Текст книги "Мифы Дальнего Востока. От хозяина тайги Дуэнте и шаманки Кытны до духов вулканов и мухоморных девушек"

Автор книги: Татьяна Муравьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

«Повесть о Сингуни» профессору рассказала уйльтинская женщина по имени Напка, которая родилась в 1910 году, а в 1947-м переселилась на остров Хоккайдо. Научный сотрудник Музея народов Севера на Хоккайдо Ямада Ёсико пишет: «Напка с момента своего знакомства с профессором Икегами Дзиро в 1949 году и до самой смерти в 1985-м предоставила огромное количество сведений касательно устного народного творчества уйльта, а также лексики и грамматики уйльтинского языка и тем самым внесла колоссальный вклад в изучение уйльта».

Магнитофонная запись «Повести о Сингуни» продолжается 4 часа 40 минут, причем текст от третьего лица сказительница рассказывала, а реплики героев пела.

Жил некогда богатырь среднего мира, звали его Сингуни. Был у него младший брат Нгивэни – лентяй и неряха, который всегда ходил нечесаный и весь перепачканный.

Однажды, когда Сингуни ушел на охоту, а Нгивэни остался дома, с неба в лодке, запряженной птицами, спустилась прекрасная дочь солнца Нюнгэрмэк. Увидала небесная дева чумазого Нгивэни, подвела его к лохани с водой, умыла чисто-начисто, расчесала ему волосы и улетела обратно на небо.

Вернулся Сингуни с охоты и едва узнал младшего брата. Спрашивает Сингуни: «Кто это тебя так умыл и причесал?» Рассказал Нгивэни о небесной красавице, и на следующий день Сингуни не пошел на охоту, а спрятался во дворе за поленницей дров и стал ждать.

Вот спустилась с неба прекрасная Нюнгэрмэк, зашла в дом, стала умывать и причесывать Нгивэни. А Сингуни потихоньку выбрался из-за поленницы, выпряг птиц из ладьи, а саму ладью надежно спрятал.

Хватилась дочь солнца своей ладьи, а ее нигде нет. Пришлось небесной красавице остаться в доме братьев и выйти замуж за Сингуни. Но вскоре она затосковала по небу. Однажды, когда Сингуни не было дома, стала Нюнгэрмэк расспрашивать младшего брата, не знает ли тот, где спрятана небесная ладья. Нгивэни сначала отвечал, что не знает, но Нюнгэрмэк пообещала подарить ему мешочек с разноцветными камешками, и он не смог удержаться от соблазна – показал место, где стояла ладья.

Кликнула Нюнгэрмэк птиц, запрягла в свою ладью и улетела на небо.

Вернулся Сингуни с охоты, видит: сидит его брат, играет разноцветными камешками, а жены нигде нет. Спрашивает Сингуни: «Откуда у тебя эти камешки и где моя жена?» Заплакал Нгивэни и во всем признался.

Вскочил тогда Сингуни на белого оленя и полетел на небо вслед за Нюнгэрмэк. Долго искал он жену в верхнем мире и наконец нашел. Но она была уже не одна: родился у нее сын Килдин. И Сингуни остался на небе с женой и сыном.

Однако через некоторое время Нюнгэрмэк решила, что сыну следует расти на родине отца. Она взяла мальчика и свое приданое – большое стадо оленей – и вместе с мужем отправилась в средний мир. Однако небо не хотело отпускать прекрасную дочь солнца. Небесные воины устремились в погоню. Вслед Сингуни полетели тучи стрел, но он перехватил их все на лету и благополучно доставил жену и сына в свой старый дом.

Во второй части сказания главным героем становится сын Сингуни – Килдин. Его похищает и растит в своем доме некий «молодец по имени Нумисимэ», который прилетает на крылатом олене, из чего можно сделать вывод, что он является посланцем из верхнего мира. Нумисимэ воюет с другими небесными людьми, подросший Килдин сражается на его стороне. Им на помощь приходит Нгивэни, который из неряшливого и бестолкового подростка превратился в отважного воина. При громовых раскатах он появляется из-под земли. В сказке нет объяснения, почему Нгивэни оказался под землей, однако здесь отчетливо виден мифологический мотив, известный очень многим народам: двое братьев являются божествами-антагонистами и обитают в разных мирах.

