Текст книги "Награда Бога"
Автор книги: Татьяна Губина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Татьяна Губина
Награда Бога
Аннотация
Жизнь нередко преподносит сюрпризы. Бывает – мимолетное увлечение перерастает в большое и глубокое чувство, а бывает – наносит глубокую рану. Что делать, если тебя оскорбили, предали? Если жизнь потеряла смысл? Начать мстить? Или помнить, за все в жизни придется платить сполна? Что главная награда в жизни – любить и быть нужной другим...
ВСТУПЛЕНИЕ
Я сидела перед абсолютно чистым экраном компьютера, лишь стрелка курсора призывно и раздражающе мигала. Эта противная черточка жила своей жизнью, обозначая полную готовность ринуться в очередной бой и накропать первую страницу моего следующего романа. С моей помощью, конечно. А вот как раз эту помощь я и не могла ей предоставить. Ибо в голове у меня было так же пусто, как и на экране.
Такое состояние называется творческий тупик. Оно, собственно и понятно. Неделю назад я отнесла в издательство свой очередной «шедевр» после третьей переделки, и дала себе обещание, что заброшу свое сочинительство хотя бы на месяц. Я настолько устала от своей героини, что приступать к следующей истории не было ни желания, ни сил.
Но мой редактор придерживался другого мнения. Минуту назад он позвонил и сказал, что последний вариант его устраивает. И он будет счастлив меня видеть завтра на подписании договора. Я внутренне возликовала. Ура! Значит, примерно через месяц будет денежка. Это очень кстати, поскольку в кошельке гуляет сильный ветер, а в холодильнике повесилась большая семейка мышей. Теперь смело можно занять денег у Натки, под гонорар. Но радовалась я ровно две секунды.
– Ирина Александровна, – холодно продолжил мой редактор, мужик въедливый, противный, но, что греха таить, профессионал от Бога. – Не забудьте прихватить синопсис следующего романа. Надеюсь, за то время, что вы переделывали свою «Несчастную», у вас уже наметились какие-то новые идеи?
Я заверила, что конечно, у меня море идей и что я обязательно явлюсь на подписание договора с новой заявкой в зубах. Он похвалил меня за оперативность и дал отбой.
Катастрофа! У меня не то что моря идей – даже чахлого ручейка не наблюдается. А нести что-то надо, ибо пишут сейчас все, кто хотя бы способен написать что-то вроде: «Она летела по мокрому шоссе со скоростью реактивного самолета, и ее серебряный «Мерседес» блестел на солнце, словно россыпь бриллиантов». Конкуренция бешеная, и если дать редакторам хоть малую передышку, они тотчас тебя забудут и найдут новую лошадку. Поэтому надо держать издательство в напряжении и кинуть очередную косточку.
И вот теперь я сижу перед своим кормильцем и мучительно думаю, о чем же писать и что сочинять. Я почти час провела в таком состоянии, а на белом экране не появилось ничего.
– Ирэн, привет! – раздался в телефонной трубке веселый голос моей лучшей подружки Натки Баскаковой, звонок которой очень меня обрадовал. Хоть что-то отвлекло меня от грустных размышлений!
– Бонжур, дорогая, – вяло отозвалась я.
– Та-а-а-к, – последовала реакция. – Опять хандра?
– Ага.
– Опять сидишь перед компом и мучительно придумываешь очередной шедевр?
– Нат, ужас! – подхватила я. – Редактор требует заявку на новый роман, а мне ничего в голову не лезет!
– Жди! – и Натка бросила трубку.
Я метнулась прибирать кухню и мою маленькую комнатку. Натка – особа чрезвычайно чистолюбивая. В смысле любви к чистоте и порядку. Что и понятно, поскольку моя подруга врач. Ехать до меня минут сорок. Это с учетом возможных автомобильных пробок. А если случится чудо и она промахнет Тверскую за пять минут на своем маленьком автомобильчике, я успею разве что только скинуть пижаму и почистить зубы. Так что времени у меня в обрез, иначе моя подруга с порога оседлает своего любимого конька – о чистоте жилища и отсюда о чистоте в помыслах.
Пораспихав разбросанные шмотки в шкаф и комод, я ногой затолкала постельное белье в тумбу, картинно разбросала диванные подушки, смахнула грязную посуду в пакет, который спрятала под мойкой. Помою потом, решила я.
