Текст книги "Мифы Дальнего Востока. От хозяина тайги Дуэнте и шаманки Кытны до духов вулканов и мухоморных девушек"

Автор книги: Татьяна Муравьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Выбрали юношу старейшиной и дали ему почетное имя Атхилях. Женился он на девушке, которая помогала ему шить байдару, и жили они счастливо.

Самым распространенным видом жертв духам были звериные шкуры. Жертвоприношения проводились в особых местах, как правило на возвышенности – холме или утесе, – куда могли приходить исключительно пожилые мужчины и только для совершения ритуала. Молодым парням, детям и женщинам запрещалось даже приближаться к местам священнодействия: считалось, что нарушивший запрет мог тяжело заболеть, потерять рассудок или умереть. Однако они могли приносить жертвы духам в любом месте, за исключением селений или какого-то закрытого пространства. Такая жертва состояла из перьев урильего40 хвоста и пестрых перьев сыча, которые дополнительно окрашивались в красный или зеленый цвет. Перья бросали по одному на все четыре стороны и произносили просьбы о помощи в промысле, в борьбе с врагами, об установлении хорошей погоды и т. д.

По наблюдению Иннокентия Вениаминова, у алеутов не было идолов, и тот, кто по какой-либо причине все-таки решался их создавать, подвергал себя большой опасности. Митрополит Иннокентий писал: «Сделанный кем-нибудь идол будто бы мог действовать, говорить и помогать своему производителю; но когда выполнял он все желания и просьбы его, то губил как самого производителя своего, так и весь род его».

Маска ритуальная. Алеуты. XVIII в. МАЭ 538-1.

Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера)

Некоторые шаманы, уверенные в собственной силе и желавшие ее продемонстрировать, иногда отваживались создавать фигуры обитателей потустороннего мира. Шаману они повредить не могли, но несли смертельную угрозу другим людям и истребляли неосторожных, дерзавших приблизиться к ним. Иннокентий Вениаминов передает услышанный от алеутов рассказ о подобном случае:

В одной из бухт вдруг по непонятной причине стали гибнуть люди. Один отважный алеут решил разобраться в этом, пожертвовав собственной жизнью. Он взял с собой жену, спрятал ее на дне байдары и отправился в опасное место. Там он велел женщине запоминать все, что она увидит, а сам сошел на берег. Та увидела, как из пещеры выскочило какое-то существо, набросилось на ее мужа и убило его. Она вернулась домой, рассказала о том, что случилось. Алеуты всем селением двинулись туда, куда она указала. В пещере они обнаружили деревянного идола, изрубили его топорами на мелкие куски и сожгли. И бухта вновь стала безопасной.

Примечательно, что наряду с искренней верой в духов у алеутов существовал обряд, представлявший собой заведомую инсценировку. В ней участвовали только мужчины, которые использовали обряд, по словам Иннокентия Вениаминова, «как сильнейшее средство для удержания жен своих в послушании и верности и для научения дочерей своих добродетели, им свойственной». Тайну этого ритуала под страхом смерти нельзя было открывать «ни жене, ни матери, ни милой любовнице».

Обряд представлял собой сложное театрализованное действо. Роли распределялись заранее. Часть мужчин, которые должны были изображать злых духов (Иннокентий Вениаминов называет их «дьяволами»), уезжали якобы на охоту, а оставшиеся дома41 поздно вечером начинали демонстрировать страх, тревожно прислушиваться, говорить о дурных предчувствиях.

Ф. Х. Киттлиц. Жилище в Уналашке. 1826 г.

The Library of Congress

Женщин все это пугало, напряжение росло, и, когда оно достигало пика, на улице раздавался шум. Мужчины, посовещавшись, выбирали храбреца, который должен был узнать, что происходит. Но едва тот выходил из жилища, шум перерастал в страшный, угрожающий рев, слышались вопли, грохот, от которого тряслись стены. Мужчины, в ожидании нападения, вставали плечом к плечу, принимали воинственный вид и говорили, подбадривая друг друга: «Держись! Крепись! Не сдадимся!» И тут через дымовое отверстие42 в жилище проникало косматое чудище огромного роста: это был один из участников представления, одетый в особый костюм «травяной чучелы». Женщины тряслись от страха, кто-нибудь из мужчин громовым голосом приказывал погасить свет, и во тьме начиналось сражение. Топот, звуки ударов, вопли: «Бей их! Гони прочь!» Наконец становилось ясно, что хозяева одержали победу и преследуют незваных гостей с торжествующими криками.