Килдин побеждает всех врагов и возвращается к родителям. Он решает, что ему пора искать себе невесту. Нюнгэрмэк рассказывает ему, что за тремя морями обитают два чудовища Вэрисэ и Чороро, у которых есть красавица-сестра Маин. Килдин в сопровождении Нгивэни отправляется за три моря, убивает чудовищ и берет прекрасную Маин в жены.

Местоположение нижнего мира в мифологии уйльта определяется по-разному: в одних мифах он находится на дне моря, в других – в болоте где-то на краю земли. И иногда указывается совершенно конкретный «адрес», пещера в Сихотэ-Алинь – горной цепи, протянувшейся от южного Приморья до устья Амура. В нижнем мире обитает его хозяин Карау Амба и подвластные ему духи.

О царстве мертвых старые уйльта рассказывают так: «Загробный мир Буни находится под нашей землей. Он очень похож на наш земной мир. Там есть и солнце, и реки, и тайга, и звери, и олени. Этот мир видят практически все бабушки перед смертью. Там живут жители загробного мира бунени. Они живут хорошо, богато. У них много оленей».

ДУХИ И ХОЗЯЕВА ПРИРОДНЫХ СТИХИЙ

Божества и духи, которым поклонялись уйльта, относятся к общетунгусскому пантеону. Как уже отмечалось, ороки почитали небесного бога Эндури (Ындури, Ундори) и его помощника Хадау.

Но Эндури и Хадау обитали далеко на небе, поэтому наибольшим почитанием пользовались духи, связанные с тайгой и водной стихией, непосредственно помогавшие в промысле охотникам и рыболовам.

Хозяин тайги в мифологии уйльта носил имя Доото или Доонто. Его описывали как всадника на медведе, иногда он представал в облике самого медведя. Причем считалось, что медвежий облик Доото принимает летом, а зимой он строит себе жилище внутри горы и живет там в человеческом обличье. Этот дух, как правило, благожелателен к людям, покровительствует охотникам, помогает найти дорогу домой заблудившимся в лесу.

В качестве владыки диких животных выступает также старик Ка (или Канди) – персонаж, встречающийся в фольклоре всех тунгусо-маньчжуров. В сказках он обычно является простым человеком, а в мифологических рассказах – божеством, хозяином зверей. Его представляли в образе всадника в светлых одеждах на белом коне.

Отдельные духи-покровители Буту и его жена Буту Мани были у медведей. По обычаю после удачной охоты на медведя охотник вырезал из дерева фигурку Доото – всадника на медведе – и антропоморфные фигурки с медвежьими головами Буту и Буту Мани и оставлял их в тайге.

Изображения духов. Ороки. Начало XX в. МАЭ 2169-9.

Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера)

Почитание медведя у уйльта носило довольно сложный характер. Один из первых исследователей культуры народов Дальнего Востока Бронислав Осипович Пилсудский писал: «Сам по себе медведь не считается божеством, но бог высоких гор спускается иногда в шкуре медведя в долины. Медведь является слугою этого бога и потому в почестях отправление его обратно сопровождается торжеством». Под «отправлением медведя обратно» Пилсудский подразумевает медвежий праздник – череду ритуалов, благодаря которым, как уже было замечено, дух убитого зверя возвращается к своему хозяину и медведь возрождается к новой жизни.

Близок к лесным божествам хозяин гор Калгама (Калдями) – великан с остроконечной головой и двупалыми руками. Калгама помогает охотникам и рыболовам, но может и наказать человека, если тот наносит бессмысленный урон природе.