Трель домофона застала меня в процессе натягивания шортов и майки. Причем в зубах у меня была зажата зубная щетка и соответственно весь рот полон пенной зубной пасты. Значит, пробок на Тверской не было, констатировала я и нажала на кнопку домофона, чтобы впустить подругу в подъезд. У меня лишь две минуту форы – как раз на то, чтобы выплюнуть зубную пасту и собрать волосы в хвост. Хлопнула входная дверь.
– Уж полдень близится, а Бобова только влезла в домашнюю одежду! – критически осмотрев меня, резюмировала Натка. – Ир, я иногда думаю, а если бы я к тебе не приезжала каждый день, ты бы вообще не переодевалась?
Не прокатило! Впрочем, как всегда. У Натки орлиный глаз и волчье чутье. Но без боя я сдаваться не хотела. Я уже набрала воздуху в грудь, дабы начать возмущаться, но Натка развернула меня к большому зеркалу, что испокон веков еще со времен моей бабушки висит в прихожей.
– Взгляни.
Да уж, не надо обладать большими способностями, чтобы сразу просечь мое скоропалительное переодевание и утренние процедуры. Майка – задом наперед, шорты – наизнанку, а по всей морде – разводы зубной пасты.
– Любите художника таким, какой он есть, – вздохнула я, напустив на лицо жалостливое выражение.
– Что я и делаю уже пятнадцатый год, – мрачно отозвалась Натка и прошла на кухню к мойке, где без задержки распахнула шкаф и вытащила пакет с грязной посудой.
– Только не начинай, – предупредила я ее. – У меня творческий тупик. Мне не до уборок.
– У тебя творческий тупик перед каждым романом, – хмыкнула подруга. – «Ой, Натка, я не знаю, о чем писать. Ой, Натка, все такое дерьмо! Герои придурки, сюжет притянут за уши. Я полная бездарность, и мне не надо этим заниматься!» – противным голосом передразнила меня подруга, натирая губкой мои тарелки. – Только почему-то рукописи принимают и гонорары исправно выплачивают.
– Нат, но сейчас действительно без дураков, – серьезно сказала я, закуривая. – Пустая голова, честно. Нет истории.
– А почему ты всегда должна что-то придумывать? – спросила меня Натка, поставив последнюю чашку в сушку. – Возьми что-то из жизни своих друзей и перекатай. Любая девчонка имеет свою лав-стори.
– Это называется плагиат жизни. И потом я уже пыталась это делать, – тоскливо возразила я. – Только жизнь на бумаге или скучна до зубовного скрежета, или настолько страшна, что народ не поймет.
– Так исправь эту жизнь! – воскликнула подруга. – Ты же писатель.
– Я – сочинитель, – поправила я. – Писатель – это Достоевский, Чехов и Куприн. И потом мои подруги, слава богу, все очень успешные. Никаких тебе интриг, подстав и разочарований.
– Счастливая, – вздохнула Натка. – Хотя знаешь, у меня тоже у друзей, хвала богам, все очень тривиально. Встретились, поженились, нарожали детей и развелись по разным бытовым причинам.
– О чем и речь! – подхватила я.
– Но!.. – Натка назидательно подняла свой тонкий палец. – Есть у меня одна история. Никогда бы тебе не рассказала, поскольку хоть и живем в Москве, но все же город маленький, как оказывается. Поэтому обещай, что все имена изменишь, все перелопатишь, что-то выкинешь. Тем более что персонажей великое множество, а ты вечно по этому поводу переживаешь.
– Это не я переживаю, а редакторы. Видите ли, читатель может запутаться в большом количестве героев, – поправила я ее. – Ты сначала расскажи, а там посмотрим. – Я была заинтригована.
– Это невероятная история. Началась она пятнадцать лет назад, – сказала Натка, усевшись за стол. – И если бы я сама не была ее участницей, то первая орала бы на каждом перекрестке, что это все выдумки. Но тем не менее все это было на самом деле...
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
– Лера! Лера!!! – истошно кричали у ворот.
