Текст книги "Награда Бога"

Автор книги: Татьяна Губина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– Не переживай, вас все равно сейчас бы не пустили, – хрустя соленым огурцом, сказала Натка. – Врач сказал, что для посещений еще рано.

– Ну, тогда ладно, – успокоился Петька. – А у нас, подруга, две новости.

– Ну, выкладывайте. – Натка отложила вилку в сторону и закурила.

Во-первых, к нам заезжал недели две назад Серега, – торжественно объявил Петька и замолчал, явно ожидая реакции Натки.

– Сердце опять предательски ухнуло, но Натка быстро собралась.

Да ну? Объявился, блудный сын. Ну, как он, где, рассказывай.

Почему-то Натка была совершенно уверена, что Сергей не рассказал о своем приезде в конце декабря в Москву. Она оказалась права. Петька наперебой с Тиной поведали историю затерянного дружка, которую Натка уже знала.

– Ну, подлец, хоть бы на свадьбу пригласил, – деланно изумилась Натка.

– А ты что, нашла бы средства поехать в Берлин? – изумилась Тина.

– Нет, конечно, но сам факт имеет принципиальное значение, – рассмеялась Натка. – Ладно, давайте выпьем за здоровье его детей.

– Ой, он же нам фотку оставил. Смотри.

Перед Наткой появилась фотокарточка, с которой на нее смотрел своими неповторимыми глазами Сергей и две очаровательные девчушки, похожие как две капли воды друг на друга и на счастливого папашку.

– А где ж его фрау? – рассматривая фотографию, глухо спросила Натка.

– А на кой она нам? – резонно спросила Тина. – Главное, он сам и его девчонки. Славные, правда?

– Угу, – хмыкнула Натка и отодвинула от себя фотографию. – А вторая новость какая?

Тина с Петькой переглянулись. Тина пожала плечами и небрежно засунула карточку в сумку, что висела на стуле.

Тина выдержала мхатовскую паузу, а потом выдохнула:

– Я – беременна!

Вот эта была действительно новость! Натка искренне радовалась за ребят! Наконец-то! А то все чужих воспитывают в своей гимназии, а для своих все времени нет.

– А чего вы тогда в Москву приперлись, раз ты на сносях? – удивилась Натка.

– Ой, да у нас же все не как у людей! – махнула рукой Тина.

Оказалось, что Тина забеременела аккурат после того, как переболела краснухой. Эта детская, в общем-то неопасная болезнь страшна только в одном случае – когда ею болеют потенциальные мамаши. И надо же было такому случиться, что долгожданная беременность пришла именно в канун выздоровления Тины.

– Наши питерские эскулапы требовали немедленно аборт или проведения очень дорогого и болезненного исследования. Вот мы и приехали на консультацию в Центр матери и ребенка, – объяснял Петька.

– Словом, рожать разрешили! – торжествовала Тина.

– Ну, дай Бог! – подытожила Натка.

Они стали бурно обсуждать, кого ожидают да как назовут, словом, вели тот самый вечный разговор всех будущих родителей. Натка поклялась, что приедет в Питер, когда Тина родит, заберет подругу из роддома. Засиделись до рассвета.

– Так, девчонки, я на час пойду сосну, а то упаду, – потягиваясь, сказал Петька. – Тебе тоже не мешало бы, – обратился от к жене. – В шесть надо уже выдвигаться.

– Сейчас приду, – пообещала Тина. – Только чай допью.

Натка убирала со стола, Тина задумчиво смотрела в спину подруге.

– Натка, что с тобой? – наконец спросила Тина.

– Со мной? – Она удивленно повернулась. – А что такое?

– Ты какая-то уставшая, потерянная, что ли. Как твоя жизнь, если отбросить работу и Леркину семью?

Натка выключила воду и села напротив подруги.

– Если отбросить работу и Лерку, то больше в моей жизни нет ничего, – усмехнулась она.

– Ни привязанностей, ни увлечений, ни мужчины? – уточнила Тина.

Натка кивнула.

– Невесело, – резюмировала Тина. – А что так?

Натка пожала плечами.

– Ясно, опять разбитое сердце и рухнувшие надежды.