В уйльтинском фольклоре с Калгамой часто отождествляется дух Онгена, который обычно предстает в женском обличье. Согласно народному поверью Онгена похищает детей. В книге «Легенды народа уйльта», вышедшей в Красноярске в 2020 году, приводится рассказ уйльтинской женщины. Вспоминая детство, она рассказывает: «Все сказки и сказания, услышанные в тайге, несли в себе предупреждение: не ходи далеко, там опасно! Наши родители панически пугались, когда дети исчезали из поля зрения взрослых, терялись, поэтому эти страшилки помогали держать детей в стойбище. Одной из страшилок был нечистый дух, черт Онгена. Это оборотень, который появляется в обличье мужчины или женщины. Та, что появляется в обличье женщины, совершенно без бровей и имеет прекрасный голос. Своим пением она заманивает детей и уводит». Однако записанное сказание об Онгене представляет собой не просто «страшилку», а миф о том, как лесной дух напоминает людям, что, взаимодействуя с окружающей природой, они должны соблюдать определенные правила.

Однажды осенью в одном стойбище пропала маленькая девочка. Играла на улице с ребятами и вдруг исчезла. Начали люди ее искать. День ищут, другой. По лесу ходят, кричат, зовут, под каждый куст заглядывают. Десять дней искали, но так и не нашли.

Тогда родители девочки позвали из соседнего стойбища шамана. Пришел шаман, стал шаманить. Потом говорит: «Я увидел, что случилось с вашей дочкой. Играла она около дома и вдруг кто-то ее позвал. Пошла она на голос, увидела девочку одних с ней лет. Они взялись за руки и побежали в лес, добежали до небольшого холма и скрылись в нем. Этот холм – дом Онгены, а девочка – ее дочь. Теперь ваша дочка у Онгены».

Спрашивают родители: «Как же нам ее вернуть?» Шаман отвечает: «Уже никак. Онгена ей глаза смолой замазала, и она позабыла родной дом, Онгену своей матерью считать стала».

Но отец девочки все-таки пошел в лес, отыскал холм – дом Онгены. Смотрит – сидит его дочка у подножия холма и играет веткой стланика, как куклой.

Подхватил отец дочку на руки и побежал прочь. А она вырывается, кричит: «Отпусти меня! Я к маме хочу!» Отец ее успокаивает: «Мы к маме и идем», а девочка плачет: «Моя мама в лесу осталась!»

Принес отец девочку домой. Позвали шамана, стал он над ней шаманить. Успокоилась девочка, вспомнила родителей, перестала проситься к Онгене.

Прошло несколько лет, девочка подросла, стали ее расспрашивать, как жила она десять дней в доме Онгены. Говорит девочка: «Я тогда маленькая была, ничего почти не помню. Помню только, что пошла с какой-то девочкой, а потом мы с ней вместе с медвежатами играли. Дом там был большой, еда вкусная». Мать спрашивает: «А медвежата не кусались?» Девочка отвечает: «Не кусались. Очень хорошие были медвежата».

Прошло еще время. Стала девочка взрослой девушкой. Однажды сидели они вместе с матерью, шили. А отец с братьями ушли на охоту. Вдруг девушка зарычала по-медвежьи. Мать испугалась, спрашивает: «Что с тобой?» А та отвечает: «Не знаю. Чувствую, что отец и братья сейчас убивают медведя».

И правда, вскоре вернулись отец и братья с охоты, принесли медвежью тушу. Устроили медвежий праздник, с почетом проводили медведя к его хозяину.

С тех пор девушка каждый раз рычала, когда на охоте добывали медведя.

Здесь сказительница поясняет: «Такой ее Онгена сделала», – вероятно, имея в виду, что этот дух через девушку напоминает людям о необходимости устроить медвежий праздник. У уйльта он существовал в двух вариантах: зимний, когда совершалось ритуальное убийство специально выращенного в неволе медведя, и летний – проводы животного, добытого на охоте. В данном случае речь идет о летнем празднике.

Наряду с хозяевами медведей уйльта, как и другие тунгусо-маньчжурские народы, почитали хозяина тигров – Дуссы. Тигр в мифологии народов Дальнего Востока – благожелательное к людям существо, но иногда его облик мог принимать самый страшный из злых духов Амба, и тогда спастись от него человеку очень трудно.

Впрочем, в одной из уйльтинских мифологических сказок Амба в образе тигра выступает не столько как злой дух, сколько как охранитель лесных порядков, а затем вообще превращается в благородного зверя и вместе с человеком сражается со злыми силами:

Жил один старик-охотник с сыном. Сын был сильным и храбрым, никого не боялся: ни людей, ни зверей, ни злых духов.