Победители возвращались в дом, зажигали свет и начинали считать потери. Недосчитавшись кого-нибудь одного, объявляли, что его утащили злые духи. И теперь им нужно отдать одну из женщин, чтобы они вернули похищенного. Тут же выбирали ту, которая должна была стать жертвой, вытаскивали ее на улицу, но оказывалось, что жертва уже не нужна: похищенного находили лежащим неподалеку, он притворялся мертвым. Над ним произносили особые заклинания – и он оживал. Родственники мнимого покойника благодарили женщину, которая должна была пожертвовать собой ради его спасения, дарили ей подарки, и на этом представление заканчивалось.

На следующий день мужчины, якобы уехавшие на промысел, а на самом деле изображавшие злых духов, возвращались и «с необыкновенным вниманием и ужасом» слушали рассказы своих жен о том, что произошло в их отсутствие. «Легковерные алеутки от души верили, что все это было точное нашествие чертей», – завершает рассказ митрополит Иннокентий.

Жилище алеутов.

Wikimedia Commons

МОРСКИЕ БОБРЫ

Наиболее мифологизированными животными у алеутов были каланы – морские бобры. Их поведение иногда напоминает человеческое: в особом кармане под ластом они носят острый камень, которым открывают раковины с моллюсками, и едят полулежа, поставив еду, как на столик, себе на брюхо. Некоторые предания повествует о том, что когда-то морские бобры были людьми.

Фигура калана с детенышем. Алеуты. Начало XIX в. МАЭ 4507-11.

Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера)

Жили некогда на морском берегу вдали от людей трое братьев. Каждый день уходили они в море на промысел, а вечером возвращались домой. Но вдруг стали замечать, что в их отсутствие в доме кто-то хозяйничает. Решили братья выяснить, кто это, и на следующий день оставили дома младшего. Спрятался он на полатях и стал ждать. И вот вошла красивая женщина, начала прибираться и варить обед. Смотрит на нее юноша, глаз отвести не может. Однако потянуло его в сон, он крепко уснул, а когда проснулся, красавица уже исчезла.

На другой день остался караулить средний брат. Снова пришла женщина, убрала в доме и приготовила еду, потом села вить веревки, которыми привязывают наконечники к копьям. Работает и поет: «Я пришла, чтобы стать кому-то хорошей женой! Счастлив будет тот, кто станет моим мужем!» Парень соскочил с полатей, хотел подойти к гостье, но тут вернулись двое других братьев. Поглядела на них красавица и снова запела: «Я буду делать для моего мужа все, что он захочет: буду варить ему еду, шить одежду, буду его любить и ласкать!»

Заспорили мужчины, кто возьмет ее в жены, и подрались. Сцепившись, выкатились они на берег. Тут нахлынула волна и унесла всех троих. Не смогли братья выплыть, утонули и стали морскими бобрами. Женщина увидела, что ее женихов взяло море, бросилась в воду и превратилась в бобровую матку.

С тех пор живут бобры в море и дерутся друг с другом из-за маток.

В другом варианте мифа в морских бобров превращаются брат и сестра, вступившие в любовную связь и покончившие с собой, когда их преступление было обнаружено.

С охотой на калана было связано много поверий. Считалось, что добыть этого зверя может только достойный человек, а злому, ленивому, завистливому, не уважающему стариков калан не дастся. Кроме того, считалось, что морские бобры любят все красивое. Отправляясь на промысел, охотник надевал самую нарядную камлейку, украшал байдару и стрелы, полагая, что тогда зверь «сам придет к промышленнику-щеголю».