– С чего ты решила? – удивилась Натка.

– У тебя было такое же лицо, когда от тебя ушел Свят. Помнишь такого?

Ей ли не помнить?! Натку трясло от его имени еще очень долгое время. Потом – рассосалось. Как-то не так давно, года четыре назад, Свят вновь появился, что-то бормотал о возобновлении их отношений, о том, что любит ее до сих пор, а жена – это так, необходимый атрибут его обеспеченной жизни. Натка смотрела на его утонченное лицо и пыталась найти в своем сердце хотя бы намек на былые чувства. Тщетно. Все ушло. И любовь, и обиды. Осталась пустота и, пожалуй, благодарность. Все-таки он тогда очень помог Лерке. Что она ему и сказала, перед тем как навсегда закрыть за ним дверь. И в свою квартиру, и в свою жизнь. Отработано и возврату не подлежит.

Натка молчала. А чего говорить, что обсуждать? Сергея, Леру, ее, Наткино, непонятное до конца ей самой чувство к другу и подруге? Нет, она не сможет. Ей стыдно.

– Ты влюблена, Натка. И судя по всему, безнадежно. Может, поговорим?

– Не обсуждается, Тинка, – горько рассмеялась Натка. – Ты сама сказала – безнадежно, так что воздух сотрясать.

– Ну, как знаешь, неволить не буду, – Тина встала и уже на выходе сказала, – ты изменилась, Наташка, очень изменилась?

– Жизнь такая. Закрученная.

– Это не жизнь виновата, а мы сами. Проще надо жить, проще. – Она поцеловала Натку и ушла.

Через два часа они уехали. Ее дом снова погрузился в тишину. Натка бродила по маленькой квартирке и думала, что ее душа, как и ее дом, пуст и холоден. И наполнить его теплом и любовью может только один человек, который никогда не сможет этого сделать. Натка остановилась около зеркала, которое отразило высокую красивую молодую женщину с большими печальными глазами.

– Да, мать, видать, на роду у тебя написано любить тех, кого любить-то тебе и нельзя.

Легче от этой фразы не стало. Занимался новый день. Спать не хотелось, думать тоже, поэтому выход у Натальи Баскаковой был только один – идти на работу. Где она всегда нужна, где ее понимают и ни о чем не спрашивают.

Она переоделась и вышла из квартиры.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ И ПОСЛЕДНЯЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Апрельским утром дверь клиники открылась, и на неприметное крыльцо вышла молодая худощавая женщина с короткими светлыми волосами, в длинном кашемировом пальто и маленькой сумочкой в руках. Молодой мужчина в белом медицинском халате вышел за ней следом. Они постояли молча пару минут, подставив лица под уже теплые лучи солнца.

– Ну что ж, Валерия, тебе пора. До свидания, – с налетом некоторого сожаления проговорил врач.

– Не-е-е, Матвей. Прощай, – тихо засмеялась Лерка. – Очень надеюсь, что в твою клинику я больше не попаду.

– И я надеюсь, – кивнул головой врач. – И все-таки зря ты уходишь одна. Ведь твои родные хотели устроить целый праздник по поводу твоего возвращения.

– Нет, Матвей, лучше так, экспромтом, – отмахнулась Лерка. – Пусть будет сюрприз. А то начнут здесь торжественный выход устраивать, тебе же самому такая реклама ни к чему.

В логике отказать ей нельзя. Клиника была закрытая, на двери никакой вывески, только черный глаз видеокамеры посередине.

– Фрау Ольге передай, что все последние счета я получил.

– О’кей. – в нетерпении кивнула она головой. – Ладно, Матвей, я пошла.

– Береги себя, Лерка.

– Я помню все ваши рекомендации, доктор, – серьезно сказала Лера и сбежала со ступенек крыльца.

Она быстро пошла к шумящему шоссе, не оглядываясь, будто боялась, что ее сейчас снова засунут в эту комфортную и уютную тюрьму.

Как только неприметное серое здание клиники скрылось за поворотом, Лерка остановилась и перевела дух. Все, наконец-то свобода! Какие были долгие эти четыре месяца!

