой, неловко повиснув на его плече и безвольно болтая ногами. Едва угадывая следующие па, я еле успевала, чтобы не соскользнуть с его сапог и не свалиться золотистым кульком прямо на мраморный пол. Ситуацию усугубляло то, что мужчина еще и смешно подпевал себе под нос в такт музыке. Но в один момент перестал, чуть замедлил движение, приноровившись к моим неловким шагам, и мы закружились уже по-настоящему, слившись с отзвуками живой мелодии. Я даже не заметила, как соскользнула с его сапог, разгадав несложный принцип движений, и с восторгом прикрыла глаза, улыбаясь во весь рот. Хотя со стороны это и выглядело, возможно, далеко не так радужно, как представлялось.

Мое платье превратилось в струящийся золотой поток, обнявший наши ноги блестящим облаком. Волшебные звуки невидимых инструментов лились и лились без конца, сливаясь с тихим шелестом ветра в садовой листве и с еле слышными птичьими голосами, мы двое, казалось, растворялись в блаженстве момента, и я не хотела, чтобы это когда-либо закончилось. Казалось бы, всего лишь танец, что в этом такого? Но в эти минуты, глядя в искрящиеся глаза партнера я будто поняла наконец для себя что-то крайне важное.

Музыка плавно прекратилась, уронив последние легкие ноты, и мы затормозили, тяжело дыша. На самом деле дышала только я, Герм как будто и не дышал вовсе. Я взглянула на него, поймав ответную белозубую улыбку, и мы весело рассмеялись, и эхо нашей радости многократно прокатилось по галерее туда и обратно несколько раз, пока не растворилось в зелени шумящей рядом цветочной листвы. От избытка чувств, я неожиданно для себя самой подтянулась на носочках, обхватив руками в тонких газовых перчатках его горячее лицо, и с непередаваемым восторгом благодарно поцеловала его в щеку. По крайней мере, идея была такой, если бы он коварно все не испортил, в последнюю секунду повернув голову.

Поцелуй в любом случае должен был получиться коротким, но с партнером этот момент не был согласован заранее, поэтому тот жадно обхватил меня в ответ и деловито пристроил обратно на носки своих сапог, не отрываясь при этом от моих губ. Я могла бы возмутиться, но чувство эйфории пьянило, не отпуская ни на секунду, все внутри дрожало от беззвучной радости. Я обняла мужчину за крепкую шею, с жадностью вдыхая горькую ваниль его кожи, и чувствовала себя настолько правильно и полноценно, в полной мере упиваясь этими невероятными ощущениями, как будто в данный момент сложились воедино не наши губы, а давно мучивший меня сложнейший пазл. И не осталось ничего вокруг, реальность растворилась туманным облаком, уступая место знакомым до боли бриллиантовым солнечным лучам, которые крепко обвили тело, согревая теплом гермиановых рук сквозь плотную ткань расшитого корсажа. Вот так, да, никогда не отпускай, никогда…Все мысли исчезли из головы, заставляя руки сжимать сильнее, а тело прижиматься теснее к мужской груди под грубой тканью костюма.

Но счастье никогда не бывает долгим. Именно тем оно и ценно. Короткий миг позволяет отведать лишь самую вкусную часть, отложив продолжение напоследок, заставляя тоскливо изнывать от предвкушения. И когда я почувствовала, что готова просить о том, чтобы мужчина унес меня подальше от чужих глаз, туда, где нас никто не найдет, чтобы помешать, мы были грубо прерваны.

– Что вы себе позволяете, Ллоррх Тсарге?

Негромкий мужской баритон мгновенно разбил мою эйфорию, как тонкий хрустальный фужер с искрящимся вином, оставив на ее месте лишь смущенную растерянность и пустоту.

Герм медленно оторвался от моих губ, не спеша поставил на землю, не разжимая объятий, и повернул голову в сторону говорившего. На месте ллорхха Вестиана, лениво опиравшегося в данный момент об одну из зеркальных створок, меня подкосило бы от одного только подобного взгляда. Голодный, опасный зверь, которого неблагоразумно отвлекли от долгожданной трапезы, смотрел из глаз Гермиана Тсарге в сторону своего оппонента. Но тот даже не вздрогнул, слишком уверенный в себе, и лишь скрестил в ответ чересчур длинные руки на мощной груди.

– Вы понимаете, чем грозит вам подобная вольность?