Камлейка для защиты от ветра и влаги. До 1845 г.

Suomen kansallismuseo

ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О ДУШЕ И ПОХОРОННЫЕ ОБРЯДЫ

Алеуты верили, что души умерших остаются на земле и продолжают незримо жить обычной человеческой жизнью: едят, пьют, поют и танцуют, охотятся в море. Предки заботятся о своих потомках, помогают им в различных сложных ситуациях, защищают от опасностей.

Считалось, что сохранность души обеспечивалась сохранностью тела, поэтому покойников мумифицировали и в сидячем положении помещали в особые погребальные пещеры, которые должны были располагаться поближе к морю, чтобы недалеко было ходить на охоту. Обряд предания тела земле описал доктор Карл Генрих Мерк, участник экспедиции Биллингса и Сарычева43, причем он особо отметил, что все предметы, похороненные вместе с покойным, были «несколько надломленные». Обычай повреждать погребальный инвентарь существовал у многих народов. Вещи, которые «оживут» вместе с человеком в ином мире, должны были сначала «умереть» вместе с ним.

Если хоронили богатого алеута-тойона, то убивали и хоронили вместе с ним и его любимого раба-калга44. Иннокентий Вениаминов отмечает: «И хотя они не могли сказать, в каком состоянии на будущем свете будут души умерших, но, судя по тому, что не всякий калга удостаивался чести быть вместе с господином, но только заслуженный и любимый, можно заключить, что если не все, то, по крайней мере, некоторые надеялись жить хорошо и в той жизни».

У алеутов, как и у ряда других народов, существовал обычай ритуального самоубийства стариков. К. Г. Мерк оставил впечатляющее описание того, как это происходило: «Если можно верить рассказам, то освобождаются старики-алеуты сами от груза жизни, когда они в тягость себе и другим. Такой алеут обращается к молодым, которые едут или высылаются на рыбную ловлю, со словами: “Сегодня я еду с вами” – и тогда едет вместе, удит, как остальные, только при возвращении назад задерживается у места, где на скрытые подводные камни наплескивают волны. Старик подъезжает ближе, лодка опрокидывается, и он тонет, а остальные, которые за ним тайно наблюдали, одобрительно улыбаются ему вслед».

ЧАСТЬ III

МИФЫ НАРОДА НИВХИ

Нивхи живут на Сахалине и в низовьях Амура и являются прямыми потомками древних племен, обитавших на этой территории еще в каменном веке. От тех времен сохранились каменные орудия, керамика со своеобразным орнаментом, а также следы землянок – ямы округлой или квадратной формы.

Деревня нивхов. Начало XX в.

Wikimedia Commons

Самоназвание народа нивх означает «человек».

Нивхский язык условно относится к палеоазиатской языковой группе, однако по сути, как утверждают специалисты, является «генетически изолированным», стоит особняком от всех остальных языков. Одна из интересных особенностей нивхского языка заключается в том, что для счета разных объектов нивхи употребляют разные числительные: для животных, птиц и насекомых – одни; для людей и человекообразных духов – другие; для неодушевленных предметов – третьи, причем последние также различаются в зависимости от того, какую форму имеет предмет – продолговатую, круглую, цилиндрическую или неопределенную.

Наиболее ранние упоминания нивхов содержатся в китайских хрониках начала VII века, в которых нивхи названы народом гилями. Возможно, отсюда произошел этноним «гиляки», бытовавший в дореволюционной России.

Несмотря на изолированность своего языка, нивхи тесно общались с соседними народами: тунгусо-маньчжурскими племенами, китайцами, монголами, корейцами. Известный этнограф нивх по национальности Чунер Таксами писал: «Возможно, что именно на территории нивхов происходил стык культур народов Севера и Юга, связь древних культур Монголии с Аляской».