Лерке казалось, что она совсем здорова. Тогда, в январе, придя в себя, она хотела тут же уехать домой. Но оказалось все не так просто. Ее психика, по мнению врачей, еще была слаба, и любая, даже мало-мальски серьезная проблема могла свести все старания эскулапов на нет. Поэтому и пришлось торчать взаперти еще долгие девяносто дней. Гипноз, психотерапевтические занятия, физические нагрузки, массажи, грязевые и соляные ванны, сауна – словом, тысячи процедур, доводящие порой Лерку до полного изнеможения. Но всему есть свой логический конец. Вчера Матвей с радостью сказал, что они готовы с ней расстаться.

Она прошла дворами и неожиданно вышла на бульвар, по обоим сторонам которого неслись машины. Она перешла улицу и медленно побрела по вычищенным дорожкам, полной грудью вдыхая свежий апрельский воздух. Это было волшебно! Даже несмотря на запах выхлопных газов, что с двух сторон врывались на бульвар. Ну и пусть! Зато – свобода! Она присела на сырую лавочку и вытащила сигареты.

«Что ж, Пересветова, подведем некоторые итоги, – мысленно заговорила она сама с собой. – За двадцать восемь лет ты успела закончить университет, стать неплохим юристом, родить трех девок, выйти замуж за полного мерзавца, сойти с ума и выздороветь. Круто, ничего не скажешь».

Сейчас напоминание о Вадиме и о своей болезни уже не заставляли ее впадать в ступор, даже не посещало какое-то тянущее беспокойство. На славу постарались доктора. Хотя, что греха таить, никто бы с ней не возился, если бы не мамины деньги. Мама...

Лерка глубоко затянулась. Они встретились в конце февраля, когда на улицах все было мутно от снежной пыли, которая затянула весь город, словно паучьей сетью. Сознание того, что в этом медицинском эльдорадо за просто так никто не лечит, к Лерке пришло на следующий день после своего возвращения в разумное состояние. Но Натка отмалчивалась до последнего, придумывая какие-то байки о неизвестном меценате и добровольных началах Матвея Юрьевича, который-де пишет диссертацию. Даже Фаина не раскололась насчет бывшей невестки. Все стало понятно в тот февральский день, когда у Лерки разламывало голову от нескончаемой метели.

Она стояла у окна и смотрела, как сильные порывы ветра закруживают в бешеном танце медленно идущих прохожих. Негромко хлопнула дверь. Лерка обернулась, уверенная, что это пришла Марина звать ее на массаж. Но в дверях стояла не медсестра. Красивая холеная дама в строгом деловом костюме уставилась на Лерку через модные дымчатые очки.

– Здравствуйте, – поздоровалась Лера. – Вы ко мне?

– Дожила, – печально изрекла дама и вошла в комнату. – Родная дочь не узнает.

Она вплотную подошла к Лерке и сняла очки.

Лерка некоторое время изучала гладкую кожу, идеальной формы брови, чуть вздернутый нос и большие синие, как у Соньки, глаза. Потом, ухмыльнувшись, ответила:

– А ты бы еще двадцать лет не появлялась, так я даже по голосу не определила, что передо мной моя мамаша стоит.

– Ну, вот и встретились, – горько констатировала Ольга. – Я могу присесть или мне сразу уходить?

– Ну, присядь уж, – разрешила Лерка. – А ты изменилась. Жизнь за границей тебе пошла на пользу.

– Я работала, Валерия, как шахтер. И никто мне на блюдечке богатство не приносил.

– Верю. – Она помолчала, и вдруг какая-то догадка накатила на нее, словно кипятком обдало. – Постой! Да вот, значит, кто тот таинственный меценат! Это ты оплатила мое лечение?

– Только не надо строить из себя оскорбленную невинность! – скривила красивые губы Ольга. – Так было нужно. И для тебя, и для твоих детей. Ведь Маруся и Аня по праву твои дочери. Не Алексея, не этой Ланы. Ты их вырастила, выкормила, а потом решила с ума сойти.

– Поверь, я этого не хотела, – огрызнулась Лерка.

– Прости, не то говорю.