Однажды пошли отец и сын в тайгу ставить ловушки. Старик ступает неслышно, как положено в лесу, а юноша шагает широко, так что трещат у него под ногами ветки. Говорит отец: «Зачем шумишь? Услышит Амба, рассердится, плохо нам придется!» А сын громко, во весь голос отвечает: «Пусть слышит! Я его не боюсь!»

Вот поставили они ловушки, стали устраиваться на ночлег. Построили шалаш, выпили чаю и легли спать. Утром проснулись, а выйти из шалаша не могут. Амба, принявший образ тигра, свернулся вокруг шалаша клубком, загородил выход своим полосатым телом.

Т. В. Муравьева. Амба.

Архив автора

Целый день просидели отец и сын в шалаше. А ночью старику явился во сне Амба и сказал: «Старый человек, ты передо мной ни в чем не виноват, завтра я тебя выпущу. А вот сын твой останется моим пленником».

Утром видят охотники: чуть-чуть отодвинулся Амба от входа. Протиснулся старик в образовавшуюся щель, выбрался наружу, а для широкоплечего сына она слишком узка. Пытается парень пролезть и так и эдак, но ничего у него не выходит. Тогда достал он кисет с табаком, высыпал на ладонь и бросил через щель туда, где была морда тигра. Чихнул Амба, содрогнулся всем телом, щель на один миг стала шире – и сын старика успел выскочить из шалаша. Рассвирепел Амба, хотел парня схватить, но тот быстро залез на березу, притаился среди ветвей. Прыгнул Амба за ним следом, вцепился в березовый ствол, вонзились его когти глубоко в древесину и застряли там намертво. Не может Амба двинуться ни вверх, ни вниз. А юноша спокойно спустился с дерева на землю с другой стороны.

Набрали они с отцом воды из реки, развели огонь, приготовили себе поесть. А тигр так и сидит на березе. Наконец он взмолился: «Помоги мне, человек! Я признаю́, что ты сильнее меня!»

Сжалился парень над Амбой, вытащил его когти из березового ствола. Спрыгнул тигр на землю и говорит: «Спасибо тебе, человек! Но раз уж ты такой сильный, помоги мне еще раз. Наш тигриный род давно воюет со свирепым, могучим великаном, но мы никак не можем его одолеть. А перед твоей силой он не устоит». – «Ладно, – говорит парень. – Вези меня в ваши владения!» Вскочил он Амбе на спину, и они понеслись быстрее ветра.

Вот достигли тигриной земли. Встретил их старый тигр, отец Амбы, и зарычал: «Зачем привез ты сюда человека?» Отвечает Амба: «Этот человек сильнее и храбрее самого сильного и храброго из нас. Он поможет нам, наконец, одолеть нашего врага!»

Привели тигры юношу в чистое поле, зажгли девять раз по девять огней. Тут содрогнулась земля, завыл ветер, налетел, как буря, злой дух-великан. Бросились на него тигры, вцепились когтями и зубами. Но великан рассыпался на девятерых братьев-близнецов, рожденных в один день одной матерью. Окружили они тигров со всех сторон, стали колоть их острыми копьями.

Тут сын охотника быстро срубил молодое деревце, сделал из него копье и бросился на помощь тиграм. Отступили девять братьев перед копьем, сделанным человеческими руками, снова стали одним великаном. Развернулся великан и обратился в бегство.

Вернулись тигры вместе с парнем в свой дом. Вышла им навстречу молодая тигрица, сестра Амбы, и превратилась в красивую девушку. Говорит старый тигр человеку: «Ты помог нам одолеть великана, за это я отдам тебе в жены мою дочь». Женился сын охотника на девушке-тигрице, и ушли они к людям.

Так люди и тигры стали родственниками.

Героиней сказок разных народов очень часто становится лиса. С мифологической точки зрения она символизирует переходное состояние: конец лета и начало зимы, границу между двумя мирами. Не случайно во многих сказках и мифологических рассказах герой попадает в иной мир через лисью нору. По некоторым сведениям, уйльта среди прочих духов почитали и Сюл Эндур – духа-лисицу. Хитрая бездельница лиса обычно выступает как отрицательный персонаж, но невольно вызывает восхищение своей находчивостью и умением благополучно выходить из самых сложных ситуаций.