НИВХИ

Основными занятиями нивхов с давних времен были рыболовство и морской промысел. Рыба была их главной пищей, мясо ели гораздо реже. Из особым образом выделанной рыбьей кожи шили одежду. Охотой нивхи тоже занимались, но она имела второстепенное значение. Охотились преимущественно на соболя, который в изобилии водился на Сахалине, а также на выдру, колонка и других пушных зверей. Пушнина сбывалась китайским, а позже русским купцам. Знали нивхи и ремесло, среди них встречались искусные мастера. Сохранились наконечники копий местной работы, инкрустированные медью и серебром.

Единственным домашним животным у нивхов долгое время была собака. Ее использовали как ездовое животное, собачий мех ценился наравне с пушниной, собака играла заметную роль в магических обрядах, поскольку считалась существом, связанным с иными мирами. Количеством собак определялся уровень зажиточности семьи: в среднем в одном хозяйстве их было 30–40. Уход за собаками, забота об их пропитании были обязанностью женщин.

Как и все древние народы, нивхи одушевляли окружающий мир. В их мифологии есть такое понятие, как «курн». В 1920-х годах этнограф и лингвист Ерухи́м Абрамович Крейнович записал слова пожилого нивха: «Все, что мы с тобой видим вокруг, – и небо, и море, и землю, – мы называем курн. Все это мы считаем живым». А известный ученый Александр Борисович Островский пишет о мировоззрении нивхов так: «Мировидению нивхов (гиляков) <…> присущи многообразие и одновременно лаконичность, конкретная зримая связь с главными хозяйственными занятиями, охотой и рыболовством, и при этом вдохновенная обобщенность мысли».

Численность нивхов в настоящее время – около пяти тысяч человек.

МИФ-ЫЗЬ – ХОЗЯИН ЗЕМЛИ И ТАЙРНАНД – СОЗДАТЕЛЬ ВСЕГО СУЩЕГО

В мифологических сказаниях нивхов о сотворении мира вся земля отождествляется с островом Сахалин. Нивхи воспринимали его как живое существо – Миф-ызь, что означает «хозяин земли». Миф-ызь лежит на правом боку, его голова – это полуостров Шмидта, ноги – южные мысы Анива и Крильон. Иногда Миф-ызь начинает шевелиться или отряхивается, как собака. Тогда происходят землетрясения.

Согласно одному, вероятно, наиболее древнему мифу Сахалин сотворили утки. Мотив создания земли водоплавающими птицами встречается в разных культурах. Этих птиц особенно почитали, потому что они способны и летать по небу, и ходить по земле, и плавать по воде, то есть свободно перемещались из одного мира в другой.

Вначале была одна вода, и по бескрайнему водному пространству плавала утка-чирок. Захотела утка снести яйцо, да только куда его положить? На воду нельзя – утонет. Нащипала она из своей грудки перьев и пуха, свила на воде гнездо. Снесла два яйца и высидела двух утят. Выросли утята, стали взрослыми утками, тоже свили из перьев и пуха по гнезду. И так, поколение за поколением, вили утки гнезда на воде, выводили птенцов. В конце концов гнезд стало так много, что они слились воедино и образовали остров.

Он покрылся травой, выросли на нем кусты и деревья. С деревьев падали листья и хвоя, остров начал увеличиваться в размерах и наконец стал большой землей. По стволу самой высокой лиственницы стекала вниз темная смола, и, когда она коснулась земли, появился первый нивх. Поэтому у нивхов темные лица. От других деревьев тоже произошли люди: от пихты – белокожие ороки; от елки – айны45. Эти народы расселились по всему Сахалину.

В нивхских мифологических рассказах встречаются лишь отдельные упоминания о боге-творце. По свидетельству этнографа Льва Яковлевича Штернберга, один нивх говорил ему, что «все создал Курн – создатель Вселенной; раньше все вода была; он сделал землю, речку, дерево», однако по другому свидетельству, как уже было отмечено выше, курн – это не конкретное божество, а вся Вселенная.

В сказках упоминается создатель всего живого по имени Тайхнгад или Тайрнанд46, однако развернутых сюжетов о нем мало. При этом он занимает особое место в пантеоне нивхов. Л. Я. Штернберг отмечает, что природные духи-хозяева множественны, но Тайрнанд один, то есть его можно считать божеством, тем более что он наделен чертами творца. По одной из версий основная стихия Тайрнанда – море, по другой – он обитает в верхнем мире и разъезжает по небу на белых собаках. Млечный Путь нивхи называют Тропой Тайрнанда.