– Слушай, мам, а мы так и будем ругаться? – вдруг спросила Лера.

– Не знаю, – нерешительно ответила Ольга, и вся ее спесь, весь деловой налет куда-то исчезли. – Если честно, я не знаю, как с тобой разговаривать. Просить прощения за то, что тебя оставила одну, – поздно. Обижаться, что ты меня променяла на отца, – глупо. Помоги мне, дочка. – И в Лерку уперся умоляющий синий взгляд.

Лерка смотрела на мать, и ей стало так жаль тех лет, что они прожили без поддержки друг друга. В какой-то действительно глупой и неоправданной обиде. Сейчас все уже было так далеко и неважно. Мелочно, что ли.

– Мам, а ну его, это говенное прошлое. Важно, что здесь и сейчас. Ты – здесь, со мной. Я тебе благодарна, что ты оказалась в нужном месте в нужное время.

Ольга встала и порывисто обняла дочь.

– Лерка, я иногда думаю, как страшно, что должно произойти несчастье, чтобы вновь все встало на свои места, – прошептала она.

– Как говорит бабуля, из каждого свинства можно вырезать кусочек свинины! Если бы я не заболела, тебя не стали бы разыскивать. А кстати, кто тебя нашел?

– Твои друзья.

– Ну конечно, кто же еще? – Лерка отстранилась от матери и заглянула ей в глаза. – Ты больше не потеряешься?

– Мой адрес и все телефоны записаны в каждой записной книжке твоей многочисленной семьи, – улыбнулась Ольга.

– Нашей. Нашей семьи, мам.

Они долго разговаривали, пили вкусный английский чай. Ольга рассказывала об отце. Его здорово подлечили, Ольга рекомендовала его в солидную издательскую фирму в Цюрихе. Отец увлечен работой и возвращаться пока не собирается.

– Он решил остаться? – удивленно спросила Лерка.

– Пока не знаю, – пожала плечами Ольга. – В любом случае на первых порах я ему помогу. Но ты же знаешь отца, он не привык ходить в должниках. Если не сможет сам себя обеспечивать за границей, вернется в Россию. Но, по-моему, воздух Швейцарии ему очень по душе.

Забегая вперед, скажем, что Алексей Пересветов остался жить в стране лучшего шоколада и точнейших часов в мире. Хорошие переводчики восточных языков требуются в любой стране. Через несколько лет он женился на милой тихой женщине. У них небольшой домик, красивый сад и большая белая собака. Мария и Анна раз в год навещают отца и всегда остаются довольны и им, и его душевным состоянием. Чудны дела твои, Господи!

Лерка докурила и встала с лавки. Что она тут делает, когда ее дома все ждут? Она могла дать голову на отсечение, что Матвей уже сто раз позвонил и Натке, и Фаине. Скорее всего, бабуля уже печет свои знаменитые пирожки, Натка едет с работы, а Маруся, Анюта и Сонечка стоят у окна и высматривают ее фигуру на дорожке.

– Ну, и куда ты собралась ехать, если не знаешь адреса своего нового дома? – Родной голос подруги заставил обернуться.

Натка стояла на мокрой тропинке и щурилась от слепящих лучей солнца. Сонечка оторвалась от ее руки и подбежала к матери.

– Мам, нам же бабон купила огромную квартиру! Поехали скорее, я тебе покажу свою комнату.

– Ну, поехали, – счастливо вздохнула Лерка. – По дороге расскажешь, куда едем и кто такая бабон!

Закончилась весна, наступило жаркое, раскаленное, словно хорошая финская баня, лето. Фаина с девчонками уехали на дачу. Лерка вышла на работу, все в ту же адвокатскую контору. В конце августа ее начальник огорошил предложением возглавить дело.

– Таки старость нагрянула, Валерочка, – печально качал головой Саввушка. – Наследником не обзавелся, оставить дело некому. Так что ж я, старый еврей, в чужие руки отдам детище? Бери, дорогая, руководи.

– За какой процент, Саввушка?– усмехнулась Лерка, зная, что такой товарищ, как ее босс, свои калоши в трамвае не оставит.