Ольга повернулась на бок. Как же не хотелось вставать! Но детские голоса вразнобой звали дочь, которая, по всей видимости, еще глубоко спала и не слышала. Ольга повернула голову и пошарила рукой по пустой смятой подушке. Она была прохладна и тонко пахла почти выветрившимся запахом одеколона Алексея. Значит, муж опять умчался в Москву с утра пораньше.
– Лерка! Выходи! – продолжали орать с улицы.
Ольга резко поднялась и выглянула в окно. Компания ребят стояла около калитки и, задрав головы, пыталась высмотреть подружку.
– Ну, чего разорались спозаранку! – возмущенно крикнула Ольга. – Неужели не понятно, что она еще спит.
– Ой, тетя Оля, здрасте! – смущенно проговорил худощавый парнишка, со светлым ежиком волос на голове и огромным синяком под глазом. Синяк переливался от темно-фиолетового до голубого, чем оттенял светло-серый цвет глаз.
– Здравствуй, Везуня, – хмыкнула Ольга. – Кто ж тебе такой фонарь поставил?
На самом деле парнишку звали Сережкой Везуновым, но ребята его кликали только Везуней. Да и взрослые привыкли. Уж больно часто он попадал во всякие переделки. То ли из-за своего большого роста, то ли просто по жизни был такой «везунчик».
– Да отрабатывали с Радькой удар, вот у него рука и сорвалась. Вадь, скажи, – и Везуня повернулся к высокому, крепкому мальчишке, который топтался на месте, не зная, куда деть большие руки. Они словно мешали ему. Его звали Вадим Радов, но в деревне он откликался исключительно на Радьку.
– Ну да, – ответил он, опустив голову.
– Теть Оль, а Лерка правда спит? – Маленькая хрупкая девочка, словно тростинка камыша, осторожно открыла калитку и вплотную приблизилась к окну, где стояла Ольга.
– Ну, а как ты думаешь, Тина? – удивилась Ольга. – Ты что же, подругу свою не знаешь? Она раньше двенадцати не встает.
– Да понимаете, тетя Оля, – к Тине подошла Наташа, высокая не по годам девочка, с удивительными глазами цвета мокрой травы и обаятельной улыбкой, – мы договорились сегодня на озеро сгонять, позагорать и покупаться. Погода хорошая, а наша речка еще не прогрелась. А туда пилить минут сорок на великах. Вот и решили в десять собраться.
– А что, уже десять? – удивилась Ольга.
– Вообще-то уже половина одиннадцатого, – ответил черноглазый паренек. Его темные спутанные волосы опускались ниже плеч.
– Петька, когда патлы свои сострижешь? Эта мода прошла уже лет пять как, – рассмеялась Ольга. Петька улыбнулся и пожал плечами.
– А мне нравится.
– Ладно, френды, – сдалась Ольга. – Пойду разбужу вашу спящую красавицу.
Ольга вышла из своей спальни и поднялась по винтовой лестнице на второй этаж. Лестница скрипела и пошатывалась. «Сколько раз говорить Алексею, чтобы поправил! Того и гляди свалишься», – подумала Ольга. Но каждый раз муж находил тысячу причин, что он не может этого сделать. То у него дела, то он устал, то вообще говорил, что этот старый, обшарпанный дом нуждается в капитальном ремонте. А где взять такую прорву денег? Ольга в принципе была согласна с мужем. По большому счету, надо снести этот старый домишко и поставить новый. Но на строительство пока денег не было.
Семья Пересветовых имела средний достаток. То есть денег на покушать, на одеться хватало. Даже хватало на содержание машины и ежегодный отпуск в Турции. Но на строительство дачи нужны другие средства. Так что новый дом маячил лишь в далекой перспективе. Да и отношения, сложившиеся в последнее время между супругами, не предрасполагали к созиданию.
Ольга приостановилась на верхней площадке и задумалась. Как-то она не заметила, что они с Алексеем вдруг стали чужими. Что-то произошло, но что? Внешне все выглядело вполне нормально. Ни скандалов, ни ругани. Он так же приходит домой, приносит зарплату, общается с дочерью. Ольга даже немного ревновала мужа к дочери. Они с рождения Валерии души друг в друге не чаяли. Лерка, когда была младенцем, засыпала только на руках Алексея, Лешка кормил ее по ночам, давая выспаться жене, а утром бежал на работу. В первый класс Лерку повел отец, поскольку Ольга умудрилась сломать шейку бедра и валялась в больнице на вытяжке. Все свои тайны и переживания Лерка рассказывает только отцу. Нет, она любит мать, Ольга это чувствует, но все-таки другом она считает отца. Ольга Пересветова была мудрой женщиной. Что вставать между ними? В конце концов, какая разница, кто ближе к ребенку? И почему это должна быть обязательно мать?