Повадилась лиса таскать птенцов у разных птиц. Однажды подкрадывалась она к гнезду цапли, но дедушка-цапля был настороже. Схватил он лису своими когтями, перенес на маленький островок посреди моря и сказал: «Живи теперь здесь до конца своих дней». А сам улетел. Села лиса у самой воды и заплакала: «Сиё-сиё! Жила я на отцовской-материнской земле! Сиё-сиё! Утащил меня дедушка-цапля на далекий остров!»

Высунула из воды голову нерпа, спрашивает: «Эй, лиса, почему плачешь?» – «Разве я плачу? Это я так пою». Нырнула нерпа обратно в воду, а лиса призадумалась. Потом стала звать: «Эй, нерпа, покажись! У меня к тебе вопрос есть». Та вынырнула, а лиса спрашивает: «Скажи, много ли у тебя родни?» – «Уж побольше, чем у тебя!» Говорит лиса: «Быть того не может. Давай я позову своих родственников, а ты – своих, и мы посчитаем, у кого родни больше». – «Ладно, зови свою родню».

Скрылась нерпа в волнах, а лиса стала по острову туда-сюда бегать, на земле следы свои оставлять. Тут приплыла нерпа, а с нею нерп видимо-невидимо. Спрашивает нерпа: «Где же твоя родня?» Отвечает лиса: «Вы бы еще дольше собирались! Мои родственники вас ждали-ждали – вон сколько следов оставили, – не дождались и ушли. Но, раз уж вы здесь, давайте я вас посчитаю. Только встаньте друг за другом, чтобы удобней было считать». Выстроились нерпы одна за другой, протянулась их вереница до самого берега. Прыгнула лиса на спину первой нерпы, говорит: «Раз!» Прыгнула на спину второй, говорит: «Два!» И дальше поскакала: «Раз-два, раз-два!» Так и выскочила на берег. Нерпа кричит: «Ну что, сколько нас?» А лиса отвечает: «Откуда ж я знаю? Я только до двух умею считать!» Взмахнула хвостом и убежала.

Духа-хозяина водной стихии уйльта называли Тэому. Он представлялся в образе длиннобородого старика. Вместе со своей женой, хозяйкой моря, Тэому обитает на морской глубине, но временами поднимается на поверхность, и люди видят его сидящим в лодке. Также он мог являться в облике косатки, а его жена – в облике нерпы.

К Тэому попадали утопленники, но только те, тела которых не были найдены. Чтобы отыскать утонувшего человека, родственники выходили на берег и звали его по имени. Но даже если тело находилось, водяные духи могли попытаться забрать утонувшего к себе. Чтобы этого не случилось, соблюдались особые правила: покойника не вносили в дом, а оставляли снаружи, укрывали его шкурами домашних оленей, вокруг разводили костры и несколько вооруженных людей охраняли тело до момента погребения.

Водяным духам приносили в жертву табак, растительную пищу и мясо лесных зверей, причем особенно угодным им подношением считались олени. Приносить им в жертву рыбу или мясо морских животных запрещалось, поскольку они и так принадлежат Тэому.

В одной из быличек рассказывается, как двое охотников отправились на нерпичий промысел, но их лодку унесло в открытое море – и они попали в гости к хозяину и хозяйке моря. Те помогли им благополучно вернуться домой, потребовав за это, чтобы охотники принесли им в дар двух оленей – белого и пестрого. Один из охотников, как и договаривались, принес в жертву белого оленя, а второй, не сумев найти пестрого, заменил его черным. Первый охотник благополучно дожил до глубокой старости, а второй через несколько лет умер.

Жил на берегу реки один старик, рыбу ловил. И был у него ручной медведь. Старик его вырастил, выкормил, был тот медведь ему вместо сына и всегда ходил вместе с ним на рыбалку.