Я сконфуженно молчала, переводя взгляд с одного на другого, не зная, как вообще стоило поступить в подобной ситуации, и во всем полагалась на Гера. Но, судя по его виду, ему проще было растерзать непрошенного свидетеля на месте, чем отвечать на его провокационные вопросы, поэтому я позволила себе высказаться, сделав вид, что так все и должно быть:

– Это была моя инициатива, ллоррх Хоррсге. И я не понимаю, почему вас это так волнует.

Тот обескуражено перевел взгляд на раскрасневшуюся меня, скептически подняв правую бровь, безмолвно отвесил насмешливый поклон, и скользнул в дверной проем, словно гадюка под корягу.

– И что теперь? – Прошептала я, испуганно глядя ему вслед.

Но ответить Гер не успел, поскольку на пороге появился очередной персонаж, заставив меня мысленно застонать от досады. Бабуля сердито оглядела композицию из все еще не потрудившихся отстраниться друг от друга нас, и, чуть нахмурив тонкие брови, позвала:

– Ллоррие, следуй за мной.

Я не сразу поняла, что сие адресовалось мне, но секундой позже сообразила: Ллорие, Ллоррх – это вроде местных обращений, вместо тривиальных «девушка», или «молодой человек».

Когда я с тяжким вздохом сожаления освободила мужские руки от своей талии, бабушка уже почти пересекла галерею, ожидаемо направляясь наверх, в жилые комнаты. Бегло улыбнувшись Геру на прощание, я поспешила вслед за ней, и навстречу головомойке.

Поднимаясь по чуть шероховатым каменным ступеням, настолько белым и сияющим, что они вполне могли бы быть сделаны из сахарных кубиков, я невольно провела аналогию с пыльными полустертыми бетонными ступенями в подъезде своего бывшего дома. Насколько здесь все радовало светлотой и воздушным великолепием, настолько же и там окружающее удручало душной, уныло-серой и безрадостной атмосферой. Контраст впечатлял. За те несколько дней, что мне случилось находиться на Тсарниан, я увидела совсем немного, едва приоткрыв завесу неизвестного над новой цивилизацией. Но той малости увиденного мне вполне хватило, чтобы понять, что Герм не лгал ни секунды, рассказывая об этой планете.

В свой первый день здесь я увидела все то, о чем он говорил: прекрасный город, утопающий в цветах и зелени сотен тысяч деревьев настолько, что казался просто лесом, обжитым деловитыми сказочными персонажами. Жители Тсарниан и вправду казались сказочными. Все здесь выглядело так, будто сошло со страниц средневекового предания о рыцарях, драконах и прекрасных девах: мощеные гладким камнем дорожки, удивительно милая и практичная манера местных жителей одеваться, изысканные манеры, восхитительно белые дворцы Клана Основателей, каменные, деревянные, расписные и беленые аккуратные домики простых горожан. Здесь не было грязи, грубых криков на улицах, толкотни, лошадей или машин. К моему изумлению, в виде средств передвижения здесь использовались антигравитационные платформы – гравики, как их здесь все называли. Тонкие и широкие всех мастей парящие в пяди над землей овальные пластинки парковались в специально отведенных каменных сарайчиках по обочинам дорог, и каждый мог использовать их по своему назначению. Я и сама попыталась взгромоздиться на одну такую, но не смогла с непривычки удержать равновесие. Тогда Гер взял гравик побольше, где мы уже расположились вдвоем, с куда большим комфортом. Катаясь по городу, я отмечала благодушные лица жителей, ухоженные огородики, чистые улочки и приятный взору вид, куда ни глянь. Мы останавливались поглядеть на рыбок у живописного хрустального фонтана, и возле уютной булочной пробовали местную выпечку, оказавшуюся восхитительной. По нешироким дорожкам носились вечно чумазые дети, деловито сновали горожане, цвели цветы, шелестела сочная листва, все это милашество тепло освещалось чуть розоватым рассеянным светом местного аналога нашего солнца. На мой взгляд, все увиденное свидетельствовало о полноценно счастливом и беззаботном человеческом сообществе. И одного проведенного здесь дня действительно оказалось достаточно, чтобы захотелось остаться навсегда.