Только если раньше у Алексея хватало времени и на Леру и на жену, сейчас он общается только с дочкой. Ольгу это бесило, но она молчала. Хотя ощущение, что что-то происходит нехорошее в их отношениях, не покидало ее уже полгода. Алексей отмахивался, когда она заводила такие тухлые, по его определению, разговоры, а Лерка, когда Ольга решила с ней посоветоваться, округлила свои карие глаза и убеждала мать, что она все выдумывает.
– Ты, чего, мам? – удивлялась дочь. – Папа такой же, как всегда. Просто на работе завал. Переводов много, вот и устает.
Работа у мужа действительно была сложная. Алексей трудился в большой транспортной корпорации переводчиком восточных языков. Вел переговоры с представителями стран Восходящего солнца и Вечных пирамид, отсылал факсы, писал мэйлы и так далее и тому подобное. И когда был большой заказ, мог пропадать на работе сутками.
Ольга потерла виски тонкими пальцами. Может, действительно, все ей это кажется? Она подошла к комнате дочери и тихо открыла дверь.
Лерка лежала на животе, обхватив руками подушку. Так же спал Лешка. Они вообще были очень похожи. Кареглазые, тонконосые, с чуть пухлыми губами. Даже родинки на левых щеках были идентичны. Только у Лерки было особое отличие, если не считать разницу полов. У дочери были шикарные волосы. Густая волна цвета льна прикрывала голую спину дочери, и кончики завитушек касались ямки на пояснице. Это была гордость Лерки и отца. Именно Лешка не позволил Ольге срезать непокорные кудри дочери, когда она шла в школу. Богатство женщины – в длинных волосах, – убеждал Алексей жену. Ольга презрительно хмыкала, касаясь короткого темного ежика на своей голове. Так удобно. Ни тебе укладок, ни мучительного вымывания шампуня. Помыла, вытерла полотенцем, прошлась расческой и – в путь. Но если мужу так хочется возиться с длинными волосами дочки, то пусть и заплетает ей косички каждый день и моет ей башку до опупения. Что Лешка и делал, пока Лерка не выросла.
– Лера! – Ольга потрясла дочь за плечо. – Вставай! Твоя ватага тебя ждет у ворот. Солнце в зените, пора загорать.
Лера раскрыла глаза, непонимающе взглянула на мать, потом на старые ходики на стене, и тут же сон слетел с нее. Осмысленное выражение выплеснулось из глаз, и она вскочила.
– Черт возьми! Опять мой сотовый не прозвонил! – заорала она.
– Лера, хватит ругаться, – приструнила Ольга дочь.
Она взяла со стола, что стоял рядом с кроватью, трубку сотового телефона дочери. Игрушка была, прямо скажем, не по годам дочери да и стоила прорву денег, но Алексей по случаю взял сразу три для своих девочек и себя. Вышла большая скидка, но все равно Ольга была не очень довольна, считая это баловством. Но переубедить мужа не смогла.
Она нашла команду «будильник», и ухмыльнулась:
– Ты время выставила на субботу, а сегодня воскресенье.
– Вот дура, – махнула рукой Лерка, натягивая купальник. – Мамуль, скажи бабушке, что я завтракать не буду. Пусть в сумку соберет чего-нибудь похавать.
– Поесть, – поправила Ольга.
– Ну, ты ж меня поняла, – сказала дочь на ходу и кинулась к окну. – Я проспала! Пять минут, и я готова! – крикнула она друзьям и кубарем скатилась вниз по лестнице к умывальнику.
Ольга тоже спустилась вниз и прошла на веранду, которая играла роль и столовой, и кухни. За круглым столом, накрытым большой скатертью с длинными кистями, сидела Фаина Исааковна, мать Алексея, и соответственно бабушка Леры. Фаина Исааковна аккуратно подпиливала свои длинные ногти.