Однажды вечером ставил старик сети и вдруг увидел на берегу в излучине реки пеструю нерпу. Говорит медведю: «Ты лодку карауль, а я пойду нерпу добывать. Сошью из ее пестрой шкуры себе одежду».

Взял старик тяжелую палку и стал подкрадываться к нерпе. Подкрался на расстояние одного ремня, оглушил ее ударом палки, схватил за ласты. Да только нерпа стала вырываться. Барахтаются они на песке, но старик думает: «Ни за что не отпущу!» А нерпа все ближе и ближе к реке и затащила старика в воду, утянула на самое дно.

Очнулся старик в хорошем доме. Светло, тепло, огонь горит, красивые чашки стоят, шкуры висят. А двери в том доме нет. Думает: «Куда же это я попал?» И тут увидел пеструю нерпу. Говорит нерпа: «Ты меня убить хотел. Зачем?» Удивился старик, что зверь человеческим голосом разговаривает, и спрашивает: «Ты нерпа или человек?» А нерпа отвечает: «Я владычица моря!» Испугался старик, подумал: «Вот беда-то! Чуть владычицу моря не убил!» А нерпа говорит: «Так уж и быть, отпущу тебя домой, если ты отдашь мне своего медведя».

Жалко старику расставаться с медведем, но делать нечего. «Ладно, – говорит, – отдам. Только как же мне на берег выбраться?» – «Я тебе дам лодку и сама тебя до берега провожу».

Причалил старик к берегу. Говорит медведю: «Прости, но я отдаю тебя владычице моря». А нерпа сказала: «Теперь три года будет у тебя удача в рыбной ловле: я буду тебе рыбу посылать».

Скрылась нерпа под водой вместе с медведем. А старик с тех пор стал много рыбы ловить и сильно разбогател.

Этот мифологический рассказ был записан в 1937 году. Примечательно, что рассказчик в конце заметил: «Только это не правда, это – сказка». Моменты, указывающие на то, что этот сюжет уже не воспринимался как миф, содержатся и в самом рассказе: медведь, изначально наверняка выращенный для медвежьего праздника, здесь превращается просто в домашнее животное; старик удивился, что нерпа говорит как человек, хотя для мифологического восприятия мира в этом не было ничего необычного.

Интересно также то, что владычица моря требует себе в жертву медведя. Здесь можно усмотреть намек на противостояние водяных и таежных духов, характерное для тунгусо-маньчжурской мифологии. Более отчетливо это противостояние представлено в родовом предании уйльтинского рода Ториса:

Как-то раз один человек из рода Ториса отправился на охоту. Возвращаясь домой, он поднялся на вершину прибрежной скалы и увидел тюленя, который дрался с медведем, причем первый из них явно одолевал своего противника. Человек решил помочь медведю и выстрелом из лука убил тюленя. Медведь убежал в тайгу, а человек вернулся домой.

Ночью во сне он услышал чей-то суровый голос, который говорил, что отныне всему его роду запрещено жить у моря и охотиться на морских зверей. Проснувшись, охотник рассказал об этом сне своим родичам, и на другой же день все люди из рода Ториса откочевали в горы.

Однако через несколько лет этот человек все же решился приблизиться к морю. Он поднялся на ту самую скалу, и там на него внезапно напал огромный тюлень. Человек испугался, прыгнул со скалы, скатился по склону. А тюлень за ним следом, но угодил в развилку старого дерева и застрял. Чувствует, что не может освободиться, и стал просить человека: «Помоги мне, мы больше не будем враждовать!» Человек освободил тюленя, после чего люди из его рода вернулись на морское побережье и стали, как прежде, охотиться на морского зверя.

Особое место среди духов стихий, которых почитали все тунгусо-маньчжуры, занимал хозяин огня Пудя. Человек надеялся на его покровительство везде: и дома, и в тайге, и во время морского промысла. Пудю угощали, бросая в огонь кусочки пищи и во время домашней трапезы, и после удачной охоты, и во время праздника, посвященного хозяевам моря. Уйльтинская молитва, обращенная к Пуде, имела всеобъемлющий характер и звучала так: «Сделай, чтобы я везде хорошо ходил, показывай зверя на небе и на земле, счастья дай».