Ближе к вечеру того дня мы оказались на окраине города, где уже полноправно властвовал прекрасный густой лес, свесив мощные ветви до самой земли, покрытой мягкой цветочной муравой. Усевшись на эту траву, я долго задумчиво вглядывалась в засвечивающиеся вдалеке сотни огоньков в окнах разномастных домов, которые среди множества деревьев выглядели как вольготно блуждающие светлячки, в сиреневые всполохи угасающего светила, и безбожно предавалась меланхолии. Меня мучила одна единственная назойливая мысль. Отчего люди на моей планете не могут быть также счастливы? Что мешает им жить вот также мирно и уютно и наслаждаться каждым днем? Каков рецепт местного счастья? Почему здесь могут спокойно жить без грязи, вони и жутких домов с пыльными подъездами, почему просто ходят по улицам и искренне улыбаются каждому встречному? Отчего у нас так не могут?!

Герм заметил мое состояние, но деликатно не прерывал потока мыслей, ждал, когда спрошу сама. И дождался.

– Гер?

– Мм?

Вытянувшись во весь свой немалый рост на теплой земле, он жевал травинку и разглядывал туманную дымку, курящуюся над засыпающим городом как горячий пар над чашкой кофе.

– В чем главное отличие всех этих людей от таких же людей с моей планеты?

Он задумчиво поерзал, устраиваясь поудобнее, переместил травинку в угол рта и негромко отозвался, не отрывая взгляда от неба:

– Думаю, здешним просто повезло чуть меньше. Здесь не так много людей, нет абсолютно никаких сколько-либо ценных ресурсов, агрессивная среда. Настолько агрессивная, что если бы не геокупол, то тут бы мало кто выжил. Люди понимают, что качество их жизни зависит от них самих, и если они начнут грызться по мелочам и гадить там, где живут, то скоро им придется искать новую планету, а это далеко не самая легкая задача. Они выбрали свой путь и берегут то малое, что имеют.

Я молча кивнула, и сложила ладони под подбородком. Где-то в ветвях красиво запела птица, ветер ласково шевелил свободно висящие пряди моих волос, запрещая думать о плохом. Сквозь темные кроны показались первые робкие звезды.

Значит, люди просто делают свой выбор. Улыбаться или нет, соблюдать чистоту окружающего мира или нет, жить по совести или нет, быть счастливыми или нет. Все просто. А усложнять простое это тоже людской выбор.

Герм сорвал маленький фиолетовый цветок с изящными круглыми лепестками и вложил в мою ладонь. Я поднесла его к лицу, и принюхалась. До боли знакомый аромат горьковатой ванили заполнил все мое пространство.

– Это фиолель.

Мужчина растер такой же цветок между пальцами и с наслаждением вдохнул сладкий воздух.

– Все это время он был связующей нитью между мной и домом.

Вместе с теплым ароматом фиолеля в мое сознание прокралось и понимание. Значит вот как…никаких дурманящих или психотропных веществ, просто маленький фиолетовый цветок с родным запахом дома. Какой же я была дурой. В общем, ничего нового. Хорошо, что в сумраке не было заметно моих сконфуженно заалевших щек.

– Уже поздно, идем обратно?

Гер согласно кивнул и поднялся, оставляя после себя чуть примятую траву.

Бабуля не стала нависать сердитой грозовой тучей над и без того обескураженной мной, она спокойно опустилась в мягкое кресло с витыми деревянными ножками возле недавно потухшего камина в своих уютных покоях, и жестом пригласила меня последовать ее примеру. Я уместилась в соседнем, и невозмутимо встретила ее обеспокоенный взгляд. На самом деле, я не особо понимала, за что мне, собственно, должно быть стыдно, и какое право имеет эта без году неделю бабушка воспитывать меня сейчас, когда поезд лет надцать как ушел.

– Милая…

Выросшая в суровых условиях казенных учреждений для брошенных детей, я привыкла, что выяснения отношений начинаются обычно иначе, поэтому продолжила вопросительно внимать, не нарушая бабулиного монолога.

– Милая моя, – она грустно улыбнулась, и эта ее улыбка отчего-то отозвалась чувством щемящей жалости где-то глубоко внутри. – Как я поняла, ты уже сделала свой выбор, и я не могу не высказать своего одобрения, если вдруг мое мнение покажется тебе небезразличным. Но я хотела бы попросить тебя лишь об одном. Постарайся по возможности избегать свидетелей проявлений своих чувств.

Чуть подавшись вперед, она протянула руку и мягко погладила меня по щеке. – К моему великому сожалению, далеко не все здесь искренне желают благополучия членам нашей семьи.