Изображение духа hoihpy rхнай, вырезанное из дерева. Нивхи. 1934–1939 гг. МАЭ И 591-975.

Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера)

В изначальные времена Тайрнанд создал в морских глубинах много разных рыб: горбушу, кету и прочих – и велел им идти к берегам Сахалина. А на Сахалине тогда не было ни одной реки. Потолкались рыбы у берега и вернулись обратно к Тайрнанду. Тогда он выбрался на сушу и пошел по острову из конца в конец. В руке у него был большой кнут, сплетенный из сыромятной кожи. Идет, хлещет по земле кнутом направо и налево. Там, где шел он сам, образовалась широкая и глубокая борозда, а там, где коснулся земли его кнут, – борозды поуже. Заполнились борозды морской водой, появилась широкая река со множеством притоков, покрыли они весь остров. Устремилась в те реки рыба, и стали люди на Сахалине рыбу ловить, пропитание себе добывать.

К сказаниям о начале времен относится также миф, в котором описывается вселенская катастрофа, случившаяся из-за того, что Миф-ызь перевернулся на другой бок:

В давние времена, когда земля только родилась, Миф-ызь лежал посреди моря лицом на запад, а спиной на восток, так что спина его омывалась Пила-керкком (Охотским морем), а живот – Матькы-керкком (Татарским проливом). Но однажды Миф-ызю надоело лежать на одном боку, и он перевернулся на другой. Содрогнулась земля, западный и восточный берега поменялись местами. Поднялись в море огромные волны, и почти все живое смыло водой. Уцелели лишь немногие звери, которые жили высоко в горах, и шесть человек: два брата и сестра в одном горном стойбище, брат и две сестры в другом.

Трудно жилось оставшимся людям на опустевшей земле, не было у них ни огня, ни котла, ни топора. Питались они дохлой рыбой, которую море выбрасывало на берег, одежду делали из древесной коры.

Посмотрел с неба Тайхнгад, творец всего сущего, и подумал: «Этак скоро на земле вообще никого не останется». И отправил вниз двух своих помощников: одного в образе зайца, другого в образе белки. Услыхал старший брат одной сестры, как где-то кричит заяц: «Кор-р-р!» – а белка отвечает: «Торо-ро-ро-ро!» Двинулся на голоса, вышел к ямам – следам жилищ древних поселенцев – и увидел, что выросли на том месте два дерева, вершинами до неба, а под деревьями сидят заяц и белка. Посмотрел на них парень и сразу понял, что это посланцы из верхнего мира, спустившиеся по деревьям.

Говорит белка: «Слушай, человек! Очень мало осталось вас на земле – и людей, и зверей. Когда вы все состаритесь и умрете, жизнь прекратится. Давайте соберемся все на совет и решим, как сохранить землю живой». Обошел парень землю, созвал людей и зверей, собрались они все под деревьями. Спрашивает заяц звериных мужчин: «Чем вы питаетесь летом, а чем зимой?» Отвечают лис и волк, олень и медведь и все другие звери: «Что добудем, то и съедим. И зимой и летом». – «Ладно, – говорит заяц. – Пусть и дальше так будет. Только вот ты, медведь, слишком большой, много тебе надо еды, и если ты будешь добывать себе пищу круглый год, то съешь все, что растет и живет на земле. Поэтому кормись только летом, а зимой спи».

Говорит зайцу белка: «Чтобы жизнь продолжалась, каждый год у всех должно рождаться потомство. Ты спроси зверей-мужчин, а я спрошу их жен: по сколько вы хотите рождать детенышей, чтобы сохранилась жизнь на земле?»