ДУХИ ИЗ НИЖНЕГО МИРА

Главой злых духов в мифологии уйльта был Карау Амба – владыка нижнего мира. Это чудище, у которого «зубы как сосульки во рту, длинный хвост, шерсть с наростами и медвежьи лапы». Ему подчиняются злые духи Амба, или Амбаны, которые могут принимать любое обличье и селиться где угодно: в тайге, в горах, на заброшенных стойбищах. Согласно народным поверьям чутьем на злых духов обладают ездовые собаки, особенно вожак упряжки.

Один человек ехал на собаках через тайгу, но вдруг поднялась метель, он заблудился и оказался у заброшенного стойбища. Все его жители давно умерли от какой-то болезни, жилища развалились, уцелел только один дом, да и тот наполовину сгнил. Человек знал, что в обезлюдевшем селении могут поселиться злые духи, но все же распряг собак, оставил их снаружи и зашел в дом. Там во всех четырех углах горело по огню, а посередине сидел старик огромного роста с длинной седой бородой.

Посмотрел старик на незваного гостя, и тот вдруг стал повторять за ним все его движения: поднял старик руку – и человек поднял, закашлялся старик: «Эхэ-эхэ!» – и человек начал кашлять. Понял незадачливый путник, что попал во власть злого духа. Тут старик вынул длинный нож и замахнулся на человека. А тот не может не то что бежать, даже пошевелиться.

Но вдруг прогнившая дверь рассыпалась в щепки, и в дом одним прыжком влетел пес – вожак упряжки. Бросился пес на старика, а человек сумел выскочить наружу. Быстро запряг оставшихся собак и погнал упряжку подальше от страшного места. Когда отъехал уже далеко, на нарты вдруг упал мертвый пес-вожак, которого убил злой дух. Так собака-вожак свою жизнь отдала черту. Жизнь своего хозяина спасла своей смертью.

Особой разновидностью злых духов были чагду, которые вселялись в старые, брошенные вещи.

Одна девушка вышла замуж в дальнее стойбище. Жили они с мужем дружно, через год у них родился сын, но молодая жена очень скучала по своим родным и наконец собралась их навестить.

Запрягла оленя, завернула ребенка в теплые шкуры, поставила колыбель на нарты, привязала покрепче и пустилась в путь. Поздним вечером приехала в родное стойбище. Вот и чум ее родителей. Над крышей вьется дымок, значит, готовится еда, внутри слышны голоса. Женщина отвязала от нарт колыбель с ребенком, подошла к двери. Дверь распахнулась, из чума повеяло домашним теплом. Положила женщина колыбель в чьи-то протянутые ей навстречу руки и хотела войти, но вдруг все исчезло. Смотрит женщина: стоит она в темноте посреди покинутого стойбища, кругом ни души, вместо чумов торчат голые жерди, а где-то вдали затихает плач ее ребенка.

Охватил женщину ужас. Бросилась она к своему оленю и взмолилась: «Ньораа52, найди путь, по которому откочевали мои родные!» Олень был старый и умный, он сразу почуял, что люди покинули стойбище всего несколько дней назад, и понесся быстрее птицы по еще не остывшему следу. Женщина едва успела вскочить на нарты.

Ночь еще не достигла середины, а олень уже привез свою хозяйку на новое место, куда перекочевали ее родные. Выбежали женщине навстречу отец и мать, братья и сестры. Зарыдала женщина, рассказала, что ее сына в покинутом стойбище утащила нечистая сила. Мать сказала: «Наверное, мы забыли там какие-то вещи и в них вселились чагду. Это они утащили нашего внука». Отец и братья взяли свои луки, колчаны со стрелами и отправились на место прежнего стойбища.

Видят – стоит остов их чума, а внутри валяется пара старых утта53. Натянули мужчины свои луки, вонзилось в старые утта сразу несколько стрел. Завыл чагду страшным голосом и издох.

И тут же под жердями чума появилась колыбель с ребенком. Подхватила женщина сына, стала целовать.

Погостила она у родных, потом вернулась домой. И с тех пор всегда всем говорила, что нельзя бросать без присмотра старые вещи.