– А много ли мне, старому еврею, надо? – округлив маленькие глазки, спросил он. – Для хорошей жизни, – добавил он.

Торговались долго и с удовольствием. У Лерки, конечно, не было капитала выкупить дело. Поэтому сошлись на том, что она становится совладельцем, но отдает шестьдесят процентов прибыли Саввушке, а со временем выкупит его долю. Лерка даже приблизительно не представляла, когда это время наступит, хотя и понимала, что ушлый Саввушка рассчитывает на помощь ее матери. Ну, надеяться никому не запрещено.

Тем не менее назначение главой адвокатской фирмы давало Лерке большие возможности. Она тут же пополнила ряды сотрудников своими бывшими однокурсниками, и впоследствии трудиться в адвокатской конторе «Валери» считалось очень престижным. Как впрочем, и нанимать адвокатов из означенной фирмы. Но все это было потом, а пока Валерия сидела и разбирала бесчисленную документацию.

В начале сентября они всей шумной семейкой поехали в Питер. Тина родила милейшую девочку. Назвали Дашкой и обмывали ножки-ручки три дня.

– Чего ж лучший дружочек не приехал? – возмущалась Фаина. – Мог бы покинуть на пару дней свою фрау, заодно и девчонок своих бы привез, показал.

– Да у него проблемы там с женой, – неопределенно отмахнулся Петька, поглаживая нежную щечку дочери.

– Это что у Везуни за проблемы? – вскинулась Лерка.

Сергей часто звонил ей, весело рассказывая о своем житье-бытье, сетуя, что контракт на западных телестудиях не дает возможности вырваться в гости даже на пару часов. Что-то не сложилось у Лерки впечатления, что у друга проблемы.

– Ну-ка, Манька, посторожи Дарью, а мы пойдем поболтаем, – решительно сказала Лерка.

Заглянув в другую комнату, где спала уставшая за эти дни Тина, Петька с подругами пошли на кухню. Фаина, как всегда, стояла у плиты, помешивая в кастрюле ароматный борщ.

Поначалу Петька что-то неопределенно мычал. С детства из него клещами надо было вытаскивать информацию. Но Лерка надавила на дружка, возмущаясь индифферентности Натки, которая будто и не интересовалась жизнью далекого, но родного друга. В конце концов Петька не выдержал и раскололся.

Картинка вырисовывалась печальная. Коварные сети сектантства опутали многие страны мира. Вот и жена славного Везуни тоже попала не то в Свидетели Иеговы, не то в организацию Аум Сэнрикё. Словом, вытаскивает Серега жену из мнимобожественного всеми правдами и неправдами уже около полугола.

– А бабу как подменили. Детьми не интересуется, работу бросила, все их сбережения в секту отволокла, – возмущался Петька. – Он и лечить ее пытался, и к родителям в Австрию отправлял, все без толку. Сам гнет спину на нянек дочерям, кредит за огромный дом отбивает. Поэтому, наверное, и не может в Москву прилететь.

– Да на фиг она ему сдалась? – вклинилась Фаина. – Такой парень!

– Да вы что, Фаина Исааковна, – махнул рукой Петька. – Он же у нас идеал честности и порядочности! Никогда он ее не бросит. Так и будет вытаскивать по гроб жизни и девок своих воспитывать.

– Ну, если гора не идет к Магомету, то Магомет попрет к горе, – подытожила Лерка. – Вот пару дел еще прокрутим, денег подкопим и сами к Везуне следующим летом поедем.

– Правильно, мамуля, и бабона вызовем в Берлин, – сказала подкравшаяся Соня. – Она уж точно дяде Везуне и его жене поможет.

Но получилось все по-другому. Встреча состоялась намного раньше и трагичнее.

В конце октября позвонил возбужденный Петька с ошеломляющей новостью. Он занял первое место на каком-то международном конкурсе молодых педагогов, и его премировали недельной поездкой в Испанию, а именно на Канарские острова.

– Лерка, представляешь, целая неделя без пеленок, памперсов и прогулок! Пальмы, песок и солнце! Все – на халяву! Короче, нужна твоя помощь.