– Встали, наконец, сони, – улыбаясь одними глазами поверх модных очков, низким голосом произнесла свекровь. – Алешенька мой чуть свет сорвался в Москву. Я его накормила, напоила. Думала, чего ж тебя поднимать, сама уж управлюсь.
Ольга поморщилась. Единственно, отчего она не любила ездить на дачу, это то, что необходимо было три летних месяца общаться со свекровью. Фаина в принципе была неплохой женщиной, но очень любила по поводу и без оного подтрунить над невесткой. В свои шестьдесят лет Фаину сложно было назвать старой. Она была худа, подтянута, всегда носила брюки, раз в неделю делала маникюр и никогда не выходила на кухню без макияжа и прически. Ольгу она не любила и никогда не скрывала этого.
Но приличие и воспитание, так ревностно охраняемое истинной дочерью Иудеи, не давало Фаине возможности развернуться во всю мощь, как это сделала бы русская или, положим, украинская свекровь. Здесь – нет. Фаина все пятнадцать лет семейной жизни сына подчеркнуто вежливо общалась с Ольгой, но при любом удобном случае давала понять, что сын неудачно женился. И не ухаживает Ольга за Алешенькой должным образом, и не встречает его с распростертыми объятиями, и не делает ему его разлюбимый форшмак и фаршированную рыбу. Сказать бы хоть раз Фаине, что эти исконно еврейские блюда Лешка ненавидел еще с детства, но каждый раз Ольга одергивала себя. Ну что взять со старой женщины, которая уже десяток лет как похоронила своего Павлушу, отца Лешки.
Свекровь сильно переживала смерть супруга. Всю жизнь она ухаживала и оберегала от быта видного ученого-физика. И когда необходимость в этом отпала, Фаина закручинилась. Но ненадолго, так как сразу нашла новый объект своего трепетного внимания. А именно – любимого сына Алешеньку. Но Лешка, зная свою мать, мягко, но настойчиво отклонил пожелание матери поселиться вместе с его семьей. В чем Фаина конечно же обвиняла Ольгу, несмотря на неоднократные заверения сына в обратном. Девять месяцев в году Лешка исправно каждую неделю ездил к матери в гости и возвращался оттуда больной и уставший. Да уж, даже самое благое намерение может превратиться для человека в ад. За несколько часов, что Лешка проводил у матери, она его так доставала своей заботой и поучениями, что сын еле сдерживался, чтобы не послать матушку далеко и надолго.
– Бедный отец, – качал головой Лешка, моя после ужина посуду дома. Он обожал это делать, и Ольга с радостью предоставила ему это занятие с первого дня своего замужества. – Как же он это терпел?
– Привык, – пожимала плечами Ольга. – Да и потом это было удобно. Он – творил, она обеспечивала быт. Всем хорошо.
Но летом Фаина приезжала на дачу, поскольку Ольга и Алексей работали, а Лерке нужен был свежий воздух. И за три месяца отрывалась по полной. Разве что трусы Лерке не стирала, убежденная, что эту часть интимного туалета девушки должны стирать сами. И то хлеб! А в остальном Фаина все делала сама. И готовила, и убиралась, и в магазин ездила. Кстати, несмотря на преклонный возраст, Фаина до сих пор садилась за руль своей старой, но вполне на ходу «Волги» и лихо мчалась в городок за продуктами.
Впрочем, Ольга по первости, когда приезжала на выходные, пыталась помогать. Фаина не перечила, молча наблюдала, как Ольга моет полы и готовит суп, а после демонстративно перемывала столовую и комнаты и на обеденном столе вдруг оказывался не сваренный только что Ольгой борщ, а куриная лапша.
– Прости, Олюшка, неловкая я. Повернулась и смахнула кастрюлю на пол, – виновато улыбалась свекровь, пряча хитрые глаза.
Ольге очень хотелось заорать в голос: как это можно смахнуть трехлитровую кастрюлю и при этом успеть за пять минут вымыть пол, пока Ольга рвала зелень на грядке, но умоляющий взгляд Лешки останавливал ее яростное желание разжечь скандал. С тех пор Ольга ничего не делала по дому на даче. Чем не преминула воспользоваться свекровь, теперь уже тонко намекая на то, что невестка ленива и не желает ухаживать за семьей. Но Ольга уже очень давно перестала обращать на это внимание.