К числу полуфантастических злобных чудовищ в фольклоре уйльта относятся красные волки (по-уйльтински дяргули). В реальности это маленькие, гибкие зверьки, хищные и прожорливые. Проникнув в стойбище, они пожирали съестные припасы, сгрызали вещи, сшитые из шкур. Люди ненавидели их и боялись.

Однажды осенью двое братьев из рода Гетта отправились ставить силки на зверя. Поднялись вверх по реке, потом прошли по берегу. Там, где река делает крутой поворот, остановились, развели костер, попили чаю.

Потом старший брат пошел в лес посмотреть, есть ли там звериные следы. Поднялся на гору, увидел следы большого медведя и множество мелких следов красных волков.

Вернулся он к костру, говорит младшему брату: «Беда! В лесу красные волки. Они погнались за медведем и, наверное, уже обглодали его до костей так, что он и зарычать не успел. Нам опасно здесь оставаться, надо уходить на другое место».

Сели они в лодку, поднялись до самых верховьев реки. Там сошли на берег, целый день охотились в лесу, добыли дикого оленя, вечером стали устраиваться на ночлег. Братья знали, что красные волки боятся воды, поэтому перекинули через реку несколько древесных стволов и на этом мосту улеглись спать.

Ночью младший брат проснулся от какого-то шума, разбудил старшего. Старший прислушался и сказал: «Где-то в стойбище собаки лают, неспокойно там. И нам лучше приготовиться к нападению». Взяли братья по тяжелой палке, встали посреди моста плечом к плечу.

И вот показались на берегу красные волки, поползли по мосту к братьям. Стали братья бить их палками и сбрасывать в реку; поплыли по воде убитые волки, как осенние листья. Но по мосту ползли все новые и новые. До самого рассвета сражались братья с волками. И вот остался в живых один только вожак. Не посмел он приблизиться к братьям, развернулся и убежал в тайгу.

С той поры не стало в округе красных волков. А братья из рода Гетта прославились как храбрецы.

УЛЬЧИ

Ульчи живут в Хабаровском крае. Их численность – около двух с половиной тысяч человек. По языку они близки к нанайцам, а по культуре – к нивхам.

Места расселения ульчей изобилуют реками, самой крупной из которых является Амур, поэтому их основным занятием издавна была рыбная ловля. Предположительно этноним ульчи означает «рыболовы». Однако так представители этого народа называли себя, лишь общаясь с чужаками. Между собой они предпочитали именовать себя нани – «здешние люди», «жители этой земли».

Ульчи также занимались охотой, но только в качестве подсобного занятия. Основным охотничьим оружием у них был лук, который зимой мог использоваться также в качестве лыжной палки.

Ульчи вели оседлый образ жизни, селения располагались по берегам рек и состояли из двух-пяти домов. Зимние жилища строились из бревен и обычно отапливались двумя очагами, один из которых посвящался лесному божеству Дуэнте, второй – духам воды тэму; летние постройки представляли собой каркас из жердей, покрытый корой.

В жилище ульчи. 1861 г.

E. G. Ravenstein. The Russians on the Amur, 1861

Мифологические представления ульчей в основном сходны с представлениями других тунгусо-маньчжурских народов.

НАЧАЛО ВРЕМЕН: ДВА СОЛНЦА И ПОЯВЛЕНИЕ СМЕРТИ

В качестве бога-творца ульчи, как и уйльта, почитают Хадау, которого они называют также Ундё. Краткий миф о нем, записанный Александром Михайловичем Золотарёвым, звучит так:

Хадау в земле родился. Он убил два солнца, и тогда появились люди. Он был хозяином земли. Люди раньше никогда не умирали. Как умрет, душа снова возвращается в тело через дыру. Хадау рассердился и заткнул дыру. Люди стали умирать. Теперь люди в Були живут, рыбу ловят, но вернуться не могут.

Несмотря на краткость изложения, здесь присутствуют практически все мифологические мотивы, относящиеся к началу времен, известные тунгусо-маньчжурским народам: множественность солнц, возникновение человеческого рода, установление людской смертности, наличие дороги в нижний мир, который ульчи называют Були.