Ответили лиса и волчица, оленуха и медведица и жены других зверей: «Пятерых-шестерых каждый год». Говорит белка: «Ладно, пусть так и будет. Только ты, оленуха, если родишь так много оленят, не сможешь уберечь их от хищников, поэтому будешь рожать за раз не больше двух. И тебе, медведица, нельзя рожать столько детей. Если расплодится слишком много медведей, никому на земле жизни не будет. Так что ты тоже будешь рожать не больше двух медвежат за раз».

Тут заметила белка, что сестра двух братьев ничего не сказала. Спрашивает ее: «А ты сколько детей хочешь рожать?» Девушка была совсем еще молодая, смутилась, покраснела, ни слова не может вымолвить. Рассердилась белка и говорит: «Ну раз не хочешь отвечать, будешь рожать только по одному ребенку».

С той поры начало все живое на земле плодиться и размножаться. Братья одной сестры женились на сестрах одного брата, а тот взял в жены их сестру, народились у них дети, ожила земля. Но все-таки людей на земле оказалось меньше, чем зверей, потому что женщины редко рожают больше одного ребенка за раз.

МИФЫ О СВЕТИЛАХ

Как и все народы мира, нивхи почитали солнце. Смену дня и ночи они объясняли тем, что небо постоянно движется, приближаясь к земле то дневным, то ночным «краем».

Согласно другим версиям солнце уходит на ночь в подземный мир или в морские глубины, чтобы утром снова взойти на небо. Иногда ночное и дневное солнце выступают как две самостоятельные ипостаси светила, которые постоянно переходят одна в другую, но не должны появляться на небе вместе во избежание нарушения заведенного миропорядка.

Один человек взял в жены нерпу. Нерпа превратилась в красивую женщину, они счастливо прожили несколько лет, но затем жена-нерпа ушла обратно в море. Муж затосковал по жене и захотел ее вернуть. Он отправился на шесть озер, по водам которых плавало шесть уток-чирков, поймал одну из них и привязал ее восьмисаженной веревкой к шесту, воткнутому в морское дно. Чирок начал пить воду и выпил все море до капли, так что морские обитатели к своему ужасу оказались на сухом дне.

А на другое утро на небо, взявшись за руки, взошли сразу два солнца, неся с собой губительную жару.

Тогда разгневанный хозяин моря и сказал человеку: «Нехорошо из-за одной женщины ломать всю Вселенную». А Вселенной, и правда, грозила гибель: рыбы и морские животные не могли жить без воды, а если они исчезнут, то людям не на кого будет охотиться – и человечество умрет от голода.

Тогда мужчина велел чирку вернуть выпитую воду обратно в море – и оно вновь стало глубоким. И на другой день, как и прежде, взошло одно солнце. А жена-нерпа вернулась к мужу.

Рыболовный снаряд. Нивхи. До 1957 г. МАЭ 6366-2.

Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера)

Мотив множественности небесных светил в мифах разных народов встречается неоднократно. В одном из нивхских мифов о птице-намгурш47 этот мотив связан с происхождением человеческого рода:

В изначальные времена было на небе два солнца и две луны. Когда светили два солнца, землю охватывал такой жар, что закипала вода в реках, а когда на небо всходили обе луны, наступал трескучий мороз, гибельный для всего живого.

На болоте под кочкой жили тогда две птички – братья-намгурши.

Однажды старший брат летал в поисках пищи и увидел огромную лиственницу, вершиной упиравшуюся в небо. Она стояла на берегу большого озера, а над водой вилось множество мошек. Обрадовался намгурш, что нашел так много еды, позвал младшего брата, стали они летать над озером и хватать мошек на лету. А когда наелись, сели на нижнюю ветку лиственницы отдохнуть.

Вдруг с неба спустились две птицы – серебряная и золотая – и сели на то же дерево. Испугались намгурши, потому что подумали, что это хозяйки озера и всех съеденных ими мошек.