– Спасибо, Фаина Исааковна. Чтобы мы без вас делали?! – натянуто улыбнувшись, пропела Ольга. – Лера просила собрать ей что-нибудь покушать на озеро. Завтракать она не будет.
– А я уж все собрала. – Фаина кивнула на корзинку, что стояла около двери. – Как чувствовала, что она проспит. Она вчера вечером Алешеньке говорила, что на озеро собирается. Вот только не сказала, во сколько. А то я бы ее разбудила.
Ольга закусила губу. Дочь сказала всем, кроме нее. Черт побери их всех!
– Бабуль – ты супер! – услышав последние слова бабушки, прокричала Лерка.
Она откинула крышку корзинки и критически осмотрела провиант.
– Ой, пирожки! Когда же ты успела?
– Да утром встала и напекла. Велика задача.
– Бабуль – ты не супер, ты просто класс! – Она подбежала к Фаине и звонко чмокнула ее в припудренную щеку. – Я тебя обожаю.
Ольга отвернулась. И чтобы скрыть дрожь злости в пальцах, стала раскуривать сигарету. Палец соскакивал с зажигалки, никак не выдавая пламя.
– Ну, я побежала, – мимоходом бросила дочь и выбежала на крыльцо.
– Лера, стой! – крикнула Ольга. Она вышла вслед за дочерью.
– Ну чего, мам? Я опаздываю, – раздраженно проговорила дочь, развернувшись к Ольге.
– А ты у меня не хочешь разрешения спросить?
– Мне папа разрешил, – удивленно ответила Лера.
– Папа – на работе, а я – здесь, – сказала Ольга, сама понимая, что несет чушь.
– Мам, ты чего? – опять не поняла Лера. – Не выспалась, что ли? – Она в нетерпении оглянулась. Компания терпеливо стояла около калитки. – Ну, хорошо. Можно, я пойду с друзьями на озеро?
– Нет!
Лера выкатила глаза. Такого еще не было! Чтобы кто-то что-то ей запрещал? Да к тому же мама, которой вообще, по большому счету, наплевать на нее, Леру. Ее интересует только банк, счета, кредиты. Лера с детства привыкла, что у мамы ответственная работа и ее нельзя беспокоить. Вот с отцом всегда было проще. Как бы он ни был занят, всегда находил время поболтать с дочкой.
– Почему? – спросила Лера.
– Потому что это очень далеко, – лихорадочно ищя причины отказа, сказала Ольга. – Потому, что я хочу с тобой поговорить, и потому... Мне не нравятся твои друзья! – вдруг выпалила она.
– Мам, ты Натку, Вадьку и Везуню с пеленок знаешь. А про Тину и Петьку сама говорила, что вполне достойные ребята, – резонно возразила Лера.
– Ну и что? Мальчики старше вас, мало ли что?
– Ты про секс, что ли? – уточнила Лера и рассмеялась. – Успокойся, все будет в ажуре. Мне уже четырнадцать, и я умная девочка. Все мам, я пошла, – и она сбежала по ступенькам.
– Вернись немедленно!!! – заорала Ольга.
Лера остановилась, поставила корзину на дорожку и, взяв свой сотовый, что висел у нее на шее на ярком шнурке, набрала номер.
– Пап, это я. Маман в печали и плохом настроении. И не отпускает на озеро... Говорит, что мы там будем заниматься сексом... Вот и я говорю, что все это лажа. Ага. Ты когда приедешь?.. Гуд бай. – Она отключила телефон и крикнула: – Мам, папа тебе сейчас на твой сотовый позвонит. Когда будем возвращаться, позвоню, – и, не дожидаясь ответа, выбежала с участка.
Мальчишки усадили своих подружек на велосипеды и умчались по пыльной дороге так быстро, что Ольга не успела ничего ответить.
– Оленька, не стоит ограничивать свободу Лерочки. – Вкрадчивый голос Фаины донесся из открытого окна кухни. – Да и мальчикам всего по шестнадцать. Рано им еще про телеса думать.