А помощь заключалась в недельном ухаживании за месячной Дашкой. Маруся с Анечкой были в восторге! Про Соню было нечего и говорить. Лерка, конечно, согласилась, хотя реально понимала, что вся тяжесть упадет на Фаину. Днем-то кто на работе, кто в школе. Но мужественная Фая, выслушав сомнения внучки, решила.

– Пусть везут. Не впервой нам девку поднимать!

Ребята приехали через три дня. К Лерке их привезла Натка и тут же умчалась на смену.

Бледная, прозрачная Тина в изнеможении уселась на стул.

– И-и-и, милая, да на тебе лица нет, – качала головой Фаина. – Что, ухандокала дочура?

– Не то слово, Фаина Исааковна. Спать хочу всегда. В Испании буду только спать.

– Что, орет по ночам? – участливо спросила Лерка, покачивая Дашку на руках.

Оказалось, что у Тины пропало молоко и дочку спешно перевели на смеси. Отсюда – болит животик и, как следствие, ежечасный ор.

– Мне так неловко, как вы с ней справитесь? – Тина обхватила голову руками. – Может, мне не ехать?

– Как это не ехать? – в один голос заорали Лерка с Петькой.

– Не умеете вы, девки, с младенцами возиться, – проворчала Фаина. – Я все это с Сонькой проходила, когда Лерка в универ бегала, а вечером – в контору. Все просто: в рот – укропной воды, в задницу – газоотводную трубку – и полный порядок и взаимопонимание.

– Да? А я не знала, – протянула Тина.

– Откуда ж тебе знать, – проворчала Фаина. – Ни отца, ни матери, посоветовать некому. Ну, ничего, вернетесь, дочуру свою не узнаете.

Лерка улыбнулась. У Железной Фаи появилась забота. Иногда Лерка думала, что бабушка просто умрет, если ей не о ком будет заботиться. Старшие девочки уже совсем взрослые, Сонечка строит из себя самостоятельную фрю, а тут бессловесная малышка! Так что для Фаи Дашка была отнюдь не обузой.

Провожали Кисловых шумно и бестолково. Предполагался праздничный обед, но в суматохе Петька перепутал время вылета. А нынче в аэропорт надобно приезжать за три часа до отлета. Мировой терроризм не дремлет, посему – проверки жесточайшие. Поэтому, наскоро заглотнув по паре пирожков, Лерка выбежала с ребятами на улицу, куда только что подкатила Натка на своем «жигуленке». В который раз обругав Петьку за невнимательность, Натка затолкала их большой чемодан в багажник и велела прощаться.

– Лер, я там телефон отеля оставил. Мы сами будем звонить каждый день. И если чего, то уж звоните, ладно? – на ходу крикнул Петька.

– Не беспокойся, все будет о’кей. Отдохните как следует!

Натка дала прощальный гудок и с ревом стронулась с места.

Она дождалась конца регистрации. Ребята уже прошли паспортный контроль и, в последний раз обернувшись, долго махали Натке уже с нейтральной стороны. Они были веселы и немного возбуждены. Впереди их ждал отпуск, и это были заслуженные дни отдыха! Натка радовалась за друзей, только отчего-то ей было грустно.

– Почему мадам такая печальная? – спросил плотный господин, пока Натка спускалась с эскалатора к стоянке машин.

– Провожала друзей, – ответила она.

– Ну, они же вернутся.

– Да, конечно, обязательно.

Натка приехала домой и стала ждать звонка Петьки. Он должен отзвониться, как только они прилетят. Лерке звонить не обещал, ибо боялся разбудить дочку.

Неделя пролетела незаметно. Дашка оказалась на удивление спокойным ребенком. Как только Фаина провела все необходимые мероприятия по успокаиванию расшалившегося кишечника девочки, Дашка стала показывать чудеса послушания и тишины. Фаина даже испугалась – до чего тихая была девочка. Она вызвала детского терапевта, которая вела всех детей семьи Пересветовых.

Как только Маргарита Валерьяновна переступила порог дома, она тут же воскликнула:

– Боже, Фая, Лера опять взяла чужого ребенка или я упустила из виду ее беременность?