А птицы говорят: «За то, что вы без приглашения к нам в гости пожаловали и без спросу угостились, надо бы вас наказать, но если вы сумеете обогнать нас в полете, то так уж и быть – простим». Спорхнула серебряная птица с ветки и стремительно полетела ввысь. Старший намгурш пустился за ней. Но, не долетев до неба, выбился из сил, отстал, сложил крылья и стал падать. У самой земли уцепился за ветку лиственницы рядом с младшим братом, отдышался и говорит: «Не догнать нам этих птиц, уж очень быстро они летают». Отвечает младший: «Ну это мы еще посмотрим!»

Устремилась золотая птица в небо, полетел за ней младший намгурш.

Поднимаются они все выше и выше, птица летит все быстрее, но младший брат не отстает. Вот уже завиднелась вершина лиственницы, а рядом в небе – круглая дыра. Скользнула золотая птица в эту дыру, а младший намгурш за ней. Ухватил птицу за хвост. Да только она тут же исчезла, так что остались у намгурша в клюве лишь золотые перья.

Огляделся намгурш. Видит: растет старая пихта, а у ее корней – человеческие следы. Превратился намгурш в красивого парня, пошел по следам. Вышел на полянку, а там на поваленном дереве сидит молодая женщина в золотой одежде и трубку курит. Говорит она с насмешкой: «Ну что, догнал?» Схватил намгурш красавицу за рукав, но та опять исчезла, осталась у него в руках лишь ее золотая одежда. А на земле появился медвежий след.

Превратился намгурш в медведя, побежал по следу. Вышел к устью большой реки. Лежит на берегу медведица, любуется своим отражением в воде. Хотел намгурш медведицу схватить, но она прыгнула в воду, превратилась в нерпу и поплыла на другой берег. Намгурш тоже превратился в нерпу и пустился следом за ней. Но нерпа пропала, будто растворилась в воде. Выбрался намгурш на берег, а там опять человеческие следы.

Превратился он снова в человека, пошел по следам, попал в селение, зашел в самый красивый дом. Встречает его красавица в золотой одежде и ее старый отец. Говорит ей намгурш: «Я хочу на тебе жениться». – «Раз уж сумел ты меня догнать, я согласна».

Но старик возразил: «Жена должна жить там, где живет ее муж. А как вы будете жить на земле, ведь там два солнца и две луны несут гибель всему живому? Как будете детей растить? Вот что, человек! Прежде чем жениться, иди и погаси лишние солнце и луну, тогда я отдам за тебя мою дочь!» – «Ладно, – отвечает намгурш, – как-нибудь погашу».

Вышел он из дома и отправился искать жилище небесных светил. Кругом болотистая тундра, трудно по ней идти: то одна нога проваливается, то другая. Наконец вышел к высокой горе. Поднялся на гору, увидел внизу берег моря, а неподалеку от берега прямо в воде – дом. Спустился намгурш по горному склону, а как попасть в дом, не знает. Тут поднялась из морских глубин большая треска, поглядела на гостя, вильнула хвостом. Поставил намгурш ногу ей на спину – и тут же оказался внутри дома.

В доме на лавке спал древний старец. Стал намгурш его будить. Долго будил, наконец тот проснулся. Спрашивает старец намгурша: «Чего тебе от меня надо?» Отвечает намгурш: «Я должен погасить второе солнце и вторую луну. Не знаешь ли, где их найти?» – «Хорошо, я тебе помогу. Только слушайся меня и делай все так, как я велю».

Вышли они из жилища, наступили на спину трески – и сразу оказались на берегу. Старец велел намгуршу нарубить дров, развести костер и поставить на огонь большой котел с водой. А когда вода закипела, вдруг подхватил юношу железной лопатой и бросил в котел. Упал намгурш в кипяток, растворился в нем так, что ни одной косточки не осталось. Подождал старец, когда вода в котле выкипит до конца, соскреб со дна осадок, завернул в белый шелковый платок, положил на ладонь и дунул. Тут же ожил намгурш, только кожа на нем стала железной. Говорит старец: «Теперь не страшны тебе ни жар, ни холод».