– Фаина Исааковна! – взорвалась Ольга. – Ну хоть в воспитание моей дочери не влезайте!
– А разве ты ее воспитываешь? – продолжая елейно улыбаться, спросила свекровь.
Заливистая трель телефона раздалась в глубине дома. Ольга бросилась в комнату, радуясь, что есть причина не развивать тему дальше. «Боже, что со мной? С чего это я сорвалась? Теперь Фаина будет дуться весь день, а потом еще Лешке нажалуется. Господи, скорей бы закончилось лето и мы бы вернулись в Москву», – эти мысли пролетели вихрем, пока она шла к своему телефону.
– Оль, ну что за дела? – быстро спросил Алексей, как только Ольга нажала кнопку приема. – Я отпустил Лерку. Ребята проверенные, никогда себе ничего не позволят.
– Меня никто не принимает в расчет. Будто я у вас для мебели, – с обидой в голосе ответила Ольга. – Даже не посоветовались.
– Так ты вчера спать рано завалилась, когда советоваться? В общем, вопрос решенный, не гноби дочь. У нее каникулы. Все. Буду вечером. – И он отключился.
От этого сухого, даже холодного голоса мужа у Ольги побежали мурашки по спине. Как он с ней разговаривает! Нет, хватит, приедет вечером, надо поговорить серьезно! Надоела вся эта канитель. Нужно выяснить, что же происходит у них в семье!
Ольга успокоилась. Так было всегда, когда она находила пути решения проблемы. Неизвестность пугает и настораживает. Надо поставить все точки над i. Сделав глубокий вздох, она повернулась и пошла мириться со свекровью.
Теплый ветер бил в разгоряченное лицо, немного охлаждая пылающие щеки. Лерка сидела на раме Вадькиного велика и спиной чувствовала его грудь. Неделю назад она разрешила ему поцеловать себя, и теперь они считаются парочкой. Вадька классный! Он сильный, у него крепкая сбитая фигура. Красотой, правда, не блещет и малость неразговорчив, но зато потрясно играет на гитаре. В Москве, конечно, она и не взглянула бы на него, но для дачи вполне сойдет. Надо же что-то рассказать школьным подружкам.
С велосипедом Вадима поравнялись Везуня с Наткой на багажнике.
– Радька! Давай, кто быстрей до березы! – прокричал Везуня.
Вадька молча кивнул и поднажал на педали. Везуне было легче, поскольку сам он весил вдвое меньше Вадима, да и Натка сидела сзади, что облегчало задачу. В результате упорной борьбы под звонкое улюлюканье девчонок ребята пришли к финишу почти одновременно. Правда, Вадька вырвался на полколеса вперед.
Они прислонили велики к березе, а сами развалились на траве вблизи, поджидая безнадежно отставших Петра и Тину.
– Вот не можете без соревнований! – крикнула Тина, соскакивая с рамы Петькиного велика.
– Выиграл, конечно, Радька, – больше констатировал, чем спрашивал, Петька.
– Я всегда выигрываю, – отозвался Вадим, закуривая.
– Это точно, – подхватил выбившийся из сил Везуня. – Упорный, как стадо буйволов.
Радька хмыкнул. Он был старше всех. Девчонкам по четырнадцать, Петьке и Везуне шестнадцать, поэтому с высоты своих семнадцати лет Вадим Радов относился к друзьям с небольшой долей снисходительности.
– Ну чего, поехали дальше? – спросила Натка. – Нечего валяться, до озера рукой подать.
Ребята поднялись и двинулись в путь. Еще минут через десять они прибыли на место. Озеро было необыкновенной красоты. Абсолютно круглое, с пологими берегами и чистой водой, что странно для подмосковных водоемов.
– Говорят, здесь в садовом товариществе какой-то бо-о-о-льшой человек в прошлом году вычистил озеро, – сказал Везуня, когда они уже лежали на большом покрывале, греясь под лучами палящего солнышка.
– Больших денег стоит, – отозвался Радька. – Ну что, в очко или покер? – Он вытащил замызганную колоду карт.
– Не-е-е, братуха. В шахматы. – И в руках Петьки оказался складной походный вариант шахмат, с примагниченными к железной дощечке фигурками.
– Без разницы, – согласился Радька. – Все равно ведь обыграю.