Старая врач была в курсе всех семейных передряг. Ну, в разумных пределах. Фая успокоила терапевта, объяснив, каким образом Дашка оказалась у них.

– Не дом, а приют для малолетних, – проворчала Маргарита Валерьяновна. – Ну, что не так, по твоему мнению?

Выслушав Фаину, параллельно осматривая Дашку, которая даже не пикнула при виде блестящего и холодного фонендоскопа, она расхохоталась.

– Успокойтесь, бабуля! Это не ваша кровь. Вот что Лерка, что девчонки – это Пересветовы в натуральную величину. Орали до трех лет не переставая. А тут просто другой характер. Ты что ж думаешь, ежели не плачет, значит что-то не так?

– Ну, я других не воспитывала, – буркнула Фаина. – Ладно, ежели все в порядке, пошли чай пить.

В первые дни Петька и Тина звонила каждые два часа, пока Фаина не рявкнула на них, что-де нечего ее контролировать. Натка, в свою очередь, посоветовала друзьям отдыхать и тратить деньги на коктейли и развлечения.

За день до их возвращения Петька позвонил ей:

– Натка, все, осталась последняя развлекуха. Будем рассматривать достопримечательности с высоты птичьего полета.

– Это как? – удивилась Натка.

– Вернемся, расскажу, а то меня Тина уже зовет. Все, поцелуй Дашку и всех, всех, всех. И еще хотел сказать...

– Ну что? – засмеялась Натка.

– Я вам с Леркой говорил когда-нибудь, что люблю вас?

– Каждый праздник говоришь и пишешь на каждой открытке. Иди уже!

– Вы самые лучшие друзья! Берегите себя. И не забывайте про Везуню.

– Петь, мы завтра вечером увидимся, и ты разовьешь эту тему. Все, пока!

Она положила трубку и завалилась спать. Звонок Петьки поднял ее с постели, когда она улеглась, как всегда, после смены.

– Мам, – крикнула Натка через дверь, – меня ни для кого нет. Я спать буду.

Вера Николаевна пробубнила что-то в ответ.

Натка завернулась в одеяло и тут же уснула. Ей снился сон. Она идет по берегу моря. Изумрудные волны лижут ее босые ноги. Ласковые, нежаркие лучи солнца приятно скользят по голым плечам. Рядом с ней идет кто-то большой. Она не видит кто, но этот человек ей близок. Ей с ним спокойно, просто. Ощущение полного счастья окутывает Натку, словно ватным одеялом. Она поворачивает голову и видит в волнах Тину и Петьку. Они смеются и машут ей руками. Натка хочет побежать по этим сверкающим толщам воды, дотронуться рукой до друзей, но отчего-то тот, кто рядом, держит ее и не дает двинуться с места. Она смотрит на Петьку, тот складывает руки рупором около рта и кричит: «Берегите себя! Мы вас любим!» – а потом берет за плечи Тину и бросается с головой в море. Натка хохочет, ждет, когда светлая голова Петьки покажется на поверхности, но ни Петьки, ни Тины не видно. Она в удивлении поворачивается к тому, кто рядом, и слышит голос мамы: «Натка, проснись, проснись!»

– Натка! Ну, открывай глаза, черт тебя побери! – Вера Николаевна трясла дочь за плечо.

– А?.. Что?.. Сколько времени?

– Половина первого ночи! Тебе сейчас будут звонить!

– Кто? – все еще ничего не понимая, спросила Натка.

– Не знаю, – пожала плечами Вера Николаевна. – Будто бы из какого-то посольства.

Телефонная трель тревожно затрезвонила на кухне. Натка протянула руку и включила свой аппарат, который всегда отключала, когда ложилась спать.

– Мадам Баскакова? – вежливо осведомился неизвестный голос. – Вас беспокоят из российского посольства на Тенерифе. Супруги Кисловы кем вам приходятся?

– Это мои друзья, – прошептала Натка.

– Ваш телефон был первый в записной книжке господина Кислова. Вынужден сообщить вам...

Дальше Натка слушала в каком-то ступоре. Перед глазами почему-то стояла картинка изумрудного моря и смеющихся Петьки и Тины, которые с гиканьем ныряют в серебристую от солнца пену.