Дал он намгуршу две стрелы: одну серебряную, вторую золотую, потом подошел к подножию горы, коснулся ее рукой – и гора раскрылась. Выбежали из ее недр два коня: один белый как снег, с серебряными седлом и уздечкой; второй рыжий, как огонь, и сбруя на нем золотая. «Садись на белого коня, а рыжего сзади привяжи, – сказал старец. – Привезет тебя белый конь прямо к луне. Стреляй в нее из лука серебряной стрелой. Если попадешь, она сразу погаснет. Потом пересядь на рыжего коня, и он доставит тебя к солнцу. Стреляй в него золотой стрелой, а когда и оно погаснет, возвращайся ко мне».

Поблагодарил юноша старца, вскочил на белого коня, и тот помчался быстрее ветра. Показались в небе две луны. Натянул намгурш свой лук, пустил серебряную стрелу – погасла одна луна. Пересел юноша на рыжего коня, поскакал дальше, увидел в небе два солнца. Пустил золотую стрелу – погасло второе солнце. Вернулся намгурш к старцу, отдал ему коней, а сам отправился на небо за своей невестой.

Спустились они на землю. Там встретил их старший брат-намгурш, который тоже принял человеческий облик и женился на серебряной птице. Стали они жить на земле, родились у них дети, потом пошли внуки. Так появился на земле человеческий род.

Примечательно, что мифы о нескольких солнцах, опалявших землю убийственным зноем, известны у разных народов: китайцев, вьетнамцев, маньчжуров и др. Возможно, в этих мифах отразилась память о климатических катаклизмах, происходивших в древности на земле.

ДУХИ-ХОЗЯЕВА

Как и большинство народов мира, нивхи считали, что Вселенная населена многочисленными духами, связанными с силами природы и различными природными объектами. Такие духи известны под общим наименованием ызь – хозяева.

В небе обитают небесные хозяева тлы-ызь. Они видят все, что происходит на земле, и отмеряют сроки человеческой жизни. Когда тлы-ызь шьют себе меховую одежду, обрезки падают на землю и превращаются в разных зверей.

Тлы-ызь бывают добрые и злые. Первые бросают на землю куски золота; и охотник, который найдет такой кусок, всегда будет удачлив. Вторые забавляются тем, что закидывают крючки и ловят на них людей, как рыбу. Л. Я. Штернберг писал: «Молодой гиляк Ильк из деревни Арково рассказывал мне, что тлы-нивух48 зацепил однажды золотым крючком его отца, который спасся только тем, что ухватился за дерево и таким образом отделался лишь испугом и изорванным халатом». О том, как одним из злых духов была похищена девушка, рассказывается в мифологической сказке «Брат и сестра»:

Жили брат и сестра. Брат ходил на охоту в тайгу, а сестра сидела дома.

Однажды днем забежала в дом рыжая собака. Стала она ласкаться к сестре, лизать ей лицо. Рассердилась девушка, ударила собаку ножом. Та взвизгнула и сказала человеческим голосом: «Зачем ты меня ударила? Я ведь не простая собака. Послал меня к тебе небесный хозяин, он хочет взять тебя в жены». И убежала. А девушка вдруг захворала. Жжет все ее внутренности, будто огнем, охает она от боли, не знает, что делать. Тут сверху через отверстие для дыма послышался голос: «Уколи мизинец ножом – и будешь здорова». Взяла сестра нож, которым ударила собаку, уколола до крови себе мизинец. Унялась боль. Но в глазах у девушки потемнело, упала она на постель и стала совсем как мертвая.

Вечером вернулся из тайги брат. Еще с улицы кричит: «Сестра! Я принес богатую добычу. Открывай скорее амбар, положим туда мясо». Но никто ему не отвечает. Зашел брат в дом, видит: лежит сестра на постели холодная, неподвижная. Подумал брат, что она умерла, горько заплакал. Потом принес пушистые меха, укрыл ими сестру. Много мехов положил – до самой потолочной балки.

Три дня парень не ел, не спал – оплакивал сестру. Вдруг выглянул из темного угла домовой, тыв-ызь, и говорит: «Твоя сестра не умерла. Ее взял себе в жены небесный хозяин». Разворошил парень меха – нет под ними сестры. И решил он отправиться за ней на небо.