– Я у нас в детдоме первый шахматист. Так что бойся, враг, девятого сына! – хорохорился Петька.
– Это ты зря. – Везуня развалился рядом с девчонками. – Радька везучий.
– Посмотрим, – отозвался Петька и погрузился в раздумья. Тина облокотилась на друга и тоже всматривалась в расстановку фигур.
Лера посмотрела на них. Петька и Тина были удивительные ребята. Со столь же удивительной, даже трагической судьбой. Они появились в поселке прошлым летом, и жили у тетки Варвары. В первый же день они пришли в клуб на танцы и там познакомились с Радькой и Везуней, которые поджидали своих дам. Разговорились, подружились. И теперь тусовались вместе. Они были открыты, коммуникабельны, но когда речь зашла о том, как они тут оказались (в поселке все знали, что тетка Варвара одинока, как перст) и кто их родители, Петька становился серьезным, а Тина начинала молча плакать.
Везуня тут же понял, что тут что-то не так, и перевел разговор в другое русло. Он вообще слыл в компании и третейским судьей, и плакательной жилеткой. Вообще был душка и лапочка. Мог отдать последний рубль на сигареты, пронести километр Натку с пораненной ногой до дома и жестоко биться за друзей в драках с местными. А еще он обладал необыкновенным чутьем, когда и где надо говорить, а когда просто заткнуться.
Однажды они собирались на дискотеку в соседний поселок. За Тиной и Петькой они должны были зайти, ибо домина тетки Варвары стояла аккурат на границе с поселком, куда они, собственно, и направлялись.
– Значит так, други, – сказал Сергей, когда Лерка с Наткой наконец соизволили появиться. – По поводу Петьки и Тины. Я тут по нашим бабкам пошукал и все разузнал.
Оказалось, что ребята детдомовские. Два года назад их родители, которые дружили семьями, погибли при пожаре дома. Детей успели вытащить, а родители угорели. По роковой случайности ни у Тины, ни у Петьки больше родных не было. И друзья родителей устроили детей в интернат. Самый хороший, какой могли найти. А на лето снимали им дачу. Таким образом они и оказались у тетки Варвары. Раз в неделю какой-то мужик приезжает к тетке, привозит продукты и деньги.
– Вот так, – закончил Серега.
– Лады, – сказал Радька. – Мы ничего не знаем и ни о чем их не расспрашиваем. Захотят, сами расскажут. И вы, девки, языками по поселку не трепите, – приказал он Лерке и Натке.
Лерку эго потрясло. Петька и Тина совсем не были похожи на воспитанников детдома. В представлении Леры, домашней московской девочки, все детдомовцы – будущие уголовники, пьют, курят и сквернословят. Но Тина, которая на самом деле звалась Валей, любила Шекспира и Пушкина. Могла часами цитировать вслух стихотворные строфы. А Петька играл в шахматы и зачитывался Джеком Лондоном. К стыду Лерки, она читать не любила и иногда чувствовала себя в присутствии Тины и Петьки полной дурой. Но зато Лерка обожала кино, поэтому выворачивалась в дискуссиях с Тиной посредством своих воспоминаний от просмотра старых кинолент.
Кстати сказать, Петька потом сам вкратце рассказал их историю, чем ни на букву не отошел от рассказа Сереги. В подробности не вдавался, а ребята и не спрашивали.
Лерка и Натка сразу же сделали вывод, что Петька и Тина влюблены друг в друга, а не просто друзья, объединенные общей бедой. Что и подтвердила Тина.
Лерка даже немного завидовала им. Таких отношений среди сверстников она еще не видела. Настоящие Ромео и Джульетта. Достаточно понаблюдать, как они смотрят друг на друга и понимают без слов. «Надеюсь, что развитие их романа не окажется столь печальным, как у их прототипов», – подумала Лерка.
– Лер, а чего это твоя мамаша тебя вдруг отпускать не хотела? – вывела Натка Лерку из задумчивого созерцания Тины и Петьки.
– Да представляешь, решила, что мы не просто на озеро купаться едем, а еще чем-то заниматься в прибрежных кустах! – И она закатила глаза. – Вообще мать в последние время как с цепи сорвалась. К отцу вечно придирается, нервная какая-то.
